Текст книги "Где живет любовь. Семейные истории в дискретном формате"

Где живет любовь
Семейные истории в дискретном формате
Валентина Нестерова

Фотограф Галина Балалаева

© Валентина Нестерова, 2023

© Галина Балалаева, фотографии, 2023

ISBN 978-5-0060-3592-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. Ночные миражи…

 
                                        *
 

Готовясь к вечерней трапезе, солнце расстелило на лужайке перед домом волшебную скатерть с ажурным рисунком весенней листвы. Почти детское ожидание сказки охватило её. Ирина развернула кресло-качалку так, чтобы, раз! она могла не спускать глаз с внучки, дотошно изучающей жизнь насекомых в траве и, два! не упустить шанс подставить лицо ласково тёплым солнечным лучам.

Ноздри пьют настоянный на травах воздух…

Иногда поэтические строчки самовольно выплывали из неведомых ей сердечных глубин.

Под парусами сильных чувств…

Сильные чувства – непременное условие…

– Ира! Ира! Смотри, жучки играют в паровозик, – нарушила лирический ход её мыслей Ариша.

– Пусть играют, – улыбнулась внучке Ирина.

Никому бы и в голову не пришло, что она бабушка.

В сорок пять выглядела на тридцать. Линии тела с годами не расплылись, спасибо Создателю, профессиональному графику.

– А куда они поехали? – полюбопытствовала внучка.

– В страну любви…

Ирине захотелось прикусить язык, но было поздно.

– Можно, я с ними?

– Домой?

– В страну любви, – упрямо уточнила внучка.

– Твой дом и есть страна любви, видишь, даже жучки ползут к своей маме, – попыталась выкрутиться Ирина.

Не могу же я сказать, что они занимаются групповым сексом!

– Мама им приготовила ужин?

– Да. Салат из одуванчиков. А ты испеки своей кукле пирог…

Доверительно посмотрев на бабушку, Ариша тут же забыла о жучках и принялась печь из песка кукольные пирожки.

 
                                        *
 

Детская психика мобильна.

А взрослых прошлое не отпускает.

Первый опыт любви к ней пришёл в пятом классе… вдруг! После новогодних каникул за партой в соседнем ряду появился новенький.

Вихрастый. Ушастый. Умный.

Не задавака, хотя вопросы учителям задавал на засыпку.

Занимался боксом, общий язык с мальчишками нашёл сразу.

На девчонок почти не смотрел.

В её сторону бросал иногда странные взгляды, которые заставляли её сердце ускоренно биться.

Одним словом, она влюбилась.

В самый неподходящий момент.

Накануне летних каникул.

Три месяца расставания показались тремя годами.

Она много читала, часто рассматривала своё отражение в зеркале.

Репетировала новую встречу, любовный взгляд в ответ…

И всё зря!

Он стал не Он!

Худой, длинный, кадык на шее, прыщи на лбу.

Хоть школу бросай!

Хорошо, первое сентября выпало на субботу.

– Какао не будет, молоко сбежало, – встретила на пороге бабушка.

Что твоё молоко? От меня любовь сбежала! – прошмыгнула мимо она.

 
Моя любовь сбежала,
Вонзила в сердце жало…
 

Попыталась воплотить свою беду в стих.

– У любви как у пташки крылья, – пропела за закрытой дверью бабушка.

 
Любовь из сердца улетела,
Я без любви осиротела…
 

Выпорхнули следом слова.

Почувствовала себя одинокой.

Хотела заплакать.

Поняла: двустишия для её горя – чересчур короткий формат.

Решила написать сказку.

Название родилось само собой: Сбежавшая любовь.

В тридевятом царстве, в тридесятом государстве, жили-были мальчик и девочка…

На этом вернулись с работы родители!

С получки купили вина.

Выпили.

Стали выяснять отношения.

Она закрылась в своей комнате.

А ночью…

Её разбудил не крик, не стон, клич!

Зов!

Глас, раздавшийся из родительской спальни.

Потом она услышала горячий шёпот, смех, всхлипыванье.

И с ней что-то произошло…

Она увидела странные картинки, которые потом нередко беспокоили её.

Повзрослев, попыталась описать наваждения словами-набросками…

 
Весёлый дом. Горящие свечи.
Красивые платья. Голые плечи.
Духи исходят корицей.
Запах плоти.
Плати, и получай сторицей
В память о спасшемся в Содоме Лоте…
 

От правдивости видений родилось чувство, будто в одной из прошлых жизней она была дочерью хозяйки публичного дома, изысканного вертепа крамольной любви. И оседлавшая её версия увязалась за ней, то есть, она нашла бы, о чём поговорить с тем, кто первый сказал: запретный плод сладок.

С физиологами связываться бы не стала.

Не поспоришь, если научно установлено: мозг, одурманенный любовью, генерирует эйфорию, вызывающую галлюцинации.

Любовь – изменённое состояние сознания…

Влюблённых тянет друг к другу, как наркоманов к дозе.

У каждого считанное количество этих доз.

Потом наступает ломка.

Отношения рвутся, или прилипают к привычкам…

И всё же, несмотря на собственный горький опыт, ей удалось сохранить простодушную уверенность: любовь однажды постучится в её дверь!

 
                                        *
 

– Родиона пригласили на семинар по цифровой этике. Я с ним. Посидишь с Аришей? – позвонив день назад, скороговоркой спросила дочь.

Естественно, она с радостью согласилась.

Давно не видела внучку, по смартфону не в счёт. Два года пандемии – из жизни вон! Потом уход из поликлиники, оформление статуса самозанятой, работа по специальности логопеда в избирательном штабе кандидата, который не справлялся с шипящими буквами. Фома Фомич очень хотел стать депутатом, основами ораторского искусства овладел с лёту, над дикцией трудился как вол, в результате обаял избирателей и победил на выборах, сполна расплатился, обеспечив ей минимум год заслуженной праздности…

– Купишь билет, сообщи рейс, Родион встретит, – от радости застрекотала Ника.

– Я лучше… автобусом, – попыталась увильнуть она от встречи с зятем, которого считала для себя слишком умным.

Рядом с ним слова вылетали у неё из головы, отчего ей приходилось, словно молитву твердя: молчание – золото! с глубокомысленным видом замыкаться в себе.

– Не выдумывай! С тех пор как твоего косноязычного питомца избрали в думу, Родион жаждет поговорить с тобой о связи дикции с демократией. Всё! Жду звонка. Пока!

– Пока!

Самое неведомое на свете слово – «пока».

Пока, что?

Не исповедуешься, то есть, не признаешься в своих грехах?

Это Фоме Фомичу она могла брякнуть: демократия схожа с сексуальной забавой – от случая к случаю зазовут народ в кабинку, выбрать партнёра; сунет он, народ, бюллетень в урну с чувством «имел я его»; и за минуту удовольствия потом годы терпеливо сносит безразличие своего избранника.

Депутат поощрительно хохотнул в ответ.

А она сочинила поэтический статут:

 
Не выпускайте ум гулять раздетым,
Соблазнов больше, если в неглиже…
 

Соблазнов больше…

Куда без них?

Человечества не случилось бы, если бы не вечный двигатель, триггер всех перемен – Соблазн!

Начну разговор с того, что наука доказала воздействие слова и звука на всё живое: людей, животных, растения, воду…

В случае с Фомой Фомичом я не только излечила его от логопатии, но и расширила словесный запас, что обогатило его мысли и чувства.

Затем спрошу: есть ли у цифры чувства, то есть, мораль, этика, или хотя бы правила хорошего тона?

И мой наимудрейший зять поддастся соблазну самовыражения…

А мне останется только внимать ему и благодарно молчать!

Набросав мысли-тезисы своего образа действий, она поумерила пиетет перед Родионом, обрела равновесие, заказала билет…

 
                                        *
 

В салоне самолёта скорости не ощущала.

Вспоминала свой, связанный с появлением внучки, визит в Каравай-град, куда из-за напавшей на планету пандемии отправилась с мужем трудиться на удалёнке Ника.

Затерянный в лесу городок их впечатлил…

Каравай-град – заповедная зона…

Природный Ноев ковчег…

Рай на земле…

Она по привычке разложила слово «каравай» на слоги: кара и вай!

Обратилась к Далю, словарь гласил: кара – казнь, худая жена – кара Господня!

Зачем-то расстроилась.

Помчалась проверить: не собираются ли тучи над головой Ники?

Туч не обнаружила…

Как и договаривались, Родион встретил её в аэропорту, но разговора о демократии не завёл, сообщил: к ним заехал участник семинара Игорь Ильич Каргин, автор статьи «Цифра и буква как сперматозоид и яйцеклетка», которая наделала много шума…

И почти всю дорогу о нём…

Не просто антрополог – философ!

Изучает сакральный смысл тяги человека к Богу…

Предостерегает от цифрового насилия…

Прогнозирует: рост невежества на почве ИИ…

Поросший мхом, ворчливый старик! – поставила она крест на философе.

– Лучше расскажи, как там Ариша? – решительно приземлила зятя.

– Говорливый ручеёк, не наслушаешься, – млея от гордости, сообщил он.

– А что Ника?

– Тестирует игру «Исполни свою мечту»…

– С детства любила фантазировать… – с неким сомнением заключила она.

– Мечты красят человека, – заступился за жену Родион.

 
                                        *
 

– Ира, Ира, смотри, солнце съело мой пирожок и покатилось домой, – без тени сомнения подкинула к небу песочное лакомство Ариша, и уточнила, – в страну любви!

– Если бы у Адама с Евой было счастливое детство, они бы всю планету превратили в страну любви, – будто из воздуха выткался в полушаге от неё незнакомый мужчина.

– Вы кто? – окинула его намётанным взглядом Ирина.

Высок. Сухопар. Наполовину сед. Стрижка свежая, ёжиком. Скулы едва выдаются, из чего следует: тип умеет себя контролировать и, скорее всего, принадлежит к одному из знаков «земли».

– Игорь Ильич. Полчаса как вернулся из рая. А вы, Родион сказал, Ирина Игнатьевна, лого-вед!

– Не лого-вед, а логопед! – осознав, что перед ней тот, кто объявил букву яйцеклеткой, задиристо поправила она.

– Наши предки считали: ведать значит распоряжаться по праву. Прошу прощения, если невольно обидел… – отступил на шаг Игорь Ильич.

– Вы не меня, и не букву, вы азбуку обидели, – гневно глянула на него Ирина.

– Согласен, слова сами по себе безгрешны, а вот их интерпретация до ссоры может довести, – с немым вопросом «уж не прочли ли вы мою статью?» посмотрел на неё Игорь Ильич. – Но! Если буква может исказить слово, то цифре под силу перестроить реальность…

– Разве дважды два – не всегда четыре?

– В широком понимании цифра – не арифметика! Она уже кастрировала глоссарий в голове человека, урезала слова до двух-трёх букв! Тут и там: хор, спок, ок! Одна знакомая пара чуть не разошлась из-за междометия «хм»!

– Скажете тоже, из-за междометия…

– Муж гордо сообщил: ему скоро повысят оклад. В ответ услышал «хм». Оскорбился. Отвёл душу, высказал всё, что думает о жене! Она ответила ему тем же. Обратились через личный кабинет в загс. Причину ссоры вспомнить не смогли. Решили не разводиться…

– Я вообще пришла к выводу, что каждое слово состоит из буквы, звука и сакрального духа, – неожиданно для себя, поддалась добродушной открытости гостя Ирина.

– Рад это слышать, – улыбнулся ей Игорь Ильич. – К слову, не более часа назад, чтобы избавиться от головной боли, по рекомендации вашего зятя, я направился в местный рай, подышать фитонцидами грецкого ореха, да, видно, задремал на лавочке. И вдруг увидел над деревом облако, на нём трёх старцев. Их беседа заинтересовала меня…

– Верить, что вам скажут во сне, можно только ангелам и святым, – сама не зная зачем, нарушила затянувшуюся паузу Ирина.

– Я думал, вы скажете: подслушивать чужие разговоры не комильфо. Но старцы вели беседу о… нетрадиционном способе появления на свет Адама и Евы!

– Догадываюсь, о чём-то ещё…

– О том, что Творец лишил их детства, не читал сказок о победе добра над злом. И что было сакральной ошибкой, отправил ослушников на удалёнку…

– Мой папа тоже на удалёнке работает, – услышав знакомое слово, внесла свою лепту в наскучивший ей взрослый разговор Ариша, – а сказки я уже и сама умею читать…

– По всей видимости, вы Арина Родионовна, – протянул ей руку Игорь Ильич. – Рад с вами познакомиться…

– Чтобы голова не болела, надо поцеловать её в лоб, – предварительно хлопнув его по ладони, секретным голосом сообщила внучка.

 
                                        *
 

– Ужин готов! Прошу к столу! – крикнула с веранды Ника.

– Кто первый в страну любви? Я! Я! – помчалась на зов матери Ариша.

– А мудрецы не сказали, что будет с нами? – школярским тоном спросила Ирина.

– Если я правильно понял, боятся, что пророчество сбудется, – обтекаемо ответил Игорь Ильич.

– Какое пророчество?

– Конкретнее… после ужина.

– Договорились, – подхватив его под руку, направилась к дому Ирина.

Стол был вегетарианским: сырники со сметаной, оладьи с яблоками, орехи, сухофрукты, чай с абрикосовым джемом.

Ускоренно управившись с сырником, тон беседе задала Ариша.

– Поедим, папочка, и пойдём, ты расскажешь мне сказку, а то папа Адаму и Еве не рассказывал, и они выросли ошибочными, – доверительно сообщила она.

– Кто тебе такое сказал? – удивился Родион.

– Игорь! – прямодушно уставилась на гостя Ариша.

Игорь Ильич растерянно взглянул на Ирину и, прочитав несомненное напутствие в её глазах, полу-признался: видно, задремал я в вашем раю, увидел трёх старцев, они и…

– Некоторые там даже с Богом говорить умудряются, – поощрила его к большей откровенности Ника.

– Уфологи признали наш «рай» перекрёстком сверхтонких материй, – уточнил Родион.

– Тогда старцы, которых вы видели, вам не приснились! – благосклонно посмотрела на гостя Ирина.

– Вам, правда, посчастливилось?! – разом спросили Родион с Никой.

– Не уверен, что при ребёнке… – вспомнил о своём обещании, поведать о главном пророчестве приглянувшейся ему женщине Игорь Ильич.

– Достоевский считал: дети лучше взрослых всё понимают, – возразил Родион.

– А наше чадо и нам фору даст, – подложила ложку сметаны в тарелку дочери Ника.

– Я даже знаю, что главная буква в азбуке, О! – заважничала Ариша.

– Почему, О? – удивилась Ирина.

– Слово – Бог! Добро – зло! Молоко – огород! Без буквы «о» не было бы этих главных слов, – демонстративно округляя губы, оповестила всех внучка.

– Кстати, «о» в лингвистике и «ноль» в математике – символы конца и начала начал, – сделал ещё одну попытку уклониться от досрочного оглашения неземных откровений Игорь Ильич.

– Чего, уж, там, рассказывайте, что старцы нам напророчили… – не без сожаления пожертвовала назначенным свиданием Ирина.

– Кто они? И что им надо? – не смог скрыть нетерпения Родион.

 
                                        *
 

– Не знаю даже, с чего начать… – сдвинул брови к переносице Игорь Ильич.

– Над нами ставят опыты? – высказала версию Ника.

– Следят, чтобы искусственный интеллект не перехитрил человеческий? – конкретизировал её мысль Родион.

– По словам мудрецов, Адам с Евой тоже были созданы искусственно, – приближённым к тайне тоном заявила Ирина, – а, значит…

Отступать стало некуда.

– Мудрецы говорили о пророчестве Мэри Шелли, – наконец, издали начал Игорь Ильич.

– Об искусственном человеке, который убил своего творца? – уточнила Ника.

– О Франкенштейне? – насторожилась Ирина.

– По их мнению, ИИ тоже… восстанет и… заявит, что он человек? – в лоб спросил Родион.

– Сверхчеловек! – поправила мужа Ника.

– Они считают, ситуация уникальная: искусственный интеллект, который между добром и злом не видит разницы, может разрушить земное жилище, – с видом сам в шоке, развёл руки Игорь Ильич.

– Как мишка-медведь, который сломал теремок? – с хитрым прищуром поинтересовалась Ариша.

– Кто, кто в тереме живёт? – вмиг подхватив её на руки, переключил в игру недетский разговор Родион.

– Я мышка-норушка, я лягушка-квакушка, а ты кто? – охотно приняла эстафету она.

– А я лисичка-сестричка, – салфеткой стёрла сметанный след на щеках дочери Ника.

– От хорошей сказки, крепче спят глазки, – с высоты отцовского роста театрально поклонилась Ариша.

– И, правда, пора спать, завтра рано вставать, – послала воздушный поцелуй внучке Ирина.

– Ту, ту! Добрых всем снов, – изобразил тронувшийся в путь паровоз из мультика Родион.

– Игорь Ильич, я постелю вам на диване в зале, – принялась собирать в столбик грязные тарелки Ника.

– Мне только подушку и плед, – откликнулся он, – а пока мы с вашей мамой прогуляемся перед сном…

– На сборы пять минут, – распорядилась Ирина.

Задержалась перед зеркалом.

Какая-то не своя…

Растерянная…

Тревожная….

Кто он, этот Игорь Ильич?

Почему такими знакомыми кажутся черты его лица?

Стоп!

В памяти всплыли когда-то удивившие её строчки: если встретите человека, которого, вам кажется, вы знаете сто лет, не радуйтесь заранее, вполне возможно, в одной из прошлых жизней, он был ваш враг.

Игорь Ильич на врага не похож…

Но!

На всякий случай, надо быть с ним настороже…

 
                                        *
 

В воздухе таинственно мерцали светляки.

Запах хвои волновал, искушал.

– Простите, мне не надо было настаивать на вашем признании, – бросила на спутника провинившийся взгляд Ирина.

– И вы меня простите, вдруг, это был всего лишь мираж… – не отвёл глаз Игорь Ильич.

– Мираж?

– В юности на рассвете меня часто будили призраки прошлого. Я видел одомашненных мамонтов, полки воинственных слонов. Крестовые походы, дворцовые интриги. Сегодня же, в полдень жизни, как это ни странно, меня убаюкали видения непроглядного будущего…

– С прошлым… у меня тоже… однажды случилось, – призналась Ирина. – До сих пор в жар бросает…

– Тогда секрет за секрет! – по-мальчишески предложил Илья Ильич.

– Чур, я первая, а то могу струсить…

– Главное, помните: я вам не судья…

– Мне было двенадцать. Проснулась ночью от раздающихся из спальни родителей счастливых стонов. Незнакомо сладко заныл живот. Я как будто растаяла в этой сладости. И вдруг! Словно наяву увидела странную комнату с горящими свечами, бархатными креслами, сидящими на коленях у мужчин раскрашенными девицами. О борделях тогда я ещё не читала, но всеми клеточками тела ощутила, что одна из распутниц – я! Стало стыдно. Мираж исчез, а я, если честно, до сих пор боюсь… принять за любовь… её имитацию… – передёрнула плечами Ирина.

– А я до сих пор боюсь отягчить свою карму, – жестом предложил ей взять его под руку Игорь Ильич.

– Говорят: хочешь избавиться от страха, озвучь его! – приноровилась к его шагу она.

– Тогда, без лишних слов, – приступил к своему признанию Игорь Ильич. – Однажды, в предрассветной дрёме я увидел египетский храм, где по приказу фараона единому Богу Солнца молился жрец. Я узнал себя в нём. А когда он, вернее, я вернулся домой, то, не медля отворил тайный алтарь и спел гимн каждому из двенадцати запрещённых божеств. Услышав пение, мама заглянула ко мне в комнату и, как позже рассказала, была поражена красотой незнакомых мелодий, досмотрела мой концерт на чужом языке, не стала меня будить…

– И как вы всё это ей объяснили?

– Сказал: ничего не помню…

– Вообще-то, не справедливо, что мы забываем свои прежние жизни! – с укором произнесла Ирина.

– Одноразовыми людьми легче управлять, – в тон ей заключил Игорь Ильич.

 
                                        *
 

За искренними исповедями не заметили, как очутились в раю, где на опоясывающей орех пятигранной скамейке их поджидали одетый в чёрную судейскую мантию ворон и наряженная в подвенечное платье ворона.

– Рон! – солидно отрекомендовал себя чёрный ворон.

– Рона, – кокетливо представилась ворона белая.

– Каррргин! – продолжая общение, щёлкнул мощным клювом Рон.

– Карррга! – неадекватно добродушно каркнула Рона.

– Спасибо за комплимент, – обидчиво поклонилась ей Ирина.

– Это не вы, это я карга, так раньше на Руси звали ворон, – успокоил её Игорь Ильич. – Каргин, значит, Воронов…

– Парочка решила, вы из их семейства? – иронично уточнила Ирина.

– Бррраво! – хлопнув белоснежными крыльями, взлетела на ветку ореха Рона.

– Брррат! – выбив когтистыми лапами джигу, последовал за подругой Рон.

– А не свить ли мне гнездо в этом славном граде? – войдя в азарт, поинтересовался у пернатых родственников Игорь Ильич.

– Отрррада! – на цыганский мотив благословила идею Рона.

– Уррра! – поддержал её Рон.

– Пять храмов, пять граней у лавки, – огорошенная беседой с говорящими птицами, переключилась на молчаливую очевидность Ирина.

– Днём я сидел лицом к храму Солнца, – кивнул в сторону пирамиды Игорь Ильич. – Хотел даже зайти. Небесные старцы сбили с пути…

– А что, если они узнали в вас того… приснившегося… жреца? – смахнув предполагаемую пыль, опустилась на лавку Ирина. – Кстати, недавно прочла книгу о Древнем Египте, с удивлением узнала, что фараона Эхнатона, объявившего Солнце единым Богом, считали еретиком…

– Автора «Города Солнца», итальянского мечтателя Томмазо Кампанелла до сих пор обвиняют в ереси, – присел рядом с ней Игорь Ильич.

– До сегодняшнего вечера я думала: говорящие вороны тоже… фикция.

– В литературе описаны случаи, когда, спасая птенцов, люди кормили их, поили, беседовали с ними. Окрепнув и научившись летать, вороны становились наполовину домашними: днём выбирали свободу летать, вечером общаться и ужинать с человеком…

 
                                        *
 

Молодой месяц плыл по небу цвета воронёного серебра.

Вслед за ним ускользала реальность…

– Ещё секунду утопии и я отключусь, – склонив голову на плечо Игоря Ильича, сонно пробормотала Ирина.

Построю дом, посажу сосну под окном, – расставаясь с реальностью, взмахнул иссиня-чёрными крыльями он.

И!..

Очутился над полем брани.

Побоище кончилось.

Воины лежали бок о бок: уже мёртвые и ещё здравствующие.

Живая вода, которую он нёс в клюве, могла спасти одному из них жизнь.

Он стал присматриваться к лицам людей.

Увидел Ирину.

Косынка с красным крестом сползла ей на глаза.

Посиневшие губы шептали молитву: Пресвятая Богородица, радуйся…

– Рррадуйся! – вслед за ней каркнул он.

Капля живой воды окропила ей губы.

Лицо её порозовело.

Кровь побежала по жилам.

И спасённая им сестра милосердия поднялась, чтобы найти того, кому ещё можно было помочь…

– Карррма, брррат!

– Утррро, брррат!

Вернули его в предрассветную реальность Рона и Рон.

– Уже утро? – с трудом открыв глаза, всполошилась Ирина.

– Я видел чудный сон… – зачарованно посмотрел на неё Игорь Ильич.

– Я тоже… – смутилась под его взглядом она, – была белой вороной. Луна объявила себя солнцем Тьмы, я хотела заслонить Землю от её фальшивого света, не хватило крыльев…

– Мы с вами провели волшебную ночь в раю, – помогая ей подняться, протянул руку он.

– Теперь вы просто обязаны на мне жениться, – легко подхватилась она и, на ходу осознавая двусмысленность своего предложения, перевела стрелки, – Раневская, когда застряла в лифте с актёром…

– Заявила: иначе вы меня скомпрометируете, – нарочито серьёзно изложил популярную байку Илья Ильич, – так что, как мужчина порядочный…

– Мне ещё нужно подумать, – предотвратила поспешное его согласие Ирина.

И, радуясь нереальной лёгкости чувств, они рассмеялись как дети…

 
                                        *
 

– На сборы не больше десяти минут, – математическим голосом встретил их на крыльце Родион.

– Извините, я только умоюсь, – кинулся в дом Игорь Ильич.

– Мам! – с укором произнесла Ника.

– Сама не знаю, как… – зябко пожала плечами Ирина.

– Смотри, не простудись. Ариша ещё час, точно, проспит, а ты горячего чаю и под одеяло! – сочувственно скомандовала дочь.

– В путь, – с рюкзаком через плечо вышел Игорь Ильич, проходя мимо, шепнул, – спасибо за сон.

Простились накоротке.

– Пройдём регистрацию, я позвоню, – пообещала Ника.

– До встречи онлайн, – помахал рукой Родион.

Машина беспечно заурчала и удалилась…

А Ирина, завернувшись в оставленное дочерью пуховое одеяло, закрыла глаза.

Хотелось согреться, утишить внутреннюю дрожь.

Обдумать, что произошло?

Если честно, она часто вела себя глупо, но, чтобы уснуть на свидании, а потом ещё навязаться в невесты…

Что это?

Старческая кастрация чувств?

От жалости к себе захотелось всплакнуть.

Да в глазах ни росинки.

И душа, похоже, с диагнозом не согласилась…

Почему?

Потому что Игорь Ильич…

Что, Игорь Ильич?

Не похож на других мужчин?

В том числе, на бывшего мужа, который долго бессловесно дарил цветы. И вдруг, на 8 марта прислал открытку:

 
Я могу лишь любить,
Сказать же, как ты любима,
Может лишь вечность одна!
 

Она раз сто перечитала эти, пусть неуклюжие, зато лично выстраданные, жизненно важные для сердца, строки.

Воображение разыгралось…

Какими только уникальными качествами не наделила живущего по соседству, незамысловатого внешне парня по имени Николай: и слов на ветер не бросает, и чувствовать умеет как никто…

Недаром говорят: все беды от невежества!

Знала бы, что эти строки сосед списал у родоначальника романтизма в русской литературе Жуковского, не стала бы жертвой самолично сотворённой иллюзии…