Текст книги "Памятник А.В. Кольцову"

Валерий Кононов
Памятник А. В. Кольцову

Основные этапы жизни и творчества А. В. Кольцова

Замечательный русский поэт Алексей Васильевич Кольцов прожил всю свою короткую жизнь в Воронеже. Он родился 3 сентября 1809 года. Усадьба Кольцовых находилась в окраинной городской слободе Гусиновке. Слобода располагалась в узкой долине между двух высоких прибрежных холмов, на одном из которых в своё время построена была крепость Воронеж. Главной магистралью Гусиновки была сбегающая вниз к самой реке Большая Стрелецкая улица. Название своё улица сохранила и до наших дней, хотя были времена, когда её и по-другому называли. На этой улице в нижней, равнинной её части, и стоял дом, в котором появился на свет будущий поэт.

Кольцовский дом до наших времён не сохранился, а на доме, стоящем сейчас на этом месте (ул. Б. Стрелецкая, 53 а), с 1984 года висит мемориальная доска (скульптор А. В. Мельниченко) со словами:

Крестили Алексея в Ильинской церкви. Она сохранилась до наших дней, хотя пережила и закрытие в 1930-е годы, и использование для разных хозяйственных нужд. Сейчас она используется по своему прямому назначению. У входа в храм весной 2012 года установлена небольшая чугунная мемориальная доска, сообщающая о крещении здесь поэта.

Гусиновка на рубеже XVIII и XIX веков населена была, в основном, городской беднотой, хотя отец Алексея Василий Петрович Кольцов, записанный в мещанское сословие, считался зажиточным хозяином. Он занимался прасольством ^— торговлей крупным рогатым скотом и овцами в живом виде и в виде разных продуктов животноводства – мяса, шкур, шерсти. Василий Петрович был нрава крутого. Всё в доме построено было на беспрекословном подчинении домочадцев воле главы семейства. Дела у него шли хорошо, в воронежских степях паслись его тучные стада. У него было много наёмных работников. И в подрастающем сыне он тоже видел работника и помощника в своих прасольских делах. Сам родившийся на Гусиновке, он не захотел жить среди гусиновской голытьбы и вскоре после рождения сына Алексея купил участок с каменным домом и флигелем во дворе в самом центре города – на Большой Дворянской улице (ныне это проспект Революции). На участке был построен дом, где прошла большая часть жизни А. Кольцова. После смерти родителей дом принадлежал сестре поэта Александре, по мужу Андроновой.

В конце XIX века дом был продан, и на его месте тогда же построили каменный дом, сохранившийся до наших дней (проспект Революции, 46). На его лицевом фасаде установлена мемориальная доска, выполненная в 1959 году скульптором Н. Н. Ерёменко. В верхней части беломраморной плиты в сферическом углублении вырезан профильный барельеф поэта, под ним даты жизни и смерти, а ещё ниже текст.

Мать будущего поэта Прасковья Ивановна, тоже из прасольской семьи, в молодости слыла красавицей. Она хорошо вела домашнее хозяйство, была доброй к детям и послушной по отношению к мужу, но совсем не владела грамотой. Вместе с Алексеем в доме росли четыре сестры – Мария, Анна, Александра, и Анисья. Был ещё брат Владимир, но он умер в младенчестве. В воспитании детей Прасковье Ивановне помогала няня Федосья Павловна.

Когда Алексею исполнилось 9 лет, отец решил учить его грамоте. Для этого был нанят семинарист, который и подготовил его к поступлению в уездное училище. К этому времени Кольцовы уже жили на Большой Дворянской улице, а училище располагалось на Большой Девиченской (сегодня это улица Сакко и Ванцетти). Одноэтажное здание училища не уцелело в годы Великой Отечественной войны. От него остались только две каменные плиты, служившие когда-то ступеньками перед зданием училища.

Училище было двухклассное. В первом классе Алексей Кольцов учился хорошо. Сказались, видимо, природные способности и хорошая подготовка к учёбе с помощью семинариста. Но на втором году обучения отец часто отрывал его от занятий, заставляя помогать в своих купеческих делах, и это отразилось на его учёбе. В найденных в своё время училищных документах отмечаются и большое количество пропущенных уроков, и появление плохих отметок по разным предметам во втором классе. В конце концов, Василий Петрович решил, что сын получил достаточные, по его мнению, для занятий прасольско-купеческими делами знания по письму, чтению и арифметике и забрал его из училища до окончания второго класса. Больше Алексей Кольцов нигде не учился. Его университетами стали отцовские лавки да бескрайние степные просторы, где он бессменно многие дни и недели гонял стада. Он всю жизнь потом стремился восполнить недополученное образование чтением книг и литературных журналов. Он стал постоянным посетителем книжной лавки воронежского книготорговца Д. А. Кашкина, где можно было не только купить понравившуюся книгу, но и взять её домой для прочтения с последующим возвратом в оговорённое время Позже в письмах к своим петербургским и московским новым знакомым (о них речь ещё впереди) Кольцов будет просить выслать ему в Воронеж книжные новинки. И книги запрашивал серьёзные. Вот, к примеру, несколько названий из его письма к А. А. Краевскому: «Отелло, венецианский Мавр» Шекспира, «Сказания русского народа о семейной жизни его предков» Сахарова, «Новый курс философии» Жеразе, «Недоросль» Фонвизина. И в то же время, если посмотреть на собственноручно написанные им стихотворения в подлинниках, видно, что полученных им знаний в области русского языка явно было маловато.

Первые стихи попались на глаза Алексею Кольцову в 16-летнем возрасте. Это был стихотворный сборник И. И. Дмитриева. Надо сказать, что это были далеко не лучшие образцы отечественной поэзии того времени. Уже широко известны были произведения А. С. Пушкина, но до молодого прасола они не доходили. Хотя пройдёт всего несколько лет, и Кольцов признается, что пушкинские стихи будут для него самыми лучшими стихами в мире. И, тем не менее, стихи Дмитриева произвели на будущего поэта огромное впечатление. Он впервые понял, что свои мысли, чаяния и впечатления от окружающей жизни можно выразить в поэтической форме. Он стал искать в книжных лавках поэтические книги, и тогда же сам попробовал сочинять стихи. Он стал посещать собрания литературного кружка при мужской гимназии, подружился с семинаристом Андреем Серебрянским (иногда эта фамилия пишется как Сребрянский), который руководил литературным кружком в семинарии. Андрей Порфирьевич Серебрянский (1809-1838) оставил свой заметный след в русской литературе. Поэтических сборников выпустить не успел, но публиковался в тогдашних периодических изданиях. Он – автор популярной некогда в студенческой среде песни «Быстры, как волны дни нашей жизни», дошедшей и до наших дней. Его советы были весьма полезны для начинающего поэта. Сохранились рукописи Алексея Кольцова с правками, сделанными другим почерком, и специалисты-литературоведы предполагают, что они выполнены Серебрянским. Между прочим, стоит отметить, что Серебрянский и Кольцов были одногодками, оба ушли из жизни в молодом возрасте из-за туберкулёза, и Кольцов пережил друга всего на четыре года.

Первые свои сочинённые стихи Алексей Кольцов переписал в специальную тетрадь, которую сам озаглавил «Упражнения Алексея Кольцова в стихах с 1826 года с октября 1 дня. Выбранные лучшие и исправленные. Переписано 1827 года, марта 20 дня». Посылать куда-либо в столичные газеты стихи для публикации он не решался, а в Воронеже в то время газеты ещё не издавались. И, тем не менее, несколько стихотворений Кольцова увидели свет в Москве в 1830 году в сборнике под названием «Листки из записной книжки В. Сухачева». Василий Иванович Сухачев, получивший в ту пору известность как организатор раскрытой в Одессе тайной организации «Общество независимых», познакомился, будучи проездом в Воронеже с Кольцовым, который подарил ему несколько своих стихотворений. Их Сухачев и опубликовал в Москве, не указав, между прочим, имя настоящего автора, но и не присвоив авторство себе. Таким образом, первая публикация произведений Алексея Кольцова оказалась анонимной. Но уже через год в московской газете «Листок» появились стихи поэта-прасола, подписанные его собственной фамилией. В том же году стихи Кольцова были напечатаны в столичной «Литературной газете», основанной незадолго перед этим А. С. Пушкиным и А. А. Дельвигом. Стихи в газету передал Н. В. Станкевич, знакомство Алексея Кольцова с которым оказало большое влияние на творчество и последующую судьбу поэта из Воронежа. Расскажем об этом подробнее.

Николай Владимирович Станкевич (1813-1840) – известный российский философ и литератор, основатель и руководитель московского литературно-философского кружка. Родился в дворянской семье в Острогожске, закончил там уездное училище, продолжил образование в частном пансионе в Воронеже, окончил Московский университет по словесному отделению.

Помещичье имение Станкевичей находилось в селе Удеревке недалеко от Острогожска (ныне это село Ухо-Удеревка в Алексеевском районе Белгородской области). В этом селе и состоялось знакомство Станкевича с Кольцовым, когда он пригнал своё коровье стадо для откорма бардой на принадлежавший Станкевичам винокуренный завод. Станкевичу о необычном прасоле-стихотворце рассказали его работники. Он пригласил поэта к себе, долго с ним беседовал. Его удивили, поразили и очаровали песни-стихи Кольцова. Они вместе отобрали несколько стихотворений, и Станкевич отправил их в Петербург со своим рекомендательным письмом. Эти стихи и были напечатаны в «Литературной газете».

После публикации в столичной газете имя Алексея Кольцова стало известно в России. Многие газеты захотели печатать стихи необычного автора. Николай Станкевич организовал сбор средств для издания сборника избранных стихотворений Кольцова. Этот сборник, оказавшийся единственным прижизненным изданием кольцовских произведений, вышел в 1835 году.

По поручению отца Алексей Кольцов несколько раз ездил в Москву и Петербург для улаживания судебных тяжб, связанных с купеческими делами. Пришедшая к нему популярность позволила завести знакомства с влиятельными писателями, издателями, общественными деятелями. Среди них были В. Г. Белинский, В. А. Жуковский, П. Я. Чаадаев, П. А. Вяземский, А. А. Краевский, Н. А. Полевой.

В завязавшейся переписке с ними затрагивались не только и не столько тяжебные дела, но и обсуждались литературные новости, сведения о книжных новинках, о публикациях стихотворений самого Кольцова. Кольцов был принят в доме А. С. Пушкина в Петербурге, и великий русский поэт тепло отозвался о творчестве Кольцова. Кольцов вспоминал об этой встрече до конца своей жизни, а на смерть Пушкина откликнулся большим стихотворением «Лес». О своих чувствах, вызванных известием о гибели Пушкина, он так высказался в письме к А. А. Краевскому:

«Александр Сергеевич Пушкин помер; у нас его уже более нету! Едва взошло русское солнце, едва осветило широкую русскую землю небес вдохновенным блеском, огня животворной силой; едва раздалися волшебные песни родимого барда, соловья-пророка… <…> Слепая судьба! Разве у нас мало мерзавцев? Разве, кроме Пушкина, тебе нельзя было кому-нибудь другому смертный гостинец передать?»

7 июля 1837 года Воронеж посетил знаменитый поэт В. А. Жуковский, с которым Кольцов познакомился в своё время в Петербурге. Василий Андреевич, будучи назначенным много лет назад воспитателем наследника русского престола, будущего императора Александра II, сопровождал его, путешествующего по России. Алексей Кольцов встретился с Жуковским в доме губернского предводителя дворянства Тулинова, а на следующий день гулял с ним по городу. Они медленно прошлись по Большой Дворянской улице. Воронежские обыватели с удивлением отмечали, что местный сочинитель, к которому в семье и обществе относились, как к несерьёзному человеку, гуляет запросто с самим воспитателем наследника. Потом они посетили цейхгауз на острове, где Пётр Великий когда-то строил корабли. Кольцов был просто потрясён встречей со столичной знаменитостью.

Об этой встрече двух поэтов напоминает гранитная мемориальная доска на бывшем доме Тулинова (проспект Революции, 30), открытая в октябре 1969 года. На доске, изготовленной по проекту И. Д. Рудыкина и Н. Н. Ерёменко, выгравированы слова:

Большое участие в судьбе Алексея Кольцова принял знаменитый литературный критик В. Г. Белинский. В многочисленных письмах к нему, большинство из которых сохранились и опубликованы, Кольцов откровенно писал о своих жизненных трудностях, о сложных отношениях с отцом, посылал ему свои стихи. Критик тепло отозвался в печати о прижизненном сборнике стихотворений Кольцова. После смерти поэта Белинский написал некролог для журнала «Отечественные записки», в конце которого сообщил о намерении друзей почившего поэта издать сборник его избранных произведений. Вышедший в 1846 году сборник открывался большой статьёй Белинского «О жизни и сочинениях Кольцова».

Памятники на могиле А. В. Кольцова

Умер Алексей Васильевич Кольцов 29 октября 1842 года.

Похоронили его в левом от входа углу кладбища. Кладбище называлось прежде, да и теперь, когда его давно не существует, по-разному. Сразу после открытия его назвали Новостроящимся, и под таким именем воронежцы знали его несколько десятилетий. После возведения на кладбище церкви Всех Святых его стали называть и Всесвятским, и Митрофановским, и Ново-Митрофановским из-за того, что один из приделов церкви был освящён в честь святителя Митрофана Воронежского. На могиле установили типовой памятник с печально знаменитыми безграмотными надписями.

В 1867 году он был заменён другим, существующим доныне. Но и он оказался с ошибкой. На лицевой его грани выбиты слова: «Скончался 19 октября 1842 года». А на самом деле он умер 29 октября. Но это выяснилось только через полвека после смерти, когда в 1892 году был опубликован в «Новом времени» отрывок из метрической книги где говорилось: «Октября 29-го умер, ноября 1-го погребён на кладбище Всех Святых воронежский мещанин Алексей Васильевич Кольцов, 33 лет, от чахотки». А в конце 1860-х годов второе надгробие стало легкодоступным первоисточником биографических данных, относящихся к Алексею Кольцову. И ошибочная дата смерти перешла с надгробия в различные издания – хрестоматии, сборники кольцовских стихов, словари. Даже его друг и наставник В. Г. Белинский доверился этим надгробным биографическим сведениям и в своём знаменитом очерке о жизни и творчестве А. Кольцова, переиздававшемся много раз, написал: «Он умер 19 октября 1842 года в три часа пополудни на тридцать четвёртом году от рождения». А в 1891 году 49-летие со дня смерти А. В. Кольцова было отмечено в Воронеже, Петербурге и в других городах России на 10 дней раньше срока. Но во время подготовки к пятидесятилетней годовщине вспомнили о первом памятнике, разыскали его описание, а заодно и метрическую запись о смерти. Тогда-то и вскрылось несоответствие между днями смерти поэта на первом и втором памятниках. Истина вскоре была восстановлена, но надпись на надгробном памятнике так и осталась неисправленной. Получилось, что неказистый первый надмогильный памятник сыграл значительную роль в русском литературоведении как раз из-за того, что на нём время смерти А. В. Кольцова указано с точностью до одного часа.

Более подробные сведения о первом и существующем ныне надгробных памятниках Алексею Кольцову, о безграмотных эпитафиях на первом памятнике, о расположенных рядом могилах его родителей и сестры Анисьи любознательные читатели могут найти в книге «Литературный некрополь», выпущенной тем же издательством «СОЦИУМ» и в той же серии «История воронежского памятника» одновременно с книгой, которую вы держите в руках.

Первые памятники писателям в России

Прежде чем говорить об увековечении памяти российского народного поэта Алексея Кольцова, давайте зададимся вопросом, кто из русских писателей вообще первым удостоился памятника себе? И какое место в этом реестре памятников занимает воронежский памятник А. Кольцову?

Отметим при этом, что власть имущие в России в стародавние времена не очень охотно сооружали памятники писателям. А вот царям и великим князьям, генералам и фельдмаршалам памятников было поставлено немало. Хотя и здесь мы отставали от просвещённой Европы. Первый в России скульптурный памятник (им стал воспетый А. С. Пушкиным знаменитый Медный всадник в Петербурге) открыт был в 1782 году. В Москве первенство принадлежит памятнику К. Минину и Д. Пожарскому, установленному на Красной площади в 1818 году. Хотя в то же время в крупных европейских городах уже лет сто до этого восседали на бронзовых рысаках или попирали своими ногами гранитные постаменты всевозможные монархи и военачальники. Справедливости ради заметим, что тогда и в Европе писателей не баловали памятниками.

Вернёмся к российским писательским памятникам. Автор этих строк долго пытался найти какие-нибудь статистические сведения о первых российских памятниках писателям, чтобы поставить в этот ряд памятник Алексею Кольцову. Встречавшиеся иногда в литературоведческих трудах утверждения, что этот воронежский памятник – один из первых писательских памятников в России, не устраивали. Хотелось более конкретных данных. Пришлось их искать самому.

Оказалось, что первым стал памятник М. В. Ломоносову в Архангельске (1832 год), сооружённый по проекту великого русского скульптора Ивана Петровича Мартоса (1754-1835). Между прочим, и памятник К. Минину и Д. Пожарскому для Москвы тоже Мартос исполнил. И знаменитый памятник Дюку Ришелье в Одессе тоже его работа. И ещё много памятников работы Мартоса можно вспомнить.

Прошло 13 лет, пока в России появился следующий памятник писателю. Им стал памятник Н. М. Карамзину в Симбирске. Его исполнил тоже очень известный скульптор Самуил Иванович Гальберг (1787-1839). Это он снимал посмертную маску с покойного Пушкина. Третьим оказался памятник Г. Р. Державину в Казани, тоже изготовленный по проекту С. И. Гальберга. Но смерть скульптора помешала ему завершить проект, и это сделали его ученики. Открытие памятника состоялось в 1847 году. В 1855 году появился в Петербурге, в Летнем саду, памятник И. А. Крылову в окружении героев его басен. Проект его выполнил скульптор-анималист Пётр Карлович Клодт (1805-1857). Это его бронзовых коней укрощают крепкие юноши на Аничковом мосту и его шестёркой лошадей управляет богиня победы Ника на верхушке Нарвских ворот там же в С. Петербурге.

А следующим, пятым по счёту среди российских писателей, удостоился памятника Алексей Васильевич Кольцов. Но обратите внимание, кто опередил нашего народного поэта-прасола. Все они были не только писателями, но и занимали видные посты при царском дворе. Карамзин был назначен на придворную должность главного историографа России, Державин был губернатором, кабинет-секретарем Екатерины II, президентом Коммерц-коллегии, министром юстиции. Знаменитый баснописец Крылов служил помощником библиотекаря в императорской Публичной библиотеке (ныне библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина в С. Петербурге). А про Ломоносова можно сказать, что хотя он сочинял стихи и оды, но славу России принёс, в основном, своими научными достижениями во многих отраслях и прежде всего в физике, химии, минералогии, астрономии. Поэтому памятник в Архангельске можно считать не только первым в России памятником писателю, но и первым памятником учёному и первым российским памятником художнику, которого за серию мозаичных картин приняли в члены российской Академии художеств.

Памятник А. В. Кольцову в Кольцовском сквере

А теперь поговорим об обстоятельствах сооружения памятника Алексею Кольцову в Воронеже.

Истории известны три памятника народному поэту Алексею Васильевичу Кольцову. Два из них и сегодня можно увидеть в Воронеже. А третий был в Москве и простоял после своего открытия совсем недолго. Главная задача настоящей книги – рассказать о первом памятнике, сооружённом в Воронеже в 1868 году. У него очень интересная история. Но и о двух других кольцовских монументах мы тоже скажем несколько слов.

В марте 1863 года сестра поэта А. В. Андронова обратилась с письмом в местные «Губернские ведомости» с предложением установить в Воронеже памятник А. Кольцову. Вместе с этим она сообщала, что передаст в фонд сооружения памятника 600 рублей. Газета поддержала предложение, напечатав передовую статью своего редактора М. Ф. Де-Пуле с призывом к воронежской общественности и властям начать кампанию по установке памятника знаменитому земляку.

Вскоре из канцелярии воронежского губернатора ушло в Петербург ходатайство о разрешении на проведение подписки по сбору средств на памятник, а в апреле император Александр II начертал на нём резолюцию: «Государю императору благоугодно было в пятый день апреля сего года высочайше разрешить подписку на сей предмет с тем, чтобы она открыта была в городе Воронеже». Между прочим, года за два до этого тот же Александр II собственноручно вычеркнул фамилию Кольцова (вместе с фамилией Т. Г. Шевченко) из списка лиц, кои должны быть увековечены на памятнике 1000-летию России в Новгороде.

«Губернские ведомости» объявили о проведении подписки. В городе начались концерты, любительские спектакли, средства от которых шли в фонд памятника. Находившиеся на каникулах студенты Московского университета дали спектакль и вырученные за него деньги, 432 рубля 8 копеек, передали на сооружение памятника.

Трудно предположить, когда в Воронеже появился бы памятник Алексею Кольцову, если бы в 1866 году воронежский епископ Серафим, задумавший реконструкцию Митрофановского монастыря, не решил устроить в Благовещенском соборе мраморный иконостас. Петербургский скульптор и хозяин мраморной мастерской Августино Трискорни очень хотел получить этот выгодный заказ на несколько сотен тысяч рублей, но епархиальное начальство решило сначала поручить ему какую-либо пробную работу, чтобы убедиться в его творческих способностях. В качестве такой работы воронежский городской архитектор А. А. Кюи, занимавшийся реконструкцией монастыря, предложил по поручению губернатора князя В. А. Трубецкого выполнить в мраморе памятник Кольцову, оговорив, что денег собрано немного, и скульптор должен уложиться в 2000 рублей серебром.

Не желая потерять выгодный заказ по иконостасу, Трискорни согласился с этим предложением, и заключил с городской думой договор, которым он обязывался «сделать мраморный монумент воронежскому поэту Кольцову для постановления его в публичном месте, в саду, по выданному рисунку и утверждённому Его сиятельством г. начальником губернии». По поручению скульптора Трискорни договор с Воронежской думой подписал его коллега и помощник Михаил Баталья. Из-за этого в нескольких источниках скульптор М. Баталья ошибочно называется автором памятника А. Кольцову. В договоре указывались размеры постамента и бюста, обговаривался тип мрамора, который должен использоваться для различных частей памятника. Вот как описывался в договоре будущий памятник.

«Монумент должен быть сделан из Каррарского мрамора трёх достоинств. Нижняя часть пьедестала должна быть обложена полированными плитами мрамора второго достоинства… Цоколь пьедестала должен быть сделан из Каррарского мрамора третьего достоинства (синеватый). Сам пьедестал должен быть сделан из того же мрамора второго достоинства с рельефными украшениями и гирляндами. Бюст поэта на пьедестале – из белого Каррарского мрамора статуэткою. Вся вышина монумента должна быть от шести аршин и трёх четвертей (4 метра 80 сантиметров – В.К.) до семи аршин (около 5 метров – В.К.)».

Фото с открытки начала XX века

Как видим, скульптор Трискорни не был свободен в выборе композиции и габаритов памятника, а обязан был строго следовать требованиям выданного ему в Воронеже рисунка, который вполне можно считать проектом памятника. По мнению известного в прошлом воронежского краеведа С.Е. Зверева, опубликовавшего в 1910 году отрывки из разысканного им договора Трискорни с городской думой, и сам договор, и рисунок памятника выполнены рукой архитектора А. А. Кюи. Таким образом, городского архитектора Воронежа Александра Антоновича Кюи вполне можно, а лучше сказать, нужно, считать полноправным соавтором памятника Алексею Кольцову в Воронеже.

19 декабря 1867 года памятник привезла из Петербурга в Воронеж транспортная контора «Надежда», запросив за перевозку 955 рублей 65 копеек. Работами по установке фундамента и сборке памятника руководил А. А. Кюи.

Первоначально предполагалось открыть памятник 2 октября 1868 года накануне дня рождения поэта, потом дату перенесли на 19 октября, а открытие состоялось 27 октября (все даты по старому стилю). Всё это время памятник стоял в Кольцовском сквере ничем не укрытый, кто-то надел на него гимназическую фуражку.

Торжества были очень скромными. Об открытии памятника не было предварительно сообщено и народу пришло немного. Многие из них, помнивших поэта, говорили, что не похож Кольцов на своё мраморное изображение.

«Санкт-Петербургские ведомости» поместили тогда сердитое письмо из Воронежа:

«Под влиянием грустных впечатлений приходится писать нам это письмо. И это грустное впечатление принадлежит не только нам, но и большинству воронежского общества, возмущённого поразительным неуважением к его народному чувству, к его народной гордости».

На открытие памятника специально приехал заокеанский гость, консул Северо-Американских штатов в Москве Юджин. Скайлер (Eugene Schuyler). Пока длились затянувшиеся приготовления к торжеству, он прожил несколько дней в гостях у М. А. Веневитинова в Новоживотинном.

Несколько слов следует сказать об этом незаурядном американском дипломате. Он свободно говорил по-русски, был знаком с многими русскими писателями, перевёл на английский язык роман И. С. Тургенева «Отцы и дети», помог Л. Н. Толстому привести в порядок его библиотеку, написал двухтомную биографию Российского императора Петра Великого. В 1876 году он был назначен генеральным консулом США в Константинополе и активно стал помогать Болгарии в её борьбе с турецким владычеством. Интересный факт – после объявления независимости Болгарии 4 апреля 1879 года Национальная Ассамблея Болгарии направила всего три благодарственные телеграммы – русскому царю Александру II, английскому премьер-министру Глад стону и Юджину Скайлеру.

Однако, вернёмся к истории памятника. Собранных в своё время в Воронеже денег на памятник не хватило, и в день его открытия в Дворянском собрании была проведена новая подписка. И всё равно воронежские власти не смогли расплатиться с Трискорни за работу полностью, и тот дважды потом обращался с жалобой на воронежских чиновников к министру иностранных дел царского правительства. И только в 1870 году городская Дума рассчиталась со скульптором «из средств, собранных во время Крымской войны на пособия семействам нижних чинов в виду минования надобности в этих средствах». Всего Воронежу памятник своему знаменитому земляку обошёлся в 3413 рублей.

Постамент памятника обильно украшен с трёх сторон мраморными венками и гирляндами. Вообще-то это не очень характерно для памятников. Так украшали в те времена надгробные памятники. По-видимому, сказалась специализация мастерской А. Трискорни по мраморным надгробиям ― ведь обычных памятников, устанавливаемых на площадях и улицах, в творческом багаже за Трискорни не числится. Но вполне возможно, (это моя версия, никакими документами не подтверждённая) что постамент первоначально предназначался вовсе не для памятника Алексею Кольцову, а для какого-нибудь надгробия. А. Трискорни потому и согласился на маленький гонорар и на сжатые сроки, что у него был задел по постаменту. Иначе чем объяснить появление на постаменте шестиконечной звезды-розетки (см. фото), широко распространённого христианского атрибута надгробий. Кстати, на надгробном памятнике А. С. Пушкину точно таких же звёздочек вырезано 10 штук.

А надписей никаких не сделано. То, что сейчас можно видеть на постаменте – буквы на чёрной накладной пластине – исполнено в предвоенные годы.

Памятник Кольцову в сквере стоит уже без малого полтора века. При реконструкции сквера в 30-х годах прошлого века его передвинули на несколько метров подальше от границы сквера со стороны бывшей гостиницы «Воронеж» и развернули на 180 градусов. Ведь когда памятник открывали в 1868 году, мраморный Алексей Васильевич смотрел на теперешнюю главную городскую площадь. А сквер, с тех пор ставший называться Кольцовским, был тогда совсем крошечным. Памятник пощадили две жестокие войны, промчавшиеся над Воронежем. В 1942 году немецко-фашистские оккупанты, захватившие правобережную часть города, устроили в сквере вокруг памятника кладбище для своих солдат и офицеров.