Текст книги "Идеальная форма (сборник)"

3

Жизнь возвращалась болью. Болело всё, каждая клеточка, каждый миллиметр его несчастного тела. Казалось, у него не осталось ни одной целой косточки. Голова же не только готова была разорваться от боли, но ещё и кружилась, а в глазах летали мушки, рыбки, зайчики в окружении разноцветных кругов, как у героев мультфильмов. Вслед за болью пришли вода и холод. Вода была холодной и лилась откуда-то сверху. Надо было открывать глаза, и вообще, возвращаться к жизни. Он попытался сесть. Тело принялось возмущаться на разные голоса, но, тем не менее, повиновалось.

Он сидел на старой, поросшей какой-то светящейся дрянью металлической решётке в колодце для стока воды, стенки которого тоже испускали тусклый холодный свет. Здесь всё было заброшенным и прогнившим. На стене были скобы, старые ржавые скобы. Они вели наверх. Михей попытался встать. Новый приступ боли и головокружения, но если держаться за скобы… Удивительно, но он был цел. По крайней мере, руки, ноги, голова. Господи, и почему оказался прав он, а не Костик!

Скобы были склизкими и шершавыми от толстого слоя ржавой плесени. Когда боль и головокружение становились нестерпимыми, он привязывал себя к скобам остатками своего дурацкого костюма и ждал, когда силы вновь к нему вернуться. Он двигался медленно, слишком медленно, и каждая новая скоба, каждое движение приносили нестерпимую боль. Несколько раз, впадая в отчаяние, он был близок к тому, чтобы отпустить руки, но его останавливала мысль, что он может выжить после падения, раз каким-то чудом выжил в первый раз, но только с более серьёзными последствиями. И он вновь, матерясь, глотая слёзы и проклиная судьбу, продолжал ползти по осклизлой стене этого проклятого колодца.

Боковой тоннель. Крепкий сухой пол, и никаких больше скоб. Михей без сил рухнул на пол.

…Тварь была намного крупнее первой. Она нехотя выходила из своей норы на арену, не обращая никакого внимания на трибуны. Сюда бы автомат, но оружие потерялось во время их головокружительного падения в Рим. Боевые же мечи выглядели зубочистками на фоне не столько страшного, сколько омерзительного зверя. Тварь нехотя принялась кружить вокруг них, выбирая момент для прыжка. Неожиданно резкий бросок, и Михей едва успевает уклониться от зловонной пасти, но, получив сильнейший удар лапой, летит на землю. Костик тоже уже на земле. Женькины глаза полны ужаса. Она, не глядя, куда-то тычет мечом, и в следующее мгновение тоже лежит на арене, только из её горла хлещет кровь. Тварь поворачивается к Михею. Следующий прыжок. Теперь он придавлен сильной жилистой лапой с острыми длинными когтями. Меча нет, а вонючая зубастая морда в нескольких сантиметрах от его лица. И тут Костик втыкает свой меч в её невидящий глаз. Их крики сливаются в один, полный ненависти и боли вопль… И вот он в этом колодце.

После отдыха тело разболелось ещё сильней. Первый шок прошёл, да и ушибы на другой день всегда болят сильнее. Головокружения, правда, не было. Была сильная пульсирующая боль в висках, но голова уже соображала. Надо было вставать и идти дальше, но сил не было, словно отдых отнял у него последние. Боль, усталость и бессилие. Михею приходилось преодолевать себя, чтобы сделать каждый следующий шаг. Он брёл вперед, не останавливаясь и не отдыхая. Голова была тупой и ватной, ни одной мысли, что, вероятно, было и к лучшему. Он даже не заметил стену, которой заканчивался коридор, и врезался в неё на полном ходу. Тупик. Михей рухнул на пол с одним только желанием: умереть прямо сейчас, возле этой проклятой стены…

– Как вы меня задолбали!

Человеческая речь совсем рядом, прямо здесь, возле него. Люди! Михей окончательно проснулся. Люди! Первым его побуждением было закричать, позвать на помощь, но наученный горьким опытом, он предпочёл затаиться. Говорили за стеной. О чём, понять было невозможно, да это и не было важно. Люди! Но какой сюрприз принесет встреча с ними?

Ждать было ещё трудней, чем идти, но он терпеливо выждал, пока голоса стихли, затем подождал ещё, для гарантии, и только потом принялся ломать стену. Ему определённо везло. Стена оказалась тонкой и непрочной. Кирпичи клали кое-как, на плохой раствор. Иначе… У него не было ничего, даже пилочки для ногтей.

Коридор был тёплым и обжитым. Пахло людьми, едой, жизнью. Михей очутился в нише, превращённой кем-то в бытовку. Старый топчан, стол, на столе остатки еды. Михей подмёл всё до последней крошки, и только потом обратил внимание на то, что стол застелен большими книжными страницами, разделёнными на колонки. «Газета выходит с…» Газета! До этой минуты он видел газеты только на экране. Их читали вечерами важные люди в креслах у камина, в них заворачивали бутерброды, ими застилали столы… Газеты! Неужели я…? Но до поры до времени он отогнал эту мысль.

Здесь всё было другим: Пол, потолок с тусклыми лампочками на одинаковых расстояниях друг от друга, стены, вдоль которых тянулись кабеля и трубы, воздух. Воздух был наполнен неведомыми, незнакомыми запахами. Следующей находкой была старая грязная ватная куртка, в кармане которой лежали сигареты и спички. Сигареты были странные, в тусклой бумажной пачке с длинным мундштуком вместо фильтра. Михей затянулся и закашлялся. Да, ну и табачок тут у них! Коридор слегка задрожал, и до Михея донёсся странный, он никогда раньше не слышал ничего подобного, гул. Михей прибавил шагу. Уже через пару минут он оказался на узком выступе, идущем по краю тоннеля. Ниже, по всему полу шли какие-то непонятного назначения коммуникации. Вновь послышался нарастающий гул, и из-за далекого поворота вырвался луч ослепительного яркого света. Мимо Михея пронеслось что-то огромное, громыхающее и затягивающее под себя. Михею с большим трудом удавалось держаться на ногах. Вот и дракон. А демоны… Счастливый ты человек, преподобный Джо. Мало того, что занесла тебя судьба в это странное место, так ты ещё умудрился вернуться живым и невредимым. А для гарантии решил прикинуться дурачком – мало ли чего, вдруг кто по следу идёт. А так милый сумасшедший дурачок, поехавший на своем боге. Безвредный, да и кто такого примет всерьёз? Прав был Костик, ой как прав. Михей вновь услышал голоса, гул множества голосов. Сколько же их там?

Станция метро. Сколько раз он видел её на экране. Просторная, светлая, с множеством людей, идущих каждый по своим делам, но при этом образующих мощные людские потоки. Люди ныряли в чрево одноглазых драконов, чтобы через несколько минут возродиться на свет божий уже на другой, далёкой станции. Даже после римского великолепия станция поражала своей… Михей задумался. Он не мог сказать, что его захватывает, поражает и удивляет, но он был ошеломлён. Забившись в тёмную нишу, он принялся ждать, когда последний человек покинет эту тайную обитель двух миров.

Безлюдная станция продолжала поражать его внимание. Да, создатели такого великолепия были способны на всё. А вот и ангелы. Они были выложены на стене из кусочков разноцветных камней, добрые белые ангелы с крыльями. А вот и карта миров – схема метро. Круг с расходящимися, пересекающимися отрезками. Лестницы. Огромные высокие лестницы, ведущие наверх, туда, где красовалась заветная табличка ВЫХОД. Но выход оказался запертым. Ерунда. Михей легко нашёл боковой служебный ход, и через несколько минут уже был в неглубоком колодце, через металлическую крышку которого доносился шум.

Черная бесконечность с яркими пушистыми комочками, звуки, запахи… Целый мир слов, таких как небо, звёзды, свежий воздух, ветер начали обретать значение и смысл.

Опьянённый этим великолепием Михей отодвинул крышку и рванулся вверх, в этот удивительный, волшебный мир, в существование которого он не мог поверить буквально до самого последнего момента. Мир встретил его яркой, ослепляющей вспышкой света, резким, бьющим по ушам визгом…

И уже через мгновение глухой удар…

Велосипед

– Готов? – спросил техник, улыбнувшись своей механической улыбкой.

– Готов, – ответил Ким.

– Тогда начнём.

Подключив Кима к системе диагностики, техник начал проверку.

– Помнишь, кто ты? – спросил он.

– Да, – ответил Ким. – Я – биокибернетический органомеханизм пятого поколения. Имя – Ким. Дата изготовления – 56 год нынешнего исчисления. Расчётный срок службы – неизвестен. Сейчас занят горнодобывающей деятельностью на объекте пять – двадцать три.

Несмотря на своё универсальное программное обеспечение, Ким так и не смог понять, зачем во время диагностики техники задают все эти дурацкие вопросы. Хотя, если учесть, что своим появлением на свет от начала и до конца он обязан глупым человеческих амбициям, это было вполне логично. Биокибернетические механизмы пятого поколения… Для чего их вообще было делать такими: слишком похожими и одновременно непохожими на людей?

Человеческими были рост, форма тела, внутренний скелет, плоть на этом скелете. Мозг был практически человеческим, но программируемым. А сверху, на неотличимом от человеческого теле, был ещё один, внешний панцирь-скелет с кибернетическим полимерным усилителем опорно-двигательных функций, делающий БО-5 похожими на человекоподобных насекомых. Благодаря этому панцирю БО-5 могли работать не только в условиях открытого космоса, но и в гораздо более неприветливых местах.

Идеальные покорители космоса – так о них говорили создатели. Вот только практическое использование показало, что они далеко не идеальны, а такие существенные недостатки, как крайне низкая ремонтопригодность, медлительность по сравнению с теми же роботами, ежесуточная заправка биотопливом и ежесуточный обязательный спящий режим, акустически-речевой способ коммуникации, как единственный способ связи… и так далее делали БО-5 нерентабельными. В результате они были сняты с производства буквально через несколько месяцев после начала выпуска серии, забракованы и скуплены за бесценок косморазвивающими компаниями для эксплуатации в особо опасных условиях.

Применять старые панцири было удобно – ведь если бы не они, то из строя выходили бы значительно более дорогостоящие роботы. Так амбиции конструкторов желающих создать нечто максимально похожее на человека перечеркнули судьбу пятой серии БО.

– Ты можешь рассказать, что произошло на объекте? – спросил техник, отвлёкшись от принятия данных.

– Боюсь, я плохо это помню. Мы с Лизой и Ваном, – разделение БО-5 по псевдополовым признакам было ещё одним нелепым капризом изобретателей, – находились на восьмом участке, когда произошёл взрыв. В результате взрыва я отключился. Очнулся уже здесь, в сервисном центре.

Техник никак не отреагировал на эти слова. Похоже, он полностью переключился на обработку полученных путем сканирования мозга Кима данных.

– Обнаружена нестабильность эмоциональной сферы, – сообщил техник после паузы в несколько минут. – Ты можешь описать свои проблемы?

– Я боюсь, что не пройду тест.

– Боишься?

– Нет. Я знаю, что это не страх, а заложенная в нас программа самосохранения, предназначенная для увеличения нашего срока службы. Просто мы так привыкли говорить.

– Я знаю. Главное, чтобы ты понимал разницу между этими словами и реальным положением вещей.

– Я понимаю, – отозвался Ким.

– Вот и хорошо. Функции интеллекта снижены, но восстановимы. Функции памяти повреждены. Требуется перезагрузка.

Эту часть теста он тоже прошёл. Осталась последняя и главная проверка – проверка биомеханической системы. От её результатов зависела дальнейшая судьба Кима. Конечно, если бы Кима тестировал человек или другой БО-5, Ким смог бы прочесть по их лицам хотя бы предварительный вердикт, но биотехник был роботом от а до я, а читать что-либо по лицу робота…

– Биомеханическая система повреждена, но все повреждения носят восстановимый характер, – дал заключительный вердикт биотехник.

У Кима сразу же поднялось настроение.

– А как дела у Лизы с Ваном? – спросил он, вспомнив про товарищей по несчастью.

– Несовместимые с дальнейшей эксплуатацией биомеханические повреждения, – ответил техник.

– А мозг?

– Состояние управляющего центра совместимо с процессом переноса данных.

Это означало для них второй шанс.

Несмотря на все свои недостатки, БО-5 обладали одним неоспоримым достоинством, а именно возможностью переноса данных из повреждённого БО в любое подходящее для этого устройство, и при условии достаточной сохранности мозга данные переписывались в накопитель, а потом загружались в другой БО. Фактически, этот процесс полностью сохранял «личность» БО и был своего рода процессом замены тела.

– Я смогу присутствовать на дезактивации? – спросил Ким.

– Противопоказаний для этого нет. Так что всё зависит от того, как пойдёт перезагрузка сознания. Но я совершенно не понимаю, зачем вы тратите время на наблюдение за чужой дезактивацией.

– Я тоже не понимаю, – признался Ким.

– Но всё равно рветесь при этом присутствовать.

– Думаю, это – одна из человеческих программ.

– Ну да. Людям свойственно уделять слишком много внимания утилизации своих тел. Ладно, готов к перепрограммированию памяти?

– Готов.

– Тогда включаю.

Кима слегка дёрнуло, а затем он провалился в приятное небытие.

– Расскажи о велосипеде, – попросил техник, когда сознание Кима вернулось в нормальный режим после перезагрузки.

– О чём?

– Ты несколько раз повторил это слово.

– Понятия не имею, что это такое.

– Возможно, это – следы старых программ. Если будет беспокоить – почистим реестр. Ладно, иди. Ты и так опаздываешь.

Дезактивация проводилась в комнате ожидания – единственном способном вместить все 20 БО помещении. Там, выйдя из ежесуточного сна, они заправлялись биококтейлем, содержащим все необходимые компоненты для нормальной работы биологических компонентов БО, затем получали наряды на работу. Там же они собирались и после окончания работы, отчитывались, вновь заправлялись биококтейлем и отправлялись в капсулы сна. А когда кто-то из БО выходил из строя, там устраивали прощание – ещё одно подчеркивающее связь БО и человека, характерное для людей иррациональное действие.

– Я сильно опоздал? – тихо спросил Ким у стоявшего возле самых дверей Сергея.

– Двоих уже увезли. Сейчас заканчивают с третьим. Так что остался последний, – подчеркнуто равнодушно ответил тот.

– А откуда взялись ещё двое?

Сергей оставил вопрос Кима без ответа. Он вообще держался особняком и не утруждал себя неформальным общением.

«Ну и хрен с тобой», – решил Ким и, стараясь никому не мешать, направился к ожидающему своей очереди на дезактивацию БО.

Это был Ван. От того, что он так и не успел попрощаться с Лизой, Киму стало грустно.

– Привет, – нарочито весело поздоровался Ван. Ниже уровня груди он был залит сдерживающей потерю крови смолой, которая, застыв, стала похожа на постамент, над которым возвышался бюст Вана, его нижнюю часть спасатели так и не извлекли из-под завала.

– Как ты? – спросил его Ким.

– Нормально. Раздробило таз и ноги, но голова не пострадала совсем. Лизе досталось сильней.

– Как она?

– Перенос памяти удался.

– Это хорошо.

– Ещё немного, и я присоединюсь к ней в накопителе.

– А потом тебя перенесут в новое тело и, как знать, может, отправят в какой-нибудь райский уголок.

Говоря это, Ким лукавил. Он прекрасно понимал, что в лучшем случае Вана отправят на такую же голую, безжизненную планету, как эта. Таково их назначение – работать в поте лица на безжизненных планетах, создавая условия для безопасной работы дорогостоящего оборудования.

– Не умри от зависти, – подыграл Ван.

– Жаль, что тебя не вернут сюда.

– Таковы правила. Ну да ты тоже не будешь торчать здесь вечно, так что, может, ещё и встретимся.

– Это было бы здорово.

Лежавшее рядом тело дезактивируемого БО, до этого спокойное, изогнулось дугой, затем забилось в конвульсиях. Так лишённые сознания тела всегда реагировали на окончание переноса информации.

– Ну вот, пришло и моё время – констатировал Ван.

– Удачи.

Ким помог технику прикрепить датчики к голове Вана. Когда техник включил запись, тело Вана слегка дёрнулось, затем его лицо стало крайне умиротворённым, и он затих. Так он и лежал до конца записи. Затем его тело несколько минут содрогнулось в конвульсиях и окончательно смирилось со смертью.

– Я отвезу, – сказал Ким технику.

Камера переработки находилась в самом дальнем конце жилой части станции, возле отсека жизнеобеспечения. Этот отсек занимал около трети всей станции, был полностью автоматическим и защищённым от проникновения внутрь. Так что камера переработки являлась единственным мостом между ним и жилой частью станции, и живым не было прохода по этому мосту.

Камера с радостным чавканьем приняла тело Вана. Там биологический материал будет отделён от полимерного, после чего превратится в корм для обеспечивающих станцию воздухом и биопищей микроорганизмов. Происходящее в камере можно отображалось на расположенном над ней монитору, это зрелище завораживало, но пора было переходить в режим сна. Ким отправился в свою капсулу, где мгновенно погрузился в глубокий сон.

Ким, как и любой другой БО, любил первые минуты после выхода из спящего режима, когда включающая активность тела волна блаженства медленно поднимается от ног к голове. Он сосредотачивал на этой волне все своё внимание, отчего чувство ощущалось ещё сильнее. И, несмотря на то, что вот уже более четырёх земных лет он наблюдал за этой волной каждый раз во время пробуждения, блаженство оставалось ярким и на удивление свежим переживанием.

Когда волна блаженства дошла до колен, тело Кима вдруг дёрнулось, и перед глазами у него появилось странное трёхколесное устройство для передвижения с механическим приводом, состоящим из двух разных по величине шестерёнок, цепи и нелепого вида подставок для ног с таким же глупым названием: педали. Вращая ногами эти педали, водитель приводил устройство в движение. Несмотря на то, что БО никогда не видел такие устройства, Ким знал, что это и есть велосипед. А ещё он знал, что наблюдение таких вот картинок во время сна называется сновидением. И что люди довольно часто наблюдают эти сновидения в своих снах. Ким же видел сновидения впервые в жизни.

Впервые за четыре года пробуждение Кима пошло не так, как обычно, и это могло означать только одно: с Кимом не всё нормально. Об этом надо было немедленно сообщить технику, вот только пробуждение казалось БО неким таинством, абсолютно интимным, индивидуальным процессом, который никогда ни с кем не обсуждают. Поэтому Ким после недолгих раздумий решил понаблюдать за собой, и если что-то ещё произойдёт…

Во время утренней проверки после принятия биококтейля он ничего не сказал своему технику. Тем более, что все экспресс-диагностические показатели были в норме.

Однако сам Ким чувствовал, что он далеко не в норме. Что-то в его теле было не так, но для этого «не так» у Кима не было подходящего определения. А как можно что-то определить, если в тебя не вложили нужный набор определений? Он даже не смог бы толком рассказать о своих неполадках технику. Так что оставалось уповать лишь на диагностику второго уровня и на то, что после чистки реестра всё встанет на свои места. Но к концу рабочего дня, когда Ким заканчивал сканирование расчищенного после вчерашнего обвала тоннеля, к нему в голову пришло описывающее его состояние сочетание слов.

Головная боль. У него болела голова, чего не могло с ним быть по определению: БО-5 не могли чувствовать боль. Но голова у Кима болела, да так, что его трудовые показатели снизились на целых двадцать процентов. Это открытие так ошарашило Кима, что он потерял бдительность и попал под сканирующий луч сканера. Лучевой удар на какое-то время выключил его сознание.

К счастью для Кима, поражение было не критическим. Придя в себя, он сумел самостоятельно подняться на ноги, а к тому времени, как он вернулся на станцию, прошли расстройство двигательной системы и гул в голове. Надо было сообщить о происшествии технику, но Ким понял, что не станет этого делать. Он боялся – причём именно боялся, как боятся чего-либо люди. К счастью, на сканированном участке мог находиться только работающий со сканером БО, и случившееся с Кимом никто не мог увидеть.

Поэтому на вопрос техника о самочувствии Ким ответил, что с ним всё нормально. Потом, правда, добавил:

– Мне кажется, я чувствую себя немного иначе.

– Проблемы? – спросил техник.

– Нет, всё нормально. Просто не совсем так, как было.

– Это потому, что в тебя была загружена новая версия программы, – пояснил техник.

Это объясняло если не всё, то по крайней мере многое, подумалось Киму. Кто-то решил ещё больше очеловечить БО, в результате у него появились новые человеческие качества. А, возможно, новая программа сделала его более устойчивым к излучению сканера, а иначе как ещё можно было объяснить, что он не только пережил лучевой удар, но и сумел после него оправиться.

На следующий день Ким чувствовал себя совершенно нормально. И на следующий, и на следующий…

А потом была переброска на новый объект, во время которой все БО пребывали в состоянии анабиоза, после чего всегда осуществляется переустановка программы.

Ким работал со сканирующей установкой, когда в его сознании отчетливо всплыла картина из человеческой жизни: Он катается на велосипеде. Он счастлив. И он – ребёнок! Подобное могло произойти только в том случае, если загруженная в Кима программа была не обычной программой, а самой настоящей человеческой личностью. Это объясняло и воспоминания детства, и новые эмоции, и даже головную боль. Это объясняло и появление на свет таких несуразных созданий, как БО-5. Они не были ошибкой разработчиков в том смысле, в котором их привыкли считать. На самом деле они были серьёзным шагом на пути достижения людьми их заветной мечты: бессмертия. Ведь если люди научатся перекачивать свои личности без потерь в специально созданные для этого тела, они смогут таким образом не только лечить многие до этого неизлечимые заболевания, но и проживать множество жизней, меняя тела, как перчатки. Ким не понимал это сравнение, но он знал, что «менять, как перчатки» – это то, что люди просто обожают делать.

И если Ким прав, то всё происходящее с ним после аварии было не сбоем в работе, а результатом эксперимента по внедрению человеческого сознания в организм БО. И если бы не луч сканера…

Лучевой удар скорее всего нарушил какие-то сдерживающие механизмы, частично разбудив заточённое в Киме человеческое сознание, и этот человек был напуган до чёртиков. Он не понимал, где он, и что с ним произошло. Человеку было плохо, а вместе с ним было плохо и Киму. Помочь же попавшему в эту передрягу человеку внутри себя Ким мог только одним способом: окончательно разбудить человека при помощи сканера. Этот шаг был крайне опасен, так как сканер мог нанести несовместимые с переносом сознания поражения мозга, и тогда Кима ждала окончательная и бесповоротная смерть. Вот только страдания полупроснувшегося в нём человека были настолько сильными, что Ким решил рискнуть. И когда представился случай, он теперь уже осознанно встал на пути у луча. Тело Кима пронзила сильнейшая боль, затем его сознание отключилось.

На этот раз ему повезло значительно меньше, и расстройство координации и сознания сохранялись до самого сна. К счастью, на объект прибыли новые БО, и приоритетной задачей техников была их подготовка к эксплуатации. Это и спасло Кима от неминуемой дезактивации, так как он не смог бы скрыть от техника своё весьма плачевное состояние. Умирая от страха, Ким едва дождался отбоя и лишь очутившись внутри своей капсулы сна, перевёл дух.

За ночь его тело достаточно восстановилось после лучевого удара, чтобы чувствовать себя относительно нормально, зато сознание… Ким проснулся с воспоминанием, боль которого хоть и не имела ничего общего с телесным дискомфортом, была ещё более отвратительной, чем боль тела. Эта боль называлась утратой. Незадолго до того, как его сознание было перекачано в накопитель, загруженный в Кима человек расстался с Леной, которую он безумно любил. Изначально это, как и многие другие психотравмирующие воспоминания, было заблокировано в сознании Кима, но лучевой удар разрушил блокировку, и Ким стремительно начал вспоминать жизнь загруженного в него человека вместе со всеми его чувствами и переживаниями. И чувства эти были настолько безрадостными, что Ким ни за что бы не согласился добровольно стать человеком.

Тот, чьё сознание загрузили в Кима, был неудачником, не достигшим в жизни никаких высот. Его жизнь состояла из бедности, плохих работ и прозябания на пособии. Когда у него заводились деньги, он ошивался в каком-нибудь из дешёвых баров, где и познакомился с Леной. Она оказалась неудачницей подстать ему. Сначала их отношения были сугубо плотскими, они встречались больше от скуки, чем от симпатии, а потом… Потом он понял, что не может без неё жить.

Он шёл к ней, чтобы сообщить о своих чувствах, когда произошло нечто, вырвавшее его сознание из человеческого тела. Скорее всего, он попал в аварию, и его травмы были несовместимы с жизнью. Но об этом можно было только гадать.

Вот только гадать Ким не хотел. Он мечтал вновь стать нормальным БО-5, свободным от всей этой человеческой чертовни, и единственным его шансом на спасение была перезагрузка памяти после окончания работы на объекте. До этого момента оставалось каких-то несколько недель, и чтобы заглушить душевную боль, Ким старался максимально выматываться на работе. Это не могло не бросаться в глаза, и за несколько дней до окончания работ Кима вызвал на беседу техник.

– Ты работаешь на пределе своих сил, а это значительно снижает срок твоей эксплуатации, – сообщил он Киму.

– Думаю, это из-за экспериментальной программы, которая была в меня загружена после аварии на предыдущем объекте.

– Возможно, но впредь старайся не выходить за установленные рамки.

– Я буду держать себя в руках, – пообещал Ким.

После перезагрузки сознания Киму и правда стало легче. Не то, чтобы он забыл воспоминания загруженного в него человека, но между ним и Кимом появилась дистанция, благодаря которой Ким наблюдал за его страданиями как бы со стороны. Со стороны это было даже забавно. Как в кино – благодаря человеческим воспоминаниям Ким узнал, что это такое. Недели две или три Киму даже не верилось, что проблемы остались позади, но постепенно он смог убедиться в том, что это так. А ещё через месяц…

Был обычный, наполненный рутиной день: Утренняя проверка не выявила никаких отклонений. На работе Ким с ещё дюжиной БО расчищали площадку под фундамент для буровой установки. После работы он принял вечернюю порцию биококтейля после чего, как всегда, отправился в капсулу сна.

Вот только сна у него не было. Впервые за все годы его существования, да и существования всех БО у одного из них отказал механизм сна, и этим единственным исключением оказался Ким! Но бессонница была только преддверием кошмара. Спустя необходимое для погружения в глубокий сон время, задняя стенка капсулы сна открылась, и Кима выдернула механическая рука похожего на морское чудовище робота. Не успел Ким опомниться, как робот принялся срывать с него внешний скелет. От ужаса Ким впал в ступор, и это, скорее всего, спасло его от гибели.

Вопреки страхам Кима, «освежевание» не было смертельным и даже мучительным. Немного болезненной была только процедура удаления трубок из члена и заднего прохода, – оказывается, у него они были, причём такие же, как и у людей! Освободив Кима от внешнего скелета, робот засунул его в похожую на капсулу сна кабинку, где Кима со всех сторон обдало тёплой водой. После этого робот поставил Кима рядом с другими такими же нелепыми без своих внешних скелетов БО. Все они стояли с открытыми глазами, но в отличие от Кима они все спали глубоким сном, и кроме примитивных двигательных функций и системы жизнеобеспечения они были отключены. А потом случилось самое удивительное: Их по очереди обследовали два человека. Сначала Ким решил, что эти двое – несколько иная модификация БО, но загруженная в него человеческая личность знала точно: эти двое – люди! Вот только людей на объекте не могло быть в принципе или по определению, как, собственно, и всего того, чему стал свидетелем Ким.

Когда осмотр был закончен, многорукие роботы вновь надели внешние скелеты на БО и вернули их в капсулы сна.

Происшедшее не укладывалось у Кима в голове. То, чему он стал свидетелем, настолько отличалось от того, что привыкли считать реальностью БО…

Во-первых, внешний скелет БО-5 оказался съёмным, что почему-то от них тщательно скрывалось.

Во-вторых, они были намного более похожи на людей, чем считали. Единственным внешним отличием было разве что отсутствие у БО-5 какой-либо растительности на теле.

В-третьих, на станции были люди, и эти люди тайно обследовали БО-5 в считающихся полностью автономными блоках жизнеобеспечения.

Все это говорило о том, что кто-то тайно проводит с БО-5 какую-то работу, связанную с внедрением в них сознания людей.

Самосохранение требовало от Кима обо всём этом забыть, любопытство же заставляло его выяснить, что же всё-таки происходит.

Весь день Ким разрабатывал план действий на случай, если всё повторится вновь. Конечно, если бы «там» всё было роботизировано, ни о каких шансах на успех не могло идти и речи, но «там» находились люди, и эти люди наверняка не были готовы к тому, что кто-то из их подопечных выйдет из состояния сна. А раз так, то людей будет нетрудно застать врасплох. Вот только что делать с ними потом, Ким так и не решил. Он просто хотел разобраться в ситуации и по возможности всё вернуть на круги своя. И помочь в этом ему могли только те люди. Наверняка ведь они понимали, что происходит. Разумеется, они могли и не захотеть помогать, и тогда… но без их помощи всё будет гарантированно становиться хуже.

Вот если бы он смог вечером спокойно уснуть, а утром забыть обо всём, как о кошмарном сне… Но вечером он не уснул. У Кима оставалась последняя надежда на то, что вчерашняя процедура осуществляется не каждый день, но и эта надежда не оправдалась, когда задняя стенка капсулы сна открылась, и рука робота вытащила Кима из капсулы.

Всё повторилось, как в прошлый раз, и когда к Киму подошёл человек с диагностическим оборудованием, Ким схватил его рукой за горло. От неожиданности тот закричал, уронил свой инструмент и попытался вырваться, но Ким был намного сильней. Конечно, если бы там была предусмотрена какая-нибудь система охраны, Киму наверняка бы не поздоровилось, но как он и предполагал, к подобному повороту событий здесь совершенно не были готовы.

БО продолжали стоять, как ни в чём не бывало, роботы тоже никак не отреагировали на поступок Кима, а второй человек был испуган и удивлён не меньше, чем первый. Надо было выдвигать свои требования, но все заготовленные заранее слова куда-то делись из головы, и Ким только и смог сказать: