Текст книги "Комиссар госбезопасности"

Он вышел из подъезда на улицу и, проверившись, стал удаляться… Эмма долго глядела вслед из окна, понимая, что может потерять его в любую минуту. То же думал о ней и Павел, неспешно шагая по тротуару. Лоточницы продавали фиалки и каштаны, бродячий музыкант перебирал клавиши аккордеона, наигрывая мелодии Монмартра.

Из Парижа они с Коновальцем заехали в Вену, где Павел по его просьбе выполнил оперативное задание, а затем оба вернулись в Берлин. Там в течение нескольких месяцев шли безуспешные переговоры о возможном развертывании сил подполья на Украине в случае начала войны.

Исполняя поручения «кэривныка», Судоплатов ещё дважды выезжал из Германии во Францию, где встречался с представителями украинского правительства в изгнании. Все это время скрупулезно запоминал фамилии и приметы тех, с кем обучался, контактировал и встречался, анализировал полученную информацию.

Тем временем его «дядя» – Лебедь, используя свои связи, прислал через Финляндию распоряжение о возвращении «племянника» на Украину, где его должны были оформить радистом на советское судно, регулярно заходившее в иностранные порты. Это давало возможность поддерживать постоянную связь между подпольем ОУН на Украине и националистическими организациями за рубежом.

Коновальцу идея пришлась по душе, и он согласился с возвращением Павла в Советский Союз.

С фальшивыми документами, в сопровождении заместителя Коновальца Сушко (тот оказывал помощь) Судоплатов добрался до советско-финской границы, где в безлюдной местности имелось специально подготовленное «окно», однако при попытке перехода Павел был схвачен финскими пограничниками и препровожден в тюрьму. Там его допрашивали почти месяц, в результате подследственный сознался, что, являясь украинским националистом, возвращается в советскую Россию для выполнения задания своей организации.

Всё это время атмосфера в Центре была весьма напряженной, поскольку от советской резидентуры в Хельсинки поступило сообщение об исчезновении Судоплатова. Для выяснения этого вопроса на границу выехал Шпигельглаз с ещё одним работником. На Лубянке считали, что, скорее всего, Сушко ликвидировал разведчика.

По истечении трёх недель после ареста Павла официальному украинскому представителю в Хельсинки Полуведько поступил запрос от финской полиции и офицеров Абвера о некоем украинце, пытавшемся пробраться в Советский Союз.

Между германской и финской разведкой существовало соглашение о контроле над советской границей – любые перебежчики проверялись ими совместно. В итоге Судоплатова передали Полуведько, который сопроводил его до Таллинна. Там Павлу выдали фальшивый литовский паспорт, а в советском консульстве оформили краткосрочную туристическую визу для поездки в Ленинград.

На этот раз с пересечением границы проблем не было: пограничник проштемпелевал паспорт, а затем «литовец» улизнул от интуристского гида, ожидавшего его в Ленинграде.

Успешная командировка Судоплатова в Западную Европу изменила его положение в разведке. О результатах работы было доложено Сталину с Косиором, а также Петровскому – председателю Верховного Совета республики.

В кабинете Слуцкого, где Судоплатов докладывал в деталях о своей поездке, Павла представили двум людям. Один из них был Серебрянский, начальник Особой группы при наркоме внутренних дел – самостоятельного и в то время неизвестного Судоплатову Центра закордонной разведки органов безопасности, а другой – Васильев, сотрудник секретариата Сталина.

Позднее Судоплатова наградили орденом Красного Знамени, который вручил глава государства Калинин. Вместе с ним в Кремле такую же награду получил и выдающийся нелегал советской разведки Зарубин, тоже вернувшийся из-за рубежа после выполнения задания. Павел встретился с ним тогда в первый раз. Позднее они сблизились, и эта дружба продолжалась всю жизнь.

Затем состоялся дружеский ужин на квартире Слуцкого. По такому случаю Павлу пришлось выпить рюмку водки, которую он хронически не терпел. Он стал было отказываться, но начальство приказало принять «норму» за боевой орден, и на следующий день Судоплатов лежал пластом.

После этого он неоднократно выезжал на Запад в качестве курьера. Крышей служила должность радиста на грузовом судне. Встретившись с Коновальцем, Судоплатов узнал, что ОУН передала немцам дезинформацию в отношении военачальников Красной Армии из числа украинцев – Федько, Дубового и других, которые якобы выражали симпатии их делу. А позднее Судоплатову довелось прочесть в эмигрантской прессе, что они якобы делили свою лояльность между советской властью и украинским национализмом. Впоследствии эти командиры были репрессированы.

Одним таким днем, после очередного возвращения Павла из командировки в квартире Судоплатовых раздался звонок. Павел открыл дверь, на пороге стоял Гончаров в морской форме.

– Юрка! Пашка, здорово черт! – приятели крепко обнялись. Всё это время они переписывались. Бывший беспризорник Шкет, закончив рабфак, поступил в Херсонскую мореходку, по окончании которой трудился штурманом в Черноморском пароходстве.

В Москве он был проездом, привез с собой ящик фруктов, балык и плетёнку вина. Эмма накрыла стол, душевно посидели, а из открытого окна напротив лились слова старого романса:

 
Утро туманное, утро седое,
 
 
Нивы печальные снегом покрытые,
 
 
Нехотя вспомнишь и время былое,
 
 
Вспомнишь и лица, давно позабытые.
 
 
                   Вспомнишь и лица, давно позабытые…
 

– с чувством пел под гитару глубокий женский голос.

Глава 6. Ликвидация Коновальца

В ноябре 1937 года, после празднования двадцатилетия Октябрьской революции Судоплатова вызвали вместе со Слуцким к Ежову, тогдашнему наркому внутренних дел. Павел встретился с ним впервые и поразился неказистой внешности. Генеральный комиссар государственной безопасности был тщедушным недомерком с нездоровым цветом лица и колючим взглядом.

Задаваемые им вопросы касались самых элементарных для любого разведчика вещей и звучали некомпетентно. Чувствовалось, что нарком не знает самих основ работы с источниками информации. Более того, похоже, его вообще не интересовали раздоры внутри организации украинских эмигрантов.

Павел искренне считал, что просто не в состоянии оценить те интеллектуальные качества, которые позволили этому человеку занять столь высокий пост. Хотя к этому времени Павел был уже достаточно опытным профессионалом разведслужбы, но во всём, что касалось карьеры в высших эшелонах власти, оставался наивным человеком. Руководители, с которыми он сталкивался до сих пор, с такими, как возглавлявшие компартию Украины Косиор и Петровский, были высокоинтеллектуальными людьми широкого кругозора.

Выслушав его сообщение относительно предстоящих встреч с украинскими националистами, Ежов внезапно предложил, чтобы Судоплатов сопровождал его в ЦК.

Павел был поражен, когда их машина въехала в Кремль, допуск в который имел весьма ограниченный круг лиц. Его удивление ещё больше возросло, когда Ежов объявил, что их примет лично Сталин. Это была первая встреча Судоплатова с вождем. Ему было тридцать, и он не верил, что руководитель страны захотел встретиться с рядовым оперативным работником. После того как Сталин пожал Павлу руку, последний никак не мог собраться, чтобы четко ответить на вопросы. Улыбнувшись, Генеральный секретарь заметил:

– Не волнуйтесь, молодой человек. Докладывайте основные факты. В нашем распоряжении имеется двадцать минут.

– Товарищ Сталин, – последовал ответ, – для рядового члена партии встреча с вами – величайшее событие в жизни. Я понимаю, что вызван сюда по делу. Через минуту возьму себя в руки и смогу доложить основные факты вам и товарищу Ежову.

Хозяин кабинета, кивнув, спросил об отношениях между политическими фигурами в украинском эмигрантском движении. Судоплатов вкратце описал бесплодные дискуссии между украинскими националистическими политиками по вопросу о том, кому из них какую предстоит сыграть роль в будущем правительстве. Реальную угрозу, однако, представлял Коновалец, поскольку он активно готовился к участию в войне против СССР вместе с немцами. Слабость этой позиции заключалась в постоянном давлении на него и возглавляемую им организацию со стороны польских властей, которые хотели направить украинское национальное движение в Галиции против Советской Украины.

– Ваши предложения? – спросил Сталин. Ежов хранил молчание. Судоплатов тоже. Потом, собравшись с духом, Павел сказал, что сейчас не готов ответить.

– Тогда через неделю представьте свои предложения.

Аудиенция окончилась, Сталин пожал чекистам руки, оба вышли из кабинета.

Вернувшись на Лубянку, Ежов тут же дал Судоплатову указание – вместе с Шпигельглазом немедленно приступить к работе.

На следующий день Слуцкий как начальник Иностранного отдела направил докладную записку наркому. Там был подробно изложен план интенсивного внедрения в ОУН, прежде всего на территории Германии. Для этого, в частности, предлагалось направить трёх сотрудников украинского НКВД под прикрытием в качестве слушателей в нацистскую партийную школу. А для подстраховки – одного истинного националиста, не особо сообразительного.

– Ну что же, – ознакомившись с докладной запиской, заявил нарком Ежов. – Лично у меня нет вопросов. Но товарищ Сталин дал указание посоветоваться на этот счет с товарищами Коси-ором и Петровским, у которых могут быть свои соображения. Вам, Судоплатов, надлежит немедленно выехать в Киев, переговорить с ними и на следующий день вернуться в Москву.

Спустя два часа курьерским поездом Павел отправился по назначению. Вскоре позади растаяли окраины столицы, за окнами замелькали перелески, реки и поля…

Беседа проходила в кабинете Косиора, где присутствовал и Петровский. Оба проявили интерес к предложенной чекистами двойной игре. Однако более всего их заботило предполагавшееся тогда провозглашение независимой Карпатской Украинской республики.

Ровно через неделю после возвращения в Москву Ежов в одиннадцать вечера вновь доставил Судоплатова в кабинет к Сталину. На этот раз там находился Петровский, что не удивило Павла. За десять минут Судоплатов изложил план оперативных мероприятий против ОУН, подчеркнув главную цель – проникновение в Абвер через украинские каналы, поскольку германская разведка являлась главным противником в предстоящей войне.

Сталин попросил Петровского высказаться.

– План с товарищем Косиором мы полностью одобряем, – согласно кивнул тот. – Но попросил бы акцентировать внимание на Коновальца, играющего в ОУН первую скрипку. Этот ярый враг советской власти заочно приговорен к смертной казни за тягчайшие преступления в отношении украинского пролетариата. Он отдал приказ и лично руководил казнью революционных рабочих киевского «Арсенала» в январе восемнадцатого года.

Генсек, чуть помолчав, добавил:

– И это не акт мести, товарищи, хотя Коновалец и является агентом германского фашизма. Наша цель – обезглавить движение украинских националистов накануне войны и заставить этих бандитов уничтожать друг друга в борьбе за власть. А каковы вкусы, слабости и привязанности Коновальца? – обратился вождь к Судоплатову. – Постарайтесь их использовать.

– Весьма любит сладости, – ответил Павел. – Куда бы мы ни ездили, везде первым делом покупал шикарную коробку конфет.

– Обдумайте это, – предложил Сталин.

За всё время беседы Ежов не проронил ни слова. Прощаясь, вождь спросил Павла, правильно ли тот понимает политическое значение поручаемого боевого задания.

– Да, – последовал ответ. – И я заверяю, что если потребуется, отдам жизнь для выполнения задания партии.

– Желаю успеха, – пожал в ответ руку Сталин.

Итак, Судоплатову было приказано ликвидировать Коновальца. После возвращения на Лубянку Слуцкий с Шпигельглазом разработали несколько вариантов операции.

Первый предполагал расстрелять Коновальца в упор. Правда, его всегда сопровождал охранник Барановский по кличке Пан инженер. Выбрать момент, чтобы остаться с объектом[65]65
  Объект – в данном случае лицо, находящееся в разработке (спецтермин).


[Закрыть] наедине, представлялось маловероятным.

Второй заключался в том, чтобы передать ему «ценный подарок» с вмонтированным взрывным устройством. Этот вариант казался наиболее приемлемым: если часовой механизм сработает штатно, исполнитель успеет скрыться.

Сотрудник оперативно-технического отдела Тимашков получил задание изготовить взрывное устройство, которое внешне выглядело бы как коробка шоколадных конфет, расписанная в традиционном украинском стиле. Вся проблема заключалась в том, что Судоплатову предстояло незаметно запустить часовой механизм. Ему этот вариант не особо нравился, так как яркая коробка сразу привлекла бы внимание Коновальца. А ещё тот мог передать её постоянно сопровождавшему его охраннику.

В конце концов мина была изготовлена, причем часовой механизм не надо было приводить в действие особым переключателем. Взрыв должен был произойти спустя полчаса после изменения положения коробки из вертикального в горизонтальное. Коробку надлежало держать в первом положении в большом внутреннем кармане пиджака. Предполагалось, что Судоплатов передаст «подарок» объекту и покинет помещение до того, как прогремит взрыв.

Шпигельглаз сопроводил его в кабинет Ежова, который лично захотел принять сотрудника перед отъездом. Когда вышли оттуда, нарком сказал:

– В случае провала операции и угрозы захвата ты ни при каких при каких условиях не должен попасть в руки полиции.

Фактически это был приказ умереть, воспользовавшись пистолетом «Вальтер», который Судоплатов получил в отделе.

Заместитель начальника провел с ним более восьми часов, обсуждая различные варианты ухода с места акции. Он снабдил Павла сезонным железнодорожным билетом, действительным на два месяца на всей территории Западной Европы, а также вручил фальшивый чехословацкий паспорт и три тысячи американских долларов, что по тем временам составляло значительную сумму. По совету наставника Судоплатов должен был обязательно изменить свою внешность после «ухода»: купить шляпу и плащ в ближайшем магазине.

О предстоящей операции знал только узкий круг лиц, не было известно о ней и Элле. Жене Павел сообщил, что отправляется в Европу с очередным курьерским заданием.

Используя своё прикрытие, он был зачислен радистом на грузовое судно «Шилка», которое спустя неделю вышло из Мурманска и взяло курс на Скандинавию. А перед отплытием Павел с грустью прочел в «Правде», что Слуцкий скоропостижно скончался от сердечного приступа.

Зимнее море штормило, иллюминаторы захлестывали волны, на сухогрузе шла обычная работа: штурман вел прокладку, отбивались склянки, менялись ходовые вахты. В свободное от них время команда собиралась в кают-компании, где возникала морская травля. Обычно начинал кто-нибудь из палубной команды, а потом непременно обращались к боцману, начинавшему службу ещё в царском флоте. Тот поначалу отнекивался, а потом выдавал очередную, как правило, смешную историю и никогда не повторялся.

Слушая вместе с другими, Павел чувствовал себя обычным моряком. Будучи по природе общительным, сам что-либо рассказывал и тем отвлекался от тяжелых мыслей. Заступая на вахту, уединялся в радиорубке, осуществляя связь с другими судами и берегом, там тоже было не до раздумий. Когда же наступало время отдыха и он укладывался в кубрике на подвесную койку, сон не приходил, в голову лезли тревожные мысли: удастся ли выполнить задание, погибнет он или останется жив, а также всякая другая чертовщина.

Тогда он применял средство, которому научил Шпигельглаз – представлял идущих по пустыне верблюдов и считал их. На сотом, как правило, засыпал, глубоко и без сновидений.

По прибытию в Антверпен состоялась первая встреча с Коновальцем, а затем встречи проходили в Роттердаме и Гавре, куда Павел приезжал по фальшивому литовскому паспорту на имя господина Новака. Литовские власти в тридцатых годах регулярно снабжали функционеров ОУН поддельными документами.

Европа благоденствовала, в Германии набирал обороты нацизм. Гитлеровская Германия предъявляла территориальные претензии к Чехии, Британия с Францией шли на уступки, не желая допустить нового конфликта. Шла весна 1938 года, война казалась неизбежной. Чекисты знали, во время её Коновалец возглавит ОУН и будет на стороне Германии. Поэтому начатая Лубянкой игра, продолжавшаяся более двух лет, вот-вот должна была завершиться.

По пути, отправляясь на встречу с Коновальцем, Судоплатов проверил работу сети советских нелегалов в Норвегии, в задачу которых входила подготовка диверсий на морских судах Германии и Японии, базировавшихся в Европе и используемых для поставок оружия и сырья режиму Франко в Испании. Возглавлял эту сеть Эрнст Волльвебер, известный Павлу под кодовым именем «Антон». Под его началом находилась, в частности, группа поляков, которые обладали опытом работы на шахтах со взрывчаткой. Эти люди ранее эмигрировали во Францию и Бельгию из-за безработицы в Польше, где чекисты и привлекли их к сотрудничеству для участия в диверсиях на случай войны. Судоплатову было приказано провести проверку польских подрывников.

Волльвебер почти не говорил по-польски, однако его западноукраинский диалект был вполне достаточен для общения. С группой из пяти польских агентов они встретились в норвежском порту Берген. Разведчик заслушал отчет об операции на польском грузовом судне «Стефан Ба-торий», следовавшем в Испанию с партией стратегических материалов для Франко. До места своего назначения оно так и не дошло, затонув в Северном море из-за возникшего в трюме пожара в результате взрыва подложенной людьми «Антона» бомбы.

Волльвебер произвел на Павла сильное впечатление. Немецкий коммунист, ранее служил в германском флоте, возглавлял восстание моряков против кайзера в 1918 году. Военный трибунал приговорил Волльвебера к расстрелу, но тому удалось бежать сначала в Голландию, а затем в Скандинавию.

Павел самым внимательным образом изучил все возможные маршруты побега в тех городах, где могли произойти его контакты с Коновальцем. Для каждого из них у него имелся детально разработанный план. Однако перед последней поездкой на встречу с полковником возникли неожиданные проблемы. В ответ на звонок Судоплатова из Норвегии Коновалец вдруг предложил встретиться в Киле (Германия) или прилететь к нему в Италию на немецком самолете, который при необходимости будет выслан.

Павел в свою очередь сообщил, что не располагает временем: хотя капитан судна и является членом украинской организации, но ему нельзя на сей раз отлучаться во время стоянок более чем на пять часов. Тогда состоялась договоренность о встрече в Роттердаме, в ресторане «Атланта», находившемся неподалеку от центрального почтамта, всего в десяти минутах ходьбы от железнодорожного вокзала.

Прежде чем сойти на берег в Роттердаме, Судоплатов сообщил капитану, который получил инструкции выполнять все его распоряжения, что, если он не вернется на судно к четырем часам дня, надлежит отплыть без него. Тимашков, изготовитель взрывного устройства, сопровождавший разведчика в этой поездке, за десять минут до его схода на берег привел мину в боевое положение, сам оставшись на судне.

Тем майским днем после прошедшего дождя погода была солнечной и теплой. Время без десяти двенадцать. Прогуливаясь по переулку возле ресторана «Атланта», Павел увидел сидящего за столиком у окна Коновальца – полковник ожидал его прихода. На этот раз главарь был один.

Судоплатов вошёл в малолюдный зал, подсел к нему. После непродолжительного разговора они условились снова встретиться в центре Роттердама в семнадцать часов.

– А цэ панэ Евгэн вам подарунок з риднои нэньки Украины, – улыбнулся Павел, достав из кармана пиджака яркую коробку и положив её на стол. – Цукэркы «Червоный мак».

– Дякую, покуштую, – ответил Коновалец, подав на прощание руку.

Сдерживая инстинктивное желание бежать, Судоплатов неторопливо покинул заведение и свернул на боковую улочку, по обе стороны которой располагались многочисленные магазины. В одном из них, торговавшем мужской одеждой, Павел, примерив, купил шляпу и светлый плащ. Выйдя на улицу, услышал звук, напоминавший хлопок лопнувшей шины. Люди вокруг побежали в сторону ресторана.

Павел же поспешил на вокзал и сел на первый же поезд, отправлявшийся в Париж, где утром в метро должен был встретить лично знакомого ему человека. Чтобы не запомниться поездной бригаде, сошел на остановке в часе езды от Роттердама. Там, возле бельгийской границы, разведчик заказал обед в местном кафе, но был не в состоянии притронуться к еде из-за страшной головной боли.

Границу пересек на такси – пограничники не обратили на его чешский паспорт ни малейшего внимания. На том же такси доехал до Брюсселя, где обнаружил, что ближайший поезд на Париж только что ушел. Следующий, к счастью, отходил довольно скоро, и к вечеру Судоплатов был уже в Париже. Всё прошло без сучка и задоринки.

Он решил не останавливаться в отеле, чтобы не проходить регистрацию: голландские штемпели в паспорте, поставленные при пересечении границы, могли заинтересовать полицию. Служба контрразведки станет проверять всех, кто въехал во Францию из Голландии. Ночь Павел провел, гуляя по цветущим бульварам, окружавшим центр Парижа. Чтобы убить время, пошёл в кино. В небольшом зале непрерывного показа шла кинокомедия с участием Чарли Чаплина «Огни большого города». Публика от души хохотала над приключениями незадачливого бродяги, но Судоплатову было не до смеха.

Затем он пил зеленый чай в бистро, где певичка под аккордеон исполняла шансон, а с первыми лучами солнца зашел в парикмахерскую, где побрился и вымыл голову. После чего спустился в метро. Там в обусловленном месте на платформе Сен-Поль Павла ждал сотрудник разведки Агаянц, работавший под прикрытием третьего секретаря советского посольства во Франции. Заметив коллегу, дал знак следовать за собой, и оба поднялись наверх. Там дипломат остановил проезжавшее такси, сели, доехали до Булонского леса.

– А теперь позавтракаем, – улыбнулся дипломат. Они зашли в один из ресторанов. Здесь Судоплатов незаметно передал Агаянцу пистолет и короткую записку, содержание которой следовало отправить в Москву шифром. А содержание было такое: «Подарок вручен. Посылка сейчас в Париже, а шина автомобиля, на котором я путешествовал, лопнула, пока я ходил по магазинам».

После этого дипломат, подозвав официанта, заказал овощной салат, мясо по-бургундски и кофе с круассанами, а после завтрака отвез нелегала на явочную квартиру в пригороде Парижа, где тот оставался в течение двух недель.

В газетах не было ни строчки об инциденте в Роттердаме. Однако эмигрантские русские газеты вовсю писали о будущей судьбе Ежова, по их мнению, он обречен как очередная жертва кампании чисток. Читая это, Павел смеялся про себя: «До чего же глупы все эти статьи. Ведь всего два месяца назад этот человек желал ему успеха в выполнении задания и к тому же явно был в фаворе у Сталина».

На квартире имелся радиоприёмник, по которому Павел слушал и другие новости: в Австрии был проведён плебисцит, подтвердивший присоединение страны к Третьему Рейху, вслед за чем Европа признала аншлюс; в Испании продолжаются кровопролитные бои республиканцев с режимом Франко[66]66
  Франко Ф. – испанский военный и государственный деятель, фашист.


[Закрыть]; между Японией и Китаем назревает очередной военный конфликт.

Днем Павел сам с собой подолгу играл в шахматы, развивая логический ум и тренируя память, что было основным в разведке, а по вечерам, укладываясь спать, вспоминал Эмму. После его отъезда жена тоже собиралась в командировку, но в какую страну, он не знал. Так требовала служба.

Из Парижа по подложным польским документам его отправили сначала машиной, а затем поездом в Барселону. Местные газеты сообщали о странном происшествии в Роттердаме, где украинский националистический лидер Коновалец, путешествовавший по фальшивому паспорту, погиб при взрыве на улице. Выдвигались три версии: его убили либо большевики, либо соперничающая группировка украинцев, или, наконец, его ликвидировали поляки в отместку за гибель генерала Перацкого. Судьбе было угодно, чтобы Барановский, прибывший через час после взрыва в Роттердам из Германии на встречу со своим шефом, был арестован голландской полицией, которая заподозрила его в совершении этой акции. Однако, когда охранника доставили в госпиталь и показали тело убитого, он воскликнул: «Мой фюрер!», и этого вкупе с железнодорожным билетом оказалось достаточно, чтобы убедить полицию в полной невиновности сподвижника.

На следующий день после взрыва полицейские в сопровождении Барановского провели проверку экипажей всех советских судов, находившихся в роттердамском порту. Они искали человека, запечатленного на фото, которое имелось в их распоряжении. Это была та самая фотография Павла с Коновальцем, сделанная уличным фотографом в Берлине.

«Пану инженеру» было известно, что его шеф собирался встретиться с курьером-радистом советского судна, появлявшимся в Западной Европе. Однако он вовсе не был уверен, что это именно Судоплатов. Голландской полиции было известно о телефонном звонке главе ОУН из Норвегии, и, естественно, она подозревала, что на связь выходил его агент. Правда, никто не знал наверняка, с кем именно Коновалец встречался в тот роковой день. Когда произошел взрыв на улице, рядом с ним никого не было. Личность исполнителя оставалась не выясненной криминалистами до позднего вечера, тогда как советское судно «Шилка» давно уже покинуло роттердамскую гавань.

Гибель Коновальца вызвала раскол в рядах ОУН. В ходе борьбы за власть внутри организации между Бандерой, освобожденным немцами, и официальным преемником Коновальца – Мельником погибли видные боевики и соратники прежнего вождя. Единство организации было значительно подорвано…

Барселона встретила Павла южным зноем, многолюдьем и ночными налетами франкистской авиации. Уже третий год в Испании шла, в сущности, не одна, а две войны, обе не на жизнь, а на смерть. В первой схлестнулись националистические силы, руководимые генералом Франко, которому помогал Гитлер, и силы испанских республиканцев, помощь которым оказывал Советский Союз. Другая, совершенно отдельная война шла внутри республиканского лагеря. С одной стороны Сталин в Советском Союзе, а с другой – Троцкий, находившийся в изгнании: оба хотели предстать перед миром спасителями и гарантами дела республиканцев, подчинив своему руководству испанское революционное антифашистское движение.

СССР направлял в Испанию как своих молодых оперативников, так и опытных инструкторов-профессионалов. Эта страна являлась своего рода полигоном, где опробовались и отрабатывались его будущие военные и разведывательные операции. Многие из последующих ходов советской разведки опирались на установленные в ней контакты и на выводы, которые сумели сделать из своего испанского опыта.

В Испании Павел оставался в течение трёх недель как польский доброволец в составе руководимой НКВД интернациональной партизанской части при республиканской армии. Здесь произошла его встреча с Эйтингоном, одним из видных руководителей советской разведки в те годы. Его Павел знал с 1933-го, когда тот возглавлял одно из подразделений Иностранного отдела. Тогда старший майор госбезопасности[67]67
  Старший майор госбезопасности – специальное звание в НКВД, соответствующее генералу.


[Закрыть] руководил созданием агентурной сети за границей, состоящей из разведчиков-нелегалов. В свою очередь Эйтингон познакомил коллегу с лейтенантом Рамоном Меркадером дель Рио, только что возвратившимся после выполнения партизанского задания в тылу франкистов. Это был обаятельный молодой человек – в ту пору ему исполнилось всего двадцать лет. Старший брат Рамона геройски погиб в бою: обвязав себя гранатами, он бросился под прорвавшийся к позициям республиканцев немецкий танк. Их мать, Каридад, также пользовалась большим уважением в партизанском подполье, показывая чудеса храбрости в боевых операциях.

У республиканцев Эйтингон отвечал за ведение партизанских операций в тылу франкистов и внедрение агентуры в верхушку фашистского движения. Его псевдоним был «Генерал Котов», а в Центре он проходил под именами «Том» и «Пьер». Выполняя инструкции Центра, старший товарищ организовал возвращение Судоплатова в Москву, для чего сопроводил до Гавра и посадил на борт советского судна.

«Вот и закончилась моя Одиссея», – думал Павел, наблюдая с пассажирской палубы за исчезающими в туманной дали берегами Франции. В голубой воде за кормой резвилась стая дельфинов…