Текст книги "Умка. Самый большой из маленьких попугаев"

– Нормально, – довольно хмуро ответил я.

– Это был риторический вопрос. Итак, почему так происходит? Как мы уже говорили, выбор поведения всегда происходит в пользу того, что приводит к положительному подкреплению. Положительным подкреплением в большинстве случаев служит выброс гормона счастья. Эти гормоны играют важную роль, они маркируют события на «хорошие» и «плохие». Еда практически всегда вызывает сильное положительное подкрепление, поэтому, когда попугай просыпается, самым большим стимулом для него значится то, что он скоро должен покушать. Поэтому он садится на кормушку и ждет. Проявлял ли он когда-нибудь утром интерес к каким-либо другим занятиям, интересным для него в другое время?

Я покачал головой.

– Обычно нет. Иногда я задерживался с кормлением, и уносил его в комнату, в которой он днем играет. Если он и увлекался чем-то на короткое время, то обычно быстро вспоминал, что сейчас должен быть завтрак, и улетал в клетку, садясь на кормушку, и криком призывая покормить его.

– Итак, как видим, мотивационная система работает таким образом. В течении дня в память записываются те события, которые вызывают в той или иной степени положительное или отрицательное подкрепление, причем чем больше подкрепление, тем больше вес события. Допустим, если ты ешь что-то вкусное после того, как на кухне начинают греметь посудой, то это событие практически сразу запоминается и имеет сильный эффект. События, которые не вызывают никакого подкрепления, как правило быстро выветриваются из памяти, либо вообще не записываются. После завтрака Умка что де..

– Постой! То, о чем ты говоришь, это называется условный рефлекс. При чем тут какая-то мотивационная система?

– Это ты про выделение слюны на свет лампочки? То, что у вас называют условным рефлексом, это способность нервной системы связывать раздражители и события с новыми стимулами. Это общее название для самых разных реакций, от простейших, типа того же выделения слюны, до очень сложных и разнородных, вроде Рождественского настроения. Это одно из свойств нервной системы. Мотивационная система мышления – это соотнесение всех событий с положительным или отрицательным подкреплением, составление белого и черного списков, в соответствии с которыми и выстраивается адекватное внешнему миру поведение. Продолжим. После завтрака Умка что делает?

– Отдыхает на жердочке. Потом еще раз кушает, играясь с зернами. Потом обычно купается в поилке и купалке, по несколько раз и там и там. Потом сохнет и опять играет с зернышками в футбол, «пымкает» на прутьях, ищет зерна в подстилке, отдыхает в колечке, кушает, играет в «футбол», ..

– Так, хорошо. Он делает такое каждый день?

– Ну, не все полностью одинаково, конечно. Но с большой вероятностью он после завтрака отдыхает и купается, и практически всегда еда у него переходит в игру и «пымканье».

– Так, здесь как раз нам на помощь приходит Консерватизм. Ведь что такое Консерватизм? Это проявление мотивационной системы в чистом виде. Ты когда-нибудь замечал за собой склонность к Консерватизму?

– Ну..

Не отвечай, я и так знаю, что да. Например, какой рукой ты берешь чайник, когда наливаешь в него воду?.. Ну, чего молчишь?

– Я думал, это риторический вопрос, – с плохо скрываемым сарказмом ответил я. – Правой. Ну так я правша, что тут удивительного?

– Разговор про «правшей – левшей» может немного увести нас в сторону. Хорошо. На работу ты ходишь одним и тем же путем?

– Мм.. Ну, в основном да. Раньше ходил одним путем, теперь хожу другим.

– Почему?

– Что почему?

– Почему раньше ходил одним, а теперь другим? Почему не с 50-ти процентной вероятностью то одним, то другим, например? Второй путь чем-то лучше?

– Да нет, особо вроде ничем не лучше. Как-то попробовал пойти по-новому, мне понравилось. Показалось, что может немного короче. Короче говоря, не знаю. Обычно на автомате иду, и все.

– Вот вопрос, почему тебе легче бывает сделать то, что ты уже делал?

– Ну, не знаю. Хотя действительно, такое часто бывает. Выходишь через одну и ту же дверь. Садишься на то же место. Как-то так более надежно и правильно кажется, не знаю. Но ведь бывает и по-другому.

– То, что бывает и по-другому, это бесспорно. И об этом разговор еще впереди. Но важно то, что повторять для нас бывает все же легче, чем делать по-новому.

– Это да.

– Это как раз потому, что животное, когда сталкивается с похожей ситуацией, склонно решать ее подобным же образом. Например, лиса прошла каким-то путем от леса до деревни, и в следующий раз с большой вероятностью повторит тот же путь. Если, конечно, в предыдущий раз поход прошел удачно. И с учетом текущего контекста, конечно. Твой попугай, когда выходит из клетки гулять, куда летит первым делом?

– Часто на кого-нибудь из домашних. Или есть у него несколько любимых мест. Но это да, садится обычно туда, что ему уже хорошо знакомо. Новые места осваивает очень долго. Я ему игровой манеж сделал, так он до сих пор в него боится садиться, хотя уже почти месяц прошел.

– Еще раз повторю, животное, когда сталкивается с похожей ситуацией, всегда склонно решать ее тем же способом, каким оно уже ее решало. То есть даже простое повторение вызывает положительное подкрепление. Пусть слабое, но этого достаточно, чтобы пустить поведение этим же путем. Ведь поведенческие реакции в этом смысле похожи на стекающую по какой-нибудь поверхности воду. Достаточно небольшого углубления, желобка, чтобы вода потекла тут, а не там. Если все желобки равнозначные, то совершенно случайно поведенческая реакция пройдет по одному из них. Но в следующий раз, в похожей ситуации, если в первый раз все прошло успешно, у этого желобка будет уже больший приоритет, и с большей вероятностью поведение повторится. То есть эта поверхность, по которой стекает так или иначе вода – это и есть та самая мотивационная система.

И это свойство лежит в основе многих вещей, например того, что ритуалы помогают преодолевать стресс, возвращая систему в оптимальное состояние. Поэтому они так и удобны для синхронизации животных.

– Фух, чего-то я уже подустал. У вас перерывы между лекциями здесь бывают?

– А чего же не бывают? Конечно бывают. Еще какие! Повторяющиеся перерывы как раз и нужны, чтобы лучше информация усваивалась и запоминалась. Да и отдыхать нужно перед следующей парой. Так что, – Ворон весело подмигнул и громогласно крикнул, обращаясь в зал: – Перерыв!

Пронзительно зазвенел звонок, захлопали крышки парт. Рядом со мной вставали студенты, собирая тетради и книжки в сумки и рюкзаки. Я удивленно оглянулся, потом приподнялся и какое-то время сидел на кровати, тупо уставившись в темноту, как-будто пытаясь ухватить за хвост ускользающее виденье. Потом выключил будильник. Начало седьмого, пора вставать.

Из статьи на форум. Купание

«В описаниях рода Forpus сказано, что эти попугайчики очень любят купаться. Однако наш попугай явно не читал эти статьи. Иногда мы заставали его за попытками искупаться в поилке, но учитывая ее размер, это напоминало скорее желание пройти сквозь игольное ушко. И даже потом, когда пластиковую поилку заменили на металлическую, такие купания по сути являлись больше мытьем попы – он залазил в поилку и какое-то время там сидел, обмакивая клюв и вороша сухие перья спины. Иногда Умка купался в большой пластиковой плашке из под курицы. Плашка обязательно должна была стоять посередине кухонного стола, и уровень воды не должен был быть слишком большим. Выражение „курице по колено“ обрело у нас сугубо практический смысл. После Букли, которая любила красиво проплыть в 200-т литровом аквариуме, Умкины предосторожности выглядели довольно комично. Впрочем, соблюдение всех условий совсем не гарантировало успеха операции в целом. Умка задумчиво сидел на бортике плашки, изредка попивая водичку и щелкая языком, а потом решительно слетал к кому-нибудь на плечо, и дальнейшие уговоры ни к чему не приводили. Если же у попугая было „купательное“ настроение ( а такое поначалу случалось где-нибудь один-два раза в неделю, и лишь позже он стал купаться практически каждый день, правда гигиена касалась в основном лапок, попы и брюшка), то он начинал суетливо бегать вокруг ванночки, то забираясь на бортики, а то спрыгивая и пытаясь найти вход где-нибудь сбоку. Было видно, что прыгать с бортика в воду ему „стремновато“. Хвостик у него распушался, перья взъерошивались, и вот, набравшись храбрости, он делал шаг вперед, в неизвестное… в смысле спрыгивал на пять сантиметров вниз.

Почти сразу же он выскакивал обратно, отлетев на ближайшую присадку, но вскоре обычно возвращался, и купался уже "по-взрослому", поднимая кучу брызг. Примерно как это делают воробьи, скворцы, да и все остальные птицы. Накупавшись, он садился кому-нибудь на плечо и с ожесточением начинал вытирать морду. Рубашка или футболка оказывались для этого весьма удобными. А потом летел в спокойное место поблизости от лампы и сох, приводя оперение в порядок.

Несмотря на то, что Умка регулярно купался, перьям на спине явно не хватало водных процедур, после даже интенсивного купания они все-равно большей частью оставались сухими. В природе птицы регулярно попадают под дождь, и я, чтобы как-то восполнить отсутствие дождя, иногда устраивал попугайчику душ – в клетке или в руке. Перьям и общему самочувствию попугая это шло явно на пользу, он становился опрятным и пушистым, меньше чесался, а перья восстанавливали яркую окраску и здоровый блеск. Но психика попугая от таких процедур страдала, он обижался и какое-то время избегал рук, поэтому к такому принудительному купанию я прибегал нечасто, только при большой необходимости. И задумывался, как бы приучить попугайчика к полноценному купанию.»

Падение Альбатроса. Продолжение

– А в Агидоле я точно увижусь с вашим командиром?

– Чего? – здоровенный чумазый орк, ехавший рядом на приземистой лошади, оторвался от разглядывания картинок и недовольно посмотрел на телегу.

– Я говорю, в Агидоле я точно встречусь с кем-нибудь из начальства? Из некромантов?

– Встретишься, встретишься, – орк недобро ухмыльнулся, мотнув головой, словно лишний раз удивляясь человеческой глупости, – даже не сомневайся, – и снова вернулся к своим картинкам. Он перебирал их, подолгу рассматривая, скалясь и скрабезно подхихикивая. Временами протягивал какую-нибудь карточку сидевшему в телеге, похабно хохоча и подмигивая.

Галант брезгливо смотрел и на орка, и на его картинки с толстыми грудастыми девицами в разных позах, но улыбался, делая вид, что ему тоже смешно. Да, совсем не на это он рассчитывал. Быстрее бы встретиться с кем-нибудь из настоящих некромантов, от этого быдла, орков, варваров, разбойников и прочего сброда, он порядком уже подустал. О чем можно разговаривать с этим идиотом, если все его желания – сиськи, жратва и бухло? Все некроманты, которых ему доводилось видеть, были чрезвычайно воспитанными, умными и приятными в общении.. ээ.. существами. С аристократическими замашками. Возможно они и были аристократами, кто знает. К тому же некроманты в Черной армии занимали только командные позиции, ни одного некроманта-солдата в войсках противника за все годы своей службы у Белых он не встречал. Может такие и бывают, но где-то не здесь. Поэтому у Галанта были большие надежды на предстоящую встречу с кем-нибудь из тех, кто принимает решения, и все раннее обещанное за его.. ээ.. услугу ему наконец-то предоставят.

А обещали ему действительно многое. От золота и денег до вполне себе достойной награды – уютный домик в каком-нибудь из завоеванных тулусов, на выбор, солидный пост в престижных тыловых войсках, быстрая карьера.. Все солидно и достойно, он не продешевил. "Если уж продаваться, то за дорого, дешево предают только дураки"  Галант уже не помнил, где и от кого услышал эту фразу, но она запала ему в душу. Служба у Белых давно уже опостылела ему, ни карьеры, ни нормальных денег там ему не светило, это он быстро понял, но уходить просто так Галант не хотел. Он продолжал выжидать, не выпадет ли ему счастливый шанс из пешек сразу перейти.. если не в ферзи, то хотя бы в офицеры, и был вознагражден за терпение. Ему посчастливилось заключить действительно выгодную сделку. Он не дурак. Да и делать-то почти ничего было не надо. Тем горче было сейчас сидеть в телеге, то ли под охраной, а может и под надзором у этого зачуханного тупорылого болвана, разглядывающего пошлые картинки. Галант улыбнулся орку, который вытащил перед ним очередную девицу, добродушно хохоча.

В Агидол въезжали уже в темноте. Узкие улочки городка кое-где освещались тусклыми желтоватыми фонарями, в основном возле гостиниц, магазинчиков и кабаков. Накануне они догнали отряд наемников, спешащих в город, и теперь Галант ехал в сопровождении варваров. Могучие суровые воины на выносливых, покрытых густой длинной шерстью конях, причудливая сеть татуировок на мускулистых, будто высеченных из камня торсах, огрубевших от постоянного ветра и солнца, раскрашенные боевыми узорами лица.. Все это выглядело достаточно экзотично даже для много повидавшего Галанта. Эти откуда-то издалека, с другой стороны Куринных морей, а может даже с таинственной Сайгалы, Земли бескрайних степей, раскинувшейся за горными цепями хребтов древнего Карахага.

Откуда они в Черном войске? Что ни говори, а эта способность Хуцурона договариваться, с каждым находить общий язык и делала его сильным.

Сопровождавший Галанта орк куда-то ненадолго исчез, но появился снова уже перед самым городом. Судя по довольному виду, он решал какие-то свои личные дела, и, видимо, успешно. Галант давно уже заметил крайнюю предприимчивость людей по эту сторону баррикады, во всем и всегда они старались не упустить и свою выгоду. В принципе, Галанту это даже нравилось. Он и сам не прочь будет развернуться в этом направлении, если ему предоставится такая возможность.

Но пока очень многое зависело от встречи с кем-то из наделенных властью.

– Эй! Красавчик! – голос орка оторвал его от размышлений. – Посидишь пока в гостинице, а мне надо сходить кой-куда по делам. Наш друг из восточных земель Харбр любезно согласился побыть с тобой, если вдруг что понадобится.

Рядом с орком стоял здоровенный детина в штанах из грубой ткани с выцветшими оторочками и в грязно-серой накидке из мохнатой шкуры какого-то животного, накинутой на голый торс. Из под накидки во все стороны его могучего тела бежала затейливая вязь татуировок. Длинные рыжие волосы были сплетены в несколько толстых кос, заканчивающиеся стягивающими их большими, покрытыми сложным узором кольцами. Короткая густая борода также была заплетена в косички, с маленькими колечками на концах, которые при любом движении мелодично позвякивали, как бубенцы.

– Я бы хотел помыться с дороги, до ужина.. – начал было Галант, но осекся. Орк закинул голову, шумно втянув ноздрями воздух и побагровев, как будто подавившись, а потом разразился таким громким захлебывающимся смехом, что задрожали стекла в окнах. Прочистив горло, он толкнул рыжеволосого в бок.

– Нет, ты слышал? Помыться перед ужином.. Ну насмешил.. Хугагагага.. – орк затрясся в новом приступе смеха, потом вытер огромной разлапистой ручищей набежавшие слезы с волосатых щек. – Да.. Ха-ха. Веселый ты парень.. Будет тебе и ванна, и кофей.. И старина Харбр может спинку тебе потрет.. Если хорошо попросишь.

Варвар продолжал стоять, даже не улыбнувшись, лишь презрительно смерил взглядом перебежчика.

"И сплюнул бы, если бы в том месте, откуда он, так высоко не ценилась вода», – невесело пошутил про себя Галант. Все более крепнущее предположение, что он обычный пленник, а не важная персона, получило очередное подтверждение. Ладно, пока все еще остается надежда на встречу..

– Мне необходимо как можно скорее встретиться с кем-нибудь из вышестоящих. У меня для них важные сведения..

– Встретишься, встретишься, – небрежно перебил его орк, – когда придет время. А пока будь хорошим мальчиком, почисть мой походный плащ и сапоги, пока я буду ходить тут по делам. После недавнего перехода через Каменные Топи жуть как измазюкались в какой-то гадости.

Галант вздохнул, и произнес то, что оттягивал до последнего момента, – Если ценная информация, которой я обладаю, не будет получена вовремя.. То мы все можем оказаться виноваты.. И ты в том числе.. Ну, я хочу сказать, что так просто может получиться. А мне бы очень этого не хотелось, понимаешь? К тому же, если помнишь, у меня была договоренность…

Орк перестал ухмыляться.

– Мне наплевать с высокой башни на твою договоренность. Я от этого ничего не имею, сечешь? Так что прикуси-ка язык, пока есть чем. Угрожать он мне еще будет.

– Что ты, что ты, я не угрожаю, и в мыслях не было. Я обязательно расскажу про все твои хлопоты и оказанную помощь. Уверен, они не останутся без достойной награды.

«Если у меня все выгорит, и я получу то, что мне обещали, уж про тебя я не забуду, грязный ублюдок. Можешь не сомневаться..»

Орк внимательно посмотрел на Галанта и, наверное, впервые ответил ему серьезно:

– Не сомневаюсь.

Червячок

– О! Смотрите!

Мама готовила шарлотку и чистила яблоки. В одной из сердцевин ползал небольшой червячок со светлым тельцем и темной головой.

– Ух ты! Давайте его посадим в банку, и посмотрим, что из него вырастет.

– А давайте не будем, – запротестовала мама. – А Умка случайно не ест таких червячков?

Папа почесал пальцем подбородок.

– Должен бы. Воробьиные питаются и насекомыми. По-крайней мере так пишут про диких.

– Ну вот, проблема решена.

Червячка положили на листик и торжественно понесли Умке.

– Не хватает бантика и свеч, – пошутил папа.

Заметив направляющуюся к нему процессию, Умка проявил привычное гостеприимство и с криком "Что это?" кинулся к передней стенке клетки, дернув пару раз за прутья, как бы напоминая, что границы частной собственности неприкосновенны. Заметив листик, он замер, все внимание сфокусировав на нем.

– Умася, это тебе! И это должно быть вкусно. И полезно! – папа открыл клетку и положил листок с червячком на пол.

Обычно Умка яростно прогонял руку, если только не был занят едой, но тут он залез на верхнюю жердочку, не сводя глаз с листка и того, что на нем лежало. Он вытянулся, прижав перья, и явно был обеспокоен.

Все стояли и ждали, когда в Умке заговорят гены, или аппетит, или просто любопытство. Но пока что в его глазах читалась другая эмоция.

Червячок, почувствовав, что тряска прошла, начал двигаться, понемногу переползая. Умка с ужасом смотрел на него, и чувствовал себя явно не в своей тарелке. Точнее, его родная клетка, его дом и крепость, перестала быть такой надежной и родной. Враг поселился в ней.

– Ладно. Это не быстро, – папа вернулся к компьютеру, а мама к шарлотке. Доча еще немного постояла, и пошла делать уроки.

Спустя полчаса Умка все так же сидел на верхней жердочке, почесываясь, почухиваясь, но продолжая следить за перемещениями непрошеного гостя с безопасного расстояния.

– Горе луковое! Что за птица, которая боится червячков и всяких казявок. Главное, как за тапком гоняться, за руки и за ноги нас кусать, так тут он герой. А какую-то казявку крошечную испугался. Ну что за птица!

Папа улыбнулся.

– Нас-то он знает, чего от нас можно ожидать, а червячка этого видит первый раз. Да. Но вообще, действительно, странно, ведь воробьиные, по идее, насекомыми питаются. Но у Умки совершенно очевидно нет реакции на движение, связанное с образом еды. Наоборот, если что-то движется, это вызывает только опасения. Видно это не закреплено генетически, а птенцы этому учатся. К нам он относится как к другим попугаям, несмотря на такую разницу в размерах, а к этому червячку с большой опаской, опять же несмотря на такую разницу в размерах. То есть врожденного страха перед тем, что больше тебя, у него как-то не наблюдается. Он одинаково боится всего незнакомого, будь оно большим или маленьким. Любопытно. Интересно было бы понять, как он воспринимает мир.

– Думаю, сейчас это не сложно. Он уже больше получаса сидит на жердочке, не слазя. Может, достаточно опытов, и так понятно, что есть он его не будет.

Червячок, в отличии от Умки, давно уже освоился и спокойно лазил в подстилке, покрывавшей дно клетки. Папа нехотя кивнул:

– Думаю ты права, – он вытащил поддон и вытряхнул оттуда червячка. – Ума, смотри, вот! Червячок уходит. Всё! Больше тут никого нету. Можешь спокойно заниматься своими делами.

Умка еще немного посидел, посматривая вниз, потом осторожно, по стеночке, слез к кормушке. Поел, снова забрался на жердочку. Но спустя небольшое время уже спокойно бегал по подстилке, играя в зернышки. Видимо, понял, что опасность в лице этого странного существа действительно ушла.

И только папа все качал головой.

– Удивительно.

Универ

В альма-матер папа приехал к обеду, и неторопливо пошел от метро по направлению к биофаку, проходя по аллеям и дорожкам мимо вечного огня, корпусов ГУМа, стекляшек, ларьков, спортивных полей и площадок, магазинов, столовых, мимо поликлиники и почты, по направлению к Главному Зданию с Памятником и фонтанами. По ходу движения по Университетскому городку он также перемещался и во времени. Память, взбудораженная давно забытыми запахами и видами, шифрограммой игры света в листве и на устремленных в небо корпусах, неожиданно пробуждалась, проявляя чудеса ретроспективы старого кино. Казалось бы давно и полностью ушедшее, какая-то прошлая жизнь приоткрыла свои двери, впустив на короткое время одного из своих давно забытых героев. Папа шел по шуршащим, говорящим о чем-то знакомом дорожкам, смотрел на здания и деревья, и щурился, вытирая непонятно откуда появившийся блеск с глаз. Возможно во всем виновато было солнце, растопившее своими горячими лучами ледники памяти.

Сюда он заходил за булками и творожками по дороге в общежитие, здесь они обедали с друзьями, а тут иногда пили пиво. Чаще все же заправлялись уже возле общаги, наполняя несколько стеклянных трехлитровых баллонов разливным в ларьке, и весело гадая потом, сколько там мочи и порошка, или брали несколько бутылок дешевого портвейна в магазине. После пива или вина шли на киносеанс в видеосалон, расположенный в небольшой комнате на одном из этажей. Каждый вечер там крутились относительно свежие фильмы – пяти– или десятилетней давности. Но ходили туда, конечно, далеко не каждый день – ведь все-же нужно было еще и учиться.

Как в хороводе, видения прошлого вытаскивали за собой все новые и новые воспоминания, они поднимались откуда-то из небытия, и переносили за собой, подобно волшебным временным порталам или интерактивным ссылкам в браузере. Какой браузер стоит по умолчанию в твоей голове? Как сильно и часто он глючит?

Папу выдернул из воспоминаний чей-то крик. Двое пьяниц бомжеватого вида о чем-то громко спорили, потом один из них стал методично лупцевать другого. Появился третий, и вслед за ним откуда-то вышел охранник.

Папа поморщился. Ностальгическое настроение сразу куда-то испарилось. Такого безобразия он, кажется, раньше здесь не наблюдал, хоть времена были куда как свободнее. Хотя, конечно, всякое тоже бывало, но память в основном бережлива только к хорошему.

Папа вспомнил, как они с другом возле фонтана заступились за такого же бомжа, которого избивала его же компания. Папа не хотел влезать в их разборки, но и друга бросить не мог. К тому же он не верил, что из этого выйдет что-то хорошее, но все разрешилось относительно благополучно, не считая затушенной о шею сигареты. Тогда их просто выслушали и все разошлись.

А еще была девушка, которая таскала с собой кучу пакетов и жила в каком-то своем мире. Папе ее было жаль, но и помочь он ей тоже ничем не мог.

Впрочем, у всего есть свой смысл. Папа потряс головой, словно стряхивая неприятные мысли, и снова улыбнулся, глядя по сторонам.

На спортивных площадках даже в это время – будни днем – занималось довольно много народу. Раздавались глухие удары по мячу, свист и азартные голоса, на одном из полей играли в футбол. А сколько здесь должно быть студентов теплыми летними вечерами! Папа вздохнул. Проходя мимо осветительных вышек по периметру стадиона, он вспомнил, как по утрам залезал туда, чтобы быть поближе к небу, и пел песни, как когда-то в детстве в станице, и как они пели на одной из вышек с сестрой.. Воспоминания нахлынули с новой силой.

Возле Главного Здания свернув налево и неторопливо пошел по тропинке, мимо Памятника Основателя, корпусов физфака и химфака, наслаждаясь красотой раннего лета. Подросшая трава радовала глаз сочными оттенками зеленого, с разноцветными вкраплениями обращенных к небу цветов. У пушистых островков цветущих кустарников кружили пчелы, шмели с низким гулом переносили свое грузное тело от цветка к цветку. Пели птицы.

Вместе с картинами обновленной природы помолодело и лицо папы. Как будто ветер, теребивший волосы на его голове, унес с собой и годы, разделяющие его с прошлым.

Пройдя мимо уже отцветших ландышевых полей и еще цветущих каштанов, через арку, он свернул налево и открыл двери родного факультета.

 –

– Ну как сходил? – мама вылила из турки в папину чашку дымящийся ароматный напиток цвета южной ночи. Папа только что принял душ и включал компьютер.

– Спасибо за кофе. Ухх, – папа с удовольствием втянул носом поднимающийся над чашкой пар и взял из железной банки пару шоколадных батончиков. – Нормально. Хорошо там сейчас.

Вообще-то мама могла ничего не спрашивать, а папа ничего не говорить, они давно научились читать друг друга без слов. И так было понятно, что папа расстроен. Но важны были детали, поэтому мама ждала, когда папа продолжит.

– Тихо, – папа откусил конфету и отпил из чашки. – кустарники цветут, народу мало. Красиво..

– Не получилось встретиться?

– Нет, встретился, хорошо поговорили. Сказал, что все возможно. Нужно просто взять тему, походить, посчитать зябликов. Как досчитаешь до десяти тысяч, то можно и защищаться ..

– От кого? – доча пришла со школы и переобувалась у порога, – защищаться от кого?

Папа с мамой засмеялись.

– От коллег, конечно. Теория эволюции, как никак. Нигде она так не сильна, как на биофаке.

– Папа говорит про защиту работы. Помнишь, как вы в школе проекты защищали, на проектной деятельности?

– А-аа, понятно. Здорово! Нам как раз тоже проект задали. Повезло тебе, что мы в Зябликово живем.

– Почему? – заинтересовался папа

– Ну так здесь зябликов, наверное, легче считать.

– Так, кыш переодеваться и мыть руки, и иди кушать! – шикнула на дочь мама, и налила в кастрюлю подогреваться борщ. – Ну так что там с зябликами?

– В общем, поговорили.. Я действительно благодарен ему. Да я с самого начала знал, что ничего не получится.. Но попробовать все же должен был.

– А с чего ты вообще туда решил поехать?

– Ну.. Наверное, просто захотелось по-новому посмотреть на ситуацию. Недаром говорят, что кризис – это еще всегда и возможность. Пойти новым путем. Вот я и попробовал..

– И что будешь делать?

– Продолжать искать. Только теперь пройдусь еще, наверное, и по зоомагазинам.

– Ну-ну.. Удачи!

Мама с иронией смотрела на папу.

Ковер и тапки

Одно из мест, где Умка любил гулять, был ковер в комнате. Толстый теплый и уже далеко не новый ковер, расшитый восточными узорами, из тех, что в некоторые стародавние времена любили вешать на стену. Ивлевы стелили его на пол в осенне-зимний период, для зарядки и так просто, чтобы было теплее спать. Но именно потому, что он был такой толстый и теплый, он хорошо набирал всякий мусор.

Летом стелился другой ковер, потоньше.

Умка, естественно, больше любил гулять на зимнем.

Гуляние Умки по ковру напоминало игру в Луноход, популярную в детсадовских и студенческих кругах. Участвующие становились на коленки и ходили друг за другом, время от времени выходя на связь: Я Луноход-1.. Я Луноход-2..

Умка прохаживался по ковру, роясь в его ворсе и попискивая. Временами он что-то находил, замирал, пробую находку "на клюв", перетирал ее или выкидывал, и продолжал свое неторопливое движение.

Кроме «Лунохода» Умка обычно любил, когда с ним играли на ковре в машинки, мячики или фигурки, он бегал за ними, перетаскивал с места на место, пробуя что-нибудь отвинтить. И, как обычно, игра могла быстро перерасти в драку. Когда Умке первый раз выкатили мяч, он сразу его атаковал, подбежал и "боднул" своим крепким клювом, потом забрался на него и стал исполнять номер "девочка на шаре". Ну только если бы девочка была очень злой и пыталась, балансируя на мяче, выдрать из него клок шерсти покрупней.

Играя с игрушками, Умка мог неожиданно взревновать к какой-нибудь машинке или зайчику, начинал бегать вокруг него, надувшись, как маленькая голубая шаровая молния, яростно квохча и всех отгоняя. Ну то есть вел себя как обычный воробьиный в стайке себе подобных. А Ивлевых он считал именно такими.

А так в целом прогулки проходили мирно и размеренно.

Гуляя по полу, Умка мог неожиданно кинуться на проходящие мимо ноги.

Когда такое произошло первый раз, папа прочитал домашним лекцию на тему безопасного движения.

– Когда попугайчик на полу, ходим очень аккуратно. Очень аккуратно!

Домашние понимающе кивали.

Маленькая птичка кидалась под ноги с решимостью носорога, несущегося на врага. Умка кусал тапки, поглядывая вверх, какой это оказывает эффект, и явно пытался найти чувствительную зону. Когда "обидчик" покидал запретную территорию, Умка еще какое-то время ходил, грозно распушившись, потом пыл его сходил на нет и он продолжал заниматься делами, или летел на кого-нибудь из домашних, на чьи тапки он мог только что яростно бросаться, чтобы ему почухали шейку.

Один раз у него случайно получилось укусить маму за ногу, когда та не ожидала. Умка гулял возле стула, на котором сидела мама, она как раз рисовала на компьютере. И тут неожиданно для себя Умка заметил тапок в непосредственной близости, и мало того, в тапке белела нога. А Умка уже по руке знал, что такие места у людей уязвимы, быстро смекнул, что предоставился случай совершить подвиг, и, не долго думая, подскочил к ноге и укусил. От неожиданности мама дернула ногой, раздался грохот от удара коленкой об стол. Умка пулей вылетел из-под стула и уселся на безопасном расстоянии. Эффект превзошел все его ожидания!

– Ах ты поросенок! Хрюндель! – кричала мама на Умку, потирая коленку. – Я тебя кормлю, а ты меня кусаешь! Останешься сегодня без сладкого.

– Полтора огурчика! – веселился папа. Но в воспитательных целях запер Умку в клетку. – Дорогая, где болит? – попытался он сквозь смех утешить маму.

– Иди отсюда! Посмотрела бы я на тебя..

– Что ты что ты! – замахал руками папа. – Я не смеюсь над тобой. Просто смешно, – папа опять засмеялся.