Текст книги "Морские небылицы восьмидесятых, или «Антилопа»"

– Ну, здравствуй, что ли, ещё раз, – повторяет уже вслух, получив повторный бодрящий окатывающий удар запрыгнувшей на палубу весёлой волны, – да ведь это я, твой новый командир!

– Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант, что случилось? – обеспокоенно кричит ему со стенки подоспевший вахтенный матрос, похоже чудом услышавший монолог командира с кораблём. – Вы что-то сказали?

– Да ничего, – окончательно придя в себя, глухо отзывается Феликс, пытаясь преодолеть боль и встать на ноги.

– Стойте, не двигайтесь, – увидев его безуспешные потуги на краю палубы, волнуется матрос, – я сейчас, – и тут же спокойно и деловито, сойдя на кранец, без видимых усилий запрыгивает на корабль и одним рывком, обхватив Феликса могучими руками за пояс, ставит его на ноги.

– Ох! – невольно вырывается у того.

– Что-то с ногой? – заметив гримасу на лице лейтенанта и неуверенно поджатую правую ногу под себя, заботливо спрашивает вахтенный.

– Всё… нормально, – не сразу давит из себя Феликс и, с трудом удерживая равновесие, уже беспечно добавляет: – Не переживайте, товарищ вахтенный, сейчас всё пройдёт, у меня с ней старые счёты.

– Держитесь за вьюшку, товарищ лейтенант, – строго требует тот, вытаскивая из образовавшейся на скачущей палубе лужи чемодан, рюкзак и фуражку, чудом застрявшую в них. – А рюкзаков разве не два… было? – ехидно улыбаясь, подтрунивает.

– Два, – безразлично кивает Феликс, – и сумка ещё.

– По-нят-но, – веселится Стрельба, протягивая лейтенанту его мокрую фуражку. – Идти-то в состоянии?

– Само собой, – нарочито бодро выдаёт Стариков и, придав лицу нарочито беззаботный вид, спрашивает: – Как вас зовут, товарищ старший матрос Стрельба?

– Меня-то? – удивляется тот, – Сашка, – но тут же, посуровев, докладывает по уставу: – Старший матрос Стрельба… Александр, боцман-артиллерист РТ-229.

– О, так мы с вами, получается, с одного экипажа, – радостно восклицает лейтенант. – Очень приятно, товарищ Александр, боцман «Антилопы», – протягивает руку. – Значит, будем знакомы, а я – Феликс, то есть лейтенант Стариков, – поправляется, – Валерий Феликсович.

– И мне приятно, – чуть заметно улыбаясь, отвечает огромный суровый вахтенный и, высвободив от поднятых вещей свою широченную ладонь, крепко жмёт руку нового командира. – Давайте-ка я вас провожу, товарищ… лейтенант.

– Не возражаю, – кивает тот, протягивая ключи от своей каюты.

Боцман переваливающейся с ноги на ногу походкой в такт амплитуде движения палубы, без труда маневрируя между кран-балкой, вьюшкой и надстройкой, ловко ныряет внутрь корабля, быстро добравшись до массивной железной двери тральщика по левому борту.

Феликс же, копируя его странные движения, пытается не отстать, из-за чего на полном ходу вновь прикладывается лбом теперь уже о низкий косяк двери, влетев в тёмный внутренний коридор корабля.

– Задрайте переборку, товарищ командир, – слышится уже откуда-то изнутри звонкий голос матроса, – и включите свет, а то лоб расшибёте с непривычки, – запоздало командует, гремя уже ключами где-то в трюмах. – Пакетник справа от броняшки.

– Вот спасибо за своевременный совет, – обиженно бормочет себе под нос Феликс, потирая раздувшуюся шишку на лбу. – Уже расшиб, зато нога чудесным образом перестала болеть.

Не без труда захлопнув за собой тяжёлую бронированную входную массивную дверь, Феликс не сразу, но всё-таки нащупывает в темноте массивный железный электропереключатель. Тусклая жёлтая лампочка под низким потолком у разбегающихся в разные стороны кабель-трас мягко освещает внутреннее пространство. Крохотное помещение два на два метра густо усеяно многочисленными входами и выходами: три глухих люка вниз, одна капитальная бронированная дверь наружу и четыре лёгких дверки-лаза во все четыре стороны света.

– Товарищ лейтенант, спускайтесь в кубрик, – прерывает созерцание лейтенанта приглушённый голос матроса из глубины корабля.

– У-у-у, – приложившись в третий раз на развороте о ближайший выступ кабель-трассы, всхлипывает Феликс и, неуклюже скатившись по крутому трапу вниз, чудом не врезается в очередной косяк у узкого прохода в дверь командирской каюты.

– Вот ваши апартаменты, – лукаво улыбается приключениям лейтенанта Стрельба, шумно откатив в сторону дверку командирской каюты, расположившейся на входе в матросский кубрик.

– О, Ларуня! – удивлённо восклицает Феликс, заприметив внутри неё на письменном столе небольшую симпатичную чёрную крысу с белой грудкой. – Давно не виделись. Ты не меня ль здесь дожидаешься?

Командирский люкс, отгороженный от матросского кубрика лишь лёгкой переборкой и движущейся вбок на роликах малюсенькой дверью-купе, судя по обилию оставленных крысой фекалий, давно пустовал, а потому не мог быть ею не облюбован. Ларуня, словно узнав голос Феликса, без страха и, как говорится, упрёка воззрилась на него, шевеля своими потешными усиками.

– Ларуня? – с негодованием выдыхает боцман и, безапелляционно выхватив свой дежурный штык-нож из ножен, без спроса ринулся на неё, пытаясь настигнуть симпатичную бестию.

Крыса же не сразу, словно наигравшись вдоволь с беспокойным матросиком, в какой-то неуловимый для него момент вдруг просто исчезает, словно испарившись в пространстве, оставив боцмана в нелепой воинственной позе посреди малюсенькой командирской каюты.

– Я за этим зверем уж как год охочусь, – виновато поясняет свою несдержанность матрос безудержно хохочущему на этот раз лейтенанту. – Всех крыс на корабле повывел, а эту, ненормальную, не могу, она все ловушки с презрением обходит, а наша корабельная кошка из-за неё так вообще сбежала.

– Да знаю-знаю, сам когда-то ловил её, – отсмеявшись, весело кивает Феликс, вдруг забыв обо всех своих сегодняшних ударах судьбы, обрушившихся на него. – Она и меня не один раз вокруг пальца обвела.

– Ка-ак? Когда? – вскидывает брови боцман.

– Да было дело, – задумчиво цедит Феликс, мечтательно улыбнувшись чему-то своему, давнему, приятному, – на «Юрковском».

– Ого! – недоверчиво тянет Стрельба. – Да неужели на том самом, боевом морском тральщике, последнем довоенном, что списали в прошлом году.

– А то каком же ещё?!

– Здо-ро-во, – по слогам уважительно тянет молодой боцман, – а я-то его лишь раз издалека, когда в гавань по распределению из учебки прибыл, у заводской стенки видел. Может, расскажете?

– Да что там рассказывать? – загадочно улыбается Феликс. – Дело как раз там, на разборке в заводе, во время курсантской практики, и было. Старый корабль в море уже не ходил, на списание готовился, но своего величественного вида даже в таком положении не утерял. Впрочем, мне сейчас некогда, торопиться надо, а про Африканку, – безнадёжно машет рукой, вспомнив те их безрадостные встречи с ней, – как-нибудь потом, в другой раз расскажу.

Четвёртая морская небылица
Разрешите представиться
Рассказ

Где-то на Балтике.

Конец восьмидесятых. Середина сентября. Стемнело.

Стенка главной пристани Минной гавани, РТ-229 – рейдовый тральщик типа «Корунд» с двести двадцать девятым бортовым номером.

– Ну, вот, а теперь действительно здравствуй, «Антилопа», – уверенно выдыхает сегодня утром назначенный командир «эртэшки» лейтенант Феликс Стариков, выйдя вслед за боцманом на ют тральщика. – Давай, что ли, знакомиться по-настоящему!

«Корунд», словно услышав мысли нового «седока», замирает на секунду, повиснув на натянутых швартовых концах, а затем, будто в знак согласия, шумно хлопает пластмассовым пузом об очередную набегающую волну. Лейтенант, получив первый опыт хождения по уходящей из-под ног палубы, теперь уже, как бывалый моряк, уверенно переступает с ноги на ногу в такт движению волны и, подражая впереди идущему матросу, неспешно движется на край кормы. Там, в верхней точке подъёма палубы, он на этот раз легко перепрыгивает вслед за ним на широкий кранец стенки.

– Будем считать, познакомились, – не оборачиваясь к кораблю, прозванному моряками за его удивительные ходовые качества «Антилопой», себе под нос одними губами шепчет новый её командир и теперь уже почти бегом спешит в комнату гостей на контрольно-пропускной пункт базы, где его давно заждалась жена.

Весёлое получилось знакомство: подвернутая нога, шишка на лбу, потерянная сумка и чемодан с вещами, а впрочем, всё нормально, могло быть и хуже, к тому ж нога почти прошла, шишка не мешает, вещей сумку не жалко – туда тёща, кажется, дежурный комплект постельного белья да пару небольших подушек уложила. Ну, какие к лешему подушки, когда не то чтоб комната, даже кровать на ночь им с женой пока ещё не светит. В общем, Феликсу сейчас не до всякой там ерунды, мелочи, пришло время подумать о главном, о доме!

– Как ты? – неуклюже обняв жену под строгими взглядами дежурной службы КПП, как можно беззаботней выдыхает он, предусмотрительно прикрыв шишку фуражкой.

– Всё хорошо, – нарочито уверенно шепчет та и вдруг, углядев-таки рану мужа, действительно забыв обо всех своих неурядицах и неудобствах, полученных в течение последних тридцати шести часов дорожной жизни, шепчет: – Что случилось?

– Да так, ерунда, – беззаботно машет рукой Феликс, проследив за беспокойным взглядом любимой, – мелочи жизни – с кораблём познакомился, стукнулся пару раз в темноте о его неровности, но зато, – загадочно уводит разговор от неприятной темы, – Ларуню снова встретил, а это добрый знак.

– Какую ещё Ларуню? – осторожно приложив холодную ладошку к посиневшей шишке мужа, потешно негодует жена.

– Ну, как же? – забыв про посторонних, нежно целует её глаза муж. – Как ты могла забыть? Это же Ларуня Африкановна с «Юрковского», – поясняет, – я ж рассказывал про африканскую крысу, встреченную здесь, в Минной гавани, во время ещё нашей весенней курсантской практики в начале года на морском тральщике.

Измученная необычными хлопотами дня восемнадцатилетняя девушка под забавный рассказ мужа о малосимпатичном животном, пока они, обнявшись, неспешно движутся в сторону невзрачной четырёхэтажной гостиницы, расположенной недалеко от гавани и примеченной Феликсом ещё утром, мало-помалу успокаивается. Стариков же под весёлую и непринуждённую болтовню – за курсантские годы этому он хорошо научился – про Ларуню, а затем и про знакомство с «Антилопой», напряжённо обдумывает, что сказать любимой об отсутствии в базе жилого фонда и о перспективах сегодняшней ночи. Вообще-то такое положение вещей не стало большой неожиданностью для него, но надежда всё ж была на иное развитие ситуации, она, как известно, умирает последней.

«Что же делать дальше, что?» – с несокрушимой силой близится к ним в мыслях Феликса этот вездесущий вопрос, когда его весёлый рассказ подходит концу.

– И кто виноват? – словно подслушав мысли мужа, по классике жанра, неожиданно восклицает жена.

– Ты это о чём? – испуганно таращит на неё глаза он.

– Ну, как же? – удивляется та. – Об этих самых, как ты там сказал, заходнях, что ли, на кораблике, которых почему-то не оказалось на месте.

– А-а, – облегчённо тянет новоиспечённый командир. Оказывается, размышляя о предстоящем разговоре с администратором гостиницы, он не заметил, как после рассказа о «Юрковском» перешёл на встречу с летающей по волнам «Антилопой». – Да никто не виноват, – рассеянно продолжает, – просто ветер на море усилился. Здесь, в городе, он почти не чувствуется, а там совсем другое дело, вот и объявили штормовое предупреждение и сняли трапы с кораблей на всякий случай, чтоб не попадали за борт.

– Поня-атно, – улыбается успокоенная Малышка, заходя за мужем в небольшой, но, как оказалось, очень уютный, плотно уставленный комнатными цветами холл, по-видимому, заводской гостиницы.

– Добрый вечер, молодые люди, – привычно приветствует их появление немолодая, интеллигентного вида дама в строгом тёмно-синем костюме, не без интереса рассматривая их с ног до головы из-за высокой деревянной стойки администратора. – Вы к кому?

– Здравия желаю, – машинально реагирует лейтенант и, усадив жену на невысокий мягкий диванчик, одиноко стоящий посредине холла, подходит к ней. – Будьте добры, нам с женой однокомнатный номер на неделю.

– Однокомнатный? – чуть заметно искрятся глаза дамы.

– Да!

– На неделю?

– Так точно! – уверенно кивает Стариков.

– У вас, молодой человек, бронь? – с некоторым колоритным прибалтийским акцентом и абсолютно безэмоционально давит администратор.

– Нет, – смущается тот.

– И что такое бронь, даже не догадываетесь?

– Угу, – грустно кивает.

– Тогда, товарищ лейтенант, – не без иронии, но всё же и не злорадно, продолжает она, – сообщаю вам, что мест нет, ни на недельку, ни на день, ни даже на ночь.

– Поня-атно, – совсем сникает Феликс. – Но тогда, может, подскажете нам, как добраться до ближайшей отсюда гостиницы?

– Да вы что, молодой человек, с Луны свалились, что ли? – не выдерживает администраторша. – Все гостиницы в городе ведомственные, без предварительной записи в дирекции или специального разрешения на использование резерва от спецслужб вас никто и на порог не пустит, – строго чеканит. – Не теряйте время даром, немедленно шагайте в частный сектор, да поторопитесь, чуть позже вам никто и двери-то не откроет.

– Как это в частный сектор? – совсем теряется молодой офицер.

– Как? Как? – сердится дама. – Как все! Захо́дите во двор и спрашиваете всех подряд, кто попался навстречу, не сдаётся ли у них комната, квартира. Вокруг гавани старых пятиэтажек целый квартал, а значит, пустить на ночь за небольшую плату всегда найдутся желающие, – неожиданно, кажется даже сочувственно и почему-то совершенно без акцента, наставляет его повидавшая жизнь женщина. – А уж потом, утром, что-нибудь придумаете и на следующий день.

– Есть, товарищ командир! – обрадовавшись, искренне благодарит её Стариков. – Всё понял – утро вечера мудренее! Спасибо вам и всего доброго, – и, подхватив свою Малышку, торопится на выход.

А там, там, на незнакомой им улице, несмотря на сентябрь и разыгравшийся штормовой ветер на море, вполне себе комфортная тёплая погода, кипит обычная городская жизнь. Во дворах весело горят яркие фонари, прогуливаются молодые пары с колясками, сбившись на дворовых площадках в стайки, шумно бегают детишки, а вездесущие старушки на своих скамейках-тронах посреди дворов зорко наблюдают за происходящим в округе.

– Ну, – поморщившись от боли, поправляет фуражку Феликс, спрятав под неё свою болезненную шишку, – я пошёл.

– Куда? – дивится жена, проследив за его взглядом в центр первого попавшегося им двора.

– К коменданту двора!

– К какому ещё коменданту? – округляет глаза жена. – Ты после знакомства с «Антилопой» хорошо себя чувствуешь?

– Хорошо-хорошо, очень даже хорошо, – хорохорится Стариков и уверенным шагом направляется в самую гущу бабушек-старушек. – Здравия желаю почтенному собранию старожилов вашего замечательного двора.

– Ну, что ж, и тебе не хворать, матросик, – бойко отзывается в ответ одна самая, кажется, невысокая и неприметная из них и тут же, придирчиво глянув на его шишку, предательски выглядывающую из-под козырька, строго спрашивает. – Кого надо?

– Разрешите представиться, товарищ комендант и уважаемые члены совета старейшин двора, – снова, пряча, насколько это возможно, свою непрезентабельную шишку под фуражку, рапортует Стариков.

– Представляйтесь, – по-строевому верно и чётко, принимая шутливую интонацию лейтенанта, командует та, приосанившись на своём импровизированном троне и оттого вдруг значительно помолодев.

– Командир рейдового тральщика с бортовым номером 229 лейтенант Стариков, прибыл в военно-морскую базу к постоянному месту службы совместно с семьёй, – чуть заметно кивает в сторону жены. – В сложных штормовых условиях успешно прошёл боевое знакомство с кораблём, – Феликс для наглядности приподнимает фуражку, показав свои раны, – в настоящее время занят поиском временной жилплощади для жены.

– По-ня-атно, – удовлетворённо тянет польщённая докладом комендантша и, обращаясь к остальным в той же шутливо-командной манере, спрашивает: – Ну что, товарищи уважаемые члены совета старейшин двора, какие будут на сей счёт предложения, мнения?

Заинтригованные необычной формой просьбы незнакомого молодого человека почтенные дамы, сами хорошо познавшие суровую правду послевоенной кочевой жизни, вдруг посерьёзнели, внутренне подобрались, посуровели. Они немедленно приступают к обсуждению поставленной задачи, проникшись искренней симпатией к необычному лейтенанту и его заметно уставшей Малышке-супруге, поочерёдно перебирая, казалось, каждого жителя дома, двора, и чем дольше и настойчивей они делают это, тем отчётливей и безысходней приходят к выводу, что предложить-то им, собственно, совершенно нечего. В конце сентября многочисленные обитатели маленьких квартир-хрущёвок возвращаются с летних каникул и отпусков домой, период послеотпускного безденежья у большинства тоже уже позади, а значит, никто не захочет тесниться в своих «хоромах». Но им, этим почтенным старушкам, так хочется помочь смышлёному лейтенанту, умудрившемуся попасть в их никогда не остывающие материнские сердца, что в ход идут уже все ближние и дальние родственники, проживающие поблизости, а также знакомые и знакомые знакомых.

Феликсу же ничего не остаётся, как молча и с глубокой надеждой смотреть взглядом подросшего, но несмышлёного телёнка, надеясь на них, доверяя им и одновременно понимая, что вмешиваться в диалог настоящих профессионалов-психологов человеческих судеб этого микрорайона бесполезно. Он ни на секунду не сомневается в благоприятном для себя исходе их поиска и в принципе даже не задумывается о том, что именно сейчас и здесь решается его, их с женой, дальнейшая судьба, ну если и не всей жизни, то уж карьеры точно.

Ну, а то как же иначе?

Неужели он, настоящий русский офицер, оставит свою половинку одну на улицах незнакомого города и со свободной душой отправится на призывающие к себе ратные подвиги? Ну, какой он после этого будет офицер, мужчина? Это ли не значит предать? И предать кого, самого себя, свою Родину, потому как любимая любящая половинка – это и есть ты, твоя малая родина! Разве не так? Да он скорей оставит всё-всё на этом свете, саму жизнь и уж тем более карьеру, но не оставит свою девчонку, пока не устроит её. В конце-то концов, он же не какой-то там армейский офицер Шунечка (главный герой фильма Станислава Говорухина «Благословите женщину»), который только и делал, что ничего не делал для своей семьи, бросая и жену, и не родившегося сына в сложных житейских ситуациях на произвол судьбы, прикрываясь удобным во все времена словом – «служба».

– Знаешь, командир, есть один вариантик, – облегчённо выдыхает, наконец, одна из старушек. – В пятом доме по нашей улице Нахимова в первом подъезде на четвёртом этаже живёт подруга моей сестры Нина Егоровна. Так вот у неё вчера сын уехал на два месяца в командировку, а она очень не любит оставаться в квартире одна. Хотя она и не просила найти квартирантов, но ты, родимый, всё ж иди к ней, скажи, что от Лилии Семёновны, думаю, она всё поймет.

Феликс счастлив, улыбается, жмёт натруженные руки бабушек, те радуются вместе с ним, что-то говорят, советуют, смеются. Спустя минуту он, как мальчишка, не сдерживаясь, бежит к жене, оставшейся в начале дорожки на входе во двор и, неожиданно легко подхватив её при всех на руки, звонко целует прямо в носик.

Пятая морская небылица
Стань для них Богом
Рассказ

Где-то на Балтике.

Конец восьмидесятых. Поздняя осень. Понедельник. Утро.

Стенка главного пирса Минной гавани. Дивизион морских тральщиков. Подъём флага, точнее – ежедневная пятиминутка командира дивизиона сразу после него.

– Та-ак, – среди прочего завершая утренний доклад командиров кораблей, буднично тянет суровый, не терпящий никаких возражений комдив рейдовых тральщиков капитан третьего ранга Меряков Александр Иванович, – сегодня в 14:00 также запланирован выход в море на размагничивание у РТ-229. Какие у кого есть вопросы по выполнению плана?

– Разрешите, товарищ командир? – неуверенно подаёт голос обескураженный услышанным командир обозначенного двести двадцать девятого тральщика лейтенанта Стариков.

– Ста-ри-ков? – тут же взрывается комдив. – Ну, какой ты к лешему Стариков? Старики вопросов не задают, они, не рассуждая и не рассусоливая, выполняют приказ. Слышишь? Не рас-суж-да-я и не рас-су-со-ливая! «Путь постигает идущий», товарищ лейтенант, слышали такую жизненную концепцию? Мудрость то есть восточную, кажется самураев. Ну, что тут может быть неясным, иди и готовь свою хромую «Антилопу» к выходу и скажи спасибо механику, что подал тебя в план базы на размагничивание теперь, в конце сезона, будто ему лета было мало. – Устало машет рукой. – Всё! Снять выход невозможно, пробовал. Выполняй. Ясно?

– Так точно, товарищ командир, – вытянувшись по стойке смирно обречённо выдыхает Феликс. Хотя что тут может быть ясного, ничего-то ему не ясно, по утверждённому плану подготовки его экипажа первый выход корабля в море был запланирован лишь на весну следующего года, а тут на́ тебе, гонка какая-то. «Что же делать?» – с новой беспощадностью, в который уж раз за прошедший месяц, как Феликса назначили командиром корабля, в его голове материализуется буквально следующий за ним по пятам этот вездесущий вопрос.

– И кто виноват? – словно подслушав мысли друга, шутит никогда не унывающий Пашка, бывший его одноклассник по училищу, а ныне командир соседнего с ним тральщика. Он сразу смекнул всю серьёзность возникшего ситуации, ведь с момента их назначения на боевую единицу флота едва прошёл месяц, а тут – самостоятельный выход корабля в море.

И совершенно неважно, что до полигона размагничивания, куда Феликсу предстоит отвести свою «Антилопу», всего полмили от створа гавани, – это полноценный выход боевой единицы флота на боевое задание, в море, где всё возможно.

– Виновного, Пашка, комдив уже назначил, – уныло парирует Феликс, – это дивизионный механик, но чем это поможет мне на выходе, он почему-то не сказал.

– Потому и не сказал, что не его это дело – корабль к выходу готовить.

– Хорошенькое дело, а чьё?

– Твоё и дивизионных специалистов, – хлопает по плечу товарища Пашка. – Так что не трать время, беги к начальнику штаба, мировой мужик кстати, он поможет, уверен.

– Пожалуй, ты прав, – заметно веселеет Феликс, глядя в спину убегающему по своим неотложным делам, которых у любого командира корабля всегда и везде невпроворот, друга и, круто поменяв курс, направляется в штаб.

…Недавно назначенный начальником штаба дивизиона капитан третьего ранга Данилин – в прошлом опытнейший командир не одного морского и океанского тральщика, одних только дальних походов у него за спиной больше десятка. Впрочем, это не главное! Николай Григорьевич отзывчивый, деликатный и до щепетильности принципиальный человек. Весёлый и доброжелательный, он никогда и ни на кого – неважно, начальник перед ним или подчинённый – не повышал голос, при этом и никому из них не давая спуску за нерадивое отношение к делу. Увы, это редкость! Огромная редкость, если не сказать эксклюзив, исключение! Только за одно это его уважают и… боятся. Почему боятся? Так ведь правда, как и добро, обязывает, требует ответной простоты и открытости, этому трудно соответствовать…

– Знаю, Стариков, знаю, – перебивает командира начштаба, лишь завидев того на пороге своего кабинета. – С вами на выход пойдёт опытнейший офицер штаба старший лейтенант Маразан, раз уж он заварил эту кашу с размагничиванием в конце навигации, но это ни в коем случае не снимет с вас полной ответственности ни за корабль, ни за экипаж. Запомните, Валерий Феликсович, командир на выходе вы, а не он.

– Есть, товарищ капитан третьего ранга, – бодро выдыхает лейтенант.

– Задача по подготовке матчасти, – не прерываясь, продолжает Данилин, – механику уже поставлена, к управлению кораблем он допущен, да и на рейде он бывал чаще, чем дома, так что если даже стемнеет, то по огням и РЛС не заблудитесь, дорогу найдёте. Но это лишь часть дела, для выполнения всей поставленной задачи вам потребуется все ваши знания, смекалка и немного везения, так что садитесь и записывайте.

…Далее в течение часа начштаба подробнейшим образом, выгнав из кабинета собственный штаб, будет втолковывать командиру каждый, даже самый незначительный эпизод предстоящего, в общем-то, совсем даже не сложного похода для бывалого моряка. Стариков станет записывать, что-то спрашивать, повторять и снова записывать. Боже мой, сколько всего надо сделать для всего-то двухчасового выхода на несколько кабельтовых за молы гавани: заполнить многочисленные журналы, проложить предварительную прокладку курса, подготовить многочисленные рапорты на получение специальной документации, согласовать и получить всевозможные разрешения, позывные, отыскать специалиста по размагничиванию, подготовить корабль и поставить задачу каждому члену экипажа. Но самое сложное это, конечно же, после всей этой кутерьмы выполнить приёмы маневрирования на небольшом, но очень даже строптивом, как скоро выяснится, кораблике.

Э-эх, чему только не учат курсантов в училищах, даже психологии и философии великих мечтателей-утопистов в светлое завтра, что в принципе-то, наверно, и неплохо, – чего не помечтать-то на самом деле? – а вот непосредственному командованию кораблём – ведению корабельного хозяйства, экономике и финансам, делопроизводству, матучёту, бухучёту, навыкам непосредственного управления кораблём и швартовки – нет! Считается, видимо, что всё это офицер освоит уже на флоте, непосредственно в своей повседневной деятельности, находясь на первичной лейтенантской должности под руководством командира корабля, старпома, дежурного офицера, командиров боевых частей, групп и прочее. Но как быть, когда ты единственный офицер на корабле и выступаешь одновременно и в роли дежурного офицера, и старпома, и целого командира корабля, наконец? Понятно, что сразу стать полноценным руководителем войсковой части, коей на флоте является каждое даже самое маленькое плавательное средство, по назначению с курсантской скамьи просто невозможно, но… надо!

– Ну, как, всё понятно? – ободряюще улыбается после затянувшегося инструктажа начштаба.

– Так точно, товарищ командир! – уверенно чеканит повеселевший лейтенант. – Спасибо.

– Не за что! У тебя всё получится, – выходя вместе с ним из кабинета, продолжает наставлять Данилин. – Но запомни, Стариков, настоящим командиром становится не тот, кто безоговорочно, не задумываясь, сразу выполняет все валящиеся на него сверху команды. Командир должен уметь из нескончаемого потока событий и дел, так называемой текучки, безошибочно выбирать главные, первостепенные задачи. А определив их, уже без боязни и замешательства немедля принимать собственное, как говорит наш Корабельный устав, сообразно возникшей обстановке решение на их реализацию, не упуская при этом ни единой, даже малозначащей детали. В море нет мелочей, нет простых или сложных ситуаций, каждая упущенная мелочь может стать серьёзной преградой для выполнения поставленной задачи в целом. Но никто, слышишь, никто там, в море, не может выбрать за командира ни способ, ни очередность решения возникающих проблем сообразно ситуации – всего на берегу не предусмотришь! – главное, чтобы в итоге боевая задача была исполнена в полном объёме.

– Понял, товарищ командир!

– Ты знаешь, Феликс, многие опытнейшие офицеры здесь будут говорить тебе, мол, инициатива, на флоте наказуема, – горячо, словно продолжая какой-то свой многолетний диалог с кем-то, доверительно говорит Николай Григорьевич. – Так вот – это, пожалуй, правда, но при этом не вся, неполная, ущербная. Действительно инициатива на флоте не поощряема, да и не только на флоте, но равнодушное отношение к своему делу, а главное, людям, выполняющим его рядом с тобой, много хуже. Основная задача командира – это боевая готовность корабля, понимаешь, не красота на палубе и бумагах, а реальная способность экипажа выполнить поставленную задачу в любых, самых неблагоприятных условиях. А это возможно лишь при наличии живого, неформального взаимопонимания всех членов экипажа. Слышишь меня, Стариков?

– Угу, – рассеянно кивает в ответ перегруженный информацией лейтенант, озабоченно глядя на плотно исписанный лист своих записей.

– Командир, закрой свой стратегический план, можешь даже выкинуть его, – понимающе смеётся начштаба. – Ситуация тебе сама подскажет, что и как делать, да и механик, думаю, уже давно всё подготовил: и документацию, и матчасть. Ты просто послушай меня ещё чуть-чуть. – Они неспешно движутся по стенке Минной гавани в расположение дивизиона рейдовых тральщиков. – Я напоследок расскажу тебе одну маленькую, скажем так, сказку.

В некотором царстве, в некотором государстве, возможно даже, что и у нас в дивизионе, некогда, ну, или точнее, лет так восемь-десять назад, когда кое-кто из сегодняшних командиров ещё в пионерском галстуке в школу бегал, вдруг откуда ни возьмись, вероятно, что даже из вашего училища, появился добрый молодец. Правильней сказать, молодой, великолепно подготовленный по своему профилю лейтенант: золотой медалист, умница, весельчак, добряк, очень даже неравнодушный до настоящего дела, к тому ж хороший товарищ. Выдали, значит, этому русскому витязю настоящего боевого богатырского коня, рейдовый тральщик, кто знает какой, может, даже и твой… «Антилопу». И взялся этот богатырь за дело, да так ретиво и усердно, что объездил коня своего в два счёта, за полтора месяца, то есть в несколько раз быстрее отведённого уставами времени, успешно освоив все элементы кораблевождения и маневрирования. И вот, как только в Минной гавани растаял лёд, вместе со своим боевым экипажем он первым в базе сдал курсовые задачи на готовность корабля к новой навигации. В результате нашего отличника, как первого богатыря во всей дружине, отправили в самый сложный, но почётный дальний дозор, на первую в новом году брандвахту. А это, без шуток, действительно очень почётно, и не только для корабля, но и для всего дивизиона, за это право командиры кораблей в базе традиционно соревнуются каждый новый год. Курсовые задачи принимают флагманские специалисты не только базы, но и флота, так что не подмухлюешь. Опытные командиры немного завидовали молодому витязю, ну, сам понимаешь, вдруг впервые за всю историю бригады конкурс выиграл никому не известный командир, без году неделя как назначенный на корабль. Впрочем, завидовать недолго пришлось, брандвахта выпала на редкость сложной, выматывающей. Погода в конце зимы, сам знаешь, не сахар, да и лёд огромными полями ещё мигрирует по Балтике, вот и пришлось экипажу вместо недели задержаться на дальней банке у приёмного рейдового буя в трудных погодных условиях аж на двадцать дней. Кто знает, может, из-за этого, всё-таки рейдовым тральщикам не дано долго находиться в море без захода в гавань, а может, по другой какой причине на корабле случилось чрезвычайное происшествие – ЧП. При возвращении, уже перед самым подходом к базе, командир, сделав очередную плановую перекличку по боевым постам, обнаружил отсутствие одного матроса. После говорили, что тот, не выдержав долгой изнуряющей качки и невыносимого выворачивания организма, то ли не удержался на леерах при возвращении, отдавая очередную порцию внутренностей Нептуну, а то ли сам сиганул навстречу стихии. Увы, так бывает, от того никто не застрахован, учти это, особенно на ходу корабля. Как бы там ни было, но полный осмотр тральщика положительного результата в его поисках не дал. Наш лейтенант, как и положено, тут же доложил оперативному дежурному бригады. По тревоге была поднята вся база, спасательные вертолёты, но поиск положительного результата не дал – матрос исчез. В результате нашего богатыря, обвинив во всех тяжких, выбили из седла – отстранили от должности. Дальше проверка, следствие, суд. Экипаж нашего витязя встал за командира горой, он действительно был лучший. Вместе они выдержали всё – вины ни за командиром, ни за экипажем, как ни искали, не нашли. Его реабилитировали, но коня уже не отдали, назначив командиром боевой части на морской тральщик в другое тридевятое царство, на котором он, кстати, и служил всё это время до недавнего времени в звании капитан-лейтенанта без малейшей перспективы дальнейшего карьерного роста, хотя вверенный ему участок службы и там неизменно оставался лучшим. Впрочем, не в карьере счастье, да и не о ней мой рассказ. Настоящий русский богатырь после этого случая очень изменился, сник, погас, что ли, практически перестал общаться с окружающими, словно вычеркнул себя из этой жизни. Он до сих пор не может простить себе того случая: что не предугадал, не почувствовал, недосмотрел, будто бы мог это сделать. Увы, не всё на свете мы можем изменить, не всё, человек – не Бог.