Текст книги "Позывной: «Варяг». Спасти Севастополь!"

* * *

…Наверное, только из космоса можно было рассмотреть огромные пространства дальневосточных степей и таежных дебрей, где ночью калились огоньки всего нескольких городов.

Лишь с орбиты сосчитаешь коробочки танков и БМП, чье число медленно росло у границы с Великой Маньчжурской империей, как пышно именовалось марионеточное государство между Монголией и Приморьем, между Амуром и Желтым морем.

Неделя за неделей «набухали» военные лагеря, городки и базы. Все оживленней становилось движение по рокадным дорогам. Серебристыми роями перелетали самолеты. Пуша усы пара, распуская султаны дыма, пыхтели паровозы, волоча за собою воинские эшелоны.

Копились силы.

Скручивалась пружина.

СССР сосредотачивался.

А. Белобородов, генерал, командующий 1-й Краснознаменной армией:

«…Очень интересен был дневник, найденный на заставе Куйтунь. Его автором был рядовой солдат. Это была карманного формата записная книжка с тисненными золотом иероглифами: «Дневник священной войны». Под датой «7 декабря 1941 года» (нападение японского флота на американскую военно-морскую базу в Пёрл-Харборе) этот солдат записал: «Началась великая Восточно-Азиатская война. Незабываемый день!» На первой странице наклеена фотография летчика-смертника из отрядов «специальной атаки» (камикадзе), далее фотографии японского императора, Гитлера и Геббельса, вырезанные из газет карты «великой Восточно-Азиатской сферы совместного процветания», в которую помимо Японии включены все захваченные японской армией территории в Китае, Индонезии, Бирме и других странах, а также советский Дальний Восток. Трижды повторена дата призыва автора дневника в армию и пояснение, что это – день его второго рождения. Много в дневнике и выписок из сборника военных песен. Среди них такие, например, строки: «японский солдат не боится никаких трудностей и всегда улыбается; все, что ему нужно, – это горсть риса в ранце и пачка табака», «солдат никогда не грустит, он светел, как цветок вишни», «ты должен господствовать над миром и двигать время вперед, ибо оно служит нашей священной миссии», «все японцы – дети императора и рождены, чтобы умереть за него», «мы водрузим знамя Восходящего Солнца над Уралом» и прочая стихотворная смесь, воспевающая солдатские доблести, агрессивные устремления и боевой дух японской армии, и тут же – сентиментальные обращения к матери и невесте. Читал я и думал: до чего же они далеки по расстоянию, но близки по сути – солдатские дневники гитлеровских и японских вояк. Только и разницы, что там «водружали» знамя над Москвой и с умилением вспоминали домашнюю канарейку, здесь – знамя над Уралом и цветок вишни…»

Глава 3
Желтороссия

СССР, Приморский край, 28 июня 1945 года

Огромный «Ту-12», выкрашенный серебрянкой, загудел на повышенных тонах, раскручивая четыре винта. Развернулся, вырулил, покатил, набирая скорость.

Авиалайнер взлетел неожиданно легко – вот, только что мчался носорогом и вдруг оторвался от земли, как птичка.

Жилин вздохнул и откинулся в кресле. Глянул в иллюминатор. Внизу проплывали леса Подмосковья.

Поерзав, Иван с удовольствием подумал, что «в прошлой жизни» не летал на таком самолете.

«Ту-12» был переделкой из тяжелого бомбардировщика «Ту-10». Убрали бомбоотсеки, турели и прочее, зато поставили аж две туалетные комнаты. Между кабиной экипажа и крылом располагались две пассажирские каюты, а за крылом, к хвосту, – еще три, каждая на восемь человек.

Ну, восемь человек – это сидячих, а этот рейс будет «спальным», так что Жилин делил каюту еще с тремя офицерами.

С генерал-лейтенантом Александром Николаевым, начальником оперативного отдела штаба ВВС 1-го Дальневосточного фронта. Иван познакомился с ним буквально за день до войны, Саша тогда командовал 122-м ИАП. Ответственный товарищ.

С полковником Геннадием Жмулевым, начальником разведотдела. Геша был блестящим аналитиком, отчего и в шахматах слыл гроссмейстером. Головастый мужик.

С майором Виктором Бубликовым, начальником связи. Витя был радиоинженером божьей милостью, он мог собрать и разобрать передатчик с закрытыми глазами. Техника его, можно сказать, любила и слушалась – рации будто сами собой настраивались в присутствии Бубликова. А Витя любил службу, хоть и не был годен к строевой, и очень гордился своими погонами. Технарь – романтик.

С полковником Семеном Горбунковым, флаг-штурманом. Сеня всегда был силен в аэронавигации – летал на бомбовозах. Определялся в пространстве, как перелетная птица. А теперь на него навалилась куча обязанностей – от чтения метео-сводок до размещения радиомаяков. Бывалый человек.

И в остальных каютах тоже летели штабные работники. В самом хвосте, рядом с буфетом, разместились девушки с узла связи.

Щелкнула дверца, и высокий комингс переступил Николаев. Жилин усмехнулся – Санек наверняка побывал в буфете, поближе к «малиннику». А что? Холостой, незарегистрированный…

– Товарищ маршал, – весело спросил Николаев, – а вы как насчет пообедать?

– Рано еще, – рассудил Иван.

– Ага… В крайнем разе, можно и попозжа. – Начотдела оглянулся.

Горбунков дремал, Бубликов погрузился в чтение мудреного технического журнала, а Жмулев, нахмурив лоб, изучал карты.

– Хотите новость? – сказал Александр, присаживаясь.

– Хотим, – буркнул начальник разведотдела, не поднимая головы от карты Маньчжурии.

– Кого назначили главнокомандующим ВВС на наши три фронта?

– Новость! – фыркнул Жмулев. – Новикова.

– Сняли Новикова!

Геннадий оторвался от карт и воззрился на торжествующего Николаева:

– Точно, что ли?

– Точнее не бывает!

– За трофеи? – уточнил Иван.

Николаев живо обернулся.

– Ты в курсе?

– Да нет, просто слышал, что Новикову с Жуковым втык давали – уж слишком много барахла нахапали в Германии. Жукова вроде в Одессу грозились сослать, а Новикова… Сняли, значит. А кто вместо него?

– Вершинин!

– Костя?!

– Ну, да!

– Вот это здорово! – обрадовался Жилин. – Костя – человек.

– И я того же мнения. Во всяком разе, куда лучше Новикова!

Жмулев снова уткнулся в карты и сказал, не поднимая головы:

– У меня тоже новость. Помните, сколько у Квантунской армии самолетов?

– Тысячи две.

– Было! Считай, четвертую часть авиации японцы перегнали в метрополию, отбивать налеты американцев.

– Вот бы кому я задницы надрал, – процедил Николаев, – так это штатовцам. Ты был в Потсдаме?

– На конференции этой? – уточнил Жилин. – Не довелось.

– А я был. До чего ж они наглые! Эйзенхауэр этот… Надо, говорит, разделить Германию на зоны оккупации! А Сталин ему: «А при чем здесь вы?» Дескать, открыли бы второй фронт в 42-м, как настоящие союзники, тогда было бы о чем говорить. А так – извините!

– А я однажды с подводником гутарил, – сказал Жмулев, – тот как раз из Атлантики вернулся, с дежурства. Рассказывал, раза три в перископ видел американские корабли, и все время хотелось запулить торпеду, как он выразился, «под матрас»!

– А-а! – первым догадался Бубликов. – Под звездно-полосатый флаг?

– Точно!

– Не торопитесь, – усмехнулся Жилин, – мы еще с ними пересечемся. А пока тренироваться будем. На япошках!

– Ну-у… Это не то. Что там у них сбивать? «И-97»[6]6
  «И-97» – советское обозначение японского истребителя «Накадзима Ки-27».


[Закрыть]? Так этот утиль даже «ишачок» свалит! Не спорю, ихние «Зеро» хороши, так ведь наши все равно лучше. Во всяком разе, «Зеро» даже со старой «лавочкой» не справится.

– Враг есть враг, – сказал Иван. – Шапкозакидательством заниматься не стоит. Хороший летчик и на «ишаке» валил «мессеры». Вспомните!

– Да, были схватки боевые… Кстати, товарищ маршал, Лидочка из разведотдела интересовалась вашим семейным положением.

– Сказал? – улыбнулся Жилин.

– Ну, не мог же я разрушить девичьи надежды! Сказал…

Иван покачал головой.

– Единственно – доиграешься ты у нас, товарищ генерал-лейтенант, окрутят тебя.

– Оженят, – сказал Жмулев.

– Окольцуют, – добавил Горбунков, зевая, – захомутают…

– И пятерых дочек родят! – заключил Бубликов.

Николаев вздохнул.

– До войны я бы посмеялся, а сейчас… – сказал он. – А сейчас я уже и не против…

* * *

Жилину никогда не удавалось заснуть в самолете, даже в бизнес-классе. Сидя не получалось, но в этом рейсе можно было нормально прилечь.

В иллюминатор подглядывала луна, ровно, убаюкивающе гудели моторы. Проснулся Иван уже в Красноярске.

Потом были Чита и Хабаровск. Последний перелет, и «штабной» лайнер произвел посадку под Владивостоком, на аэродроме Суходол.

Прямо на поле Жилина встречал Вершинин, уже в новеньких погонах маршала авиации. Широко улыбнувшись, Иван заученным движением бросил ладонь к фуражке:

– Здравия желаю, товарищ главнокомандующий!

– Да брось ты! – смутился Вершинин.

Они крепко пожали друг другу руки.

– Помню, как вы с Машей улетали из Липецка, – негромко проговорил Константин. – Как же я тогда вам завидовал! Вот, думаю, люди живым делом заняты, а я так и буду тут штаны протирать…

– Не удалось, – ухмыльнулся Жилин, и оба рассмеялись.

Повернувшись к своему автомобилю, главнокомандующий подозвал плотненького, крепко сбитого мужичка в генеральской форме, ну, может, чуток грузноватого, однако юркого. Пронырливого.

– Знакомьтесь, Павел Васильевич, – церемонно сказал Вершинин, – ваш начальник по тылу, генерал Карданов.

– Кубати Лакманович, – тут же подкатился начпотылу.

Рука у него была сухая и жесткая. Жилин терпеть не мог вялых и липких ладошек – такое впечатление, что жмешь сырую котлету.

– Кабардинец? – улыбнулся он.

– Так точно! – залучился Карданов.

– Хлопотное вам досталось хозяйство?

– Не то слово! – воскликнул Кубати Лакманович. – Семь РАБов, сорок пять БАО, семь отдельных автобатальонов… ну, и так далее. Но вы не беспокойтесь, товарищ маршал, порядок я навожу быстро!

– Надеюсь. – По губам Жилина скользнула улыбка.

– Будет трудно, Паша, – построжел Вершинин. – Как в Карпатах или Апеннинах. Горы! Авиации у тебя до хрена и больше. Пятьсот восемьдесят шесть самолетов в твоей 8-й воздушной, плюс авиация Тихоокеанского флота, а там больше тысячи машин плюс Приморская армия ПВО. Все это на тебе… Вот… Ну, директиву Ставки я тебе зачитывать не стану, просто введу в курс дела. 1-м Дальневосточным командует Черняховский[7]7
  В нашей реальности командующим фронтом был Мерецков. 2-м Дальневосточным командовал генерал армии Пуркаев.


[Закрыть].

– Очень хорошо, – кивнул Иван.

– Да… Войска фронта наступают в направлении Харбина и дальше на Гирин. С севера, по Амуру – 2-й Дальневосточный фронт, там командует Жуков…

– Жуков?! А мне сказали, что он в Одессе.

– Отозвали… ссыльного, – усмехнулся Вершинин. – Нечего ему на море загорать. Пускай вместо Черного к Желтому двигает! Жуков будет наступать от Благовещенска через Сахалян в направлении Цицикара, а от Хабаровска – на Харбин. Со стороны Монголии и Читинской области – Забайкальский фронт, с Малиновским во главе. Его бойцы наступают от Хайлара на Цицикар. Всеми войсками на Дальнем Востоке командует маршал Василевский. Ну, это ты и так знаешь. Просветили, небось. Как думаешь организовать управление?

– Ну, штаты я раздувать не собираюсь, команда у меня небольшая. Буду действовать, как тогда, в Италии – создам ВПУ[8]8
  ВПУ – вспомогательный пункт управления боевыми действиями авиации.


[Закрыть]. Мы тогда исходили из расчета, что в среднем штаб на одном месте задерживается на неделю, максимум – на декаду, а расстояние между местами базирования – сто, сто пятьдесят километров, от силы. Начальник оперотдела у меня товарищ домовитый, пробивной – буду его высылать во главе передовой команды в новый пункт дислокации. И всего делов. Справимся.

Вершинин кивнул и улыбнулся.

– Короче, грузись – и тащи!

– Слушаюсь! – козырнул Жилин.

Весь штаб уже покинул самолет и залезал в кузова тентованных «Студебекеров». По крутому трапу сходили последние пассажиры, вернее, пассажирки – девушки, отягощенные сумками, спускались осторожно, ойкая и поминая мамочку.

Иван проходил рядом, когда одна из связисток ступила мимо – и полетела вниз. Жилин мгновенно подстраховал, поймав девушку на руки.

– Оп!

– Ох…

Иван, надо признаться, весьма удачно подхватил барышню – левой рукой под коленки, а правая ладонь легла на девичью грудь.

– Спасибо, товарищ маршал, – чопорно сказала спасенная, не очень-то пытаясь вырваться.

– Пожалуйста, товарищ лейтенант, – ответил Жилин, глянув на погоны. Перевел взгляд на лицо девушки и невольно залюбовался.

Без толку описывать красоту женщины, пока не увидишь своими глазами, не поймешь того, что слышал о ней или читал. Пухлые губки, маленький носик, большие, широко расставленные глаза. Личико хорошенькой итальяночки, на которых Иван насмотрелся в 43-м, когда штурмовал Рим и Милан.

– Меня зовут Лида, – спокойно сказала девушка, хотя в глазах прыгали чертики.

«Иван», – едва не ляпнул Жилин, но вовремя прикусил язык.

– Павел.

– Очень приятно, товарищ маршал, – улыбнулась Лида.

Кто-то из Лидиных подружек хихикнул, и Жилин поспешил отпустить девушку.

Провожая глазами удалявшихся связисток, Иван подумал, что военная форма не слишком красит женскую фигуру. Но даже неизящная юбка и гимнастерка очень шли Лиде. Лидочке…

* * *

…Маньчжурия всегда была наособицу, не являясь частью Поднебесной, и располагалась к северу от Великой Китайской стены, выстроенной, дабы сдерживать набеги полуночных варваров. Здесь всегда жили маньчжуры и монголы, потом пришли китайцы. Явились русские и нарекли эти земли Желтороссией.

Если бы последний российский царь был умней и не проиграл так позорно войну с Японией, Маньчжурия вполне могла бы стать частью империи, ее восточной окраиной. Но «Николай Вторый» прогадил и победу, и страну, и самую жизнь, а Желтороссия досталась микадо. Отвоевать ее – задача не из легких.

Маньчжурия куда лучше приспособлена для обороны, чем для наступления, – это горный ТВД, вернее, горная тайга, старый лес, покрывающий хребты с высотами до двух километров.

Представьте себе цепь гор, образующих колоссальную букву «П». Западная ее сторона, обращенная к Монголии и советскому Забайкалью, – это Большой Хинган. Северная сторона, выходящая к советскому Приамурью, – это хребты Ильхури-Алинь и Малый Хинган. А сторона, граничащая с советским Приморьем, сложена Восточно-Маньчжурскими горами, самыми могучими и труднопроходимыми.

Мало того – японцы усилили эти твердыни семнадцатью укрепрайонами. Четыре с половиной тысячи дотов и блиндажей тянулись вдоль всей границы с СССР, перекрывая все дороги извне на Центральную Маньчжурскую равнину с ее большими городами.

А дот у самураев – та еще фортеция. Стены – в полтора метра железобетона, потолки – два, а сверху еще и земли по колено. Амбразуры, от одной до одиннадцати на дот, изнутри – двадцать на тридцать сантиметров, снаружи – двадцать сантиметров на полтора метра. И бронезаслонки в два пальца толщиной.

Японская Квантунская армия объединяла два фронта: 1-й Восточно-Маньчжурский (3-я и 5-я армии), 3-й Западно-Маньчжурский (30-я и 44-я армии), а также 4-ю Отдельную Северо-Маньчжурскую и 34-ю Отдельную армии.

Армия Маньчжоу-го, войска японского ставленника во Внутренней Монголии князя Дэ Вана и Суйюанская армейская группа тоже подчинялись командованию Квантунской армии.

Эту сильную – более одного миллиона человек – группировку поддерживали 2-я и 5-я воздушные армии Японии.

Планы советского командования по глубокому контрудару отрабатывались еще до войны, а осенью 44-го были вчерне сделаны первоначальные расчеты сосредоточения наступательных группировок РККА в Приморье, Приамурье и Забайкалье.

Весной 45-го через всю страну двинулись на Дальний Восток воинские эшелоны.

Перебрасывались части 39-й армии из Восточной Пруссии, оттуда же передислоцировалась в Приморье 5-я армия. Из Чехословакии – 6-я гвардейская танковая и 53-я армии. И еще, и еще…

Замысел был прост, и ведущую роль в нем играли фланговые группировки – войска 1-го Дальневосточного и Забайкальского фронтов. Прорвав пограничные укрепления, продвигаясь навстречу друг другу, эти фронты должны будут встретиться в центральных районах Маньчжурии, у городов Чанчунь и Гирин, окружить главные силы Квантунской армии, рассечь их, уничтожить по частям, а затем продолжить наступление на юг, до самого Дальнего и Порт-Артура.

Жилин усмехнулся, перебирая в памяти воспоминания и вчерашние директивы ВГК. В прошлой жизни Маньчжурская наступательная операция длилась ровно десять суток!

Территория в миллион квадратных километров – скалистые горы, таежные дебри, топкие болота, безводные пустыни с песчаными бурями, бездорожье и глинистые долины рек, залитые летним половодьем… Пограничные крепости и укрепленные военные городки в глубине обороны, танки и многотысячные отряды солдат-смертников…

И все это рухнуло под натиском Красной Армии!

Сотни тысяч американских солдат месяцами отбивали какой-нибудь вшивенький островок, а тут и двух недель не прошло, как пала самая мощная группировка императорской армии!

Недаром штатовские и английские генералы рассчитывали победить Японию не раньше 1947 или даже 1948 года! И не зря.

Летом 45-го японские сухопутные силы насчитывали пять с половиной миллионов солдат и офицеров, флот – сто девять боевых кораблей, ВВС – шесть с половиной тысяч самолетов.

Если бы всю эту силу взять, да и направить на США…

Жилин вздохнул, отер ладонями лицо и отложил карты в сторону.

Хватит на сегодня. Отбой.

Глава 4
Над сопками Маньчжурии

Маньчжурия, 4 июля 1945 года

2 июля Мамору Сигэмицу, послу Японии в Москве, была передана нота, объявляющая империи войну. Наступление было назначено на следующий день – в час ночи три фронта пришли в движение.

Началась мощная артиллерийская подготовка – снаряды накрывали опорные пункты противника, а вдоль линии 1-го Дальневосточного фронта выстроилось семь вражеских укрепрайонов – Хутоуский, Мишаньский, Суйфыньхэйский, Дунинский, Дунсинчжэньский, Хуньчуньский и Кенхынский.

Бомбардировщики «Ту-2», «Ил-4», «Пе-8» и «Ту-10» трудились весь световой день, бомбя японские УРы. Штурмовики с истребителями сделали в первый день по пять-шесть вылетов.

Диверсанты и пограничники «вышли в поход» первыми, к утру продвинувшись на десять километров. В полдевятого в наступление перешли главные силы фронта.

К исходу первого дня операции 5-я армия прорвала оборону под Суйфыньхэ, продвинувшись на двадцать пять километров, – мощные, красивые, вымытые дождем «ИС-3» мокро блестели, походя на древних рептилий. На броне сидела пехота, их догоняли БМП и самоходки СУ-100, выворачивавшие наизнанку японские танки «Чи-Ха» и «Ха-Го».

1-я Краснознаменная наступала в горах, в условиях полного бездорожья, и за день одолела где пять, где семь километров. Зато 25-я армия, с ходу овладев японскими укреплениями, утром 4 июля освободила Дунин, Тумэнь и Хунчунь.

35-я армия форсировала Уссури и Сунгачу, преодолела обширный район болот и уже вечером 3 июля вышла к Хутоу, мощному узлу обороны.

Тихоокеанский флот в это самое время вел обстрел портов Юки, Расин и Сэйсин на побережье Северной Кореи, после чего высадил десант. «Ту-10» из соединения Авиации дальнего действия и «Ил-4» из флотских ВВС устроили военно-морским базам Японии Содом и Гоморру, и уже 5 июля все три порта были заняты советскими войсками – это означало, что Квантунская армия лишилась связи с метрополией.

Войска Забайкальского фронта, наступая с территории Монголии и Даурии, преодолели пустыню Гоби, безводные степи и Хинганские хребты. Воду приходилось завозить транспортными самолетами.

Армии 2-го Дальневосточного фронта форсировали Амур, зачистили берег и стали продвигаться вдоль реки Сунгари к Харбину.

Поневоле генералы применяли отрядную тактику – в горах иначе не выходило. Войска передвигались сильными отрядами без их фланговой связи – командиры взаимодействовали, не видя друг друга, инициативно и самостоятельно.

Саперы готовили колонные пути – узкие дороги через горный или болотистый лес, по которым колонной двигались танки, САУ, «катюши», грузовики. Частенько приходилось укладывать сплошной поперечный настил из накатника на лежнях, иначе тяжелая техника увязла бы. Танки валили лес, саперы его растаскивали, пилили и складывали.

А лес здешний мало напоминал лиричные березовые рощицы – настоящие северные джунгли! Могучий дубняк, кедровник, сосны, липы, увитые лианами и диким виноградом – вот чем зарастали сопки, а все прогалы были забиты колючим кустарником с шипами в палец длиной, твердыми и острыми, как швейные иглы. Между сопками в узких долинах-распадках текли ручьи в топких берегах, где даже «Т-54» способен застрять, а угодить в болото можно и на вершинах сопок – уж таков здешний край!

И эти дебри были истыканы сотнями железобетонных дотов, прикрывавших многослойным – фланкирующим, кинжальным, косоприцельным и прямым – огнем подступы к узлам сопротивления и рокадным дорогам.

Одни лишь пути были свободны от препятствий и заторов – воздушные!

* * *

Аэродром, на который переправились «мигари» 122-го ГИАП, располагался в предместье Спасска-Дальнего, весьма бестолкового поселка, кое-как сложенного из пары деревушек, военчастей и промзон.

Граница Маньчжурии проходила совсем рядом, до озера Ханка было каких-то двадцать километров, а за ним начиналась чужбина, которая вскоре станет частью советской родины.

Жилин нисколько не сомневался в этом.

Командующему ВВС не терпелось самому облететь район боевых действий, и он исполнил-таки свое желание. Алхимов, правда, возроптал, но под внимательным и чуть насмешливым взглядом маршала вытянулся по стойке «смирно».

Иван никогда не поощрял глупого лихачества, не позволяя себе самому рисковать зря, но в данном случае он ощущал некую «производственную необходимость» – пусть не по пять-шесть боевых вылетов в день, как остальные пилоты полка, но хотя бы раз их командующий вылетать должен.

Ничто так не просветляет мозги полководца, как передовая. Жилин не слишком жаловал генералов, наблюдавших поле боя лишь на штабных картах. Нет, надо, чтобы местности, нарисованная и реальная, совпали в сознании, совместились.

Оглядев «своих» пилотов, Иван не стал толкать речей, он был краток:

– Не знаю, мужики, долго ли нам японца бить, но я хочу напомнить узкоглазым, что связываться с нами не стоит. Не всегда дело Цусимой заканчивается… Помните эту песню – «Наверх вы, товарищи, все по местам, последний парад наступает»?

– А то! – подтянулся Алхимов. – «Врагу не сдается наш гордый «Варяг», пощады никто не желает!»

– Точно. Короче, я беру новый позывной – Варяг!

– Законно! – выразился комполка. В его устах это было синонимом слову «превосходно» или «замечательно»…

* * *

…Когда растревоженный Алхимов приказал вылетать 3-й эскадрилье, жилинский «МиГ-9» поднялся в воздух вместе со всеми.

– Я – Варяг! – обратился Иван по рации. – Афоня, ты здесь комэск, тебе и рулить. Действуй.

– Есть! – ответил Афонин. – Группа, внимание! Курс двести.

Эскадрилья получила задание: штурмовать с воздуха колонны противника в районе Мишаньского укрепрайона, заодно поддерживая «горбатых», занятых тем же.

Можно сказать, вылет был пробным: надо было убедиться в боеспособности японских ВВС. Тамошние «Зеро» да прочие «Кавасаки» прикрывали УРы, взлетая с аэродромов поблизости – в Харбине, Гирине или Муданьцзяне. Истребители потихоньку выводились на Японские острова, дабы защитить метрополию от налетов американской авиации, но даже самый глупый военачальник не оставит без защиты такую крупную и богатую колонию, как Маньчжоу-го.

Крутые лесистые сопки, переваливавшиеся под крылом самолета, казались дикими, нехожеными, как вдруг склон одной из гор прорезали рукодельные уступы, застроенные дотами и прочими блокгаузами. Внизу, в пади между сопок, вилась довольно широкая дорога. Рокадная дорога, ближняя к советской границе.

По ней пылили трактора, волокущие орудия, их обгоняли грузовики и даже пара танков.

– Группа, внимание! Атакуем!

Улыбнувшись, Жилин отжал ручку управления, бросая самолет в пике. Техника внизу быстро меняла направление движения – водители, заметившие угрозу с неба, тормозили и бегом покидали кабины, а их недогадливые товарищи тыкались бамперами и передками в брошенные машины, но вскоре тоже выскакивали, догоняя более сообразительных коллег.

Иван с удовольствием снизился, прошелся на бреющем, вжимая гашетки. Три пушки задолбили, пуская дрожь по корпусу. Снаряды рвали кузова грузовиков, а какой-то легковушке снесли крышу.

Легкие танки «Ке-Хо» Жилин обстрелял эрэсами. Немецкие «Т-IV» не всегда удавалось «вскрыть» даже бронебойными РБС, все зависело от меткости, а эрэс неуправляем.

А вот с «Ке-Хо» справился обычный РС-132 – он с легкостью пробил броню толщиной в палец и рванул, высаживая башню. Та поднялась на столбе огня – сдетонировал боекомплект, перевернулась и упала точно в кузов стоявшей рядом машины. Грузовик присел на лопнувшие шины.

– Вы чего хулиганите? – послышался в эфире веселый голос. – Это наша добыча!

– Я – Афоня! – важно ответил комэск. – «Горбатых» не спрашивали! Надо же было куда-то эрэсы девать.

– Все с вами ясно. Кстати, наши глазастые приметили истребители противника. Может, займетесь?

– Где именно приметили? – Тон Афонина сменился на серьезный.

– Подгребали с запада.

– Понял. Группа, внимание! Идем с набором.

Жилин нагрузил двигатель, загоняя «МиГ» на «горку». Уже с тысячи метров, поднявшись выше сопок, он различил маленькие, игрушечные будто, самолетики, приближавшиеся в развале широкой долины.

– Прячутся, что ли? На десять часов, ниже тридцать градусов. Атакуем!

Перевалив лесистую сопку с вершиной, осыпавшейся каменным крошевом, «мигари» заскользили в пологом пике, открывая огонь метров с семисот – убойной силы хватало.

Это «МиГ-3» вынужден был подлетать ближе чем на сотню метров к «мессершмиту», чтобы сбить тот пулеметами. Орудия, пусть и малого калибра, позволяли сильнее испортить настроение вражескому пилоту.

Глаз Жилина еще не был наметан, и он не сразу опознал «Накадзимы Ки-84». Неплохой самолет, особенно в умелых руках. Быстрый, он мог обогнать тот же «МиГ-3», но вооружен был еще хуже, чем изделие Микояна с Гуревичем, – всего пара пулеметов.

Выдав короткую очередь. Иван с ходу свалил японца – тот как летел, так и вписался в осыпь на макушке сопки, запуская пылящий камнепад. А затем Жилину пришлось туго.

«МиГ-9» превосходил японские истребители в скорости раза в полтора, по мощи вооружения и вовсе в разы, но вот маневренность…

Вертеться и крутиться, как «Накадзима» или предшествующие модели «мигарей», девятка не могла. За высокую скорость приходилось платить низкой поворотливостью.

«Ки-84» обстрелял «мигаря», но малиновые трассы не поспели скреститься с советским самолетом – припоздали, махнув за хвостом. Жилин завиражил, однако поймать в прицел верткий «Накадзима» было сложно. Зато японцу это удалось, хоть и отчасти – пулеметная очередь задела «МиГ», дырявя фюзеляж и левое крыло.

– Ч-черт…

Иван быстро крутанул самолет, проверяя, не перебито ли что. Вроде цел…

– Товарищ маршал! Что там?

– Жив-здоров… – проворчал Жилин.

Падая в крутом пике, он полоснул очередью по верткому «Накадзиме» и отчекрыжил тому хвост.

Пилот сразу полез из кабины, решая прыгать с парашютом, но ему очень не повезло. Какой-то из снарядов задел-таки бензобак, и огрызок самолета полыхнул огнем, поджаривая заодно и незадачливого парашютиста – черная раскоряка закувыркалась к земле.

Очередной японец увязался за Иваном, но сразу отстал, а Жилин, выйдя в боевой разворот, достал отстающего на встречных курсах, распоров тому фюзеляж под крылом. Плоскость не выдержала, отвалилась, самолет посыпался вниз, однако пилоту и без того досталось – парочку снарядов он схлопотал-таки.

Резко подав ручку на себя, Иван послал «МиГ» на «горку», уходя с линии огня – трассеры прошли ниже. Перевалившись в пике, из «полубочки» Жилин достал стрелка. И достал эффектно – «Ки-84» расплылся оранжево-чадным облаком, только законцовки крыльев да хвостовое оперение отлетели прочь.

– Я – Афоня! Разворот!

– Седьмой, прикрой!

– Сзади трое! Пятый! Хвост! Трое сзади!

– Змей, отсекай!

– Комэска задели!

– Я – Варяг! Афонин!

– Здесь я… Сам цел, машине досталось – мотор чихает…

– Тяни к границе! Змей, прикрываешь!

– Есть!

– Я – Варяг! Аганин, вызывай Колхоз, пусть вертолет шлют!

– Да вроде держится командир…

– Когда плюхнется, поздно будет. Вызывай!

– Есть!

Четыре или пять японских истребителей пометались по долине и повернули назад, к Харбину.

– Я – Варяг! Группе Меркулова – догнать и уничтожить!

– Есть!

Четверка «мигарей» плавно, будто нехотя, развернулась и понеслась в пологом пике, настигая «Накадзимы». Далеко улететь им не пришлось – несколько очередей с полукилометровой дистанции опустили парочку «Ки-84», только копотно-черные шлейфы протянулись к лесу и канули в нем – вспухли клубы огня.

Оставшаяся двойка резко снизилась, пошла на бреющем, виляя змейкой, повторяя изгибы долины. Первая очередь ушла мимо, выбив пыль на дороге, зато вторая попала в десятку, в самую кабину – «Ки-84» продолжил полет, вот только рулить уже было некому. Самолет на скорости шестьсот километров в час врезался в трещиноватый утес и будто растворился в камне и фонтанах огня.

Последний из японских истребителей пал жертвой собственной паники или спешки – не рассчитал самурай, не хватило ему буквально метра, чтобы скользнуть над верхушками кедров. Ломая ветви, сучья, стволы, выкосив целую просеку в лесу, распадаясь на части, «Накадзима» просеял самого себя сквозь сосны, как через сито, раскидав клочки и обломки, но так и не взорвавшись.

– Вызываю Мо… то есть Варяга…

– Говори, Афоня.

– Глохнет мотор…

– Ищи место, будешь садиться! На брюхо! Змей! Ты там впереди… Долинку подходящую видишь?

– Да вот, где лысая гора! Речушка там мелкая, сесть можно.

– Заворачивай, Афоня! Мы прикроем.

– Есть…

«Мигарь» Афонина, и без того сбросивший скорость, уменьшил ее еще больше. Нехорошо, не поздорову колыхаясь в воздухе, самолет пошел на посадку.

Свернул, снизился, коснулся брюхом мелкой воды, заскользил, как глиссер – пенные брызги окропили оба берега таежной речки. Завихляв, едва не развернувшись, «МиГ-9» погасил-таки скорость и замер, вылетев с размаху на песчаную косу, заросшую молоденькими ильмами.

– Сел?

– Так точно!

– Сиди там.

«Мигари» закружили над сопками, высматривая супротивника. Как ни странно, такой нарисовался. Но вовсе не в воздухе, а на земле – небольшой отряд японцев в оливково-зеленой форме рысцой продвигался по долине – видимо, с ближайшего узла сопротивления выслали взвод, чтобы взять в плен русского летчика.

– Аганин! Пройдись вдоль! Надо проредить эту «зелень»!

– Есть!

– Мы прикроем.

Истребитель, уподобляясь кровожадному дракону из японских сказок, пронесся по долине, над рекой, да так низко, что турбулентный поток взвихрял воду, поднимая ее пенным гребнем, оголяя дно, а рев мотора сотрясал воздух.

Японцы попадали на землю, паля из винтовок по истребителю, но у того калибр был повнушительней – фонтанчики песка, гальки, черной земли, корешков и стеблей пересекли залегший взвод. Забрызгало кровью, полетели ошметки плоти.