Текст книги "Привидение с брошкой"

Глава III
Призрак Эдуард

Машина плавно остановилась. Папа и Алешка вышли, а Мишель немного застрял в дверце, выбираясь из нее задом, и пропыхтел в глубь салона:

– Вернитесь в машину, господа. Сейчас примчится Грей, я должен его перехватить. Он только меня слушается. Потому что уважает.

И правда, где-то в глубине парка послышался грозный басовитый лай. Он нарастал, как рев снижающегося самолета. Папа попятился к машине и потянул за собой Алешку. Алешка сунул руку в рюкзачок. Водитель Джим сделал шаг вперед. А толстый Мишель все еще преодолевал дверцу и орал:

– Стойте смирно! Сейчас я его укрощу!

Вылетел к машине красавец-пес. Настоящий дог. Ростом примерно с лошадь. В серых яблоках. С клыками примерно тигриными. Он приостановился, будто призадумался на секунду: а с кого бы начать?

Алешка решил, что с него. Вырвал у папы руку, шагнул вперед и спокойно спросил:

– Тебе это надо?

Дог, похоже, немного удивился. Да и что ответишь на такой вопрос?

Алешка сделал еще шаг, опять что-то сказал. И что-то незаметно сделал. И пес… вдруг развернулся и умчался вдаль.

Почему «вышколенный» Грей умчался вдаль?

– Ничего не понимаю, – наконец-то выбрался из машины толстяк Мишель. – Чего он вдруг удрал? Он у меня вышколенный, как лорд Адмиралтейства. Любую команду выполняет, как солдат гвардии ее величества. Из чужих рук ни крошки не возьмет…

– Кроме курицы, – шепнул Алешка папе.

Как оказалось, мама все-таки сунула в Алешкин рюкзачок жареную курицу – он заметил это в самолете. Это был второй сюрприз. Ну, Алешка и поделился курицей с догом, тем более что на ужин в замке и так готовилась курица под черносливом.

(Забегая вперед, скажу, что с этого вечера Грей постоянно рыскал по территории замка в поисках Алешки, в надежде хотя бы еще на одну жареную российскую курицу. Потому что кормили его, как истинного англичанина, скучной овсянкой.)

Войдя в парадные двери дворца, наш Алешка прежде всего споткнулся о высокий дубовый порог – он устал от маминой «гороть порячку», от долгого перелета, от ускоренного курса изучения английского языка, да и время было уже позднее. Поэтому от первого вечера впечатлений у него было мало: только стоящий в холле рыцарь во всем своем стальном облачении. Да и то только потому, что Алешка, со слипающимися глазами, врезался лбом в его панцирь. Алешка-то – ничего, только шишку набил, а рыцарь с гулким звоном рухнул на каменный пол и раскатился на все свои составные части – шлем, поручи, поножи, щит и меч. Будто обрушилась полка с кастрюлями.

– Вери велл! – Мишель загрохотал своим жизнерадостным хохотом. – Это доспехи сэра Генри. Он никогда не падал ниц в поединках, в сражениях и на турнирах. Браво, Алекс! Тебе положен поцелуй принцессы!

Алешка потер лоб и подумал: хорошо еще, что не сэра Генри.

Сэра Генри собрали и поставили. Прислонили к стене. Чтобы он пришел в себя от поражения.

– Победитель тоже едва держится на ногах, – обрадованно возвестил Мишель. – Отведите его в опочивальню. – Он повернулся к Алешке: – Алекс, где ты предпочитаешь спать – в городском комфорте с туалетом и ванной или в башне без удобств, но с загородными привидениями?

– С привидениями, – вскользь уловив последнее слово, кивнул Алешка.

– Проводите юношу, – распорядился Мишель. – В Западную башню.

Алешка потом разобрался, что старинный замок как бы состоял из двух частей. Он, вообще-то, был весь старинный, но в одной его половине провели свет, водопровод, телефон, телевизор и прочие удобства в виде спутниковых антенн и Интернета, а другую часть оставили средневековой. Как музей древнего быта. В этой угловой Западной башне не было света, не было воды. На ночь тем, кто там отваживался ночевать, ставили в специальную тумбочку при кровати ночной горшок. А еще там водились древние привидения. Они никому не мешали, их никто не боялся, от них даже была польза. Время от времени Мишель показывал их за деньги туристам из России. Эти деньги шли, как он говорил, на реставрацию призраков. Ну сами посудите! Бродит по замку лет четыреста какой-нибудь неугомонный лорд, звенит своими цепями, которыми его когда-то навечно приковали в подвале к железному кольцу. За четыреста лет эти цепи приходят в негодность, они уже не звенят – они уже шелестят ржавчиной, они начинают рваться и падать под ноги призраку. Тот спотыкается, ругается сквозь зубы – ну какой от него эффект? Одни проблемы.

Словом, все в мире стареет, все нуждается в обновлении. Особенно старинные замки…

Лешке досталась верхняя комната в Западной башне. Это была боевая башня. По ее обрезу шли каменные зубцы, которые при опасной осаде защитники замка сбрасывали на несчастные головы осаждающих. А в верхней части башни лепились узкие полукруглые балкончики, тоже огражденные каменным парапетом, с которых осажденные осыпали осаждающих градом стрел. И, кстати, хотите верьте – хотите нет, содержимым ночных горшков.

Алешку проводил Дворецкий с фонариком. Он зажег возле громадной кровати свечу в бронзовом подсвечнике и пожелал Алешке доброй ночи.

– И ты, это… не волнуйся, пацан. Тут это… иногда прынец бродит, убиенный. Но ты не бойся, он убиенный уже с полштуки лет назад. Вреда от него большого не бывает. – И Дворецкий ушел, прикрыв за собой дубовую дверь в стальных полосах. И усмехаясь.

Алешка осмотрелся. Комната ему понравилась. Дверь в коридор, дверь на балкончик, камин, в котором светились догорающие угли, громадная мягкая кровать. Столик с ночным горшком при ней, на столике ровно горит свеча. Язычок ее пламени торчит как замороженный.

Алешка разделся и забрался под легкое пуховое одеяло. И уже было хотел дунуть на свечу, как вдруг язычок ее вздрогнул и качнулся. Коридорная дверь бесшумно распахнулась, и в комнату вошел пацан. В коротких, чуть ниже колен, бриджах и в кружевном белоснежном воротничке на плечах.

Ни слова не говоря, он прошагал к столику, забрал свечу и направился обратно к двери.

– Э! – возмутился Алешка. – А я?

Пацан в воротничке оглянулся и презрительно выдал:

– Обойдешься.

И исчез за дверью. И тут же он появился в проеме балконной двери. Со свечой. Вошел, поставил ее на столик со словами:

– На! Подавись!

– Сам подавись! – Алешка разозлился. – Я свечки не ем!

Пацан хихикнул и исчез за дверью.

Когда Алешка мне об этом рассказывал, я не удержался и спросил:

– Ты здорово испугался?

– Не. Я думал, что мне это все приснилось.

Разбудил Алешку задорный петушиный кукарек. Алешка сначала даже подумал, что он проснулся на даче, а петух орет в соседней деревне.

– Это сэр Джон называется, – объяснил, входя, Дворецкий. – Как почивал?

– Нормально.

– Привидения не гнобили?

– Да заходил какой-то пацан. Я ему подсвечником в лоб закатил, он и слинял.

– Молоток! Влезай в штаны, хавать пойдем. Типа того, завтракать в Рыцарском зале.

Они пошли длинным сводчатым коридором – галереей – с узкими стрельчатыми окнами вроде бойниц, между которыми висели в простенках щиты, мечи, копья, алебарды и арбалеты. И стояли пустые рыцарские доспехи. Очень красивые, но какие-то угрожающие.

Они стояли в ряд, молчаливые такие. Штук, наверное, несколько. Они все были начищены каким-то средством, наверное, для чистки посуды, и сияли, когда на них из окон падал солнечный свет.

Все они были здорово похожи друг на друга, отличались только формой шлема. У одного он был в виде перевернутого ведра с прорезанными щелочками для глаз. У другого – в виде птичьей головы с вытянутым клювом, у третьего – в виде горшка с рогами.

Алешка эту галерею не полюбил, особенно по вечерам. Здесь в это время было сумрачно, коптили вбитые в стену факелы, дрожали по стенам неверные тени. И казалось, что в прорезях шлемов таинственно блестят внимательные живые глаза. Следят, словно выбирая момент для коварного удара мечом или секирой.

Особенно был чем-то неприятен Черный рыцарь. В вороненых доспехах. Он стоял первым в ряду, почти у самой лестницы, будто охранял ее.

Лешка, пробегая мимо, не упускал случая постучать каждого рыцаря по стальному брюху – они звонко отзывались внутренней пустотой. А вот Черный рыцарь на эту фамильярность отвечал глухо и недовольно. Будто хрюкал. Или был набит внутри каким-то мусором.

Странно – почему Черный рыцарь глухо отзывался на стук в его панцирь?

Шлем у Черного рыцаря был с шарнирным решетчатым забралом, и Алешку всегда подбивало это забрало приподнять. Глянуть, что там – совсем пусто или вдруг обнаружится бородатая морда владельца доспехов. Но Лешка все-таки почему-то побаивался это сделать.

А Мишель, указывая на Черного рыцаря, всегда хвалился:

– Редчайшие доспехи. Из пушки не пробить.

– Сэр Джон Молчаливый, – почему-то торопливо объяснил Дворецкий. – Первый, типа того, хозяин этой хазы.

Алешка удивился:

– Так это он, что ли, во дворе кукарекал? Сэр Джон?

– То кукарекал другой Джон. Но тоже сэр.

– Не въехал, – признался Алешка.

– Ну, был тут рыцарь такой, по кличке Молчаливый. Все молча делал. Сражался, вешал, кого надо, на флюгерах, вино пил бочками. Но молча. А петух этот, фарш котлетный, больно горластый. Вот его шеф и прозвал в насмешку Молчаливым. Въехал?

– Врубился.

Вошли в Рыцарский зал. Не дай бог в таком завтракать. Весь в колоннах, потолки высоченные. Под потолками курлычут голуби, что-то оттуда роняют, и гнездятся дикие летучие мыши. Окна тоже высоченные и узкие. А между ними, как охрана, опять же стоят железные рыцари. Из окон падает на пол через цветные витражи разноцветный солнечный свет. А все остальное – мрачное, как и все Средневековье.

В дальнем краю зала разинул пасть громадный камин, похожий по размерам на наши кремлевские ворота. Если бы какой-нибудь самосвал привез в замок дрова, он вполне мог бы заехать в этот камин и разгрузиться, задрав кузов, без всяких помех.

В камине пылали два сосновых ствола, похожие на мачты старых парусных кораблей. И длиной, и толщиной. А посреди зала тянулся длинный дубовый стол, вокруг которого высились тоже дубовые стулья с узкими длинными спинками, покрытыми затейливой резьбой.

Стол был накрыт. Только не скатертью, а блюдами. Не блюдечками, а именно блюдами. Размерами примерно с наши детские ванночки для купания. А одно блюдо, золотистого цвета, было размером с обычную ванну в городской квартире. В этом блюде находилась какая-то дичь. Целиком. С рогами. Но без шкуры. От нее здорово пахло жареным мясом.

– Это олень, – похвалился вошедший вместе с папой из дальней двери Мишель. – Я сегодня подстрелил его в моем парке на утренней заре.

– Из пушки, что ли? – хмуро поинтересовался Алешка. Он не любит, когда стреляют зверей.

– Из арбалета. Вот из этого. – Мишель кивнул на стену, где висело что-то похожее на короткое ружье с присобаченным к нему коротким луком. – Прекрасное оружие. Бесшумное, главное дело. И главное дело, страшно мощное. Любые доспехи пробьет своей стрелой.

– А вот интересно, – спросил Алешка. – Если из вашего арбалета, страшно мощного, стрельнуть в доспехи Черного рыцаря, страшно прочные, – то кто победит?

– Серега, – немного растерялся Мишель, – что он ко мне цепляется? Ты что, из-за этого оленя обиделся? Да ладно, Алекс, не хмурься, я пошутил. Никакой это не олень – свинина с рогами. Прошу за стол. Серега, ты напротив меня, Алекс посередке, по длинной стороне. Расселись! По команде! Кто быстрей! Считаю до трех!

Быстрее всех расселся красавец Грей. Он безошибочно определил Алешкино место и застыл рядом с его стулом. Пришлась ему, видно, московская курочка.

Столы в английских замках, в Рыцарских залах, очень удобные. Папа и Мишель сидели так далеко друг от друга, что им приходилось орать друг другу изо всех сил.

– Серега! – кричал Мишель. – А как там у вас с продуктами?

– Нормально! – кричал в ответ папа. – Все есть, даже макароны!

В общем, поорали они, поорали и принялись за еду, молча.

Алешка сидел как бы между ними, на длинной стороне стола. И ел из одной тарелки с «хорошо воспитанным» Греем. Когда Алешка запаздывал предложить ему очередной кусочек, Грей требовательно клал лапу ему на колено. А если Алешка вовремя на это не реагировал, то он просто совал нахальную морду к нему в тарелку и вежливо выхватывал с нее понравившийся кусок.

– Разбаловался! – прикрикнул на него из своего далека Мишель. – А ну, на место! Живо!

Грей посмотрел на него с удивлением и сделал вид, что ничего не слышит. Временно оглох.

Тогда Мишель поднялся и грозно пошел к нему вдоль стола. Грей тоже поднялся, тоже пошел вдоль стола, по другой его стороне. Так они обошли весь стол и вернулись на свои места. Правда, Грей прихватил попутно кусок мяса с тарелки Мишеля и плюхнул его (кусок, а не Мишеля) в Алешкину тарелку. Поделился, добытчик.

Мишель еще что-то хотел поорать, но тут вошел браток Дворецкий и чопорно доложил:

– Мадам, типа того, Брошкина!

Это был третий сюрприз в Англии. А потом они посыпались, как из дырявого мешка.

Глава IV
Мадам Брошкина

Никто, правда, в то время еще не знал, что мадам, «типа того», Брошкина – это сюрприз. Даже подарочек. Она была компаньонкой Мишеля по бизнесу, связанному с торговлей драгоценными камнями и женскими украшениями. Когда-то она вышла замуж за французского гражданина по фамилии Бриош. А когда он от нее сбежал, она эту фамилию переделала на русский лад – и стала Брошкиной. Мадам.

Еще до того, как Брошкина вошла в зал, за дверью послышался нежный и мелодичный перезвон. А когда она появилась в дверях, то Алешка даже зажмурился. Потом он говорил мне:

– Дим, знаешь, я даже частично прибалдел. Будто вошла шагающая новогодняя елка. На этой Брошкиной столько всего висело! И на руках, и на шее, и на ногах. У нее даже, Дим, на голове что-то сверкало вроде короны с бубенчиками. А платье у нее было зеленое – вылитая елка!

Позванивая браслетами на руках и на ногах, бубенчиками на голове, мадам Брошкина подошла к Мишелю и сунула ему под нос руку для поцелуя. Мишель долго выбирал свободное от колец и браслетов место, чтобы туда чмокнуть.

– Знакомься, – сказал Мишель. – Это мой старый и верный друг Сергей Александрович Оболенский.

– Коммерсант? – деловито осведомилась Брошкина, окидывая папу с головы до ног внимательным взглядом. – Бизнесмен?

– Журналист. А это его младший сын – Алексей Сергеич. В своем кругу мы зовем его Алексом.

– Журналист мне понравился. Скромный на вид, – громогласно объявила мадам. – А младший сын у него плохо воспитан. Алекс, когда тебя представляют даме, нужно вставать.

– Не могу, – сказал Алешка с ясными глазами. – Я объелся.

– Из голодной России? – с «пониманием» уточнила Брошкина.

– Из великой! – вдруг серьезно уточнил Алешка.

Брошкина не удивилась, сказала с уважением:

– В нем что-то есть.

– А ты чего приперлась, мадам? – по-простому спросил ее Мишель.

– Во-первых, позавтракать. – Мадам села напротив Алешки и стала сама, не дожидаясь помощи официанта, накладывать в свою тарелку все подряд. – А во-вторых, Ангелина приезжает. Хочет посмотреть у нас партию изумрудных колье и жемчуг. Или чего-нибудь продать.

Тут она надолго замолкла – занялась уничтожением «свиного» оленя.

Ей это удалось, как рассказывал мне Алешка.

– Эта елка, Дим, она такая голодная была! – Голодная елка – это здорово сказано. – Она как будто, Дим, из леса прибежала, где с зимними холодами вся еда кончилась.

Некоторое время за столом держалась тишина. Только звенели украшения на елке да стонали на ее зубах оленьи кости. От ужаса.

Наконец мадам Брошкина отложила приборы, откинулась на спинку стула, тяжело вздохнула:

– Перекусила. Теперь я чего-нибудь поела бы.

Она налила себе здоровенный бокал пива и разом осушила его.

– Люблю пиво! Оно на вкус полезно и на вид красиво. Запиши, Мишель, продадим какой-нибудь пивной фирме для рекламы. Чего бы еще поесть? А что ты на меня уставился? – это она Алешке. – Когда дама кушает, ей не надо мешать. Не надо смущать ее завистливыми взорами. – Она осушила еще один бокал пива. – Нет, в нем что-то есть, однако плохо воспитан. Но ничего, мы это поправим. Ангелина приедет с дочерью, с Эльдивой…

– Эль с кем? – Алешка вытаращил глаза.

– С Эльдивой. Или с Эльгивой, никак не запомню. Она займется твоим воспитанием.

– Как Мальвина? – испугался Алешка.

– Она тебя многому научит, – так угрожающе громыхнула мадам Брошкина, будто эта самая Эль… дива будет учить Алешку по крайней мере штурмовать и разрушать английские замки. – Ладно, поеду к себе пообедать. – Она встала. – Мишель, ты приготовь для Гельки товар. Что-нибудь попроще и подороже.

– Что попроще, – возразил Мишель, – то подороже не бывает.

– Ты уж постарайся, она нам не чужая. – Тяжело ступая, позвякивая, мадам Брошкина покинула Рыцарский зал.

– Забавная тетка, – сказал Мишель. – Но она добрая в душе. И одинокая по жизни.

– Мне она показалась знакомой, – задумчиво сказал папа.

А Лешка вдруг добавил:

– И я ее где-то видел. Она не артистка?

– По жизни – да, – пояснил Мишель. – А в далеком прошлом, кажется, маникюрша.

Но папа все еще о чем-то думал или вспоминал, морщил лоб. А Лешка прямо спросил Мишеля:

– А кто такая Анальгина?

– Ангелина? Гелька? Очаровательная женщина. Она русская, но все время выходит замуж за иностранцев.

– За французов, например? – спросил папа.

– И за испанцев, и за англичан. Она на этом хотела разбогатеть. Брачная аферистка. Выходит замуж, разводится и рассчитывает получить по брачному контракту либо деньги, либо виллу где-то в теплых краях, или какое-нибудь предприятие. Но не везло ей, все контракты против нее. Неудачница. Но очень обаятельная. Да ты сам увидишь.

Мишель встал:

– А теперь совершим познавательную экскурсию по моим безграничным владениям.

Алешка воспринял это предложение с восторгом, папа с молчаливым одобрением. Он прекрасно понимал, что сокровища, хранящиеся в замке, рано или поздно привлекут внимание желающих ими завладеть – грабителей или жуликов. И уж лучше заранее знать все слабые места «в обороне», которыми они могут воспользоваться.

Лешка пока такими проблемами не заморачивался. Ему было просто интересно.

Дворецкий, «типа того», проводил их до Воротной башни и сам опустил подъемный мост.

– Раньше, – объяснил Мишель, когда они вошли в башенный проем, – в стародавние времена этот мост приводился в движение толстенными цепями, огромным воротом, который крутили аж четыре здоровенных стражника. А теперь у меня там автоматика, кнопочное управление. Младенец может справиться.

Дубовые ворота легли на край каменной половинки моста – и мост стал целым.

– Закрывай! – крикнул Мишель Дворецкому. – Мы надолго!

– Послушай, Миша, – спросил папа, когда деревянная половинка снова стала воротами и плотно закупорила башню, – зачем ты этого бандюка пригрел?

– Стратегический расчет, Сережа. Он в свое время, понимаешь, подставил своих братков. То ли не поделился, то ли кого-то из них в милицию сдал. Ну, они, конечно, на него открыли охоту. Вот я его и выручил.

– По-моему, зря, – жестко сказал папа.

– Нет, Серега, ты не понимаешь. Он же мне изо всех сил благодарен, служит верой и правдой. Он весь мой персонал твердой рукой держит. Его побаиваются и беспрекословно слушаются. И потом, знаешь, Сергей, он в прошлом крутой бандит, умелый, опытный, расчетливый. Он мне обеспечил охрану замка. Я спокоен.

– Ну-ну, – недоверчиво отозвался папа. – А кстати, как можно проникнуть в замок, так сказать, нелегально?

– Ну! – Мишель самоуверенно хохотнул. – Взять его, например, осадой. Или пробить стенобитной машиной брешь. В шестиметровых стенах. В общем, только силой.

– Или хитростью, – добавил Алешка, который из этого разговора не пропустил ни слова.

И вот за разговором они неспешно обходили весь замок вдоль его могучих и древних стен. Как я уже говорил, замок стоял на зеленом пологом холме, охваченный со всех сторон глубоким рвом, наполненным водой и, в общем-то, грязью. Все его стены замыкались высоченными башнями. Их было штук пять. Воротная, Западная, Круглая, Квадратная и Потайная.

Вот эта самая Потайная находилась в середке задней, совершенно глухой стены, в которой не было даже бойниц. И ворот в этой башне не было – так, нормальная дверь толщиной с полметра. А невдалеке от башни грудились какие-то живописные развалины. Очень старые, на них даже деревца выросли.

– А это что? – спросил Алешка. – Руины?

– Здесь в стародавние времена протекал ручей. И снабжал водой обитателей замка. А на берегу ручья стояла мельница. То есть тогда это была мельница.

– Она хлеб молола? – уточнил Алешка. – Для обитателей замка?

– Не хлеб, а зерно. А мельник на ней был старый колдун. Он ходил весь в белом, а на плече носил черного ворона. И говорят, в тыща шестьсот каком-то году при осаде замка сэром Артуром Длинный Меч мельник пытался отравить воду. Это ему не совсем удалось, и сэр Джон Молчаливый повесил его на флюгере Западной башни.

– И мельницу разломали?

– Разломали. Ручей пересох, а подземный водоотвод, по которому вода текла в замок, засыпали.

– Круто, – сказал Алешка.

– И хорошо засыпали? – почему-то спросил папа.

– А что? – насторожился Мишель.

– А то, что к развалинам проложена тропка, вглядись.

– А… – Мишель махнул рукой. – Тут хватает всяких бродяг. Они иногда там ночуют.

– Неприятное соседство.

– Ничего. Мой Дворецкий живо находит с ними общий язык.

Безграничные владения Мишеля протянулись через весь холм, захватили часть вересковой пустоши и порядочный край болота.

– На пустоши я буду разводить фазанов, – мечтал Мишель. – Они очень красиво смотрятся со стороны, на фоне кустов и трав.

– А болото тебе зачем? – поинтересовался папа.

– Для романтики…

– Он там будет собак Баскервилей разводить, – пробормотал под нос Алешка. – Они хорошо смотрятся на фоне болот.

Но Мишель его услыхал и обрадовался:

– Блестящая идея! Я покрою Грея светящейся краской – пусть на болоте пасется. И отпугивает диких зверей и бродяг.

– А я еще лучше придумал, – похвалился Алешка. – Надо ему сшить леопардиновую шкуру. На молнии.

– Точно! – подхватил еще одну блестящую идею Мишель. – И посадить его на дерево. Он будет оттуда на гостей прыгать. Они будут счастливы.

Тут он остановился и заставил нас оглянуться.

– Полюбуйтесь на замок при солнечных лучах. Великолепно, да?

В самом деле великолепно. Замок угрюмо высился над холмом. И казался вечным и непобедимым. Издалека, когда потерялись вдали все мелкие приметы нашего времени, казалось, что он настороженно ждет вражеской осады, что за его стенами и в глубине башен торопливо готовятся к отражению нападения, занимают места у бойниц, натягивают на луки тетивы, закладывают толстые короткие стрелы в арбалеты. Которые пробивают непробиваемые доспехи.

Мишель тем временем рассказывал историю замка. Хвалился изо всех сил:

– У меня там есть места, где триста лет не ступала нога человека. Есть глубокие подвалы со скелетами, пыточная камера.

– А привидения есть?

– До крыши! На любой вкус. И с цепями, и без голов. Но они смирные. За столько лет им все это так надоело. Тем более что никто их не боится. Даже наоборот – ищут с ними знакомства. Один наш россиянин, крутой бандюга, все уговаривал ему Аннушку продать. Я, говорит, на Рублевке ее поселю. У меня, говорит, там тоже подвалы есть.

– А Аннушка – это кто?

– Анна Болейн. Ей голову отрубили. Так она уже пятьсот лет с ней расстаться жалеет. Так и таскает под мышкой. Этот кент, как увидал ее в полночь возле своей кровати – он как раз в Западной башне ночевал, – так прибалдел. «Круто, – говорит. – Сколько за нее возьмешь?» Но я своими принципами не торгую, – как-то не очень ясно высказался Мишель.

– А у этой Аннушки, – заинтересованно спросил Алешка, – дети есть? Прынец?

– Прынец? – Мишель озадачился на секунду. И вдруг рассмеялся. – Ах, принц! Принц Эдуард. Есть такое привидение. Мы его Эдиком зовем. Озорник. А откуда ты знаешь?

– А он ко мне приходил. Ограбить меня хотел. Свечку ухватил.

– Постой, Мишель, – сказал недоверчиво папа. – Ты ничего не путаешь? Ведь и Анна Болейн, и юный принц Эдуард, и его младший брат казнены и замучены в Тауэре. Там они и числятся как привидения.

Мишель не смутился.

– А я их перекупил. Да ладно об этих древних обитателях. Вы посмотрите только, какие флюгера на башнях я забацал. Точные копии настоящих. Те-то уж давно проржавели и рассыпались.

Алешка уставился на эти флюгера. Они были очень красивые и все разные. Один в виде зубчатого флага, другой – в виде дракона с распахнутыми над спиной крыльями, третий – скачущая лошадь, еще один – стражник с копьем.

– Красивые, – сказал Алешка. – Только врут все.

– Чего это они врут? – обиделся Мишель за то, что он лично «сбацал». – Они прекрасно показывают направление ветра.

Папа тоже пригляделся к флюгерам. И тоже заметил, что у них нет согласия. Лошадь, Стражник и Флаг уверенно показывали на запад, а Дракон – в другую сторону.

– А ведь верно! – Мишель шлепнул себя в лоб ладонью. – Я ведь тоже как-то видел, что Дракон не туда кажет. Но это было утром, а вечером накануне у меня был большой прием. И я подумал, что мне мерещится от… усталости.

– От неумеренной усталости, – усмехнулся папа.

Они еще полюбовались замком и пошли обратно.

– Опа! – вдруг сказал Алешка. – И Стражник заврался!

Флюгер в виде стражника вдруг медленно повернулся на оси и указал копьем еще в одну сторону.

– Я с этим разберусь, – сердито пропыхтел Мишель, взбираясь на холм. – Небось это Эдька балуется. Прынец.

– А у вас что? – спросил Алешка. – Привидения и средь бела дня по замку шляются?

– Смотря какие, – опять непонятно засмеялся Мишель. – Эти шляются. Узнаешь в свое время.

Алешка взглянул на него, но Мишель его взгляда не понял. Он еще мало знал Алешку, чтобы понять значение этого взгляда. А он означал: «Узнаю. Но гораздо скорее, чем вы думаете».

Почему флюгер Дракон и флюгер Стражник вертелись не по воле ветра?

Первый день в замке прошел быстро. Впечатлений было много, они без конца сменялись одно другим. Осмотрели весь замок, конюшню с лошадьми и с Конюхом, пруд с лебедями, бассейн с рыбками. Пришли на лужайку для гольфа. Алешка по этому случаю гольфы свои надевать не стал, да они и не понадобились. Развлечение с мячом и клюшками закончилось быстро. Мишель стал учить Алешку, как работать клюшкой, и схлопотал за это ею по затылку.

– На сегодня хватит, – сказал он, потирая затылок. – Брошкина права: что-то в тебе, Алекс, все-таки есть.

После обеда Мишель поехал в Лондон, в свой офис. Папа поехал с ним. Наказав Алешке, чтобы тот не разогнал по округе всех призраков.

– Впрочем, – сказал папа, поглядывая на затылок Мишеля с ощутимой шишкой, – я думаю, они и так уже попрятались на всякий случай.

Они уехали, а Лешка тут же помчался к башне, над которой высился непослушный и какой-то самостоятельный флюгер Дракон. Вход в башню находился внутри мощенного булыжником дворика и был закрыт узкой дверью, тоже из толстенных дубовых досок, схваченных фигурными железными полосами-скрепами. Замка в двери не было, но она не открывалась, как Алешка ни пыхтел возле нее. Он ее и дергал, и толкал, и стучал в нее пяткой кроссовки.

– Ну чё, малек, – послышался за спиной голос Дворецкого, – не поддается? А чё ты там забыл?

– Достопримечательность. Хочу посмотреть, какой флюгер Мишель сбацал? И кто им управляет?

– А никто не управляет. Ветер, типа того. Куда ветер дует, туда он и вертится.

– Все равно интересно. На башню залезть.

– Это клево. Оттуда все видать. В самую даль, в натуре.

– И Москву?

– Не, Москву не видать. А Лондон как на ладони.

– Хочу Лондон посмотреть. На ладони. А дверь кто-то запер.

– Никто ее не запирал. Она сроду не открывалась. Декорация. Иди вон в тот угол, там в стене – калиточка. Через нее в башню попадешь. Только ты, типа того, в башне поосторожнее шагай, полегче.

– Развалится?

– Ты даешь! – Дворецкий аж присел от смеха. – Она еще тыщу баксов… то есть тыщу лет простоит. У ней толщина шесть метров. Только лесенка внутри очень крутая. Сорвешься – будешь до самого низа сыпаться, задницей ступени считать.

– Я задницей считать не умею, – признался Алешка.

– Ну тогда иди. Взбирайся. Посмотри на английский Лондон.

Калитку Алешка нашел – небольшая дверка, тоже деревянная. Легко открылась. За дверкой – длинный коридор внутри стены. Освещенный прорезями с внешней стороны – наверное, это были бойницы.

Внутри стены было прохладно и сыро. И два раза поперек дороги пробегали крысы с длинными хвостами. Но крыс Алешка не боялся. Это не тигры. Впрочем, и тигра он не испугался бы. Спросил бы у него, готового к прыжку: «Тебе это надо?» Тигр подумал бы и решил: «Действительно, на фига ты мне сдался?»

В конце этого своеобразного коридора образовался проем, а за ним – узкая крутая лестница. Тоже сложенная из камня.

Алешка стал терпеливо по ней взбираться. Оказалось, это не так уж трудно, только ступени для его роста были великоваты. Но лестница шла не до самого верха. Башня состояла как бы из нескольких этажей. И с каждого этажа поднималась на следующий своя лестница со своими каменными ступенями. Источенными многими подошвами, временем, непогодой.

В каждом ярусе в стенах башни были пробиты бойницы. Они были очень узкие, но света давали достаточно. В самом верхнем ярусе Алешка выглянул наружу – полюбоваться далеким Лондоном. Он ему здорово понравился. Только его не было видно. Он был очень плотно скрыт то ли знаменитым лондонским туманом, то ли знаменитым лондонским смогом.

На самом верху Алешка оказался под четырехгранной крышей. Над ним возвышались толстенные, закопченные стропила, стянутые досками, на которых лежала красная фигурная черепица.

К самой верхушке крыши тянулась приставная лестница. Я, когда мне Алешка об этом рассказывал, сразу спросил: «А зачем ты туда поперся?» И он мне ответил: «Надо было!»

Ну, надо, так надо. Он взобрался на самый верх и разглядел нижнюю часть простого устройства под названием флюгер. Дракон сидел на толстом стальном стержне. Который вместе с Драконом вращался в железной трубе. К стержню были приклепаны поперек две железяки. Алешка догадался, что это – ручки, за которые, когда нужно, приподнимают стержень, чтобы смазать маслом или салом его пятку. Рядом с пяткой, на балке, лежал небольшой деревянный клинышек.

– Ясно, – сказал Алешка сам себе и пригнулся от неожиданности.

Над его головой раздался многоголосый писк и дружный шорох. Что-то сорвалось с самого верха и заметалось – с писком и шорохом – под сводами крыши. Это были летучие мыши. Их спугнул Алешкин голос. Но они Алешку не спугнули. Он не боялся ни мышей, ни змей. И они его тоже. Они существовали в атмосфере взаимного уважения и интереса.

– Ясно, – уже тихонечко повторил Алешка. Чтобы мышей не тревожить.

И он, взявшись за поперечины на стержне, попробовал его приподнять. Но это ему не удалось. Очень тяжелая конструкция. Это снизу Дракон кажется маленьким. А в действительности он величиной с хорошего нильского крокодила – самого крупного на планете. К тому же и стоял Алешка не на твердом полу, а на шаткой деревянной лестнице, на узенькой ее перекладинке.