Текст книги "События и судьбы 2"

46. Наш дом

О том, как хорошо плохо мы жили

Наш четырехэтажный 32-х квартирный дом был построен в 1935 году. Каркас дома – кирпичный, перекрытия, простенки и лестничные площадки были деревянные.

Квартиры, в основном коммунальные имели по 3 комнаты, общую кухню и туалет. Водяное отопление было от своей котельной, расположенной в подвале дома. Поэтому на дворе дома всегда лежали дрова. Воду для постирушек и бытовых нужд грели на плите в кухне. Для личного хлама и дров во дворе дома был построен большой дровеник с отсеками для каждой квартиры. Повседневную пищу жильцы готовили на примусах и электроплитках. На первом этаже одну квартиру занимал детский садик на 12…16 детей, живущих преимущественно в нашем доме. Дом стоял в центре города, в окружении двух скверов и по всем тогдашним понятиям и нормам считался престижным. Жили в нем в основном разночинный интеллигентный народ: учителя, врачи, артисты, конторские служащие, торговые работники и военные. Наиболее знаменитыми жильцами были: заслуженные врачи Волков и Мартьянов, архитектор Пащевский, директора школ Баранов и Коптяев, преподаватель ВУЗа Пахомова, военнослужащие Вахранев, Кузьмин, Родин, Филимонов, артисты Гольцен, Сахар и другие. Все люди жили дружной семьей: хорошо знали друг друга, были приветливы и доброжелательны, искренне радовались успехам и покупкам, с легкостью одалживали друг другу деньги и продукты, угощали соседей изысками своей домашней кухни, а по вечерам собирались группами и играли в карты шахматы или домино. Поздним вечером постепенно гас свет в окнах нашего дома. Дольше всех горел огонек настольной лампы под зеленым абажуром в двух узких окнах на 2-ом этаже. Там, склоняясь над письменным столом, работал наш замечательный вятский писатель Б. Порфирьев. Жил он с женой и двумя детьми в небольшой комнате коммуналки. Дети нашего дома звали его просто дядя Боря, знали его произведения и порой были первыми их читателями. Увлечением писателя была филателия. По его примеру многие ребята тоже занялись коллекционированием: марок, монет, открыток, бабочек, жуков и др. Он помог нам открывать новые миры. Это для детей оказалось чрезвычайно интересным и познавательным занятием. У некоторых увлечения детства остались на всю жизнь. Дядя Боря поддерживал этот интерес: вместе с детьми разглядывал интересные экземпляры, искренне восторгался, давал разъяснения, обменивался марками, а чаще просто дарил. Его способность удивляться простым вещам: причудливой форме ветки, сучка или корня дерева, увидев в нём причудливого зверя, насекомое, или какое ни будь чудовище, разжигали наше любопытство, и воспитывало художественный вкус. О нем у нас сохранились самые теплые воспоминания.

Живя в одном доме и ежедневно «бок о бок» общаясь с соседями и знакомыми, мы мало интересовались их прошлым и лишь потом, после смерти человека, узнавали удивительные истории его жизни.

Жил в нашем доме один старый, еще царской армии офицер. Он воевал в 1-ую мировую и гражданскую войну на стороне «белых», был тяжело ранен и потерял по плечо правую руку. Жил он одиноко и замкнуто. Ежедневно в одно и то же время он выходил на прогулку со своей тоже очень старой овчаркой. Он носил военный френч, пустой рукав которого аккуратно заправлял под ремень, галифе и до блеска начищенные сапоги. Ходил он прямо с гордо поднятой головой, как «аршин проглотил». Его пес медленно плелся за ним. Мы знали, что в его комнате висит на стене большая карта Европы, утыканная маленькими цветными бумажными флажками. Будь мы посмелее, любопытнее и менее ленивы, могли бы узнать много интересного. Но время прошло, его уже нет в живых и события, свидетелем которых он был, никто не узнает.

Другой наш сосед был более общителен, гуляя на дворе, шутил с ребятами и, поражая всех своей физической силой, мог разогнуть и выпрямить лом или железную трубу. Потом мы узнали, что он всю войну прослужил охранником во Владимирской тюрьме, а жена его работала там же медсестрой. Интерес к нему пропал.

На четвёртом этаже третьего подъезда в отдельной квартире жил одинокий худощавый человек неопределённого возраста и занятия – Сергей Илларионович. Он редко бывал дома, а при случайной встрече с ним на лестнице, холодно улыбаясь, здоровался и, спросив «Как дела?» не дождавшись ответа, проходил мимо. По утрам у подъезда его обычно ждала чёрная «Эмка». Соседом его по площадке был врач. Он был также малообщителен и жильцы дома знали о нём лишь то, что он получил хорошее образование, где то в Прибалтике. При отсутствие доктора Ивана Дмитриевича матери иногда обращались к нему за консультацией. Врач он был хороший в смысле знаний и опыта и за свою услугу брал плату. Он поздно женился на женщине столь же суровой, неприветливой и безликой, какой он был сам. Его взрослый сын от первого неудачного брака вскоре переехал в другой район города, а их собака пойнтер Джек стал жить на лестничной площадке у чердачной двери, где был послан коврик и стояла миска. Джек был стар, и не позволял детям лазать на чердак, гладить себя, а на просьбу «дать лапу» отвечал глухим рычанием, обнажая свои жёлтые зубы. Дети любили Джека, но он их только терпел. Утром и поздним вечером Джек обыкновенно выходил на улицу и, сделав в дальнем углу двора свои дела, подходил к скверу и долго стоял, нюхал воздух и грустил о том, как когда-то давно бегал здесь, играя с молодым хозяином и приносил ему брошенный мячик. Неожиданно Джек исчез. Кто-то видел, как врач увёл его на поводке. Ходили слухи, что тот сдал его за деньги в медицинский НИИ «Красной армии» на опыты. Воображение рисовало страшные картины и дети очень жалели Джека.

В соседнем доме – деревянном флигеле с небольшим яблоневым садом жил генерал-майор авиации. Он выступал в школах с интересными воспоминаниями о войне, и мы с восхищением узнали, как наши летчики дальней авиации уже в августе 1941 года летали над Баренцевым морем и бомбили Берлин.

Ничего не знали мы о военной судьбе дяди Толи – тихого худощавого человека, скромно жившего на первом этаже. Он работал слесарем на заводе. Лишь после того, как он умер, мы на его похоронах с удивлением увидели такое количество его орденов и медалей, которому мог бы позавидовать иной генерал. Хоронили его с воинскими почестями и салютом. Оказалось, что этот малоприметный человек в войну служил в армейской разведке и много раз ходил в тыл врага. О своих подвигах он ни кому не говорил, а мы и не догадались его расспрашивать. Все надо делать вовремя, теперь не спросишь.

Молодежь развлекалась в городских парках на танцплощадках и ресторанах. Всем были хорошо известны дворовые, блатные и тюремные песни. Увлечение детей войны этой романтикой, упрямая непокорность, и неустроенность быта точно отражались в песнях. Неодобрение этого репертуара властями и воспитателями порой создавало обратный эффект – героизировало исполнителей и поддерживало интерес к этим песням. Известно, что «запретный плод – сладок». Нельзя сказать, что они преобладали над официальными песнями советских композиторов – талантливых профессиональных музыкантов. Однако и те и другие жили своей жизнью, находили своих исполнителей, слушателей и почитателей. Популярные песни звучали с самодельных пластинок и магнитофонов их распевали пацаны под гитару в скверах, дворах и лестничных площадках.

Повышенный интерес у молодежи тех лет вызывали эстрадные зарубежные группы: «Роллинг стоунз», «Битлз», «Э.Пресли». Увлечение западной культурой, лихими ритмичными танцами привело к проявлению в 50-х годах групп молодежи, прозванных «Стилягами». Подражание западу порой приобретало уродливые карикатурные формы и люди относились к ним скептически. Сейчас кто-то пытается представить их, как смелых диссидентов и чуть ли не как борцов с режимом советской власти. Думаю, что все гораздо проще и корни этого течения растут от юношеской лихости, жажды самоутверждения и стремления выделиться из общей серой массы. Западная культура давала такую возможность, а наша нет, и «заграничные шмотки» были несравненно лучшего качества.

Жилой дом №86-а, улица К. Маркса

Кинотеатр «Октябрь»

Постепенно по мере выполнения программ съездов КПСС «по всемерному улучшению благосостояния народа и стремления к коммунизму» люди, получив новое жилье, разъезжались, обзаводились новой мебелью, бытовой техникой, модной одеждой и накапливали капитал. Незаметно произошло расслоение общества на богатых и бедных и разрыв между спросом и предложением. Гибла деревня. Обострилась продовольственная проблема. В нашем доме появились новые жильцы, люди бежали от нищеты деревенской жизни. Частный капитал требовал применения и искал выхода в спекулятивных махинациях (бизнесе). Появились диссиденты с критикой власти, которая «неспособна наполнить рынок товарами и продовольствием». Моральный кодекс советского человека упоминался все реже и реже. Народ радовался Горбачевской перестройке и слушал измышления умных демократов и экономистов об отсутствии в стране «правильной политики и хозяйского глаза». Образцом для подражания стал западный мир с его культурой и образом мысли. Когда в Кремле орудовала в 90-х годах активная группа революционных демократов, «народ безмолвствовал», наблюдая за событиями в столице по ТВ. Много компромата тогда было выплеснуто в СМИ на КПСС и уважения к прежней власти уже не было. Но было как-то обидно за наше героическое прошлое и жаль людей, отдавших свои жизни в гражданской войне на той и другой стороне, защищая каждый свои идеалы.

И вот пришли новые хозяева жизни в лице ловких предпринимателей, бывших руководителей, сумевших урвать себе кусок, и бандитских авторитетов, растащивших народную собственность и непомерно обогатившихся. Утвердившись во власти, они не торопятся с устройством жизни огромной страны.

Наш дом и сейчас стоит на улице К. Маркса, и проходя мимо, я невольно задерживаюсь. Дом глядит на меня знакомыми окнами, но там живут совсем другие люди. Его окружили элитные особняки с офисами и транспортными стоянками. Дом обветшал и нуждается в ремонте, а на стиснутом со всех сторон и ставшим маленьким дворике, уже не видно ребят и не слышно их веселого визга.

47. Хвала примусу

Если атрибутом шикарной жизни обеспеченных горожан (20…40)–х годов был патефон, то примус был необходимой хозяйственной вещью большинства семей. Он выполнял главную жизненную потребность – приготовление пищи; кроме того, не обходилась без примуса и большая стирка, так как этот маленький труженик мог легко нагреть ведро воды.

Конечно, часть горожан готовили пищу в печах, были уже электроплитки, но пока малонадежные, медлительные и опасные. Керосинка была более экономичной и мобильной, но примитивной и вонючей, сродни лучине и коптилке. В детстве она не вызывала у меня такого восторга, как примус. Примус это совсем другое дело! Это был современный аппарат – чудо мысли теплотехников. Даже само слово «примус» – первый, главный, наилучший, наиважнейший – внушало почтение. Мне и сейчас нравится в примусе: эстетика, компоновка, принцип работы. Блестящий латунный корпус совмещал функции основной несущей конструкции и топливного бачка на литр керосина. Простейший насос с краником обес

печивал требуемый режим работы и устойчивую, регулируемую и экономичную подачу топлива в зону гор

ения. Особое восхищение вызывает горелка примуса. Это просто гениальное и смелое изобретение, когда распыление жидкого топлива для экономичного его использования происходит за счет его собственного тепла, обеспечивая при этом эффективное и устойчивое горение пламени. Форсунка и рассекатель дают широкое поле горения пламени с температурой до 800

^о

С. Ножки обеспечивают устойчивое положение примуса под нагрузкой до 10 кг, а емкости бочка хватает на неделю нормальной текущей эксплуатации. Даже признанный недостаток примуса – его шум одновременно был и полезен, так как хозяйка по его звуку, всегда могла не глядя, следить за нормальной работой примуса. Для разжигания примуса требовалась пара минут и определенные навыки, которые мог освоить даже ребенок. Лучшим разжигающим веществом является сухой спирт, но при его отсутствии годился и керосин. Необходимым дополнением к примусу был бачок, для транспортировки и хранения керосина. Бачки, в основном кустарного производства, имели цилиндрическую форму объемом 5 литров. Горловина для залива керосина и носик для слива закрывались заглушками. Из лавки, которых в городе было достаточное количество, дети легко могли принести керосин, это была их обязанность. В лавке всегда была небольшая очередь.

Не может восхититься примусом лишь тот, кто ни черта не понимает в технике или никогда не пользовался примусом. Компактность, малая масса, легкость обслуживания и надежность вкупе с низкой стоимостью сделала примус незаменимым помощником туристов в походах при сложных метеоусловиях и в горах. Последнее слово все же осталось за пожарниками. Использовать керосин в жилых помещениях было опасно. На смену примусу пришел бытовой газ и электроплиты.

Ну что ж, всему свое время. Примусу мы должны отдать должное и поклониться. Это был наш надежный друг и помощник.

48. Наш сосед

Одна комната в нашей коммунальной квартире принадлежала КЭЧ и в ней временно проживали военные, попеременно сменяя друг друга. Одно время ее занимал майор военной прокуратуры. Это был невысокий, плотный мужчина с крепко посаженной лысой головой, круглоли

цый румяный и вечно слащаво улыбающийся. Он мне не нравился и я, при встрече с ним на кухне, не здоровался и никак его не называл. Это он приметил и сделал матери замечание о пробелах в моем воспитании. Мама объяснила мне, что так вести себя не прилично и надо быть ве

жливым со всеми людьми. Так я получил первый урок лицемерия, стал здороваться и звать его Фрол Кузьмич (а за глаза ФеКа). Мне было удивительно его отношение к женщинам и женщин к нему. Обыкновенно мужчин такого типа называют «дамский угодник». Он знакомился с женщинами часто и всегда безошибочно определял возможную пассию, обольщал ее приятным обхождением, комплиментами и недорогими презентами. Его временными подругами в основном были женщины лет 30 обыкновенной наружности и достоинств: продавщицы, кассирши, администраторши театров и домов культуры, медсестры, женщины-военнослужащие и др. На второй день после знакомства они уже оказывались у него в комнате. Скоро он так же легко расставался с ними и женщины так же легко без скандалов уходили от него. Иногда, что бы лишний раз не возбуждать интерес соседей, дамы заходили к нему через окно, которое располагалось низко и было с обратной стороны дома. В комнате у него было неряшливо. Как-то мать сказала: «Фрол Кузьмич, Вы бы попросили подругу прибраться, или хоть пол вымыть». «Нельзя,– отвечал он со смехом,– приживется» и продолжал жить так по-прежнему. Пацаны во дворе зубоскалили: «Ваш ФеКа, как пионер – всегда готов! Он хорошо кушает и может оплодотворить полгорода».

Он имел хорошую зарплату и снабжался в специальном магазине для комсостава. В праздники щедро угощал соседей изысками своего стола. В его комнате часто звучал патефон.

Меня очень удивляла легкомысленность женщин. Не понимая мотивов их поведения, я ехидно сообщал матери: «А у ФеКа опять новая подруга». Мама мне говорила: «Ты их не осуждай, многие женщины сейчас одиноки и им трудно. Им нужна любовь и ласка, даже ненадолго. Вырастешь – поймешь.

Но однажды к нему пришла необычная гостья. Она была изящно одета, высока, стройна и ослепительно красива. ФеКа рассыпался в комплиментах и раскраснелся от восторга. Утром она ушла и больше никогда не приходила. Соседей распирало любопытство и он рассказал им историю этой своей победы. В прокуратуре под следствием оказался дезертир, который сбежал с фронта и 3 года скрывался от правосудия – дома в тайно хорошо оборудованном погребе. Органы нашли дезертира, и ему грозил расстрел. Фрол Кузьмич подсуетился, поднапрягся и сумел облегчить меру наказания дезертира на 15 лет лагерей. Это была жена дезертира, ради которой тот сбежал с фронта.

Откровенные нападки соседок на «черную» работу органов НКВД ФеКа, напрочь отвергал, считая свое дело важным и полезным для государства: «Несправедливости бывают. Когда идет массовый поток переселенцев и бывших пленных, важно среди сотен людей выявить преступника или врага. Бывает, при затруднительных проверках часть граждан страдают безвинно. Работники сыска при проверке рискуют своей головой. Ну, а случай с дезертиром прост и очевиден». Грубые методы работников НКВД ГУЛАГа по отношению к осужденным он также легко оправдывал. Для них осужденный – преступник, а с преступником нечего церемонится.

49. Два брата

Борис в школе учился средне и мало чем отличался в детстве от сверстников на дворе, разве внешне был чуть повыше и поплотнее, но значительно увереннее и нахальнее в помыслах и поступках. Они с братом росли без отца и привыкли быть самостоятельными. Мать их была инвалидом по зрению и со временем, зрение ее ухудшилось настолько, что она уже не смогла работать. В период войны для семьи это была почти катастрофа.

Старший брат Геннадий был высок, строен и красив и в свободное время занимался спортом. До шести лет оба брата ходили в детский сад, расположенный в нашем доме. Когда по возрасту старшего брата исключили из садика, Борис нашел способ его подкармливать. Во время обеда он тайно в окно передавал ему тарелку с кашей, а себе просил якобы добавку. Воспитательница скоро раскусила этот его трюк, но не подавала виду. Борис, понял это, но продолжал свой фокус почти в открытую к общему тихому восторгу ребят. Потом Геннадий получил талоны на питание, как подающий надежды спортсмен, и стал ходить в специальную столовую. Дома на Борисе держалось домашнее хозяйство: промысел и заготовка продуктов, приготовление пищи, оплата счетов за коммунальные услуги и т.д. На его руках постоянно виднелись цифры от химического карандаша – номер очереди за хлебом или сахаром. Иногда он умел постоять в нескольких очередях одновременно. Поддерживая добрые отношения с соседями Борис не отказывался от предлагаемых ему за мелкие услуги вознаграждения даже в виде пары картофелин или луковиц. Друзьям по этому поводу, как бы извиняясь, говорил: «Я не гордый. Дают – бери. Бьют – беги».

Картошка в то время была вторым хлебом и, когда ее подъедали, люди жарили очистки. Ходили слухи, что в них-то и есть все витамины, а так же слухи, что очистки ядовиты. Боря скоро разобрался в истине и с успехом жарил и ел «добрые» очистки. Однажды ему повезло. Он где-то подешовке купил пол мешка отрубей и очень довольный притащил на спине домой. У него хватало времени и на игры со сверстниками на дворе, где он любил поверховодить. Наличие старшего брата придавало ему уверенности. Однако он и сам мог смело и решительно постоять за себя. Раз в магазине, его приметила шпана, когда он получил сдачу в кассе. Сумма была невелика, но в мелких купюрах, была растрепана и объемна. Когда он укладывал деньги, к нему с боков пристали два подростка. Заявив, что они видели, как он якобы, обокрал тетку, предложили поделиться. Борис не сробел и сказал: «Ладно, давай отойдем». Приметив в магазине милиционера, он подошел к нему. Шпана ретировалась. Науку выживать в тяжелых условиях военного времени он мальчишкой постигал на своем опыте.

После школы он сумел закончить Московский институт культуры. Жизненный опыт, умение приспособиться к обстоятельствам и использовать доброту людей в своих целях, доверительность и доброжелательность, воспитанные в детстве помогли ему в служебной карьере стать руководителем и занимать ряд ответственных должностей. На закате жизни в нем проснулась страсть к обеспеченной красивой жизни ласке и любви, то чего так ему не хватало в детские годы. Он построил за городом особняк, вновь женился и стал жить «барином».

Его брат спортсменом не стал, но закончив аэроклуб и летное училище, стал летчиком полярной авиации.

Филармония