Текст книги "Молчание адвоката"

Глава 5. ДОПРОС. 1996 год

Криминогенная обстановка в городе так и не разрядилась. Видимо, потому, что на место ушедших в тюрьмы и погибших в разборках людей пришло новое пополнение, которое со рвением окунулось в романтику бандитских будней. Положить этому конец или хотя бы отвадить часть молодежи от бандитского ремесла можно лишь тогда, когда экономическая ситуация в нашей стране примет наконец цивилизованные формы. Когда это произойдет, бандитов просто вытеснят из легального бизнеса, оставив им их исконные ремесла: наркоманию, проституцию, азартные игры и т. д. Скептики утверждают, что у нас это произойдет еще не скоро.

После побега Солоника я продолжал работать адвокатом. Через какое-то время почувствовал, что за мной установлена слежка. Причем приглядывали за мной сразу несколько спецслужб. Конечно, я прекрасно понимал, что оперативники интересуются, выйдет ли Солоник или его сообщники со мной на связь. Было наивным надеяться, что Солоник сразу после побега пойдет на контакт со своим адвокатом.

На телевидении официальные представители МВД и Генпрокуратуры делали заявления о возможной поимке Солоника и наказании тех, кто готовил побег. Я знал, что среди тех, на кого могло пасть подозрение в пособничестве побегу, оказался и я. Ведь адвокат всегда стоит по другую сторону баррикады, являясь оппонентом оперативникам и следователям. Почему бы его не сделать козлом отпущения? Поэтому определенный страх за свою персону у меня был.

Все было более-менее спокойно. Но однажды, в пятницу, я получил повестку – явиться на допрос в РУОП. Конечно, это был психологический прием – доставка повестки в пятницу, а вызов – на понедельник. То есть два дня ты должен сходить с ума, переживать и думать, заберут тебя или не заберут.

Мне необходимо было подстраховаться. Я посчитал, что лучшей подстраховкой могут являться средства массовой информации. Позвонил в несколько газет, назвался адвокатом беглого киллера, обратился на телевидение.

Допрос в РУОПе проходил долго, около 2 часов, его я подробно описал в своей предыдущей книге «За базар отвечу».

Через несколько дней моя работа с курганцами продолжилась. Как-то днем на мой мобильный позвонил Олег и попросил о срочной встрече на Новом Арбате. Когда я подъехал, Олег был уже там в сопровождении своих ребят. Он сказал: только что в здании Центра международной торговли задержали двоих людей – Павла Зелянина и Андрея Тарана, которые выходили оттуда.

При этом у них при себе ничего противозаконного не было. Олег попросил вмешаться и разобраться в этом, добавив, что люди уже поехали в юридическую консультацию оформлять соответствующие документы.

Я поехал в Центр международной торговли.

Пробираясь через многочисленные лабиринты коридоров гостиницы, я наконец попал в дежурную часть милиции. Предъявив удостоверение адвоката, я поинтересовался, где находятся задержанные. Дежурный сказал, что он не в курсе и лучше мне обратиться по этому вопросу к начальнику отделения милиции майору Голубеву. Дежурный взял листок бумаги и написал номер кабинета. Надо было пройти в другое здание, на какие-то антресоли.

По дороге туда я увидел идущего мне навстречу мужчину плотного телосложения в гражданской одежде – в хорошо сшитом сером костюме. Интуиция подсказала мне, что это и есть начальник отделения милиции. Я обернулся и сказал:

– Простите, вы, случайно, не майор Голубев?

– Да, это я, – сказал он, удивленно посмотрев на меня.

– Мне надо с вами поговорить.

– Пойдемте.

Мы вошли в его просторный кабинет, напоминающий нечто среднее между номером гостиницы и офисом. Присели. Показав свое удостоверение, я сказал, что явился по вопросу Павла Зелянина и Андрея Тарана.

– Да, действительно, такие люди нами задержаны, – сказал он. – Но в настоящий момент ничего не могу вам сказать. Сейчас разберусь.

Он стал кому-то звонить, что заняло минут пять. Затем он предложил мне выпить с ним чаю. Мне часто приходилось бывать в отделениях милиции, но чтобы начальник милиции предложил выпить с ним чаю незнакомому адвокату и поговорить не спеша, никак не ожидал. Потом я понял, что это был хитрый ход с его стороны. Мы разговаривали минут десять-пятнадцать на разные темы – о преступности, о милиции, о роли адвокатов.

Неожиданно у меня запищал пейджер. Я посмотрел на экран. Там было сообщение: «Ваших клиентов только что вывезли в отделение милиции на Ярославском шоссе». Теперь я понял, что начальник милиции ЦМТ специально пригласил выпить с ним чаю, чтобы дать возможность спрятать от меня задержанных.

Я тоже решил сделать хитрый ход и сказал, хлопнув себя по лбу:

– Господи, по-моему, я забыл закрыть машину!

Начальник отделения поинтересовался:

– А где вы ее оставили?

– Да возле гостиницы. Надо пойти проверить. Я скоро вернусь. Хорошо?

Я быстро выскочил, сел в машину и направился к Ярославскому шоссе. Вскоре притормозил у отделения милиции. Я быстро подошел к дежурному и, чтобы не попасться в очередной раз на прием, который используется против адвокатов, решил разыграть из себя их коллегу-оперативника. Небрежным движением вытащил мобильный телефон с антенной, повернув его так, чтобы казалось, будто это рация, и развязной походкой подошел к дежурному, сказав:

– Послушай, командир, куда доставили этих бандитов?

– Так их опера допрашивают, на втором этаже, – бросил дежурный, даже не спросив никаких документов.

Поднявшись на второй этаж, я, проходя мимо каждой комнаты, стал прислушиваться, где идет допрос. Но никаких громких разговоров не услышал. А время уже было девять часов вечера, и практически во всех комнатах горел свет. Тогда я стал обследовать те кабинеты, из-под дверей которых не пробивался свет. Таких кабинетов было четыре.

Прислушиваюсь – никакого шума. Тогда я подошел к одному из щитов, прибегнув еще к одной хитрости. Нажал на рычаг, отключив электричество в одном из кабинетов, и тут же вышел на лестницу. Вскоре дверь кабинета открылась, и в коридор вышел недоумевающий оперативник. Из другого кабинета послышался крик:

– Посмотри, может, опять пробки выбило?

Оперативник шагнул к щиту. Я быстро прошел по коридору, делая вид, что ищу кабинет, и прошел туда. Оперативник тем временем поднял рычаг, и свет зажегся. В кабинете были двойные двери, поэтому я и не слышал разговора. За столом сидели какие-то испуганные парни и несколько человек при кобурах, которые активно беседовали с ними.

Не глядя на оперов, я вошел в кабинет и сразу представился: адвокат такой-то по делу таких-то – указал на парней. В их глазах сразу же блеснул луч надежды.

Оперативники не ожидали такого поворота дела. Один из них сказал:

– Послушайте, вы не имеете права сейчас с ними разговаривать!

– Это на каком же основании?

– Вы допускаетесь только с момента, когда в деле участвует следователь. Так вот, ваш следователь, вернее, их следователь, – поправился он, – в настоящее время свою работу закончил и придет только утром. А мы являемся оперативниками.

– Но вы же их допрашиваете!

– Нет, мы с ними только беседуем.

«Да, вот оно, наше неравноправие, – подумал я. – Если за границей человека задерживают, то неважно, кто его допрашивает: оперативники, следователи, сыщики, какие-то другие лица, – всегда там должен присутствовать адвокат, и мы часто слышим в фильмах фразу: „Я не буду разговаривать, пока не приедет мой адвокат“. У нас же все по-другому.

Оперативники могут разговаривать с твоим клиентом, запугивать его, чуть ли не применяя физическое или психологическое воздействие, а ты, адвокат, не имеешь права общаться с ним до поры, когда приедет официальный следователь. Это, конечно, неравноправное положение!»

– Хорошо, – сказал я. – Но могу я сказать несколько слов моим клиентам, раз уж я приехал?

К тому времени в кабинете появился еще один оперативник, поднявшийся снизу.

– Как же вы так быстро приехали? – сказал он, выдав этим, что знает о моем визите в Центр международной торговли.

– Да вот так и приехал. За оперативность меня и уважают мои клиенты.

Самое главное для меня было то, что я смог сообщить своим клиентам: у них есть адвокат. Это являлось для них важным психологическим фактором. Теперь они будут знать, что они не одни и что есть на кого опереться.

Когда я вышел из здания и направился было к своей машине, меня догнали два оперативника.

– Послушайте, мы хотим вам кое-что сказать. Вы знаете, у нас есть сведения, что вы связаны с организованной преступностью.

– Да что вы говорите?! – удивился я.

– А разве это не так?

– Конечно, я связан, но лишь в силу своих служебных обязанностей. А откуда у вас такие сведения?

– Мы запросили РУОП, – ответил оперативник.

«Да, – подумал я про себя, – меня уже записали в штатные адвокаты курганской группировки!»

Это было совершенно безосновательное утверждение. Конечно, любые адвокаты обслуживают людей, которые относятся к какой-либо группировке. Но совершенно нелепо утверждать, что если люди из Кургана, то они обязательно относятся к курганским браткам. Недавно в одной из газет написали, что задержаны два преступника на улице Курганская в Москве. И тут же журналисты причислили этих людей к курганской группировке. Хотя, как потом выяснилось, задержанные никакого отношения к этой банде не имели.

Прошло какое-то время. Больше меня курганские не беспокоили. Я уже начал о них забывать, когда в ноябре неожиданно вновь позвонил Андрей Колегов и попросил приехать на встречу для консультации по одному из коммерческих контрактов, как он сразу пояснил.

Встреча была назначена в баре торгового центра «Садко-Аркада». Часов около пяти вечера я подъехал к «Садко-Аркаде», который находится на Краснопресненской набережной, почти напротив гостиницы «Украина», на другом берегу.

Около комплекса раскинулась большая автомобильная стоянка, где я и припарковался. Когда я очутился в баре, то увидел поднятую руку. За столиком сидели мои клиенты Олег, Андрей и незнакомый человек. Они приветливо помахали мне. Я поздоровался и присел.

Андрей улыбнулся и сказал:

– Мы вас снова побеспокоили, но на сей раз уже не по уголовным делам. Вот контракт, который нам предлагают заключить. Вы не могли бы посмотреть, насколько он правильно составлен, есть ли в нем подводные камни для нас. Знакомьтесь, это Виктор, наш товарищ, – кивнул он в сторону незнакомца.

Я начал изучать документ. Контракт представлял собой двенадцать страниц, отпечатанных на машинке. Подробно разъяснялись права дольщиков. С одной стороны, фигурировало какое-то предприятие, с другой – не то совместное АО, не то иностранная фирма, точно не помню. Я внимательно прочел документ и ничего подозрительного не заметил.

Сказал, что контракт составлен совершенно верно и никаких претензий к нему у меня нет. Виктор взял салфетку и стал рисовать мне схему коммерческой сделки, обводя кружочками и соединяя стрелками стороны и движение товара. Я сказал, что все соответствует контракту. Каждая стрелка и каждый кружочек находили свое отражение в пунктах договора. Когда мы разговаривали и заказали кофе, я заметил какие-то взгляды в нашу сторону.

Я внимательнее оглядел зал. Он был заполнен людьми. Почти все приехали с мобильными телефонами, которые время от времени звонили. Недалеко, за другим столиком, сидели молодые ребята. Я догадался, что это охрана Олега и Виктора. Таких, как они, в зале находилось немало.

Вероятно, многие «новые русские» приехали сюда на деловые переговоры.

Мне все время казалось, что за нами кто-то наблюдает. Когда встреча уже закончилась, я вышел из бара в сопровождении Андрея и Олега. Возле стоянки автомобилей попрощались. Я обратил внимание, что Виктор приехал на большом белом «Линкольне», который совершенно не вписывался в эту стоянку, поскольку был трехдверным и сильно вытянутым в длину. За рулем машины сидел какой-то парень.

Я направился к своей машине, сел. Но не успел отъехать и нескольких метров, как услышал скрежет тормозов.

Из подъезжающих «Жигулей» выскочил какой-то человек в темной куртке и стал стрелять из автомата в сторону «Линкольна». Реакция Андрея и Олега была моментальной.

Они – в дорогих пальто и костюмах – тут же упали на грязную землю и стали ползти, прячась от пуль, которые, видимо, предназначались им, так как автоматчик все время целился в ту сторону.

Казалось, что пальбе не будет конца. Многие люди, стоявшие около комплекса, также упали на землю и стали ползти к своим машинам. Многие авто резко рванули с места. Раздались крики, видимо, кого-то ранили. И вдруг из торгового центра выскочили несколько молодых ребят, которые стали стрелять из пистолетов в сторону автоматчика. Тот вынужден был пригибаться. Наконец, после двух-трех минут стрельбы, он вскочил в свой «жигуль», резко рванув с места, покинул место происшествия.

Неожиданно за этой машиной понеслось несколько других. На набережной остался поврежденный «Линкольн». В тот же день «Дорожный патруль» сообщил подробности этой перестрелки.

Позднее я узнал, что произошла стычка между «бауманскими» и «курганскими», что один из лидеров курганской группировки – фамилии не называлось – тяжело ранен и случайно убит водитель черной «Волги». На месте происшествия обнаружено 60 стреляных гильз. Прибывшая милиция никого не задержала – все разбежались.

На следующий день многие газеты вышли с подробными комментариями по поводу вчерашнего инцидента. Несколько статей были посвящены курганцам. Их группировка начала действовать в Москве в начале девяностых годов. Сначала они действовали с «ореховским» авторитетом Сильвестром, но после его гибели ближе сошлись с «коптевскими».

Время шло. Однажды, в сентябре 1996 года, в новостях я услышал, что на улице Твардовского, в доме 31 произошел мощный взрыв, превративший шахту лифта в груду развалин. Жильцы вызвали милицию, пожарных.

Когда милиционеры приехали на место происшествия, на лестничной площадке первого этажа они нашли раненую женщину. У нее была закрытая черепно-мозговая травма, повреждены глаза. В лифте обнаружили останки мужчины. Взрывом его разорвало на куски. Потом выяснилось, что погиб Александр Привалов, по документам житель Архангельской области, который со своей подругой снимал квартиру в этом доме.

Тогда я не придал значения этому делу, хотя земляком Привалова был мой тогдашний клиент Федор С., подозревавшийся в убийстве другого земляка, уголовного преступного авторитета по кличке Пакет.

Расследованием данного дела, помимо прокуратуры, активно занялся антитеррористический центр ФСБ. Практически это было началом крупномасштабной операции правоохранительных органов против курганской группировки.

Но тогда я не мог знать, что свидетелем по взрыву на Твардовского, 31, искусственно буду притянут и я и дальнейшие события в декабре этого года близко коснутся меня.

Спустя несколько недель курганские потревожили меня вновь. Опять попался Паша Зелянин, которого я освобождал из Центра международной торговли, и Эдик Перепелкин. Они ехали на своей машине по Мичуринскому проспекту ночью. Неожиданно навстречу выскочил красный джип и перерезал им дорогу.

Паша и Эдик вышли из машины. У Павла был газовый пистолет. Но в джипе оказались работники спецслужб. Между ними завязалась потасовка. Ребят быстро скрутили и доставили в отделение милиции в Крылатском. Там было возбуждено уголовное дело о незаконном хранении оружия, так как на следующий день рабочие нашли возле места стычки пистолет «смит-и-вессон» и принесли его в милицию. Подозрение пало на Павла Зелянина и Эдика Перепелкина.

Я вновь стал собирать материалы по этому делу. Выяснилось, что никаких отпечатков пальцев на пистолете не было. Павел имел только газовый пистолет, а тот, который рабочие нашли на следующий день, ему не принадлежал. Но следствие утверждало, что оружие принадлежало Павлу – отпечатки пальцев на нем обнаружены.

Потом я узнал, что Павла избили в отделении милиции и просто вложили ему в пальцы пистолет, когда он лежал на полу со связанными руками. Такой прием достаточно популярен среди многих работников милиции.

Шло время. Я активно занимался другими уголовными делами, но не забывал и об этом. К тому времени Павла Зелянина перевели из ИВС в Бутырскую тюрьму. Там он находился под следствием. Я чувствовал, что готовят против него достаточно серьезное обвинение. Тогда я догадывался, что к Павлу приходили и другие сыщики – с Петровки, активно интересовались его принадлежностью к курганской группировке.

Понимая, что над Павлом сгущаются тучи, я стал готовить несколько жалоб о неправильном следствии, которые направил в Московскую прокуратуру.

И тут мне повезло. На одну из жалоб о неправильных процессуальных действиях против моего подзащитного прокуратура города Москвы затребовала у следственного отдела УВД «Крылатское» это уголовное дело. Так получилось, что оно попало на проверку в Московскую городскую прокуратуру. А к тому времени двухмесячный срок содержания под стражей Павла истек, и практически следователь не имел возможности продлить задержание, так как дело находилось не у него, а на проверке.

Так у меня появилась возможность обжаловать действия следователя о незаконном заключении и несанкционированном нахождении под стражей Павла.

Я быстро написал жалобу в Тверской народный суд Москвы и стал ждать. Через два дня слушание дела было назначено. Привезли Павла, и началось судебное разбирательство.

Я стал доказывать, что Павел не имеет отношения к найденному оружию. Отпечатки пальцев обнаружены потому, что пистолет был насильно вложен в руку работниками милиции. Главный свидетель – участник этой стычки, другой работник милиции дал показания накануне, что пистолет, который держал в руках Павел, был газовый.

И наконец, отметил самое главное. В настоящее время Павел Зелянин незаконно находится под стражей, так как прокурор не продлил его пребывание по истечении двухмесячного срока.

Эти мои доводы вполне убедили судью, и он вынес решение об освобождении Павла под залог. Необходимо было срочно найти эту сумму. Поскольку тут находились его жена и друзья, они быстро собрали деньги и внесли в банк.

Но тогда мы не знали, что именно в этот момент из другого отделения милиции, которое имело виды на Павла, направилась специальная группа, чтобы забрать его по выходе из зала суда. Когда я ждал, пока родственники Павла оформят надлежащие документы, заметил, как тихо и плавно к зданию суда подъехала милицейская машина.

У меня возникло предчувствие, что это, наверное, за Павлом, так как знал, насколько враждебно относились к нему работники милиции. Я решил не рисковать и увести его через черный ход.

Когда милиционеры сняли с него наручники и дали бумагу, что он освобождается под залог, я отыскал запасной служебный выход из здания суда, открыл его и, переодев Павла в одежду его приятеля, быстро вывел и посадил в такси.

Удовлетворенный своей победой и очень уставший, я вернулся домой.

Глава 6. «ПОД КОЛПАКОМ»

Был декабрьский вечер, около десяти часов, когда в моей квартире неожиданно раздался звонок в дверь. Я посмотрел в «глазок». За дверью стояли три человека. Один из них был в милицейской форме, двое – в штатском. В руках они держали листки бумаги. Я понял, что пришли за мной.

– Кто там? – спросил я.

– Нам вы нужны, – и незнакомцы назвали мою фамилию. – Мы пришли для выполнения следственных действий.

– А официальные документы у вас есть? – поинтересовался я.

– Да. – И через «глазок» показали удостоверение сотрудника милиции. Но мне необходимо было потянуть время.

– Скажите, а из какого вы отделения милиции?

Они назвали номер.

– Я пойду узнавать, действительно ли вы оттуда, – сказал я. На самом же деле, чувствуя, что может произойти нечто опасное, я позвонил своему коллеге, адвокату Валерию Шумкову, живущему рядом со мной, и попросил немедленно приехать. Затем я сделал еще несколько звонков и стал думать, какие бумаги по моим клиентам необходимо спрятать.

В дверь продолжали звонить. Я снова подошел к двери и поинтересовался:

– А у вас есть соответствующее разрешение прокуратуры на выполнение ваших следственных действий?

– Да, есть.

– И чье это разрешение?

– Прокурора Хорошевского района.

Я сразу сник. Дело в том, что в Хорошевском районе у меня было четыре или пять уголовных дел, и та прокуратура имела на меня зуб, поскольку несколько верняков я просто им разрушил.

Особенно скандальным было последнее дело – сына помощника одного из вице-премьеров нашего правительства, который обвинялся в рэкете. На самом деле парень хотел получить обратно свои законные деньги. Но следственными работниками двигали непонятные причины, и они стали его «упаковывать» по полной программе Уголовного кодекса, приписывая ему одновременно и владение оружием, и наркотики, которые ему подбросили, и так далее.

«Скорее всего, – думал я, – это месть за то, что я направил жалобы на них в Генеральную прокуратуру».

Вскоре приехал мой коллега. Я через дверь попросил его проверить документы и главное – разрешение на обыск. Мой коллега проверил все и сказал, что документы у них в порядке. Только тогда я открыл дверь.

Вошли трое людей, один в форме сотрудника милиции, как я понял, наш участковый. Они сразу направились на кухню и разложили свои бумаги для заполнения. Я попросил предъявить документы, хорошо зная, что у многих работников милиции удостоверения просрочены, так как не хватает «корочек». А удостоверение действительно лишь в течение одного года. У одного из них – работника Московского уголовного розыска – оказалось именно такое просроченное удостоверение. Я сразу возмутился:

– Как же вы ко мне пришли? Может быть, вы уже не работаете в уголовном розыске?

– Да нет, понимаете, у нас трудно с «корками», – начал оправдываться оперативник и достал из бокового кармана какой-то листочек бумаги с печатью, где было написано, что данное удостоверение является действительным и продленным на такой-то срок.

– Это не документ, – сказал я ему, – здесь нет вашей фотографии.

Идти на прямой конфликт с людьми, которые будут производить обыск в моей квартире, не было никакого смысла.

– Ну что ж, разрешите приступить, – сказали оперативники.

Тогда я поинтересовался:

– Можно мне все же посмотреть санкцию прокурора.

Они развернули листок. В верхнем углу была резолюция «прокурор Хорошевского района», его подпись. Внизу написано: «произвести обыск у такого-то, официального адвоката курганской преступной группировки».

«Да, – подумалось, – попал я в переплет! Интересно, каким это образом я стал „адвокатом курганской преступной группировки“?

– А вы знаете, что мои клиенты относятся и к другим криминальным сообществам? И если вы по каждой операции, направленной против какой-либо преступной группировки, станете приходить к адвокатам, тогда у меня обыски будут проходить каждый день, – сказал я оперативникам.

Они ничего на это не ответили, известив только, что приступают к операции. Я спросил, что они собираются искать, может, добровольно выдам нужное.

– Мы? – оторопело сказали они. – Мы будем искать оружие, предметы, относящиеся к преступной деятельности.

– Хорошо.

– Вы желаете выдать что-либо?

– Таких предметов у меня нет.

Но я прекрасно понимал, что если их у меня нет, то это еще не значит, что они не могут быть здесь найдены, потому что работники милиции порой подкидывают эти предметы – оружие, наркотики и так далее. Поэтому я попросил присутствующих соседей, которые были вызваны в качестве понятых, внимательно следить за работниками милиции, чтобы те, в свою очередь, ничего не подложили.

Вероятно, у них подобные планы были, но поскольку они увидели, что все тщательно контролируется моими соседями, они в открытую не решились ничего сделать.

Обыск проходил достаточно вяло. Я обратил внимание, что оперативников совершенно не интересует оружие, а у меня дома находилось два газовых пистолета, а также несколько кобур к ним. Я даже сказал им:

– Посмотрите, может быть, пистолет-то не газовый!

– Да нет, мы видим, что газовый, – отложив его в сторону, равнодушно сказал один из оперативников.

Больше всего их интересовали записные книжки, портативный компьютер с моим адвокатским досье, а главное, мобильный телефон. Книжки я им выдать отказался, поскольку они являются моими личными вещами, телефон они у меня взяли, а компьютер я успел поставить на замок.

Закончив через несколько часов обыск, сотрудники милиции предложили мне выехать на встречу со следователем. Но, ссылаясь на позднее время – а было уже около полуночи, – я сказал, что в такую пору меня не имеют права допрашивать. Они ушли ни с чем, предложив мне на следующий день явиться в прокуратуру.

На следующий день в газете «Коммерсантъ» появилась статья о том, что московская милиция провела пятьдесят обысков у лиц, причастных к действиям курганской преступной группировки. Среди них фигурировали владельцы клуба «Арлекино» Анатолий Гусев, Александр Черкасов и адвокат курганской группировки – была названа моя фамилия.

У владельцев «Арлекино» были найдены охотничьи ружья, с разрешениями правда, и еще что-то. Очевидно, началась крупномасштабная операция против курганцев, и стали трясти всех, кто каким-то образом – прямо или косвенно – с ними связан. Удивляло одно: откуда опера набрали пятьдесят адресов, связанных с этой группировкой?

Через два дня я поехал на допрос. В прокуратуре я нашел следователя и предъявил свои документы. Но прежде чем следователь начал допрос, я поинтересовался, на основании какого уголовного дела меня привлекают в качестве свидетеля. Тогда он достал постановление и прочел, что я привлекаюсь свидетелем по взрыву на улице Твардовского, 31, который произошел осенью прошлого года. Оказывается, я был свидетелем того взрыва, о котором писал раньше.

– И что же я могу показать как свидетель?

Следователь вытащил несколько фотографий, показал их мне и спросил, известны ли мне эти люди.

– Да. Двое из них являются моими клиентами. Федор С. (о нем я напишу позже) и Павел Зелянин, который в то время находился в Бутырской тюрьме.

– Что вы можете сказать о них?

– Вообще-то я ничего не обязан говорить о своих клиентах, соблюдая адвокатскую тайну, – ответил я, – но могу засвидетельствовать только, что это хорошие люди.

– Понятно, – сказал следователь. – А что вам еще известно о взрыве?

– Да ничего. Я все прочел в газетах. Погибшего Привалова я никогда не видел.

– Это мы знаем, – как бы подтверждая мои слова, произнес следователь. – С вами хотят поговорить оперативные работники из уголовного розыска, но они что-то опаздывают.

– Это уже их проблемы, – сказал я. – У вас вопросы ко мне есть?

– Нет.

Я расписался в протоколе допроса и вышел.

Вскоре мне вернули мобильный телефон. Первым делом я поехал на телефонную станцию и поменял аппарат, зная, что в старый может быть заложен «жучок», и не ошибся в этом.

После обыска в моей квартире и допроса у следователя я окончательно понял, что моей персоной очень плотно заинтересовались правоохранительные органы. Их интерес прежде всего был продиктован моей работой с членами курганской группировки. В этом не оставалось никаких сомнений.

Когда я пришел, как обычно, в следственный изолятор и заполнил несколько листочков для вызова своих клиентов, один из местных сотрудников подошел и, отведя меня в сторону, прошептал на ухо, что не так давно приходили оперативники из уголовного розыска и очень внимательно изучали все мои карточки вызова клиентов – к кому я хожу, сколько времени провожу с ними на беседах и так далее. Особенно их интересовала моя клиентура из курганской группировки.

Вскоре я опять обнаружил, что за моей машиной установлено наблюдение. Две машины, «семерка» и «восьмерка», постоянно следовали за мной. Причем позднее, когда они поняли, что их обнаружили, так называемый «хвост» не стал скрывать своих действий.

Мои телефонные разговоры вновь стали прослушиваться – знакомые спецы по техническим средствам связи мне об этом не раз говорили.

Я долгое время думал, какова же цель такого усиленного наблюдения за моей персоной. Вероятно, спецслужбы рассчитывали, что рано или поздно либо я выйду на курганцев, либо курганцы выйдут на меня, что для оперативников было бы очень кстати. Но неожиданно их планы были спутаны.

Не знаю, с чьей подачи, но в популярной газете, «Московском комсомольце», вышла большая статья с моей фотографией. Суть ее в том, что адвокат такой-то, ранее известный как адвокат Солоника, сейчас работает с курганцами, провел несколько удачных дел, добился определенных успехов, но вместе с тем у него был обыск, допрос и так далее.

Иными словами, статья практически легализировала меня как официального адвоката курганской группировки. Какую цель преследовали авторы этой публикации и с чьей подачи она была написана, для меня осталось загадкой. Собственно, ничего плохого в этой статье против меня не было сказано. Скорее даже наоборот.

Я был преподнесен как удачливый адвокат курганской группировки. Конечно, в этом заключалась и определенная опасность. Ведь у курганцев достаточно много врагов в криминальной Москве.

Конечно, лидеры курганской группировки прочитали эту статью и поняли, что я засвечен. Отныне их контакты со мной полностью прекратились. Потом произошло другое событие, которое повлияло, как я узнал впоследствии, на их судьбу.