Текст книги "Солдаты звездного фронта"

Глава 4
Поединок

Борт рейдера «На-лиу». 19 августа 2016 года

Гиперпереход Ломов прозевал, так и не ощутив, каково это – исчезать из «нормального» пространства.

Еще через полчаса явился член экипажа рейдера, принес три плошки с чем-то похожим на размякший розовый сыр. Но пахло приятно – слюноотделение пошло.

Отвлекшись от кулинарных восторгов, Антон разглядел ангианина. На Тхана Коха со товарищи он походил мало – коренастый, с жесткими черными волосами, с обычным носом, инопланетник был хмур. Раздражение то и дело пробивалось у него на лице – обслуживать «всяких там» ему было неприятно.

Насмотревшись на постную морду Коха, не ведавшую, казалось, не только эмоций, но даже мимики, Антон просто отдыхал, глядя на раздатчика.

– Привет! – сказал он.

Коренастый лишь покосился на него.

– Я с тобой, кажется, поздоровался, – терпеливо проговорил Ломов.

– И что? – кисло осведомился раздатчик. – Мне теперь от счастья прыгать?

– Ну, можно и попрыгать, – пожал плечами Антон. – Или просто ответить, как вежливый человек. А-а, я понял… Ты не ангианин, ты раб!

Коренастый взвился, лицо его покраснело от гнева.

– Как смеешь ты, ничтожный, – прошипел он, – называть рабом меня?! Я свободный тавассианин! Да будет тебе известно, ничтожный, что Тавасса стала первым сателлитом Анга много циклов тому назад!

– И ты этим очень гордишься, – подхватил Ломов. – А то как же! Ведь хозяева бросают вам лучшие объедки! А когда гладят вас по головке, вы умильно щурите глазки и тихонько повизгиваете от удовольствия… Я все правильно описал?

Тавассианин выпрямился, его бледное лицо застыло, как маска.

– Меня зовут Китеш Ширра, – выговорил он, – и я объявляю тебя, ничтожный, своим личным врагом.

– Весьма польщен, Ширра, – глумливо усмехнулся лейтенант. – Меня зовут Антон Ломов.

– Мы еще встретимся… – мрачно сказал тавассианин. – Ант… Ломо.

– В любое время.

Раздатчик опустил прозрачную штору и удалился.

– Врагов наживаем? – хмыкнул капитан, недоверчиво принюхиваясь к инопланетному яству.

– Да ну его, – проворчал Ломов. – Корчит тут из себя…

– М-м-м… Вкусно!

– На что похоже?

– Ни на что не похоже!

Антон храбро откусил от розовой массы.

Хм. Действительно вкусно.

Сырая мякоть жевалась легко, а рыхлые шарики, раздавленные языком, сочились, отдаленно напоминая икринки, вот только икры не красной, а скорее «заморской» – баклажанной.

Но и это сравнение было неуместным. Вкуснятина, короче.

– Что делать будем? – бодро спросил Сулима, доедая свою порцию. – А, биоматериалы?

Ломов улыбнулся – капитан пришел в себя. Вон и глазки загорелись… А чего ему? Ни жены, ни детей. Горевать некому.

А тут – космос!

Ломов про себя все твердо решил – на Землю он, конечно, вернется, но не раньше чем вдоволь пошляется по Галактике.

Уж коли ему даден небывалый, по-настоящему фантастический шанс, то он его не упустит. А всякие там имперцы…

Прорвемся!

Антон покачал головой. Всего несколько часов назад он размышлял, сходить ли ему по грибы! Галактика…

Губу-то подкатай, лейтенант. Сам подумай – кто ты для ангиан? Мозговитая тварь. Особь из недоразвитой цивилизации, чьи представители носятся с термоядерной бомбой, как дураки с писаной торбой.

Вопрос: если люди считают нормальным охотиться на братьев своих меньших, то почему бы существам, настолько же превосходящим гомо сапиенс, насколько те сами развитей дельфинов или слонов, не украшать свои гостиные чучелами Иванов или Джонов?

Ломов вздохнул и покачал головой. Ничего не понятно, не известно, не ясно. Как он однажды вирши сочинил:

 
Только дали и туман,
Лишь туман и дали.
И за далями туман,
И за ним лишь дали…
Очень емкий стих.
 

Антона поражало отношение капитана, да и свое собственное к происходившему – никакого шока, никаких открытых ртов и подгибавшихся коленей. Любопытство было, интерес был.

Да и что такого сверхизумительного случилось? Звездолет прилетел? Ну, и что теперь? Подумаешь, звездолет…

Прогресс отучил людей удивляться, притупилась сама способность поражаться увиденному.

– Максим! Забыл спросить… Ты женат?

– Не сподобился, – хмыкнул сержант.

– Это хорошо… Я вот тоже бегал на воле, от ЗАГСа увиливал. Правда, я был очень честный и никогда не обманывал девушек. Чтобы там в любви клясться или обещать непременно жениться – этого я себе не позволял.

– Хороший принцип.

– Да чего хорошего! Себе же во вред! Соврал бы – и все утряслось, и в постельку. Ведь иной девчонке только слово и нужно, чтобы из платья выпрыгнуть, и слово это – ЗАГС! А я ей суровую правду…

– Зато теперь ни за кого переживать не нужно. А если бы дети остались?

– Да кошмар…

Антон обошел камеру. За стеклопластом слева росло кряжистое дерево с пористой, пульсирующей корой. На его плакучих ветвях шевелились удивительные листья, похожие на грозди винограда, только красного колера. Ветки и сами были подвижны, а потом из грунта стал вытягиваться корень. Высунулся весь, потыкался в почву и начал закапываться.

Камера справа была пуста, за задней стенкой стояла темнота.

Ломов надавил на холодную гладкую стенку. Толстенькая, однако. Пятки у него закаленные, конечно, доску перешибут, а вот стеклопласт этот… Вряд ли.

– Ломо!

Антон удивленно обернулся. За прозрачной шторой собралась целая толпа коренастых, широких в кости, накачанных однопланетников Китеша. Надо полагать, на Тавассе притяжение сильнее земного. Хочешь не хочешь, а качком станешь.

Стенка с шелестом поднялась, и один из здоровяков указал на лейтенанта растопыренными пальцами:

– Вот он, почтенный Кепеш.

Вперед шагнул седой качок. Бесцеремонно оглядев Ломова, он сказал:

– Мое имя – Кепеш. На этом корабле я – старший в клане Ширра. Ты, Ант Ломо, нанес оскорбление Китешу, сыну Нгоша. Стало быть, и всему клану Ширра. Оскорбление смывается кровью. Ты будешь биться, Ант Ломо?

– Почтенный Кепеш, – серьезно ответил лейтенант, – я вовсе не хотел оскорбить сына Нгоша. Просто Китеш был груб, а я – воин, для меня честь много значит. Если Китеш принесет мне свои извинения, я прощу его. Если же он хочет биться… Ладно, я согласен.

Кепеш кивнул.

– Выбор оружия за тобой, Ломо.

Тут вышли двое молодых, они держали в руках ножи, большие и не слишком, прямые, схожие с кавказскими кинжалами, и кривые. Третий молодчик предлагал шипастые кастеты и кольчужные перчатки – как врежешь, челюсть своротишь.

– Почтенный Кепеш, я предпочитаю биться без оружия.

Седой одобрительно кивнул.

– Китеш молод и неопытен, чтобы защитить достоинство клана, – сказал он, – поэтому я выставляю другого бойца. Раш Ширра!

Из строя вышел молодой тавассианин с обритой налысо головой. Он был в одних коротких штанах и босиком.

Кепеш вопросительно глянул на Ломова. Антон кивнул: годится.

Сулима с Черновым подошли поближе.

– А биться как, – поинтересовался капитан, – до смерти или до первой крови?

Седой аж языком прищелкнул от удовольствия, до того ему понравилась формулировка.

– До первой крови! – с чувством сказал он и сделал жест: разойдись.

Тавассиане отошли в обе стороны, освобождая квадрат в ширину коридора, где-то четыре метра на четыре. Вполне себе ринг.

Антон стянул берет и тельняшку, скинул сланцы. Размялся малость.

– Готовы? – возвысил голос Кепеш. – Начали!

Присев, Раш Ширра выставил мускулистые руки, пошевелил короткими толстыми пальцами. «Штангу тебе тягать, – подумал Ломов, – а не по татами прыгать».

Пол под ногами был в меру упруг, самое то для восточных единоборств.

Легким танцующим шагом Антон приблизился к Рашу. Тот метнулся навстречу, с целью облапить как медведь, но Ломов отступил и провел красивый двойной удар – большим пальцем ноги в висок, разворот спиной и обратный мах ногой.

От жесткого удара Раш увернулся, а вот обратный пропустил – и покатился по полу, как сбитая кегля. Тавассиане зашумели.

Тут же вскочив, Раш кинулся в атаку, молотя кулаками. «Ах, так ты и боксировать умеешь? Ну-ну…»

Антон улыбнулся, припомнив, сколько раз за свою не столь долгую жизнь он благодарил старшину Макарыча за то, что тот гонял салабона Ломова, вколачивая в него науку побеждать.

Макарыч не выступал на чемпионатах и не снимался в кино, хотя того же Брюса Ли уделал бы минуты за две. Конечно, ценители «строгого» кун-фу или карате мигом возмутились бы подходом Макарыча, а тому было плевать на мнение знатоков – старшина отбирал самые эффективные приемы, цеплял их в связки и повторял, повторял, повторял… До автоматизма, до рефлекса.

Однажды в Хасавюрте, когда перед Антоном возник бородатый бандос с «калашом», руки сделали все сами: отвели ствол и разбили чечену горло. Мгновение – и победа. И жизнь…

В следующую секунду Ломов поплатился за невнимательность – кулак Раша разбил ему губу. Первая кровь!

– Пре-кра-тить! – раздался скучный монотонный голос, и тавассиане мигом прижухли, суетливо расступились, освобождая дорогу Тхану Коху.

Раш тоже вздрогнул и опустил руки, а вот Ломов плевать хотел на всяких там ангиан и прочих истинных арийцев.

– Ки-йя-я!

Подпрыгнув, Антон приложил Ширру ребром стопы, и тот полетел на пол, едва не уйдя в кувырок назад.

Встряхнув руками, чтобы снять напряжение, Ломов повернулся к Коху. Кепеш в это время что-то торопливо лопотал, то ли на ангианском, то ли на тавассианском, помогая себе руками. Командир рейдера милостиво слушал его, внимательно разглядывая Антона.

Отпустив всех, кроме землян, Тхан приблизился к лейтенанту.

– Ты хорошо дерешься, гомо, – сказал он.

– Дерутся коты, – усмехнулся Ломов, – а я бьюсь. Врукопашную. Может, с тобой сойдемся? Давно хочу набить твою холеную, постную морду!

Кох отрицательно покачал головой.

– Это исключено. Но ты можешь сходиться с теми членами экипажа рейдера, которые принадлежат к расам-сателлитам. С тавассианами, лхаллами или риитянами. Переход в гиперпространстве длится долго, и зрелище развлечет граждан империи.

– Позвольте спросить, – вежливо поинтересовался Антон, – а на хрена мне это надо?

– Логично, – согласился Тхан. – Я переведу тебя и остальных землежителей в каюту, а также сменю статус «ничтожных» на «низших». Это будет достаточной мотивацией?

– Вполне.

– И последнее, гомо. Адресуя свою речь ангианину, следует употреблять слова почтения. Мое личное положение дает право на обращение «гичи». Понятно?

– Да, гичи, – смиренно ответил Ломов.

Командир рейдера поднял голову и подозвал Кепеша, маячившего в радиальном коридоре.

– Ты все слышал?

– Да, гичи, – поклонился седой.

– Отведи и устрой. Бой проведем завтра вечером, в отсеке номер шесть.

Тхан Кох развернулся и ушел, а Кепеш поманил землян за собой.

– Для вас все очень хорошо устроилось, – проговорил он возбужденно. – Гичи был на удивление милостив.

– А что такое «гичи»? – поинтересовался Максим.

– Это слово из древнего языка, а означает оно – «великий».

– Скромненько, – хмыкнул Сулима. – Ну, а с Антоном-то как? Все решили?

– Раш Ширра пролил первую кровь, – торжественно сказал тавассианин. – Оскорбление смыто, хотя ты и победил Раша.

– Один-ноль в нашу пользу! – ухмыльнулся капитан.

Глава 5
Такие же

Борт рейдера «На-лиу». 20 августа 2016 г.

Кепеш провел землян радиальным коридором, затем они поднялись по пандусу на верхнюю палубу, где располагались каюты младшего офицерского состава.

– А сколько вас тут вообще? – поинтересовался Ломов.

– Тридцать четыре ангианина, – стал перечислять Ширра, – семнадцать риитян, шестеро лхалл…

– Я говорю, – перебил его Антон, – всего сколько вас?

Кепеш замешкался с ответом – у него не укладывалось в голове, как можно считать имперцев вместе с сателлитами.

– Сто семь… – сказал он с запинкой. – Нет, сто восемь. Но мы никогда не выводим общую численность, это крайне неуважительно к гражданам империи!

– А вы, значит, неграждане?

– Гражданство следует заслужить!

– Тоже верно, – примирительно сказал Сулима.

Кепеш подошел к ближайшей каюте и приложил ладонь к изображению пятерни – сегментная перепонка разъехалась, уходя в межпереборочные пазы.

Помещение было небольшим, примерно три на пять.

Выдвижные койки с широкими эластичными ремнями. Откидной столик. Терминал. Обзорный экран в качестве иллюминатора. Ниша с полками. Стенные шкафчики.

Самые обыкновенные шкафчики, как где-нибудь в земном спортзале. Все было очень по-людски, Ломов не ощутил какого-то отторжения, впечатления чуждости тоже не было.

Он отворил один из шкафчиков. Вон даже плакатик какой-то приклеен изнутри.

Ну, разумеется, девушка. Разумеется, топлес. И очень даже ничегё…

Встретишь такую на пляже в Сочи, ни за что не догадаешься, что она с иной планеты.

– Кепеш, а кто тут жил до нас?

– Пилоты Внешнего флота Содружества Лоа.

– Сателлиты?

– Н-нет. Вероятный противник. Империя уже как-то сталкивалась с лоанитами, примерно пятьдесят циклов тому назад. Мы с ними воевали за систему звезды Таоэ, вокруг которой обращается шесть планет, две из которых подходили для колонизации без ограничений.

– И кто победил?

Кепеш нахмурился.

– Миры Таоэ вошли в состав Содружества, – молвил он неохотно, – стали его Периферией.

Антон коснулся плакатика на дверце и тут же отдернул руку – изображение задвигалось. Девушка томно улыбнулась, завела руки за шею, прогнулась, покрутилась влево, покрутилась вправо… Круглые груди упруго качались в стороны…

И картинка опять замерла. Здорово.

Отведя глаза от инопланетянки, Ломов пощупал висевший в шкафчике комбинезон. Синий, мягкий, но не из ткани.

– Надевайте, – сказал Кепеш за спиною, – они стерильные. И утягиваются точно по размеру.

– Примерю! – решительно заявил лейтенант.

Шляться в трусах и тельняшке – это не комильфо.

Ломов натянул комбез. Он был ему велик, но стоило застегнуться, как одеяние стало помаленьку облегать Антона, в плечах растягиваясь, на талии сбираясь.

– Главное, чтобы костюмчик сидел! – подал голос капитан.

Антон хмыкнул только и обул сапоги того же синего цвета. Обувка словно обняла, облепила ноги, стало приятно и комфортно. Ну, сапоги – это по старой памяти. То, что на нем обуто, мягче и удобнее кроссовок. И легче.

– А что? Нормально, – оценил Ломов. – Чувствуешь себя человеком.

– Кепеш, а вот эти лоанцы… – начал Сулима. – Или, как ты там сказал? Лоаниты? У них как, тоже есть знать и чернь, «великие» и «ничтожные»? Или свобода, равенство и братство?

Тавассианин поморщился.

– А, у них все не как у людей. Равенства на мирах Лоа точно нет – все общество разделено на четыре ранга – А, Б, В и Г, если употреблять первые четыре буквы космолингвы. В каждом ранге по десять классов…

– Примитив, – оценил Ломов. – Я о таком у Азимова читал.

– Слушай, ты, любитель фантастики! – рассердился Сулима – он терпеть не мог, когда перебивали. – Ты можешь хоть минутку помолчать? Читал он… Тут же не книжка, тут жизнь! Рассказывай, Кепеш.

– А что рассказывать? – пожал седой плечами. – Так и живут. Самый нижний ранг – «Г-1», самый высший – «А-10». Каждый ранг дает свои привилегии. Класс «Г» ходит в синих комбинезонах, «В» – в серебристых, «Б» – в черных, «А» – в белых. Основная масса – это «Г» и «В».

– А если бы мы попали к лоанитам? – несмело спросил Максим. – Мы бы тоже какой-то ранг получили?

– «Какой-то»! – фыркнул Кепеш. – У вас вот тут, – тавассианин постучал по виску, – нет нейрошунтов. Стало быть, будете относиться к самому низшему классу – «Г-1».

– А «Г» оно и есть «Г», – вывел лейтенант.

– Ничего, доросли бы, – пробурчал капитан.

– Ладно, пошел я, – в тон ему сказал тавассианин. – А ты, Ломо, не забудь про поединок.

– Лишь бы вы, почтенный Кепеш, не забыли нас покормить, – пропел Антон.

– Китеш явится вовремя, – насупился тавассианин.

– Ждем с нетерпением!

Седой ушел, и земляне стали устраиваться. «Забив» койку, лейтенант подсел к терминалу, но тот был заблокирован.

– Куды ж нам, отсталым, без дырки в голове, – пробормотал Ломов.

– Какой дырки? – не понял Максим, устраивавшийся на верхней полке.

– С нейрошунтом.

– А-а… А чего это за экран?

– Обзорный. Фантастику надо читать!

Присмотревшись к маленькой панели сбоку от обзорника, лейтенант разобрал надпись «Вкл.».

Ну, «вкл.», он и на Анге «вкл.». Ломов утопил клавишу.

Обзорник тут же заработал, передавая вид за бортом. Никаких тебе звездных россыпей – однообразное серое Ничто. Гипер.

Антон, бесшумно ступая по мягкому покрытию пола, обошел всю каюту, поднялся на цыпочки и заглянул на верхнюю полку ниши. Ага, что-то есть!

Ломов осторожно взял сложенный вдвое белый листок. Не бумаги, а чего-то гладкого, белого и прочного. Какого-нибудь… этого… пласт-папира. Да хоть как назови, все равно письмо!

Буквы были выведены аккуратным, разборчивым почерком – так пишут прилежные ученики. Или ученицы.

Немного стыдясь, Ломов взял в руки листок и прочел:

«Лоа. Центральный край. Мирет, сектор «УП-82», блок 13.

Добра тебе, милый братец!

Тебя так давно не было, что много новостей накопилось.

Дядю Роана перевели в класс «В-3», и теперь он съехал из нашего блока. Сказал, что ему дали отдельный модуль где-то в Западных секторах. Хвастается, наверное. В секторах на Западе живут сплошь «бэшки», куда ему!

Но я все равно рада – теперь у меня будет своя комната! Я уже перетащила туда автокровать, чтобы Лита не пролезла первой. Конечно, вечером она пришла из учебки и разнылась, но я была тверда: кто из нас старшая? Я или она? То-то. Я дольше ждала, пускай теперь она подождет!

Тарий просто помешался на учебе, все время кричит на нас, что мы мешаем ему заниматься. Мама Нея постоянно братцу поддакивает и тоже нас ругает, а мама Аса нас защищает, говорит, что мир и покой в семье гораздо важнее, чем повышение класса.

Не знаю. У меня через год испытания, дядя Роан уверяет, что мне светит «Г-8», не меньше, а я даже не знаю, какую специальность выбрать. Эла – ты ее должен помнить, она живет в соседнем секторе, – хочет стать сервис-инженером, а я боюсь. Нет, получить такую специальность – это здорово, конечно, только кто же мне такую закачает бесплатно? А купить – за что? Мнемокристалл по специальности «Сервис-инженер» обойдется чуть ли не в десять тысяч сантов, я узнавала. Столько обе наши мамы получают за год! Да ты и сам знаешь.

Я советовалась с мамой Неей, и она сказала, что можно начать с сервис-оператора, набраться опыта, а уже потом купить мнемокристалл – так выйдет гораздо дешевле. Наверное, я так и сделаю.

Да, что Лита вчера учудила, малявка? А я, говорит, вообще учиться не буду. Я, говорит, замуж выйду за «ашку», как в том сериале! Представляешь? Я ей тогда сказала, что она дура – толку от ее замужества? Она-то все равно останется «гэшкой»! А Лита кричит: «Подумаешь! Да что мне этот ранг, если я буду жить в Центральных секторах, а то и вовсе на вилле у Лазурного моря!»

Представляешь?

А еще мы пушана завели, он весь белый, только на хвосте черное пятнышко. Он так смешно фырчит, когда ему дают ломтик вареной буллятины! Любит ночевать у меня в ногах – свернется и спит, только вибриссы шевелятся.

А сейчас я расскажу тебе новость по секрету, только ты никому не говори, ладно? Мамы хотят найти нам нового папу! Представляешь? Я случайно подслушала – ночью. Мне пить захотелось, я в санмодуль зашла, а свет не включала. А мамы собрались в секции у тети Хали и шепчутся. Мама Нея даже предложила выйти замуж раздельно, а Хали с Асой тут же на нее накинулись, ругать стали – да как тебе не стыдно, и в кого ты такая пошла… Хали сказала, что не потерпит разврата в блоке, и все возмущалась: «А о детях ты подумала? Каково будет вашим девочкам жить рядом сразу с двумя отчимами? Да и где ты найдешь такого мужчину, который согласится иметь всего одну жену? Мне тут еще только моногамных извращенцев не хватало!»

Вот такие страсти у нас тут бушуют. Когда ты вернешься?

Да пребудут с тобой небеса.

Лона».

Улыбаясь, Антон передал письмецо капитану. Тот стал читать, хмыкая и качая головой.

А Ломов вдруг ощутил некое сродство с лоанитами. Нет, они не стали для него своими, но уже и чужими их не назовешь. Какие с них гуманоиды? «Такие же люди, как мы».

Явившегося раздатчика встретили как родного. Умяли угощение и завалились спать. Утро вечера мудренее.

Глава 6
Гладиаторы

Борт рейдера «На-лиу». 21 августа 2016 года

Провалявшись до обеда, Ломов подкрепился. Подергал двери каюты – заперто. Ну, еще бы…

За бортом сплошная серость. Пасмурно в гиперпространстве.

Намаявшись вдосталь, Антон сделал зарядку и стал готовиться к «потешным боям». Разминка, растяжка, спарринг с Сулимой.

– Вы, товарищ капитан, – проговорил Ломов одышливо, – сильнее бейте…

– Так, стоп, лейтенант! – решительно сказал капитан. – Хватит меня по званию величать да выкать! Мы не на Земле, понял? Тут ты Антон, а я – Иван. Понятно?

– Так точно! То есть… Ага!

– То-то…

– Почтение не позволит, товарищ капитан, по имени-то! Михалыч – еще куда ни шло.

Сулима возвел очи горе и покачал головой. Но спорить не стал…

…К вечеру «Ант Ломо» был в форме.

За ним пришел незнакомый ангианин, представившийся Хметом Сохом, и незаменимый Кепеш.

Хмет Сох молчал, важно шествуя впереди, а тавассианин семенил следом.

– Мы посоветовались, и выставили Каша Ширру, – говорил он. – Каш молод, но уже неплохо освоил ритуальный бой, который исполняется на тризнах, а также бой-приветствие и бой-прощание…

– Каш так Каш, – флегматично заметил Ломов. – Разучим с ним бой-размышление…

Кепеш с уважением поглядел на землянина.

Отсек номер шесть представлял из себя огромное пустое помещение, где в ряд стояли обтекаемые машины хищных очертаний. Они были здоровенными, вроде «Су-27» или «МиГ-31», и такая ассоциация вовсе не зря пришла Ломову на ум – машины являлись космоатмосферными истребителями.

Занимали они чуть более половины отсека, и оставшегося места вполне хватало для «арены» – квадратной площадки, которую со всех сторон обступили члены экипажа.

Первые ряды, конечно же, занимали носолобые. Имперцы стояли спокойно, сложив руки на груди или свесив их вдоль тела, – карманы в комбезах отсутствовали. Кстати…

Ломов стянул с себя синий комбинезон и передал его Сулиме. Неча одёжу портить.

Противник землянина уже топтался на арене, весьма гордый оказанным доверием. Это был молодой тавассианин в штанах, больше похожих на длинные шорты.

Кепеш поглядел на Тхан Коха. Тот кивнул.

– Сходитесь!

Каш двинулся по дуге, враскачку, косясь на Антона. Тот шагнул навстречу – молниеносно присел, подсекая тавассианину ногу. Каш потерял равновесие, но устоял бы, что не входило в планы лейтенанта. Вскочив, Антон нанес несильный йоко-гери, врезав противнику стопой в грудь, – тавассианина снесло.

Толпа зароптала, даже у ангиан глазки заблестели.

Пока Каш поднимался, Ломов отдыхал, готовясь отразить натиск. Тавассианин набросился на Антона с кулаками, но особенно размашистых ударов избегал, осторожничал – видимо, извлек уроки из поединка между землянином и Рашем, не горячился особо.

Ломов припомнил гладиаторские бои и решил испробовать методу, принятую еще в римских амфитеатрах, – ублажить толпу.

За день дураковаляния они с капитаном пришли к выводу о том, что устраивать развлекалово для экипажа – это не только возможность улучшить жилищные условия, но и наладить контакт. Они вполне могли бы просидеть в камере рядом с прочими бестиями здешнего «Космозо», и тогда о них мало кто узнал бы из тавассиан, риитян и так далее. Теперь же землян знают все, и слава бойцов будет нелишней.

Антон изобразил отступление под градом ударов Каша, а тот бил увесисто, и прямые выдавал, и хуки с апперкотами. Ломов и сгибался, и блоки выставлял, и покачивался – толпа ревела.

Вот-вот тавассианин уложит этого заносчивого гомо!

А гомо неожиданно прянул в сторону и нанес удар ногой в живот Кашу. Тот, уже праздновавший победу, не ожидал подвоха и сложился пополам. Та же нога хлестко ударила тавассианина в лицо.

Взмахнув руками, Каш шлепнулся на пол, хлюпая кровью, и тут же поджал ноги, опасаясь, что гомо его добьет.

А гомо будто вовсе потерял интерес к драке – прохаживался рядом, разминая шею, и уже каждому стало ясно – поддался он не потому, что слаб, а потому, что так захотел.

«Последний раунд», – подумал Антон.

Каш сохранил силы и был очень зол.

– Крашгар кляй-шух-га! – рычал он, пуская розовую слюну. – Жрашшаз киль ёш-каш-пхе!

Ломов молча метнулся ему навстречу. Нанеся несколько прямых «дзуки» по корпусу в надежде, что анатомия у разных человечеств сходится не только во внешности, но и во внутренностях, он исполнил знаменитый «ливерпульский поцелуй» – ударил Каша головой в лицо, ломая тому нос.

Тавассианин рухнул навзничь. Он скребся, как большой жук, но вставать уже не пытался. Готов.

Лицо в крови возбуждало носолобых – они оживились, задвигались, молча перебрасываясь мнениями. На паре лиц даже улыбочки наметились – это выглядело так же непривычно, как ухмыляющийся чайник.

«Господи, – подумал лейтенант, – до чего же они похожи на нас… Точно такие же! Или это общее свойство всех людей – получать удовольствие от кровопролития?!»

Кепеш сказал деревянным голосом:

– Согласен ли Ант Ломо сойтись со вторым бойцом?

– Согласен, – пожал плечами лейтенант.

– Но только бой пойдет с оружием!

Тавассианин вынес на всеобщее обозрение ритуальные мечи – клинки длиною в полметра.

– Нет, так дело не пойдет! – воспротивился капитан.

– А можно я? – внезапно выступил Максим.

– Ты чего? – вылупился Сулима.

– А чё? – пожал плечами Чернов. – Я со школы в секции занимался. Фехтованием. Даже на первенство России выезжал.

– Ну, смотри… – с сомнением протянул капитан.

– Давай, Макс, – хлопнул сержанта по плечу Ломов, – покажи им мастер-класс!

Кепеш подбежал к Тхан Коху, и тот дал согласие.

– Мах…Черон! – объявил тавассианин. – Против Хее Оа!

На площадку шагнул невысокий, сухощавый риитянин. Морщинки на его бледном лице выдавали возраст, но выглядел Хее как хрупкий юнец.

Особых отличий от гомо сапиенс у выходцев с Рииты не замечалось. Разве что сильно выпиравшие ключицы да заостренные кончики ушей. Но это не настолько бросалось в глаза, чтобы путать риитян с эльфами.

Хее Оа вышел в одной набедренной повязке, Чернов тоже разделся до трусов. Жилистый сержант в «семейниках», да еще с мечом в руке, выглядел забавно, но только не для экипажа «На-лиу» – толпа зароптала, словно обсуждая, кто за кого собрался болеть.

Риитянин напал первым – закружился, кроя воздух мечом, словно изображая вихрь. Максим отскочил, взмахивая клинком.

Хее замер в эффектной позе – в полуприседе, одну ногу изогнув в колене, другую вытянув, меч над головой. Хоть статую из него ваяй.

А Чернов сделал выпад безо всяких изысков – ударил на «длинную руку», то есть вытягивая эту самую конечность. Риитянин со звоном отбил меч, а клинок Максима сверкнул, описывая полукруг, и обрушился по косой сверху.

На этот грубый удар в манере рубаки-викинга у Хее не нашлось ответа в изящном «балетном» стиле. Пришлось суетливо откатываться, блокируя меч сержанта из положения лежа. Получилось весьма неуклюже, но получилось – Оа отделался порезом.

Вот только Максим не отставал и времени на то, чтобы риитянин занял новую академическую позу, не давал – он гонял Хее, нападая то слева, то справа. Меч его так и мелькал, рассекая воздух по диагонали и вертикали. Чудилось, что у Чернова в руках не один, а два меча, а то и все три.

Сержант сбавил свой напор лишь однажды, отшагнув и отводя меч. Хее Оа не сразу понял, что сталь разящая уже не грозит его буйной головушке, и на рефлексе дернул мечом.

Ломов довольно хмыкнул – мелкие ранки покрывали и руки риитянина, и грудь. Струйки крови стекали, впитываясь в штаны.

А сержант был чист и свеж, даже не запыхался.

Хее Оа покрутил головой и бросил свой меч на пол – сдаюсь, мол. Шум разошелся по толпе, как порыв ветра, но все было честно.

Кепеш вышел, поднял руки над головой и резко опустил их – бои окончены. Экипаж, оживленно переговариваясь, стал расходиться.

Даже имперцы, и те выглядели живыми, обычными людьми.

– Ну, что, гладиаторы? – ухмыльнулся Антон. – Айда в застенки! Михалыч, бои будут через день, так что готовься.

– Я вашим рукомашеством и дрыгоножеством не занимаюсь, – с деланой надменностью заявил Сулима.

– Ногами дрыгать я буду, – успокоил капитана Ломов, – а ты в самбо смыслишь, я знаю. Поваляешь здешних борцов, они тебе только спасибо скажут. Заметил, как Раш бился? Он скорее к вольной борьбе привычный, чем к рукопашке.

– Ну, попробовать можно…

Так и прошла неделя полета. Потом другая.

Сулима выступил с таким успехом, что затмил лейтенанта с сержантом – броски и захваты были куда понятней имперцам с сателлитами, чем удары да блоки.

Ломов не слишком-то напрягался и друзей осаживал, чтобы не увлекались особо. Биться всерьез он не собирался и показывать все свои умения… Зачем? Кто ему имперцы? Друзья?

Но своего он добился – его узнали, и Антон между делом перезнакомился со многими. Сдружиться не сдружился, но доброжелательного уважения добился. Разумеется, среди его знакомцев ангиане не числились.

В последний день перед финишем Ломов сидел на узком комингсе у входа в отсек номер четыре. Переборка тут была толстая, а сдвигавшиеся двери – широкими. Сидеть было удобно.

Четвертый отсек, как и шестой, являлся, по сути, ангаром для истребителей, только не космоатмосферных, а пустотных. Истребители были похожи на трубчатые рамы, из которых торчали дюзы и турели всяких там плазменных излучателей, а внутри пряталась шаровидная спасательная капсула – если боевую машину подбивали, пилот спасался в ней. Впрочем, могли так шарахнуть, что истребитель превращался в облачко пара. Или в поток излучения.

Антон сидел и думал. Завтра они прибудут на место, на финиш-планету.

Анг. Центральная планета империи. Метрополия.

И что с ними будет? Чего вообще хотят ангиане? Зачем они посещали Землю? Из чисто научного любопытства?

Как-то не верится. А если готовится вторжение? Весело…

Это у американцев все просто. Наснимают в своем Голливуде разных киноподелок на тему «Как наши побивают пришельцев» и рады. А что выйдет на самом деле, когда на орбиту вокруг Земли выйдет реальный флот империи Анг?

Ракеты земные они собьют на подлете, играючи. А что еще его однопланетники могут противопоставить чужим? Да ничего!

Тем более, что ангиане и не собираются устраивать «войну миров». Вынудят все правительства принять их условия и станут обращать земную расу в еще одного своего сателлита. «Мягкая сила».

И ведь большинство будет только радо такому исходу! А что?

Ангиане живо прекратят все войны на Земле, накормят голодных всякой квазибиотической хренью – и будет нам счастье…

Неожиданно в коридор вышли лхаллы – одинаковые, как бобы в стручке, длиннолицые, будто моаи с острова Рапа-Нуи. Они торжественно поставили на пол большой медный кувшин, окружили его и стали плясать, положив руки друг другу на плечи. Они прыгали, водили диковатый хоровод, ухая и качаясь, а потом расселись вокруг кувшина и пустили его по кругу.