Текст книги "Воровская яма (сборник)"

Вода сразу остудила Ольгу. Ей стало стыдно, что она расстроила отца и не смогла оправдаться. «Бескомпромиссное поколение, – думала она, – у них еще сохранились табу, а мы – наше поколение – превратились в ловчил и приспособленцев».

– Дура, стоеросовая, – ругала она себя, – зачем мне надо было спрашивать о цене? Ведь я знаю, что отец никогда эту дачу не продаст. «А ты бы продала? – вдруг она задала себе этот вопрос и через минуту мучительных раздумий ответила: – За такие деньги, конечно, продала бы и купила небольшой дом под Москвой около какой-нибудь речки и в пределах тридцати километров».

– Вот и весь твой хваленый патриотизм по отношению к малой родине, – закончила она собственное дознание и налегла на брасс, направляясь к небольшой плотине, где можно было постоять под струями холодной воды, массируя тело до изнеможения. Именно в этот момент на берегу появился Валерий. Какой стороной своей интуиции он воспользовался в этот момент, он так и не осознал, но после того, что произошло за обедом, он решил, что Ольга могла спрятаться только в этой части участка, который выходит на берег реки.

В отличие от Ольги, Валерий внимательно огляделся вокруг, что побудило наблюдавшего за ним Полетаева тотчас скрыться за густым горным кустарником. А заметив, что в эту сторону идут Дрожжин и Богатова, Полетаев и вовсе решил, что на сегодня с него более чем достаточно. По матери Полетаев был дагестанцем, вырос в городке Базардюзи, самой горной части Дагестана, поэтому быстро спуститься с горы вниз для него не составило никакого труда. Выбравшись из участка через сделанную им дыру в заборе, он отогнал подальше мотоцикл и только потом его завел и уехал.

Тем временем Валерий разделся и как ни в чем не бывало поплыл к плотине, где находилась Ольга. Только подплыв ближе, он увидел, что московская русалка – голая и что она мужественно стоит под потоками воды и, повизгивая и смеясь, крутит в разные стороны бедрами, никого не замечая. Чтобы не смущать купальщицу, Валерий развернулся и поплыл назад, но было поздно. Его заметили и окликнули.

– Эй, сосед, что это вы так испугались? – крикнула Ольга и поплыла следом к брошенной одежде. Нащупав дно, она встала в воде напротив своей одежды и, прикрыв груди руками, деловитым тоном приказала:

– Молодой человек, я вас не знаю, отвернитесь, пожалуйста, и не смотрите, пока я одеваюсь.

Валерий не выходя из воды, подождал, когда ему объявят отбой.

– Спасибо, я уже готова.

Валерий развернулся, торопливо прошел к своей одежде и тоже оделся. В отличие от мужчины, женщина оказалось более любопытной и украдкой рассмотрела все, что для нее составляло интерес. «Он все-таки выше среднего роста, но худющий, как тростник. Такого надо подкармливать, чтобы довести до соответствующих кондиций», – решила она и стала поджидать, когда Валерий подойдет к ней поближе.

– Как вы меня нашли? – спросила она, смело беря его под руку.

– Интуиция. Потом, я тоже захотел искупаться. Я всегда завидовал вам, здесь у вас практически бассейн. А у меня много камней. Иной раз можно поранить ноги, когда заходишь в воду.

– Так этим берегом сто лет занимались мои дедушка с бабушкой. Они вытащили тут тонну известняка, прежде чем это место стало пригодно для купания. Кстати, пойдемте посмотрим ваш берег, и я поработаю экскаватором и помогу вам заложить первый камень будущей набережной.

– Я строить больше ничего не собираюсь, а то еще что-нибудь обвалится.

– В каком смысле?

– Да это анекдот есть такой.

– Ну-ну, интересно, расскажите.

– Прораб говорит студентам-практикантам: «Сейчас на стройку комиссия приедет, и что бы тут ни случилось, делайте вид, что так надо!» Появляется комиссия, и вдруг с грохотом обваливается стена дома. Один студент смотрит на часы и удивленно качает головой: «10.35! Ты смотри, точно по графику».

– Не знаю, кто сочиняет эти анекдоты, но в этом есть сермяжная правда. Столько сейчас сообщений о том, что где-то что-то упало, рухнуло, кого-то придавило. Даже военные и те разучились строить. Недавно казарма обвалилась где-то и погибло много новобранцев. Слава богу, до Путина дошло, большие компенсации выделили, а сколько горя с ипотекой, с долларовыми кредитами. Так что иногда и впрямь, как студент из анекдота, поверишь, что все валится точно по графику.

Они пошли к воротам, и, проходя мимо машины, Ольга инстинктивно проверила, заперты ли двери. Оказалось, что нет.

– Забыла закрыть, увидела вас с папой и… совсем потеряла голову.

Кстати, я вам кое-что обещала.

Она достала из багажника пакет, а из него книгу с красивой женщиной на обложке.

– Вот вам Джейн Остин, – с вызовом сообщила она, – «Гордость и предубеждение». Так что читайте и боритесь.

– С чем?

– Со всем, что мешает вам стать совершенным гренадером.

– Почему гренадером?

– Гренадеры – отборные мужчины, без них царство женщин в России вряд ли осуществилось бы.

Валерий повертел книгу в руках, посмотрел, сколько в ней страниц, и спросил:

– Если я одолею эту книгу, то вы, Оля, назначите меня своим гренадером?

– Хотите одно глупое признание?

– Конечно.

– Когда я вас увидела, то… Нет-нет, я не буду говорить. Мужчины женскую откровенность часто используют в корыстных целях.

– Слушайте, Оля, вы, не проверяете ли на мне тему своей диссертации?

– Нет, я искренне к вам отношусь, вы мне нравитесь.

– Тогда позвольте на память сделать ваш фотопортрет. На нем я напишу – «первый день знакомства».

Он достал из нагрудного кармана рубашки мобильный и дважды сфотографировал Ольгу.

Они вышли на засыпанную щебенкой дорогу, и Ольга, опершись рукой на Валерия, надела легкие туфли без каблуков. Идти было недалеко, но она не торопилась. Ей было интересно поводить за нос этого, кажется, уже влюбленного в нее мальчика.

– Кстати, моя диссертация именно на эту тему.

– О чем? О гренадерах?

– Почти угадали. В психологии есть такое направление – психоламаркизм, названное по имени его создателя – Ламарка.

– Первый раз слышу.

– Все это очень сложно, но страшно интересно. В обозримом времени мы будем совершенно иначе смотреть на то, что связано со школьным образованием и Дарвином. У дарвинистов, дорогой Валерий, естественный отбор, который является движущей силой эволюции. Вот вы, Валерий, до встречи со мной являлись движущей силой, эволюции, рожденной в борьбе за существование среди математиков.

– Это очень грубо и приблизительно, но тем не менее примерно так.

– Очень приятно, что вы соглашаетесь с этим. У вас какая оценка была по биологии?

– Кажется, четверка.

– Неплохо для того, чтобы стать гренадером.

Она похлопала его по плечу и продолжила:

– Так вот, ламаркизм настаивает на второстепенной роли естественного отбора в качестве фактора эволюции, отводя главную роль направляющему влиянию внешней среды. – Она показала на небо и, сложив руки на груди, добавила: – Влияние прямо сюда. Именно сегодня ламаркизм обрел новое дыхание: мы стали все чаще говорить о душе, Боге и его воздействии на все, что с нами происходит. Второе и для меня как психолога искомое – волевые усилия самих живых организмов. В связи с этим, два положения в ламаркизме наиболее важны и существенны для нас, психологов. Во-первых, признание способности живых существ, вроде нас с вами, Валерий, изменяться при любых внешних условиях (заметьте, не случайно, как у Дарвина!), и второе – способность передавать по наследству своим потомкам благоприятные изменения. Вот почему в этом пункте важно, в какой «детской» вы выросли. Утверждают, что это противоречит генным структурам, но я доказываю, что это не так, время и развитие биологии и психологии покажут, кто здесь прав – Ламарк или Дарвин. В сущности, это вопрос веры и безверия. Вера доказывает, что прав Ламарк, ЕГЭ и старое школьное образование, выпестованное еще марксистами-ленинцами, что Дарвин. Фу, устала! Вы что-нибудь поняли,

Валерий? – спросила она и засмеялась своим большим белозубым ртом.

– Понял я, что для того, чтобы быть гренадером, надо быть волевым и верующим человеком. Правильно?

– Да, азы вы схватили.

Они остановились у ворот дома Валерия, и он открыл ключом узорную металлическую дверь, которая плавно стала сама распахиваться.

Дом был чуть в глубине, а подход к нему предваряла большая площадка из итальянского камня, на котором стояли две дорогие машины.

– Вы на двух ездите? – спросила она.

– Да, в зависимости от цели поездок.

– У вас хорошо: фонтаны, много декоративных деревьев… А где же яблони, груши, виноград? Кстати, жаль, что мало цветов…

– Осенью все это появится. Я уже договорился с Александром Михайловичем.

– Мичуриным?

– Кремневым.

– А, это тот, который «червячок»?

– Откуда вы знаете?

– Кажется, вы вспоминали… То ли папа, то ли вы. А это что там?

– Это первый вариант фундамента моего дома. Я передумал там строить. Рядом с горой – опасно!

– Можно посмотреть?

– Не стоит, там еще многое не убрано. Неудобно. Пойдемте лучше прямо в дом.

Они вошли в дом, и Ольгу поразило не то, как богато и со вкусом обставлен почти трехэтажный дом (над вторым этажом была еще мансарда), а то, какая кругом чистота. Особый интерес вызвала у нее комната, где находилось несколько компьютеров.

– Такое впечатление, что у вас здесь работает бригада помощников, а вы – какой-нибудь крупный руководитель по освоению космического пространства. Зачем вам столько компьютеров?

– На случай поломки, – отшутился Валерий.

– А зачем столько оружия? Вы разве охотник?

– Я потенциальный охотник и к тому же будущий гренадер. А гренадер без оружия не сможет привести к власти свою царицу.

Она обернулась на сказанную им тираду и, улыбнувшись, сказала:

– Браво. Очень поэтично! Вы делаете быстрые успехи. И так поэтически говорят только счастливые люди.

– Сегодня я и впрямь счастливый человек.

– Да это не потому ли, что у вас появились картины моего отца?

Она стала рассматривать все стены, чтобы оценить развешенную на них живопись.

– Вот мой любимый «Гамлет». И эту красавицу вы получили? Почему она здесь, а не в спальне?

Она указала на «Полуголую натурщицу» и шутливо погрозила Валерию пальцем.

– Да вы – Онегин, Валерий. До прихода в ваш дом я вас воспринимала совсем по-другому.

– При чем тут Онегин? – удивился Валерий и пожал плечами.

– Вот и видно, что вы давно уже писали классическое сочинение в школе: «Для чего Татьяна посещает дом Онегина?».

– Ах, да, вспомнил. Вы хотите посмотреть библиотеку? Пожалуйста, она здесь.

В одной из комнат был кабинет и стеллажи с книгами – кажется, недавно купленные и еще не расставленные по порядку. На стенах она обратила внимание на большое количество фотографий.

– Вы фотолюбитель?

– Да, увлекаюсь фотографией. Ваш папа рисует, а я щелкаю. Вот на этой стене фотографии пейзажей нашей округи. Хочу соединить фотографию, графику и библиотеку в одно целое.

– Ну, здесь еще конь не валялся.

Она подошла к окну и разочарованно заметила:

– У вас здесь, увы, несоответствующий пейзаж. Этот заброшенный фундамент портит всю картину. Надо все это убрать, засадить цветами или деревьями. Кстати, какую часть вашего участка хотел купить этот ваш Полетаев?

Валерий неприятно поморщился, махнул рукой и хотел уйти от вопроса, но Ольга вдруг заметила:

– Дело в том, что в разговоре со мной… Какой, кстати, у него голос? – неожиданно спросила она.

– У Полетаева?

– Да-да.

– Глуховатый, трещащий…

– Вот-вот, с таким трещащим голосом я и разговаривала. У этого человека был простуженный голос. Скорее всего, у вашего Полетаева хронический трахеит. Слушайте, Валерий, я очень хочу выпить. Первый день моего приезда оказался в высшей степени нервозным. У вас есть бар или что-то в этом роде? Я считаю, что мы должны выпить за наше знакомство и затем пойти и помириться с моим батюшкой.

Они прошли в большую столовую, где в глубине, неподалеку от двойных сверху овальных окон со снежными узорами, был бар. Окна были распахнуты, и солнце потоком заливало столы, стулья и все, что красовалось в баре.

– Что вы хотите выпить?

– То, что пьют при знакомстве!

– У нас пьют все, что по карману, и до, и после знакомства.

– А что пила моя новая знакомая, певица Богатова?

– Татьяна Георгиевна пила, кажется, мартини. Хотите мартини?

– А что, в этом баре есть и мартини?

– Да, причем «Мартини экстра драй».

Валерий достал бутылку, открыл ее и, посмотрев на этикетку, торжественно сообщил:

– Это самый крепкий напиток из всех вермутов, к тому же в нем практически нет сахара.

– Прекрасно, это и выпьем.

– Только добавим льда и лимона.

Валерий достал лед и лимон, и вскоре они уже стояли друг напротив друга с полными бокалами. Сделали по глотку, и она вдруг стала тереть глаза, словно они отреагировали на внезапно ослепивший ее луч солнца.

– Что случилось, Олечка? – перепуганно спросил Валерий.

– У меня очень чувствительные линзы, и вдруг что-то меня ослепило с той стороны.

Она отошла и взглянула из другого окна в сторону горы, откуда внезапно прошел острый луч. Вернувшись на место, она, словно ничего не случилось, сообщила, что оттуда явно кто-то за ними наблюдает из бинокля, который делает блики в сторону дома.

Валерий хотел сделать движение, чтобы что-то предпринять, но она его остановила.

– Обнимите меня, – приказала Ольга, – и стойте вот так, на месте и не поворачивайтесь, теперь я его хорошо вижу. А сейчас поцелуйте меня.

Валерий даже вздрогнул от такой вдруг представившейся ему возможности.

– Целуйте, целуйте, не бойтесь, – шептала она, – так бинокль поймет, что мы его не заметили.

Они поцеловались, потом допили бокалы и весело вышли из кадра.

Пройдя подальше от окна, она потерла бок и заметила:

– Крепкие же у вас получились обнимашки, все мои ребра пересчитали. Ну что, ребристая я, по-вашему?

– Почему вдруг ребристая? – все еще под впечатлением от случившегося спросил Валерий.

– Это есть такой анекдот. Лежит Ваня с Маней в кровати. Ваня обнял Маню.

– Мань, ты как батарея!

– Цо, теплая?

– Не, ребристая.

– Это мог быть ваш Полетаев? – сменила она тему.

– Не знаю, но не исключено. Во всяком случае, кто-нибудь из его людей. Уверен, что он теперь не один.

– Что будем делать? Может, обратиться в полицию? – предложила она. – Ни в коем случае, – резко ответил Валерий. – Это бессмысленно! И потом, нет никакого мало-мальски серьезного повода. Мало ли кто за кем подглядывает в бинокль! Потом, вы такая симпатичная, что каждому захочется познакомиться с вами поближе. А если через диоптр, это еще и интимно.

– На каждое «захочется» не напасешься, – с раздражением в голосе бросила она. – В патопсихологии таких типов, которые наблюдают за интимными процессами, называют витунными вуайеристами. Многие тащатся от этих фантазий. Теперь придется ходить как перед скрытой камерой и оглядываться, – сказала она с раздражением.

– Не тревожьтесь, Оля. Завтра с утра я съезжу в Ледовск к друзьям, и мы что-нибудь придумаем.

– Я, в общем, не трусливая, но как я теперь утром буду купаться?

– Купаться будем вместе, когда я вернусь. Оставьте на всякий случай мне ваш телефон.

Ольга продиктовала номер, и Валерий занес его в свой мобильный. Он проводил ее до дома и, вернувшись, позвонил в охранную фирму «Гольфстрим» с тем, чтобы охрана была непосредственно обеспечена на объекте.

Такая охрана в реестр фирмы не входила, но предложенный Валерием гонорар решил вопрос положительно. Через два дня ему были обещаны двое охранников самой высокой квалификации.

* * *

В начале следующей недели, в понедельник, Дрожжин поехал в полицию.

Он долго ходил со своей повесткой из одной двери в другую, пока его не направили в тринадцатый кабинет. Его принял все тот же капитан Казанец, который приезжал по вызову в связи с ограблением дачи. Встреча неожиданно оказалась плодотворной. По поводу смерти Горина Казанец говорил только как о несчастном случае, приведшем к летальному исходу. Поэтому у Дрожжина сложилось впечатление, что дело Горина принимает односторонний характер и не нуждается в дополнительном расследовании. Он несколько раз пытался доказывать Казанцу, что известная певица Богатова, находившаяся на месте во время инцидента с Гориным, свидетельствует о насильственной смерти полковника, но капитан сослался на то, что этот свидетель – близкий человек покойного и потому не может быть объективным.

Казалось, на этом встреча с капитаном Казанцем должна была закончиться, тем более что по вопросу об ограблении дачи никаких новых данных не было, но Дрожжин сообщил о странных звонках ему и соседу с предложением продажи дачи. Добавил и то, что прошел слух, что на соседнем участке нашли минеральный источник, и, возможно, это стало поводом для приобретения кем-то близлежащих дач. При этом он признался, что за его дачу цену назначают несоответствующую, так как дом старый и не стоит предложенных денег.

Тут Казанец неожиданно пришел в возбуждение, стал интересоваться подробностями, расспрашивать, какие голоса звонили, какую цену предлагали, и даже посоветовал не поддаваться на столь щедрые посулы и оставаться патриотами своего края. Под конец в виде исключения дал свой мобильный телефон и попросил держать его в курсе событий.

– Не стесняйтесь, звоните мне днем и ночью, я всегда буду готов вам помочь. И вот еще, – доверительно добавил Казанец, – дело это будет у меня лично на контроле. Поэтому не надо сюда вмешивать других.

Он не сказал – начальника РУВД Игнатова, но это и так подразумевалось.

Здесь настало время кратко остановиться на некоторых фактах биографии Казанца, который сыграет большую роль в этой истории, и на том, каким образом он попал в эти края. Казанец родом был из Украины. Еще задолго до печальных событий киевского Майдана он, служивший в «Вымпеле», почувствовал, что надвигаются тяжелые времена. Его старшая сестра Вера вышла замуж в Ледовске за забайкальского казака и не раз звала до сих пор не женатого брата к себе погостить. А тут ей подвернулась подходящая невеста, и на этот крючок Казанец решил клюнуть и поехал в гости на смотрины подружки сестры. Девчонка ему понравилась, и он решил перебраться в Ледовск, оставив под Киевом дом с родителями и младшим братом. Малому, как он называл Сергея, лейтенанту

«Вымпела», оставлялся дом и родители на попечение. Сам же Казанец вскоре женился и с помощью родителей жены и незаурядной житейской хватки построил дом, обзавелся сыном и устроился в РУВД города Ледовска. Но вскоре Казанца многое стало настораживать – и в характере начальника РУВД, и главное – в размахе того беззакония, которое творилось в районе. Игнатов же, видя, что из Казанца хорошего подручного не получается, поручал ему мелкие, несущественные дела и всячески старался притормозить его в продвижении по служебной лестнице. Казанец не роптал, вида не показывал, а исподволь собирал материал на зарвавшегося начальника. Видя, что Казанец все терпит и покладист, как агнец Божий, Игнатов, когда в Киеве начались приснопамятные события и многие из «Вымпела» стали подвергаться преследованиям, принял на работу и его брата Сергея. Сергей работал в «Вымпеле» связистом. Когда Александр Казанец, старший брат, рассказал малому о том, что вытворяет «хозяин» полиции, братья решили Игнатову всячески противостоять, и Сергей незаметно поставил у Игнатова «уши»-прослушку, и теперь все художества Игнатова с местной и особенно дагестанской мафией обоим братьям были хорошо известны. Поэтому истинную подоплеку убийства Горина братья Казанцы отлично знали. Догадывались они и об истинной подоплеке покупки дач местных жителей, но все же еще не вполне – пока лишь косвенно. Появление Дрожжина и сделанные ему предложения о продаже за баснословные деньги дачи, которая их не стоила, дали Казанцу новый импульс в расследовании. Он понял: не исключено, что за этим стоит большая афера дагестанцев, начавших возню с китайскими арендаторами. Но пока о своих соображениях Казанец не счел нужным делиться с Дрожжиным, а лишь предложил свои услуги.

* * *

Вернувшись из полиции на дачу, Дрожжин все рассказал Ольге, с которой уже успел помириться после ее извинений.

– Не знаю, что сказать Татьяне Георгиевне. Она так надеялась, что дело сдвинется с мертвой точки.

– Папа, конечно, говорить всегда надо только правду, – сентенциозно отозвалась дочка, – но в то же время правду лучше не говорить.

– Что это за логика такая? – недоумевал Дрожжин.

– Вот такая и логика: правду лучше не говорить, но всегда говорить правду.

– То есть? – начал уже сердиться Дрожжин. – Так любое суждение и дело до абсурда можно довести.

– Просто правду надо уметь говорить – в этом вся штука. Мне кажется, что сегодня самым отвратительным человеком будет тот, кто направо и налево будет резать правду-матку. Мы давно привыкли жить в парадигме абсурда. Половину того, что с людьми происходит, они предпочитают скрывать. Вот к примеру: абсолютно очевидно, что ты влюблен в Татьяну Георгиевну. И что ты делаешь? Вместо того чтобы сказать ей о своих чувствах, тебе по какой-то дурной логике надо доискиваться, почему убили ее дружка. Ты видишь, полиция этим не хочет заниматься. Но тебе мало, ты хочешь узнать правду.

– И что я, по-твоему, должен делать?

– Очень просто: хватай эту женщину. Это твой шанс! У тебя хоть жизнь начнется по-настоящему, а то одно только рисование портретов. Не так ли?

Во время этого разговора по телевидению началось выступление руководителя правительства. Ольга добавила звук и минуту слушала речь премьера об очередном успехе правительства. Премьер характерно и знакомо вскидывал голову, подсматривал на подающийся текст во встроенной перед ним камере и при этом все время улыбался. Ольга секунду внимательно слушала и тотчас убрала звук. На экране остался улыбающийся и счастливый Димон без реляций и обычного своего самолюбования.

– Чем мне нравится Димон: он, как вода, принимает форму любого сосуда, заливает напропалую и при этом безнаказанно порхнет на любую другую должность. Все его ругают, но уже постепенно привыкли. Потому что он часть нашего театра абсурда. У нас никудышное правительство – за 15 лет для развития экономики не сделано фактически ничего. Все успехи в экономике достигнуты в отдельных секторах не благодаря действиям правительства, которыми оно щеголяет и хвастает, а назло и вопреки им.

И что, кто-нибудь об этом шумит? Так, краем уха услышишь, что задачи, сформулированные в президентском послании, выполнены на 10 %, да и то криво и после прямого воздействия.

– Ну и к чему ты такое говоришь о правительстве?

– К тому, что у членов правительства, у нас с тобой и у десятков миллионов наших сограждан нет ни малейшего понимания, куда движется страна. Вспомни, чему ты меня учил: «Тайна бытия человеческого не в том, чтобы только жить, а в том, для чего жить. Без твердого представления себе, для чего ему жить, человек не согласится жить и скорей истребит себя, чем останется на земле, хотя бы кругом его все были хлеба». И ведь в этом ты был прав, папа. Но сегодня не только не хотят знать, для чего жить, но и молчат об этом. Правду сказать никто не хочет – все боятся! Так всем легче! При этом меньшинство живет как никогда в России, а большинство бедствует. Разница в доходах между богатыми и бедными примерно в 30 раз. Если ежемесячно разделять деньги России от продажи ресурсов за бугор, то выйдет минимум по десять тысяч долларов на каждую душу. Как говорит мой любимый экономист и преподаватель нашего университета Георгий Николаевич: «Бывшую сверхдержаву перемонтировали в сырьевую периферию мирового хозяйства».

– Это что, фрагменты из твоей диссертации?

– Угадал, это приложение по статистике.

– И зачем тебе нужна для диссертации сомнительная статистика? Ты лучше напиши под грифом имярек следующее: «Мне кажется, что Россия почти единственная страна, которая говорит миру правду». Рано или поздно мир это оценит. Мы, дочка, великая страна! А статистика, а тем более всякая западная брехня – это из басни Крылова о Слоне и Моське. И нам надо на это смотреть как на неизбежность. С тех пор как появился на карте СССР, который победил Германию, они до сих пор не могут прийти в себя.

– Вот с этим я согласна: если бы СССР удалось сохранить и законсервировать на уровне простого воспроизводства, то 80 % жителей РФ жили бы более чем в три-четыре раза лучше, чем сейчас. Так что история древнего Рима повторяется. Поэтому, отец, давай не будем заниматься поисками смыслов, а сосредоточимся на твоем счастье. Когда у тебя встреча с Татьяной у мольберта?

– Скоро, через полчаса.

– Работа закончена?

– Практически да.

– Вот ты возьми и увяжи конец работы с признанием, что без нее жить не можешь. И не отходя от мольберта сделай ей предложение. Надо брать быка за рога. А то на следующих гастролях у нее обязательно найдется какой-нибудь длинноволосый, который захочет ее охранять и заодно насладиться признанием.

Дрожжин за последнее время чаще общался с дочерью по телефону, поэтому, когда Ольга в этот приезд начинала что-то говорить в таком духе, терялся и не мог понять, где она этого всего нахваталась. Потом вспомнил о том, что дочь готовит диссертацию, стала работать и печататься, и ему пришла мысль, что он прозевал, когда она повзрослела и стала такой незаурядной личностью.

– Насчет меня ты, может быть, и права, – сказал он под конец этой очередной стычки, – но о правительстве, да и вообще о политике не впадай в такой диссидентский тон. Не люблю я этого пренебрежительного отношения к власти и нашей жизни. И потом, это небезопасно.

– И я не люблю, папа. Но что поделаешь, наше «правое дело» остановилось. А всякий застой порождает желание его преодолеть, а с этими людьми это не получается.

– Ну конечно, с другими все получится.

– Не обязательно, но есть шанс. Не люблю длинных цитат, но одну запомнила, потому что она является эпиграфом к моей диссертации: «Будущее принадлежит только тем людям, которые достаточно порядочны, чтобы раскаиваться, и тем людям, у которых хватает сил, чтобы исправить свои ошибки».

– Это кто же так красиво рассуждает? – раздался голос Татьяны Георгиевны, незаметно вошедшей в дом.

Увидев певицу, Ольга сразу переменилась, сообщила, что цитата не из кого-нибудь, а из самого Байрона, и стала предлагать гостье до начала работы выпить чаю. Богатова пришла раньше назначенного времени, была одета в платье, в котором она позировала, и поэтому, обернувшись к Дрожжину, спросила:

– Если маэстро разрешит своей подопечной до работы выпить чаю, то я готова.

В это время у Ольги зазвонил мобильный.

– Танечка, извините, я на минутку, – проговорила Ольга и побежала на балкон. Она ждала этого звонка и не ошиблась – звонил Валерий.

– Вы куда пропали, мой друг? – набросилась она, поняв в эти два дня, что ей скучно и не по себе без этого человека.

– Я пропал по неотложным делам и послезавтра к вечеру, скорее всего, вернусь.

– Вы обещали ненадолго, а пропали почти на целую неделю. У вас что, сессия с молодыми студентками?

– К сожалению, есть проблемы помимо студенток. Но одно я не могу понять: что случилось, что мы перешли на «вы»? В чем я виноват?

– Случилось то, что мне кое-что нужно из вашей библиотеки, а также случилось и то, что я разленилась и ничего не делаю. А потом, ты обещал мне, что будем ходить на речку.

Последнее «ты» успокоило Валерия, и он заверил, что больше пропадать не будет и послезавтра утром появится у калитки с цветами и фруктами.

– Посмотрим. Кстати, что за фрукты? – капризно спросила она.

– Разные.

– Груши есть?

– Пока нет, но будут.

– Хорошо, тогда послезавтра в восемь утра жду внизу у моего балкона.

– С плащом и шпагой?

– Нет, только со шпагой. До встречи, Ромео.

Она отключила телефон и вернулась на кухню.

Здесь уже закипал чайник, а Дрожжин хлопотал вокруг стола, нарезая сыр и брынзу. К общей радости, нашлось полбанки яблочного джема, который любила гостья. Стали чаевничать и вести светскую болтовню на разные темы.

Когда решено было наконец пойти работать, Богатова попросила минуту внимания.

– Поскольку сегодня последний сеанс, я, как мы договорились, приготовила ужин и намерена с вами, Виктор Алексеевич, и, конечно, с Оленькой отметить окончание работы.

– Хорошо, отметим, – быстро согласился Дрожжин и обернулся к дочери. – Ты согласна?

– Папа, это прекрасная идея, но мне только что звонили. И у меня вечер, к сожалению, оказывается занят. И потом, я должна работать. Я здесь обленилась вконец. Все, я вас оставляю.

Перед уходом она незаметно, но выразительно посмотрела на отца, взяла со стола большую кружку недопитого чая и пошла к себе.

Как только Ольга вышла, Богатова подсела ближе к Дрожжину и таинственно прошептала:

– Теперь мы с вами навсегда рядом.

У Дрожжина округлились глаза, он подумал, что Татьяна слышала, что Ольга пророчествовала в их адрес.

– Таня, ты прости Ольгу. У меня у самого от нее голова идет кругом, за последний год она сильно изменилась… Критикует все подряд, в том числе и меня.

– Перестань, у тебя прелестная дочка: и умница, и красавица, – отвечала Татьяна, доставая из принесенной папки какую-то бумагу.

– Она фантазерка, ей не терпится сделать всех счастливыми. Но она права, я действительно должен сказать тебе, Таня, что-то очень важное.

– Давай по очереди, Виктор. – Она с нескрываемой гордостью протянула ему бумагу и объявила: – Я ее нашла.

– Что это?

– Дарственная на мое имя. Это копия, но заверенная, с подписями и печатью. Теперь я официально ваша соседка, дорогой Виктор Алексеевич. Когда Миша вручил мне дарственную на этот участок, я отнеслась к этому сдержанно и даже равнодушно. Все равно, думала я, на этом участке конь не валялся, пусть будет мой, если ему так хочется. Но когда меня выгнали из его дома, украли оригинал этого документа, да еще унизили, выставили вещи, хотя я заявила о своей готовности оплатить все – похороны, поминки, место на кладбище, а вместо доброго слова со мной даже разговаривать не стали, во мне закипела прямо-таки злоба на этих родственников. Правильно сказано: «Последний раз надоедаешь родственникам в день похорон». Видеть их не могу! Я все пороги оббила к Игнатову, а из них никто даже не появился. Марина, его бывшая жена, заявляет: «Умер – что тут поделаешь, такая судьба». Как тебе это нравится?

Она секунду помолчала, аккуратно сложила в папку дарственную и продолжила:

– Мишу не вернешь, вот и ты молчишь после поездки в полицию. Ну, что-нибудь сдвинулось с места?

Дрожжин отрицательно помотал головой и коротко сказал:

– Версия, что это несчастный случай. Дело практически закрыли.

– Ну вот, я так и знала. А я им здесь открою дело, – воскликнула она и сжала кулаки. – Никакими угрозами они меня отсюда не выкурят. Упрусь, как китайская стена. Вот бумага, она заверена, на ней печати и подписи. Все – это мое! Это подарок Михаила, и он дорог мне как память о нем.