Текст книги "Легионер. Дорога в Помпеи – 1"

– Принеси гостю поесть и вина! – Квинт стукнул кулаком по столу. – И остальным вина – повтори! На мой счет!

Понятно теперь, чего все присутствующие поднимали чаши… Видно, Квинт тут занят тем, что благополучно прожигает жалованье. Легионерам без того платили невеликие деньги, а если на них угощать сотню гостей, в кармане быстро появится дырка.

– Сам за себя плачу, – осторожно шепнул я хозяину и сунул ему монету.

Хозяин каупоны безразлично кивнул и скрылся. А уже через пару минут поставил на стол чашу вина и салат из латуки, петрушки и лука, приправленный оливковым маслом. Хотелось не то чтобы есть, хотелось прямо-таки жрать. Я покосился на поросенка.

– Еще не готов, – тут же произнёс старик.

– Ну, выпьем! – Квинт поднял свою чашу. – За Луция Корнелия Суллу!

Мы стукнулись чашами. Центурион внушительными глотками опустошил свою чашу примерно наполовину, я только смочил губы. Начало новой жизни я еще обязательно отмечу, но не сейчас.

– У-уф… – Квинт с грохотом поставил чашу на столешницу, вздрогнул, поежившись. – Хорошего вина я не пил со времен войны с Митридатом, когда мы отмечали победу при Орхомене! Но сегодня наша победа не менее значимая! Мы задавили гадюк!

– А почему ты выпиваешь один, да еще и в каупоне?

– Ха, не поверишь! Мы же сюда зачем приехали? На триумф, который ждём еще за победу над Митридатом, – признался Квинт, и улыбка его получилась кривоватой. – Только триумфа так и не дождались.

Центурион рассказал, что ничуть не обижается на полководца, который думает не о развлечениях, а о том, как вернуть прежнее величие Республике. И предположил, что иначе начнется новая Гражданская война, потому что по всей Италии затаилось еще немало сторонников «гадкого мерзавца» Гая Мария.

– А мы чего, наше дело воевать, тем более, Феликс щедро отблагодарил нас и выполнил все, что обещал! – довольно хмыкнул центурион. – Раньше я ютился в конуре на пятом этаже инсулы, а теперь – теперь у меня под Помпеями своя земля!

В доказательство своих слов Квинт положил на столешницу тессеру, на которой было обозначено имя центуриона, местоположение участка и названы его размеры.

– Представляешь, моя земля теперь будет названа Дарабела! Раньше эта земля принадлежала какому-то напыщенному индюку из патрициев, а теперь Феликс поделил ее честно между ветеранами…

– Неплохо, – я кивнул. – И сколько народу вот так получило земли?

– Да все! Теперь мы будем присматривать за Республикой, и если хоть кто-то заикнется о марийском бреде… ик… Выпьем, Гай! Говори, за что!

– За то, чтобы не все Гаи были Мариями и не все Марии были Гаями? – я улыбнулся.

Понятно, Сулла поступал по-своему мудро, рассаживал на места своих бойцов, чтобы крепко держать власть, а граждан – в ежовых рукавицах. Ну а нелояльных и недовольных обвинял врагами Республики и своими личными врагами.

Мы снова чокнулись, выпили.

Разговор завязывался, это было именно то, что мне нужно – узнать о происходящих событиях из уст человека, самым прямым образом в них участвовавшего.

Бах!

Центурион опустил чашу на стол.

– Еще вина ветерану Суллы.

Глава 5

Далеко не все в Риме согласились принять новую власть, власть Суллы. Бывший военный трибун, квестор, претор, легат и нынешний проконсул Ближней Испании, Квинт Серторий имел свое мнение по вопросу наилучшего устройства Республики. Один из талантливейших полководцев своего времени стоял на берегу и всматривался в море, где царила непогода. В руке он держал эдикт, выпущенный накануне Луцием Корнелием Суллой, со списком приговоренных к смерти. Среди нескольких сотен проскрибированных значилось имя Квинта.

Квинт никогда не поддерживал Мария и выступал резко против союза Цинны с выжившим из ума стариком. Но Серторий всегда оставался человеком слова, поэтому для него верность слову стоила куда дороже собственной жизни. А он обещал Цинне полную поддержку… Поэтому только закрыл глаза на то, как Цинна и Марий утопили Рим в крови, устроив жестокие расправы над сулланцами. Однако перегнуть палку Гаю Марию полководец тоже не дал. Люди Сертория перебили бардиеев-иллирийцев, этих кровожадных беглых рабов, бесчинствовавших в Риме по отмашке Мария.

Для Сертория было понятно, что Сулла ответит с той же жгучей яростью, и проскрипции стали шагом логичным и ожидаемым. Этого Серторий ждал – и долгое время готовил Ближнюю Испанию для того, чтобы принять беглецов. Прежде Квинт силой подчинил ее своей власти. Что же, настало время показать Сулле, что со мнением Сертория следует считаться.

– Господин!

Перед Серторием вырос раб.

– В Риме принято решение назначить нового наместника в Ближней Испании. Им стал Гай Анний, он уже выдвинул свое войско численностью двадцать тысяч человек!

Серторий промолчал, только стиснул список проскрибированных в кулаке. Он всегда с достоинством принимал вызовы, примет и сейчас.

* * *

– Так что вертел я на гладиусе сначала Мария-старшего, а потом и Цинну с Марием-сыном! – расхохотался центурион, картинно схватившись за живот. – Осталось прихлопнуть разбежавшихся тараканов на Сицилии, в Африке и…

Квинт осекся и аж побледнел, сжав зубы так, что скулы стали будто каменными.

– Собственными руками задушил бы Квинта Сертория. Правильно говоришь, давай выпьем за то, чтобы не все Квинты были Серториями и не все Сертории были Квинтами!

– Твое здоровье, я пропущу, – улыбнулся я.

Наш разговор с ветераном шел больше часа. Центурион успел выпить несколько чаш вина, но как-то удерживался в одной кондиции, как с момента нашей встречи.

Рассказал он немало, а я весь час с интересом слушал, только иногда подсовывая ему свои вопросы. Например, как сюда попал Квинт, стало понятно после его довольно длинного монолога. Заодно он подробно рассказал мне о своей солдатской жизни. Как попал в армию, оставшись круглым сиротой, как проникся идеями Суллы и как начал службу самым обычным легионером. Судя по его рассказу, доля ему выпала тяжелая. Маршем Квинт прошел Италию вдоль и поперек, воевал в Африке и вообще видел разное. Но якобы о сделанном когда-то выборе ничуть не жалел.

– Воин – это вот здесь, – Квинт постучал костяшками пальцев себе по груди. – Если у тебя нет духа, быстро сгоришь. Я видел и это. А пожар должен быть внутри, понимаешь.

Я с таким утверждением не спорил. Разве что про пожар… свой огонь центурион решил тушить алкоголем. Обычно, когда растворяешь свою жизнь в вине, с тобой случаются всякого рода неприятности. Или происходят события, которых ты совсем не ждал – и при ином раскладе не допустил бы. Так и случилось с Квинтом Дорабелой. Не дождавшись триумфа, центурион начал отмечать его сам и несколько дней провел в беспамятстве в столичных кабаках, в компании шлюх и бродяг. Все бы ничего, и с кем не бывает, но Квинт малых мер не знал и полностью выпал из реальности почти на неделю. А очнулся только тогда, когда закончилась раздача земель преданным сулланским ветеранам.

Я слушал историю не без интереса, Квинт был довольно неплохим оратором, рассказывал сочно и подробно:

– Значит, просыпаюсь наутро, голова кипит, как масло в котле, вокруг голые бабы, какие-то пьяные тела разбросаны. И сразу отчетливо понимаю – вино больше не лезет ни хрена! Где, куда, почем! Вообще не помню! Но понимаю, что надо завязывать! Узнаю, что триумф переносится, и вместо него Феликс решил своих ветеранов отблагодарить! Отличная новость, но вот к ней деталь, все мои получили земли еще вчера, и благополучно отбыли… – Квинт внушительно пожал плечами. – Так и вышло, что я получал землю с другим легионом. Но зато участок в Помпеях мне достался. Собственно, туда и еду… давай за новый мир!

Он снова протянул мне чашу. Я на этот раз не стал даже для виду отпивать вино. Сразу поставил чашу на столешницу.

– А здесь чего застрял?

Дорабела расплылся в кошачьей улыбке.

– Ну опять… вино, девочки, советую, кстати, здесь с этим полный порядок, – пояснил Квинт. – Я решил, что заслужил отдых. Восемь лет в строю без продыха! Наши уже дальше пошли, вчера еще, кажется, но ничего, я их догоню. Тем более, если ты, новый друг, меня на кобыле подвезешь, – центурион подмигнул.

– Как можно получить землю? – уточнил я, думая, что равесёлый Квинт и не заметит, что интересуют меня пока что отнюдь не девочки.

– Да ты тоже уже пьян? Отслужить, как еще, – пояснил Дорабела. – И будет тебе десять югеров.

– А купить такой кусок можно?

Я не знал стоимости земли, но мешочек, набитый серебром, определенно внушал некоторый оптимизм.

– Сколько я знаю, землю не продать, она неотъемлемая, – пояснил центурион. – Не все захотят жить вдалеке от Рима, но – соображение нужно иметь. Сулле важно, чтобы мы проследили за порядком по всей Италии.

Возникла пауза, легионер покосился на меня своим хмельным взглядом.

– Ладно, – вздохнул он и опустил ладонь на стол. Пока ты не устал меня слушать, скажу. Я здесь засел для того, чтобы свои десять югеров продать, – сказал он как на духу.

– Так нельзя же, – припомнил я его же собственные слова.

– Нельзя, но если очень хочется… – Квинт расплылся в беззубой улыбке. – На кой Юпитер мне югеры там, где нет никого из братьев, с которыми я проливал кровь! Да и всю жизнь я в инсуле прожил. Что я буду делать на земле? Рука у меня под рукоять меча заточена, понимаешь?

Логично, но я промолчал, дав высказаться ветерану до конца.

– Там за землю своя борьба, местные делят власть и хотят, покуда ил не осел в воде, заграбастать то, что раньше принадлежало их соперникам… а то ведь это дело такое – сегодня ты за щитом, а завтра на щите.

Глаза центуриона хитро блеснули. Понятно, как и большинству легионеров, этому ветерану было плевать с высокой колокольни на всю эту политическую борьбу. Война закончится, великие удовлетворят собственные амбиции, а таким как Квинт еще жить и жить. Желательно – долго и счастливо, а еще желательней – в достатке.

– А как же вверенная задача – хранить и оберегать границы новой Республики? – улыбнулся я.

– Этим пусть молодые занимаются, – вполне серьезно ответил Квинт. – У меня за годы службы какая только болячка не вылезла. Нет, брат, я свое оттарабанил…

– Какую же цену ты назначишь за землю? Вдруг купить захочу, – непринужденно обронил я. – Деньги есть, земли нет, а где-то остановиться всякому человеку нужно, вот и присматриваюсь. Мне-то, в отличие от тебя, в земле ковыряться привычнее.

– Точно, у тебя ведь тоже новая жизнь началась! – Квинт хлопнул ладонью по столешнице.

Да так сильно, что чаши подскочили. Я свою поймать успел, а Квинт только попытался и чашу перевернул. Вина в ней уже не было, но посуда упала на пол и разлетелась на осколки. Центурион только отмахнулся и поднял руку, подзывая хозяина.

– Еще вина неси! И приберись!

Хозяин взглянул на осколки с каменным лицом.

– Напомню, господин, что вы уже задолжали…

– Кто это кому задолжал?! – Квинт снова врезал кулаком по столешнице.

С гордым видом достал из мешочка на поясе горстку серебряных монет и небрежно кинул на стол.

– Хватит?

– Здесь гораздо больше, чем требуется, – так же спокойно промолвил хозяин.

Видимо, привык к буйным посетителям и видал ещё и не такое.

– Значит, принеси вина моим товарищам! Э! – ветеран вставил в рот два пальца и свистнул. – Кто еще желает пить вино? Угощаю.

В помещении вырос лес рук. Выпить за чужой счет никто не отказывался, здесь так уж точно. Хозяин кивнул и молча ушел выполнять заказ.

Квинт подавил изжогу, коснувшись могучим кулаком рта, и вернул взгляд на меня.

– Что думаешь, Гай, – он кивнул на шумевший за столами народ, – старый центурион из ума выжил? Деньгами разбрасывается?

– Я ничего не думаю, каждый волен поступать с честно заработанным так, как посчитает нужным.

Квинт изобразил одобрительную гримасу, показывая, что ему по душе пришлись мои слова.

– Тебе я землю не продам, прости. Вижу, что ты хороший человек.

Он решительно помотал головой, и от этого его самого повело сначала влево, а потом вправо. Такой поворот озадачил – мне-то казалось, что переговоры шли вполне успешно и имели шансы превратиться в реальную сделку.

– Хорошим людям не продают землю? – я приподнял бровь.

Может, Квинт спьяну что попутал?

– С хорошими людьми надо по-хорошему! – стоял на своём тот.

Что имел в виду центурион, я так и не понял. Хорошо, что тот всё-таки решил все доходчиво объяснить.

– Олигархия в Помпеях за мой клочок земли целые торги устроила. Вроде как, место больно жирное. И по итогу доторговались до того, что мне втридорога платит покупатель. Да я за эти бабки себе такую конуру в Риме куплю… – мечтательно протянул ветеран, его глаза помутнели. – Еще и на жизнь нормальную останется. Потому, Гай, я обмываю сделку, чтобы не сорвалась.

Десять югеров и впрямь было площадью совсем небольшой, по меркам крупных землевладельцев – вообще сущие крохи.

– И какой интерес с этого клочка земли?

– Понятия не имею, чего они так за него бьются, да и иметь не хочу, – признался центурион. – Но в Помпеи я не поеду, они сами предложили здесь встретиться.

– А чего бы на землю не посмотреть? Квинт, ты подумай. Вдруг продешевишь?

– Да чего там на этих югерах такого может быть? – махнул лапищей тот. – Не чудо же света!

Не чудо. Хотя и это вполне возможно. Напрашивалась мысль, что реальная стоимость земли еще выше, чем предлагали центуриону местные. Оно как бывает, когда предложений много, цена начинает проседать. Квинт наверняка не один такой, кто захочет продать участок. И богатеи – потому богатеи, что себе в убыток никто не станет обделывать дела.

– А насчет продешевить, Гай, я ведь землю им в аренду буду сдавать. На сто лет, так что если продешевлю я, внукам достанется.

– И они согласны на аренду?

– Ну и простой же ты человек. Ведь я тебе объяснял, что по-другому просто не получится, – пояснил ветеран.

– Что ж, значит, верно, что ты служил не зря.

Квинт принялся ковыряться в тарелке с овощами (он как хорошо пил, так и хорошо закусывал).

– Так и есть. Гай! А вот ты знаешь, после чего я центуриона получил?

– Расскажи, – кивнул я.

Мой собеседник горделиво вскинул подбородок и провозгласил:

– Это наша центурия воплотила план Марка Красса у Коллинских ворот и прорвала оборону на левом флаге марийцев. А я лично забрал их аквила!

Когда прозвучало имя Красса, я напрягся, ведь именно этот римлянин прислал на мою поимку карательный отряд, но в целом пьяное хвастовство начинало меня утомлять.

Квинт всё рассказывал о том, что было на холме Квиринал. Я же, отвлекшись, приметил, как в каупону зашла парочка людей. И до этого здесь появлялись новые лица, но эти двое показались мне подозрительными. Хотя ничего про них такого и не скажешь, но… Я наблюдал, как оба заказали какую-то еду и выпивку, и молча ели.

– Э! Римляне, гуляем за мой счет! – новых гостей заметил теперь и Квинт.

Те в благодарность подняли свои чаши, не отказываясь от угощения.

– И когда же назначена встреча? – уточнил я, отводя от парочки взгляд.

– Что? – Квинт с трудом отвлёкся от повествования от своих подвигах и вспомнил, о чем была речь. – Совсем скоро. Утром, тут в паре километров есть еще одна дыра. Встреча будет там.

– Почему же ты не остановился там? – из вежливости подивился я.

Дорабела брезгливо поджал губы.

– Потому что там хозяин продает бражку и увлекается смешиванием вина с водой!

Всё шло своим чередом. Квинт напивался, а новым гостям подошел хозяин и принял заказ. А я обратил внимание, как грязны были их сандалии. В окрестностях Рима стояла солнечная погода, а значит, эти двое прибыли сюда издалека. Моё беспокойство растворилось – эти не за мной, обознался. Один из них мельком скользнул по мне взглядом, но быстро потерял интерес – хозяин поставил на стол чаши с вином. Музыкант начал новую партию и запел:

– Ты любила там пировать, Киприда, в золотые кубки рукою нежной…

– Гай, – отвлек меня центурион. – Ты хотел узнать, где можно обосноваться? Скажу тебе, мои ребята получали земли в Этрурии. Места просто отличные, и они много не попросят. Хочешь, подскажу, к кому обратиться? Помогут.

И снова повторил что-то о том, что я хороший человек.

– Буду благодарен.

– Зовут Тарий Раф, он настоящий муж, несколько лет мы бок о бок воевали, а потом у него своя центурия появилась. Скажи, что ты от Дорабелы, и он тебе поможет… так, я на секундочку! А ты пока доешь салат…

Квинт поднялся из-за стола и, покачиваясь, пошел на выход. Опять приспичило, за время нашего разговора он уже выходил раза четыре. Как и прежде, оставил на столе свой меч и дорожную суму под столом.

Ну вот, не зря посидели. Надо бы запомнить имя сослуживца Квинта, возможно, действительно пригодится.

Я обернулся, глянул на стол, где сидели новые гости, но их там не оказалось. Скорее всего, заглянули в каупону только лишь пропустить по чаше вина. Центурион же по пути к выходу успел обняться с несколькими людьми, выслушать благодарности за накрытую «поляну», выпил еще (чашу с вином он утащил с собой) и, наконец, исчез в дверях.

– Приятного аппетита.

На стол поставили поднос с большим куском мяса. Поросенка, наконец, приготовили и над подносом струился ароматный пар. Горячего хотелось, но к трапезе я приступать не стал. Поблагодарил хозяина, поднялся из-за стола. С секунду поколебавшись, прихватил с собой табличку центуриона, от греха подальше. Двинулся к выходу, поправив гладиус на поясе. Предчувствия были не самые хорошие. Все таки мне совсем не нравилась эта парочка, косившаяся на наш с Дорабелой стол.

Выйдя из каупоны, я вдохнул полной грудью свежий ночной воздух. Огляделся. Центуриона нигде не было. Но недалеко от выхода я едва не споткнулся о чашу с вином, что валялась на земле… а потом со стороны стойла услышал ржание и шум.

Понятно.

Интуиция меня не подвела. В стойле происходило что-то нехорошее. Очень надеюсь, что это шумит Дорабела, который попросту перепил и заблудился.

Я выхватил гладиус и двинулся туда. Нехорошее предчувствие нарастало, как снежный ком.

– Квинт! – позвал я.

Центурион не ответил, я ускорил шаг. И в этот момент из-за угла на землю как подкошенный рухнул центурион. Мелькнула мысль, что вино, наконец, его догнало. Но один взгляд давал ясный ответ – у Дорабелы была перерезана глотка…

– Ничего… – послышался грубый мужской голос.

Прыжок.

Я оказался в стойле. Там стояли двое – те самые гости, пившие за счет Дорабелы. Говоривший осекся, с секунду мы в лунном свете смотрели друг другу в глаза, и я хорошо запомнил примету одного из них – заячью губу. Под их ногами рассыпалось серебро Квинта. Серебро их не интересовало, им нужно было что-то другое. Собственно, я сразу понял, что.

– Пшел отсюда, – зашипел при виде меня один из них, стискивая окровавленный гладиус.

Слова были сказаны лишь для того, чтобы скрыть атаку второго. В свете звезд блеснуло лезвие кинжала. Удар был нанесен по кратчайшей траектории, тычком, убийца метил в горло.

Я поставил блок, зашагнул за переднюю ногу убийцы, одновременно перехватывая запястье. Короткий удар в область солнечного сплетения и болевой на руку.

– А-а! – заорал убийца, роняя кинжал.

Второй не зевал, попытался лупануть меня с замахом со спины.

Вышло скверно, удар пришелся в руку товарища и рассек тому мышцу. Вскрик превратился в хрюканье. Я выбросил боковой удар ногой, метя второму нападавшему в корпус. Его отбросило на коня. Первый нападавший попытался извернуться, но я жестко выбросил колено ему прямо в висок. Это заняло доли секунды, но их хватило второму нападавшему. Он вскочил на коня и сходу перешел в галоп.

Я остался стоять в стойле, понимая, что этого мерзавца не догнать. Ничего, второй, как придет в себя, все обязательно расскажет. Но за моей спиной послышался короткий оборвавшийся вскрик – мерзавец вогнал в себя кинжал.

Я взглянул на оставшуюся у меня табличку, дающую право на участок в Помпеях. Искали-то они вот эту штуку. Скорее всего, пришла не договорившаяся сторона, решившая свести счеты и сорвать сделку.

Я подошел к телу центуриона, проверил пульс – нет, Квинт был мертв. И табличка ему уже была без надобности. После короткой схватки моя одежда выпачкалась в крови. Идти в таком виде дальше не было никакой возможности. Возвращаться в каупону при наличии в стойле двух остывающих тел – тоже.

– Прости, воин.

Я склонился над телом Дорабелы, а через несколько минут был уже облачен в одежду центуриона. Плохая примета – менять образы каждый день, но другого выхода я не видел. Поправив балтеус, я закинул тело центуриона на спину Боливара. Следовало скорее убираться отсюда.