Текст книги "Русь нордическая"

Глава 2. В плену традиций

Факты – фактами, борьба – борьбой, соперничество – соперничеством, утраты – утратами, но были у нордической традиции свои вдохновители, летописцы и теоретики… И вообще с полным основанием можно утверждать: нордическая традиция существует столько же, сколько существует человеческая история и человеческая культура. Иного и не могло быть, ибо нордическая традиция отобразила и аккумулировала древнейшее знание вовсе не о мифической (как считает большинство ученых), а о вполне реальной, хотя и невообразимо далекой, истории, о самом генезисе человеческой цивилизации, о моногенезе всех современных языков и этносов. В Европе же, как, впрочем, и в Азии или Америке, реальные знания о древнейших эпохах и происхождении народов были утрачены и сохранились лишь в трансформированной и закодированной форме – в том числе и в виде мифов и устных фольклорных преданий.

Причиной такого полного забвения при почти полном отсутствии письменных текстов мог явиться космопланетарный катаклизм (или даже несколько подобных катаклизмов), в результате чего у выживших и переселившихся с Севера на Юг потомков гиперборейских мигрантов, что называется, «память отшибло». Наглядным подтверждением сказанному служат общеизвестные факты древнегреческой истории. Эллины, подобно многим другим народам, фактически ничего не знали о своем далеком прошлом или представляли его в сильно мифологизированном виде. Солон – один из отцов-основателей эллинской цивилизации – во время своего путешествия в Египет вынужден был расспрашивать тамошних жрецов о начальной истории собственного народа, так как в памяти и тем более в каких-либо записях древних греков о ранних этапах их развития абсолютно ничего не сохранилось.

Тем не менее на уровне генетической памяти, как принято в таких случаях выражаться, сохранились воспоминания и о благодатном Севере, и о Золотом веке, и о справедливом царстве титанов и их предводителе Кроне, и о полярных корнях практически всего пантеона эллинских богов. Именно это, а также некоторые другие причины привели к формированию нордической традиции уже в античную эпоху. Так считает, к примеру, петербургский профессор Н.С. Широкова, опубликовавшая исключительно содержательную и охватывающую многие проблемы книгу «Культура кельтов и нордическая традиция античности» (СПб., 2000). Хотя главное внимание здесь и уделено древнекельтской истории, однако многое из того, что относится к кельтам (особенно на ранних этапах их истории и тем более применительно к нордической традиции), можно экстраполировать и на другие индоевропейские протоэтносы.

Если же обратиться к античной нордической традиции, то здесь четко просматриваются два диаметрально противоположных подхода. Согласно первому из них, эллины и их прапредки являются автохтонным населением средиземноморских территорий, они ниоткуда не переселялись, а сведения о северных странах (в том числе и о Гиперборее) по крупицам получали извне. Такой позиции придерживается, к примеру, Л.А. Ельницкий – автор единственной на русском языке книги, посвященной данной проблеме, которая так и называется – «Знания древних о северных странах» (М., 1961).

Второй подход вкратце состоит в следующем. Эллины – пришлый народ, появившийся на Балканах и средиземноморских островах на рубеже I и II тысячелетий. Весь вопрос – откуда они пришли? Здесь мнения опять расходятся. Большинство исследователей отвечает на этот вопрос весьма неопределенно: похоже, их вообще мало занимает, откуда конкретно вторглись в Средиземноморье все эти пеласги, ахейцы, ионийцы, дорийцы и другие протоэтносы. Меньшинство же исследователей (среди них и автор настоящей книги) прямо указывают на Гиперборею-Туле как арктическую прародину всех индоевропейцев и неиндоевропейцев.

Своя нордическая традиция существовала и в Древней Индии, и в Древнем Китае, и в Древней Америке (культуры тольтеков, ацтеков, майя, инков и др.), и даже в неортодоксальном иудаизме (например, согласно Каббале, местонахождение древа познания – Север). В Европе (а также в Византии) нордическая традиция не прерывалась ни в Средние века, ни в Новое время. Достаточно взглянуть на средневековые карты или открыть византийские географические сочинения, дабы убедиться, что Гиперборея-Туле в виде реальной или ирреальной территории присутствует здесь везде и всюду[51]51
  См., напр.: Чекин А.С. Картография христианского средневековья VIII–XIII вв. М., 1999.


[Закрыть]. При этом есть все основания предполагать, что авторы ряда исторических, географических и алхимических трактатов зачастую опирались на недошедшие до нас древние тексты. (В одной Александрийской библиотеке, остатки которой были уничтожены в VII–VIII веках н. э. во время арабских завоеваний, в свое время хранились сотни и тысячи книг на эту тему.)

В последующие века интерес к нордической и гиперборейской (тулеанской) проблематике не иссякал. В Германии много сделали для этого немецкие романтики и Рихард Вагнер (1813–1883). В дальнейшем важную роль в выработке общей методологии и определении подходов к гиперборейским (тулеанским) изысканиям сыграл также австрийский историк-мистик Гвидо фон Лист (1848–1919), давший зримый толчок тому, что в настоящее время принято называть метаисторическими исследованиями. Он, а также его последователи, интересовались главным образом арийскими корнями германских народов, абсолютизировав данный аспект до предела и доведя его в конечном счете до логического и идеологического абсурда.

Сказанное с полной очевидностью проявилось и в научной и литературной деятельности видного теоретика традиционализма ХХ века Германа Вирта (1885–1981). Продолжая и развивая линию, заданную в XVIII–XX веках такими учеными, как француз Жан Сильвен Байи, американец Уильям Уоррен и индиец Балгангадхар Тилак[52]52
  Подробнее см.: Демин В.Н. В поисках колыбели цивилизации. М., 2004.


[Закрыть], Герман Вирт считал, что человечество на заре своей истории пребывало на полюсе (главный, опубликованный еще в 1928 году, труд Вирта, где обосновывается эта концепция, называется «Происхождение человечества»). Первоначальным социально-политическим устройством раннего социума был матриархат (культ Белой Богини). Здесь же и тогда же зародилось изначальное (универсальное) знание, а также символизм всех религий и традиций, сводимый к единой первооснове. Таким образом, обоснование арктической традиции и полярной концепции происхождения человечества по праву принадлежит плеяде тех ученых, которым мы, собственно, и обязаны возрождением и укоренением ее в общественном сознании: это – Байи, Уоррен, Тилак, Вирт.

Герман Вирт являлся также одним из основателей института «Аненэрбе», где некоторое время возглавлял департамент письменности и картины мира. Однако поскольку его акцент на ведущую роль матриархата в истории становления цивилизации вступил в непримиримое противоречие с основными установками идеологов нацизма, Вирт очень скоро был изгнан со своего поста сторонниками арийского патриархата[53]53
  Патриархат (от латинск. pater (patros) – «отец» + arhe «власть») – возникшая в непримиримой борьбе с матриархатом и сменившая его эпоха в развитии человеческого общества когда решающая роль в социальной жизни перешла от женщин к мужчинам, браки и внебрачные отношения приняли упорядоченную форму, а принадлежность детей и вся система родства начала устанавливаться по мужской (отцовской) линии.


[Закрыть].

На протяжении всей оставшейся жизни (а он почти на сорок лет пережил Третий рейх) Вирт продолжал теоретически обосновывать и углублять полярную концепцию происхождения человечества. Арктический материк, где зародилась гиперборейская цивилизация, он именовал Арктогеей, а ее насельников – нордической расой, представители которой – арийские и неарийские прапредки современных народов – в далеком прошлом говорили на едином праязыке. Останков же их не сохранилось по той простой причине, что они кремировались, да и сама полярная прародина – Арктогея – погибла в результате катастрофического космопланетарного катаклизма.

Подобно своим предшественникам (и в частности Б. Тилаку, с трудами которого он был знаком и которые конструктивно использовал в своей научной деятельности), Вирт много внимания уделял полярному календарю и движению Солнца в районе Северного полюса, что, по мнению немецкого исследователя, наложило неизгладимый отпечаток на древнее гиперборейское мировоззрение. Последнее формировалось в полярных широтах, где летом Солнце не заходит за горизонт, а зимой царит полярная ночь. На этой основе и возникла соответствующая графическая символика и фонетика, они же, в свою очередь, породили сначала магические руны, а затем – графическую письменность во всех ее проявлениях. С полярными особенностями движения Солнца и смены времен года связано введенное Виртом понятие Божьего Года (а также Божьего Света, то есть дневного света полярного солнца):

«Не существует более великой тайны в бытии человека, чем тайна жизни и смерти, умирания и становления. Ничто не может наполнить душу «одночастного» (еще не «двухчастного») человека ощущением высшей Силы, кроме вечного ритма природного года (Lebensjahre), в тесном соприкосновении и в полной гармонии с которым развертывается человеческая жизнь.

Год для человека есть высшее Откровение божественного действия во Вселенной. Он есть выражение данного Богом космического закона, в согласии с которым происходит в бесконечном и непреходящем возвращении становление мира. Волшебный, глубочайший образ является нам в природе – это Год Божий. Много дней составляет Год, и в каждом из дней снова открывается образ Года: рождение Света, из которого происходит вся жизнь, его подъем на высшую вершину, и его спуск, смерть, нисхождение, чтобы снова восстать. <…>

Из единства и жизненного ритма Божьего Года некогда развилась вся духовная культура нордической расы: Год лежал в основе ее Богопереживания и Богопознания, и из его запечатления в иероглифах, знаках «священного Годового Ряда», развились все системы письменности в мире. Как сегодня мы передаем знания через письмо, так некогда само письмо возникло как передача высшего Знания о Божественном Откровении во Вселенной, Знания о годовом пути «Света Мирз», идущего от Бога.

Но нигде в нашем мире опыт Света не является таким глубоким, как там, где противоположность Света и Тьмы, Дня и Ночи отчетливее всего. Только крайний Север знает Божий Год в полном единстве его противоположностей, в законе его возвращения, в бесконечном, вечном богатстве его движения, в котором постоянно возобновляется жизнь. Ни вечное лето тропических областей, ни бледные компромиссы южного, средиземноморского климата не знают этого переживания. Лишь одна единственная нордическая Зима, когда Свет Божий все глубже и глубже спускается в своем суточном пути, день укорачивается, ночь удлиняется, пока, наконец, Свет целиком не утонет в смертной тьме зимней ночи, чтобы потом снова прийти к новому подъему и пробудить от смерти всю Жизнь.

Мистерия Зимнего Солнцестояния – священнейший и высочайший опыт нордический души. В нем открывается великий, божественный закон вечного возвращения – Закон, согласно которому, всякая смерть есть становление, и гибель ведет к Жизни через Свет Божий»[54]54
  Вирт Г. Священный год // Конец света. М., 1998. С. 177–179.


[Закрыть].

Результаты своих дальнейших многолетних изысканий Вирт изложил в объемистом труде «Palestinabuch» (дословно – «Книга Палестины», хотя в данном конкретном случае вместо «книга» лучше сказать «энциклопедия») – итоге всей жизни и деятельности немецкого мыслителя, где содержалась развернутая критика господствующей и поныне модели истории и привязывания ее генезиса исключительно к ближневосточному и средиземноморскому региону. Полностью подготовленная к публикации, эта книга была необъяснимым образом украдена у престарелого автора и, судя по всему, уничтожена. Нетрудно догадаться, кто мог оказаться заинтересованным в подобном акте вандализма: разумеется, тот, кто боялся утратить монополию на абсолютизированное представление о начальном периоде мировой истории и ее пространственно-временных границах.

Несомненны и весомы попытки Германа Вирта реконструировать гиперборейский праязык. Его концепция на основе недоступных для рядового читателя первоисточников досконально исследована и максимально популяризирована Александром Дугиным – как в ряде его фундаментальных публикаций[55]55
  См., напр.: Дугин А.Г. Гиперборейская теория. М., 1990.


[Закрыть] и лекций, так и в электронных текстах на интернет-сайтах философского портала «Арктогея»[56]56
  http://arctogaia.org.ru


[Закрыть] (за что научная и читательская общественность, безусловно, должна выразить ему свою искреннюю признательность).

Однако лично я, высоко оценивая выдающийся вклад Германа Вирта в разработку полярной концепции происхождения человека и мировой цивилизации, никак не могу согласиться с его моделью гиперборейского языка, привязанного к символике полярного календаря. В соответствии с таким подходом сначала возникла фонетика, затем из нее – лексика, а потом уже – семантика. Например, общий для всех языков звук «а» связан с изображением круга, олицетворяющего и полярное солнце как таковое, и его движение по северному небу: при произнесении звука «а» губы артикуляционно складываются в круг, и именно это, дескать, его и породило.

Подобная логика малоубедительна сама по себе. Но для меня неприемлемо совсем другое. Для Вирта первичным оказывается артикуляция рта и произнесение звука, а семантика и неразрывно связанная с ней лексика отодвигаются на задний план и становятся вторичными. В действительности (и я кратко уже высказывался на сей счет во Введении) первичен не звук, а смысл, который коренится не где-нибудь, а в ноосфере, то есть вообще за пределами человеческого мозга, но тесно с ней (ноосферой) взаимодействующий. Такой подход к пониманию сущности и происхождения сознания в современной науке именуется трансперсональным.

* * *

В истекшем и новом столетии проблемы традиций, облаченные в форму философского традиционализма оказались в центре внимания многих выдающихся мыслителей и заняли достойное место в мировоззрении конца ХХ – начала XXI века, став методологической основой многообразных гуманитарных изысканий, включая и исторические исследования. Абсолютизация же различных аспектов самого понятия традиция происходила постепенно, строилась на фундаменте общеизвестной философской проблематике и отталкивалась вроде бы от не вызывающих сомнения моментов. Многое заимствовали основоположники современного традиционализма, к примеру у Фридриха Ницше (1844–1900). Сила традиции занимает у него особое место в ряду других социальных феноменов, главным из которых является стремление к утверждению своих властных потенций и качеств, присущее человеку от природы и от самого рождения. Воля к власти, как называл ее Ницше, проявляется в самых различных формах: родителей – над детьми, старшего поколения – над младшим, сильными – над слабыми, мужчин – над женщинами (и наоборот), священнослужителей над паствой, учителей над учениками, ученых – над профанами, начальников – над подчиненными, офицеров – над солдатами, политиков – над массами, обычаев – над повседневностью. И т. д.

Эта простая, но жесткая схема действует почти что автоматически на протяжении всей истории человечества и будет действовать, пока жив человек. Стержень любой власти – сила. Но сила силе рознь. Бывает сила личного авторитета, таланта, пассионарной энергии, нравственной чистоты, неотразимой логики или страстной убежденности. Но бывает сила иного рода: когда за индивидом (который сам по себе может быть совершенно заурядным и низким) стоит сила общественных институтов и структур – государство, армия, полиция и другие карательные органы, суд, тюрьма, принудительный труд и т. п. Все это, так или иначе, преломляется через институт сложившихся традиций. Хотя различные мыслители вкладывают в данную категорию разный смысл или ограничивают ее рассмотрение строго определенными рамками, для всех ясно одно – определенная преемственность, вне всякого сомнения, существовала и многие современные традиции возникли отнюдь не на пустом месте. Таким образом, ясно, что и речь далее пойдет о традиции как фундаментальной парадигме, которая, возникнув однажды, после ряда трансформаций дожила тем не менее до настоящего времени.

Для меня как автора настоящей и всех предыдущих книг (и, надеюсь, для моих читателей тоже) совершенно ясно, что следует считать примординальной (изначальной) традицией. Ее истоки – древнейшая Северная цивилизация, именуемая Гипербореей и ставшая праматерью современной культуры. Корни любого народа так или иначе уходят в очень далекое гиперборейское прошлое. Такая гиперборейская традиция сохранилась в культурах всех народов мира, а не только одних индоевропейцев. При этом возникает далеко не праздный вопрос: как же она сохраняется? Большинство исследователей молча его обходят, хотя без ответа на него вся теоретическая конструкция превращается в мистический фантом.

Между тем нет ничего мистического в передаче традиции от поколения к поколению через эпохи и эры. Помимо культурных и письменных памятников, вместе с устным словом существует целый ряд достаточно надежных носителей и хранителей информации. Во-первых, это давно и досконально исследованные архетипы коллективного бессознательного, заложенные в каждом индивидууме, так сказать, на генетическом уровне; они могут долго сохраняться в не проявленном виде, наподобие «спящей почки» – с тем, чтобы пробудиться в нужный и подходящий момент. Во-вторых, как уже говорилось выше, это – ноосферные каналы, по которым любой познающий субъект в принципе может черпать сведения и знания, накапливающиеся в энергоинформационном поле Вселенной. Любой да не каждый: ноосфера открывает свои тайники лишь избранным – гениям и пророкам, жрецам и шаманам, подвижникам и пассионариям, йогам и юродивым.

В данном плане образы и идеи, которые спонтанно возникают сегодня в человеческом сознании, на самом деле могут представлять наидревнейшее знание, почерпнутое из энергоинформационного поля. Всякий словесный образ заключает в себе и конкретный смысл, который кодируется на информационно-голографическом уровне и не зависит от языкового выражения. Слова в разных языках, особенно далеко отошедших друг от друга в процессе дифференциации, звучат по-разному, но смысл в них один и тот же. Можно в определенной мере даже говорить об информационных «атомах» или матрицах смысла, составляющих содержание мышления, существующих как в сознании, так и вне сознания человека, но постоянно подпитываемых и обогащаемых им. Люди умирают, смысловые матрицы, содержащиеся в энергоинформационном поле, остаются. Они (смысловые матрицы) скрыты и закодированы, но поддаются расшифровке. Они обнаруживают для людей с разным уровнем развития разные пласты знания, открывая при этом для каждого бездну нового и недоступного для постижения с помощью иных способов, кроме интеллектуальной и чувственной интуиции. Таким же путем черпают свое вдохновение и творчески одаренные личности.

Аккумулированные в ноосфере идеи-эйдосы, которые, как полагал еще Платон, не формируются путем эмпирического обобщения опытных фактов, а припоминаются «в чистом виде». В историю науки и философии данный феномен вошел под названием анамнезиса (от греч. слова anamnesis, означающего «припоминание»). В диалоге «Менон» великий эллинский мыслитель подробно описывает процесс «припоминания» научного знания на примере мальчика, никогда не только не изучавшего геометрии, но и даже не слыхавшего, что это за наука. Между тем с помощью наводящих вопросов отрок быстро приходит к точной формулировке геометрических аксиом[57]57
  См.: Платон. Сочинения. Т. 1. М., 1968. С. 384–393.


[Закрыть]. По Платону, идеи-эйдосы выступают своего рода организующим и направляющим началом познавательного процесса и существуют в виде атомов смысла. Законы смыслообразования, смыслозакрепления и смыслопередачи не тождественны с коррелированными с ними закономерностями фонетики или грамматики. По отношению к последним смысл оказывается первичным. Ему принадлежит примат и в процессе овладения языком. То же самое наблюдается и в эвристическо-творческом процессе. Изобретателю, к примеру, кажется, что он открыл, придумал нечто новое, никогда ранее не существовавшее в природе или жизни. На самом деле все обстоит диаметрально противоположным образом: любое открытие или гениальное озарение в большинстве случаев представляет собой извлечение («припоминание») некоторой информации, задолго до того (если не всегда) содержавшейся в энергоинформационном поле Вселенной.

В определенном плане сказанное подтверждает и открытый Карлом Юнгом (1875–1961) уже упомянутый выше архетип коллективного бессознательного. Где он может находиться? В нейронах? В генах? Частично, видимо, да, но лишь частично. Как объективно-природная и социально обусловленная матрица, архетип коллективного бессознательного, конечно же, пребывает в ноосфере и транслируется оттуда в случае необходимости, пробуждаясь в каждом из нас, как спящая почка на дереве.

С точки зрения космически обусловленных законов сохранения и распространения ноосферной информации совершенно не важно, каким конкретным путем это происходит. Важно только одно – чтобы информация была сохранена и от поколения к поколению передавалась живым потребителям. Через некоторые смысловые константы происходит кодировка энергоинформационного поля Земли и Вселенной, откуда устойчивая информация всегда может быть извлечена различными способами и в самой разнообразной форме, включая зрительные образы в виде живых картин или же обобщенных символов. В этом смысле мифологемы, как и научные понятия, исполняют роль своего рода ноосферной клавиши: произнести ее вслух или даже мысленно – значит активизировать соответствующий канал энергоинформационного поля, открывающий доступ к самой информации и предоставляющий возможность использовать такую информацию в благих или, напротив, зловредных целях.

Объективно существующее и независимое от конкретных сроков жизни отдельных индивидов информационное поле – едино, аккумулированные в нем атомы смыслов – едины, звуковое же буквенное выражение их в различных языках не совпадает и бесконечно вариативно. Неспроста, видимо, люди, обладающие телепатическими способностями, настаивают на том, что понимают мысли представителей любых, даже самых экзотических народов, не владея языком, на котором те говорят. Таковы в первом приближении объективные каналы аккумуляции, сохранения и распространения информации, составляющей фундамент и основное содержание Традиции, о которой речь пойдет ниже.

* * *

Наибольший вклад в разработку вопросов традиции с позиции современного взгляда на мировую историю от самых ее истоков до наших дней внесли такие мыслители, как француз Рене Генон (1886–1951) (переселившийся однако в Египет и принявший ислам), итальянец Юлиус Эвола (1898–1974) и чилиец Мигель Серрано (родился в 1917 году). Именно в их трудах в наиболее отчетливой, хотя в абстрактно-теоретической (и, к сожалению, нередко в искаженной), форме сформулирована суть Гиперборейской традиции, объединяющей фундаментальные ценности Старого и Нового Света. Гиперборейскую проблематику мыслители-традиционалисты затрагивали по-разному. Так, в основополагающем эссе Рене Генона «Атлантида и Гиперборея» содержится сопряжение Гипербореи с описанной в «Географии» Страбона таинственной северной землей Туле, которую пытался достичь античный мореплаватель Пифей. Генон склонен был поддержать мнение других исследователей о том, что следует различать Северную (Полярную) Атлантиду и Южную, находившуюся в Атлантическом океане. Первую он предлагал называть Гиперборейской Тулой, а последнюю – Атлантической и сопрягать ее с изначальным местонахождением центра традиции древних тольтеков, основавших в Центральной Америке государство Тулан со столицей Тула (синонимичной с одноименным русским городом)…

В трактате другого мыслителя-традиционалиста – Юлиуса Эволы – «Языческий империализм» по существу содержится подлинный нордический манифест, базирующийся на гиперборейских устоях. У Эволы нет научной углубленности и обстоятельности Германа Вирта, зато его духовный нордизм более эмоционален, насыщен активной энергетикой, способной зажечь сердца приверженцев и последователей. Согласно Эволе, Гиперборея – не миф, а истина (что, собственно, вполне соответствует действительности). Уже в древнейшие времена Предыстории, там, где позитивистские суеверия предполагают обезьяноподобных пещерных жителей, существовала единая и могущественная пракультура, отголоски которой слышатся во всем великом, что дошло до нас из прошлого, – как вечный, вневременной символ. Иранцы говорили об Арьяварте, стране, лежащей на крайнем Севере, и видят в ней первое творение Бога Света, место, откуда пошел их род. Это также обитель Сияния – Хаверно – мистической силы, связанной с белой арийской расой и в особенности с ее божественными монархами; они видят в ней – символически – то «место», где впервые Заратустре открылась его воинственная религия. Касаясь высокой развитости гиперборейской цивилизации, Эвола ничего не говорит о ее технических достижениях, хотя высокая теория в конечном счете предполагает ее применение на практике. Итальянского мыслителя в гораздо большей степени интересует духовно-мистический аспект древнего Универсального Знания.

В традиции индийских ариев культивировалось архаичное представление о Шветадвипе, где находится обитель Нараяны, того «Кто есть Свет» и того «Кто стоит над Водами», т. е. над случайностью происходящего. В ней говорилось и о нордической прарасе; а под словом «нордический» понимался «Солнечный путь богов» – «дэваяна». В описании прарасы преобладала идея всего благородного, всего возвышенного, всего того, что можно назвать «арийским» в высшем смысле и что отождествляется с идеей Севера. Предками ахейско-дорического племени также считались мифические северные гиперборейцы: оттуда пришел почитаемый этим племенем бог или, точнее, солнечный герой Аполлон, победитель Пифона. Оттуда же, из Гипербореи, Геракл – союзник олимпийских богов в их борьбе с титанами, истребитель амазонок и других существ стихий, «Прекрасный Победитель», аватарой которого объявляли себя позже многие греческие и римские цари, – принес оливковое древо, и его листвой с тех пор венчают всех победителей.

Эта нордическая тема отождествлялась в Элладе с представлением о Туле, таинственной северной стране, называемой иногда Островом Героев или Страной Бессмертных, где правит белокурый Радамант, и Солнечным Островом: Thule ultima a sole nomen habens («Далекий Туле носит имя Солнца») – воспоминания о котором долгое время оставались настолько живыми, что в преданиях можно столкнуться со следующим утверждением: военачальник Констанций Хлор вступил со своими легионами в Британию не столько ради воинской славы, сколько для того, чтобы в своем апофеозе власти приблизиться к владениям гипербореев, являющимся «более святым и более близким к небу», чем любое другое.

Переходя к нордическо-германским традициям, Эвола отмечает, что в эддических сказаниях Асгард, обитель асов и преображенных героев, часто является образом именно такой северной страны, и нордические короли, считавшиеся полубогами и асами («асы – это полубоги»), – и их народы, добивающиеся победы за счет своего мистического могущества «счастья», видели в той божественной стране истоки происхождения их династии. Северным или северо-западным считается в галльской традиции Аваллон, откуда берут свое начало легендарные племена богини Дану, героических покорителей доисторической Ирландии, среди которых герой Огм точно соответствует дорическому Гераклу, а также практически одноименному талмудическому персонажу – царю Огу, по версии «Агады», во время потопа спасенному якобы Ноем на своем знаменитом ковчеге. Ацтеки также помещали свою прародину на севере в Ацтлане, который назывался также Белой Землей или Страной Света (ср. с индоарийским Шветадвипа), откуда они вышли под предводительством бога войны Уитцилопочтли. Тольтеки же считали изначальным местом происхождения своего рода Толлан, или Тулу, так же, как и греческая Туле, обозначавший Солнечную Страну, тождественную Раю.

Таковы факты, считает Ю. Эвола, которые можно найти в различных традициях как воспоминание об утраченной нордической родине и сохранившейся отчасти нордической культуре, где трансцендентная, нечеловеческая духовность была тесно связана с героическим, королевским, триумфальным элементом: в победоносном превосходстве формы над хаосом; в победе сверхчеловеческого и небесного надо всем человеческим и земным (вот оно прямое влияние Ницше!); в «солнечности» как в основном символе трансцендентного мужества; в идеале достоинства и благородства, который на материальном уровне по логике сакральных соответствий сопряжен с фигурами властелина, героя, господина.

И когда ученые или поэты утверждают, что следы передачи традиции ведут с Севера на Юг и с Запада на Восток, тем путем, которым двигались сохранившие духовность расы, то лишь потому, что уже в новое время великие арийские народы доказали, что они являются прямыми наследниками этой силы и этой культуры, доказали своими чистейшими ценностями и культами, своей явной божественностью и своей организацией, а также своей борьбой против ничтожных южных рас, связанных с землей и с духами земли, с «демонической», иррациональной стороной бытия, погрязших в смешении, коллективизме, тотемизме, «титанизме» и хаосе. Конечно, здесь «следы передачи традиции», о которых говорит Эвола, обозначены в самом общем виде и весьма приблизительно соответствуют реальным путям, по которым мигрировали гиперборейцы. Кроме того, миграция с Севера на Юг и – уж тем более – с Запада на Восток не была одноразовой или однонаправленной. Движение с Востока на Запад было столь же равноправным и массовым, как и движение в противоположном направлении. Иногда предки мигрантов вообще возвращались в исходную точку.

Помимо того, по Эволе (как явствует из всего сказанного выше), то, что было историей, постепенно становится метаисторией: Страна Живых, Крепость Героев, Солнечный Остров, с одной стороны, являют собой тайну происхождения, а с другой – тайну пути к новому рождению, к бессмертию, к сверхчеловеческому могуществу: пути, который может привести к высшему королевскому достоинству. И при этом исторические факторы становятся духовными факторами, реальная историческая традиция – Традицией в трансцендентном смысле. Символы, знаки и сказания говорят нам о земных и неземных путях этой Единственной Традиции и свидетельствуют о единственной подлинной «ортодоксии», где навсегда достигнута высшая точка, и где «солнечная» духовность вечно властвует над низшими силами. В соответствии с этим в более поздние эпохи, когда уже началось роковое затемнение «божественности» в преддверии Рагнарека (Гибели богов), в рассеянных силах и в вождях арийских племен «нордический» элемент, отделившись от собственно «духовного» элемента, с которым он был изначально связан, стал особой категорией, определенным архетипом культуры. Именно он определял в дальнейшем специфику и характер отношения к сверхчеловеческому уровню даже там, где уже не осталось никаких конкретных этнических взаимоотношений между различными арийскими ветвями.