Текст книги "Омут"

Глава II

Вера смотрела на убитого отца с ужасом, забыв о своём горе, которое он только что ей причинил. Она не только физическую травму получила, но ещё большую душевную и психологическую. Ей как-то придётся это пережить. Вере казалось, что после всего, что с ней сделал отец, она грязная, порочная и как только выйдет из дома, все сразу увидят, что с ней произошло, и будут над ней смеяться и показывать на неё пальцем. Она неотрывно смотрела на отца, распластанного на полу, и не могла в полной мере осознать, что он мёртвый и никогда больше не встанет…

Фёдор с некоторых пор стал готовиться к собраниям заранее, собирал какие-то травы, делал настои, а потом всем собравшимся давал пригубить это зелье. Через некоторое время начиналось всеобщее безумие: кто-то неистово молился, кто-то бил поклоны так, что разбивал лоб в кровь, кто-то начинал срывать с себя одежды, а Фёдор, воодушевлённый всеобщим безумием, сидел и наблюдал за женщинами, срывающими с себя одежды и ждущими, когда он усмирит их внутренний огонь желания. Они окружали его и всячески пытались привлечь его внимание к себе.

Александра всё это увидела, когда решила посмотреть, что же там происходит, за закрытыми дверями. Она, подкравшись и слегка приоткрыв дверь, увидела безумствующую толпу. Фёдор сидел и наблюдал за молоденькой прихожанкой, которая, стоя напротив него, срывала с себя одежды и очень откровенно с горящими страстным огнём глазами призывала его воспользоваться её прелестями. Остальные бились в конвульсиях лбами о пол. Александра поняла, почему он по ночам, когда возвращался с молений, набрасывался на неё с необузданной страстью. В тот момент она чувствовала себя не женой его, а существом, которое утолит его животные желания. Ему было всё равно, как она при этом себя чувствует, он в своём безумстве о ней не думал. Теперь Александра поняла, почему Фёдор к молениям начинал готовиться заранее. Он готовил какую-то настойку на травах, видимо, ему скучно стало со старухами поклоны отбивать, и он придумал, как оживить их собрания. Он стал поить их зельем. Фёдор был неистов с ней в постели, а после их собраний особенно, как будто в него вселялся бес, он становился грубым и беспощадным.

Александра сидела в другой комнате, обхватив голову руками, и вспоминала всё это, думая о дочери. «Как он мог так поступить с дочкой, ведь у него ничего святого не осталось? Я всё правильно сделала, – успокаивала она себя, – такой урод не должен ходить по земле. Он и зелье придумал давать старухам, чтобы развратом заниматься! Была же у нас нормальная семья, и он был нормальным человеком, пока не попал в эту секту, этим старухам молодой мужик понадобился, а он и повёлся на ласковые слова. Герой, проповедник хренов! Надо под деревом, там, в углу двора, выкопать яму и зарыть его. Хорошо, что мы ни с кем не общаемся и двор у нас закрыт досками». Голова у неё шла кругом. Что делать? Ощущение непоправимого давило на неё всей своей тяжестью. Александре хотелось рыдать из-за загубленной Фёдором её жизни, из-за дочери, которой он тоже сломал жизнь. Когда она теперь выправится от нанесённой душевной травмы? Александре пришлось признаться самой себе, что во всём, что произошло сейчас, и вообще во всей их с дочерью жизни виновата только она. Теперь надо решать, что дальше делать. Во-первых, надо закопать Фёдора, а во-вторых, продолжать жить, как жили, чтобы не вызвать подозрений. Но как это сделать? Такое ощущение, что стоит ей выйти из дома, как люди сразу поймут, что она убийца, её арестуют. А как же Вера без неё будет жить? Она не сможет без неё выжить после того, что отец с ней сделал. – Господи! Подскажи, что мне теперь делать? Ведь это Ты вложил мне в руки топор? Только почему так поздно, я не успела защитить мою девочку от этого чудовища? Не получив ответа на свои вопросы, Александра горько заплакала, с подвыванием, по-бабьи. Подошла Вера, села рядом:

– Мама, полицию вызывать будем?

– Вера, какую полицию? Зачем? После того, что он с нами сделал, ты хочешь, чтобы меня ещё и посадили? – громко всхлипывала Александра.

– Нет, не хочу. А что теперь нам делать?

– Собирайся и поезжай в город, к бабушке с дедушкой, завтра вечером приедешь.

– Мама, ты тут одна останешься?

– Одна. Тебе здесь нечего делать, поезжай, ты давно не видела бабушку.

– А что я им скажу, почему вдруг приехала? Как меня папа отпустил?

– Скажи, что папа уехал по делам, а я тебя отпустила. Давай, быстро собирайся и уезжай!

– Мама, у тебя хватит сил? Он же такой большой.

– Справлюсь. Если у тебя спросят, где отец, скажи, что уехал по делам, если ещё какие-то вопросы будут задавать, говори, что ты ничего больше не знаешь, и посылай с вопросами всех ко мне.

– А кто будет спрашивать?

– Да хоть кто! Всем говори – уехал по делам и всё. И забудь всё, что здесь произошло.

– Я не уверена, что смогу такое забыть.

– Будет хуже, если ещё ты в этом будешь замешана, я это сотворила, мне и отвечать. И запомни: ты ничего не видела и не знаешь – была у бабушки, всё произошло в твоё отсутствие, если узнают как-то об этом. Поняла?

– Да, – Вера опустила голову, а потом прошептала: – Всё это из-за меня, мама.

– Не из-за тебя, сам виноват и получил по заслугам. Уезжай быстро!

Вера собралась, взяла деньги у матери, надела рюкзак и отправилась на остановку, моля Бога, чтобы никто ей не встретился по дороге. Александра проводила дочь до ворот и закрыла их за ней на щеколду. Повернулась, пошла к сараюшке, где стояли лопаты, думая о том, что надо засветло выкопать яму и перетащить его туда. Александра взяла лопату и пошла в дальний угол двора, где рос большой куст черёмухи.

Вторая половина марта, земля ещё не прогрелась. Александра подошла и стала прикидывать, где лучше копать яму, с таким хладнокровием, как будто это касалось мусорной ямы, а не последнего пристанища когда-то горячо любимого мужа. Ключевое слово «когда-то», потому что с тех пор он столько зла сделал ей, Александре, своей жене, тоже «когда-то» любимой, а теперь ещё и дочери жизнь испортил, что ей было абсолютно его не жаль. Она выбрала место, расчистила оставшийся снег, попробовала копать, но земля была промёрзшая, и копать лопатой не получалось. Александра пошла в дом, взяла топор, которым порешила Фёдора, пришла в угол двора и стала рубить землю. Разрыхлив верхний слой, она сгребла землю в сторону и стала рубить дальше. Вырубив примерно на полметра и убрав землю, дальше Александра стала копать лопатой, потому что на этой глубине земля была не такой замёрзшей. Копала Александра уже не первый час, работа эта была тяжёлой, надо было выкопать глубокую яму. «Что я делаю?» – думала Александра, падая от усталости, но продолжала копать с небольшими передышками. Когда яма стала глубокой, но она могла ещё из неё вылезть, ей пришлось прервать работу и пойти за лесенкой. Её Александра притащила из-за дома, она стояла там, у стога. Сначала женщина положила лесенку на край ямы, а когда поняла, что скоро не сможет до неё дотянуться, стянула лестницу в яму. Лестница мешала, но Александра, переставляя её с места на место, выкопала глубокую яму, вылезла, вытащила лестницу. К обеду яма была готова. Александра выпрямилась, отставила лопату в сторону, прогнулась назад, чувствуя боль в мышцах, спину ломило. Постояла, прислушалась, вокруг была такая тишина, ни ветерка, ни пенья птиц, как будто даже природа затихла от ужаса. Она посмотрела вокруг, перевела взгляд на небо и кому-то туда сказала:

– Сам виноват!

Взяла лестницу, отнесла её на место и пошла в дом. Скинула с себя мокрую от пота одежду и, обтеревшись влажным полотенцем, с облегчением вздохнула и оделась во всё сухое.

***

Вера приехала к бабушке и позвонила в дверь. Она стояла и очень волновалась. Вера давным-давно здесь не была и боялась, что бабушка её не узнает, но тут открылась дверь и бабушка всплеснула руками.

– Верочка, родная моя, как ты здесь оказалась?! Заходи-заходи, не стесняйся, ты же к бабушке приехала, – и, повернувшись в сторону комнаты, радостно крикнула: – Дед, а дед, иди, посмотри, кто к нам приехал!

Дед вышел из комнаты, ворча:

– Ну что ты, старая, раскудахталась? – Но, увидев Веру, точно так же, как бабушка, всплеснул руками и воскликнул: – Бабка! Посмотри, внучка-то как выросла! И как тебя отец к нам отпустил?

– Да он уехал по делам, а мама, пока его нет, отпустила к вам. Мне завтра к вечеру надо вернуться домой.

– А школа как же? Пропускаешь?

– Мне мама разрешила. Да у меня в школе всё нормально, ничего страшного, если один день пропущу.

– Ну, пойдём на кухню, – бабушка взяла Веру за руку и потащила за собой на кухню, – я там пироги стряпаю, а ты мне пока расскажешь, как вы живёте.

Бабушка, Мария Александровна, мама Александры, была ещё не старой женщиной и очень энергичной, она, как и Александра, была небольшого роста, а дед – высокий, с пышной не по годам шевелюрой и густыми бровями над большими чёрными глазами с хитринкой, как будто он, глядя на тебя, задумывает какую-то каверзу. Он над бабкой постоянно потешался, вот и сегодня, когда она затеяла пироги, весело посмотрел на неё:

– Бабка, ты себя в зеркале видела?

– А что у меня не так? Вроде смотрела с утра.

– Пироги затеяла, а сама уже от них поперёк себя шире.

– Старый, ты меня обидеть хочешь?

– Я – констатировал! – дед поднял указательный палец вверх. – А вообще, я тебя всякую люблю, так что давай стряпай, мне не только пироги нравятся, а ощущение праздника в доме, когда ты пирогами занимаешься.

Сегодня у них был двойной праздник, ведь внучка приехала, а они уже так давно не видели её из-за зятя, который сначала вроде нормальным парнем был, а потом вдруг стал сектантом. Родителей и тестя с тёщей отлучил от своей семьи за то, что те осудили его сектантские собрания. С тех пор, сколько лет прошло, и внучка, Верочка, уже выросла. За эти годы всего несколько раз они её видели буквально на минуточку, чтоб зять не узнал.

– Детонька, расскажи нам, как там мама. Тяжело, наверное, ей с таким мужем? – поинтересовалась бабушка.

– Тяжело, бабушка, мама не хочет молиться, а папа всё равно нас заставляет. Меня в школу за малую провинность не пускает, пока я главу из Библии не перескажу ему близко к тексту.

– Боже! – возвела бабушка глаза к потолку. – Вразумил бы Ты его, несчастного!

– Поздно, бабушка, его уже никто не вразумит.

– Ну почему же, изменить свою жизнь никогда не поздно, было бы желание.

Вера слушала бабушку, а сама думала: «Может, рассказать им, что у нас произошло? – потом посмотрела на бабушку, на дедушку и решила: – Не буду ничего говорить, они такие старенькие, вдруг сердце не выдержит. А у мамы, я видела, случайно получилось его топором в грудь ударить, она же дверь рубила, а он резко её открыл, вот топор и прилетел ему в грудь, сам виноват». А о том, что он сделал с ней, Вера даже думать не хотела, настолько это мерзко было.

***

Александра, переодевшись во всё сухое, пошла в комнату, посмотреть на своего супруга и подумать, как она одна такого здорового мужика будет перетаскивать к будущему месту его упокоения. Она дошла до раскуроченной двери и остановилась, ей стало страшно от того, что она сотворила, теперь она боялась увидеть дело рук своих. Александра села на стул, стоявший рядом с дверью, и задумалась о своей никчемной жизни. Она не смогла бороться за свои интересы, за дочь, которой он тоже сломал жизнь, за своих родителей, которых она давно не видела и очень скучала по ним. Горячие слёзы вдруг ручьём хлынули из глаз, и дыхание перехватило, а сердце сжалось от горя за несбывшиеся мечты, прошедшую так нелепо жизнь и за так быстро прошедшую любовь, которая блеснула, как упавшая звезда, и потухла навсегда. Александра сидела и не могла встать, потому что слёзы никак не останавливались, а горе навалилось на неё с такой силой, что её плечи опустились, она голову уронила на свои колени и сидела так, вздрагивая от рыданий всем телом. Через некоторое время, немного успокоившись, взяла себя в руки, встала и направилась в комнату, где лежал её супруг, рассматривающий широко открытыми глазами что-то на потолке. Постояла над ним, посмотрела, хотела ему что-то на прощание сказать, но слова застряли в горле, и она, молча, наклонилась, закрыла ему глаза и стала заворачивать его в ковёр. Завернула кое-как, перевязала посередине бечёвкой, чтобы ковёр не размотался, и волоком потащила его из дома. По дому тащила нормально, правда, очень тяжёлым оказался супруг, а когда стала спускать его с крыльца по ступенькам и услышала, как через ковёр голова бьётся о ступеньки, у неё потемнело в глазах, и она испугалась, что может упасть в обморок, но, слава Богу, всё обошлось. Она через весь двор волоком тащила его до места упокоения, а за ним оставалась дорожка от ковра. Дотащив тело супруга до ямы, положила его на край и столкнула вниз. Взяла лопату и стала засыпать яму. Выкапывала яму дольше, чем засыпала, ей пришлось землю утаптывать, чтобы как можно больше земли убрать с поверхности вокруг ямы, разровняла землю и накидала снежку. Отнесла лопату на место, взяла веник, намела ещё снежку на свежую землю, потом подмела дорожки, убрав след, оставшийся от ковра. Осмотрев двор, чтобы никаких не осталось следов, Александра пошла в дом и, увидев на полу кровь и кровавую дорожку до порога, быстро налила в ведро воды и стала мыть пол в доме и, на всякий случай, вымыла крыльцо, тщательно оттирая пятна. Потом из кладовой достала домотканую дорожку и постелила у дочери в комнате на пол, вместо ковра.

***

Вера приехала домой на следующий день, ближе к вечеру. Постучала в ворота, подождала и постучала сильнее. Не дождавшись, когда ей откроют, она своим тайным способом открыла щеколду и вошла во двор. Со страхом приближалась к дому, она боялась войти и увидеть у себя в комнате отца, лежащего на полу. Потихоньку поднимаясь по ступенькам, думала: «Хоть бы мама была в доме». Открыла дверь и протиснулась бочком, как будто входила в чужое жилище без разрешения, но тут навстречу ей из кухни вышла мама и, раскинув руки, пошла ей навстречу. Они обнялись, поплакали, а потом Александра усадила Веру на диван и стала расспрашивать, как её приняли дедушка с бабушкой. Александре важно было каждое слово, сказанное о них и ими, и она подробно расспрашивала дочь обо всём. Потом напомнила Вере:

– Доченька, не забудь, папа уехал по своим делам, мы не знаем куда. Мы должны жить точно так, как жили при нём, пока не пройдёт какое-то время. Ты поняла?

– Поняла, – кивнула Вера. – Мама, я не хочу идти в свою комнату, я боюсь.

– Ну, хорошо, давай мы твои вещи перенесём в комнату отца, а его вещи – в твою комнату. Давай сейчас и займёмся этим.

К ночи всё было сделано, обе комнаты прибраны, везде порядок, как будто так всегда и было. Утром Вера встала, позавтракала и пошла в школу. У школы её встретил Тимофей, он улыбнулся, и от его радостной улыбки у Веры перехватило дыхание, только сейчас она поняла, как скучала без Тимки, а он подошёл и весело поинтересовался:

– Молилась ли ты на ночь, Дездемона?

Она посмотрела на Тимку весело, прищурившись:

– Ох, и придурок ты, Тимка!

– Я люблю тебя, Вера, – вдруг тихо сказал он, глядя ей прямо в глаза завораживающим пристальным взглядом.

От его слов у Веры вдруг закружилась голова, и она на мгновение прикрыла глаза, а Тимка понял это по-своему, наклонился и нежно прикоснулся губами к её губам. Вера вдруг широко открыла глаза и воскликнула:

– Тимка?! Ты это чего? Ты это… не надо! Мы не можем! Я не могу! – а потом, немного успокоившись, тихо сказала: – Не делай так больше, пожалуйста.

– Хорошо, Вера. Да я ничего такого и не сделал, просто соскучился. Всё, успокойся, я больше не буду к тебе прикасаться, пойдём в школу, а то скоро звонок.

Она с трудом досидела до конца уроков. Когда прозвенел последний звонок, быстро подхватила рюкзак и побежала домой, следом за ней выскочила Галка.

– Вера, подожди меня! – бежала за ней Галка.

Вера остановилась, подбежала Галина.

– Ты чего как ошпаренная бежишь?

– Мне домой надо. – Вера посматривала на дверь, чтобы успеть уйти, пока Тимка не вышел.

На улице было холодно, падал снег, и маленькие снежинки забивались за воротник лёгкой куртки. Вера зябко поёжилась и прибавила шагу, тут их догнал Тимофей и посмотрел на съёжившуюся от холода Веру.

– Замёрзла?

Вера, молча, кивнула.

– Пойдёмте, девчонки, быстрее, пока вы совсем не превратились в сосульки. – И, подхватив девушек под руки, быстро зашагал вперёд.

Вера выдернула свою руку.

– Не надо, я сама. – И пошла рядом.

– Ты чего такая хмурая, что-то случилось? – поинтересовалась Галка.

– Всё нормально, просто холодно, хочу домой, в тепло. – Вера поёжилась и затолкала руки в рукава.

Когда Галина свернула к своей калитке, Тимка собрался проводить Веру до её дома, но Вера категорически отказалась.

– Не надо, Тимка. Родители увидят и опять не пустят в школу. – Вера посмотрела на него и улыбнулась.

Тимофей тоже улыбнулся Вере; погладив по руке, согласился, что не стоит им вместе попадаться на глаза её родителям, и остановился у своей калитки, глядя вслед удаляющейся Вере. Ей хотелось скорее прийти домой, согреться, сесть в своей комнате и в тишине подумать о Тимке, о том, как он нежно прикоснулся своими тёплыми губами к её губам, а потом ещё о том, что он её любит. Она его тоже любит, но у неё не хватило бы смелости сказать ему об этом. Она вспоминала, какой жар разлился у неё внутри от его слов и, как сердце взволнованно забилось в груди. Но тут лоб её нахмурился, она вспомнила, что с ней сделал отец, и решила, что после этого она не может быть с Тимкой и вообще ей лучше уехать из деревни…

В выходные раздался стук в ворота. Александра, заглянув в кастрюльку с кипящим бульоном, приоткрыла крышку и пошла посмотреть, кто там. Пришли женщины на воскресное собрание к Фёдору, с ними была молоденькая девушка не из их деревни, которую за руку держала дебелая старуха с поджатыми губами.

– Привели девчушку, чтобы Фёдор из неё бесов выгнал? – зло посмотрела на них Александра.

– Ему виднее, что делать. – Женщина ещё крепче сжала руку девушки.

– Его нет, он по делам уехал. Если хотите, проходите, может, скоро приедет.

Женщины прошли в молельный домик, а вскоре ещё стали приходить, Александра им тоже сообщала, что Фёдора нет, и приглашала их пройти. Когда собрались все, а Фёдор так и не появился, отправили одну женщину к Александре.

– Скажите, а куда уехал Фёдор и когда обещал быть?

– Он мне никогда не сообщает о своих делах и, когда вернётся, тоже не говорил, так что, если хотите – ждите.

Они посидели, подождали и, не дождавшись Фёдора, стали расходиться, тихо переговариваясь между собой, а когда на следующий выходной им Александра сообщила, что Фёдор так и не приезжал, вот тут прихожане и заволновались.

– Вы в полицию заявили, что у вас муж пропал? – поинтересовалась пожилая женщина, она по-прежнему продолжала держать девушку за руку, как будто боялась, что та сбежит.

– Нет пока, жду, вдруг вернётся.

– Надо уже заявлять, а вдруг с ним что случилось.

– Вот завтра пойду и заявлю.

Прихожане ушли. Александра, закрыв за ними ворота, пришла в дом. Она готовила обед и размышляла над тем, что делать. Завтра она должна пойти и написать заявление о пропаже мужа, начнут её расспрашивать, потом искать, а если, не дай Бог, найдут, то ей – тюрьма. Она так-то толком не жила, а теперь, если ещё в тюрьму попадёт, это конец.

Александра села к столу, обхватила голову руками и долго сидела, думала, пытаясь что-то придумать, но ничего путного в голову не шло. Александра вскипятила чайник, приготовила чай и, медленно помешивая ложечкой в стакане, крикнула, глядя в сторону Вериной комнаты:

– Вера! Иди пить чай!

Тихо открылась дверь, и из комнаты показалась Вера. Александра взглянула на неё и отметила про себя, что дочь второй день ходит задумчивая, с улыбкой на губах. Вот и сейчас вышла из комнаты, не успев убрать с лица мечтательное выражение.

– О Тимке мечтаешь? – спросила Александра, с улыбкой глядя на дочь.

– Как ты поняла, мама?

– А что тут понимать? У тебя всё на лице написано. Вера, к сожалению, тебе придётся уехать жить к бабушке с дедушкой. Завтра пойду в полицию заявление писать, что Фёдор пропал, и зайду в школу, заберу твои документы. Бабушка с дедушкой старенькие, им нужна помощь. Будешь у них жить и там учиться.

– А ты, мама, как же?

– Начнут искать Фёдора, может, обойдётся, а если найдут, посадят, зато я буду за тебя спокойна, что ты у бабушки.

Вера шла в школу грустная, ей не хотелось расставаться с Тимкой, но это лучшее, что в данной ситуации её мама могла придумать. У школьного крыльца её, как всегда, поджидал Тимка. Вера так задумалась, что очнулась, когда услышала весёлый и бодрый Тимкин голос:

– Молилась ли ты на ночь, Дездемона?

– Молилась, придурок! – улыбнулась она. – Тимка, тебе не надоело каждое утро спрашивать одно и то же?

– Я же за тебя беспокоюсь, Вера! После молитвы, наверное, и спится крепче?

– А ты попробуй, помолись сам на ночь, тогда узнаешь.

– Ага! Я в одних сетях уже бьюсь, как рыба. Хочешь затянуть меня ещё в одни?

– Вот уж этого я точно не хочу, мне хватает отца. Кстати, Тимка, у нас отец пропал, мама сегодня пойдёт в полицию заявление писать и придёт в школу за моими документами, она меня отправляет в город к бабушке.

– Вера, а как же я?

– А ты будешь приезжать ко мне, если захочешь.

– Адрес оставишь?

– И адрес, и телефон, всё запишу. Пойдём уже, Тимка, а то сейчас урок начнётся. Только они стали подниматься на крыльцо, зазвенел звонок. Они быстро зашагали в свой класс.

***

Александра пошла в участок и сообщила, что её муж пропал.

– Что значит «пропал»? Когда? – участковый вопросительно уставился на Александру.

– Вторая неделя пошла, как уехал по делам и не вернулся.

– Куда уехал?

– Он мне никогда не говорил, куда едет. Сказал, что по делам и всё.

– Сколько дней прошло с тех пор, как он уехал?

– Восьмой день пошёл.

– А почему раньше не заявили о пропаже?

– Ждала, что вернётся.

– А раньше он уезжал так надолго?

– Нет, обычно на несколько дней уезжал, по выходным к нему собираются верующие на моленье, и он всегда к этому времени был дома.

– Напишите заявление, будем искать. – Участковый уточнил: – Вы действительно не знаете, куда он уехал?

– Не знаю, он мне не докладывал никогда.

Участковый тяжело вздохнул и дал Александре ручку:

– Садитесь и пишите заявление.

После посещения участка Александра пошла в школу, забрать Верины документы.

– А почему вы Веру забираете из школы в конце учебного года? У нас же экзамены! Выпускной! – возмутилась завуч.

– Так сложились обстоятельства, бабушке с дедушкой нужна помощь, они старенькие. Будет учиться в городе и за ними присматривать.

Получив Верины документы, Александра отправилась домой. Когда Вера вернулась из школы, Александра отдала ей документы:

– Вот, Вера, документы, завтра с утра поедешь к бабушке. Вера, и, пожалуйста, никому не рассказывай про то, что здесь произошло.

– Хорошо, мама, я ничего не знаю.

Утром Вера собрала свои вещи, учебники и, набив большую сумку, отправилась на остановку. Александра пошла её проводить. На остановке стоял Тимофей; увидев издалека Веру с матерью, он пошёл им навстречу, взял у Веры тяжёлую сумку и довёл их до остановки. Александра осталась около сумки, а Вера с Тимофеем отошли в сторонку, и Вера, повернувшись к нему, радостно улыбнулась:

– Тимка, ты откуда узнал, что я сегодня уезжаю?

– Не знаю, – пожал плечами Тимофей, – наверное, почувствовал.

Тимка обхватил её, прижал к себе и уткнулся в её волосы. Александра, увидев это, отвернулась, чтобы дать им проститься, а Тимка, как в прошлый раз, у школы, прошептал:

– Вера, я люблю тебя, я приеду к тебе обязательно.

– Тимочка, не забывай меня, я тебя тоже люблю, – сказала тихо ему на ушко Вера и добавила: – очень-очень. Я всегда буду тебя ждать, только ты приезжай, пожалуйста.

– Верка! – услышав такое, Тимофей ещё крепче прижал её к себе. – Моя Вера, мне будет плохо без тебя, моя Дездемона, ты жди, я обязательно приеду, только ты меня дождись, Верочка.

– Тимка, автобус подошёл, мне надо идти. – Вера поцеловала его в щёку, а он тут же припал к её губам.

Александра не поворачивалась, чтобы не смущать дочку, она давно догадывалась, что Вера влюблена в Тимофея, и ей было жаль, что Верочке приходится уезжать. Она знала, как тяжело сейчас дочери расставаться с Тимкой, потому что у неё тоже была первая любовь, которую она до сих пор не забыла, но судьба развела их по разным концам света, и она больше его не видела. Переживала своё расставание с любимым очень тяжело, казалось, что без него жизнь закончилась и ей без него ничего больше не надо, но потом встретила Фёдора и влюбилась, и ей казалось, что сильнее, чем она любит его, любить невозможно. Правда, Фёдор очень быстро разбил их любовь, не оставив даже намёка на то, что она когда-то была. Александре было жаль Веру разлучать с Тимкой, но у неё не было другого выхода. Тимофей отпустил Веру, она подошла к матери, они попрощались, дочь взяла сумку и зашла в автобус. Когда автобус тронулся, Вера помахала им и, закрыв глаза, стала думать о Тимке, о его поцелуе, о своём первом поцелуе, настоящем, и улыбка не сходила с её лица. Потом Вера задремала и очнулась уже в городе на автовокзале, когда народ начал выходить.

Бабушка встретила внучку радостно, они с дедом были счастливы, что Вера теперь будет жить у них, но их очень огорчила весть о том, что Фёдор пропал. Хоть у них отношения и не сложились, но чисто по-человечески им было его жаль. Вера с бабушкой на следующий же день пошли в ближайшую школу и отнесли документы. Теперь у Веры начался новый этап в её жизни, она будет жить в городе, где много возможностей, в отличие от деревни.

***

Александра жила как на вулкане, каждый день, ожидая прихода участкового. Она сидела на диване и думала, что дверь, которую порубила топором, сразу участкового насторожит, и он заинтересуется, что с ней такое произошло. «Надо бы её снять и унести за дом на дрова», – думала Александра. Но дверь была тяжёлая, и она не знала, как её снять с петель. Вспомнила, что у Фёдора где-то в инструментах видела большую железку, которой он дёргал гвозди из досок, и пошла искать. Железка нашлась, как она и думала, у него в инструментах. Александра взяла её, пришла в дом и стала осматривать дверь и думать, как сделать так, чтобы эта махина не свалилась на неё, если получится снять с петель. Она подтолкнула железку под дверь и стала приподнимать, дверь подалась, но немного, тогда Александра подтолкнула железку подальше и попробовала ещё раз. Дверь слетела с петель и чуть не рухнула на неё всей тяжестью, Александра успела выставить руку и удержать её. Прислонив дверь к стене, она, смахнув со лба выступивший от испуга пот, понесла железку на место. Вернувшись в дом, Александра кое-как уложила дверь на бок и попыталась её тащить. Дверь была неподъёмной, и она потащила её волоком, оставляя на полу след. Тащить пришлось долго, с отдыхом. Кое-как справившись с дверью, она утащила её за дом и там, приставив к стене, прикрыла досками и палками, которые были приготовлены на дрова. Вернулась в дом, взяла веник и стала заметать во дворе следы, оставленные дверью. Дома протёрла пол и, где особенно видны были на полу следы, прикрыла их домоткаными половиками. Осмотревшись, убедилась, что всё убрано и нигде никаких следов преступления не осталось, прилегла на диван и зарыдала. Плакала долго, подвывая по-бабьи, обливалась горючими слезами, оплакивая свою поломанную жизнь, тужила и о дочери, которой предстоит жить с тем, что с ней произошло, и о своих престарелых родителях, которые не переживут, если узнают, что их дочь – убийца. Плакала и не знала, как ей теперь жить дальше. Пока Фёдор был жив, она не работала нигде, занималась домашним хозяйством и никогда не знала и не спрашивала, откуда у них в доме появляются деньги, а теперь ей надо где-то их зарабатывать, а в деревне работы нет.

***

Скоро наступит лето. Оно каждый раз наступает так неожиданно, вдруг просыпаешься и понимаешь, что на улице лето! Повсюду буйное цветение, головокружительные запахи черёмухи и сирени ветерок разносит по всей округе. Это любимое время года Веры. Летние каникулы и отдых от учёбы на целых три месяца. Летом начинаешь верить в волшебство и исполнение желаний. Лето – прекрасное время, это пора любви. Эта пора вдохновляет людей на совершение поступков, хочется творить, создавать что-то прекрасное, что способно отразить тепло души и радость. Утром Вера встала; собираясь в школу, выглянула в окно и удивлённо воскликнула:

– Бабушка, смотри, скоро будет настоящее лето! Уже зелёная травка пробивается кое-где.

Бабушка выглянула в окно и, повернувшись к Вере, погладила её по руке и, вздохнув, покаялась:

– Я всю жизнь не любила холода́ и поэтому зиме никогда не была рада, даже в детстве. Единственное, что мне зимой нравилось, когда я маленькая была, – Новый год, ёлка, подарки. А лето было всегда моим любимым временем года. Верочка, у тебя скоро экзамены, детонька, ты подготовилась?

– Да, бабушка, подготовилась!

Вера училась неплохо, но одноклассников сторонилась. Они с деревенской девочкой тоже не торопились завязывать дружбу, и она всегда была на переменках в сторонке и из школы ходила одна. Да ей пока тоже не хотелось ни с кем дружить, потому что она всё время думала о том, что у них произошло дома, ей тяжело было всё это вспоминать, она теперь чувствовала себя ущербной, как бы человеком второго сорта, и ей казалось, что по ней это видно. Иногда она тайком ночью плакала в подушку, чтобы бабушка не услышала и не стала расспрашивать. Вера постоянно боялась проговориться о произошедшем дома, следила за тем, что говорит. Веселья у неё в жизни было мало, и поэтому на лице лежал отпечаток серьёзности, она всегда была задумчива, может, поэтому одноклассники не решались предлагать ей свою дружбу, хотя она была красивой девочкой и доброжелательной. Однажды, в выходной день, к ней приехал Тимка.

В воскресенье с утра раздался звонок в дверь, Вера пошла к двери, посмотреть, кто пришёл, а бабушка удивилась:

– Кто это так рано? Гостей вроде не ждём.

– Может, мама приехала? Хотя так рано она не могла, ей же надо по хозяйству убраться сначала. Сейчас, бабушка, посмотрим, кто звонит.

Дед тоже вышел посмотреть на раннего гостя. Вера открыла дверь и, увидев Тимофея, закричала радостно:

– Тимка! Приехал! – Вера выскочила за дверь и повисла у него на шее.

Дед сурово сказал:

– Зайдите в квартиру, не устраивайте для соседей цирк.