Текст книги "Глава 23"

Глава 23

Каковы были бы ваши ощущения, если бы ваша кошка или собака начали разговаривать с вами человеческим языком? Вас бы поразил ужас, я уверен в этом. А если бы розы в вашем саде запели чудесную песню, вы бы сошли с ума. Или предположите, что камни в мостовой начали раздуваться и расти на ваших глазах, или если галька, которую вы видели ночью, утром дала бы каменистое цветение? Эти примеры могут дать вам некоторое представление о том, что такое настоящий грех.

Артур Мэйчен. «Белый народ».

Камень прыгнул пятнадцать раз, прежде чем уйти на дно. Как ни старался санитарный инспектор, переиграть Благородного Дона ему, да и не только ему, еще не удавалось. Благородный Дон был абсолютным чемпионом ГСИ. Лучше него никто не мог заставить камень прыгать по водной глади.

– Точно так же он поступает и с нами, – подумал санитарный инспектор, глядя на пляску очередного голыша.

С тех пор, как поисковая группа обнаружила санитарного инспектора в состоянии глубокого психоза без денег и документов в одной из Лос-анжелесских ночлежек, прошло шесть с небольшим месяцев. Обычно подобный исход расценивался, как провал, и незадачливый агент навсегда покидал мир живых. Вместо этого Дениса Паркина поместили в элитный госпиталь на берегу Карибского моря. Хороший уход, прекрасное лечение, теплое море и красивые женщины делали свое дело. Появление Благородного Дона означало, что врачи дали добро на его выписку.

– Ты хорошо подумал? – спросил Благородный Дон, выслушав отчет санитарного инспектора, – обвинение руководства ГСИ – дело серьезное. Слишком серьезное, чтобы…

Он не договорил.

– А кто еще мог сделать так, чтобы в Ленске – 8 произошла внештатная ситуация? Чтобы в нужное время всплыл бесследно исчезнувший лаборант, который, ко всему прочему, оказался слишком хорошо осведомленным о том, что происходит за стенами одной из самых секретных лабораторий? Кто мог получить в свое распоряжение одного из «падающих звезд»?

– Это всего лишь домыслы. Для официального обвинения нужны доказательства, – произнес после долгой паузы Благородный Дон.

– Прикажите, и я отыщу их.

– После того, как ты попытался вскрыть себе черепушку бутылочным стеклом, чтобы вытащить из мозгов воображаемый жучок…

– Я был под действием керогена.

– Ты был невменяемым.

– Несмотря на это, вы сохранили мне жизнь.

– Будучи в состоянии психоза, ты умудрился выжить в схватке с серьезным противником, устранить двойного агента, обнаружить исчезновение «падающей звезды». Ты хорошо поработал, парень. И если бы это зависело только от меня, я бы уже сейчас подписал приказ о твоем возвращении на службу, но правила – это правила, и нарушать их я не могу. Ладно, не скучай.

Разговор был окончен. Теперь осталось ждать приговор.

Лучший способ скоротать время – провести его во сне. Поэтому сразу же после ужина санитарный инспектор отправился спать.

Ему приснился огромный черный конь с сигарой во рту. Конь вел армию летучих мышей. Санитарному инспектору когда-то снился этот конь. Раза два. И каждый раз после этого он был на волосок от смерти. Фактически в образе коня к нему приходила сама смерть. Он знал, что у каждого есть своя смерть. Так к одному его приятелю смерть приходила в образе властной рыжей красавицы в белых одеждах, и после того, как во сне она его увела, приятель погиб. Смертью санитарного инспектора был черный конь, а армия летучих мышей была ожидающими его неприятностями. Конь громко заржал, и санитарный инспектор проснулся.

Кто-то его будил, теребя за плечо. Видя, что он просыпается, будивший в знак необходимости соблюдать тишину закрыл ему ладонью рот. Это был Белый Кролик – человек с татуировками на лице. В темноте его татуировки и губы светились фосфоресцирующим светом. Прежде чем убрать руку с лица санитарного инспектора, он приложил палец к своим губам – международный знак молчания.

– Помоги мне, – беззвучно произнес он своими светящимися в темноте губами.

Санитарный инспектор кивнул. Белый Кролик привел его к входной двери, где лежал какой-то бедолага, ростом и комплекцией похожий на санитарного инспектора. Он был жив, но без сознания.

Вдвоем они перенесли тело в комнату и положили на кровать.

– Уходим, – также беззвучно сказал Белый Кролик.

Стараясь не шуметь, санитарный инспектор надел джинсы, ботинки и рубашку поверх футболки. Затем он забрал деньги – чуть больше двух сотен пиастров. Документы он решил не брать – по ним его могли вычислить через спутник.

Когда санитарный инспектор был готов, Белый Кролик выпрыгнул из коттеджа через окно. Денис Паркин последовал за ним.

Санитарный инспектор прекрасно ориентировался на территории госпиталя. Едва придя в себя, он обследовал здесь каждый закоулок. Эта привычка не раз спасала ему жизнь. Вот и сейчас, когда надо было незаметно выбраться за пределы охраняемой территории, он знал, что надо делать.

Госпиталь окружал высокий забор, поверх которого была протянута колючая проволока под высоким напряжением. Любое повреждение заграждения включало сигнализацию. Теоретически перепрыгнуть через забор можно было, прыгнув, хорошо разбежавшись, с крыши трехэтажной прачечной, стоявшей рядом с забором. Даже для прекрасно обученного санитарного инспектора это был рискованный шаг. Но выбора не было. Не зная еще причины, санитарный инспектор чувствовал, что надо убираться, как можно быстрее.

Едва они забрались на крышу, прогремел взрыв. Коттедж санитарного инспектора вспыхнул, как факел. Началась паника. Медлить было нельзя. Разбежавшись, они одновременно спрыгнули с крыши.

Приземление болью отозвалось во всем теле. БОЛЬ – ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ ИНФОРМАЦИЯ, – вспомнил Паркин, поднимаясь на ноги.

– Сюда, – прошептал Белый Кролик и бросился бежать. Он прекрасно ориентировался на местности, так что санитарному инспектору оставалось просто следовать за ним.

Белый Кролик оказался прекрасным бегуном. Когда впереди показалась железная дорога, у санитарного инспектора перед глазами плясали красные пятна.

– Пять минут, – сказал Кролик и повалился на землю.

Ровно через пять минут появился товарный поезд, идущий по направлению к Мелиополису. На открытых платформах перевозили сельскохозяйственную технику.

– Вперед, – распорядился Кролик.

Они вскочили на ноги, и рванули к поезду, который шел на довольно-таки приличной скорости. Оказавшись на платформе, они забрались в кабину трактора. О лучшем нельзя было и мечтать. Устроившись на сиденье, санитарный инспектор позволил себе расслабиться и обдумать сложившуюся ситуацию.

– Сегодня смерть на твоей стороне, – сказал, улыбнувшись, Белый Кролик.

– Подожди, меня что, опять накачали керогеном? – спросил санитарный инспектор.

– Не путай меня с Мескалино.

– Но как ты меня нашел?

– Ты в стране Чудес, парень. Кероген отворил дверь, и ты в нее вошел. Сюда нелегко попасть, но назад убраться практически невозможно. Се ля ви.

– Хочешь сказать, что мой психоз… что все это правда?

– Правда – всего лишь частный случай лжи. Или ты забыл уроки?

– Нет, уроки я не забыл…

Всеобщая цереброчипизация, санитарный инспектор это хорошо понимал, была бредом. Восстание роботов, превращение людей в машины… Все это хорошо для кино, но слишком громоздко и примитивно для того, чтобы стать реальностью. Тем более что человеческий мозг и без электронного дерьма является прекрасно программируемым и метапрограммируемым биологическим компьютером.

Не доезжая нескольких километров до Мелиополиса, санитарный инспектор спрыгнул с поезда.

– Обрати внимание на детей, – сказал ему на прощание Белый Кролик. Он поехал дальше.

Впереди был район загородных домов. Сезон начинался только через пару месяцев, и многие стояли пустыми. Забравшись в один из них, санитарный инспектор принял душ, побрился и надел старенький немного великоватый спортивный костюм. Вполне нормальный вид для Мелиополиса, на улицах которого можно встретить кого угодно. Свои вещи он сложил в целлофановый пакет. Здесь их выкидывать не стоило.

Через пятнадцать минут санитарный инспектор уже ловил такси.

– Перекресток Пятнадцатой и Тимоти Бо, – назвал он адрес.

– Два счетчика, мистер, или ищите другую машину, – ответил ему таксист.

Это был «цветной» район, где обитала всякая шваль. Там у санитарного инспектора был схрон и там же проживал его единственный друг Сэнди, отношения с которым не пересекались с деятельностью ГСИ.

Выйдя из машины, санитарный инспектор нырнул в подворотню, прошел немного по грязному переулку, обошел дерущихся детишек – эти, стоит сунуться в их дела, вполне могут всадить в тебя нож – и нырнул в подвал мрачного дома, в половине окон которого не было стекол.

В дальнем углу он вытащил из стены пару кирпичей. Схрон был цел: деньги, чуть больше тысячи пиастров, и документы на имя Патрика Симмонса. Документы делал Али, поэтому вряд ли они были среди разыскиваемых.

Теперь нужно было найти Сэнди, который обычно сиживал в «Трех Трахнутых Пилигримах» – странном кабаке, хозяин которого категорически отказывался убрать из названия слово «Трахнутых». Это была настоящая крысиная дыра, декорированная под склеп. Покрытые искусственной паутиной стены, закопченный дизайнером потолок, грубые из некрашеных досок столы и стулья, готическая музыка…

Сэнди торчал там круглосуточно, иногда просто тупо глядя на стену. В этом всклокоченном, небритом человеке в дырявом свитере и потертых штанах трудно было угадать блестящего выпускника Беркли, одного из лучших математиков и программистов в истории университета.

Поехав на контркультуре, он бросил престижную работу, расстался с женой и застрял в бандитском районе Мелиополиса. Как и чем он зарабатывал на жизнь, никто не знал. Санитарного инспектора эта сторона жизни друга не интересовала.

Судя по тому, как Сэнди жестикулировал, рассказывая что-то двум нереально дорогим на вид шлюхам (как их туда занесло?), санитарный инспектор понял, что он пьян.

– Иди к нам! – закричал Сэнди на весь кабак, увидев, как Денис вошел в заведение.

– Дамы, это – мой лучший друг… Впрочем, я забыл его имя, – представил его Сэнди.

– Рэй, – представился Денис.

– А это…

– Мона и Наташа, – помогла Сэнди Наташа.

Была она настоящей моделью. Что-то близкое к 90—60—90. Блондинка с красивым лицом и выразительным взглядом больших, голубых глаз. Мона была маленькой, рыженькой и немного пухленькой, но совсем не толстой. Она не была красивой, но милой ее вполне можно было назвать.

Эти женщины совершенно не вязались с обстановкой «Трех Трахнутых Пилигримов», и прочие посетители украдкой поглядывали на них.

– Мне пива, остальным то, что они пьют, – сказал Денис появившемуся, едва он сел за стол, официанту.

– Тебе кто из них больше нравится? – спросил Сэнди, когда вся компания встала из-за стола.

– Боюсь, мой бюджет их не потянет, – ответил санитарный инспектор слишком громко: Наташа услышала его слова.

– Не беспокойся, Рэй, мы не из таких. Так что тебе это ничего не будет стоить.

– А кто больше нравится тебе? – спросил санитарный инспектор у Сэнди.

– Я не могу себе позволить вторую Троянскую войну, – подмигнув, ответил тот.

– Тогда пусть решают дамы, – предложил Паркин.

– Ладно, пусть будет, как будет, – закончил этот разговор Сэнди, заводя свой убитый «Шевроле».

Сэнди жил в огромном бронированном сарае. Там раньше находилось какое-то государственное учреждение. Когда государство решило вывести свои силы с территории гетто, Сэнди быстренько занял весь дом, превратив его в миниатюрную крепость. Такая вещь, как порядок, его совершенно не интересовала, и вещи в доме располагались там, где им больше нравилось. Несмотря на это, грязи как таковой не было, выпивка была великолепной, посуда чистой, а постельное белье идеальным.

Роли распределились так, что санитарному инспектору досталась Мона. Они практически сразу же уединились в комнате для гостей, которая раньше, скорее всего, была кабинетом какого-нибудь начальника. Со стены напротив кровати прямо на ложе немного удивленно и слегка укоризненно смотрел с огромного портрета в дорогой раме президент страны. Сэнди не стал его убирать, решив, что гостям будет приятно заниматься этим под всевидящим оком президента. Для других целей комната для гостей практически не использовалась.

– Кто первым идет в душ? – спросила Мона.

– Тебе никакой душ не нужен, – ответил Денис, пьянея от феромонов, выделяемых в огромных количествах телом Моны.

– Ну а я предпочитаю мытых мужчин, – заметила с улыбкой она, доставая из пачки сигарету.

– Я быстро.

– Можешь не торопиться. В полночь я не исчезну.

Когда Денис вернулся в комнату, Мона курила в кресле, глядя в окно.

– Я подумала, ты захочешь помочь мне раздеться, – сказала она.

Потушив сигарету, Мона встала с кресла. Санитарный инспектор нежно и одновременно страстно поцеловал ее в губы. Легкая курточка Моны полетела на кресло. Туда же отправился лифчик. Санитарный инспектор принялся ласкать ей шею, грудь, живот… Каким-то внутренним чутьем она сразу же почувствовала, что именно любит Денис, при этом сама ненавязчиво дала понять, чего бы хотелось ей.

От Моны запахло страстью. Это не было запахом в прямом смысле слова, по крайней мере, человеческое обоняние не в состоянии было его уловить, но сам воздух вокруг нее наполнился возбуждающими флюидами. Паркин называл это запахом самки. Он обожал таких женщин, которых, кстати, не так уж и много. Большинство из нас всеми силами стараются уничтожить любые признаки своей звериной природы.

Денис принялся целовать ее подмышки, впитывая в себя возбуждающий запах и вкус. Его член налился силой, как в семнадцать лет.

Они легли на кровать. Юбка полетела в сторону кресла, но упала на пол. С Застежками на туфлях пришлось немного повозиться. Колготки Мона сняла сама, и санитарный инспектор занялся ее ногами. Он целовал ее ступни, покусывал подушечки на пальцах…

Затем, резко сорвав с нее трусики, он впился ртом в вагину. Она кончила ему в рот.

Затем пришла очередь Моны. Языком она владела не хуже Цицерона, правда, несколько в ином Амплуа.

– Хочешь выпить? – спросил Денис, придя в себя после наслаждения.

Одеваться они не стали.

Практически одновременно с ними в «гостиную» прибыли Сэнди с Наташей. Сэнди взялся настраивать кальян, а Наташа, налив всем вина, забралась с ногами на стол.

– Как тебе этот цветок? – спросил друга Сэнди, показывая на Наташину штуковину, которую она выставила на всеобщее обозрение.

– Цветок… Забавное название для пизды, – ответил санитарный инспектор.

– Кстати, совершенно четкое. Цветы – это гениталии растений. Их хуепиздья. Тычинки с пестиком. И нюхая аромат цветка, мы нюхаем запах, который должен спровоцировать опылителей. Мы отличаемся от растений тем, что тычинки и пестики находятся у разных особей, и что сами себя опыляем без посредников. Но попробуйте кому-нибудь показать свои гениталии или попросить их понюхать. Просто так, во время обычного разговора…

– Пойдем? – предложила Мона.

– Я не люблю шевелиться по накурке, – лениво ответил Денис.

– Шевелиться я буду сама.

Когда, после великолепных ласк Моны Денис стал готов к продолжению, она вставила его член себе во влагалище. А потом… Мышцами влагалища она владела не хуже, чем языком.

Что делает эта штучка в этой дыре, с ним совершенно бесплатно, несмотря на то, что минимальная ее цена под штуку пиастров за ночь? – промелькнуло в голове санитарного инспектора перед тем, как он погрузился в забытье…

Разбудил его запах еды – Сэнди возился на кухне. Женщины уже ушли.

– Выкладывай, с чем пожаловал, – сказал Сэнди, едва заспанный Денис появился на кухне.

– Кто-то открыл на меня охоту, – ответил Паркин, садясь за стол.

– И?

– Я хочу, чтобы ты кое-что для меня проверил. Только это может быть опасно.

– Спасибо, друг.

– И еще. Мне нужны все новости относительно детей.

– Каких еще детей?

– Не знаю. Похоже, затевается какая-то каша с участием деток.

– Ты имеешь в виду проект «Возвращение»?

– Что за проект?

– Ты что, с луны свалился?

– Считай, что так.

Если верить официальному сайту проекта, «Возрождение» – это крупнейшая благотворительная акция за всю историю человечества, целью которой является не столько временное улучшение положения тех, кто по вине обстоятельств стал изгоем общества, сколько создание условий для того, чтобы эти люди смогли найти себе достойное место в жизни. Для этого в Мелиополисе (и это только начало!!!) были открыты: бесплатная больница, ряд интернатов и высшая школа. Проект позволял всем желающим получить еще один шанс в своей жизни. «Возрождение» принимало беременных девчонок и женщин, осиротевших или не нужных своим родителям детей… Проект лечил, обучал и трудоустраивал – «Возрождение» заключило контракт с рядом организаций и фирм, желающих внести свой вклад в дело оздоровления общества. Взрослым проект тоже предоставлял возможность начать новую жизнь. Он предоставлял работу, жилье, оказывал медицинскую помощь. При этом проект не был халявным приютом для тех, кто желает всего лишь временно перекантоваться в тепленьком месте – на его территории действовали строжайшие правила: алкоголь, наркотики, азартные игры, насилие, воровство и многое другое наказывалось изгнанием без права возвращения. ПОТАКАНИЕ РАЗВРАЩАЕТ! – гласил девиз проекта.

Настораживало то, что проект возник в одночасье, из ниоткуда и стоил огромных денег, выделенных «анонимными благодетелями»… Слишком правильно, слишком красиво, слишком безукоризненно, чтобы быть правдой. За подобными фасадами очень часто творятся наиболее гнусные дела.

Санитарный инспектор прекрасно знал цену подобной благотворительности. Многие благотворительные программы курировались ГСИ. В бесплатных больницах, куда попадали беременные 14-летние девчонки из гетто, проводились евгенические эксперименты. В странах третьего мира апробировались новые вакцины. На детях обкатывались биологические средства контроля над сознанием, а некоторые из них превращались в биологические бомбы замедленного действия – достаточно было внедрить в их организм миниатюрную капсулу со смертоносными вирусами или спорами «грибов» (туберкулез, например, это гриб). Управлялась такая капсула через спутник или сеть мобильной телефонии. Один телефонный звонок – и в нужном месте в нужное время начинается нужная эпидемия.

Мы те, кто тебя возит, лечит, охраняет, готовит тебе еду… – санитарный инспектор вспомнил «Бойцовский клуб» Паланика, и ему стало не по себе: кто-то создавал армию.

Был на сайте «Возрождения» и раздел, с вакансиями. В основном приглашались педагоги и психологи, но в одну из пригородных школ требовался работник по двору. Место было благотворительным, а это значило, что предпочтение будет отдано тому, кто желает вернуться в общество.

– У тебя нет никого на примете? – спросил санитарный инспектор.

– Надо подумать, – ответил Сэнди.

– Лучше, если это будет кто-то, только что вышедший на свободу, но не злодей и не рецидивист.

– Есть один такой. Вэл Роял. Гнусный тип. Бывший сутенер и торговец наркотиками. Над девками издевался из чистого удовольствия, а когда их не за что было бить, ловил бездомных собак или кошек и устраивал им допрос с пристрастием, в конце которого живьем сдирал с них кожу. Только что вышел из тюрьмы.

– Он может и не подойти.

– Да нет, сидел он за пьяную драку. Ни за что серьезное не попадался, а болтать о нем, в случае чего, не станет никто. Вряд ли кто захочет разделить участь побывавших в его руках собак.

– Ладно, где я могу его найти?

– Обычно он торчит в «Робин Гуде». Это на Мартин-Стрит.

Выглядел «Робин Гуд» как обычный трущобный клоповник, но на деле это был невольничий рынок начала 21 века. Иногда здесь совершались сделки, стоимостью которых позавидовал бы и Уолл-Стрит. В «Робин Гуде» продавали все, что можно было продать. Здесь нанимали боевиков, распределяли девочек по борделям, сдавали оптом и в розницу нелегальных эмигрантов в качестве дешевой рабочей силы, торговали нищими, как с местом, так и без. Но самым ходовым товаром были дети, чаще краденные, но нередко здесь продавали и своих детей. Совсем маленькие уходили либо в качестве инвентаря к нищим, либо превращались в контейнеры для наркоты или других грузов. Для этого ребенку вскрывали брюшную полость и вытаскивали внутренние органы. Образовавшееся место заполняли грузом. При переходе через границу ребенок казался спящим. Еще детей отправляли на фабрики уродов, где при помощи нехитрых технологий их превращали в карликов, часто со странной формой головы или конечностей. Изредка детей покупали в медицинских целях. Чаще для того, чтобы ставить на них опыты, реже на органы. Иногда, правда, свершалось чудо, и ребенок попадал на усыновление в богатую, заботливую семью, но такое случалось крайне редко. Периодически в «Робин Гуд» захаживали брокеры ГСИ. Чего греха таить, Инспекция, несмотря на собственный отлаженный канал поставки живого товара, изредка скупала биологический материал в подобных заведениях.

Вэл Роял вел себя странно. Примерно в 22 00 он входил в «Робин Гуд», садился за один и тот же столик, заказывал пиво и молча сидел, глядя на стену до 3 часов ночи, то есть, до закрытия. Затем он медленно брел в мрачный старый дом, где снимал дешевую меблированную квартиру. Его путь лежал через безлюдную подворотню, которая была прекрасным местом для засады. Он ни с кем не встречался, никого не ждал и совершенно не интересовался происходящим. Любого другого давно бы уже нашли с ножом в спине или с пулей в башке, но Вэл Роял был своим. Санитарного инспектора эти странности не интересовали. Ему нужно было только лицо, а лицо Вэла Рояла было создано для того, чтобы его изъять.

Несмотря на то, что Вэл Роял был почти в полтора раза моложе санитарного инспектора, выглядел он значительно хуже. Прибавьте к бесформенному рыхлому телу бегающие поросячьи глазки, отекшие веки, сломанный в драке нос, в каких-то болячках губы и стариковскую шаркающую походку.

В два часа ночи санитарный инспектор припарковал купленный специально для этой процедуры старенький автомобиль недалеко от «Робин Гуда». Погода была ужасной. Сильный ветер, туман и мелкий, холодный дождь. Несмотря на то, что в машине было тепло, санитарному инспектору временами казалось, что стихия бушует и внутри салона. В эти минуты он зябко кутался в плащ.

Как всегда, в 3 Вэл вышел из «Робин Гуда». Выбросив намокшую сигарету, он втянул голову в плечи, и, бормоча проклятия, побрел домой. Санитарный инспектор проехал мимо него. Тот не обратил на машину никакого внимания. Казалось, он был полностью погружен в свои мысли. Но это впечатление было обманчивым. Вэл Роял зорко подмечал все вокруг, а в карманах его куртки лежали короткоствольные пистолеты, которые он пускал в ход, не вытаскивая рук из карманов.

Санитарный инспектор свернул в нужную подворотню, заглушил двигатель и вышел из машины. Дождь в подворотню не проникал, зато ветер бушевал там с двойной силой. Санитарный инспектор поднял воротник плаща.

Вэл Роял появился минут через 15. Он шел шаркающей походкой, что-то бормоча себе под нос. Было совсем темно, и санитарный инспектор скорее чувствовал его, чем видел.

– Вэл Роял? – окликнул он на всякий случай.

– Ты кто? Я тебя знаю? – отреагировал тот. Руки Рояла привычным движением сняли пистолеты в карманах с предохранителей, но воспользоваться ими он не успел. Струя мгновенно парализующего газа ударила ему в лицо.

– Извини, приятель, но мне нужно твое лицо, – сказал санитарный инспектор, всаживая нож для заклания в грудь Вэла Рояла. – Мне нужно твое лицо, – повторил он. Держа Рояла за голову, Паркин сложил губы трубочкой и, втягивая в себя ртом воздух, прикоснулся губами к точке над переносицей жертвы. Послышался сосущий звук, и Санитарный инспектор начал медленно превращаться в Вэла. Процедура отняла у него не более 10 минут.

Забрав лицо, санитарный инспектор положил тело Рояла в багажник, предусмотрительно застеленный полиэтиленовой пленкой. Теперь надо было ехать за город к болотцу, которое идеально подходило для утилизации тела.

Утром, в 7—50 санитарный инспектор сидел в приемной директора высшей школы «Возрождение», расположенной в пятнадцати минутах езды от Мелиополиса. Это был сад, в котором в строго спланированном беспорядке расположились 15 корпусов: административный корпус, учебный корпус, общежитие для учащихся и несколько коттеджей для персонала.

Директор появился в пятнадцать минут девятого. Было ему на вид около сорока пяти. Выглядел он так, словно сошел со страниц рекламного проспекта. 45 лет. Интеллигентное лицо, очки, аккуратная прическа, приличный костюм. Даже небольшой живот и тот был как бы на своем месте. Извинившись за опоздание, директор пригласил санитарного инспектора в кабинет.

– Мистер Роял, – сказал он, выслушав санитарного инспектора, тот ничего не сказал о проституции и наркотиках, – здесь мы предоставляем второй шанс тем, кому не совсем повезло в этой жизни. Мы очень строго относимся к поведению наших учеников и персонала. Зарплата здесь не большая. Это специально сделано для того, чтобы собрать под своим крылом истинных энтузиастов. Поэтому я бы порекомендовал вам сначала хорошенько подумать, нужно ли вам это место.

– Оно нужно мне, как воздух. Иначе я вернусь на тот путь, который приведет меня в тюрьму, а следующий срок я просто не переживу. Вы знаете… Это было, как откровение. Я сидел в баре, и вдруг меня осенило: Вэл, что ты с собой делаешь? Эта мысль была, как волна нашатыря. Я вдруг понял, что должен завязать иначе… – санитарный инспектор развел руками.

– Я знаю, что это такое, – произнес после небольшой паузы директор, – я так бросил курить. Было это лет десять назад. Я сидел с другом, пил пиво. Был обычный день, ничего особенного. И вдруг я осознал, что я делаю, вдыхая табачный дым. Я сразу же затушил сигарету и больше никогда не курил.

– Мне действительно нужен этот шанс. А жизнь за городом под постоянным присмотром, в строгости… Что может быть лучше.

– В таком случае, заполняйте бумаги, и можете приступать. Но сначала…, – он снял телефонную трубку, – пригласи, пожалуйста, Кэрри. Между собой мы на «ты», – пояснил директор. – Это помогает поддерживать необходимый психологический климат.

Минут через пять в кабинет вошла женщина чуть старше 30. Была она откровенно некрасивой, но не настолько, чтобы ее можно было назвать совсем уж страшной.

– Кэрри, Вэл наш новый сотрудник. С завтрашнего утра он поступает в твое распоряжение.

– Очень приятно, – улыбнулась Кэрри.

– Я бы хотел, чтобы ты ему все показала, – попросил директор.

– С большим удовольствием.

– Что ж, добро пожаловать в «Возрождение», Вэл, – сказал директор, пожимая санитарному инспектору руку. Разговор был окончен.

Санитарному инспектору выделили комнату с душем и туалетом в коттедже для несемейного персонала. Кухни, правда, там не было, но кофе или чай вполне можно было приготовить. Кормили прекрасно, причем всегда можно было попросить добавки. Работа тоже была, что надо. Она пзволяла ему беспрепятственно входить в любые помещения на территории школы. Правда, ни о каком особом оборудовании, которое так любят показывать в кино, и речи быть не могло, так как любое техническое устройство достаточно легко обнаружить.

Первые три недели не принесли ничего. Школа была, как школа. Учителя, дети… Все, как везде. Разве что дети вели себя несколько тише. Из школы можно было вылететь за драку, за алкоголь, не говоря уже о наркотиках, воровстве и других, более серьезных вещах. Чмошность тоже не приветствовалась. Так для выяснения отношений в спортивном зале был предусмотрен боксерский ринг, где учащиеся могли разобраться друг с другом в строгом соответствии с правилами поединка.

Единственно чего не хватало санитарному инспектору, так это его путешествий по межпиксельному пространству, так как его могли бы вычислить на следующий день после межпиксельного погружения из-за специфического сияния глаз. Чтобы как-то снять эту потребность, он начал бегать перед работой. Сразу за школой начинался лес, и инспектор бегал по лесным тропинкам, наслаждаясь воздухом. Приходилось, правда, считаться с тем, что он здесь в роли Вэла Рояла, который был далеко не спортивным человеком.

Через три недели у санитарного инспектора состоялась встреча с начальником службы безопасности и охраны школы. Это был низенький, толстый кореец по имени Джек. Он подсел за стол инспектора за завтраком.

– Не возражаешь? – спросил он, садясь напротив Паркина.

– Буду только рад, – ответил инспектор.

– Джек, начальник службы безопасности, – представился он.

– Очень приятно, Вэл, – ответил санитарный инспектор.

– Думаю, ты уже в курсе, что ложь у нас считается одним из наиболее серьезных проступков?

Санитарный инспектор кивнул.

– Тогда, думаю, ты сейчас мне расскажешь, почему солгал, когда устраивался к нам на работу.

– Возможно, я что-то забыл, но совершенно не помню, чтобы я что-то сказал не так.

– Ты утаил некоторые факты своей биографии. Неужели ты думал, что мы не станем тебя проверять?

– Дело не в этом.

– А в чем?

– Мне позарез нужна была эта работа. Я понял, что если не завяжу, то либо умру в тюрьме, либо меня прикончат. К тому же наркотики… Вы бы взяли меня, расскажи я вам все?

– Не знаю, но из-за своей лжи ты можешь отсюда вылететь.

– Мне действительно нужен шанс, – санитарный инспектор посмотрел в глаза Джека.

– Думаю, ты его получил, но запомни, еще один проступок…

– Спасибо за предупреждение, Джек.

– Я вижу, ты меня правильно понял.

Отлично, – подумал санитарный инспектор. Наживка работала. Обнаружив подноготную Вэла Рояла, они не станут копать дальше.

Прошло еще несколько спокойных недель. Санитарный инспектор уже начал подумывать о том, чтобы вылететь из школы за какой-нибудь дисциплинарный проступок (уход по собственному желанию мог привлечь к его персоне ненужное внимание), но интуиция подсказывала, что торопиться рано.

Решающая встреча произошла утром во время пробежки. Санитарный инспектор столкнулся с небольшим отрядом школьников, возвращающихся из похода в лес. Школьники выглядели уставшими, но довольными. Во главе отряда был Алекс, учитель физкультуры. Приятный парень лет 25. Обычное явление, на которое не стоит обращать внимания…

Школьники вежливо посторонились, пропуская санитарного инспектора. Пробегая мимо, он уловил еле заметный запах… Это был даже не запах, а ощущение опасности и смерти, от которого животный ужас пробрал его до костей. Санитарному инспектору потребовалась вся его воля, чтобы не выдать своего состояния. Он ЗНАЛ на уровне ДНК этот внушающий ужас запах, но не мог вспомнить, с чем он был связан.