Текст книги "Иловайский капкан"

Глава 7
Крестник

Хрясь! – врезался Сереге в челюсть кулак и смел его со стула, привинченного к полу «допросного» кабинета.

– Вставай, братан, – цапнула за ворот рубашки крепкая рука, снова водружая на место.

– Ну, так что, Ионаш, так и будем играть в молчанку? – последовал вопрос из-за слепящей глаза стоящей на столе лампы.

– Мне нечего сказать, – просипел Серега. Хэк! – рубанул его сбоку ребром ладони по шее сопящий сзади опер, в глазах поплыли радужные круги, и парень отключился.

Сидевший за столом следователь давнул кнопку под столешницей, через секунду железная дверь с лязгом отворилась, и в ее проеме возник хмурый сержант в камуфляже.

– В пятую его, – ткнул пальцем в валяющегося на полу Серегу следователь. – Пусть на досуге подумает.

– Слухаюсь, – пробубнил сержант, и они вместе с опером выволокли бесчувственное тело из допросной.

Очнулся Серега на холодном бетоне камеры и со стоном вполз на деревянный настил – шконку.

Пощупал пальцами зубы (те ныли, но были целы), высморкнул из ноздрей на пол студенистую кровь, осмотрелся. Судя по виду, это была одиночка. Размером примерно два метра на три, с бетонным очком параши в углу, жестяной раковиной с медным краном рядом, забранным сеткой тускло горящим плафоном на низком потолке и небольшим, с решеткой, окошком. Кряхтя, Серега встал, прошаркал кроссовками без шнурков к раковине и, отвернув кран, долго пил холодную, воняющую хлоркой воду. Потом ополоснул распухшее лицо, утерев его рукавом, вернулся назад, улегся на бок и забылся тяжелым сном, подтянув ноги к подбородку.

Где-то загремел гром, и Серега проснулся.

– Завтрак! – гавкнули из окошка откинутой внутрь из двери кормушки, и на нее брякнула алюминиевая кружка с пайкой черняшки.

Сиделец, морщась, встал, взял завтрак, – кормушка закрылась. Хлеб он есть не стал (тупо ныла челюсть), а пахнущий соломой горячий чай выхлебал с удовольствием. Где-то за дверью в коридоре СИЗО чуть слышалась музыка, за пыльным окошком камеры просматривался пятачок неба. Сереге стало тоскливо, и его взгляд заблуждал по стенам, а потом остановился. Они все были в надписях, и довольно интересных. «Федорков – козел» выцарапал кто-то твердой рукой. «Здесь сидел Пистон» – сообщала другая, выполненная крупными каракулями, «Смерть активу и ментам!» – гласила третья.

Начальника стахановского угрозыска майора Федоркова Серега видел пару раз, братва дала ему кличку Гнус, поскольку брал взятки, крышевал и беспредельничал. Пистон был известный в округе вор и наркоман, не так давно убитый донецкой бригадой в Алчевске. Еще на стене был неприличный стишок и искусно выполненный рисунок голой девки, а справа от окошка полоснула по сердцу надпись «Прости, мама», выполненная затейливой вязью.

В этой жизни Серега Ионаш мало кого любил. Разве что мать и дядю. Через пару лет после его рождения великая страна канула в Лету, а когда мальчишке исполнилось семь лет, при обвале в шахте погиб отец, и их семья, в которой была младшая сестренка, стала бедствовать. Зарплаты, которую получала работающая бухгалтером гороно мать, не хватало. Родня помогала как могла, но у самих тоже было негусто. Выручал дядя. В один из своих приездов спустя несколько месяцев после гибели отца он устроил мать экономистом на фабрику, а крестника определил в городскую ДЮСШ – в секцию бокса. А еще подарил пневматическую винтовку и преподал первый урок стрельбы, сказав при этом:

– Хорошо учись и занимайся спортом, Сергей. В этой жизни надо быть мужчиной и бойцом.

Что мальчишка хорошо запомнил. В боксе он особых успехов не достиг, хотя к окончанию школы имел первый разряд, а вот стрелять из винтовки научился отменно, и это впоследствии здорово пригодилось. Тогда дядя уже служил в Клеве и обещал племяннику помочь поступить в Высшую школу милиции.

– А меня возьмут? – с надеждой спросил Серега.

– Все в твоих руках. Но нужно пройти армию.

После года службы в бригаде ВДВ под Днепропетровском сержант Ионаш стал классным снайпером и утвердился в желании поступить в спецназ, как дядя, но после демобилизации крупно «влип», что в корне изменило жизнь парня. Тем майским вечером, спустя сутки после возвращения домой, друзья уговорили десантника отметить это событие в одном из городских ресторанов с традиционным названием «Донбасс». Заняв столик в главном зале и сделав заказ, для начала выпили за Серегино возвращение, потом за дружбу, – и потек душевный разговор: парни все были серьезные. Тем временем посетителей в заведении становилось все больше, они приходили парами и компаниями, над столами потек сигаретный дым, бодрее забегали официанты. В углу зала на таблетке эстрады возникла тройка лабухов с электроинструментами, выдав для поднятия тонуса гостей пару заводных песен. Они были встречены на ура, воодушевленные музыканты заиграли ламбаду, и несколько молодых пар заколыхались в бодром танце.

– Хорошо сидим! – проорал сквозь гром эстрады самый старший из Серегиных друзей, Юрка Шабельник, в очередной раз наполняя бокалы.

Примерно через час, когда музыканты сделали перерыв, в зале появилась еще одна компания из трех вальяжных парней с девицами, броско одетых и самоуверенных. Встреченная самим директором, группка продефилировала к соседнему с ребятами столу.

– Золотая молодежь, – бросил Юрка на вопросительный взгляд Сереги. – У всех предки нехилые бизнесмены.

– Ясно, – ответил Ионаш.

Прибывшие шумно расположились за столом, быстро накрытым официантами, и стали весело отмечать какое-то событие. То и дело кто-нибудь из парней громко оглашал тост, а девицы весело хохотали.

Когда вернулись музыканты, один из компании – рыжий – помахал старшему ансамбля рукой, и тот быстро возник рядом.

– Давай «Владимирский централ»! – последовал заказ, сопроводившийся вручением лабуху радужной бумажки.

С эстрады загремел блатной романс, а здоровенный амбал, приятель рыжего, стал фальшиво подтягивать.

– Слышь, малый, сбавь обороты! – обернулся к нему Коля Лесик. – Тут тебе не зона. Люди культурно отдыхают.

– Ты чего сказал, быдло? – пьяно выпучил глаза рыжий, встал, отпихнув стул, и ухватил Лесика за ворот.

– Быдло? – прошипел Серега и, вскочив, саданул рыжему кулаком в челюсть.

Тот рухнул на завизжавших позади девиц, Юрка вырубил второго, ринувшегося на помощь, – завязалась драка.

Прибыл вызванный на место наряд милиции, пускавшего сопли рыжего отправили в травмпункт, остальных участников доставили в милицию. Там, после короткого разбирательства, «золотую молодежь» отпустили, а на Серегу с его друзьями составили протокол за мелкое хулиганство.

– Но они же начали первыми, – возмутились парни. – Это несправедливо!

– Справедливости захотели, – хмыкнул толстый капитан, дав им подписать бумагу. – Можете быть свободны. Пока. – И многозначительно поднял палец.

А спустя еще три дня Ионаша опять вызвали в горотдел, теперь к следователю, который сообщил, что в отношении его возбуждено уголовное дело.

– За что? Я преступлений не совершал. Тут какая-то ошибка.

– В ресторане накануне кто учинил дебош? – вперил в него взгляд правоохранитель.

– Сынки местных барыг, – набычился Серега. – Хотя протокол составили на нас, в административном порядке.

– Ты причинил одному из них – Будьку – средней тяжести телесные повреждения, – никак не прореагировал на Серегину реплику следователь. – На вот, ознакомься. – И, вынув из лежащей на столе папки, протянул Шубину бумагу.

То было заключение судебно-медицинской экспертизы, подтверждающее его слова. У Будька был сложный перелом челюсти.

– Это не считая выбитых зубов, – отобрал бумагу старший лейтенант. – Неплохо вас там, в десантуре, учат.

– Учат как надо, – нахмурился Серега. – И что мне за это светит?

– Статья 122 часть 1 УКУ До трех лет лишения свободы.

После этого колеса Фемиды завертелись. Родитель Будька, владеющий тремя шахтами в округе, напряг все свои правоохранительные связи, но в места «столь отдаленные» Серега не попал, помог дядя. И поскольку путь в спецназ племяннику теперь был заказан, предложил устроить того в одну из охранных структур в Клеве. Серега отказался. Новых «хозяев жизни» он не жаловал. Сказались воспитание, окружающая жизнь и армия. Теперь это чувство усилилось. Заодно Серега «охладел» к правоохранителям. В родном городе у Сереги оставались два пути: ехать на заработки в Россию или оставаться дома, спиваясь и превращаясь в люмпена.

Он выбрал третий, пошел в братки по протекции Юрки Шабельника. Друг детства, в прошлом двоечник и хулиган, подвизался среди братвы второй год и нарисовал весьма заманчивую картину.

– Мы крышуем бизнес, – сказал он на одной из встреч, пригласив Серегу в пивной бар. – У нас в Стаханове, Алчевске и Первомайске точки.

– Это что, как в «Бригаде»? – имея в виду известный фильм, спросил Серега.

– Вроде того, – отхлебнул из кружки друг. – Только без романтики и понтов, по-деловому.

– Это как?

– Каждый рубит капусту, а потом сам по себе. Я, к примеру, хочу после свалить в Крым и заняться гостиничным бизнесом. Ну и другие примерно так. Заработать первичный капитал, а после раскрутиться. Если тебе это подходит, – наклонился к приятелю, – могу сделать протекцию у нашего бригадира.

Засиделись они тогда допоздна, многое обсудили, и Серега согласился.

Все закрутилось, как в том самом кино, только без романтики, как и предупреждал Юрка. Бригада из полутора десятка «бойцов», замыкавшаяся на Донецк, обеспечивала безопасность плативших им коммерсантов и вступала в стычки с другими – залетными, желавшими поживиться; выполняла заказы по отъему бизнеса у конкурентов или прессовала их, за что неплохо платили. Таких бригад в Донбассе был не один десяток, и они успешно окучивали капитал. В розницу и оптом.

Осложняли работу правоохранители, в первую очередь менты, занимавшиеся примерно тем же. Когда интересы тех и других пересекались, начинались разборки, в которых всегда выигрывали люди в погонах, ибо за ними стояло государство.

Часть братков отстреливали, другие шли по этапу, а потом все налаживалось до нового витка.

В одну такую новую команду спустя пару лет и попал Ионаш. К тому времени его приятель Юрка покоился на кладбище с простреленной головой, а состав бригады наполовину изменился.

Отрабатывая очередной заказ высокопоставленных клиентов из Донецка по захвату двух шахт – копанок в пригороде соседней Брянки, ее бойцы нарвались на конкурентов из местной милиции, получавших от хозяев копанок свою долю. Те, выехав на место, попытались задержать рейдеров, и завязалась перестрелка. Один из оперативников получил пулю в живот, а налетчики, прыгнув в машины, скрылись. Спустя несколько дней Серегу с еще одним повязали, и теперь велось следствие.

На очередной допрос закованного в наручники Ионаша доставили через неделю.

– Хреново выглядишь, парень, – кивнув на стул, щелкнул зажигалкой следователь.

– Ничего, как-нибудь, – исподлобья взглянул на него Серега.

– Так и не вспомнил, кто шмальнул в нашего опера? Он, кстати, слава богу, выздоравливает.

– Не помню.

– Ну-ну, – выдул дым вверх следователь. – А нам теперь и не надо. Твой подельник написал явку с повинной. Его подстрелил ты. – И зачитал бумагу.

– Брехня! Это не я! – вскинулся подследственный и тут же получил дубинкой по печени от стоявшего рядом охранника.

На следующий день состоялась очная ставка (бывший коллега все подтвердил), а через месяц заседание Стахановского горнарсуда, где Сергею Викторовичу Ионашу, 1989 года рождения, ранее не судимому, со средним образованием, холостому, определили шесть лет колонии строгого режима. Чтобы, как говорят в армии, «служба раем не казалась». Далее были Артемовский СИЗО и НТК*-11 в городе Брянке. В новой Украине преступники из соображений гуманности отбывали наказание, как правило, по месту жительства, что было одним из завоеваний демократии.

Глава 8
Грузинский гамбит

 
Мера мемгеребс удзило зеца,
Замбахи вели!
Ту мильхис вмгери ту севдиоб,
Маица вмгери!
Мера мемгеребс варадабис сутква
Какачос пери!
Чели силгера туда маатлес
Хода мец вмгери!
Чито вгрито чито маргалито да,
Чито вгрито чито маргалито да… —
 

бодро выводил мягкий баритон на языке горцев, перемежаясь со звуками барабана.

– Кто этот артист и о чем поет? – угнездив ноги на стол и оглядывая открывающуюся внизу панораму, поинтересовался Джек Блад у подполковника Куртадзе.

Тот был командиром грузинского мотострелкового батальона и неплохо говорил по-английски.

– Это наша гордость, Вахтанг Кикабидзе, батоно*, – гортанно ответил подполковник, откупоривая очередную бутылку «Хванчкары». – И поет он о маленькой птичке.

– А я думал о девках! – подставил бокал под рубиновую струю Залесски, блестя темными очками.

– И я, – щелкнул пузырем жвачки Родригес. Все четверо сидели в полупустом летнем ресторане на верхней площадке горы Мтацминда*, озирая сверху вечерний Тбилиси. Озаряемый лучами заходящего солнца, он был непередаваемо красив и живописен.

После выполнения своей миссии в Кабуле, где во время перестрелки с талибами погиб Пирсон, уже известные читателю «солдаты удачи» поочередно служили в Ираке и Пакистане, а теперь работали на режим Саакашвили.

Учебный центр Минобороны Грузии в Крцаниси, где представители Дяди Сэма ковали для Саакашвили новую армию, находился в пригороде столицы, и практически каждый вечер, после службы, инструкторы, жившие в номерах гостиницы «Ваке», отрывались по полной программе. Блад с Родригесом любили посещать знаменитые серные бани, куда гостеприимные хозяева доставляли им девиц для развлечения, а Залесски крепко сдружился с местными гомосексуалистами.

В отличие от прочего народа права секс-меньшинств (по образцу Европы) существующая власть блюла свято, и майор завел себе сразу несколько молодых «приятелей».

– Ну что, господа! Выпьем за боевое содружество! – поднялся со своего места Куртадзе.

– Выпьем, – не вставая, кивнули американцы, и военные в очередной раз сдвинули бокалы.

– Кофе, бичо!* – щелкнул пальцами подполковник застывшему неподалеку официанту.

Спустя несколько минут на столе исходил ароматом серебряный кофейник в окружении миниатюрных чашек, что по местному обычаю означало «пора сворачиваться». Под кофе компания прикончила бутылку марочного коньяка с фисташками, и радушный грузин рассчитался.

Наемники обучали его солдат, и полковник по выходным организовывал для них застолья. На что выделялись деньги из специального фонда.

Когда вся группа, чуть покачиваясь и весело балагуря, спустилась вниз, к его «лендроверу», Куртадзе предложил доставить «друзей» в гостиницу, но те отказались.

– Ты езжай, сынок, – покровительственно похлопал комбата по плечу Залесски. – А мы еще погуляем, подышим свежим воздухом.

– Слушаюсь, – качнул тот головой, пожал всем руки и тотчас удалился.

– Я бы этой обезьяне не доверил ротой командовать, не то что батальоном, – презрительно проводил Блад взглядом автомобиль Куртадзе.

– Зато у него дядя министр в правительстве, да и угощает он нас регулярно, – рассмеялся Родригес.

– Ладно, пошли, парни, нам стоит размяться, – сказал Залесски.

Спустя полчаса они были на одной из центральных улиц Тбилиси, именуемой проспектом Руставели. Обрамленный столетними платанами в лучах заходящего солнца, он весь был покрыт кружевами теней от их листьев. Миновав площадь Свободы, наемники оказались в небольшом, с цветниками сквере с бьющим в центре фонтаном, рядом с которым возвышался бюст неизвестного им человека.

– Пушкин, – прочел табличку на постаменте самый продвинутый из троих – Родригес.

– И кто он? – пыхнул Залесски сигарой.

– Какой-то революционер. Типа кубинского Че Гевары.

– Что-то в нем есть от ниггера, – прищурил глаза Блад. – В этой стране можно встретить кого угодно.

Впрочем, архитектура и памятники им скоро прискучили, и американцы перешли на другую сторону проспекта. Там тянулись магазины, сувенирные лавки и рестораны. За столиками летних кафе, вынесенных на улицу, сидели местные аборигены (в основном мужчины), прихлебывая кофе и дымя сигаретами.

– Чем-то похоже на Монмартр, – заявил майор. – Давно не был в Париже.

– А не промочить ли нам горло еще? – кивнул Родригес на мигающий неоновой рекламой ресторан.

– Можно, – согласился Блад, а Залесски буркнул «еc» и выплюнул окурок на брусчатку.

Судя по виду, заведение было из престижных, а у входа тусовалась группа парней с девицами из тех, кого именуют «золотой молодежью».

Когда американцы направились сквозь них к входу, Родригес ущипнул одну из красоток за попку (та взвизгнула), а ее спутник, возмутившись, хлестко залепил наемнику пощечину. Сержант тут же ввинтил кулак парню в лоб – грузин опрокинулся на спину, и завязалась драка.

Горцев было больше, но «солдаты удачи» показали, на что способны. Вскоре трое грузин валялись на брусчатке, и подходившее к финалу побоище остановил примчавшийся на воющем автомобиле наряд полиции. Местных тут же отправили в больницу, а американцев, установив их личности, любезно доставили в гостиницу, пожелав доброй ночи.

– Послушай, сынок, – проворчал Залесски, обращаясь к Родригесу, когда они поднимались наверх в лифте. – Я не так молод, чтобы бесплатно драться. Еще раз позволишь себе такое – измордую лично.

– Виноват, сэр, – блудливо заюлил глазами сержант (он побаивался майора).

Наутро бодрые, как всегда, инструкторы рулили на пятнистом «хаммере» в Крцаниси.

Учебный центр уже проснулся. По его периметру, сопровождаемые сержантами, размеренно бежали голые по пояс строи, впечатляя синхронностью движений. Рысящие сбоку от них сержанты хрипло орали речевку, и им бодро вторили сотни голосов.

– М-да, – когда подъехали к воротам, хмыкнул сидящий за рулем Блад. – Постепенно эти папуасы превращаются в настоящую армию.

После завтрака и подъема флагов США и Грузии на построении инструкторский состав был собран в штабе на совещание. Помимо главы американской военной миссии, там присутствовали посол США в Грузии, ее министр обороны и помощник президента.

– Господа! – встав со своего места на возвышении, обвел глазами помещение глава миссии. – С этого момента я и все вы переходим на военное положение. Покидать территорию центра запрещено до особого распоряжения.

За ним поднялся министр обороны и сообщил, что ночью на заседании Совета безопасности при президенте принято решение нанести удар по сепаратистам – осетинам.

Этой же ночью – 8 августа – после массированного артобстрела и бомбежки столицы Южной Осетии, Цхинвала, по каменистым ущельям и дорогам загрохотали гусеницы «абрамсов»* с украинскими Т-72. Грузинская армада двинулась на территорию сепаратистов. Позади нее, в двух командных машинах, следовали американские «смотрящие», в числе которых находились Блад, Залесски и Родригес. Первые двое как спецы, обладавшие опытом вторжения, а сержанту-снайперу желалось пострелять по живым мишеням.

– Сейчас наши парни всыпят этим обезьянам, – потягивая коньяк из фляжки, сказал Залесски, сидящий рядом с водителем-аварцем.

Военный городок с русскими миротворцами, уже сильно разрушенный артиллерией, был сметен с лица земли, воинствующие грузины заорали свой боевой клич «Мишвелетт!» (что означало – спасайтесь), и победоносное наступление на Цхинвал, а также весь приграничный район продолжилось.

– Ну, я же говорил! – обернулся в грохоте взрывов и треске пулеметов впереди покачивающийся на сиденье с рацией на груди Залесски.

Блад молча кивнул, делая пометки на карте и засекая время, а Родригес, высунувшись из верхнего люка бронеавтомобиля, бил из снайперской М-24 по метавшимся в пламени горящих зданий вопящим жителям.

Потом что-то изменилось. Из штаба управления операцией американцам последовал приказ вернуться в учебный центр, а в голове наступающей колонны стали гореть танки.

– Русские наносят авиаудары по Гори и другим городам! – оторвавшись от рации, выпучил глаза Залесски.

В следующую секунду блеснула вспышка, с ведущего огонь в сотне метров впереди «абрамса» снесло башню, и по крыше «хаммера» забарабанили осколки.

– Поворачивай назад! – рявкнул майор на шофера, а на Блада сверху сполз Родригес с дыркой во лбу, хрипя и булькая.

– Настрелялся латинос, – отпихнул его в сторону Джек, злобно двинул солдата в ухо и завопил: – Живее!

Откуда-то перед машиной выскочила женщина с ребенком в руках, шофер было притормозил, но Залесски, ткнув ему в бок стволом «беретты», прошипел: «Вперед!» – и под колесами броневика захрустели кости.

Вырвавшись из-под огня, он зарыскал по дороге, на которой дымно чадила самоходка, а рядом на земле, вопя, катались двое в горящих комбинезонах.

Операция, что называется, провалилась.

Спустя сутки, прибыв на место, русские подразделения, в числе которых находились десантники и морпехи, при участии чеченского батальона «Восток» разделали захватчиков под орех, и те замелькали пятками назад, бросая раненых, технику и снаряжение.

Спустя еще несколько дней «победоносной войны» остатки войск вторжения рассеялись по горам, хотя часть и добежала до Тбилиси, а русские нанесли авиаудары по их базам.

С Верховным же главнокомандующим Саакашвили приключился конфуз. В эти дни, желая показать миру агрессивные действия России, он вместе с министром иностранных дел Франции Кушнером и группой европейских журналистов прибыл в пострадавший от авианалета Гори. И там лидеру республики привиделся налет авиации. Хотя небо было чистым. Сбив с ног французского коллегу и нескольких журналистов, в присутствии многочисленной публики, он попытался бежать. С криком «Б… дь, русские самолеты!!!».

– Засранец, – констатировал Блад, когда они с Залесски в гостинице пили за упокой души Родригеса и смотрели по телевизору соответствующий репортаж. – Уверен, он к тому же и обделался.

– Точно, – ухмыльнулся майор, наполняя в очередной раз бокалы. – Зато хорошо платит.

– Неплохо, – согласился Джек, подняв свой. – Чийз!*

– Прозит*, малыш! – рассмеялся Залесски, и они выпили.

– Ублюдки все-таки эти русские, – переключил программу на музыкальную Блад. – Все наши усилия насмарку.

– Наоборот, – взял из коробки на столе «гавану» и, щелкнув зажигалкой, раскурил ее Залесски. – Теперь этот режим потребует новых, и мы славно заработаем.

– А ведь точно! – довольно осклабился Джек. – Давай за это выпьем.

Выпили еще, закусили сулугуни и фисташками.

– Еще бы мне хотелось повоевать с русскими, – откинувшись в кресле, тоже закурил сигару лейтенант. – Самому проверить, какие они солдаты, – пыхнул дымом.

– Не советую, – прищурил выцветшие глаза Залесски.