Текст книги "Сверчок"

Валентина Васильевна Творогова
Сверчок

© Творогова В., текст, 2022

Сверчок

«Ты здесь, я тебя угадала, сверчок…»

 
Ты здесь, я тебя угадала, сверчок!
Я видела старенький твой сюртучок.
Он вышел из мод, он от времени рыж,
Но это ли важно, когда говоришь?
 
 
Ты здесь. Я тебя слишком долго ждала,
Я плакать не смела и петь не могла,
И вот потому научилась тому,
Что будет понятно тебе одному.
 
 
Ты здесь, я тебя угадала, сверчок!
Сними свой дорожный худой рюкзачок,
Сыграй, мой сверчок, ничего не тая,
И вместе с тобою попробую я.
 
 
О чем? Обо всем, и еще – ни о чем.
О вечном смычке над упрямым плечом.
Для неба и снега, для веток и крыш.
Для тех, кто услышит, как ты говоришь.
 

«Еще один день без забот…»

 
Еще один день без забот
Под этот синичий трезвон,
И дальше покатится год
И в прошлое, и под уклон.
 
 
Расставится все по местам,
Лишится лица на бегу…
Но что-то останется там —
В полночном непрочном снегу.
 
 
Не вспомним ни лиц, ни имен,
Одно бы забыть не пришлось:
Какой непонятный закон
Нас держит на свете не врозь?
 
 
Нас так не случайно свело,
Нам поровну что-то дано.
…И все нам от снега светло,
Которого нету давно.
 

«День ушел и стал далек…»

 
День ушел и стал далек,
Да и ты забудь об этом.
Тлеет в печке уголек,
Синим вспыхивает светом.
 
 
В полумраке-полутьме
Разве ты себя обманешь?
Что на сердце и уме,
От меня скрывать не станешь.
 
 
Время бабочки ночной
До рассвета будет длиться…
Посиди еще со мной,
Если сердце не боится!
 

«Бабочка совка —…»

 
Бабочка совка —
Конечно, она полукровка,
Хрупким прелестницам
С нею родниться неловко.
 
 
Бабочка совка,
Монашка, затворница, жрица.
И собеседница
Тем, кому ночью не спится…
 
 
Как вы неведомы,
Все перевертыши ночи!
Слово яснее,
А время длинней и короче…
 
 
Бабочка совка —
Красавица, жрица, весталка!
И ради этого
Кинуться в пламя не жалко.
 

«Что вам еще, господин сочинитель…»

 
Что вам еще, господин сочинитель,
Вечный романтик, чудес добыватель?
Я понимаю, что вы соблазнитель.
Вы соблазнитель, а я обыватель.
 
 
В круге, очерченном лампой зеленой,
Мне и без вас хорошо вечерами.
Не увлекайте души удивленной
Музыкой, словом, иными дарами.
 
 
Вот она, глупая, вся нараспашку —
Верит и плачет, и ждет, и смеется…
Чай доливаю в остывшую чашку —
Сердце забьется, и чай не допьется.
 
 
Тихого счастья наивный хранитель!
Что там, казалось бы, – пальцы в черниле…
Что вам еще, господин сочинитель?
Что вы еще у меня не сманили?
 

«Когда уснет ребенок мой…»

 
Когда уснет ребенок мой
И будет ночь темна,
Придут на цыпочках домой
Покой и тишина.
Настанет мой недолгий час
Быть прежней, той, былой…
Уже огонь в печи погас,
Еще не стал золой.
А что там в глубине огня,
Застывшего в тиши?
Живая искорка меня,
Дыши со мной, дыши!
 

Глина

Дочери

 
Ребенок пытает судьбу —
Занятия нету старинней.
Упрямая складка во лбу
И пальцы упрямые – в глине.
 
 
С такими глазами и ртом —
Немыслимо! Сила и чувство.
Хоть он и не знает о том,
Что это зовется «искусство»…
 
 
Тяжелая глина сыра,
Но в ней обещанье полета,
И это уже не игра
И все же еще не работа.
 
 
Но что что означает она —
Недетская эта усталость?
 
 
День пятый. Земля создана.
Не так уж и много осталось!
 

«Эта жизнь зовется бытом…»

 
Эта жизнь зовется бытом,
Здесь кружить моим заботам
Над плитою и корытом,
Над уборкой по субботам.
 
 
Спит ребенок, баю-баю,
Окна в доме все лиловей…
Спит тетрадка голубая,
Где строка на полуслове.
 
 
Ни о чем не надо помнить,
Прежней жизни не допишешь,
А покоем этих комнат
Как иной любовью дышишь.
 
 
Здесь пеленок запах снежный,
Колыбельной шепот нежный…
А про то, что прежде было,
Ты забудь, как я забыла.
 

«Разлука – обычное дело…»

 
Разлука – обычное дело,
Все тот же извечный закон:
И сколько бы вслед ни глядела,
Уже не оглянется он.
 
 
И станет простое непросто,
И минет пора волшебства,
Меняя на горечь сиротства
Недавнюю радость родства.
 
 
И вспомню я правила эти —
Не знать, до которого дня
Пробуду я лучшей на свете,
Где многие лучше меня.
 

«Как мы долго друг друга искали…»

 
Как мы долго друг друга искали…
И когда, не надеясь, нашли,
Отступило в далекие дали
Все ненужное с этой земли.
 
 
А его было много и мало
(Как я раньше понять не смогла!) —
Все, что я до тебя ожидала,
Все, что я без тебя прожила.
 
 
Постарайся остаться со мною —
Удержаться от взгляда назад,
Где навечно у нас за спиною
Чьи-то темные тени лежат.
 

«Эта жизнь, которой нету……»

 
Эта жизнь, которой нету…
Нету – но она была!
Как подбросили монету,
Но ни решки, ни орла.
 
 
Не вернулась, не упала.
Над верхушками дерев
В белом облаке пропала,
Притяжение презрев.
 
 
Не монетой окаянной,
Осознавшей власть и вес,
А звездою безымянной
В бесконечности небес.
 

«Ни всерьез и ни шутя…»

 
Ни всерьез и ни шутя
Камня в прошлое не кину:
Это он, с горы летя,
Превращается в лавину.
 
 
Я лавину поверну!
Только это невозможно…
Я кляну себя одну,
Что была неосторожна.
 
 
Но никто еще не мог
Так подняться вверх по скалам,
Чтоб хоть что-то из-под ног
В будущее
Не упало.
 

«Наверное, я сильная. Наверное……»

 
Наверное, я сильная. Наверное…
А ты внушаешь мне, что я слаба,
Что у меня совсем обыкновенная
Беспомощная женская судьба.
 
 
Что мне не бунтовать и не смеяться,
Любить не выбирая, а любя.
Что мне всего пугаться и бояться,
Что мне искать защиты у тебя.
 
 
Наверное, я слабая, наверное.
Но только я дождусь такого дня,
Когда ты от тревог и от неверия
Придешь искать защиты у меня.
 

1967 г.

«То, что мне Богом дано и тобой…»

 
То, что мне Богом дано и тобой,
То, что иной называет судьбой,
Нитью из прошлого вьется,
Знать бы, когда оборвется…
 
 
Тянется нить, неровна и пестра:
Это – Сегодня, а это – Вчера.
Прочная будет основа —
Видишь, как нитка сурова…
 

«Снять, как старое платье, года…»

 
Снять, как старое платье, года,
Снова стать молодой и беспечной,
Снова думать, что все навсегда
В этой жизни, счастливой и вечной.
 
 
Кто мне скажет, что это не так
На пороге двадцатого лета,
Где любая ошибка – пустяк,
И душа не платила за это!
 

«Очень грустно кончается лето…»

 
Очень грустно кончается лето,
И волшебница снова права:
Превращается в тыкву карета
И в обноски сестер кружева.
Как не вовремя бал этот начат!
Скоро все заметелит пургой…
Только принц – отчего он не скачет?
Разве туфелька впору другой?
Или принцу усталому спится,
Или принца зовут на войну?
Собираются грустные птицы
В голубую чужую страну.
Я смотрю им вдогонку и плачу,
И не прячу отчаянных глаз.
Я хрустальную туфельку прячу.
А вторая – кому-то как раз.
 

1966 г.

«А Золушка должно быть постарела…»

Надежде Кремневой

 
А Золушка должно быть постарела,
В земных делах давно поднаторела,
Повесила наряды на крючок.
И что же принц? Женат, как все мужчины,
И даже есть для этого причины:
Стоптался от примерок башмачок…
 
 
А мы с тобой, две Золушки по крови,
Наденем платья, подрисуем брови —
Нам прочие, конечно, не чета!
Друг другу все расскажем без обмана,
По туфельке достанем из кармана:
Ах, у кого хрустальнее мечта?
 

2016 г.

«Перепутаю даты и лица…»

 
Перепутаю даты и лица,
Позабуду, кто прав, кто неправ,
Но опять попрошу повториться
Хор дождей и молчание трав.
Я запомнила памятью тела
Жар огня и презрение льда,
Я немногого в жизни хотела —
Чтобы все это было всегда.
Я не многого в жизни хотела
Из того, что мы вечно хотим —
Чтобы время за мною летело,
А не я торопилась за ним!
 

1967 г.

«Здесь бабушка и дед под каменной плитой…»

 
Здесь бабушка и дед под каменной плитой.
И бел над ними снег, и долог их покой.
И дорог их покой для тех, кто после них,
И долог тихий звон от листьев жестяных.
 
 
Здесь бабушка и дед. Я помню их тепло —
Живое, что навек под этот снег ушло.
Но что, кроме имен, узнает дочь моя,
Когда поймет закон земного бытия?
 
 
Что есть на свете то, чего нельзя забыть.
Что счастье – быть вдвоем
И после счастья Быть.
Что кровь ее течет сквозь этот чистый снег
То замедляя ход, то ускоряя бег.
 

«Тает свет и мерцает зрачок…»

 
Тает свет и мерцает зрачок,
Это сумерки ходят по дому.
Оживает забытый сверчок,
Поднимает все тот же смычок,
Только песня звучит по-иному.
Тот же снег шелестит за стеной,
Те же тени качнутся знакомо…
Только время стоит за спиной —
То, что зрело во мне и со мной, —
И поэтому все по-другому.
Но былое, что в память ушло
Словно в темную воду колодца,
Записала судьба набело —
Не исправится
И не сотрется.
 

«Весь мир зима завалит снегом…»

 
Весь мир зима завалит снегом,
Но мы не скажем никому,
Что стала Ноевым ковчегом
Земля, плывущая во тьму.
 
 
И наши сны, летя за нами,
Как у кометы на хвосте,
Зависнут между временами —
И растворятся в темноте…
 

Ореховый Спас

Июнь, 2021

 
И в Москве, и под Москвой
Пахнет летом, летом, летом!
Свежескошенной травой,
А не камнем разогретым.
 
 
Вот такой у нас июнь,
И жара еще в зачатке…
И везде, куда ни плюнь —
Маски, маски и перчатки.
 

Муза

 
Летает муза, вредная как муха.
Она без объявления войны
Смущает разум и лишает слуха,
Когда слова для рифмы не годны.
 

«В тишину бы завернуться словно в кокон…»

 
В тишину бы завернуться словно в кокон,
Только знать, что тот, кто дорог, где-то рядом…
Ничего, что жизнь проходит мимо окон,
Как зевака с любопытствующим взглядом.
 
 
Жизни кажется, что надо по-иному,
Только мы, наверно, думаем о разном.
Ну не дразнит больше ветер возле дома
Ни дорогами, ни риском, не соблазном…
 

Дача

 
На даче хочется балдеть —
Купальник старенький надеть
И все дела задвинуть в угол,
И в полосатом гамаке
Валяться с книжкою в руке,
Забыв про Яндекс и про Гугл…
 
 
Еще на даче нужен кот,
Дремавший в кресле целый год
И ошалевший на природе:
Он воду пробует в тазу,
И лапой ловит стрекозу.
И ест клубнику в огороде!
 

Осы

 
Оса пролезла через сетку,
И у нее такое жало…
А строит из себя соседку,
Что на минутку забежала!
 

«Опять бессонница… К утру…»

 
Опять бессонница… К утру
Я отчего-то вспомню снова:
«Жизнь пронеслась, как на ветру
Случайно брошенное слово»…[1]1
  Э. Ростан «Сирано де Бержерак», перевод В. Виноградова.


[Закрыть]
 
 
Как это верно, Сирано!
Но в мыслях явных или тайных
Я понимаю все равно,
Что не бывает слов случайных.
 

«Прошлое в прошлом, сомнения нет…»

 
Прошлое в прошлом, сомнения нет.
Прошлое надо смотреть на просвет:
Контур, сияние, дымка,
Сепия старого снимка.
 
 
Выцвела суть, истрепались края…
Кто это, Господи, разве не я?
Думала, страсть, оказалось, пустяк —
Тени, должно быть, ложились не так.
 

«Не понимает тело…»

 
Не понимает тело,
Зачем оно стареет,
И не спасает дело,
И прошлое не греет.
И будущее – это
(Ну, как сказать короче?)
Как полоса рассвета
В окошке после ночи…
 

Лето

 
За счастьем наперегонки
Летят шмели и мотыльки,
А также осы и стрекозы.
И потому (не вопреки!)
Так хочется писать стихи,
А не абзацы умной прозы.
 
 
Шезлонг, по-старому лонгшез,
Компот из бабушкиной чашки…
И потому не тянет в лес,
Где земляника и ромашки.
 
 
И тело шепчет: «Не спеши…»,
И пахнет будущим обедом…
И еле слышен зов души —
Лететь за бабочками следом.
 

«Дождь за окном деревянного дома…»

 
Дождь за окном деревянного дома,
С мокрых ступеней сбегу.
Пылью и свежестью пахнет солома
В темном примятом стогу.
Глупая радость – смеяться и плакать
Здесь, у дождя на виду!
Воздух на вкус как прохладная мякоть
Яблок в соседнем саду.
Глупая радость – не помня, что было,
Помнить, как жизнь хороша!
Странно сливаются слабость и сила
В том, что зовется «душа».
Я не хочу, чтобы дождь испугали
(В доме движенье теней),
Я не хочу, чтобы свет зажигали —
Суть в полумраке видней.
Льется вода в потемневшую кадку,
Что-то поет на лету…
Я напишу в голубую тетрадку
Музыку, дождь, темноту.
Как одуванчики в мокром овраге
Спят, дожидаясь зари,
Спят, не раскрывшись, слова на бумаге,
Золото спрятав внутри.
 

Девочкам

 
Жизнь не проходит мимо,
Если они со мною —
Софья и Серафима,
Счастье мое двойное.
 
 
Вот они возле елки,
Вот они после школы:
Платьица и заколки,
Формулы и глаголы…
 
 
Детство уходит быстро,
Может быть, слишком рано,
Но остается искра
Нежности первозданной.
 
 
Каждая будет, знаю,
Мной и судьбой хранима…
Радость моя земная —
Софья и Серафима.
 

«Стихи берутся ниоткуда…»

 
Стихи берутся ниоткуда,
Все – от строки и до строки.
Они обыденность и чудо,
Самим себе же вопреки.
 
 
Затем, чтоб на клочке бумаги,
На острие карандаша,
Открылась в страхе и отваге
Своим сомнениям душа.
 

«У старой яблони в тени…»

 
У старой яблони в тени
Такие медленные дни.
Остановить бы время это…
И то, которое придет, —
Его начало и излет.
И жизнь, короткую, как лето.
 

Заговор на любовь

 
То ли стонет ветер над Онегой,
То ли стынет…
Сердце откликается тревогой:
– Что-то станет?
Говорил любимый, что не бросит,
Не забудет.
Отчего душа больною бродит:
Что-то будет?
 
 
Где-то за горами, за долами,
А еще – на море-Океане,
А еще – на острове Буяне
Город Алатырь с колоколами.
 
 
Как ударит первый
Тонко-тонко,
Да второй
Серебряно и звонко,
Тишину качнет колоколами
И круги пойдут над куполами.
 
 
Посмотри – как первый круг
Растает,
Так тебя неверный друг
Оставит.
Но когда последний круг
Качнется,
Вот тогда любезный друг
Очнется.
 
 
Скажет:
– Что это со мной
Было?
Вроде в колокол ночной
Било?
Больно, словно об мое
Тело?
 
 
…Ну, а дальше уж твое дело!
 

Сказка на ночь

 
Не сиди у костра до рассвета.
Ох, добром не закончится это,
И не вспомнишь потом про меня,
Не заметишь, как быстро и ловко
Уведет твою душу Огневка —
Саламандра, хозяйка огня.
 
 
Все сожжет это алчное пламя!
Ты уже и не здесь, и не с нами,
Только ты не признаешься мне…
И смотрю, и смотрю до утра я:
То ли ветки горят, не сгорая,
То ли тень промелькнула в огне?
 

Две песни, подаренные озером

 
Не играй, пастух, на дудочке,
Тишину не смей губить.
Мне ли, мне ли, серой уточке,
Бела лебедя любить?
 
 
Не обронит в воду перышка,
Чтоб хранила-берегла,
Не заметит сиза горлышка,
Некрасивого крыла.
 
 
Ничего-то я не сделаю,
Только душу изведу:
Полюбила птицу белую
Да на черную беду!
 
 
Не играй, пастух, на дудочке,
Дай с бедой поговорить…
Мне ли, мне ли, серой уточке,
Бела лебедя корить?
 

 
Аукнешь на том берегу,
Откликнусь на этом,
И вытащить сеть помогу,
Прошитую светом.
А стану женой рыбака, —
Твоею женою, —
Ты будешь удачлив, пока
Ты будешь со мною.
 
 
Аукнешь на том берегу,
На этом услышу.
Луну как фонарик зажгу,
Повешу на крышу.
Поджарю на дымном костре
Огромную рыбу.
И мне, не жене, так сестре,
Ты скажешь спасибо.
 
 
Ну что ж, не сестрой, не женой,
Так будет иначе.
Я рыбиной стану, шальной
Твоею удачей!
И буду я сниться тайком,
А все ж не даваться,
И вспарывать сеть плавником,
 
 
И с лесок срываться.
И черной ночной глубиной,
И чистой водою
Ты будешь гоняться за мной —
Мечтой и бедою.
 

Август

 
Еще приятно летнее тепло,
И время никуда не утекло,
И только шаг до Яблочного Спаса,
И яблоне от яблок тяжело.
 
 
Еще летают ласточки над садом
И паутинка тоненько звенит.
И только осень… Осень где-то рядом —
И прячется, и дразнит, и манит.
 

«Для всего есть назначенный час…»

 
Для всего есть назначенный час
И особая мета.
Скоро будет Ореховый Спас,
И закончится лето.
 
 
Стал шиповник и ал, и бордов,
Пахнет холодом мята,
И русалка у дальних прудов
Вдруг исчезла куда-то…
 
 
Есть всему свой назначенный час.
Только я не об этом…
Есть всего лишь Ореховый Спас
С исчезающим летом.
 

Терновник

«Веселых мотыльков цветные лоскутки…»

 
Веселых мотыльков цветные лоскутки,
Их бархат и атлас. И солнечные пятна,
И стеклышки стрекоз, и синий блеск реки…
И жизнь течет вперед, и никогда обратно.
 
 
Есть лучших наших лет несчитанные дни
И жизни между тем сосчитанные годы.
И лета все цвета, оттенки, переходы,
И осени
Сигнальные огни.
 

Терновник

 
Еще терновник дымчатого цвета,
Еще он терпок, но не сводит рот.
И год на убыль повернул из лета —
Так осень начинает свой отсчет.
 
 
Кого ты, паутинка, в сети ловишь?
Уходит время, разве остановишь…
Оно дождем сквозь пальцы протечет,
Оно последним яблоком сорвется
И поздней электричкой отзовется —
Так зрелость начинает свой отсчет.
 
 
А сколько ей считать, и с чем остаться,
И, наконец, чего не досчитаться,
Не знаем мы, ни я и ни она.
Но мы другие в этой жизни новой:
Мы стерли дымку с ягоды терновой,
И оказалось – ягода черна!
 
 
Ты эту зрелость не узнаешь сразу,
Ее не видно ни душе, ни глазу,
Но ты ее предчувствуешь, пока
Она таится, чтобы стать собою,
Под этой дымкой – сизо-голубою,
Как перед близким ливнем облака.
 

«Окраины яблочный запах…»

 
Окраины яблочный запах,
И города запах грибной,
И стекла в холодных накрапах,
И желтый листок вырезной…
 
 
Которая осень по счету? —
Прошедших годов не сложить.
А все-то волшебное что-то
Готова душа пережить!
 
 
Размытее стали рассветы,
Холодные дали – ясней.
Еще равнодушное лето
Вернется на несколько дней.
 
 
Но веришь не этим обманам,
Не теплым коротким часам,
А белым тяжелым туманам,
А черным прозрачным лесам.
 
 
Тревогой невидимых горнов
Испуганных птиц подняло…
И двинулось время, как жернов,
По вечному кругу пошло.
 

«Как ни была она свята…»

 
Как ни была она свята,
Дружба, а нас растеряла…
Ты мне за друга и брата —
Разве мне этого мало!
 
 
Всё же от прежнего пыла
Что-то оставило время.
Но разбираю, что было —
Всё и не так, и не с теми…
 
 
Возраста новое зренье,
Истинам новая плата.
Новое стихотворенье
Пишется скупо и сжато.
 
 
Пишется скупо и сжато
Жизнь.
Только жаль, не сначала…
 
 
Ты мне за друга и брата.
Разве мне этого мало?
 

«Быть твоим учеником…»

 
Быть твоим учеником
(Не прилежной ученицей!)
И глотать соленый ком,
Замирая над страницей.
 
 
Ничего не понимать,
Но в прекрасной этой боли
Перья легкие ломать,
Строчки легкие – тем боле.
В пальцах голову сжимать
(Значит, ты уже другая!),
Ничего не понимать,
И учась, и отвергая…
Длится, длится тот урок,
Где ни книг и ни бумаги,
Где читают между строк
Страсти, нежности, отваги
В долгих сумерках, когда
Так неважно, что ты, где ты…
Где сверяют не ответы —
Только судьбы и года.
 

«Пройдет и это, Соломон, пройдет и это……»

 
Пройдет и это, Соломон, пройдет и это…
Простые истины достойны мудрецов.
Конечно, ночь бывает только до рассвета,
Конечно, жизнь – и та пройдет в конце концов.
 
 
И если солнце на душе, и если смута,
Один у времени неписаный закон:
Проходит все, но вместе с жизнью почему-то.
А может, это тоже мудро, Соломон?
 

О лирике

 
Должна быть лирика любовной —
Наивной, пылкой, многословной,
Вся в откровениях души
(Кто так не может – не пиши!).
 
 
Но, видит Бог, с любовью поздней
Она становится серьезней,
Она для сердца и ума,
И вся в сомнениях сама.
 
 
А на исходе наших дней,
Где все понятней и видней,
Она спокойна и бесстрастна,
И лаконична, и прекрасна,
Как у японцев Сад камней.
 

Античные мотивы

 
Пан, играющий в чаще,
В лиственной позолоте —
Разве он настоящий,
Из пугающей плоти?
Флейта музыкой ранит,
Ядом, сладким до боли…
И не хочешь – обманет,
А захочешь – тем боле.
Нимфа, полуребенок,
День, не знающий ночи!
Голос музыки тонок,
Голос плоти всё четче —
Как приманка у клетки,
Как манок для охоты…
Что там спрятали ветки?
Кто ты, музыка, кто ты?
Что козлиная шкура
Или зверьи копыта,
Если сила прищура
С чистой музыкой слита!
Что там голос рассудка!
Бьется сердце тревожно…
И опомниться жутко.
И уйти невозможно.
 

«У бродячих сюжетов…»

 
У бродячих сюжетов
Лица старцев, бредущих по свету
В поисках истины,
А не куска хлеба.
Но иногда
Им тоже нужна еда
И очаг, и кров для ночлега.
И только тот, кто слишком занят собой,
Этого не замечает.
 

«Привратник Петр с ключами у ворот…»

 
Привратник Петр с ключами у ворот.
Он нас дождется и проводит к дому.
Он не святой, скорей наоборот,
(А не бывает в жизни по-другому!).
 
 
А где-то там, совсем в иных мирах,
Апостол Петр хранит ключи от рая,
И служит он за совесть, не за страх,
Достойных постояльцев выбирая.
Кому из нас он двери отопрет,
Того никто не знает наперед.
 

«Еще по молодости лет…»

 
Еще по молодости лет
Ведет тебя такая сила!
И ничего прекрасней нет
Того, что будет, а не было.
 
 
Но если старость – это месть,
(А жизнь, как водится, не судят),
То в ней прекрасно то, что есть.
И то, что было,
А не будет.
 

«За горизонтом – линией земли…»

 
За горизонтом – линией земли,
Что разделяет разные миры,
Мы ничего с тобою не нашли,
Хотя могли —
По правилам игры…
Но, видно, так устроен этот свет,
Что я вернусь,
А ты со мною – нет.
 

«Удалиться на покой…»

 
Удалиться на покой,
Помышляя о нирване,
Равнодушною рукой
Чай помешивать в стакане.
Завести ученика —
При любой гулять погоде,
Рассуждая, чья строка
Гениальней в переводе…
 
 
Но тебя настигнет вдруг
Снега тающего звук
(Тот, кто слушает, услышит),
Шорох ветра под рукой,
Потому что мир – такой,
Он живет, звенит и дышит.
 
 
А потом придут слова…
Как же долго ты молчала!
Значит, ты еще жива.
Значит, можно все сначала.
 

«В поэзии должна быть тайна…»

 
В поэзии должна быть тайна.
(Я не о тайнах мастерства).
Случайно или не случайно
Приходят строчки и слова?
Еще ни смысла, ни сюжета,
Но где-то рядом, рядом это,
И будет все, как быть должно —
Проступит суть, задышит слово!
Но перечитываешь снова,
И понимаешь:
Не оно…
 

«Выйдешь в сумрак затворить калитку…»

 
Выйдешь в сумрак затворить калитку,
Тишина прохладна и легка,
Словно сшиты на живую нитку
И земля, и небо, и река.
И не знаешь, как зовется это,
Чем ответить на вопрос немой?
То ли строчкой Ветхого Завета,
То ли сердцем —
Для себя самой.
 

Движение

 
А речка течет неизвестно куда,
Легко изогнувшись дугою,
А в речке вода,
Или наши года,
А может, и то, и другое…
И вслед за рекою плывут облака,
И небо спокойно и ясно,
И мы на земле остаемся, пока
Душа улететь не согласна.
 

«Мы недолгие постояльцы…»

 
Мы недолгие постояльцы,
Время окончилось, нам пора.
Переплетаются наши пальцы:
Что-то останется во вчера…
 
 
Буду печалиться – ты не слушай,
Буду отчаиваться – не верь.
Переплетаются наши души —
Это важнее любых потерь.
 
 
Завтра приедут другие люди,
Встретит их эта же тишина…
Переплетаются чьи-то судьбы,
Перекликаются имена.
 
 
Неузнаваемы и похожи,
Эти – навечно, а те – на час.
Время окончилось, ну и что же?
Что-то закончилось. Но не в нас.