Текст книги "Афган: разведка ВДВ в действии. Мы были первыми"

Глава 6

Вечерние часы за столом, когда офицеры роты собирались вместе, проходили в дружной атмосфере сильного мужского коллектива: мы вспоминали Витебск, обсуждали работу, прогнозировали дальнейшие события. Иван Комар рассказывал о новостях в штабе дивизии, переходили на обсуждение вопросов охраны резиденции Маршала Советского Союза С. Л. Соколова, литерной стоянки самолетов, ведения разведки. Говорили о подготовке к боевой операции, в которой задействовались части дивизии. На учебном поле предгорий Ходжа-Раваш тренировались подразделения 317-го парашютно-десантного полка. Мы не знали района боевых действий, целей, задач операции, но подготовка к масштабным боевым действиям шла полным ходом. Офицеры штаба дивизии отрабатывали документы, планы, схемы, графики, проводили комплексные мероприятия по организации взаимодействия частей и подразделений. Чувствовалась особая озабоченность в лицах офицеров оперативного отдела – в операции участвовали афганские подразделения, а опыт совместных действий еще не был наработан. Мы понимали, что на разведку дивизии ложилась ответственность за данные о противнике, предстояло много работать в горах. Сегодня за столом вокруг этих тем и шел неспешный разговор.

– У всех налито? – взял слово Гришин, – товарищи офицеры, прапорщики, мой тост простой – за наших родных и близких, которые ждут нас дома, волнуются. Здоровья им, настроения, удачи.

Выпили стоя. Разговоры о Витебске продолжались в шумной и веселой атмосфере: Чернега вспомнил нашу охоту на кабанов в Зароновском лесу, что находится рядом с учебным центром Лосвидо, где мы чуть-чуть не перестреляли друг друга. Вспомнили учения, разведвыходы, многочисленные проверки. Смех, шутки – добрый получился и замечательный вечер.

– Слово Родину Анатолию Артемовичу, – предложил замполит. (Тогда еще не было афганского третьего тоста).

– За женщин! – выдал Толян.

Он был немногословным, но надежным парнем. Опрокинув остатки спирта, продолжили беседу.

– Валер, – Иван повернулся ко мне, – завтра в ночь уходишь в район кишлаков. Пока ты отдыхал, я был в штабе у дяди Миши, он доложил Петрякову твою информацию о действиях «духов» сигналами – выводы и предложения еще анализируются, но Петряков согласился, что «духов» в твоем районе надо разрабатывать дальше. Завтра наше боевое охранение получит приказ на частичное общение с местным населением, но в ограниченном порядке, особый отдел нашу работу будет держать на контроле.

– Понял, Иван Геннадьевич. Одна просьба: люди устали, пусть поспят до обеда.

– Хорошо. С Артемычем поработай по связи – радиомолчание группы в боевой задаче беспокоит командование дивизии. Сам понимаешь…

– У меня же отработано взаимодействие с охранением – зажмут, обозначу себя ракетой, выйду открытым текстом.

– Ты это комдиву скажи.

– Понял, Иван, мой выход в эфир будет дублировать боевое охранение работой в качестве ретранслятора. В зоне разведки мне нельзя «светиться» – я исхожу из того, что противник слушает эфир, что позволяет «духам» сработать на перехват.

– Хорошо, Валера, согласен, а теперь на отдых.

Как всегда по утрам, личный состав, свободный от нарядов и службы, строился, командир роты проводил развод на занятия, боевую и другую работу.

– Порядок работы следующий, – Иван Геннадьевич уточнил план на сегодняшний день, – под руководством командиров взводов два часа политических занятий. Затем 1-й и 2-й взводы готовятся к службе по охране государственных объектов, разведчики 3-го взвода до обеда отдыхают, а в ночь уходят на выполнение боевой задачи. Взводы связи и радиотехнической разведки обеспечивают внутренний наряд подразделения и усиливают разведгруппу лейтенанта Марченко. Вопросы?

– Иван Геннадьевич, вечером баня, – уточнил Андрейчук.

– Да, старшина, доведи график помывки до командиров взводов.

– Есть.

– Еще вопросы, товарищи?

– Никак нет, – дружно ответила рота.

– Владимир Николаевич, порядок политзанятий, – напомнил командир замполиту.

Гришин уточнил места проведения занятий, проверил конспекты руководителей групп политзанятий.

– Все, Владимир Николаевич?

– Так точно, Иван Геннадьевич.

Командир роты скомандовал:

– Товарищи офицеры, в строй. Равняйсь. Смирно. К торжественному маршу. Справа повзводно, первый взвод прямо, остальные – напра-во. Шагом марш.

Торжественным маршем рота прошла мимо командира роты и сразу же разошлась по местам политических занятий.

Проверив у разведчиков наличие конспектов, я объявил тему, цели, задачи лекции, затем под запись дал содержание учебных вопросов. Для семинарского занятия достаточно, главное, чтобы солдаты могли сформулировать четкий, но ясный ответ по вопросам, сделать выводы.

Занятия обозначены – теперь к делу. Если кто-нибудь из политотдела зайдет проверить политподготовку, у меня все в порядке: план занятий есть, личный состав конспектирует лекцию. Теперь о главном:

– Товарищи разведчики, в ночь убываем на задачу! Сделав паузу и собравшись с мыслями, я продолжил:

– В этот раз в смысле физической нагрузки будет проще, но в то же время сложнее – идем в душманское пекло. Мы знаем, Тарахейль обрел дурную славу после того, как душманы из числа его жителей убили наших солдат и, поправ все законы человеческой чести, надругались над телами погибших. Враг жестокий, коварный, ошибок не прощает. От нас требуется максимум сосредоточенности, воли, чтобы выполнить задачу, а при благоприятно сложившихся обстоятельствах – захватить «языка».

Сосредоточившись на мысли, я продолжил:

– Есть основание считать, что противник поддерживает связь между отрядами, подпольем в кишлаках не только методом световой информации, но и связными, курьерами, которые передвигаются в горы и обратно. Это главный момент, который сослужит нам доброе дело. Боевой порядок группы: старший дозора – Ивонин, с ним – Ксендиков.

– Андрей, принцип движения такой: посмотрел в ночной прицел – чисто, продвинулся вперед, опять посмотрел – вперед. Только так! Любая опасность – стой, сигнал. Ясно?

– Так точно, – ответил старший дозора.

– Не забывай – маршрут выбираешь так, чтобы луна не слепила глаза.

– Понятно, товарищ лейтенант.

Передохнув, я посмотрел на Мухаметзянова.

– Виль, вчера со Славой сработали нормально, а вот почему – нормально, кто ответит?

В палатке повисла тишина.

– Материал не знаете, товарищи разведчики. Нормально потому, что не вляпались «духам». Надеюсь, понятно?

– Так точно, – хором ответили бойцы.

– На этот раз ситуация опасней – заглянем к «духам» в кишлак, а вот насколько глубоко и серьезно, сориентируемся по обстановке, но задача захвата «языка» остается главной. Сегодня, Виль, работаешь старшим группы обеспечения. Твоя задача – прикрыть группу захвата до ее ухода к боевому охранению. Поддержишь Сафарова и Баравкова на всех этапах задачи.

– Есть.

С Мухаметзяновым хорошо работалось, он быстро соображал, знал, что от него требовалось, не задавал лишних вопросов.

– Хорошо. Прокопенко?

– Я.

– Действовал молодцом, дозор не терял, держал на зрительной связи, – похвалил я разведчика.

Задача ведущего группы следовать за дозором и ни в коем случае не терять его из виду, фиксировать сигналы и реагировать на них в установленном порядке.

– Сегодня отпусти дозор подальше, но не теряй, ночь, вероятно, будет светлее и видимость лучше. Если Мухаметзянов и Ксендиков столкнутся с противником, прикрой огнем, пока дозор выходит на новый маршрут, но от меня со связистом не отставать. С этим понятно?

– Понятно.

Связисту, прикрепленному к группе, задачу ставлю отдельно, она специфична и других разведчиков не касается.

– Сергей, – обращаюсь к заместителю, – с Баравковым работаешь в захвате. С Геной еще поработайте, чтобы было тихо, быстро и без писка. Если «облом» – в сторону, я с Гапоненко прикрою. Это тоже понятно?

– П-предельно, товарищ лейтенант.

Я посмотрел на Гену, не прикалывает ли меня? Глаза сержанта смотрели преданно и верно: пошутить он любил, посмеяться тоже, но игривость настроения перед опасной работой была неуместной.

– Хм, ну, ладно.

Гена потупился, понимая некорректность легкого настроения. Я проинструктировал группу обеспечения, на которую возложил не менее серьезные обязанности.

– Нищенко, – показываю сержанту кулак, – ты понял?

– Так точно, товарищ лейтенант, – кивнул командир отделения.

– Игорь, с тобой Фетисов, Архипов, Сокуров. Задача – все видеть и держать на контроле все этапы работы. В случае огневого контакта с противником, обеспечить выход из боя. Особое внимание – тыл. У всех четверых головы должны крутиться на 720 градусов, не позвольте «духам» «пристроиться» с тыла. Понятно?

– Так точно.

– Ивонин!

– Я!

– С тобой Гапоненко, Яруков, Пальцев. Задача: работать по ведению разведки, в случае огневого контакта с противником обеспечить эвакуацию раненых и убитых, контролировать ситуацию и никого не оставить в бою. Надо показывать, как вводить промедол?

– Никак нет.

– Взять у санинструктора бинты и жгуты.

– Есть, товарищ лейтенант, «Таблетка» получил.

– Пальцев, вводная установка: у Гапоненко пулевое ранение в предплечье правой руки. Действуй!

– У меня жгута с собой нет, товарищ лейтенант, – заморгал глазами рыжий здоровяк.

– Пальцев, – заорал на него, – у Гапоненко ранение в предплечье правой руки!!!

Суетясь, ефрейтор вскочил, пытаясь куда-то бежать, потом сообразил, что делает что-то не то, выдернул брючный ремень, опрокинул Гапоненко на кровать и перетянул ремнем предплечье руки условного раненого.

– Еще раз проявишь нерезкость – останешься в роте. В бою, Пальцев, не будет времени на размышление, стандартные ситуации должны быть отработаны до автоматизма. Может, я что-то не то говорю, и ты меня поправишь?

Молчание. На шум, раздавшийся снаружи, бойцы повернули головы.

– Что случилось? – замполит роты, вбежав, оглядел группу политических занятий 3-го разведывательного взвода.

– Товарищ гвардии старший лейтенант, – вскочил Архипов, – у Гапоненко от перенапряжения в голове открылось кровотечение правой руки.

Реплика без разрешения, смех разведчиков на политзанятиях не понравился Гришину.

– Архипов, у меня такое ощущение, что ты со вчерашнего дня не махал лопатой, – тяжелый взгляд замполита остановился на чернявом балагуре.

– Никак нет, товарищ старший лейтенант.

– Владимир Николаевич, – вмешиваюсь в ситуацию, – я сделал условный перерыв и отработал вводную по наложению жгута на рану – три минуты, чтобы встряхнуться.

Гришин понимающе кивнул, но Архипова не оставил без внимания:

– Скажи-ка мне, Архипов, что такое развитое социалистическое общество?

Раскачиваясь на носках сапог, замполит роты остановил взгляд на шутнике взводного масштаба. Вляпался парень основательно, старший лейтенант Гришин – человек принципиальный, жестковатый.

– Товарищ старший лейтенант, развитое социалистическое общество – это фаза коммунизма, где действует принцип: от каждого – по способностям, каждому – по труду. По мере развития социализма и его укрепления государство диктатуры пролетариата превращается в общенародное социалистическое государство, выражающее волю и интересы рабочего класса, крестьянства и интеллигенции. Утверждается новый социалистический образ жизни, – стоя по стойке «смирно», доложил Архипов.

Замполит роты, ошеломленный бойким ответом, удивленно смотрел на разведчика.

– Продолжайте, Валерий Григорьевич, – и пошел дальше проверять занятия по наиважнейшей дисциплине в Советской армии.

Боевые выходы разведывательных групп 80-й отдельной разведывательной роты 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии с задачей ведения разведки мятежников выявили их активную деятельность в кишлачных массивах, прилегавших к Кабулу.

Мятежники обменивались информацией в тёмное время суток методом подачи световых сигналов лампами, кострами, фонариками. «Иллюминация», которую душманы устраивали в горах, кишлаках, свидетельствовала о наличии у них разведывательных данных о советских войсках. В первую очередь, о гвардейской воздушно-десантной дивизии, палаточный лагерь которой раскинулся вблизи кабульского аэродрома.

Выходы моей разведывательной группы к кишлаку Тарахейль, что примыкал сетью дувалов к обратному скату тёмной вершины, получившей название Чёрной горы, носили еженощный характер. Морозными вечерами я уводил разведывательную группу в тыл противника, где, наблюдая за жилым массивом, изучал подходы для захвата сигнальщиков, курьеров – связующих звеньев душманского подполья с мятежниками в горах. Уходил с группой на лыжах через боевое охранение в составе парашютно-десантного взвода, бойцы которого вгрызлись в каменное плато у широкой долины. Под утро возвращался назад.

Планируя очередной выход в ночь, я не мог отделаться от терзавших сомнений, а что, если «сигнальщики» засекли мою группу при выполнении задания? Выпустили? Не ударили из засады? – Оставили на потом, куда, мол, денемся? А «засветиться» могли, где угодно: у того же боевого охранения, на Чёрной горе, при возвращении на базу. Противнику ясно, что рано или поздно мы появимся на их территории для добывания интересующей нас информации. Соответственно, сюрприз в виде засады или даже – засад – был обеспечен сполна! Таким образом, размышлял я, нужны были новые, нестандартные решения на разведку, которые бы исключали случайные риски при действии группы в тылу у мятежников. Иначе удачи не видать!

В ожидании начальника разведки дивизии майора Скрынникова я грелся у «полариса», обдумывая выход ночью к кишлачному массиву за Чёрной горой. Мои размышления исходили из возможных умозаключений командира мятежников, получившего информацию об отметившейся в его тылу разведке «шурави». С этой позиции и выстраивал ответные действия «духовского» командира в отношении перехвата разведывательной группы русских.

«Мятежники» – это большей частью подразделения регулярной афганской армии, перешедшие в лагерь оппозиции. Их командиры, имея военное образование выпускников военных училищ европейских стран, в том числе и Советского Союза, мыслили грамотно. Варианты выхода русских разведчиков в их тылы просчитывались легко, и они понимали, что «шурави», изучив господствующий над местностью хребет, «засекли» передачу световой информации из кишлаков – к горному массиву и обратно.

Вне сомнения, русские заинтересуются активной деятельностью отрядов оппозиции в кишлаках и горах, примут меры по наращиванию усилий для получения информации с привлечением авиации. Правда, в данной ситуации она малоэффективна, боевики скрыты в пещерах, что исключает их обнаружение с воздуха. Несколько самолётовылетов покажут бесперспективность воздушной разведки, после чего русским ничего не останется, как задействовать войсковую разведку. Ею уже обследован горный хребет и она, вне сомнения, на этом не остановится и углубится дальше.

Что за этим следует? В кишлаки русские не полезут – опасно, тем более – они не знают местных условий, а устроить засады в пределах интересующего их района – привлекательно. Остаётся просчитать возможные маршруты выхода русских групп к кишлакам и организовать их перехват с нескольких направлений сразу.

Есть и «зацепка»! Русская разведка «привязывает» действия к охранению, на вооружении которого боевая техника, пулемёты, оборудованный опорный пункт. Значит, охранение «шурави» – под визуальный контроль! Бачата и местное население справятся. Само охранение русских разведку не высылает – наблюдает за местностью, обороняя собственные позиции. Выводы: русские ведут разведку силами специальных операций. В тёмное время суток они скрытно прибывают на заставу и уходят к кишлакам. Открытые участки местности преодолевают в ночное время или непогоду, минимизируя риски оказаться замеченными. Из логики рассуждений условного командира мятежников можно было выделить ещё с десяток факторов, не вызывающих оптимизма, я уж не говорю – куража. Анализ ситуации с позиции противника не в нашу пользу!

Стоп, карту! Каким бы образом размышлял командир мятежников в отношении устройства засад против наших разведывательных групп? Вне сомнения, выяснением возможных маршрутов выдвижения в тылы кишлаков, что является главной составляющей в организации операции по их перехвату! Маршрутов немного – открытое пространство. Русские могут использовать мандех, пересекающий плато предгорья с запада на восток, – скрытно и не оставляя следов. Или поступить хитрее – выйти вдоль основания хребта к окраинам кишлаков, теряясь в складках местности. Значит, в этой полосе и надо встречать разведывательные группы русских, выставив засады перед хребтом и после него. На случай, если «шурави» просочатся через первый заслон.

«Да-а-а, незавидна наша роль», – поймал себя на мысли, вжившись в образ душманского командира. Боевое охранение надо забыть, оно под контролем противника! Нужен поиск нестандартного решения на разведку, тем более – с захватом «языка»! Подход к нему должен выстраиваться методом от противного. По меньшей мере, он должен иметь «изюминку»! Противник не должен ожидать от разведки русских каких-либо действий с проникновением в кишлачную зону. А мы же в это время и должны работать на его территории. «Только неординарные решения на разведку, – сделал я вывод, – могут служить успехом в достижении поставленных целей! Да и чего скрывать? Целее будем!»

Отдыхая после ночи с восхождением в мороз и шквалистый ветер на Чёрную гору, думалось, что исследование кишлаков отнимет меньше физических сил, но – как бы ни так! Тело ломало от чрезмерной нагрузки и психоэмоционального напряжения. Тем не менее, очередной выход на боевое задание я готовил тщательно. Поработал с разведчиками над «домашними заготовками» ухода от противника при форс-мажорных обстоятельствах, захватом «языка», прикрытием выхода из боя. Проверил оружие, боеприпасы, экипировку, неудобную в горах, другие вопросы, наработанные в лесах Белоруссии.

Начальник разведки дивизии майор Скрынников, как обычно, информировал нас, офицеров-разведчиков, о данных агентурной разведки – нашей, афганской, – заслушивал командиров разведгрупп, ставил задачи. Мне предстояло доложить ему о подробностях восхождения на Чёрную гору и решение на разведку в предстоящую ночь. После чего, заручившись его «добром», уйти на очередное боевое задание, исчезнув с группой в предгорьях Хингиля.

Скрынников был не в духе. Скользнув колючим взглядом по нашим лицам, Михаил Фёдорович, не торопясь, обрисовал обстановку:

– В Кабуле, товарищи, назревают события… Как бы это выразиться? Серьёзные! На нас с вами, разведчиков, ложится ответственность, которую сложно понять, оценить и разобраться в процессах, которые происходят в стране…

Преамбула начальника не вызвала каких-либо эмоций у офицеров. Поэтому мы молча, внимали начальнику. Тем не менее, командир дивизионных разведчиков старший лейтенант Иван Комар уточнил:

– Подробней можно, товарищ майор?

Вздохнув, Скрынников опустил голову:

– Можно, хлопцы, теперь всё можно! Начну с главного! Агентурная разведка подтвердила ваши данные о подготовке в Кабуле вооружённых выступлений оппозиции! Вы это хотели услышать, Иван Геннадьевич?

– Так точно! – невозмутимо подтвердил командир.

– Действительно, в столицу просачиваются мятежные отряды, принадлежащие различным партиям, хозяевам, но с общей целью – свержением правительства Кармаля. Вами фиксируется в горах «светомузыка»? Верно, Марченко?

– Так точно! – вскочил я. – В кишлаках тоже!..

– Сиди уж, – отмахнулся Михаил Фёдорович. – Говорю, как есть – дивизия готовится к войне! Ограниченный контингент втягивается в боевые действия с мятежниками… И на ум приходят мысли: правильно ли мы, разведчики, понимаем задачи, поставленные генералом Рябченко? А?

Оценив молчаливую реакцию офицеров, Скрынников подчеркнул:

– В части информации. На сторону противников правительства переходят части регулярной афганской армии. Ситуация непредсказуема, скажу больше – командованием советских войск принято решение о проведении в провинции Кунар войсковой операции…

В палатке повисла тишина. Казалось, «поларис», жадно пожиравший соляр, убавил свой устрашающий гул. Слышно было, как завывала вьюга, терзая брезент армейской палатки.

– От разведывательных подразделений дивизии, – продолжил Михаил Фёдорович, – к операции привлекается разведрота 317-го парашютно-десантного полка – старшего лейтенанта Мостибродского. Остальные работают в зоне ответственности соединения.

– А мы, товарищ майор?

– И вы тоже, Иван Геннадьевич, составляете резерв командира дивизии на случай непредвиденных обстоятельств развития операции в Кунаре.

– Это вроде как не у дел, – буркнул Ленцов.

– Ещё чего, Александр Иванович! Добываемая вами информация имеет огромное значение, а для драки с мятежниками есть парашютно-десантные подразделения. Пусть и они воюют! Наша задача – разведка! Вот и работайте! Ищите противника! Выбивайте данные!

– А чего «пристегнули» «литерную»? «Курковых» подразделений не хватает, что ли?

– Командиру дивизии виднее, Иван Геннадьевич, и не болтать лишнего! Всем хватит войны! Переходим к делу! – Михаил Фёдорович расстегнул верхнюю пуговицу полевого обмундирования. – В связи с тем, что оппозиция концентрируется в Кабуле, разведке дивизии приказано сосредоточиться на получении информации о базах, пунктах сбора, местах и способах просачивания в город. Мы должны знать намерения мятежников, товарищи разведчики! Вот и думай, Ленцов, при деле остаемся или курим бамбук?

Начальник сделал паузу. Молчали и разведчики.

– Что у тебя, Марченко, по работе ночью? Докладывай!

Чуть приподняв голову от неожиданного перехода, я развернул топографическую карту:

– Решение на разведку прошлой ночью, товарищ майор, реализовывалось мной в привязке Чёрной горы и кишлачного массива к системе охраны и обороны стратегических объектов: аэродрома и городка дивизии. Характер действий мятежников позволяет судить о взятии ими под визуальный контроль интересующих объектов, что и активизировало обмен световой информацией с горами… Есть основание считать, что в скальных разработках хребтов – здесь, здесь и здесь, – ткнул я карандашом в карту, – зимуют вооружённые отряды мятежников… Отмечен наблюдатель в нашей тыловой зоне – непосредственно у аэродрома…

– Только ли световыми сигналами проявили себя мятежники или, может, слышатся выстрелы? Осуществляется передвижение? – уточнил начальник.

– Никак нет, товарищ майор, выстрелы не отмечены, передвижение не обнаружено! Но выход противников новой власти на световую связь два-три раза за ночь, полагаю, имеет веское значение – есть, что передавать в горы. Иначе зачем эта «иллюминация»?

– Резонно! – отчеркнул кружочек на карте начальник разведки.

– Разрешите предположение?

– Выкладывай.

– Возможно, существует более тесная связь кишлаков с горами. И не только средствами световой информации, а через связных и курьеров. Если информацию о противнике «процедить» через факторный анализ, мятежниками организован сбор разведданных о наших подразделениях, задействованных в боевом охранении по периметру столицы. Они же, по докладам наших командиров, являются объектами пристального внимания местного населения. Поэтому… Активность разведки мятежников в полосе семь-десять километров восточнее аэродрома «Кабул» имеет, не исключено, цель нападения на подразделения боевого охранения.

– Угу, угу…

– Если обратимся к карте, товарищ майор, получается следующая картина: в кишлаках Бахтиаран, Шаникалай и Танихейль три ночи подряд отмечены сигналы. Кому они предназначены? Душманам в горах! С точек хребта Хингиль – смотрите: вот, вот и вот – им отвечали. Таким образом, зафиксирован активный обмен световой информацией… Вывод! Если агентурную ориентировку, доведённую вами о шевелении подполья в Кабуле, увязать с активностью мятежников на подходе к столице, представляется, что события приобретают более, чем серьёзный характер.

– Угу-у-у…

Скрынников думал. Было о чём подумать начальнику разведки соединения! Генерал-майор Рябченко требовал от разведчиков информацию о мятежниках: их состав, намерения, возможный характер действий. Сложность ситуации в стране усугублялась переходом к противникам Саурской революции частей регулярной афганской армии, не выказавших преданности руководству страны. Причём, к мятежникам уходили элитные подразделения горных стрелков, расположенные в приграничных уездах с Пакистаном.

– Предположение высказал, товарищ майор, разрешите предложение?

– Только без волюнтаризма, Марченко!

– Есть!

Мои предложения начальник разведки дивизии мог разбить своими контраргументами, при этом не скупясь на крепкие выражения, на которые Михаил Фёдорович был горазд. Тем не менее, эти мои предложения исходили, прежде всего, из ощущения того, что прошлой ночью моя разведгруппа при выполнении задания «засветилась» у Чёрной горы. Вроде и сработали без «сучка и задоринки», но, как говорится, бережёного и Бог бережёт… Если ситуацию рассматривать без лирики и драматизма, не хотелось повторяться в маршруте входа в задание через наше боевое охранение, где и мог случиться «прокол». Что-то говорило об этом…

– Предложение следующего порядка, товарищ майор: утвердить решение по входу группы в задание через хребет перевала Паймунар. Сегодня в боевое охранение не полезу.

Лицо Скрынникова вытянулось. «Отправит служить к “авантюристам” или ещё дальше?»

– Карту!

– Вот.

Начальник разведки уткнулся в «стотысячную» «километровку», на которой красным карандашом была нанесена зона ответственности дивизии.

– Ну и?..

Зная взрывной темперамент начальника, изложение сути своего предложения я начал с осторожной фразы:

– Задача не меняется, товарищ майор, остаётся прежней…

– Ну?

– Я корректирую выход группы в кишлачную зону Тарахейль не через боевое охранение, которое, скорее всего, под наблюдением противника, а через обратный скат перевала Паймунар. То есть втягивание в тыл мятежников предлагаю осуществить из-за хребта.

– Это ж «крючок» получается? – оторвался от карты Скрынников.

– Около семнадцати километров…

– Не улавливаю сути…

– Кх-кх, товарищ майор, я исхожу из того, что прошлой ночью «духи» почувствовали нас на Чёрной горе – до сигнальщиков было не более трёхсот метров. В горах это большое расстояние, но я не исключаю засаду, перехват группы – это реальные вещи, что и беспокоит!

– Хм, «внутренний» голос?..

– Есть причина для беспокойства другого плана, связанная с «прослушкой» противником наших частот. Поэтому, товарищ майор, предлагаю следующее: в задание включить Тютвина с парой связистов. С одной стороны, Николай сработает ретранслятором, обеспечив со мной устойчивую связь, с другой, изучит долину в направлении Баграм – пригодится, а главное – «подыграет» в эфире любопытству «духов». У нас в Сибири есть выражение – «сбить с панталыку»!

– Угу, угу… Не накручиваешь, Валера?

– Ещё нет, товарищ майор, – напрягся я, понимая, куда клонит начальник, – разрешите продолжить?

– Давай, только без этих… Понимаешь?

– Так точно! Слушая эфир, «духи» придут к выводу о якобы нашем интересе к их северному направлению – кишлакам, от которых рукой подать до гор. А на самом деле нас там не будет!

– Зачем всё это тогда?

– Чтобы гарантировать чистоту входа в задание!

– Выкладывай!

Я оживился.

– В 19.00 на машине с Тютвиным и его связистами проскочу к складу ГСМ, – ткнул карандашом в карту. – В это время ещё катаются «коробочки» охраны аэродрома и «зелёных». Аккуратно «впишемся» под одну из них и выйдем на рубеж спешивания с ходу. Спешимся. Николай выдвинется к вершине Ходжа-Раваш – на подъёме его подстрахую, сам же с группой перевалю хребет и спущусь с обратного ската к кишлаку Паймунар. Если всё будет в порядке, броском у основания хребта выйдем к Тарахейль за Чёрной горой – в тыл кишлачного массива, откуда «духи» нас точно не ждут… Безопасность группы обеспечена «крюком» в семнадцать километров, а это, товарищ майор, половина успеха!

– А если…

– Если на спуске «вляпаемся» «духовской» разведке, вот здесь, – отчеркнул карандашом на карте, – сделаю контрзасаду. Положим «духов» и вернёмся. Будем искать другие пути…

– М-да-а-а, хитро…

– Неплохо бы ещё одной группой «подработать» иллюзию движения на север, – загорелся я, как показалось, поддержкой начальника, – но сил не хватает, поэтому прошу утвердить вариант этого решения.

– Хм, утвердить… Утвердить… Давайте думать…

Сомнения начальника объяснимы. Увеличивалось плечо вхождения в задание, и в душманском «рассаднике» мы оказывались без прикрытия, в том числе – боевым охранением. И это, пожалуй, ещё не всё! У крайней точки паймунарского хребта связи с группой вообще не будет, если даже Тютвин и сработает ретранслятором. «Мёртвая» зона для радиостанций УКВ-диапазона.

– Товарищ майор, – осторожно «вклинился» я в «думы» начальника, – лишний «крюк» в семнадцать километров для нас ерунда. И вы это знаете! В лесах Белоруссии и по девяносто километров отмахивали за сутки. Создаётся «подушка» безопасности при входе в задание – вот суть замысла, а там разберёмся!

– Опять ночь не спать, чёрт бы тебя побрал, Валера! Честно скажу, твоя затея не нравится, – прокашлявшись, заключил начальник, – «проваливаешься» в «духовских» тылах. А ну – обложат? Где гарантии успешного выхода? А? Ваши мнения, товарищи офицеры?

«М-да-а-а, – вздохнул я про себя, – доклад не окончен…»

Сомнения гвардии майора Скрынникова объяснялись сложной обстановкой вообще. Живучесть разведывательной группы подвергалась риску на всём этапе выполнения задания, и начальник хотел убедиться в разумности доводов в решении на поиск. Ему они показались неубедительными по форме или содержанию – не знаю, но мне очень не хотелось повторяться в маршруте выхода в район боевой задачи. А если всё-таки «засветились»? Прихлопнут же! Хотя… Опять же… В случае непредвиденной встречи с противником охранение подстраховало бы огнём боевых машин, а так? Безопасность группы обеспечивалась исключительно собственными силами, смекалкой и выносливостью разведчиков!

– Выход в тыл противника из-за хребта, товарищ майор, – неожиданное решение, но нужное!

– Да уж, убедил… А маршруты отхода? Прикрытие? Страховка? А эта «штуковина» ни о чём не говорит? – Скрынников указал на карте расщелину между хребтами.

– Эта?

– Эта! Не строй из себя дурака!

– Никак нет, товарищ майор! «Штуковину» проскочим до того, как «духи» устроят погоню. Това-а-а-рищ майор, оторвёмся от них! Вы же знаете моих «рэксов»! Равных нам в долине нет, а лучший выход из задачи – броском у хребта к боевому охранению.

– Почему?

– Долина – открытая площадка. Ночью в метель ничего не видно, и встретиться с противником лоб в лоб – легко! Повезёт тому, кто окажется резче… Можно и от обратного!