Текст книги "Жди меня на берегу"

Птичка обожает этот мясной пирог, но приготовить сама не решается, сложности начинаются уже в момент очистки помидоров от кожуры. Девушки накрыли скатертью подоконник, разрезали пирог, сварили кофе, и расположились у окна, чтобы видеть, как непогода заливает любимый город, и смывает все печали с его жителей. А также с двух красивых молодых женщин, пьющих кофе, сидя на подоконнике четвёртого этажа дома, расположенного на старой улице древнего города.

Птичка начала рассказ и уже не могла остановиться, ей хотелось проговорить это всё человеку, который не знал её ни в тот момент, ни до него, лишь после. Анна подходила для этого идеально, к тому же, она не анализировала, не давала советов, не вдавалась в психологию, просто слушала, обнимала и редко что-то комментировала.

Главным достоинством Анны было даже не её прекрасное умение слушать и не перебивать, а доброта сродни наивности, но именно такой чистой, бескорыстной доброты не хватало всем Птичкиным друзьям и знакомым. Доброта сквозила во всех действиях Анны, во всех словах, даже если она кого-то ругала или говорила, что ненавидит – девушка часто в сердцах так говорила о бывших возлюбленных и некоторых подругах, это были отголоски сорвавшейся свадьбы в Словении. Хоть с того момента и прошло уже больше одиннадцати лет, Анна не могла простить своего жениха Леона, он изменил ей прямо перед свадьбой, да еще и с самой близкой подругой того времени.

– Мы познакомились зимой, я пришла к ним в фирму на собеседование, точно помню это была пятница, или нет, четверг, точно четверг. Представь, забыла. В пятницу меня взяли, в понедельник уже вышла на работу. Мы сразу невзлюбили друг друга, он бесил меня по страшному, что бы он ни говорил, мне казалось это таким абсурдом, чем-то незрелым, какой-то откровенной глупостью. Я начинала спорить с ним, пыталась доказать, что он не прав. Это кажется таким высокомерным сейчас – доказывать взрослому человеку его неправоту. Но тогда мне почему-то было так важно, чтобы он понял, чтобы признал свою неправоту. Потом он назвал этот период нашего знакомства стабильно неприязненным отношением. Это было очень странно, мы как раз сидели в машине и держались за руки, как подростки, когда он это сказал. Полтора года все так и продолжалось, встречались на работе, как-то общались. Я перестала огрызаться, он стал мягче, стали пить кофе вместе, обедать. А потом, после очередного совещания с заказчиками, он меня обнял, просто подошел, спросил, как всё прошло, ведь я поехала одна впервые и обнял.

Птичка повела плечами, на мгновение она вернулась в тот летний день. У них был большой и сложный проект – новые дома для переселенцев в сейсмоактивной зоне. Она провела почти весь день в офисе заказчика, там в очередной раз сменилась команда, пришлось объяснять откуда взялись дополнительные соглашения, почему изменилась стоимость, вносить изменения в техническое задание. Где-то около трех часов дня она вернулась в офис, голодная, раздраженная, недовольная, его не было, видимо спустился покурить, когда вернулся, услышал, как она причитает сидя на диване, подошел и спросил:

– Ну как всё прошло?

– Они идиоты! Пришлось объяснять всё с самого начала, выбесили, если они постоянно будут команду менять, мы никогда дома не построим.

Она причитала еще и еще, он же смотрел на неё и улыбался. И вдруг, внезапно, спросил:

– Тебя обнять?

– Да! – сказала она.

Он обнял её крепко и совсем не по-дружески, она замерла. Это было неожиданно, но так необходимо ей в тот момент, что она даже не успела понять свои ощущения. Потом, в полном одиночестве, она старалась проанализировать их, но всё, что она чувствовала из-за этих воспоминаний, лишь прилив теплой нежности внизу живота.

Птичка сделала глоток кофе и возобновила свой рассказ. Анна же уминала второй кусок пирога, девушка была из той особой касты людей, которые могут есть всё, что угодно и не толстеть. Птичка таким похвастаться не могла, поэтому её кусок лежал на тарелке почти целым. Единственное от чего она ни за что бы не отказалась – это шоколад, тут ей сложно было остановиться.

Анна ела с таким удовольствием, что забыла обо всём на свете, девушка практически не готовила сама, не потому что ей это было в тягость, просто в её съемном жилье для этого не было подходящих условий, она ограничивалась какими-то простыми блюдами и полуфабрикатами. В гостях у Птички она всегда старалась что-то приготовить сама, знала, что подруга будет не против, даже продукты иногда закупала самостоятельно. Доев половинку третьего куска пирога и надкусив печенье, Анна сделала большой глоток кофе и вернула подругу в реальный мир из её размышлений.

– Птичка моя, а что дальше было с вами?

Подруга вздрогнула, слишком далеко она была отсюда, в воспоминаниях, которые уже отгоревала.

– Я тогда была такой эмоциональной, как буря, иногда меня крыло, это был именно такой день. А он меня обнял, и я успокоилась, он всегда мог меня успокоить, тогда мне хотелось, чтобы это мгновение не кончалось, я удивилась, но не придала особого значения, обнял и обнял, не в первый раз меня мужик обнимает. У нас в кабинете стоял диван, небольшой, но вполне удобный, если очень хочется прилечь, от входной двери его отделял стеллаж с каталогами от поставщиков. Я сидела на этом диване и возмущалась вслух, бухтела, что заказчики идиоты, творят какую-то ересь, а мне всё это решать. Он спросил, что конкретно случилось, спросил не обнять ли меня, я согласилась, так мы и стояли за шкафом в обнимку – удивленная я и он, сильный и уверенный, уже тогда способный меня сбалансировать. Вечером он повез меня домой, мы болтали о работе. И остановились на парковке у дома.

– Птичка, я покурю и довезу тебя до подъезда, ок?

– Хорошо!

Птичка снова задумалась о чём-то своём, Анна внимательно посмотрела на её красивое лицо в веснушках и решила ничего пока не спрашивать. Она собрала остатки долмы и пирога, убрала в холодильник, поставила вазу с печеньем на подоконник, достала припрятанные с прошлых посиделок конфеты, нашла штопор в ящике и с характерным звуком открыла бутылку белого полусухого. Подруга в это время встала с подоконника и пошла за бокалами, они стояли на самом верху кухонного шкафа и, несмотря на высокий рост, Птичке приходилось вставать на стул, чтобы их достать.

Они вернулись за свой импровизированный стол почти одновременно, Птичка вытирала бокалы, поэтому чуть дольше провозилась. Разлив вино по бокалам, Анна уселась поудобнее и приготовилась слушать, что же было после этих внезапных объятий между Птичкой и Льдом, а еще она думала, что нужно ещё раз спросить почему Лёд, и как его реально зовут, и сколько ему лет, и знает ли подруга, что с ним сейчас. А может быть остались какие-то фотографии, и Птичка покажет их ей, а социальные сети, там можно узнать всё и обо всех. Но сейчас она молчала, боялась, что Птичка замолчит, испугается или передумает рассказывать, хоть и было ясно, что этот рассказ нужен в первую очередь ей, и нужен очень давно. Поэтому Анна лишь кивала, обнимала подругу или просто держала за руку.

– С этого всё и началось.

7.

День подходит к концу, Анна собирается домой, внимательно смотрит на подругу, та спокойна, значит, её можно оставить одну. Девушки научились понимать друг друга без слов, не всегда, но очень часто, обе понимали боль друг друга и нежелание оставаться в одиночестве в этом красивом, но всё-таки чужом городе, они тянулись друг к другу. У них был уговор: если кто-то из них чувствует, что не может быть в одиночестве, сразу же набирает по видеосвязи, а если совсем туго, просит приехать ночевать, не задавая никаких вопросов, почему и что случилось, просто едет на помощь. Птичке не хотелось оставаться в одиночестве, но она знала, что переживёт, к тому же всегда можно постучаться к соседке напротив, Мириам никогда не прогонит, а Анне завтра утром на работу, из дома добираться проще.

На следующий день Птичка проснулась от того, что ей очень жарко. Вечером она закрыла все окна и небольшой балкон из-за холодного ветра. А утром солнце, вставшее над морем, нагрело её небольшую квартиру за считанные минуты. В городе С. начиналась весна.

Птичка открыла окна, поставила турку на плиту. Кофе убежал, глубоко вздохнув, она закинула капсулы в кофеварку по очереди. Кофеварку она привезла из своей квартиры в городе ветров, не смогла с ней расстаться, а кофе в турке был для неё развлечением, получался редко, от этого казался еще вкуснее.

Был второй выходной подряд, она решила навести дома уборку, а потом помочь Мириам в саду и с детьми. Как обычно Птичка начала с разбора вещей, что пора отправить в стирку, что на передвижную вешалку, а что чистое и требует, чтобы его просто отпарили и убрали в шкаф. Разбрасывать вещи было её дурной привычкой, она снимала чистую одежду с сушилки для белья и, бросала в угол дивана, когда появлялось настроение, кучей отпаривала и развешивала, и так до следующей стирки, вещи же, использованные в течение недели, она просто бросала, куда придется и собирала исключительно перед стиркой.

Закончив с одеждой, она сменила постельное белье и полотенца, загрузила стиральную машину и отправилась мыть окна. После вытерла пыль и перемыла полы во всей квартире. Делать это она не любила, но найти помощницу никак не могла: то окна плохо вымоют, то полы, то еще что-то, на самом деле, ей просто не хотелось пускать посторонних в свой новый дом. Когда с уборкой было покончено, а вещи были отпарены и убраны, Птичка позволила себе ещё один кофе с остатками пирога от Мириам. У неё был час до окончания стирки, поэтому она отправилась в душ, а затем на местный рынок.

Обычно они с Анной ездили на Кадыкёй, но сегодня Птичка решила, что всё, что нужно, она купит недалеко от дома. И заодно выпьет свежевыжатый апельсиновый сок у торговца на углу, так она и поступила.

Ровно через час, открывая дверь квартиры, она услышала звуковой сигнал стиральной машины и откликнулась недовольным: “Да иду я, иду!”.

Птичка поставила сушилку на балконе, принесла в тазу белье и развесила его. Внизу были слышны голоса, она постаралась узнать, кто из детей поет вместе с Мириам. Один голос точно принадлежал одиннадцатилетнему Аязу, второй, тоненький, – его пятилетней сестре Несрин, а вот третий голос был незнакомым, точнее в нём угадывались знакомые интонации, но кто это, она понять не смогла. Из любопытства она перегнулась через балкон и увидела рядом с Мириам Абдуллу, он негромко подпевал в некоторых местах, но больше слушал, как двое ребятишек вместе с женщиной поют красивую колыбельную. Остальные ребята копались в небольшом огородике и о чем-то спорили. “Мальчишки!” – подумала Птичка и поспешила быстрее закончить с бельем. Сердце Птички забилось чуть быстрее, она мигом переоделась в привычные джинсы и свитер и спустилась вниз.

– Всем привет! – сказала она.

– Птичка, привет, где ты была? А что это у тебя? А я тебя видел утром, – чуть ли не хором затараторили ребята.

Она засмеялась, дети её любили, Абдулла молчал, ждал пока она ответит всем. После подробного рассказа о походе на рынок, Птичка повернулась к нему и сказала:

– Привет, Абдулла! Рада видеть, как дела?

– Привет, всё хорошо, вот привез племянника к Мириам, надо присмотреть.

– Не знала, что у тебя есть племянники.

– Это сын двоюродного брата. Он с женой приехал в больницу сюда, остановились у меня. В итоге, мне нужно срочно ехать на стройку, а мальчишку взять с собой не могу, опасно. Вот и попросил Мириам приглядеть до вечера. Умут, подойди, поздоровайся.

Мальчик подошел, было заметно, что ему слегка неловко. Птичка села на корточки, протянула руку:

– Привет, Умут, я Птичка, дружу с твоим дядей. Хочешь научу тебя одной красивой песенке, которую поют в моей стране?

Умут заулыбался, протянул ей руку, а потом просто обнял.

Абдулла попрощался с мальчиком, сказал, через сколько вернется, и уехал. Птичка помахала ему вслед вместе с Умутом. Она напела ему колыбельную Умки – любимую песню из детства сначала на родном языке, а потом переделанную на турецкий вместе с Мириам. Умут быстро запомнил слова, и они спели песню втроём для остальных ребят.

Мириам ушла в дом за угощением для детей, а Птичка осталась присматривать за ними. Все они были примерно одного возраста, только Аяз и Несрин выбивались: он был старше всех, а она самой маленькой, поэтому его считали вожаком, а её, наоборот, оберегали и по-детски заботились. Птичка задумалась, но тут её окликнула Несрин, ребята нашли червяка и кидали им друг в друга, девочка испугалась.

Пока Птичка боролась с червяком, Мириам принесла пахлаву и большой чайник. Девушка же побежала за посудой и салфетками. Мириам хранила старую посуду специально для детей в небольшом шкафчике на первом этаже их подъезда, чтобы не бегать каждый раз в квартиру, мыла её регулярно и следила, чтобы не было никаких трещин и сколов. Соседские женщины часто пополняли эти запасы и периодически мыли, чтобы посуда всегда была чистой в нужный момент.

Абдулла приехал через пару часов, как раз вовремя. Дети устали и начали расходиться по домам, из-за этого Умуту стало грустно, и он сильно обрадовался, когда дядя приехал за ним, да еще и не один – он привез родителей из больницы.

Птичка замерла, жена двоюродного брата оказалась очень красивой девушкой, судя по возрасту старшего сына, ей было где-то двадцать семь, может, тридцать лет, точно не больше тридцати двух. У неё были черные глаза, обрамленные шикарными ресницами, толстые темные косы, собранные на макушке, и совершенно очаровательная улыбка. Она так искренне заулыбалась, увидев сына, стала благодарить Мириам за доброту и легонько кивнула Птичке. Было заметно, что беременность движется к логическому завершению, и девушке уже тяжело долго стоять, поэтому всё семейство быстро попрощалось и поехало домой. Но перед этим Абдулла подошел и тихонько сказал Птичке:

– Я заберу тебя завтра с работы и увезу домой.

На следующий день, он приехал вечером за ней как обычно, заодно они подвезли и Анну – смены девушек совпали.

8.

Через пару недель подруги встретились на залитой солнцем набережной с привычными стаканчиками кофе и семитами, купленными на площади у Голубой мечети. Каждая рассказала о том, как прошли её дни. Птичка поделилась своими впечатлениями о родственниках Абдуллы и общении с детьми, а Анна новым знакомством, точнее двумя, которые уже успели её разочаровать.

– Птичка, ну что со мной не так? Почему все эти женатики идут за мной, как привязанные, так ладно бы красивые и богатые, нет, заморыши какие-то.

– Анна, может просто не стоит раздавать номер телефона всем подряд? Просто говори, что не знакомишься или, что не понимаешь, что от тебя хотят, улыбайся и уходи. Никто за это тебя ругать не будет.

– Да знаю я, но как только они со мной начинают разговаривать, да так настойчиво я теряюсь и, чтобы отвязаться даю свой номер. Ладно, всё не хочу об этом говорить. Что там у тебя интересного случилось? Снова без меня на набережной сидела или по городу километры нахаживала?

– На днях я познакомилась с двоюродным братом Абдуллы и его женой, Ты бы её видела, она очень красивая и ей реально идёт беременность, хотя, по-моему, это прямо редкость. И сын у них тоже вырастет очень красивым парнем, кучу сердец разобьёт, девчонки в очереди за ним стоять будут.

Анна заулыбалась каким-то своим мыслям и сделала большой глоток кофе, а Птичка продолжила делиться своими впечатлениями от знакомства.

– Мальчика оставили Мириам на несколько часов, Абдулла уезжал немного взволнованным на работу, Умут чуть ли не плакал, когда он уходил, у меня чуть сердце не разорвалось,

Анна пристально посмотрела на подругу:

– Я не замечала за тобой такой уж любви к детям, ну да, они тебе нравятся, но чтобы так реагировать. Не связано ли это с его дядей?

Птичка покраснела, что с ней теперь случалось значительно реже, чем в подростковом возрасте, когда малейшее внимание от симпатичных ей людей, особенно парней, заставляло непроизвольно краснеть.

– Да брось ты, ты просто не видела мальчика в этот момент. Сама подумай: тебе восемь лет, тебя привозят к совершенно незнакомым людям и оставляют с ними. А мама с папой где-то в больнице, и дядя, хоть и сказал, что скоро вернётся, а вдруг нет.

И на некоторое время воцарилась тишина, девушки просто наблюдали за чайками и слушали волны. Вдруг Анна прервала молчание:

– Помнишь, в бурю ты начала мне рассказывать про мужчину? Чем там у вас всё закончилось? Что случилось? Что он сделал? Если не хочешь, не говори, посидим просто в тишине или обсудим планы на выходные? А лучше на лето, но мне так интересно, ты остановилась в самом начале вашего романа.

Анна прижалась к подруге и попыталась посмотреть в её глаза как будто снизу, изогнувшись с очаровательно-просящим видом. Отказать ей в такие моменты было очень сложно, но Птичка ответила не сразу, пытаясь понять, хочет продолжать эту тему или стоит спрятать её подальше. Решила, что прятать больше некуда, да и нельзя, и продолжила.

– Он так вкусно пах всегда. Запах его парфюма, пота и табака буквально сводил меня с ума. Мне хотелось прикасаться к нему, вдыхать его каждой клеточкой. Пока мы были на работе мне было так тяжело, вот эта вот невозможность прикоснуться к нему. Я боялась, что кто-то узнает, кто-то поймет. Хотя там всё было и так понятно. Люди же не дураки, они все видят. Когда мы были на работе, я стала подходить к нему и проводить рукой по спине или по руке, легонько касаться лишь кончиками пальцев, чтобы почувствовать. Когда мы оставались одни в офисе или пересекались там в выходные, я стала просить его обнять меня, да и он, когда мы так встречались, всегда бросался меня обнимать: “Ну иди обниматься”, – всё время так говорил. Я прижималась к нему очень сильно, чтобы чувствовать на себе его запах как можно дольше. Иногда мы выходили из столовой на первом этаже на улицу, он курил, а я прижималась к нему сзади. Удивляюсь, почему про нас не сплетничали. А может и сплетничали, теперь уже это вообще неважно. Жажда полного обладания поглощала меня. Потом, со временем, я поняла, что это был страх, что меня снова не выберут, отвергнут., оставят с заводной белкой и исчезнут навсегда.

Анна кивнула, хотя почти ничего не поняла из сказанного, особенно про белку, хотела сразу переспросить, но по лицу подруги поняла, что не сто, вместо этого кинула кусок семита чайкам, те устроили драку. Птичка кинула второй, сделала глоток кофе и продолжила.

– Когда я пришла к ним в офис мне было двадцать семь. А когда всё завертелось с ним почти тридцать лет, такая взрослая и такая дурная. Сейчас я могу точно сказать – это была самая большая любовь в моей жизни. С ним я узнала, что такое ревность, когда ты даже смотреть на него не можешь, не то, что рядом находиться. Еще узнала, что молчанием можно наказывать сильнее, чем физически. И узнала, как это любить отчаянно, до дрожи, когда ты реально готова на всё, о чем бы он не попросил. Особенно, когда уходит влюбленность, и просыпается такая нежность к конкретному человеку, прям что-то похожее на материнскую любовь. Не знаю, как объяснить, чтобы ты поняла. Короче, это такое чувство нежности, будто хочешь защитить, укрыть, спасти от всех несчастий, есть в этом что-то нездоровое, наверное. Но тогда я чувствовала именно так. Я помню, как однажды смотрела на него в кафе и меня буквально наполнило такой теплой нежностью, такой благодарностью за его присутствие в моей жизни, за всё, что я чувствую к нему и за то, что могу дотронуться до него, даже если это и будет просто едва заметное прикосновение кончиками пальцев. И он, я уверена, чувствовал практически тоже самое, по крайней мере, готов был меня защищать и спасать, даже когда я об этом не просила.

Анна кивнула, хоть и не поняла, откуда у Птички такой огромный страх быть отвергнутой, да и про нежность она не особо поняла, а история с заводной игрушкой вообще вводила её в ступор, и была ли речь про игрушку девушка не была вполне уверена. Ей не хотелось прерывать подругу, и она решила, что спросит об этом позже. В этом была особая прелесть – Анна не вдавалась в психологию, не говорила про детские травмы, она была далека от всего этого, слушала просто потому, что хотела помочь, а еще из любопытства: Птичка казалась ей какой-то надломленной, с внутренней загадкой, которую хочется разгадать.

Анна не считала любопытство каким-то недостатком, чем-то от чего стоит обязательно избавиться, она признавала свою любовь к сплетням, обсуждению других и прочим, часто осуждаемым, удовольствиям любого человека, которые многие пытаются скрыть. Нет, Анна не скрывала, она признавала их и не осуждала себя за это, скорее наоборот, она считала, что нужно быть честной с собой в этих вопросах, к тому же, она забывала всё, что ей рассказывали о посторонних людях практически сразу, как только заканчивался разговор, особенно если они не были ей интересны.

А Птичка продолжала свой рассказ, глядя, как чайки вырывают друг у друга небольшой кусок хлеба. Она подумала, что они с той другой женщиной были, как эти чайки – хотели одного и того же мужчину, и никто не готов был отпускать. И вот прошло почти пять лет, а обе остались без него.

– У нас была общая подруга, которая работала с нами, красивая, умная, но почему-то всегда несчастная, к ней я ревновала больше всего. Между ними не было ничего, я точно знаю, просто мне было невыносимо, что у них есть что-то свое общее, без меня. Нет, серьезно, она реально постоянно была несчастной, сознательно выбирала эту позицию или нет, я не знаю, но раздражали эти вечные жалобы до безумия. Когда мы с ней разговаривали подолгу, основная часть разговора была про её болезни и несчастья. Стоило предложить ей что-то клевое, она сразу находила миллион причин, почему идея плохая, и не стоит тратить на неё время. Одно время мне жутко хотелось спасти её, как-то помочь, потом поняла – это бесполезно.

Анна перебила подругу:

– Всегда откуда-то берется такая вот подруга! – и закурила. Видно было, что вспомнила что-то очень неприятное. – У меня тоже была такая подруга Мия. Мы дружили со школы, и она знала моего жениха Леона. Мы все вместе дружили. Я собиралась за него замуж, он мне даже кольцо подарил, свадьбу назначили. И за два месяца до неё, я застукала Мию с ним в кровати, они пьяные были. Мне тогда показалось, что я умру прям там. Моя свадьба расстроилась, а они стали жить вместе, он потом и ей начал изменять, так что она тоже счастья не построила. Я до сих пор их ненавижу, вот ненавижу и всё. Рада, что они несчастливы.

Семья Анны жила в небольшой деревне в Словении, до ближайшего города, который был немногим больше, добираться нужно было больше пяти часов на автомобиле, ещё можно было идти пешком полтора часа до остановки, около которой останавливались редкие попутные автобусы.

Когда Анна еще училась в средней школе, она встретила парня из соседней деревни, он был старше, учился в городе на сварщика. Они встретились на дискотеке, куда она поехала с подругами, без разрешения родителей.

Анна влюбилась мгновенно в высокого, черноглазого брюнета, ей представлялось, какие красивые у них могут быть дети. Леон, так представился юноша, был старше на четыре года, хвастался своими знаниями о городской жизни, жил там один и уже хорошо зарабатывал, по меркам местных жителей. Конечно, парень слегка всё приукрасил, заработка его хватало лишь на маленькую комнатку с отдельными удобствами в общежитии для рабочих на краю города, учился он средне, перспектив остаться в городе было немного. Но ни Анна, ни её родители ничего не знали про это, поэтому, когда через пару месяцев Леон пришел свататься, отец был в восторге, а мама решила готовить дочь к скорому браку, только бабушка настояла, чтобы девочка закончила школу, ведь так ей проще будет освоиться в городе. Со временем Леон всё чаще стал приезжать и говорить о том, что хочет вернуться в деревню и готов помогать в магазине отца Анны, а затем и открыть свой, с помощью будущего тестя, в соседней деревне.

В такие дни они обязательно ездили на дискотеку, где встретились, общались там с друзьями или веселились у кого-то дома. В один из подобных вечеров Анна задержалась в магазине у отца, она всегда помогала ему там в свои выходные, а в будни помогала матери с младшими детьми и бабушкой, между перерывами на подготовку домашних заданий к школе. Леон обещал забрать девушку вечером, но в назначенный час не появился, Анна подождала его двадцать минут и решила пойти сама, может его что-то отвлекло, что-то случилось. Она решила сначала узнать у ребят на вечеринке, где он, ведь его телефон молчит, и только потом позвонить будущей свекрови. Анна очень боялась помешать ей хоть как-то. Никаких сомнений и переживаний у девушки не было, до свадьбы оставалось чуть больше двух месяцев, практически всё уже было готово, осталось только сдать экзамены и можно смело идти в новую жизнь.

С такими мыслями Анна шла на вечеринку, у неё было прекрасное настроение, её ждал любимый Леон. В дверях она столкнулась с его бывшей одноклассницей, девушка посмотрела на неё как-то странно, будто с сочувствием и сказала, что Леон в дальней комнате и ей лучше сразу пойти туда ни с кем не разговаривая.

Анна не поняла, что происходит, но почему-то решила сделать так, как сказала девушка. В тот момент у неё появилось какое-то неприятное предчувствие, как будто она не может отделаться от липкого сна, который даже не запомнила проснувшись. Длинный коридор расходился несколькими дверьми в разные стороны, дальняя комната была родительской спальней парня, у которого они собрались. Уверенным и быстрым шагом, она прошла мимо гостиной, где отдыхали остальные, резко открыла дверь, и в темноте увидела кроссовки и футболку Леона. Правой рукой девушка нащупала выключатель, щёлкнула клавишей и не поверила своим глазам – голый Леон лежал в обнимку с её лучшей подругой, одноклассницей Мией, которая должны была стать подружкой невесты, самой близкой девочкой из всех, кого Анна знала. Картина показалась ей настолько нереальной, даже нелепой, что она просто засмеялась, а потом со слезами выскочила из комнаты и побежала домой. Леон в этот момент бросился судорожно надевать свои вещи, не сразу попал в штанину брюк, и кричал, что это не то, что она подумала, что это случайность, подружка невесты тем временем спокойно оделась и пошла домой, видимо, всё вышло как она и хотела.

Леон приходил очень долго, просил прощения, придумывал оправдания, умолял не отменять свадьбу, Анна сказала всем, что просто хочет отодвинуть торжество до осени, а потом и вовсе разорвала помолвку. Он уехал в город и больше не возвращался, Мия уехала за ним сразу после экзаменов, в школе девушки не общались. Родители убеждали Анну простить и выйти замуж, только бабушка поддержала её. Анна стала всё своё время посвящать изучению английского языка, и работе с отцом в магазине, дела пошли в гору. От деревенских ухажёров отбоя не было, но она хотела другого, так и оказалась на сайте знакомств.

Знакомилась только с приезжими мужчинами, ездила в город на свидания и никого из местных во внимание не брала, так продолжалось несколько лет, пока не встретила человека, ради которого решилась переехать в другую страну, и где узнала, что он женат. Так началась её история в городе С.

Птичка выслушала подругу, она впервые увидела Анну настолько грустной и в то же время безумно злой, наверное, эта история всё ещё не давала той покоя. Она обняла девушку, и они посидели в тишине еще минут пятнадцать. Птичка осторожно продолжила свою историю.

– Ну у меня тоже было что-то свое с другими. Я тебе говорила про Пашу?

– Это с которым ты работала?

– Нет, это тот, с которым училась и долго дружила. Паша – мой давний друг, мы до сих пор общаемся, редко правда, но что поделать, расстояние и всё такое. А тогда мы старались встречаться раз в месяц, пить кофе или вино, есть что-то вкусное, или просто гуляли по серому городу. Ревновал ли Лёд? Не уверена, он никогда ничего такого не говорил и не показывал, его не накрывало, как меня, в этом мы были противоположностями. Может поэтому нас так сильно в итоге оттолкнуло друг от друга. С детства мама говорила мне, что противоположности притягиваются, что это как магнит, но в реальности всё иначе: невозможно строить полноценные взрослые отношения, когда у вас нет ничего общего, когда вы разные во всём. Особенно, если не пытаетесь найти или создать что-то общее, что будет интересно вам обоим.

Анна согласилась с ней:

– Общее гораздо важнее, чем все разные привычки. Мне вот неинтересно говорить долго о том, чего я не понимаю, да и не особо хочу понимать, в общем-то.

9.

Девушки проводили много времени за подобными разговорами. И очень часто им приходилось бежать за прибывающим трамваем, чтобы не опоздать на работу. Хозяин им прощал подобные выходки, но Птичка не любила опаздывать, да и не хотела испытывать его терпение.

Их смена начиналась в четыре часа дня и заканчивалась в половине двенадцатого ночи, Абдулла забирал их практически каждый вечер, и увозил домой, никто не просил его об этом, он сам так решил и не пропускал ни одной смены, а если у него не получалось их забрать, всегда заранее предупреждал об этом. Абдулла хороший, красивый, как герой сериала. Глаза темно-карие, глубокие, но нет ощущения, что их тьма может поглотить тебя, скорее наоборот, они смотрят на тебя и наполняются какой-то особенной теплотой, еще он высокий, и эти игривые завитки волос, к ним хочется прикоснуться, намотать на палец. Интересно в кого он такой? В нем есть что-то будто даже нездешнее, какая-то смешанная кровь. Птичка всё время хочет спросить об этом, но почему-то откладывает эти разговоры на потом. Ей очень хочется узнать его ближе, но она молчит, словно боится, что начнет привыкать к его присутствию в жизни, а может, боится потерять даже то малое, что есть между ними. И так обычно они и едут в тишине, он сосредоточенный на дороге и она, размышляющая, стоит ли спрашивать у него всё, что ей так интересно, или лучше просто молчать и смотреть на огни ночного города.

Она старается гнать свои сомнения прочь, пытается бороться с тревогой, разложить её на составляющие, вытащить наружу, но пока не получается. Каждый вечер девушка собирается с духом, чтобы начать более открытое общение с Абдуллой, но как только они оказываются вдвоем, язык перестает слушаться, она забывает все английские слова, а про местный язык и говорить не стоит, она перестает его даже понимать. Птичка просто молчит или отвечает короткими фразами на его вопросы, а про всё, что ей так интересно она забывает совершенно.