Текст книги "Избранное"

Сад камней «Рёандзи» в городе Киото (Япония)

 
Мир замкнут глиняной стеной
и только стороной одной
Он обращен для созерцанья.
 
 
Здесь камень высится горой
И гравий мерною волной
Порядок чертит мирозданья.
 
 
Уносит ветер ближних гор
Пустых стремлений лишний сор,
И суетливые желанья.
 
 
Немых стволов лесной дозор,
Седых камней простой узор
Зовут в суть жизни возвратиться.
 
 
Века проходят, сад нетлен,
Свободы дух в дыханье «дзен»
В коане камня будет длиться.
 
 
Здесь мир безмолвный за стеной,
И только за горой одной
Предвестьем света стонет птица.
 

2002

Январская прогулка со златой в Загорянке

 
Застыли лесные верхушки
В просветах январской зари,
Промерзшие за ночь макушки
Клонят к проводам фонари.
 
 
Резвится мохнатая Злата,
В сугробы ныряет пушком,
И шерсть в серебристых заплатах
Блестит придорожным снежком.
 
 
Скрещенных ветвей переплеты
Под тяжестью белых корон
Встряхнули шальные налеты
Крикливых замерзших ворон.
 
 
Над трубами тонко струится
Прозрачный белесый дымок,
Снежинки, как легкие птицы,
Возносит воздушный поток.
 
 
Поселок уютно и чисто
Мороз одеялом покрыл,
И солнечных пятен монисто
Рассыпалось в синий настил.
 

2003

Молитва в «Киото гарден»

 
Спасибо Господи за этот дивный сад
Зеленую траву, кусты и водопад.
Спасибо Господи за птичий тихий свист,
Уснувший лес, засохший желтый лист.
Спасибо Господи за серебро воды,
Она светла и не несет беды.
Спасибо, что отмел в лихие времена,
Чем соблазнял меня лукавый сатана:
Стяжательство, гордыню, похоть, лесть,
Отчаянье – всего не перечесть.
Спасибо Господи, что не дал ты мне власть
Достоинство других себе под ноги класть.
Спасибо Господи, что крест не тяжек мой.
Ты мне его вручил, с ним обрету покой.
Спасибо, что души заполнив пустоту,
Ты в жизни указал спасения тропу.
Спасибо Господи, что дал мне счастье жить
И, падая, прощать, молиться и любить.
 

2004

Утро в Лутраки

 
Светало. Дымка легкого тумана
Окутала залив античных нимф.
Из легкотканной пелены обмана
Сквозь хвою елей проступал Коринф.
 
 
Неугомонный филин осторожно
Предсказывал явление лучей,
И погасал в часовне придорожной
Неяркий свет мерцания свечей.
 
 
Накрыло серебристым покрывалом
Кусты, тропинки, переплет ветвей,
И только далеко за перевалом
Зарделись купола монастырей.
 
 
Все ожило. Вздохнули горы, море,
От птичьих трелей пробудился склон,
И вахту отстояв в ночном дозоре,
Затих в заливе древний Посейдон.
 

2005

Поездка по Волге

 
Твердо знаю, что счастье не вечно,
Не расчислишь судьбы разнобой,
Но на этой реке бесконечной
Разливается мир и покой.
 
 
Города проплывают как тени,
Белым с золотом свечи церквей,
Заблудилось пространство и время
В запределье бескрайних полей.
 
 
Купол неба парит над водою,
Облака дружным стадом идут,
По бегущей волне чередою
Тени прошлого в вечность плывут.
 
 
Их маршрут – не в утеху прогулка,
И ушедшего времени ток
Отпоет неумолчно и гулко
Пароходный протяжный гудок.
 
 
Но за скорым речным поворотом
Вновь возникнут строенья, мосты,
Лишь вечерний закат позолотой
Тронит древних погостов кресты.
 
 
Твердо знаю, что счастье не вечно,
Позовет, посулит, подведет.
Как судьба в суете быстротечной,
Волга полные воды несет.
 

2005

Сны корабля

 
Покрывало ночью ткали девы
Из реки, тумана и дождя:
Тихие старинные напевы
Не услышишь в ярком свете дня.
 
 
Пели песни о былых походах,
Белых чайках, волнах за кормой,
Городах, сраженьях и народах,
Что пропали в пелене речной.
 
 
Кораблю, заснувшему под пенье,
В сумраке туманно-дождевом,
Грезилось далекое виденье
О своем величии былом.
 
 
Был во снах он новгородским стругом,
В дальних землях славно погулял,
И лихих ушкуйников к подругам
С яркими дарами доставлял.
 
 
Что ж, что он своей судьбе покорный
Возит отдыхающий народ,
Но как прежде ловко и упорно
Бороздит просторы древних вод.
 
 
Утро встанет. Песней солнца звонкой
Позовет в речные дали плыть.
Белая трудяга-плоскодонка
Долго будет радость приносить.
 

2005

Прощальный бакен

 
Догорал закатный вечер,
Шум стихал и легкий зной,
Колоколен белых свечи
Гасли в темени лесной.
 
 
Отсвет на воду ложился −
Рябь от низких облаков,
Далеко залив струился —
Не увидишь берегов.
 
 
Крики чаек закружились
В гулкой тишине ночной,
С кораблем мы заблудились
Между небом и землей.
 
 
Ветер лунный след качает,
Тени бродят в облаках.
Бакен фонарем мигает,
Крест прочерчен на боках.
 
 
Видно уж судьба такая,
Кто-то выбраться не смог.
Бродит вкруг волна глухая,
Гонит пены бурный клок.
 
 
Поскорей бы место это
В тишине ночной проплыть
И до утреннего света
Как тревожный сон забыть.
 

2005

Хмурое утро

 
Утро, хмурь. Рядами скачут
Облака среди небес.
Наш кораблик стонет, плачет —
В зыбь глубокую залез.
 
 
Впереди пустынный остров,
Глуше места не найти,
Этот остров так не просто
Левым бортом обойти.
 
 
Справа, слева, мелей блики —
Не туда плывешь дружок,
Как спасительные крики
Бьется по ветру флажок.
 
 
Чтоб со всем честным народом
Нам не сгинуть на мели —
Сбавь узлы, и тихим ходом
К дебаркадеру плыви.
 
 
Право борт, не черпать воду,
Нам еще вперед и вдаль.
В эту шалую погоду
К верной пристани причаль.
 
 
Эй, крепи швартовый к кнехтам,
Бросим трос – не проворонь.
Тише. Стоп машина. Эх ты,
Только колышек не тронь.
 
 
Встал корабль. Прервал движенье,
С ветром справился не зря.
Чудом плыло отраженье
Белых стен монастыря.
 

2005

Плёс

 
Смеркался свет за темным лесом дальним,
Корабль качаясь к берегу пристал,
А над холмом вечерний звон печальный
Разрушенную церковь отпевал.
 
 
Вдоль Волги резко дул тревожный ветер,
О пристань бились буруны волны,
Казалось, нет такой другой на свете
В безвременье упавшей стороны.
 
 
У ресторана звуки песни пьяной,
Съезжаются машины в казино,
Притон шальной на острове Буяне
Сулит веселый ужин и вино.
 
 
Сгорела церковь, почерневший сразу
Большой старинный город запустел,
И воронье с далеких гор Кавказа
Над ним справляет черный беспредел.
 
 
В бурьяне городища – танцплощадка
И памятника столб в остатках плит,
А князь с него в разбитой камнем шапке
С укором древним на пустырь глядит.
 
 
И делит край, что так любил художник,
К рукам прибрав чужое как свое,
Без роду и без племени безбожник,
И кружит жадной стаей воронье.
 

2005

Санта Саграда фамилия

 
Был трубный глас строителю собора:
Приди и вознеси сей храм чудесный
Святой семьи. Не будешь ты укора
В своих дерзаньях слышать от меня.
Пусть отблески духовного огня
Осветят твой талант, как свет небесный.
 
 
И Гауди, как верный пилигрим,
Что позван был призывом поднебесья,
Спеша в мечтах, слагает в камне гимн.
Взрастив собор, как редкий цвет в горшках,
Вычисливая куполы, в мешках
С песком проверив тяжесть равновесья.
 
 
Собор растет. Его давно уж ждали,
Растет, закинув в небо шапки башен,
Разверзнув смело сумрачные дали,
Двенадцати апостолов краса
Явить земле решила чудеса
В соборе, что сродни надеждам нашим.
 
 
Как солнце согревает рой опят
Из тлена пня пробившихся к свободе,
Так дерзость архитектора опять
Прутом железным сверлит свод небесный,
И множество узоров бесполезных
Вкруг башен вьются по последней моде.
 
 
Грибы, улитки, змеи и сучки,
Деревья, что заживляют раны,
Вросли в собора тело. Светлячки
Блестят на завершеньях башен сложных.
Цветных каменьев шепот осторожный
Заворожил собор, как мир наш странный.
 
 
И мы родимся, чтоб создать собор —
Внутри себя его ведь каждый строит —
И выметать пустых желаний сор.
Нам завершить строенье не придется,
В мечтах и снах лишь это удается,
Пока земля сырая не укроет.
 
 
И мудрый архитектор не успел
Достроить свой шедевр во славу Бога.
Внезапно устранив от славных дел,
Трамвай его унес не в смерть, а в вечность,
Но множится собора бесконечность,
И всем дана в бессмертие дорога.
 

2005

Салоу. Эль Пинеда

 
Блаженный мир, приют иберов,
Трудом, упорством, крепкой верой
Веками обживался край,
И готы, франки и арабы,
Как раньше Рим, добра награбив,
Бежали вспять, покинув рай,
 
 
Где беспредельна гладь морская,
И синь от края и до края,
В оливах серебро долин,
Спокойных рек немолчный голос,
Под легким ветром спелый колос
Вздымает грудь больших равнин.
 
 
Над ними горная гряда
Пасет небесные стада
И клочья серого тумана
Ложатся вниз больших долин,
Так заползает в душу сплин
С порывом ветра трамонтана.
 
 
На горизонте пароход
Застыл как страж небес и вод,
Он разделяет море с небом,
То он плывет, то вдруг летит,
И в глубь бездонную глядит,
А лунный след катится следом.
 
 
Пушистые верхушки пиний
Ласкают неба купол синий.
В их фиолетовых стволах
Таится сумрак южной ночи,
Прибой глухой волной рокочет,
Мерцают звезды в облаках.
 

2005

Гала-концерт дали под сценой Фигейроса и в замке Пуболь в двух действиях в духе моралите

 
В стране,
где праздником чтут бои быков на аренах,
Хлеба на башне цветут, золотые яйца на стенах,
В багровом замке,
что влез на холм над синей долиной,
Вперив в купол небес глаз из стекла мушиный.
 
 
В той ампурданской дали,
за горной цепью надежной,
Рос без забот Дали, далее − славный художник,
Семейства любимый сын стряпчего из Кадакеса
Сальвáтор Филипп Жозинт,
герой представленной пьесы.
 
 
Он странным ребенком был,
сверчков как огня боялся,
Один по скалам бродил,
с людьми краснел и стеснялся.
Однажды к нему придет удача в жаркое лето —
Он встретит семью Пичот, артистов, певцов, поэтов.
 
 
И стал заносить в дневник рисунки, кроки, сюжеты
Гравера ученик, эксцентрик с душой поэта.
В ярких полдневных снах
являлись к нему виденья,
Ночью в сырых углах мерещились приведенья.
 
 
Потом он их рисовал в жажде запомнить чудо,
И к деяньям Творца равнял собственные причуды.
В театр жизнь превратив в стенах своей квартиры,
Он сам себя окрестил великим спасителем мира.
 
 
Творец лукавых идей, придумщик новых обрядов,
Автор и лицедей причудливой клоунады,
Уж так угостить он мог свежей своей находкой,
Как будто ее Господь Бог
испек на своей сковородке.
 
 
Там рыбы плыли в облаках
с хвостами из ярких перьев,
Слоны на длинных ногах
трубили в кронах деревьев,
Пронзали пики усов
с портретов маркизов и графов,
Бродили средь диких лесов пылающие жирафы.
 
 
Но так от века велось,
в испанских старых поверьях,
Хлебами время свелось на ветках сухих деревьев,
В волшебных и вещих снах
терялись люди беспечно,
Сады в бумажных цветах их увлекали в вечность.
 
 
И как-то бродя в раю нескромных нагих видений,
Он встретил музу свою в саду земных наслаждений,
Но словно его появленья
всю жизнь с надеждой ждала
Со дня своего рожденья Елена – Леда – Галá.
 
 
Служанка, мать и жена открыла рая земного
Ворота, и в даль она Дали возносила как бога.
Среди беспутных друзей
хранила от бурь житейских
Лошадка волжских степей,
колдунья полей Елисейских.
 
 
Пары дружней не сыскать.
Судьба щедра на подарки,
Если ее оседлать. В проем Триумфальной арки
Фортуны катил колесо,
разглядев в волшебную призму
Его талант Пикассо, бессменный создатель измов.
 
 
И всходит славы звезда за яркий талант в награду,
В соперниках города в их честь устроить парады.
Мир покорен. У ног слава кружит болидом,
В моду входящий слог —
всесильный «Dollars Avida»
 
 
Сладкий монетный звон звучит на всех вернисажах,
Публику тешит он скандалом, ажиотажем,
Только о нем разговор и гордо идет по сцене
Художник-торреадор – взъяренный бык на арене.
 
 
Кто знает, какой узор вышивает властитель мира,
Как старый ненужный сор
мы сметаем прежних кумиров.
Гаснет свет. Тишина, покой.
Спущен занавес сверху узорный.
Арлекин усталой рукой
грим смывает в своей гримерной.
 
 
Марионеткой на нитках, сжимающихся в гармошку,
Можно в расшитой визитке
в гости к смерти прийти понарошку,
Над шуткой твоей удачной
она весело будто хохочет,
Но оскалится мрачно, когда ты того и не хочешь.
 
 
Потускнеет глянец и лак
на лучших твоих картинах,
Черным гробом замрет Кадиллак,
запутавшись в паутине,
По ночам будет трубно ржать
чучело лошади белой,
День и ночь слезой истекать великан —
над усопшим телом.
 
 
А в Пуболе две гладких плиты,
где тень сложилась густая,
Ей одну предназначил ты, другая совсем пустая −
Той, что дана судьбой и шла неразлучно рядом,
Вечно лежать одной в замке со старым садом.
 
 
Ты ж сам как простой лицедей,
как горстка смертного тлена,
Устав от земных страстей,
навечно лежишь под сценой.
Не ждет Навзикая Улисса,
рок послал вам финал такой,
Лишь сорока над кипарисом
да крыса спугнут покой.
 

2005

На Онеге

 
Протяжный звук растаял парохода,
Все дальше уходил речной причал,
И в ярком небе, вкруг объявшем воду,
Луч солнца крылья чаек окаймлял.
 
 
Над озером Онега плыли тучи
На север к ледовитым берегам,
Всходило солнце белое все круче,
Кидая горсти света по волнам.
 
 
Пыхтели мирно трубы, дым пуская,
За горизонт круглился небосвод.
Все шире расходилась синь густая,
Смыкая гладь тяжелых темных вод.
 
 
Ни берегов, ни леса, ни прибрежья,
Лишь неба свет да темный блеск воды,
И в безграничных далях Заонежья
Терялись обжитых примет следы.
 
 
Безмолвие, безлюдье, беспределье.
Замолкло время, стихло в глубине
Пространства, заплутавшего в поверьях,
Что гулким эхом ходят по воде.
 
 
Они доносят отзвуки сраженья,
Походов дальних, красных стругов гул,
И сказочного города виденье,
Что вечным сном под озером заснул.
 

2006

Белая ночь на канале

 
Гаснет свет дневной, смеркается,
След уходит берегов.
Чайки тень крылом касается
Потемневших облаков.
 
 
Колпаком, на штырь насаженным,
Бакен мели сторожит,
Вкруг него, по камням слаженным,
Ветер волны ворожит.
 
 
Гаснут островки зеленые,
В глубине их скрылась тень,
Лишь шумит вода студеная,
Кружит пенистый гребень.
 
 
Древний скит вдали маячится,
Вкруг покой и тишина,
Под замерзшим небом прячется
Хрупких веток белизна.
 
 
Узкой полосой багровою
Ранний тянется рассвет,
В воду темную, свинцовую,
Неба льется тусклый свет
 
 
Берег, ветрами иссеченный,
Заживляет темный мох,
И со дна потока вечного
Гулкий звук, как тяжкий вздох.
 

2006

Соловецкая

 
Острова, острова, острова,
Закружилась от вас голова,
И куда глаз ни кинь —
Всюду водная синь,
Как с похмелья болит голова.
 
 
Соловки, Соловки, Соловки,
Стерегли вас не люди – волки,
И какой в этом толк,
Коли брат словно волк,
И сжимаются зубы в тиски.
 
 
Убежать с Соловков, убежать,
Чтобы даже следа не видать,
И не сбиться с пути,
И свободу найти,
И ищейки не стали искать.
 
 
Но уйти не дано, не дано,
Кому здесь отсидеть суждено,
Если будет фартить —
Чифирю заварить,
По душам поболтать заодно.
 
 
Да теперь всё не так, все не те —
Не оставь нас Господь в темноте,
Обернешься назад —
Там мерещится ад,
Не забыть бы о нем в суете.
 
 
Острова, острова, острова,
Поседела от вас голова,
Мы вернемся опять,
Хоть пора отплывать,
К Соловкам, чтобы правду сыскать.
 

2006

Спасо-Преображенский собор в Кижах

 
В преданье летописец написал:
Царь Петр гонца на Кижи-остров слал
Построить пост дозором обороны,
Чтоб враг коварный северной короной
Надменную главу не увенчал.
 
 
Но шелестом дерев, кустов и трав,
Вдали от царских суетных забав,
Несоразмерных будущему чуду,
Откликнулось: Пусть храм высокий будет,
Просторный храм о двадцати главах.
 
 
И в день Преображенья, в благовест,
Из дальних и глухих окрестных мест
Пришли леса в покровах запыленных,
И над пожаром местом опаленным
На севере вознесся божий крест.
 
 
Восславим тех, законы кто постиг,
Как ставить восьмерик на четверик,
Чтоб в целое могли соединиться,
К покрову небосвода устремиться
И солнцу показать свой светлый лик.
 
 
Помянем тех, кто плыл на братский сбор,
Тех, кто срубил на острове собор,
Чтоб мир вокруг него преобразился.
Вначале плотник Богу помолился
И в желтый ствол сосны вонзил топор.
 
 
Под лезвием запел сосновый срез
И храм пошел, венцами вверх полез,
Прирубами оброс со скатом крытым,
И в кровле «бочек», в чешую зашитых,
Узором отражался свет небес.
 
 
Храм рос как древо жизни, вверх тянул.
И скоро с любопытством заглянул
Он в небо деревянными главами,
И вместе с золотыми облаками
К лучам тепла под влажным ветром льнул.
 
 
И добрая молва пошла окрест.
К нему из дальних стран и ближних мест
Тянулись люди, приходили звери,
Сплывались рыбы. К православной вере
С любовью направлял их Божий перст.
 
 
И плотник главный, завершив узор,
Сказал: «не должно строить с этих пор,
Срубить дано лишь раз такое чудо,
Бог создал то, что вечно будет людям»,
И бросил в воды озера топор.
 
 
С событий тех прошло немало лет,
И повидал так много белый свет
Строений, что слепят воображенье.
Но в озере светится отраженье
Собора, что чудесней в мире нет.
 

2006

На Валааме

 
В июльский день из вод необозримых,
Встречать сюда приплывших пилигримов,
Приветливо идет на встречу нам
Пресветлый божий остров Валаам.
 
 
Его неугасимая лампада
Веками светит, принося отраду,
И ясным днем и поздно по ночам
Ты всех приветишь, добрый Валаам.
 
 
Здесь веры крест воздвиг святой Андрей,
И шведов дерзких северный борей
Сгибал своим дыханием пополам,
Ты выстоял суровый Валаам.
 
 
В дневных трудах земной твердыней став,
В полнощных литургиях отстояв,
Покой и мир разлив по островам
Стоит оплотом веры Валаам.
 
 
Когда же непогоды грозный зов
Достигнет дальних праведных скитов,
Как ветра гул бежит по островам:
Поберегись, укройся Валаам.
 
 
Надвинув шапки темные лесов
Насупленных в ненастье островов,
Разносит буря стон по облакам:
Ваалам, Валаам, Вааллалам.
 
 
Но радуга протянет мост с небес
Надеждою, и через темный лес
Блеснет луч света по церквей главам,
И оживет притихший Валаам
 
 
И вновь негромко стелется волна,
Слегка ласкаясь глади валуна,
И вторит плеск воды колоколам:
Ваалам, Валаам, Вааллалам.
 
 
Пусть не угаснет свет твоих скитов,
В прощальный миг, в преддверье вечных снов,
Напутствием и утешеньем нам
Твое благословенье, Валаам.
 

2006

Михас

 
Тень вползала в створ каменьев строгих,
Кружевом играла на стекле,
И, скрываясь в дальние отроги,
Солнце гасло в цепкой мерной мгле.
 
 
Переливы яркие заката
Остужались в глубине морской.
Колокольный мерный звук набата
Отбивал десятый час земной.
 
 
Откатав туристов в таратайке,
Замедляя свой усталый бег,
У повозки сбившись дружной стайкой,
Ослики спешили на ночлег.
 
 
А за ними медленно и чинно,
Соблюдая нормы чистоты,
Следом поливальная машина
Выскребла дороги и мосты.
 
 
Вздохи затаились за кустами,
Звездный блеск заворожил луну.
Ветер с моря тонкими кусками
Нарезал тугую тишину.
 
 
Разгулялась ночь. С окраин склона
Лунный серп долину закружил.
Мягкий свет церковного фронтона
Призраком над городом парил.
 
 
А в часовне, что к горе прижалась
И зажгла лампады в эту ночь,
К кукле-богоматери склонялась
Чья-то лента с просьбою помочь.
 
 
Стихнул шум. Прилёг уставший Михас,
Под горой свернулся сладко спать.
Замерло. И безмятежно тихо
Будет город утро вновь встречать.
 

2006

Рондо о Ронде

 
Дорога петляла, храни нас Мадонна,
И горы за морем в вершинах сплелись.
Кто создал тебя, несравненная Ронда,
Где месяц и солнце навечно слились?
 
 
Над нами небес голубая ротонда
И ветер кружит высоко от земли.
Кто дали раскрыл неоглядные, Ронда,
Кто смотрит на них сквозь отроги твои?
 
 
По этой дороге и римлян и мавров
Взбираемся вверх на крутой перевал.
Кто в горные цепи седых динозавров
Здесь в Ронде на вечные сны заковал?
 
 
Все выше дорога петляется плавно,
Несчастлив, кто ширью такой не дышал.
Кто выгладил Ронды суровые камни,
Кто высек меж ними глубокий провал?
 
 
Как ветер навстречу долина несется,
Все близится, Ронда, твой контур простой,
Над гулким ущельем, где Тахо крадется,
Где Понто-Нуэво парит над рекой.
 
 
Как крепость стоит неприступная Ронда,
Она покоряла друзей и врагов,
И в небо зрачком завершенного тондо
Белеет арена для боя быков.
 
 
По трубкам струится вода для полива
И зреют плоды на зеленых ветвях.
Кто, Ронда, взрастил твои тучные нивы,
Как вырастил дерзко сады на камнях?
 
 
И те, кто сажал эти дивные рощи,
От ветра и света просты и чисты,
Ведь в близости к небу смелее и проще
Сжигаешь ненужных желаний мосты.
 
 
Увенчана Ронда испанской короной,
Над нею неспешно столетья плывут,
И к Ронде спускаясь, суровые склоны
Нас горными тропами в вечность зовут.
 

2006

Февраль в Гайд-парке

 
Ветер легкую зыбь качал,
Скрипнул резко утиный крик.
Кто, когда и зачем сказал,
Что к тебе навсегда приник?
 
 
Что прожить не смогу и дня
Без морщинок твоих у глаз,
Что теперь в душе у меня
Темень тяжкая в трудный час?
 
 
Выбираем и мы и нас,
Тонкой нитью прядет судьба,
Если б знать, что и в этот раз
В гости к нам забредет беда.
 
 
Много видел странный пруд
Поцелуев, горючих слез.
Ветер взвил поминальный круг
И в печаль, как в февраль унёс.
 
 
Тонкой стрелкою самолет
Пробивает свои пути.
Кто теперь тебя позовет
По апрелю к снегам идти?
 
 
И косой серпантин пруда
Как у горла холодный нож.
Вспоминай меня иногда,
Я приду. Когда позовешь?
 

2007

Сент Джеймс парк

 
Совсем недалеко от Риджент Стрит,
Где шумный Лондон катится толпою,
Под влажным небом с дымкой голубою,
Уже века старинный сквер стоит.
 
 
Покров зеленый в белых маргаритках,
Кустарником ограда обросла,
В соцветье слив, которым нет числа.
Платан в плодах, висящих как на нитках.
 
 
Шары – колючих ящуров крыло,
Как гроздья ягод, окаймляют ветки,
Вот будто распахнулись птичьи клетки
И дерево птенцами расцвело.
 
 
Заснул платан, стволы свои пригнул,
Кромсало время их неоднократно,
С мольбой смиренной к небу, вероятно,
Он скрученные ветви протянул.
 
 
В его вершинах раздается гул,
Веселый гомон тех, что прилетели.
Им сладко и тревожно. Птичьи трели
Платан не будят, он давно уснул.
 
 
Так погрузиться хочется мне в сон,
Забыться, помечтать об обновленье,
Развеять то, что вносит в жизнь сомненья,
Смириться, к Богу выйти на поклон.
 
 
И, как платан, вдруг прорасти листвою,
Очистить струпья высохшей коры,
И средь вокруг шумящей детворы
Вновь породниться с жизнью молодою.
 
 
И с этой думой, что меня ведет,
Спешу я к храму, он дает названье
Для места, где как в капле мирозданья,
Боль обновленья через тлен грядет.
 
 
У церкви дети спорят, за пустяк.
Им весело. Вдруг человек, поверьте,
В цилиндре, с тростью, как посланник смерти,
За ним в цветах блестящий Кадиллак.
 
 
Так провожают здесь в последний путь,
Без скорби, неуместной по поверьям.
В урочный час что людям, что деревьям —
Бог каждому дает в тиши заснуть.
 

2007