Текст книги "Частное лицо"

Частное лицо
Валерий Михайлов

Вряд ли я сумею в точности восстановить ход событий или же однозначно вспомнить, когда что было. Нет, я, конечно, попытаюсь, несмотря даже на то, что сейчас это уже не имеет ровным счетом никакого значения. Однако твердой уверенности в успехе у меня, пожалуй, нет. Поэтому, обнаружив путаницу в какой-нибудь из глав настоящей книги, не осуждайте меня. Память – очень странная штука…

Андрей Сидерский. «Третье открытие силы».

© Валерий Михайлов, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая
Предыстория

Несмотря на экзотическое название «Хижина Нагваля» оказалась вполне милым заведением. Не более дюжины столов, английский или французский стиль, победившая демократия в ценах. Людей было немного, и мы выбрали столик в углу под каким-то куском испорченных обоев в рамке. Судя по всему, владельцы кафе решили, что это – картина. Как говорится, хозяин-барин.

Мы – это Эмма – моя любимая, мой спонсор, мой благодетель и отец родной. Ей почти тридцать. Среднего роста, стройная, красивая, деловая, состоятельная. И я. Мне сорок. Я не красавец, не стройный, не богатый, не состоятельный. Я – любимый (и надеюсь единственный) мужчина Эммы.

– Что будете заказывать? – спросила милая барышня-официантка, материализовавшаяся возле нашего стола.

– Кофе, – сказала Эмма.

– Какой?

– «Капучино».

Эмма всегда заказывает «капучино» в незнакомых местах. Говорит, что его труднее испортить. По мне, так испортить можно все, даже сам процесс испорчивания. Но не в этом дело. Раз Эмма заказала «капучино», значит, кафе выбирала не она, что ровным счетом не означало ничего.

– А мне, пожалуйста, двойной «эспрессо». Причем двойной только по количеству кофе. Лишнюю воду туда лить не надо.

– Простите за нескромность, вы у нас в первый раз? – спросила официантка.

– Да, а что?

– Дело в том, что у нас очень крепкий кофе.

– Ничего, я угрызу.

Она улыбнулась.

– Что-нибудь еще?

– Спасибо, пока нет.

– Что за дурацкая привычка заигрывать с официантками, – прошипела Эмма, когда официантка отправилась выполнять заказ.

– У меня просто хорошее настроение, – ответил я, улыбнувшись Эмме во всю свою пасть.

– Когда зеваешь, прикрывай рот, – съязвила она.

С Эммой мы познакомились около года назад. Устав от сидения за компьютером, я отправился немного прогуляться, чтобы проветрить мозги, а заодно хоть немного размять слишком уж засидевшееся тело. Каких-либо планов у меня не было, поэтому я пошел, куда глядели глаза. Я уже собирался возвращаться домой, когда мой взгляд поймал пару великолепных женских ножек в изящных туфельках на высоких каблуках…

Их хозяйка, невысокая брюнетка с идеальной фигурой шла деловым шагом чуть впереди в том же направлении, что и я. Словно привязанный к ней взглядом, я пошел следом. Когда она остановилась на светофоре, я сумел разглядеть ее лицо. Возможно, с точки зрения геометрии оно не было идеальным, но я буквально вспыхнул от страсти, словно д’Артаньян при виде Констанции Бонасье. Я готов был поклясться чем угодно, что охватившее меня чувство было любовью с первого взгляда. Я шел за ней следом на расстоянии двух шагов, (благо на улице было полно народу), пока у нее не зазвонил мобильник. Я услышал, как кто-то назвал ее Эммой. Этот звонок словно придал мне смелости и, поравнявшись с ней, я заговорил.

– Эмма! – выпалил я.

Она посмотрела в мою сторону и спросила:

– Простите, а мы знакомы?

– Нет, но… Извините за назойливость и… Но если я не скажу вам сейчас… Вы не поверите, Эмма… но я… я влюбился буквально с первого взгляда!

– Поздравляю, – холодно бросила она.

– Влюбился в вас, Эмма, и сейчас, я понял, что если не догоню вас, не скажу о своих чувствах, все будет кончено… Я словно в бреду.

– Тогда вам нужно обратиться к врачу. Желательно, к психиатру.

– Нет, Эмма! Только вы сможете меня спасти!

– Да? – улыбнулась она, как бы позволяя своей улыбкой мне продолжать.

– Пожалуйста, Эмма! Не отказывайте угостить вас обедом.

– Сейчас уже время ужина, – снисходительно заметила она.

– Эмма, прошу вас, поужинайте со мной! – выпалил я, как подросток, впервые приглашающий понравившуюся девочку на свидание.

– Вы забыли преклонить колено, – рассмеявшись, сказала она.

– Извините, – я бухнулся перед ней на колени.

– Да я пошутила! Боже мой… Встаньте немедленно!

– Вы согласны?

– Да, если только вы будете вести себя более адекватно.

– Я обещаю.

После ужина мы просто бродили по улицам города, разговаривали ни о чем, молчали. У меня даже мысли не возникло пригласить ее в гости или напроситься к ней. Мы ни разу не поцеловались, не обнялись… Лишь несколько касаний руки рукой…

Через пару недель она перебралась с вещами ко мне. А пару месяцев назад она вдруг решила купить мне автомобиль, что не вызвало у меня даже капли восторга. У меня аллергия на руль, каких бы денег он ни стоил.

– Ты действительно хочешь вбухать в меня хренову кучу денег? – спросил я, когда она мне продемонстрировала потенциально моего железного коня.

– Только не говори мне, что тебя вдруг начали волновать все эти глупости вокруг мужской гордости и женских денег.

– Мужская гордость мне до одного места. Но если ты действительно хочешь меня порадовать до обмоченных штанишек, издай что-нибудь из моих вещей.

К тому времени в моем активе было уже три романа, пять повестей и несколько дюжин рассказов, изданных исключительно в интернете.

– Я посмотрю, что с этим можно сделать, – пообещала она.

Прошла какая-то пара месяцев (в издательском мире это одно мгновение, можете поверить моему опыту общения с издательствами), и вот мы сидим в кафе, ждем редактора или литературного агента и ждем кофе.

Кофе появился раньше агента, и свою порцию я одолел в два глотка. Не знаю, прилично я поступил или нет, но я сделал все, чтобы допить кофе до того, как он станет холодной горькой мутной жидкостью – кофе мы с Эммой пьем без сахара.

Минут через пять я уже пожалел, что не внял мудрым словам официантки. Кофе не только оказался более чем крепким, но еще и более чем кофеинистым. Я почувствовал, как мои глаза начали медленно раскрываться до тех пор, пока веки не сошлись на затылке. Захотелось бежать, скакать, суетится, быстро о чем-то говорить, не важно о чем… Единственно чего мне не хотелось совсем, так это вдумчиво и обстоятельно беседовать с человеком, который специально ради этого, пусть даже не бескорыстно, с минуты на минуту должен был появиться в этом чертовом кафе с ракетным топливом вместо кофе.

Он появился, когда я боролся с навязчивой мыслью выйти и пробежать пару кругов вокруг квартала, чтобы прийти немного в себя. Ему было за пятьдесят. Толст, лыс, очкаст. Типичное еврейское лицо и курчавые седые волосы. Увидев его, Эмма встала со стула и замахала рукой, точно жена моряка на пирсе. Заметив нас, он по-Брежневски махнул нам в ответ.

– Здравствуйте, здравствуйте. Извините за опоздание, – сказал он, подойдя к нашему столику.

– Ну что вы, Соломон Яковлевич. По вам можно сверять часы. Здравствуйте, и прошу вас, садитесь, – встретила его Эмма.

– Здравствуйте, – сказал я.

– Соломон Яковлевич, позвольте представить вам…

Короче, меня.

– Очень приятно, – он потянул мне руку. – Так значит это вы тот самый писатель? – спросил он.

– Что-то вроде того, – ответил я.

– Мне, пожалуйста, апельсиновый сок, – сообщил он подошедшей официантке, и уже обращаясь ко мне: – Я ознакомился с парой ваших вещей, и… – на этой «и» он и закончил фразу.

– Они хоть на что-то годятся? – спросил я, как бы в шутку.

– Не знаю даже, что вам сказать…

– Можно прямо и без опасения меня обидеть.

– Хорошо. Прямо так прямо. То, как вы пишете, очень даже ничего. Вполне. Небольшая редакторская и чуть более заметная корректорская правка, и будет вполне читабельно. За Толстого вас, конечно, не примут, да и кому сейчас нужен Толстой? Но то, о чем вы пишете… – он сделал акцент на «о чем». – Поймите меня правильно. За деньги Эммы Викторовны я готов издать вас хоть в полном объеме и даже распихать по книжным магазинам, но на этом все и закончится. Это, конечно, мое личное мнение, и если оно вас интересует… – он сделал большой глоток сока, не торопясь, промокнул губы салфеткой, затем вопросительно посмотрел на меня.

Я попытался скорчить такую рожу, чтобы у него больше не возникало никаких сомнений в том, что его мнение, а он был хорошим спецом в своем деле, иначе Эмма ни за что бы его не наняла, меня интересует сейчас больше всего на свете. Похоже, мне это удалось, потому что после поистине театральной паузы он продолжил:

– Дело в том, что для того, чтобы ее покупали, книга должна соответствовать целому ряду требований. Так вот, ваши тексты… они не совсем то, что нужно читателям. Надеюсь, вы понимаете, что я говорю это исключительно из желания быть вам полезным.

Я это понимал, о чем немедленно его и заверил.

– Вы можете что-нибудь предложить? – спросила его Эмма.

– А что если вам написать что-нибудь кошерное? Мелодраму… хотя нет, это не по вашей части, а вот какой-нибудь детектив… Что-нибудь с юмором…

– Даже и не знаю, – чистосердечно признался я, – никогда не писал детективы.

– Поверьте мне, даже у самого величайшего мастера этого жанра был продолжительный период жизни, во время которого он никогда не писал детективы.

– Я не то, чтобы против, но для начала мне нужно перестать путаться в милицейских и прокурорских званиях или же писать фантастический детектив, в котором действие происходит в далеком будущем или на другой планете.

– Нет, фантастический детектив нам не нужен. Так что придется вам познакомиться с работой правоохранительных органов поближе.

– Этот вопрос я беру на себя, – решила Эмма.

– Вот и хорошо, – обрадовался Соломон Яковлевич, – раз Эмма Викторовна берется за дело, можно быть совершенно спокойным. Ну а если что понадобиться по части литературы, вы не стесняйтесь. Телефон мой у вас есть.

– Да, спасибо, – ответила Эмма.

– Вот и прекрасненько. А теперь, если вы позволите… – сказал он и встал из-за стола.

Через два дня после необходимого количества нисходящих телефонных звонков я сидел в кабинете зам начальника милиции нашего района и ежился от направленной на меня струи холодного воздуха, извергаемого сплитсистемой, которая пахала вовсю, несмотря на то, что на улице была средина апреля. Так в милиции боролись с жаром от отопительных батарей. Котельщики кочегарили так, будто котельная работала в преисподней. Со стены напротив на меня внимательно смотрел портретный президент, словно ему было интересно, насколько я способен переносить тяготы и лишения кабинетной жизни.

– Чем могу служить? – спросил зам начальника милиции после рукопожатия и принятия сидячего положения.

– Дело в том… – начал я.

Когда-то давно, еще будучи наивным школьником, я полагал, что так похабно умею говорить только по-английски. По-английски я даже молчу с акцентом, а когда злая судьба заставляет меня открыть рот, я выдаю нечто достойное полоумного йоркширского заики с выбитыми передними зубами. Нечто похожее, но только уже на русском я выдал в кабинете зам начальника милиции, пытаясь сказать, что я – писатель; хочу написать роман про нашу доблестную милицию, для чего хочу проникнуться милицейским духом. И все такое. Но то ли нисходящий звонок произвел на моего собеседника такое действие, то ли он и в самом деле решил, что писатели должны говорить на порядок хуже нелегальных гостей из далекого Азербайджана в первый день своего пребывания на российской земле, только он принял мою речь за нечто вполне естественное и само собой разумеющееся.

– Мда, – задумчиво произнес он, выслушав мой монолог, – давайте я все порешаю, а потом вам позвоню.

– Буду вам очень признателен, – сказал я, вставая из-за стола.

Он позвонил на следующее утро.

– Я поручил ваше дело майору Клименку Николаю Васильевичу, – сообщил он. – Сейчас он в отгулах, выйдет на дежурство послезавтра, но если хотите, можете побеседовать с ним, так сказать, в неформальной обстановке. Он рыбачит на лодочной станции. Знаете, где это?

Конечно же, я знал, где находится лодочная станция, причем еще с тех времен, когда прогуливал там уроки, а потом пил с друзьями пиво после майской демонстрации.

– А удобно беспокоить его на отдыхе? – на всякий случай спросил я.

– Удобно, удобно. А чтобы было еще удобней, прихватите с собой бутылочку коньяка.

– Спасибо за совет. А как я его узнаю?

– Спросите Дядю Сэма. Его там все знают.

– Я понял, спасибо большое.

Он что-то ответил в духе того, что помогать людям – его профессиональный долг и положил трубку.

Примерно через час я был на лодочной станции. К счастью, потенциальных майоров милиции там было не много. Компания молодых людей, одиноко глядящий в никуда мужик моих лет, и еще одна компания с детьми и собакой. Эти жарили шашлыки. Потратив не больше секунды на раздумья, я решил, что если здесь и прячется майор милиции Клименок, то с наибольшей вероятностью это одиноко задумчивый мужик. К нему я и подошел.

– Добрый день, – сказал я.

Он недоверчиво на меня посмотрел, затем бросил коротко:

– Привет, – после чего окончательно потерял ко мне интерес.

– Простите, пожалуйста, но мне нужен Николай Васильевич Клименок…

– Не знаю такого, – совсем нелюбезно ответил он.

– Его еще называют Дядя Сэм.

– Еще раз меня так зовешь, и твой рот облысеет, – предупредил мужик с удочкой.

– Товарищ майор, я от Игоря Алексеевича…

– Где пароль.

– Что?

– Пароль. Он тебе ничего разве не говорил?

– Он сказал, что вы не обидитесь, если я приду с коньяком.

– Стаканы взять догадался?

– Да. Одноразовые. И лимон для коньяка.

– Пароль принят. Пойдем.

Минут через пять мы уже сидели на перевернутой вверх дном лодке. Я разливал коньяк.

– Ну что, за знакомство! – произнес он первый тост, и мы выпили.

– Чем могу быть полезен? – спросил он, когда коньяк был на исходе.

– Я хочу взяться за детектив.

– Так берись. Я-то тебе зачем?

– Я бы хотел знать, как работает наша милиция. У кого какие обязанности, и так далее. Но лучше всего было бы посмотреть на кого-нибудь в деле.

– А зачем тебе это?

– Для достоверности.

– Для достоверности, – недоверчиво повторил он. – А на кой хрен тебе эта достоверность? Бонд вон у Флеминга ведет себя, как не повел бы себя ни один из профессионалов. Его разве что Штирлиц перещеголял по уровню сказочности образа. А ты достоверность…

– Все равно…

– Ладно, Ватсон. Раз тебя ко мне приставили, значит, дело тонкое, деликатное. А раз так. Только не становись для меня геморроем, и все будет пучком. Я тебе обещаю.

В общем, расстались мы, можно сказать, друзьями. А еще через пару дней…

Глава вторая
Первый урок детектива

– Эдвард Львович, к вам от генерала Журбина, – объявил не то секретарь, не то камердинер, впуская нас в огромную, размером с футбольный стадион комнату, напичканную роскошью, точно это пещера Али-Бабы.

Камердинер-секретарь был высоким, поджарым, слащавым и прилизанным. Несмотря на жару, а в доме было натоплено так, словно это был крематорий Освенцима, на нем была черная тройка. Рубашка застегнута на все пуговицы, а галстук повязан по всем правилам последней моды. Эдвард Львович, напротив, демонстрировал полное пренебрежение ко всякого рода дресс-кодам. Судя по прическе, он давно уже дал себе обет не прикасаться расческой к волосам. А расшитый китайскими драконами халат на голое тело и шлепанцы идеально гармонировали с прической. Лет ему было под пятьдесят, хотя в зависимости от степени ухоженности и освещения он мог бы выглядеть от сорока до восьмидесяти.

При виде нас он поморщился, словно увидел половинку таракана в своей тарелке.

– Сереженька, я же просил договориться с Журбиным, чтобы прислали этого, как его там, Климова, – выдал он своему холую тоном капризной шлюхи.

– Я и есть майор Клименок, – представился Клименок.

– А это? – спросил Эдвард Львович, ткнув в мою сторону пальцем, с таким выражением лица, точно я был сделанной Клименком лужей посреди ковра.

– Вам нужен был я и конфиденциальность? – как ни в чем не бывало спросил Клименок.

– Именно, а вы…

– Знакомьтесь. Конфиденциальность – это он. Я зову его Ватсоном, но Ватсон он только для меня. Для вас он – помощник детектива или господин помощник детектива.

– Главное, чтобы вы быстро сделали свою работу и сохранили конфиденциальность происходящего, – согласился с моим присутствием Эдвард Львович.

– Тогда давайте переходить к делу.

– Сереженька. Расскажи детективам суть дела, – уже нормальным голосом попросил Эдвард Львович.

– Позвольте спросить, господа, не согласитесь ли вы продолжить беседу за чаем в малой гостиной? У Эдварда Львовича утренний ритуал, а это, как вы понимаете, конфиденциально.

– Ладно, пошли, – согласился Клименок.

– Если вы еще не знаете, – начал свой рассказ Сереженька, когда мы расположились за баснословной цены столом, – Эдвард Львович – потомственный маг, великий Гроссмейстер Ордена, название которого я не вправе вам разглашать. Члены Ордена – сплошь состоятельные, влиятельные люди, поэтому Эдвард Львович так опасается огласки. Орден является своего рода духовным наследием величайшего мага и волшебника 20 столетия – Алистера Кроули, учеником которого в свое время был дед Эдварда Львовича. Поэтому одними из наиболее почитаемых нами днями являются 8, 9 и 10 апреля. Именно в эти дни в 1904 году в Каире Алистер Кроули вступил в контакт с духом Айвассом, который продиктовал ему «Книгу Закона», ставшую квинтэссенцией учения великого мага. В память об этом событии каждый год в эти дни в этом доме, собираются посвященные в высшие ступени посвящения члены Ордена для проведения особого ритуала. Суть ритуала я разглашать не могу. Скажу лишь, что он проводится с использованием некоего предмета, талисмана, который и был украден между девятым и десятым апреля.

– И вы хотите, чтобы мы с коллегой, не поднимая шума, нашли этот предмет? – спросил Клименок.

– Совершенно верно, – обрадовался чему-то Сергей.

– У вас есть фотография украденного предмета?

– Ну что вы! Само существование этой реликвии держится в тайне.

– Что ж, плохо держится, раз кто-то его украл.

– Увы.

– Но вы можете нам его описать или, еще лучше, нарисовать?

– К сожалению, мои уста запечатаны клятвой. Ничем не могу помочь.

– Ты не поверишь, но мы не умеем искать то, о чем не имеем ни малейшего представления, – ехидно и одновременно торжественно сообщил Клименок.

– Прошу вас, поговорите об этом с Эдвардом Львовичем.

– Ладно, когда в последний раз видели талисман?

– Ночью с девятого на десятое. Около трех часов ночи.

– А сейчас двенадцатое, – констатировал Клименок.

– И? – не понял Сергей.

– Два дня искали телефон?

– Мы пытались своими силами…

– Понятно. Каков круг подозреваемых?

– Что?

– Сколько человек было в доме, когда предположительно произошло ограбление?

– Сам Гроссмейстер, потом Алая Женщина, потом магистры Севера и Юга со Жрицами…

– Со Жрицами любви? – перебил его Клименок.

– Со жрицей Надежды и жрицей Милосердия.

Судя по отсутствию какой-либо реакции, Сергей действительно не понял шутки Клименка.

– Дальше.

– Дальше Жрица Луны, ну и я. Это кроме прислуги.

– Каждой твари по паре. А прислугу вы что, за людей не считаете?

– Нет, что вы, просто прислуга у нас не имеет никакого отношения к таинству Ордена, поэтому на эти три дня она уходит в отпуск и покидает дом.

– И тем не менее?

– Прислуга – это повар, горничная и садовник.

– А дворецкий… скажите, у вас есть дворецкий?

– Нет, дворецкого у нас нет.

– Очень плохо, – огорчился Клименок.

– Почему? – не понял Сергей.

– Потому что обычно во всем виноват дворецкий, и если бы он у вас был, мы бы уже через минуту триумфально закончили свое расследование. Но раз его нет…

На этот раз Сергей понял шутку. По крайней мере, губы его растянулись в улыбке.

– А раз дворецкого нет, то я тебе не завидую, – совершенно серьезным тоном сообщил Клименок.

– Почему? – удивился Сергей. Улыбка моментально исчезла с его лица.

– Потому что, как мы с Ватсоном поняли, роль дворецкого в этом доме играешь ты. Вывод, надеюсь, сделаешь сам?

– Боюсь, господа, что здесь вы очень глубоко ошибаетесь.

– Ну если так, то тебе нечего бояться. Бояться надо, если я прав.

– Конечно, если бы это было в кино или романе об идеальной советской милиции. В реальной жизни намного важней, что вы думаете о происшедшем, чем что произошло на самом деле.

– Ты был бы прав, если бы у меня было 24 часа на то, чтобы отправить кого-нибудь в тюрьму. Здесь же от нас с Ватсоном требуется найти пропавший предмет, а его кулаками не добудешь. Ладно, вернемся к делу. Какие розыскные мероприятия были проведены до нашего приезда?

– Что? – традиционно не понял Сергей.

– Ну вы же пробовали искать эту вашу хрень, а не бросились первым делом звонить генералу?

– Я бы попросил вас не использовать подобных выражений, когда речь идет о нашей святыне.

– Ты лучше старательно отвечай на вопросы. Или мне напомнить, что ты фактически официально признан присяжными дворецким со всеми вытекающими отсюда последствиями?

– Мы перерыли весь дом, обыскали участок. Провели досмотр личных вещей. Так, кажется, это называется?

– Очень хорошо. А скажи нам, друг дворецкий, никто случайно из перечисленных тобой людей не исчез из зоны досягаемости?

– Учитывая характер происшедшего, все решили остаться здесь.

– Поразительное чувство ответственности. Где еще такое встретишь в наши дни. А скажи, они случайно не невидимки? Или вы их заперли на всякий случай в темном чулане?

– Ну что вы, – смутился Сергей, – они в ритуальном зале. Пытаются вступить в астральную связь с Айвассом.

– Вот оно как! – в голосе Клименка послышалось уважение. – Раз так, можно переходить к главному, а именно пришло время показывать нам наши апартаменты.

– Для вас приготовлена малиновая спальня.

– Что, одна?! – вскричал Клименок. – Мы что, похожи с Ватсоном на гомиков?

– Такое мне в голову даже не могло прийти, – растерялся Сергей.

– Тогда за каким хреном вы решили уложить нас в одну койку?

– Мы думали, вы приедете один.

– Ну так нас двое. Причем уже давно.

– Прошу меня простить, господа. Одну минуту.

Сказав это, он со всех ног бросился готовить вторую спальню.

– И так, Ватсон, нам повезло, что мы здесь в качестве частных лиц. Иначе тебе пришлось бы подробно описывать в специальном протоколе место преступления, а это самое паскудное, что только может быть в нашей работе, – сообщил мне Клименок, когда мы остались одни.

– А мы разве не…

– Я на больничном. А ты вообще постольку поскольку, – не дал он мне договорить.

– Но…

– Это особое поручение, Ватсон. Наши аристократы в первом поколении так кичатся этим своим свежеприобретенным аристократизмом, что даже расследование преступлений предпочитают в виде услуги ВИП. Ну а для этого в нашем управлении существую я. Тебя, кстати, тоже прикрепили ко мне исключительно из-за звонка генерала.

– А как ты добился этого?

– Как-нибудь в другой раз. Паркер возвращается. Или как его там.

– Прошу следовать за мной, – попросил Сергей. – Ваши вещи уже на месте.

– Жди меня у себя, – сказал Клименок, ныряя в свою комнату. – Одну минуточку, Паркер, или как там тебя? – завопил он Сергею, вынырнув из комнаты.

– Сергей Петрович. Или просто Сергей, – представился он. – Что вы хотели?

– А где здесь кнопка? – спросил Клименок.

– Какая кнопка?

– Ну если мне что-нибудь срочно понадобится. Или у вас принято выходить в коридор и вопить во все горло «Дворецкий!» в любое время суток?

– Вот номер моего сотового, – сказал Сергей, протягивая Клименку листок из блокнота, на котором он, сначала написал номер своего телефона.

– Теперь другое дело, – обрадовался Клименок. – Можешь идти ублажать Ватсона.

Я только начал раскладывать вещи, когда ко мне в комнату ворвался Клименок.

– Что ты делаешь? – удивленно спросил он.

– Пытаюсь разложить вещи. А что?

– Никогда так больше не делай, будучи Ватсоном.

– Почему?

– А если нам понадобится срочно сбежать? Будешь все складывать, рискуя жизнью, или бросишь на растерзание врагу?

– А мы собираемся сматываться?

– Пока нет, но мы еще ни к чему не приступили. И еще, не совсем глупый и наблюдательный человек, взглянув на твою комнату, легко сможет понять, как долго ты собираешься здесь проторчать. А из этого уже можно сделать достаточно много выводов.

– Как собираешься вести расследование? – спросил я, запихивая свое барахло обратно в сумку.

– Согласно правилу №1 неписанного кодекса настоящего детектива.

– Никогда о таком не слышал.

– И никогда больше не услышишь. Это – военная тайна. Из-за нее когда-то, кстати, погиб Кибальчиш. Обалденная, кстати, сказка. Где еще черным по белому говорится с таким откровением, за что бывает варенье с печеньем, а за что слава и почет, но уже посмертно…

– Хорошо. Что гласит это правило? – прервал я его разглагольствования.

– В вольном изложении оно гласит следующее: Настоящий детектив пускает расследование на самотек, а сам занимается тем, что придет ему в голову. Главное, правильно подать это в отчете. Например, баню с девочками можно обставить как встречу с информатором по данному делу, и так далее. Главное, правильно писать отчеты. Они должны быть максимально объемистыми и совершенно пространными, как священные писания, чтобы в случае чего любой фрагмент можно было истолковать, как тебе угодно.

– И что, это работает? – удивился я.

– А ты как думал? Дело, – он сделал ударение на слове «дело», – само решает, раскрываться ему или нет, твое же дело маленькое.

– Подожди, – я не верил своим ушам, – хочешь сказать, что так вы и работаете?

– Так, только так и никак иначе.

– И что, получается?

– Как видишь. В тюрьмах свободных мест нет, а я занимаюсь исключительно деликатными делами. Как сейчас.

– Твое поведение трудно назвать деликатным.

– Не путай хрен с музыкой. Деликатное дело – это совсем не лизание задниц согласно табелю о рангах. С такой административной гимнастикой легко может справиться любой имеющий язык идиот. Деликатное дело – это… Ты случайно не поинтересовался, когда тут подают обед?

– В пятнадцать ноль-ноль.

– За час не помрем. Предлагаю скоротать время за допросом Гроссмейстера.

– Дворецкий!!! – истошно завопил Клименок, высовывая голову в коридор.

– Может вы все-таки скажете, милейший, что мы с Ватсоном имеем честь искать? Ваш дворецкий был нем, как дохлая рыба, что значит даже не открывал рта, – накинулся прямо с порога на Эдварда Львовича Клименок.

– Он не дворецкий, а ученик, – недовольно буркнул Эдвард Львович.

– Чертовски рад за него, а Ватсон так просто счастлив, однако, это не делает мой вопрос менее актуальным.

– Дело в том, господа, что искомый предмет – это часть нашего таинства, и мы не должны обсуждать с посторонними…

– А мы не умеем искать то, о чем не имеем ни малейшего представления, – перебил его Клименок. – Не так ли, Ватсон?

– Совершенно верно.

– Вот видите. Для Ватсона это тоже очевидно.

– Как вы не понимаете, что эманации духовного мира – вещь более чем тонкая, и…

– Так оставьте кесарю – кесарево, а писарю – писарево. Нас с Ватсоном интересуют вполне грубые земные материи. А именно: размер, форма, материал, внешний вид. Заметили, в этом списке нет ни слова про духовность.

– Ну хорошо, – сдался Эдвард Львович. – Это медальон из чистейшего красного золота, инкрустированный золотом белым. Рисунок – сложный магический орнамент. Форма круглая. Диаметр сантиметров шесть. Такое описание вас устроит?

– Вполне. Когда эта штука пропала?

– Между девятым и десятым апреля.

– Откуда такая уверенность?

– В полночь с девятого на десятое я проводил ритуал с использованием талисмана, а десятого утром его уже не было в футляре.

– Где он хранился?

– У меня в сейфе.

– Где сейф?

– В моем малом кабинете.

– Можно будет взглянуть?

– Когда вам будет угодно. Я распоряжусь, чтобы Сергей вам все показал.

– А что это был за ритуал.

– Вам не кажется, что вы зарываетесь?

– Нам надо знать, кто при этом присутствовал, кто где был в тот промежуток времени, когда произошло исчезновение, и так далее. Ваши секреты нас не волнуют.

– Послушайте. Это часть Магического Закона, и я не в силах его нарушать. Наш ритуал священен, и прежде чем неофит узнает о нем хоть самую малую малость, он должен поклясться на священной книге Величайшего из Магов, что будет хранить в тайне все, что связано с ритуалом. Учитывая обстоятельства, я буду настаивать на том, чтобы вы поклялись на Библии, что сохраните все, что я вам скажу в глубочайшем секрете.

– Да хоть на сиденье унитаза! Давайте окончательно расставим все «ё» перед «б». Вопрос доверия – это вопрос доверия. Вы либо доверяете генералу, а именно он доверил нам с Ватсоном это дело, и вы рассказываете все, что нам нужно для дела; либо не доверяете генералу, и тогда нам с Ватсоном больше незачем тратить здесь свое время. Вам все понятно?

– Как это ни печально, но вы правы, – согласился с его доводами Эдвард Львович после долгой паузы.

– А раз до вас это дошло, расскажите о ритуале все, что можете сообщить.

– Надеюсь, это все? – спросил Эдвард Львович, описав, наконец, нам в общих чертах ритуал.

(Думаю, не надо объяснять, почему я опустил эту часть нашей беседы).

– Мое профессиональное любопытство полностью удовлетворено. Осталась одна деталь, – ответил Клименок.

– Что еще?

– Нам надо, чтобы вы распорядились, чтобы ваши друзья были с нами как можно более откровенными.

– Хорошо. Я представлю вас всем перед обедом и попрошу оказывать вам всяческое содействие.

– Вот это уже другое дело.

– А теперь, господа, я хотел бы остаться один. Мне нужно переодеться к обеду.

– Не смеем вас больше задерживать.