Текст книги "Крутой вираж…"

В семье у Виктора существовал культ отца. И культ лётной службы. Отец был влюблен в авиацию, и более важного дела в жизни у него не было. И еще – отец был человек чести. Офицерской чести. Это значит, что он был готов выполнить свой долг до конца. И это значит, что он, также как его товарищи, были уверены, что каждый из них не подведет в трудную минуту, не предаст.

Виктор с самых ранних лет проникся к авиации такой же любовью. После окончания школы твердо решил поступать в лётное училище. Продолжить дело, так сказать. Это стало его главной жизненной установкой после известия о потере отца. Печальную весть о гибели отца принес его друг в марте 1951 года. Он же рассказал и о последнем бое, в котором они участвовали вместе с отцом.

Официальное сообщение было получено с большим опозданием и лишь после неоднократного обращения матери вначале к командиру части, а затем к командованию ВВС. Этому также предшествовали несколько вызовов матери в «органы», о которых мать Виктору ничего не рассказывала. Из рассказа друга отца Виктор понял, что факт гибели отца подвергался сомнению. Если бы его гибель проходила по формулировке «пропал без вести», то семья лишилась бы пенсии.

Боевые товарищи подтвердили не только факт взрыва его самолета (это значит, что лётчик погиб), но также и то, что в том бою он дрался геройски и был сбит только потому, что ценой своей жизни пытался спасти своего ведомого. Им почему-то долго не верили. Командир полка пытался представить отца к высшей награде, но его представлению ходу долго не давали. Лишь через полгода, когда мать получила официальный документ о гибели отца, ее снова вызвали в «органы» и передали орден Красной звезды, присвоенный отцу посмертно. Это случилось, когда Виктор уже пошел на учёбу в выпускной класс школы.

В течение прошедшего лета он себе поставил и начал осуществлять три ближайшие цели. Во-первых, записался в аэроклуб и совершил два первых прыжка с парашютом. Во-вторых, в секцию бокса «Динамо» – решил воспитывать в себе характер бойца. В-третьих, стал собирать документы и материалы о жизни отца. Он нашел его старую автобиографию, а также записные книжки. Последняя книжка была передана другом отца. В ней он нашел краткие «зашифрованные» записи о последнем боевом периоде его жизни. Впрочем, шифр легко разгадывался. К примеру: «мы получили новую форму». Ясно, что речь шла о китайской форме. Или: «сегодня работали. Результат: всего три, один за мной. Все на месте». Значит, состоялся воздушный бой: мы сбили три самолета противника, в том числе один – отец. У нас потерь нет и т. п.

Родился отец в г. Николаеве в 1916 году. В школе учился там же. С пятнадцати лет начал работать на Николаевском судостроительном заводе. Там он и познакомился с Наташей, ставшей его женой и в 1936 году родившей ему сына – Виктора. В том же году, на время оставив молодую семью, перебрался на Одесский авиаремонтный завод – там платили больше и давали продовольственный паек. Была перспектива получения жилья. Одновременно стал заниматься в Одесском аэроклубе. В конце года проводился спецнабор в Одесскую военную школу летчиков, в которую он по рекомендации старшего инструктора аэроклуба был зачислен курсантом.

Летом 1937 года на самолете У-2 вылетел самостоятельно. А в следующем году закончил курс летной подготовки на самолете И-16. К новому 1940 году выпускникам школы были вручены удостоверения об окончании школы летчиков и присвоены воинские звания младших лейтенантов.

После начала войны Одесская летная школа была эвакуирована, в Киргизию. Затем в 1945 году она была преобразована в военное училище, на базе которого в 1951 году был образован учебный авиаполк (аэродром в Канте).

Отец получил назначение в Качинскую авиационную школу на должность инструктора.

«Качинская Краснознаменная авиационная школа им. тов. Мясникова» была школой известной. Еще в 1923 году ей было присвоено наименование «Первая военная школа лётчиков». А основана школа 24 ноября 1910 года Великим князем Александром Михайловичем, как Севастопольская офицерская школа авиации.

С 1921 по 1941 годы школа подготовила более семи тысяч лётчиков, в основном, истребительного профиля. В июле 1941 года Качинская школа перебазировалась из Крыма в пос. Красный Кут Саратовской области. 289 её выпускников были удостоены звания Героя Советского Союза, десять из них дважды. Знаменитый А.И. Покрышкин – трижды.

После войны школа была преобразована в училище. На прежнее место дислокации училище не вернулось, а в мае 1947 года его перебазировали в Мичуринск Тамбовской области.

В 1943 году после многочисленных просьб и рапортов отца направили на фронт. Подробности фронтовой жизни отца восстановить пока не удавалось. Виктор рассчитывал в дальнейшем найти кого-нибудь, кто воевал вместе с отцом. Всего на его счету числились четыре победы, одержанные над противником в воздушных боях, а также три сбитых бомбардировщика. По-видимому, отец сам был неудовлетворен своими боевыми успехами, о чем имелось упоминание в его записях.

Дело в том, что к фронту он уже имел солидный налёт, обладал прекрасными навыками пилотирования и умением контролировать окружающее пространство. Свою первую победу отец одержал уже во втором боевом вылете. Но это сработало не в его пользу. Его тут же взял к себе ведомым заместитель командира полка, который «шёл» на Героя. Задача же ведомого прикрывать, а не сбивать. При этом, как рассказывали фронтовики, многие «герои» частенько теряли своих ведомых. Увлекаясь атаками, они забывали о тех, кто прикрывает их заднюю полусферу.

Последние же были обязаны любой ценой, вплоть до потери своего самолёта и жизни, прикрывать ведущего. Таков суровый закон воздушного боя.

Отец в полной мере испытал его на себе, когда, спасая ведущего, принял удар на себя и был сбит. Сбит над территорией противника. Спасся на парашюте, и несколько дней добирался до своего аэродрома. После этого случая, несмотря на заступничество командира полка, его на десять дней отстранили от боевой работы, пока «особисты» «расследовали его дело» и таскали на допросы. Тем не менее, отец за всю войну не получил ни одного ранения и дошел почти до Берлина. Имел боевые награды – орден Красной звезды, два – Красного Знамени, Отечественной войны 1 степени, орден Александра Невского и множество медалей, в основном, за взятие и освобождение городов.

Победа! Ее давно с нетерпением ждали все. Почти в любом разговоре о ней упоминалось: «Вот придет победа…», или – «Ну, ничего, недолго осталось». Тем не менее, девятого мая Великая Весть обрушилась неожиданно. На город словно опустилось волшебное облако благодати. Глаза людей зажглись радостью и надеждой – «будем жить!». Многие женщины плакали. Кто от счастья, кто, вспоминая родных и близких, не доживших до этого дня. И еще всех объединяло какое-то особое чувство личной причастности и гордости за НАШУ страну, за всех нас, зато, что именно мы победили. Слово «Победа» везде. Вспомните: автомобиль – «Победа», часы – «Победа», кинотеатр – «Победа», теплоход – «Победа». В городе разбили новый парк – ну конечно «Победа»! В городском яхт-клубе после войны остались две яхты – одна из них носила имя «Слава», другая – «Победа»!

Вскоре в доме появился отец – большой, весёлый. Подбрасывал Виктора вверх, звеня медалями. Виктор хохотал – было щекотно и радостно. Отец приехал не насовсем – в отпуск. Чувство гордости переполняло Виктора, когда они вместе с отцом прогуливались по городу. Виктор отмечал восхищенные взгляды молодых женщин и подростков, бросаемые на отца. Отец в своей летной форме был действительно красив. В особенности, Виктору нравилась его летная кокарда на фуражке. Такой в своем городе Виктор не видел ни у кого. И еще золотые погоны с большой, как у генерала звездой. Они с отцом прогуливались по определенному маршруту – по центральной улице до городского парка, где по выходным играл духовой оркестр. По пути заходили в чайную, отец заказывал сто грамм водки и кружку пива для себя и пирожок с вареньем для Виктора.

Однажды перед чайной они встретили «колясочника» – так звались калеки без обеих ног. Они сидели на самодельных колясочках, снаряженных подшипниками, и передвигались, отталкиваясь от дороги деревянными лопаточками, похожими на те, что используют штукатуры в своей работе. На голове у «колясочника» была такая же фуражка, что и у моего отца. «Колясочник», вытянувшись вверх и не выпуская из рук лопаточек, отдал отцу честь. Отец вынес из чайной бутылку водки, стаканы и нарезанное ломтиками сало. Сам присел рядом на подвернувшийся ящик, и они разговаривали, пока не выпили всю водку. Тогда Виктор единственный раз видел отца пьяным. Он сказал: «Водка – великое изобретение для тех, кто придумал войну. Без нее воевать было бы невозможно». Потом добавил, непонятную для Виктора фразу: «Впрочем, как и жить после неё – тоже». Через некоторое время «колясочников» не стало. Даже раньше, чем пришел 47-й голодный год.

Через месяц отец уехал обратно в Германию, и находился там до 1947 года. Затем получил назначение в Союз, а в следующем году в Костроме переучился на новые реактивные истребители МиГ-15.

В конце лета 1950 года его часть стали готовить для переброски на Дальний Восток в Приморье, а затем в Китай. В это время разгорелась война в Корее. Наше авиационное командование стало набирать «добровольцев». Полк, в котором отец служил в должности комэска (командира эскадрильи), стал готовиться к командировке. Поступил приказ: смыть советские опознавательные знаки с самолетов и нанести знаки КНДР. Самолеты разбирались, грузились в эшелон для отправки в Китай. Личному составу приказано: сдать все документы – удостоверения личности, партийные и комсомольские билеты. Семьям оставлялись денежные аттестаты. Женам объявили, что их мужья направляются в правительственную командировку. Рекомендовано с детьми уехать к родственникам. Виктор до этого и так жил постоянно в Николаеве с бабушкой. Мать, проводив отца, также переехала к ним.

Справка о Корейской войне.

Корея: площадь – 221 тыс. кв. км., протяженность (север – юг) около 1000 км., ширина от 160 до 300 км. Преимущественно горная страна, около 3500 островов. Население свыше 30 млн. До 1945 года Корея была единым государством и находилась под оккупацией Японии. После победы над Японией по соглашению СССР и США страна была поделена на две части, граница проходила в районе 38 параллели. Северная Корея (КНДР) следовала коммунистической идеологии. Южная – находилась под патронажем США.

Война началась в июне 1950 г. (продолжалась до июля 1953 г.), когда войска Северной Кореи под предлогом предотвращения агрессии перешли границу и заняли столицу Южной Кореи Сеул. В события вмешались США, вместе с ними приняли участие 16 государств (по резолюции ООН). Объединенные силы быстро вытеснили северокорейцев с завоеванных позиций и в конце октября 1950 г. вышли к границе с КНДР, затем захватили Пхеньян – столицу Северной Кореи. На помощь Северной Корее пришли китайские «добровольцы», которые освободили Пхеньян и 24 декабря вышли к 38-й параллели.

В войне, принявшей характер интернационального конфликта, значительную роль играла авиация обеих сторон. Главной ударной силой «вооруженных сил ООН» была авиация США, в составе которой насчитывалось более тысячи боевых самолетов. В ходе войны силы наращивались и к ее концу действовало уже до 2400 боевых самолетов.

С ноября 1950 года основной целью американской авиации стали мосты и дороги через пограничную с Китаем реку Ялу (Ялуцзян), через которую и шло снабжение северокорейской армии.

В середине октября 1950 года, по договоренности правительств Советского Союза, Китая и КНДР, командование ВВС Советской Армии приняло решение направить в Китай соединения истребительной авиации, на базе которых 14 ноября 1950 г был сформирован 64-й отдельный истребительный авиакорпус. Корпус, в основном, выполнял задачи ПВО.

В небе Кореи советские летчики впервые сошлись в бою с американскими пилотами. Символами той войны стали советский МиГ-15 и американский F-86 «Сейбр» – лучшие истребители своего времени, примерно равные по своим боевым возможностям, так что исход боя в большой степени решался за счет мастерства пилотов.

Согласно официальным данным советские летчики сбили в Корее 1097 самолетов противника, еще 212 уничтожено зенитным огнем. 54 летчика стали асами, одержав по 5 и более побед.

Осенью 1950 года полк отца прибыл на наш дальневосточный аэродром Воздвиженка. Пошли проливные дожди. Грязь. До марта-месяца 1951 года готовили самолеты, облетывали. Одновременно шла учебно-боевая подготовка. Изредка вылеты на перехват. Основные задачи большинства прибывших частей были связаны с прикрытием от ударов с воздуха железнодорожного моста через реку Ялуцзян и основных коммуникаций снабжения китайских добровольцев.

В конце мая перебазировались на китайский аэродром (вблизи границы с Кореей). Тогда полку была поставлена задача: уничтожать авиацию противника в зонах севернее 38 параллели. Боевые действия авиаполков 64-го корпуса были жестко ограничены территориально: над морем летать запрещалось; южнее Пхеньяна – не заходить (Пхеньян расположен вблизи 38 параллели); на свободную охоту не ходить.

Ограничения были связаны с попытками скрыть участие советских летчиков в боевых действиях. Впрочем, для американцев никаких секретов не было. Бывали случаи, когда противники, расстреляв боеприпасы, летели на параллельных курсах и сближались на расстояния, когда можно разглядеть лицо противника. В этом случаи американские летчики, держась одной рукой за ручку управления, другой пытались изобразить раскосые глаза – так они подкалывали наших.

Быть сбитым над территорией Северной Кореи было не менее опасно, чем южнее 38 параллели. Для бойцов армии КНДР что американцы, что наши – все были на одно лицо. К тому же летное обмундирование отличалось незначительно. Они всех подряд пытались брать в плен, иногда расстреливали в воздухе, считая, что любой, спускающийся на парашюте – американец. Так было потеряно несколько советских летчиков, катапультирующихся из поврежденных самолетов.

Из записной книжки отца.

01.07.51. Полковая работа. Завалили шесть. Два за моим первым. Мы без потерь.

09.08.51. Андреев потерял машину. Вернулся на базу через два дня.

23.09.51. Работа объединенной группы. Отражение крепостей (В-29) и их сопровождения. За полком – шесть крепостей, одна за моим первым, я завалил сопровождавшего.

26.10.51. Безвозвратно Ваня Ш. из третьей.

08.11.51. Потеряли Сашу Ц. Неожиданная засада от солнца.

15.11.51. Перехват из засады силами двух пар. Со стороны солнца. Сходу завалили – два 84-х и еще один Тандер (Тандерджет – прим.). На втором заходе мой первый завалил еще – 84-й, за мной – 86-й. У наших машин очень мощное вооружение: одна – 37 и две – 23 (калибр пушек). Залп должен быть коротким – до секунды, тогда запаса может хватить на 5–6 атак. Это и есть максимальные теоретические возможности в одном вылете. На деле более, чем о четырех – не слышал.

У меня новичок – стал давить на гашетку за 1000 метров, а когда подошел на дистанцию, оказался пустой.

28.11.51. Полковая работа. Перехват колонны звеньев бомбёров над полем. Всего уложили пять. Один за моим первым, один из сопровождения – мой. Первый из третьей эск. потерял машину. Попал на нашу сторону. Пока без известий. У 86-го большое преимущество – радиодальномер. Чтобы работать наверняка, нужно подходить близко – до 200 метров. Это риск. Долго. В это время второй – не спи!

05.12.51. Потеряли Лешу М.

К Новому году итоги: у меня – 3 истребителя, 2 бомбёра (1 – крепость). Перевели из ведомого в ведущие. Теперь повоюем!

На этом записи заканчивались.

В конце марта 1952 года наш дом посетил товарищ отца. Рассказ боевого товарища о последнем бое отца:

– Мы не были друзьями, хотя относились друг к другу хорошо, с уважением. А я, так просто боготворил его. Он летчик был от бога. А человек был редкий: справедливый и честный. Если кто провинился, он мог очень жестко прямо в лицо сказать ему об этом. Но зла не держал. Мы в эскадрильи его этой прямоты все немного побаивались. Конечно, он был у нас самый старший. В общем, к нему относились, как к отцу. Мы его так и звали – батя.

После Нового года долго не летали. Погода не летная. В марте срок нашей командировки заканчивался, и мы должны были возвращаться домой, оставив матчасть сменщикам. Уже стали расслабляться. А в конце февраля, когда установилась погода, американцы поперли. Массированные налеты – один за другим. Мы вылетали почти каждый день. Потом наступило затишье. 1-го марта мы двумя парами вылетели на свободную охоту. Собственно, свободная охота у нас официально не разрешалась. Но командир, под видом перехвата, такую возможность иногда предоставлял тем летчикам, которые по числу побед претендовали на звание «ас» – 5–6 побед.

Я был ведомым у твоего отца. Мы зашли в район зоны боевых действий и стали ожидать противника. Наша пара стала барражировать в ожидании противника на высоте девять тысяч. Вторая пара, в качестве прикрытия – выше нас на две тысячи. Мы поздно увидели, что звено Ф-86 с превышением, заходит на нас со стороны солнца. Ведущий Ф-86 уже подошел на дистанцию огня и готовился стрелять в моего ведущего под ракурсом три четверти – сзади слева.

Я тут же сманеврировал влево, оставив неприкрытой заднюю полусферу ведущего. Не знаю, может быть это была моя ошибка. Неожиданно для себя я увидел повисшую у меня на хвосте вражескую пару. Таким образом, мы оказались одновременно атакованы превосходящими силами противника.

По-видимому, мы напоролись на домашнюю заготовку. Я по рации сообщил о ситуации ведущему нашего прикрытия и продолжал атаку, несмотря на опасное сближение противника со мной. Мой командир (отец) оценив ситуацию, закладывает «косую петлю» и выходит из-под обстрела. Дает по рации команду: «Выходи переворотом. На базу возвращайся самостоятельно». Собственно, это он меня спасал, а сам продолжал бой.

А я слышу барабанную дробь по плоскостям и тряску. Попали. Но самолет управляем. Ухожу переворотом, но не к земле, а после снижения вхожу в боевой разворот, чтобы вновь вступить в бой. В процессе маневра я успеваю увидеть «картинку», которая у меня запечатлелась на всю жизнь.

Вот командир после «петли» заходит в хвост паре, ранее атаковавшей меня, и с малой дистанции (не более сотни метров), дает очередь по ведомому, тут же, прошивая вражеский боевой порядок, его обгоняет и почти втыкается в хвост ведущему. Очередь – и тот разлетается на куски. Однако первый противник оказался недобитым и всаживает очередь в самолет командира. Его самолет, вяло, отвернув в сторону, пошел со снижением в сторону моря. Через несколько секунд за ним появилась струйка дыма. Я ору по рации: «Горишь. Мы в зоне противника. Уходи, куда сможешь!». Но уйти он, по-видимому, уже не мог. Был ранен или было повреждено управление. И его самолет продолжал полет по той же траектории – со снижением в сторону Японского моря. Там он и исчез в дымке. Только облачко дыма еще некоторое время висело над берегом. Взрыва я не видел. Это означало, что самолет, скорее всего, просто ушел в воду. Судьба пилота? Никому не известна.

В рапорте я указал, что видел, как его самолет взорвался над морем. Таким образом, командир погиб, и какие-либо подозрения, что он мог попасть в руки противника, не правомочны. Наши прикрывающие, которые прибыли на подмогу слишком поздно, мои показания подтвердили. А я получил взыскание зато, что не сумел прикрыть командира. Таскали в особый отдел. Вопрос один: «Может быть, он остался жив и попал к врагу?». Самым хорошим исходом данной ситуация стала бы та, при которой он оказался погибшим. А я думаю: «Дай бог, может быть, как-нибудь спасся». Но сильнее всяких взысканий и подозрений меня угнетает мое собственное чувство вины. Бой, в котором мы потеряли командира нашей эскадрильи, для нашей части был последним в Корее. Ему тогда было тридцать пять лет. А через неделю личный состав нашего полка вернулся в Союз.

В конце разговора товарищ, звали его Алексеем Павловичем, сказал уже лично Виктору:

– Знаешь, в моей памяти твой отец так и остался «батей» – командиром с большой буквы. И еще я скажу только тебе: он очень сильный человек. До сих пор не могу поверить в его гибель. Ну, а нужна будет помощь – обращайся. Приезжай в гости, рыбку половим. Ведомый отца жил на Волге под Астраханью.