Текст книги "50 знаменитых скандалов"

Ирангейт, или Особенности американской национальной политики

^{«Ирангейт». Карикатура 1987 г.}

Американцы любят и ценят сенсации, их приучили к этому средства массовой информации, прежде всего телевидение, демонстрирующее судебные процессы на всю страну. Все эти бесконечные процессы по делам незаконных поставок оружия, сексуальных «шалостей» высокопоставленных политиков, приправленные «шпионскими страстями», и прочая грязь вызывают особый интерес публики. Ведь, если на то пошло, в подобных историях меняются только имена, но не суть. Однако, пожалуй, один из таких скандалов, названный «ирангейтом», оказался более серьезным, чем другие.

Обычно первое место в прессе занимают скандалы, замешанные на пороках должностного лица (употребление наркотиков, пристрастие к азартным играм, сексуальные отношения «на стороне», насилие и т. п.). За ними следуют обвинения в алчности, мелочности и взяточничестве. Им в спину буквально дышат случаи дачи взяток в связи с некоторыми официальными действиями властей, «вложения на перспективу» (махинации с финансированием политических мероприятий), злоупотребление властью, «шпионские скандалы» (нанесение ущерба или ослабление национальной безопасности). Список замыкают «внешнеполитические скандалы», «сокрытие преступлений» и «скандалы по аналогии» (всегда можно найти близкого к жертве человека, на которого есть компромат уголовного, морального или иного характера).

Поскольку же интерес к темным историям из жизни должностных лиц в обществе по-прежнему высок, мы с вами прогуляемся в «восьмой круг политического ада» и вспомним о самом громком деле из области внешнеполитических скандалов Соединенных Штатов. Итак, знакомьтесь: особенности национальной американской политики…

В 1980-х годах практически во всех странах мира (в том числе и в СССР) внимательно следили за очередным общественным потрясением, разворачивавшимся в США и связанным с президентом. Эта запутанная шпионская история носила звучное название «ирангейт», или «дело Иран-контрас». Собственно, тогда, в 80-х годах XX века, ЦРУ с разрешения и во благо Белого дома в обход американского законодательства начало финансировать армию («контрас») никарагуанского диктатора Самосы – непримиримого оппонента просоветского диктатора Даниэля Ортеги.

Источник финансирования нашелся быстро: США активно вели «черную» торговлю оружием, поставляя его в Иран. Вырученные средства как раз и шли на оплату «контрас». О том, что Соединенные Штаты снабжают Иран оружием, впервые открыто заговорили в 1986 году, когда ливанский журнал напечатал статью одного из особо дотошных и информированных журналистов. Закрутилась же история «ирангейта» значительно раньше, и с самого начала в ней оказался замешанным Рональд Рейган.

На дворе стоял 1981 год, и бывший лицедей вместе со своим соратником Джорджем Бушем праздновал победу над Картером. По итогам выборов Рейган становился новым главой Белого дома, а Буш – вице-президентом США. Американцы искренне радовались: ведь если Картер в течение полутора лет не мог решить проблему освобождения 52 заложников, взятых в плен иранцами, то Рейгану потребовалась на улаживание этого вопроса всего пара недель. Как ему это удалось, никого из граждан Соединенных Штатов особо не волновало. Они считали, что наконец-то в Белом доме появился человек, сразу же продемонстрировавший, что достоин президентского кресла.

А суть дела была такова: команда нового главы государства нашла общий язык со спецслужбами, установила контакт с Ираном, и ЦРУ, как выяснилось намного позже, попросту попросило иранцев «придержать» заложников до выборов, создав таким образом козырную карту для Рейгана.

Шло время, и Вашингтон ввязался в очередную грязную историю. Официально Америка соблюдала наложенное на торговлю с Ираном эмбарго (в октябре 1987 года глава Белого дома подписал запрет на импорт любых иранских товаров и услуг, а также нефти для внутренних нужд США). Неофициально же – предложила и в дальнейшем продавать Ирану оружие и запасные части к технике. Никто тогда не мог и подумать, что эта шпионская история аукнется на другом конце света…

Честно говоря, официальных доказательств действий разведуправления обнаружить так и не удалось. Когда в прессе всплыли подробности тайных поставок оружия Ирану американскими спецслужбами в обход американских же законов, в распоряжении журналистов и правозащитников оказались только разрозненные косвенные улики да рассказы отдельных лиц.

Так, одним из первых заговорил о закулисной игре ЦРУ один из пострадавших за ирано-никарагуанские махинации торговцев оружием – Билл Херманн. Он находился в Тегеране, когда по заданию окружения Рейгана отпускали заложников, и в самый разгар скандала угодил в тюрьму. Вышел агент на свободу крайне обиженным на вчерашних сторонников: почему-то ни Оливер Норт, ни помощник президента Рейгана по национальной безопасности вице-адмирал Пойндекстер, работавшие вместе с ним, не пострадали. Видимо, именно по этой причине Херманн охотно дал интервью прессе.

Как известно, Иран и Ирак воевали друг с другом с 1981 по 1989 год. Оружие, понятно, было необходимо обеим сторонам. Оба государства подсуетились и быстро наладили «теневые» контакты с США: уже с января 1981 года вооружение со складов НАТО плавно перекочевывало из Брюсселя через Роттердам, Вену, Израиль и оседало на складах воюющих сторон.

С 1984 года Херманн являлся одним из звеньев цепи поставок оружия в Иран и при этом контролировал поставки боеприпасов в Ирак. Продажами вооружения для Бейрута он занимался под непосредственным руководством шефа ЦРУ Кассея. Контроль же над поставками в Иран находился в ведении сотрудника Совета национальной безопасности США подполковника Оливера Норта. Вскоре после «вступления в должность» тот удвоил цену, и его покупателям пришлось смириться с новыми условиями договора. Именно прибыль от поставок Норта предназначалась для финансирования «контрас» Самосы.

Когда потребность в услугах Херманна отпала, ЦРУ отделалось он него простым и изящным образом. Агенту было приказано отправиться в Лондон и внедриться в группу Action Directe, которая занималась подделкой 100-долларовых купюр, а затем «курьера» взяла английская полиция. Ни ЦРУ, ни ФБР пальцем о палец не ударили, чтобы вытащить своего человека из-за решетки. Херманн попытался самостоятельно облегчить свою участь и вызвался свидетельствовать против Оливера Норта, чей «бизнес» в Южной Америке как раз всплыл на поверхность. Но Белый дом постарался, чтобы их «курьер» не давал показаний в суде. Ведь если бы американцы узнали о прямой связи между «чудесным» освобождением заложников и поставками оружия Ирану, и Рейган, и Буш попрощались бы не только со своими «тепленькими местечками», но и были бы вынуждены вообще забыть о политической карьере. По этой причине ирано-южноамериканскую аферу представили в суде только как частный бизнес нечистоплотных (но зато очень патриотичных!) представителей спецслужб.

Скандал получился весьма шумный. Джон Пойндекстер был отстранен от должности, а Оливера Нортона уволили из аппарата Совета национальной безопасности. Но при этом никто из двух высокопоставленных махинаторов или членов их администрации не пострадал. Конечно, комиссия во главе с бывшим сенатором Джоном Тауэром копалась в этой грязной истории, как и специальный независимый прокурор Лоуренс Э. Уолш, но особо продвинуться в расследовании ни та ни другая сторона не смогла. Хотя подполковник Норт и заявил, что все его действия были санкционированы высокопоставленными официальными лицами, ситуацию выровнял Пойндекстер. Он присягнул, будто лично и по собственной инициативе дал распоряжение о переводе денежных средств никарагуанским «контрас». А президент подтвердил, что он не был информирован о переводе «левых» денег, полученных от торговли с Ираном, армии Самосы. Таким образом, Норт и Пойндекстер взяли главный удар на себя, будучи обвинены в сговоре с целью обмана властей США. Стараниями спецслужб доказать связь Рейгана и Буша с ирано-никарагуанскими операциями не удалось. Президента всего-то, можно сказать, пожурили за «утрату контроля» над не в меру самостоятельными и предприимчивыми подчиненными: мол, знать они ничего вместе с премьером не знали, своим соратникам доверяли, но, кажется, с доверием переборщили… При этом свидетельства Норта, который утверждал обратное, в расчет не брались. Доказать же подследственный ничего не мог, поскольку успел уничтожить все документы еще до того, как попал под арест.

Тем не менее, Норту было грех жаловаться на жизнь. Ведь в 1992 году Буш, успевший занять президентское кресло, «великодушно» простил шестерых участников торговых операций с Ираном и «контрас». Норт тоже оказался в числе «счастливчиков».

А теперь поговорим об одном из основных действующих лиц скандала с поставками оружия – адмирале Джоне Пойндекстере. Этот человек во времена «ирангейта» являлся помощником президента Рональда Рейгана по национальной безопасности. В 1990 году, когда еще бушевали страсти, адмирала признали виновным в заговоре с целью сокрытия от Конгресса правды о противозаконных операциях. Но администрация Белого дома «убедила» американскую Фемиду сменить гнев на милость, и все обвинения с помощника президента были сняты – на основаниях процедурного характера.

А вот бывший американский советник по национальной безопасности Роберт Макфарлейн после того, как о его причастности к «ирангейту» заговорили СМИ, 10 февраля 1987 года совершил попытку самоубийства. Его удалось спасти, однако ему пришлось пройти длительный курс лечения.

26 февраля того же года были оглашены результаты работы комиссии Тауэра, специально созданной для расследования действий администрации Белого дома во время совершения ирано-никарагуанской аферы. Больше всего в специальном докладе комиссии досталось главе аппарата президента Дональду Ригану, которому на следующий же день пришлось уйти со своего поста, уступив место бывшему сенатору Говарду Бейкеру. Скандал тем временем не утихал, и в начале марта 1987 года Рональд Рейган все же вынужден был официально выступить с заявлением, что он принимает на себя всю ответственность за «ирангейт».

Современные политологи считают, что реакция главы Белого дома на эту крупнейшую допущенную им ошибку – «ирангейт» – может служить важным уроком для политиков.

По сути, первые шесть лет президентства Рейгана прошли под знаком тихой неразберихи. За четыре года у него сменились четверо советников по национальной безопасности и ни один из них не сумел добиться согласованности в политике (или не получил на то «добро» самого президента). При этом государственный секретарь и министр обороны проводили противоречащие друг другу политические линии, старательно ставя «конкурентам» палки в колеса. Сотрудничать оба министерства не хотели ни под каким предлогом. Вероятно, и самая крупная катастрофа администрации Рейгана, «ирангейт», произошла из-за разногласий в Вашингтоне. Провалы операций за границей в те годы были не новостью для американских спецслужб, но их подробности в СМИ особо не муссировались. Если бы не «мышиная возня» чиновников, то и на этот раз все прошло бы гладко. А так… Столь крупная афера привела к особо мощному общественному резонансу как в самих Соединенных Штатах, так и во всем мире. С ноября по декабрь 1986 года, с «просачиванием» информации о поставках оружия Ирану и финансировании «контрас», рейтинг Рональда Рейгана упал так, как никогда не падал ни у одного из американских президентов – с 67 до 46 %. Но прошло совсем немного времени, и показатели доверия американцев главе государства вернулись на прежний уровень! Что же произошло?

Прежде всего, президент Соединенных Штатов сумел сохранить хорошую мину при плохой игре: в критический момент он не стал отсиживаться в тиши своего кабинета, а развил активную деятельность, направленную на реабилитацию себя самого и своей администрации. Он дал два больших интервью, принял на себя всю ответственность за скандал, спешно создал комиссию по расследованию «ирангейта». Составлялась она, кстати, из людей, имевших безупречную репутацию. Тех, чья честность и непредвзятость ни у кого в стране не вызывали сомнений. Рейган заставил свою администрацию сотрудничать с комиссией, молча проглотил публикации результатов расследования – кстати, резко критических. Когда же вслед за этим была высказана рекомендация восстановить роль Совета национальной безопасности как эффективного координатора внешней политики, глава Белого дома охотно последовал данным указаниям. Теперь обязанность регулирования разногласий между госдепартаментом и Минобороны лежала на советнике по национальной безопасности. Таким образом Рейган не только восстановил штат сотрудников указанного ведомства и прояснил его роль в жизни государства, но и сумел возобновить сотрудничество между ранее противоборствовавшими министерствами. Механизм внешней политики снова заработал как часы и больше не давал катастрофических сбоев. Неудивительно, что последние годы президентства Рейгана прошли под знаком политического триумфа, и Белый дом он покинул, будучи невероятно популярным среди сограждан. Пожалуй, никому из политиков не удавалось ответить на возникший кризис так, чтобы это привело к усилению его лично и страны в целом.

Тем временем, комиссия, созданная Конгрессом для расследования «художеств» шпионского ведомства Америки, так ни до чего существенного и не докопалась. Во всяком случае один из инициаторов аферы, первый заместитель директора ЦРУ по разведке Роберт Гейтс, вышел сухим из воды. И все же, видимо, чтобы лишний раз не дразнить общественность, Рейган так и не сделал его главой разведуправления (этот пост Гейтс занял только в 1991 году, уже при Буше-старшем).

«Ирангейт», естественно, потушили. Ценой карьеры, здоровья, репутации людей, ставших козлами отпущения. То есть обыкновенных исполнителей, которых высокопоставленные лица во имя собственного спокойствия и безопасности принесли в качестве жертвы на алтарь правосудия. Некоторые «стрелочники» отделались лишь подмоченной репутацией и до конца жизни утратили интерес к общественным делам, другим повезло меньше, и их упекли за решетку. Ведь особенность такого типа тайных операций спецслужб как раз и заключается в том, что их участников легко подвести под уголовные статьи. Вот и квалифицировали секретные поставки оружия Тегерану в обмен на освобождение заложников в Ливане как «торговлю людьми» и «контрабанду оружия». А поддержку никарагуанских «контрас» – как «финансирование международного терроризма». Особо несговорчивых «стрелочников» «ирангейта» утихомиривали при помощи статьи за «контрабанду наркотиков»: учитывая объемы поставок кокаина из Колумбии в США через Центральную Америку сделать это оказалось несложно. Еще часть исполнителей почему-то постигли разного рода несчастные случаи. В том, что за большинством из них виднелись «уши» ЦРУ, никто даже не сомневался.

А тем временем «ирангейт» уже стал частью истории. Ему на смену шли новые скандалы из области «особенностей национальной политики»…

Судьба перебежчика

^{Аркадий Шевченко с детьми и внуком}

8 апреля 1978 года стало началом самого громкого за всю историю СССР скандала. Аркадий Шевченко – заместитель Генерального секретаря ООН, чрезвычайный и полномочный посол СССР в ООН, доверенное лицо министра иностранных дел СССР Андрея Громыко – попросил политического убежища в США. В книге «Разрыв с Москвой», изданной в 1985 году в эмиграции, Шевченко оправдывал свой побег из СССР протестом против тоталитарной системы и называл себя ее жертвой. Но, как известно, у всякого человека есть два мотива поведения: один – истинный, и второй, который красиво звучит…

Это событие произвело впечатление разорвавшийся бомбы: 8 апреля 1978 года Аркадий Николаевич Шевченко, чрезвычайный и полномочный посол СССР в ООН, заместитель Генерального секретаря ООН по политическим вопросам, дипломат высочайшего уровня, который достиг, казалось, всех мыслимых и немыслимых высот, попросил политического убежища. Это казалось необъяснимым: для чего 48-летнему кандидату на должность заместителя министра по вопросам разоружения (ее «пробил» у Брежнева благоволивший к Шевченко министр иностранных дел СССР Андрей Андреевич Громыко) ломать всю свою жизнь? Во имя чего он пожертвовал высокой международной должностью, огромным окладом, наконец, перспективой почетной и обеспеченной старости?

По МИДу сначала шепотом, а после открыто поползло страшное слово: «измена». Побег Шевченко затронул судьбы многих людей. Шевченко имел репутацию доверенного советника министра – в том числе и по связям с КГБ. Он имел доступ к особо важным документам этого ведомства. Но главной причиной опасений А. А. Громыко было другое… Шевченко, в силу своего служебного положения и личных связей, владел важной политической информацией, к которой имел доступ как в представительстве СССР в ООН, так и в Москве. Последствия случившегося представлялись более серьезными, чем от предательства полковника ГРУ Пеньковского, работавшего на ЦРУ и английскую разведку.

Разбирательство в КГБ велось на самом высоком уровне. Чекисты прекрасно понимали, что Шевченко – не наивный турист, пожелавший остаться в «капиталистическом раю». Это означало, что ситуация намного серьезнее и Шевченко завербован ЦРУ. Во время расследования побега Шевченко выяснилось, что его поведение не раз вызывало подозрение у разведчиков. Например, резидент КГБ в Нью-Йорке Юрий Иванович Дроздов позднее упоминал в своих мемуарах, что еще в 1975–1976 годах они «чувствовали, что в составе советской колонии в Нью-Йорке есть предатель…. Круг осведомленных сузился до нескольких человек. Среди них был и Шевченко». Еще один разведчик, Леонов, который находился в США одновременно с Ю. Дроздовым, однажды был просто поражен, когда Шевченко на одном из дипломатических приемов встретил его словами: «Привет, товарищ генерал!»… Сегодня такая вольность не кажется чем-то выдающимся, но в то время она резко выбивалась из общего фона и не могла не настораживать.

За Шевченко было установлено негласное наблюдение, и все поступавшие данные о нем направлялись в Центр. Но в управлении внешней контрразведки, которое в то время возглавлял О. Д. Калугин, они часто ложились под сукно, ведь Шевченко был протеже самого Громыко, а раз министр считал его «вне подозрений», это мнение стоило учитывать. После измены Шевченко все доклады были переданы председателю КГБ Андропову. Но он решил не выносить сор из избы и сказал Дроздову: «В деле с Шевченко ты был прав, я прочитал все материалы. Это наша вина. Наказывать тебя за него никто не будет, но и Громыко… тоже снимать не будем».

Но это не означало, что КГБ решило не искать виновных. По неписаным законам того времени за предательство Шевченко должна была ответить его семья.

В день, когда Аркадий Шевченко попросил политического убежища, его сын Геннадий, атташе отдела международных организаций МИД СССР, находился за границей как эксперт советской делегации в Комитете по разоружению. 9 апреля его внезапно оформили дипкурьером, приказали срочно доставить в Москву секретный пакет и отправили на родину в сопровождении третьего секретаря представительства В. Б. Резуна. Как только Геннадий сошел с трапа, ему сообщили, что его отец остался в США. Это означало конец дипломатической карьеры Шевченко-младшего. Жену Аркадия, Леонгину (Лину) Шевченко, вернули в Москву в тот же день. Она не стала ждать неминуемого разбирательства и 8 мая 1978 года покончила с собой. Ее тело обнаружил сын.

Прошло всего несколько дней после похорон Лины Шевченко, когда в ее квартиру на Фрунзенской пришли следователи КГБ. Они с изумлением рассматривали драгоценности с бриллиантами, рубинами, изумрудами и сапфирами, иконы рублевской школы с золотыми и серебряными окладами и старинный алтарь. На их фоне роскошные шубы, горжетки из чернобурки и песца и отрезы тканей казались мелочью…

Тем временем разведчики получили первое подтверждение измены Шевченко и его сотрудничества с ЦРУ. 21 мая 1978 года в Нью-Йорке были арестованы двое советских граждан – сотрудники секретариата ООН Рудольф Черняев и Вальдик Энгер – во время изъятия из тайника документов, касающихся сверхсекретных проектов ВМС США в области подводного вооружения. Разведчик Вальдик Энгер работал под прикрытием у Шевченко, которому было известно, к какому ведомству Энгер принадлежит. Правда, по американской версии, обнародованной не так давно, Шевченко не имел отношения к «разоблачению советских шпионов». Эта операция была заслугой капитан-лейтенанта ВМС США Артура Линдберга, который с лета 1977 года был агентом-двойником и проходил в ФБР под псевдонимом Шелуха. Суд приговорил каждого из разведчиков к 50 годам тюрьмы. В КГБ не сомневались, что за провалом разведчиков стоит Шевченко, и искали ответ на вопрос: кто же завербовал советского дипломата?

Подробности своей вербовки Аркадий Шевченко описал в знаменитой книге «Разрыв с Москвой». По его словам, основным мотивом его поступка был глубокий личный кризис. Попав в 1973 году в высшую номенклатуру, он вскоре возненавидел режим, который действовал в интересах узкой группы партийной элиты: «Стремиться к новым благам становилось скучно. Надеяться, что, поднявшись еще выше, я смогу сделать что-нибудь полезное, было бессмысленным. А перспектива жить внутренним диссидентом, внешне сохраняя все признаки послушного бюрократа, была ужасна…. Приблизившись к вершине успеха и влияния, я обнаружил там пустыню».

Примерно в конце 1975 года Шевченко вышел на представителя ЦРУ Б. Джонсона и поделился с ним своим желанием «порвать с советской системой» и попросить политического убежища в США. Понимал ли он все последствия своего шага? Скорее всего, да. И готов был заплатить любую цену за возможность вырваться из мира условностей и фальши и сделать хоть что-то стоящее в своей жизни. Джонсон сразу же предупредил Шевченко о необратимости подобного шага: «Для меня важно знать, уверены ли вы в принятом решении. Если у вас есть сомнения, вы должны изложить их мне. Поскольку, если механизм будет запущен, никто из нас не сможет остановить его». А затем предложил Шевченко на некоторое время остаться на посту заместителя Генерального секретаря ООН и, используя свой доступ к информации, заняться шпионажем в пользу ЦРУ. Разумеется, Джонсон всячески избегал негативной лексики и называл то, что предстояло делать Шевченко, «передачей информации». Аркадий ответил Джонсону, что ему необходимо обдумать это предложение. Но на самом деле он прекрасно понимал, что пути назад уже нет. Во время встречи с Джонсоном его слова могли записать на пленку, да и фотография высокопоставленного советского дипломата в компании сотрудника ЦРУ могла поставить крест на его карьере… С другой стороны, то, что предлагал Джонсон, на любом языке мира называлось изменой Родине.

Но искушение оказалось слишком велико. Вскоре Шевченко поймал себя на мысли, что предложение Джонсона уже не вызывает у него отвращения. Он стал привыкать к мысли о том, что в шпионаже в пользу США – будущей новой родины – нет ничего постыдного. Появилась у него и еще одна мысль: работа на американцев будет самым лучшим способом развеять их возможные сомнения в его честности и искренности. Вскоре он был готов к новому контакту – не зря Джонсон считался одним из лучших мастеров вербовки. В мемуарах Шевченко так описывал свое состояние в этот момент: «Я принял решение доказать свою готовность перебежать не словами, а делами. Во всяком случае, первым импульсом было помочь раскрыть секреты советского режима и выступить против него; я хотел помочь Западу…. Я вступил в тайный мир без определенных границ».

Осуществить задуманное оказалось даже проще, чем Шевченко себе представлял. Он снабжал ЦРУ важной политической информацией, к которой имел доступ, и держал Джонсона в курсе всего происходившего в Кремле: разногласий Брежнева с Косыгиным по будущему курсу советско-американских отношений, инструкций, получаемых Добрыниным в Вашингтоне, деталей советской политики. Передавал сведения о советской позиции на переговорах по разоружению, экономическую информацию по месторождениям нефти в Волго-Уральском регионе и Оби.

Следующим заданием Шевченко стала выдача американцам агентов КГБ. Джонсон попросил своего подопечного указать как можно большее количество представителей госбезопасности. Выполнение этого задания, по словам Шевченко, даже доставило ему удовольствие. Он не испытывал ни малейших угрызений совести, указав на всех известных ему агентов КГБ за рубежом.

Но психологический дискомфорт постепенно накапливался. Аркадий Шевченко испытывал постоянный страх и тревогу за свою судьбу. А вот Джонсон был совсем не заинтересован в том, чтобы его лучшая добыча сорвалась с крючка или невольно выдала себя советской разведке. Чтобы успокоить своего подопечного, представитель ЦРУ обещал сделать все для его безопасности, отрабатывал с ним необходимые для этого меры. Но страх не уходил, и Шевченко не раз просил Джонсона проверить, есть ли за ним наблюдение со стороны КГБ.

Джонсон был не единственным куратором Шевченко. Доступ к секретной информации делал нового агента желанным собеседником другого сотрудника ЦРУ – Элленберга. Его в первую очередь интересовали комментарии посла СССР в США А. Добрынина о политическом и экономическом положении в Соединенных Штатах, его оценки американских программ и положения в военной области, а также прогноз развития советско-американских отношений. Шевченко внимательно прочел ежегодный отчет посольства, сделал соответствующие пометки и подготовил для Элленберга краткий доклад, пообещав позже предоставить более полное сообщение.

В мае 1978 года в Нью-Йорке должна была состояться специальная сессия Генеральной Ассамблеи ООН по разоружению. Элленберг дал Шевченко новое задание: получить подробную информацию о позиции СССР при подготовке к этой сессии. Надо ли говорить, что и это было выполнено?

Тем временем в ЦРУ уже действовала специальная рабочая группа, отрабатывавшая детали перехода Шевченко на сторону Запада. Эту группу возглавлял опытный оперативник Питер Эрнст. Переход «в Америку», которого так долго ожидал Шевченко, оказался совсем несложен и лишен какой-либо романтики. Шевченко вызвали в Москву. Он решил, что не поедет – к тому времени каждый вызов казался ему провалом. Поэтому советского дипломата в срочном порядке вывезли из Нью-Йорка и спрятали.

Кураторы сделали все возможное, чтобы их подопечный поменьше думал о своей бывшей родине и судьбе оставленных на растерзание КГБ близких. Но в первые недели главным чувством, которое испытывал Шевченко, был страх: страх за жену и сына, страх перед неминуемым возмездием со стороны КГБ, страх, вызванный сменой обстановки… ЦРУ решило отвлечь его от мрачных мыслей и подыскало ему красивую игрушку – Джуди Чавес. Это была «девушка по вызову», нанятая через агентство.

Встреча с Шевченко неприятно поразила Джуди: «То, что я увидела, представляло собой развалину человеческого существа. Состояние его здоровья было ужасно с психической и физической точки зрения, он пил днем и ночью. Он, бывало, даже просыпался среди ночи, вставал и выпивал глоток водки. Трудно было поверить, что он когда-то был таким важным». Поначалу Чавес просто честно отрабатывала свою зарплату – 500 долларов наличными за каждый «вызов», а позже – ежемесячный гонорар в 5000 долларов. Однако время шло, Шевченко постепенно стал приходить в себя и начал выбираться «в свет». Однажды он явился в один вашингтонский ресторан. Но ланч с Джуди внезапно обернулся кошмаром. Кто-то сообщил журналистам о знаменитом перебежчике, и съемочная группа NBC буквально набросилась на Шевченко и его спутницу. Джуди, не смущаясь, рассказала журналистам о величине «гонораров». Оказалось, что ежемесячный гонорар Джуди равнялся ежемесячной пожизненной пенсии в 5000 долларов, которую ЦРУ назначило Шевченко.

Впрочем, Шевченко не знал материальных трудностей и не испытывал недостатка в деньгах. Помимо пенсии от ЦРУ, он получил от ООН выходное пособие в 78 000 долларов. Вскоре к этому прибавились многотысячные гонорары за лекции, которые Шевченко приглашали читать в ведущих университетах, научных, политических, деловых и военных центрах. А вышедшая в 1985 году книга принесла ему, по разным сведениям, от одного до двух с половиной миллионов долларов.

К 1991 году Шевченко имел в США три дома, самый большой из которых – подарок ЦРУ – оценивался в миллион долларов и был заставлен дорогой антикварной мебелью. Кроме того, ему принадлежала четырехкомнатная квартира на Канарских островах. Общая стоимость этой недвижимости составляла более двух миллионов долларов. Его огорчало только одно – невозможность увидеться с детьми. Путь в СССР был для него закрыт навсегда: в октябре 1978 года Верховный суд РСФСР заочно приговорил Аркадия Шевченко к высшей мере наказания с полной конфискацией лично принадлежащего ему имущества. Но отдельные сведения о родных до него все же доходили. Сын Геннадий и дочь Анна находились под постоянным наблюдением. С того момента как Аркадий Шевченко остался в США, обо всем, что происходило в его семье, докладывалось лично председателю КГБ Андропову. Однако детей не тронули, правда, попросили сменить фамилию… Со временем Геннадий восстановил прописку в квартире отца, защитил кандидатскую диссертацию, без особых проблем получил доступ к материалам «для служебного пользования», необходимым для научной работы.

1991 год стал для Аркадия Шевченко временем новых надежд. Советский Союз прекратил свое существование, и в начале 1992 года его дочери Анне разрешили выехать в США. По иронии судьбы дочь попала на свадьбу: Аркадий Шевченко женился на Наталье Осининой – бывшей советской гражданке, дочери подполковника МВД и картографа по специальности. В Вашингтоне она оказалась в 1991 году с 14-летней дочерью от первого брака и 20 долларами в кармане, поэтому ее не смутило, что жених был старше ее на 23 года. Она выходила замуж не за человека, известного в СССР как предатель родины и перебежчик, а в США – как один из самых ценных агентов, ее интересовали только деньги. За четыре года семейной жизни все нажитое Шевченко ценой предательства пошло прахом. Он полностью разорился.

28 февраля 1998 года на 68-м году жизни Аркадий Шевченко умер от цирроза печени. Его нашли в небольшой съемной однокомнатной полупустой квартире в пригороде Вашингтона, где стояли только кровать и стеллажи с книгами. Последние недели жизни Аркадий Шевченко провел в американском суде – его бывшая жена пыталась отсудить половину его пенсии от ЦРУ. Он умер в одиночестве, всеми покинутый. Даже информация о его смерти попала на страницы газет только через 10 дней. Глава фонда «Джеймстаун фаундэйшн» Билл Геймер, который стал известным, продвигая «историю Шевченко» в СМИ, назвал последние дни советского перебежчика «настоящим позором для США», ведь его бывший подопечный закончил жизнь «таким несчастным и одиноким». Аркадия Шевченко, который когда-то считался одним из лучших советских дипломатов, а позже – предателем, провожали в последний путь только несколько сотрудников американских спецслужб. Его похоронили в Вашингтоне, на территории церковного прихода отца Виктора Потапова, который когда-то сосватал ему «картографа Наташу».