Текст книги "Казбек. Больше, чем горы. В горы после пятидесяти – 6"

Казбек. Больше, чем горы
В горы после пятидесяти – 6
Валерий Лаврусь

Я не нарочно, просто совпало…

Земфира, «Бесконечность»

Редактор Евгения Белянина

Фотограф Алексей Цисельский

© Валерий Лаврусь, 2017

© Алексей Цисельский, фотографии, 2017

ISBN 978-5-4490-0898-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Эта странная история совпадений никак не даёт мне успокоиться – перестать искать тайный смысл и просто написать отчёт о нашем не совсем удачном восхождении на Казбек в начале июля 2017 года. Временами я даже начинаю думать, что всю эту историю просто выдумал. Два раза увидел икону святого Габриэли – перед отъездом в храме Святителя Николая и в горах в часовне – и устроил из этого экзальтацию… Бритва Оккама сечёт её, историю эту, в мелкую-мелкую капусту, не оставляя ни малейшего шанса на логическое обоснование каких-либо чудес (бывают ли логичны чудеса?).

Так что же произошло у нас в поездке на Казбек, и кто этот странный грузинский святой Гавриил Самтаврийский, или «мама Габриэли», как его называют сами грузины? (Мама по-грузински – отец.) Откуда появился? Откуда взялся на нашу голову? Давайте попробуем разобраться вместе. И с поездкой, и со святым.

Начало

История с Казбеком начиналась аж… погодите, сейчас постараюсь поточнее вспомнить, аж в июле 1979 года в воинской части космических сил, близ грузинского села Сартичалы, в сорока километрах от Тбилиси в горы. Туда мы с мамой приехали помогать моему старшему брату Ярославу – он проходил срочную службу на наземном измерительном пункте в звании лейтенанта – и его супруге Инне нянчить мою полуторагодовалую племяшку Александру. Они бы и сами вполне могли справиться, но ждали пополнения. Инна уже сосредоточилась на подготовке к появлению нового члена семьи, моего племянника Славки, и теперь Сашу опекали мы с мамой. Мама готовила, кормила-поила, стирала-гладила, я гулял с Сашкой, катая её на коляске или водя за руку по тенистым аллеям военного городка. То была моя первая поездка в Грузию и, на долгие годы вперёд, последняя.

От Грузии у меня остались воспоминания отрывочные, сумбурные, полудетские. Помню, ездили в Тбилиси… Помню памятник Шота Руставели, телевизионную вышку на горе, бурную Куру. Еще помню пирамидальные тополя вдоль дороги в Сартичалы и луковые огороды, разделённые невысокими заборами из сложенных камней. Каждый год после таяния снегов и ливневых дождей эти камни вымывает из земли, их собирают и складывают по периметру огорода. Так из года в год вырастают заборы, я и в Непале такие видел.

О службе брата мне запомнилась лишь одна бестолковая история, как его замечательный друг, лейтенант Решетнёв-Карпатский, выпив лишнего на радостях (ожидал перевод на Камчатку), пошёл и нагрубил заместителю командира по политической части, чем обрёк себя на ещё долгие пять лет службы в Сартичалах. «Не умеете себя контролировать, лейтенант!» Об этом я как-то даже писал, но то совсем другая история.

Главным событием в той поездке стало моё знакомство с племяшкой, личностью сколь интересной, столь и неординарной. Достаточно упомянуть, что лет до семи эта девочка вполне искренне полагала себя грузинкой. «Я же родилась в Грузии», – говорила она, округляя глаза, дескать, вы чё, не понимаете, штоль?

Время шло, «грузинка» выросла, стала Александрой Ярославовной, но любви к Грузии не утеряла, а с ней и любви к горам. Грузия, если кто не помнит, страна горная.

– Так, дядька, – услышал как-то я в телефоне, – я тут твой отчёт прочитала… Хочу на Эльбрус!

Вот так! Ни больше ни меньше – сразу на Эльбрус. Впрочем, я тоже пошёл сразу, безо всяких «погулять в предгорьях».

– Солнце моё, нет проблем! Есть конторы, они тебя хоть на Эверест отведут, только бы денег хватило.

– Не-е-е-ет… Я хочу с тобой!

Ага, со мной, и всё тут! Вот только я не собирался на Эльбрус. Двух раз пока за глаза хватило. И вообще, я тогда в Непал собирался, к базовому лагерю Эвереста. Можно сказать, с детства эту мечту лелеял… Про детство, конечно, вру.

– Подумаю, – пообещал я настойчивой племяшке.

И подумал. Просматривая туры «7 Вершин», натолкнулся на программу по Казбеку. За относительно небольшие деньги они за недельку предлагали освоить ещё один вулкан высотой в 5033 метра. «Вот! – сказал я себе – То самое!» – и перезвонил Сашке.

Телефонная трубка радовалась, восхищалась и танцевала лезгинку минут десять. Как же! Горы! Грузия! Вино! Просто праздник какой-то! Даже мои страшилки и пугалки про горную болезнь не могли остановить поток возбуждённых и радостных междометий.

Намерением подняться в начале июля на Казбек я поделился со своей будущей непальской компаньоншей Галиной Резановой (время – январь! в Непал мы собирались в апреле), и она – авантюристка не хуже меня, махнув рукой, тоже решила присоединиться.

Но! В который раз пишу: жизнь богаче планов. У Сашки ввиду перемен на работе срочно поменялись планы на лето, отпуска отменились. И мы с Резановой оказались перед перспективой подняться на Казбек самим, хотя вроде поначалу туда не собирались. Однако билеты в Тбилиси куплены, тур оплачен, нас девять человек и 2 июля вылет. Вот и договаривайся…

Казбек

Казбек, как и Эльбрус, – потухший вулкан. Он так же двуглав и имеет высоту главной вершины 5033 метра (грузины считают, 5047 метров). По свидетельству историков, последний раз вулкан извергался в 650 году до нашей эры. Откуда им известно? А кто их знает! Вот есть совершенно достоверные сведения, что в доисторические времена к Казбеку за неповиновение и разбазаривание казённого «огня знаний» прибили титана Прометея. Прибивал его по приказу Зевса личный друг титана – Гефест. Помнится, он ещё всё страдал: «Ты мне друг! – кричал он, театрально заламывая руки. – Но я не могу ослушаться!» Такое бывает… С одной стороны, личные симпатии, с другой, приказ высшего руководства. Обычно начальство перевешивает. Дабы Прометею было не так скучно висеть, к нему с утра поклевать печень прилетал Орёл Зевса. Я бы даже предположил, Орлица, но никаких прямых указаний на сей счёт не имеется. За ночь печень отрастала заново (мечта алкоголика!), а наутро Орёл брался за своё. Всё так бы и продолжалось по сию пору, экскурсоводы показывали за деньги муки ослушника, родители приводили детишек и говорили: «Ай-яй-яй… Надо старших слушаться… А то а-та-та!», но всё испортил Геракл. Он пришёл, разорвал оковы и освободил Прометея. Герой совсем не боялся гнева Зевса, уж с папой-то он как-нибудь бы договорился, коррупция и кумовство на Олимпе процветали…

Те боги… Даже не знаю, что написать. То воровали земных женщин, то дрались, не поделив богиню, а то, тьфу, пакость какая, устраивали оргии.

Но всё же, согласитесь, история эта куда интереснее, чем пакет сухих байтов с информацией, как двадцать семь веков назад из вулкана в очередной раз изливалась базальтовая лава. Древние могли зажечь.

Геополитически вулкан расположился на границе России и Грузии, и существуют два популярных маршрута восхождения: с севера, из России, через печально известное Кармадонское ущелье, где в 2002 погибла съёмочная группа Сергея Бодрова-младшего; и с юга, из Грузии, из поселка Степанцминда (бывший Казбеги) через Гергетский ледник и Метеостанцию (3650). Мы планировали с юга.

С юга – не означало, что будет тепло. На Казбеке, как и на всём Кавказе выше трёх – трёх с половиной тысяч, зона вечных снегов. Даже дожди не идут. Но снаряжения мы взяли на все сезоны, от шортов до пуховиков.

Что ещё?

А! Для Казбека характерны регулярные камнепады. Говорят, эхо молотка Гефеста по сию пору мечется в горах, вызывая обвалы… Поэтому в список обязательного снаряжения на Казбеке входит каска.

В целом гора как гора. Вполне себе обыкновенный пятитысячник.

Это мы так думали…

Перед отъездом

В пятницу, 30 июля, перед самым нашим отъездом в Доме кино состоялась открытая премьера фильма Валдиса Пельша «Ген высоты, или Как пройти на Эверест». Пропустить премьеру мы с Галиной не могли, ещё не поблёкли воспоминания о треке к базовому лагерю Эвереста, а одним из главных героев фильма (и одним из операторов) был наш непальский гид и друг Вовка Котляр. Пришёл и Равиль, ещё один наш непальский друг-восходитель, а Галина привела свою подругу, та давно хотела поглядеть на сборище не совсем адекватных людей. Действительно, где ещё встретишь сразу столько людей «с приветом»? Ибо это какой же нормальный человек способен потратить время, а порой и немалые деньги, так измываться над собой? Холод, ветер, кислородная недостаточность… «Хосподи! Есть же море, вино, шашлык, девочки (мальчики, нужное подчеркнуть), а тут?»

А тут фильм. Хороший. Без прикрас, фанфар и шапкозакидательства. Хочешь познакомиться с реальной «романтикой» восхождений на высшую точку земного шара? Приходи, садись, смотри! Как говорится, вэлком! Кровь, пот, грязь, блевотина, всё в полном объёме… Хороший фильм! Правильный. Настоящий.

Но не только фильмом оказался примечателен день…

И даже не очередным ураганом, пронёсшимся над Москвой, точно дьявольские кони Коровьева и Азазелло.

А…

В общем, ещё в обед я отправился в церковь. Традиционно перед выходом в горы я иду в храм ставить свечи, заказать заздравный молебен о путешествующих, да просто помолиться. Пришёл в храм Николы в Кузнецах, написал записку для молебна, взял свечи, пошёл ставить Ему с благодарностью и просьбой хранить нас бестолковых. В храме, как принято, выставлялись иконы для почитания. В тот день две. Одна – традиционная икона Преображения Господня, а другая… А вот другая мне была совершенно незнакома. С нее на меня весёлыми улыбчивыми глазами взирал монах в седой бороде. Писана икона была не в византийском стиле. Но главное, в верхних углах, где ставят поясняющие надписи на греческом или церковнославянском, стояли странные, совершенно непонятные буквы. Армянские? Почему армянские?

«А чья у вас выставлена икона?» – спросил я у женщины, продающей свечи.

«Где? Там? – кивнула она в сторону главного алтаря. – Преподобного Гавриила Самтаврийского. Грузинский святой. Недавно канонизировали. Вот вы только подумайте, прошло всего семнадцать лет после смерти, а его уже канонизировали… Это большая редкость! А знаете…» Она продолжала говорить, а я ошарашенно слушал, да нет, не слушал, лихорадочно соображал! Грузинский святой, говорите… А едем-то мы куда? В Грузию… Стоп! Я хорошо знал храм, но икону эту видел впервые. «Она у вас давно?» – «Оригинал выставляли в феврале. А вчера выставили список. А вы книгу-то про него возьмёте? Почитать…» Женщина сняла книгу с полки и протянула мне. С обложки мне улыбался немного другой, но всё же легко узнаваемый святой Гавриил, и книгу я купил.

Что это? Хороший знак? Предостережение? Или вообще простое совпадение? О «встрече» я рассказал Галине и Равилю. Первая пожала плечами, а второй хмыкнул: «Прикольно». Всё же, наверное, совпадение.

С тем и поехали.

Мама Габриэли

Прочитать книгу до отъезда не получилось. Так… пробежался через страницу и кое-что глянул в интернете. Собирать общую картину стал по приезду. И сразу столкнулся с трудностями пересказа.

Многое, несмотря на то, что события происходили совсем недавно, уже успело обрасти слухами, выдумками, кривотолками. Восстанавливал понемногу, по чуть-чуть, используя теперь уже четыре (четыре!) книги, два фильма, записи очевидцев в YouTube, историю СССР 30-60-х годов и массу публикаций в интернете. Интересно было разобраться в судьбе незаурядного человека.

И вот что-то мне удалось собрать. (Сразу признаюсь, достоверность повествования хромает.) Итак.

О детстве, отрочестве и юности подвижника сведений немало, но все отрывочные, непоследовательные и бестолковые. Годердзи (мирское имя мама Габриэли) родился в очередную эпоху перемен, коими так изобиловал XX век, в 1929 году в Тбилиси в семье грузинского большевика Василия Ургебадзе.

Сомнений нет, Василий лично принимал участие в разрушении православных храмов (это важно!). Не мог не принимать. Время было такое. Или – или… Многие наши деды и прадеды отметились в том кощунстве, и никакие отсылки к «трудным временам» не умаляют степень их греховности, хотя по-человечески их понять можно. Людям свойственно сначала храмы строить, а потом стрелять в них в упор, просто так, для пристрелки орудий. И многим тогда, в начале века, казалось: стоит крикнуть «Бога нет!» – и Он пропадёт. Как ребёнок, который со словами «Я больсой!» бьёт кулачком маму и уверенно ковыляет к песочнице заняться «взрослыми делами»: лепить куличи из песка, ловить жука, который на свою голову попался карапузу на глаза, драться с соседской девочкой, отбирать у неё ведёрко, да мало ли ещё «взрослых» дел есть в огромном мире песочницы! До тех пор, пока «больсой» не упадёт, не ушибётся или не обкакается.

Но вернёмся к семье Ургебадзе.

Активная коммунистическая деятельность Василия, похоже, послужила причиной его безвременной кончины. Годердзи исполнилось два года, когда отца убили.

Как ни страшно звучит, этим тоже никого нельзя было удивить. Гражданская война, закончившаяся на полях сражений, ушла в подполье и будет там тлеть вплоть до Большой Войны, а местами и после. А ещё репрессии! Но Василий под репрессии вроде бы не попадал.

В Грузии есть традиция – после смерти отца сына иногда называют отцовским именем, и Годердзи стал Васико.

Рос Васико мальчиком замкнутым и малообщительным. Игре со сверстниками предпочитал общение с птицами. Многим вспоминается, как он играл, бегая по полю, высоко подняв палку, а птицы вились вокруг и всё норовили усесться на неё. Был, верно, в этом какой-то знак. Сегодня такому странному мальчику, скорее всего, поставили бы диагноз «аутизм», а тогда соседи просто думали: мальчонка-то того… толку не будет. Люди любят навешивать ярлыки. Навешивать и перевешивать. Сегодня дурачок, завтра гений. Сегодня сумасшедший, завтра – святой. Сегодня «осанна!», завтра волокут на крест. Обычная история.

Хотелось бы написать, что именно смерть отца повлияла на Васико, и он впоследствии избрал путь христианского подвижника. Но вряд ли. Был мал, да и отец не был похож на христианского праведника.

Не стал примером для Васико и отчим, о котором тоже известно немного. Армянин, занимался экономикой, вроде бы неплохо обеспечивал семью, и при этом не попал под репрессии 30-40-х годов (учитывая характер деятельности, это странно).

Безусловно, большую роль сыграл тот факт, что семья Ургебадзе жила рядом с церковью святой Варвары. Однако родной брат Васико, Михаил, который тоже играл во дворе церкви, христианским подвижником не стал, а стал вором в законе Сосо Ургебадзе.

Кажется, истинно судьбоносными для Васико стали чьи-то слова (возможно, того же священника церкви святой Варвары), брошенные в ему спину: «Твой отец разрушал храмы, ты их будешь восстанавливать!». На впечатлительного мальчика, носящего имя отца, это могло подействовать. Во всяком случае, слова моей первой учительницы: «Ему бы хоть говённую получить (это про медаль)» – подвигли меня стать отличником в старших классах, институте и вообще по жизни. Есть так называемый комплекс отличника.

В двенадцать лет Васико в руки попало Евангелие. На скопленные деньги на барахолке с рук он купил Главную Книгу Христиан. Похоже, у мальчика, живущего рядом с церковью, появился естественный интерес: «Кому же там молятся?».

Странно… Почему ему никто этого не объяснил дома? Почему мальчик вынужден был искать ответ на этот вопрос сам? Непонятно. Возможно, отчим слишком жёстко реагировал на естественный интерес пасынка (тогда положено было быть атеистом) или вообще пресёк любые обсуждения опасной темы в доме.

Есть информация, что какие-то основы Васико почерпнул от церковного сторожа, тот вроде бы и книгу посоветовал купить.

Старик, который продал Евангелие, по странному стечению обстоятельств запросил денег ровно столько, сколько было в кармане у Васико, в будущем отец Гавриил станет считать это знаком.

Книга на экзальтированного мальчика произвела неизгладимое, прямо-таки оглушительное впечатление. Читая, Васико горько оплакивал своего грешного отца, разрушавшего храмы. Он будет оплакивать, каяться и молиться за него всю свою жизнь. И с Книгой больше не расстанется.

Так в двенадцать (достаточно рано, я видел, как начинают читать Книгу в пятнадцать) Васико стал осознанным христианином. Крестили-то его ещё в младенчестве. Вот тоже парадокс: отец храмы разрушал, а покрестить сына не забыл. Инерция времени?

Перелёт

Большие аэропорты всегда – дурдом!

Регистрация, очереди, багаж, задержки, отмены… Когда-то у Хейли я прочитал его знаменитый роман «Аэропорт» – и проникся. Но второго в семь утра, стоя в длиннющей очереди-змее, объединившей народ со всех рейсов, включая отменённые из-за пятничного шторма, я нервничал. Старался виду не подавать, и без меня в очереди хватало тех, кто подавал, но нервничал. Резанова тоже беспокоилась: «Не успеем, блин, не успеем!». Я её уговаривал, но у самого уверенности, что нас вовремя погрузят, не было. Иногда со стороны стоек регистрации выходил сотрудник авиакомпании и охрипшим голосом выкрикивал направление, рейс которого уже одним колесом стоял на ВПП. Тогда под шумок на регистрацию просачивались ушлые с других рейсов. При нас бабушка на выкрик: «Барселона!» решила, что она с дедушкой и внуками летит именно туда, о чём бестолковый дед и внуки были уведомлены фразой: «Чего встали?! Бегом!».

Мы честно отстояли очередь, сдали багаж, помаялись ещё в очереди на паспортном контроле, потом ещё на досмотре… И я продолжал уговаривать Резанову (а заодно и себя): «Теперь без нас не улетят… Теперь у них наш багаж». Но мы всё равно нервничали, и продолжали нервничать даже когда буквально запрыгнули в отъезжающий от рукава самолёт. Причём по моим расчетам, на стойке регистрации оставалось ещё немало пассажиров рейса Москва-Тбилиси… Как бы то ни было, вылетели мы вовремя.

Зря я думал, что без нас не смогут улететь, если мы сдали багаж. Сдать – одно, загрузить на рейс – совсем другое. И по прилёту мы в этом убедились. Рюкзак Гали не прилетел. Таких безбагажных оказалось человек пять, причем ещё одна пострадавшая тоже была нашей. В группе две женщины, и у обеих не прилетел багаж…

Заполнив бумаги, назвав адреса, пароли и явки для доставки багажа («даже ночью?!», «ночью» подчеркнули три раза), мы, минуя Тбилиси, по Военно-Грузинской дороге уехали в Казбеги, или, как теперь называют это село, Степанцминда. (Святой Степан, Святостепанск.)

Про Военно-Грузинскую дорогу я читал много, читал в разных местах, бессистемно, не специально, ехал же по ней впервые. Обыкновенная горная дорога среди необыкновенных, прямо-таки сумасшедшей красоты ущелий и перевалов. С непривычки может даже подташнивать, но в целом поездка эта – почти три часа красивейших пейзажей. Жаль, мы не останавливались и не пофотографировали. Но если бы останавливались, точно приехали бы потемну, и так добирались пять часов – с багажом прокопались.

Ночевать нас определили в гостевой дом с простенькими комнатами, с простенькими кроватями, чистый и опрятный, а главное – там нас покормили. Не нужно было тратить время на поиски еды, ибо на текущий момент наиглавнейшей задачей было понять и разобраться: хватит ли девушкам снаряжения, если их багаж не прилетит или прилетит, скажем, дня через два, когда мы уже будем в горах. По всему выходило, если добрать некоторые вещи в прокате (Галина всё равно собиралась взять напрокат альпинистские ботинки под «кошки»), хватит.

Поужинали, сходили в прокат, где я неожиданно встретился с замечательной грузинкой Даро Хетагури, двумя неделями раньше она включила меня в закрытую группу Фэйсбука по восхождению на Казбек (как меня нашла?), взяли необходимое снаряжение, в магазине купили вредной во всех смыслах «Кока-Колы» с собой в горы, а тут и восемь часов пробило. Время пить чай.

А за чаем устроили вечер знакомства.

Группа девять человек. Люди обеспеченные, состоявшиеся, моложе тридцати пяти никого нет. Четверо: два Алексея, Тимур и Андрей – в прошлом году поднимались на Сток-Кангри, шеститысячник в Индийских Гималаях. Андрей (автогонщик, рафтер и строитель домов) – альпинист опытный, полностью выполнил программу семи вершин, то есть побывал на всех высочайших точках семи континентов и ещё на многих других всяких. У остальных из той четверки Сток-Кангри – первая любовь. Хапнули они там… и снега по грудь, и срыв, и девятнадцать часов восхождения, и горную страсть на всю жизнь. Один из Алексеев, буду называть его Алекс, впечатлившись горами до полного очарования, взял в этот раз с собой жену Ольгу, решив и её приобщить к своей страсти. (Я тоже пробовал.)

Кроме двух Алексеев в группе два Дмитрия.

Дмитрий-первый только вернулся из Французских Альп, там ему из-за погодных условий («погодные условия» нас будут неотступно преследовать) не удалось подняться на Монблан.

Дмитрий-второй – турист-любитель, у него сложились непростые отношения с высотой, горняшка ела его с удовольствием, причмокивая, обсасывая и обгладывая косточки, не пуская выше 4700. Например, выше скал Пастухова или скал Ленца. Но у Димы зрело желание таки подняться на какую-нибудь «настоящую» вершину, и это привело его пусть не на самый высокий, но всё же пятитысячник – Казбек.

Про нас с Галиной более-менее понятно. У нас по Эльбрусу с юга, по трекингу в Непале к базовому лагерю Эвереста, у меня ещё восхождение на Килиманджаро по Маранге.

Гидов трое: Шота, Георгий, Ираклий. Грузины. Мужчины взрослые и серьёзные. Шота тридцать пять лет водит людей в горы, Георгий занимается альпинизмом со времен Советского Союза, Ираклий подполковник в отставке и тоже не первый день в горах. Тем вечером с нами возились двое: Георгий и Ираклий. Шота в Тбилиси занимался организационными делами и обещал прибыть завтра вертолётом с продуктами прямо на Метеостанцию (базовый лагерь Казбека с юга). Мы посмеялись, приняв это за шутку. Продукты золотыми должны быть! Обычно грузы на Метеостанцию доставляются двумя способами: портерами – 15 килограммов 130 евро, и лошадками – 60 килограммов 100 евро. В нашем случае из-за погодных условий (в горах снег не прекращался, задала же в этом году погода всем жáру…) ледник перед Метеостанцией стал непроходим для лошадей. Кстати, мы с Галиной портеров заказывали сразу, ещё из Москвы, остальные присоединились к нам уже в Казбеги. Выяснилось: нести снаряжение способен лишь Андрей, он и палатку свою нёс. Настоящий альпинист! Не то что некоторые – туристы…

Переговоры о портерах и снаряжении затянулись за полночь. Обсуждали по-грузински эмоционально, громко, в какой-то момент я поймал себя на том, что мне хочется говорить с акцентом, делать руками так, так и ещё так и с большим чувством произносить «Хо!» и «Ара!». Заразительно обсуждают и спорят грузины. Заразительно. Слава Богу, всё кончается. День длинный, трудный, как мамка говорила: «День – что год!», и надо отдыхать. Завтра рано утром переход на Метеостанцию, аж на 3670. Аж на два километра вверх… Так я ещё не ходил.