Текст книги "О прошлом и быль и небыль"

О прошлом и быль и небыль
Сборник стихотворений
Валерий Молчанов

© Валерий Молчанов, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Салочки в чистой речке…»

 
Салочки в чистой речке
Часами – аж губы синие.
И в тёплом песке, как на печке,
Лежим мы – живые линии.
 
 
Высь золотая, смеется солнце,
На земле нет ни зла, ни власти.
Кувшинок желтые донца,
В душе только Бог и счастье.
 
 
Я вырос, тревожная новь,
Я в объятьях жестокого плена.
Я верил, я знал, что это – любовь.
Вдруг липкая грязь-измена.
 
 
Пусто, мерзко, куда ни сунусь,
Рвут мне сердце два голоса:
Да здравствуют детство и юность!
И к черту! Будь проклята молодость!
 

«От судьбы да от сумы не уйдешь…»

 
От судьбы да от сумы не уйдешь.
Ох, как вечер сегодня хорош!
Три луча солнце дарит влюбленным —
Голубой, золотой да зеленый.
Звезды блещут, блистают, горят,
Обсуждают ну все подряд.
Мне виденья туманят голову,
Сколько дел натворил я смолоду.
Ну да к черту! Не сплю до зари.
Все стихи да стихи, ох, стихи!
 

«Я в росе по пояс, я забрызган утром…»

 
Я в росе по пояс, я забрызган утром,
Под ногами чахнет радужный дурман.
От тебя, красивой, в этой жизни бурной
Только и остался радостный обман.
 
 
Неба поднебесье синевато-белое,
В ожерелье звёздном сердолик луны.
Вечная Вселенная, что со мной ты сделала?
Россыпями, блёстками все глаза полны.
 
 
Ни вчера, ни завтра, просто и обыденно
Вне земного времени шар земли плывёт.
И чудес и радостей видимо-невидимо.
Грешными, безгрешными нас Господь несёт.
 

«Сверкало солнце в волосах…»

 
Сверкало солнце в волосах,
Взлетали лёгкие качели,
И, разодетый в пух и прах,
Ей май садился на колени.
 
 
Насмешник ветер поддувал
Горошек синенького платья.
Я ничего не понимал,
А сердце плакало от счастья.
 
 
И первый раз рука в руке
Пошли по липовой аллее.
В тумане – теплом молоке
Над речкой птицы что-то пели.
 
 
И вечной памяти невольник,
Я вспоминаю вновь и вновь
Тот звон пасхальный колокольни
И лишь одну навек любовь.
 

«О прошлом и быль и небыль…»

 
О прошлом и быль и небыль
Я вспоминать готов.
Подольский каток «Торпедо»
Пятидесятых годов.
Где же оно, ледяное покрытие?
Погоду кляня и коря,
Мы с трепетом ждали открытия
Пятого декабря.
Штурмом бралась раздевалка,
Трещал высоченный забор.
Коньки на ботинках, валенках, палках
И юный, румяный, веселый задор.
Репродукторы, Великанова,
Визг «паровозиков», радость и смех,
В фонарях отражаясь радугой,
Вместе с нами кружился снег.
Свидания, встречи, любовь сохранились
В наших сердцах. Я поклясться готов.
Встают незабытые были пятидесятых годов.
 

«Я с девчонками был не храбр…»

 
Я с девчонками был не храбр,
Был каток и полно народа.
В моё сердце ворвался декабрь
Пятьдесят четвёртого года.
Пусть встреча та была случайна,
Тот ветер в сумерках затих,
Сейчас всё это стало тайной
Для нас с тобою на двоих.
Сквозь годы светится несмело
Тот тёплый-тёплый огонёк.
Где тихо-тихо счастье пело-
Судьбе-разлуке невдомёк.
Но память вновь меня разбудит,
Вновь улечу я в те года,
Где мы мечтали: «Вместе будем»,
Но жизнь сказала: «Никогда!»
 

«Сохранилось ли в сердце твоём…»

 
Сохранилось ли в сердце твоём,
Огоньком не сверкнёт ли в памяти?
Мы вдвоём по тропинке идём,
Среди бурь, среди звёздного пламени.
Было просто, легко и светло,
Чувств нежнейших столпотворенье.
Как случиться такое могло?
Ну откуда взялись сомненья?
Наше счастье на тройке летело,
Почему вдруг устал коренной?
Или зависть друзей одолела
И аукнулась грязной молвой?
Нет, не надо кивать на рок,
И кого-то зазря виноватить.
Нам навеки дал счастье Бог,
Мы смогли за три года истратить.
Вновь зазвенели птичьи трели,
Всё ясно. Что винить судьбу?
Среди берёз в конце апреля
Один тропинкой той иду.
 

«Я спокойно, несчастливо жил…»

 
Я спокойно, несчастливо жил,
Ты счастье много лет искала.
Я этим головы кружил,
Ты тех неверностью хлестала.
Им, бедным, было невдомёк,
Что судьбы так захороводило.
Надежды вспыхнет огонёк,
А тут – огромная разводина.
И если чей-то вдруг союз
Святой водою окропили,
В неверности святейших уз
Мы чьё-то счастье утопили.
И оттого в груди любой
Живёт извечная тревога.
Любви разбитой гений злой
Таится за любым порогом.
 

«Всё замерло: ни скрипа, ни дымка…»

 
Всё замерло: ни скрипа, ни дымка,
Взошла луна настолько молодая,
И в светлой дымке от конца до края
В мерцанье звёзд укутана земля.
А синева так трепетно прекрасна,
Холодное шелков прикосновенье.
Неповторимостью чудесен миг,
Здесь все равны – ребёнок и старик,
И неземные чудятся виденья,
И мирно уживаются сомненья.
Я телом к матери-земле приник
В святом росистом омовенье.
 

«Прости, весна, любовь, прости…»

 
Прости, весна, любовь, прости,
Мне не дождаться этой встречи.
Душа моя, ты не грусти,
Все говорят, что время лечит.
Она забыла обо мне,
Другая жизнь, друзья другие,
Подарки очень дорогие,
Любви продавшейся дурман
И слов хвастливых океан.
А я, свечою догорая,
Ни ада не боясь, ни рая,
Молюсь бесчувственной луне-
Огромной, плоской и безликой.
Судьба моя, гори в огне,
Она не вспомнит обо мне.
Я и тебе не верю, Боже,
И мук не в силах превозмочь,
Кощунство – так прекрасна ночь!
 

«Я не сравню тебя с цветком…»

 
Я не сравню тебя с цветком,
Ни с оренбургской шалью,
С вином в бокале золотом,
А вот сравню тебя с печалью.
Руки мне положи на плечи
И в глаза, не жалея, взгляни,
Слишком поздней звездою отмечена
Наша встреча на грешном пути.
Я последней тропинкой иду,
Ничего с собой не надо брать.
У меня, как смерть мою,
Никому тебя не отнять.
 

«Октябрь, смеясь, листвой бросает…»

 
Октябрь, смеясь, листвой бросает,
И львы, похожие на псов.
Нева куда-то улетает
На крыльях поднятых мостов.
 
 
И вензеля из золота по белому,
И шорохи шагов в партере.
И аромат!.. Ах, что он делает,
Вновь в юность открывая двери.
 
 
Как вспышка, прима-балерина,
Потусторонний свет, кордебалет,
И замка странная картина,
И неприязнь Одиллий и Одетт.
 
 
И злоба с нежностью повенчаны,
И «Мариинка» – слава Петербурга.
И на колене перед женщиной
Застыла в восхищении мазурка.
 
 
Из чайных роз лежит букет,
И ленты, нити, банты,
И ты идешь смотреть балет
И примеряешь бриллианты.
 

«Края небес чуть-чуть красны…»

 
Края небес чуть-чуть красны,
Цикады смолкли, на земле покой,
И ангелы к заутрене пошли,
Позванивая звездной мостовой.
 
 
Сонет Петрарки или Пушкина сонет,
Прекрасному синоним – вечность.
И высоты у неба нет,
Есть восхищенья бесконечность.
 
 
Ушли тревоги, юношества сны,
Где души непорочные светились,
Где аромат лесов одной листвы,
Пока цветы еще не распустились.
 
 
Но первый луч луну слепит,
Роса глаза открыла робко,
И разноцветный шмель кружит,
Вертя белесоватой попкой.
 

«Не плачь, любовь, я не Христос…»

 
Не плачь, любовь, я не Христос,
Того, кто лгал, я не прощаю.
А знаешь, подло мелкий дождь
Весною ледостав ломает.
Пойду по лучу рассветному,
Поднимусь под самое небо,
Все ему расскажу заветное:
Как я жил и кто меня предал.
Я верил в юности в стихи,
Во все святое в человеке,
Но сколько ни замаливай грехи,
А камень все чернее в Мекке.
Для каждого рождения свой век,
И я прожил, в судьбу не веря,
Но засыпает землю снег,
Осенний снег в конце апреля.
 

«Июнь пятьдесят шестого года…»

 
Июнь пятьдесят шестого года,
Эстрада музыки полна,
На танцах уймище народа,
И ты стройна и молода.
И я иду с такою тонкой,
Чуть тронешь – зазвенит струна.
И если спросят: «Чья девчонка?»
Я трепещу: она моя!
Увы, в апреле мы расстались,
Не знаю, почему ушел.
Не разлюбили, не ругались,
Но вновь никто не подошел.
Молву безвременье остудит,
А даль тех лет лишь нам видна.
И как нас Бог с тобой осудит?
И я один, и ты одна.
 

«Смешалась жизнь, как облака…»

 
Смешалась жизнь, как облака,
Лишь ветра вой.
Навек разлука развела
Меня с тобой.
Но я всю жизнь любил лишь ту
В шестнадцать лет.
Держа в руках свою мечту,
Давал обет.
И вот стою на месте том,
Как много лет назад.
Не знаю, с кем ты, где твой дом
И кто я – враг иль брат?
И так же звезды в небесах
Пропали на заре.
И лишь слеза в твоих глазах
Навек досталась мне.
 

«У любви неземной перезвон…»

 
У любви неземной перезвон,
А разрыв? Что опасней и злее?
Наяву эта боль, как сон,
А во сне мне еще больнее.
Ветром тем же чуть ветви колышет,
Тот же запах все тех же грез,
Я слова те же самые слышу
В давнем шепоте тех же берез.
Все надуманно, все случайно,
И тоска, вроде как не тоска,
Вдруг повисла легко и нечаянно
Белым инеем у виска.
Иль вдвоем, или врозь суждено
Разлюбить. Разве это опасно?
Но из сердца льется вино
В твой бокал темно-красный.
 

«Будет пижма гореть у дорог…»

 
Будет пижма гореть у дорог
Медом.
Всё уйдет и забудут, откуда я
Родом.
Без окон, без дверей навсегда
Темница.
Говорят, повезло, кому довелось
Родиться.
Только жизнь вдруг пройдёт стороной,
Рядом.
По чужим уставам придётся жить
И обрядам.
Вдруг захочешь вернуться назад,
В детство,
Но не разбросать года
По соседству.
Да и звёзды всё те же горят
В поднебесье.
И не выбросить горьких слов
Из песни.
Будет пижма гореть у дорог
Мёдом.
Всё уйдет и забудут, откуда я
Родом.
 

«Ночи стали длинней и темней…»

 
Ночи стали длинней и темней,
А зима неистовей.
Ты верни мне любовь
И верни скорей
Тот октябрь лиственный.
Подари хоть на миг блистанье
Немеркнущих звёзд,
Тот поцелуй, то свиданье, что ветер унёс.
Подари тот удар, как молнией,
От губ родных.
Подари, что навеки запомнил,
И не помню других.
 

«И человечество не вздрогнет…»

 
И человечество не вздрогнет
В мой миг кончины,
И с тобой расстанусь я
Весной ли, серым декабрём-
Откуда знать нам эти сроки?
К чему теперь твои упрёки,
Твоё неверие? Как жаль,
Что остаётся лишь печаль
В местах знакомых и живых,
Но только ты одна средь них.
Поверь, слеза не прикоснётся
К твоим неплачущим глазам,
И только в памяти вернётся,
Что Бог нам в этой жизни дал.
А если боль, то выйди к речке,
Вино, бокал с собой возьми…
Но нет тепла от лунной печки.
За то, что умер я, прости!
 

«Осень, летит паутина…»

 
Осень, летит паутина
И цепляется тут и там,
Разбежались по зимним квартирам
И не жалко её паукам.
Тепло, а небо засинело,
И ночью звезды тянутся к земле,
А сердце, что рвалось и пело,
Тихонько что-то говорит душе.
Как свет лампады, время тает
И всё. Уходит всё – зачем здесь мысли?
И листья первые, как надо, опадают
Со злобы непрочитанными письмами.
Кому-то всё равно и всё осточертело,
Кто в ревности, кто от любви в огне.
А жизнь… какое, в сущности, ей дело —
Был человек иль не был на земле.
 

«Что я жду? Все равно не придёт…»

 
Что я жду? Все равно не придёт.
Где-то дождь, виден радуги пояс,
Ветер бродит, как брошенный кот,
В кучках листьев осенних роясь.
Кто любовью назвал эту боль?
Я в адском измучился пламени.
Да ещё лунища над головой —
Тупая вечность на звёздном знамени.
Сосны у неба прощения просят,
Плачет о лете полынь.
Всё проходит, за осенью осень,
Всё проходит – уходит жизнь.
Остались лишь инициалы на платке,
И клятву, данную судьбе, я не нарушил.
Неверная любовь навек досталась мне.
Но, Господи, зачем украли душу?
 

«Удар судьбы я перенёс…»

 
Удар судьбы я перенёс,
Но, как тайфун, с собой принёс
Удушье, стоны, море слёз
И лишь презренье без угроз.
И что мне жизнь, и что рыданья?
И верю я – нет наказанья
Заблудшей праведной душе.
Не снять ни одного клише,
Не повторить в судьбе иной
Всё, что содеяно со мной.
Не спите, горные вершины,
Не спите, райские долины,
Прощенья нет обиде злой,
А месть поёт за упокой.
Но глупо жить, мечту кляня,
Мир не дождётся от меня.
Я над судьбою господин.
И суд один, и Бог один.
 

«Нет, не накликал бес пургу…»

 
Нет, не накликал бес пургу,
Не подтвердилась вредность племени.
Тихонько заметает снег судьбу,
Случайно и без времени.
Я помню, помню эти муки,
Но всей жизнью понять не могу,
Как следы той безгрешной разлуки
Затерялись в весеннем саду.
Не повторится этот день,
Вновь до колен весна промокла,
И безответно дождиком апрель
Стучит в крест-накрест
Заколоченные окна.
 

«Болтать о счастье просто гадость…»

 
Болтать о счастье просто гадость,
Душа, как тополь, пожелтела.
Любовь – это боль, любовь – это радость
И нежность трепетного тела.
 

«Я тебя еще, наверное, не знаю…»

 
Я тебя еще, наверное, не знаю,
В наше счастье я боюсь еще поверить.
Слушай песню, слушай песню, дорогая,
Это нежность к нам с тобой стучится в двери.
 
 
Ты росиночкой блестишь на тонкой ветке,
И цветком ты распускаешься пугливым.
Все преграды я пройду, они нередки,
Лишь бы ты была со мной навек счастливой.
 
 
Ну а если журавлиный крик печальный
Душу ранит и клинком вонзится в тело,
Это значит, в вихре ласк и встреч случайных
Наше счастье где-то рядом пролетело.
 

«Тебе в лицо весна смеется…»

 
Тебе в лицо весна смеется,
Давай еще да и себе налей.
Так хочется не знать,
Что и тебе придется
Услышать звон последних журавлей.
Случайно ты найдешь затерянное это,
Прочтешь и нестерпимо станет жаль
Мечты несбывшейся поэта
И этих дней веселую печаль.
 

«Тычет ночь бархатистой мордочкой…»

 
Тычет ночь бархатистой мордочкой,
Как котенок, под брюхо кошку,
А луна, уколовшись о звездочку,
Тихо в речку опустила ножку.
 

«Чуть засветит спозаранку…»

 
Чуть засветит спозаранку,
Я иду в хмельной росе.
Месяц выплыл, бумерангом
Возвращается ко мне.
Речка тоже спать не хочет,
Из-под берега ворчит.
Соловей-певец из ночи
Кастаньетами стучит.
Из тумана заблестели
Гривы вымытых коней.
Лишь глаза осатанели
От измены от твоей.
 

«Камыши желтеют…»

 
Камыши желтеют,
Синий холод вод,
В роще закружился
Листьев хоровод.
Бабкой повивальной
Льнёт туман к реке.
Птичий хор прощальный
Замер вдалеке.
Тихий посвист крыльев,
Журавлиный стон,
Тучи позакрыли
Звёздный небосклон.
Утром над озимыми
Дождик плакал вслух,
Ночью повалился
Первый снежный пух.
Белая сорочка,
Пышная кровать.
Уложила осень
Лето на год спать.
 

«Полдня до обеда…»

 
Полдня до обеда
Дождик лил за окном.
Подпоясалось небо
Радужным кушаком.
Луж блестят оконца,
Я босиком иду,
Ходит со мною солнце,
Меряя глубину.
Тихо сбегая с горок,
Шепчутся ручейки,
Погреться из узких норок
Выползли червяки.
Скрылись легкие тучки,
Отсверкали грозы,
Лишь на репейных колючках
Блестят расставания слезы.
 

«Лети, мой ангел, отпускаю…»

 
Лети, мой ангел, отпускаю
Тебя на волю. Брось меня!
Я не люблю, я не страдаю,
Не надо мне волшебного коня.
Не предлагай вернуться в детство
Безгрешным воздухом дышать.
Друзья, что жили по соседству,
Не выйдут все равно гулять.
Я над судьбою господин,
А ты хранитель мой невольный,
Довольный или недовольный —
Не надо лишних именин.
Я б съездил в детство – не до смеха,
Но там, среди родных долин,
Я буду все равно один —
Она не захотела ехать.
 

«Туман опустится росой…»

 
Туман опустится росой
В июльские луга.
И тихо ляжет под косой
Цветов пурга.
Горшки и кринки,
Черный хлеб,
Парное молоко,
А ночью песни, лунный свет
Далёко-далеко.
И колокольчик, синий цвет,
В руках твоих,
И я молю: «Постой, рассвет,
Не приходи!»
А ночь вуаль отбросила,
Зари краса.
И засыпают над покосами
Небес глаза.
А губы вспыхнули огнем
Под стук сердец.
Эх, память, до чего же ты
Лихой гонец!
 

«Я сяду в траву в том июле…»

 
Я сяду в траву в том июле,
Вдохну цветущий аромат.
Меня там нежно обманули,
Сказав однажды: «Ты мне брат».
Купались звезды лилий белых,
Стрекозы пели синевой,
И стайки вертких рыбок смелых,
Едва прикрытые водой.
Судьба прикована ко стремени,
И скачет жизнь, летит стрелой.
Я, видно, заплутал во времени.
А был ли он – июльский зной?
 

«Скромна и трепетна любовь в пятнадцать лет…»

 
Скромна и трепетна любовь в пятнадцать лет,
Сгорая, я навеки ей давал обет.
Но показалось, есть еще и слаще, и нежней,
И, не заметив слез ее, забыл о ней.
Все закружилось, понеслось судьбой пустой,
Свиданья, губы, все равно – с одной, с другой…
И жизнь казалась чередой прекрасных лет.
У края понял, что родней и не было и нет.
 

«Не предлагай теплынь, и осень…»

 
Не предлагай теплынь, и осень,
И паутиновый муар,
Июльских по колени росен,
И одуванчиковый шар,
И звезд, упавших васильками,
Из поля ржи не доставай,
И лживых слов не присылай.
Но ты верни мне то, что было:
Бессонницу у лунного окна,
Глаза, что ты чуть-чуть прикрыла,
И та случайная слеза.
Верни снежинки пуховые
На серой варежке твоей.
Верни три слова те простые.
Зачем тебе они теперь?
 

«Чуть не подпрыгнула кровать…»

 
Чуть не подпрыгнула кровать,
Я страхом чуть не подавился.
Надо же, мать твою, так вот спать —
С подоконника кот свалился.
 

«Где ребячества юная даль…»

 
Где ребячества юная даль,
Где дразнили нас «тили тесто»?
Где же первой любви печаль,
Где одна на всю жизнь невеста?
Где рояль – бедолага трехногий,
Где мотив, как хмельной запой?
Я пошел по нашей дороге,
Ну а вы пошли по чужой.
Юных речек умолкли стремнины,
Ливней звон перешел в снегопад,
Ну а мне лишь вперед, до кончины,
Ну a вы возвращайтесь назад.
Я вас знаю слишком давно
И не помнить давал обет.
Что весна, что зима – все равно,
Лишь луна как окно на тот свет.
 

«Под ногами холодное месиво…»

 
Под ногами холодное месиво,
Отсочавшая хлюпает жуть,
Безнадёжно, с нытьём, невесело
Осень свой продолжает путь.
Отсырела, промокла земля,
Дождик сутками льёт и льёт.
В грусти скошенные поля,
Куст сирени у наших ворот.
Между тучами солнца пятно
Освещает бесцветный лес.
Не заглянет в моё окно
Песнь лихая друзей-повес.
Всё уж кончено, всё уже ясно,
Нам осталось лишь вспоминать,
Хорохоримся, ждём напрасно-
Старость этим не иcпугать.
Ветра разбойный свист,
Я был на земле или не был?
Как будто последний лист
Падает месяц с неба.
 

«Ели чопорны и строги…»

 
Ели чопорны и строги,
Зиму снежную любя,
Задремали у дороги,
Не заметили меня.
 
 
На ладони снег искрится
Пышным одуванчиком,
Чуть подуешь – разлетится
Легким сарафанчиком.
 
 
Небо плещет синим-синим,
Дымкой даль завешена,
На ветвях колючий иней
С солнцем перемешанный.
 
 
Треснул сук – и нет покоя,
Звонко эхо покатилось,
Словно что-то дорогое
И хрустальное разбилось.
 

«Память-грешница зудит…»

 
Память-грешница зудит
Опять.
Коли нету ничего-
Где взять?
На мгновенье полыхнёт
Огнём.
Вновь почудится, что мы
Вдвоём.
Тропка в целый век длиной
Вилась.
Неужели ты со мной,
Нашлась?
Цепь сковала до седин
Судьбой.
Перед зеркалом один —
С тобой.
 

«Привычно зеленели ели…»

 
Привычно зеленели ели,
Предраспускались тополя.
Но где-то там, в конце апреля,
Забыл я, нежную, тебя.
И слёз твоих не замечая,
Чтоб я не чувствовал стыда,
(Опять, как в юности, страдаю)
Любовь ты в жертву принесла.
Но поздно, не найти прощенья,
Нет в мире сил меня простить.
А может быть, ты хочешь мщенья?
Сам отомстил, а надо жить.
Как я бежал, с какой надеждой
На выпускной июньский бал.
Не улыбнулась ты, как прежде,
И жизнь пуста, как выпитый бокал.
 

«Я не услышу больше: «Здравствуй!…»

 
Я не услышу больше: «Здравствуй!»
Губ нецелованных мольба.
У врат церковных с тихой паствой
Стоит неслышная луна.
И вспоминать не надо прошлое,
Напрасно душу бередить.
Так в поле под слепой порошею
Ничто уже не возродить.
И юности шальные ужасы
Упали мягко в вечность звёзд.
Обрывки мыслей тихо кружатся,
И нежный запах глупых грёз.
Что в этих днях, замёрзших и глухих?
На улице декабрь, как сатана, смеётся,
И наша трепетность, и этот нежный стих
Ни в чьей душе уже не отзовётся.
 

«И вот, не выдержав погони…»

 
И вот, не выдержав погони,
Далёкий слыша плач невест,
Упал, раскинув руки, воин,
Тотчас родился символ – крест.
Прости, я не снимал тебя с креста,
Я, как и ты, был преданный друзьями.
Прости, а видели в тебе Христа?
Ты бросил мир, истерзанный страстями.
Дух Божий, дьявол, чёрт, иконостас,
Нет, словосочетание не странно,
Прости, спрошу: «Что ж ты, Христос, не спас
Крестителя Иоанна?»
 

«Горький, холодный запах…»

 
Горький, холодный запах
Прогнал в небытиё апрель.
И с ним ушла, дрожа от страха,
Пропала жаворонка трель.
Весна приносит грусть тугую,
Щемящим злом душа полна.
И мужа я к тебе ревную,
Как берег глупая волна.
Не соврала, не огорчила,
В слезах назад не позвала.
Зачем же так? Ведь ты любила…
В тот день черёмуха цвела.
 

«Закружит пурга, запоёт…»

 
Закружит пурга, запоёт,
Заблужусь, и никто не найдёт.
Колокольного звона не слышно,
Лишь снега улягутся пышно.
Потихонечку ночь придёт,
И луну успокоит ветер,
Улыбаясь, над миром пойдёт,
Всё зажжёт белым-белым на свете.
За сугробами скроется тень,
Приподнимет ресницы заря,
Под лучом засверкает день,
И заплещут снега горя.
Дым из труб поплывёт в небеса,
Душам грешным покажет дорожку.
Солнце тихо уйдёт за леса,
И засветит теплом окошко.
 

«Ты полюбила тихо, искренне…»

 
Ты полюбила тихо, искренне,
А я ту святость не сберёг.
Зима, как белая зайчиха,
Среди дорог.
Не верится, совсем не верится,
Что столько лет
Смотрю, как звёздная Медведица,
На белый свет.
Но жизнь не перепишешь заново,
Как то письмо.
Навеки вьюжной белой замятью
Всё занесло.
 

«Ветер листья кружит пятачками…»

 
Ветер листья кружит пятачками,
Вся промокшая бродит коза.
Эта осень с босыми ногами
Небу смотрит в пустые глаза.
Картинкой из детской книжки
За речку уходят кони,
Как стриженого мальчишку,
Гладит ветер скошенное поле.
Осины Покров трезвонят,
Стучатся морозы грозно,
А глупые рыбки весело ловят
Упавшие с неба звёзды.
Ввечеру зачернели просини,
Над лесами вороний гай.
Помнишь, Галька, как той осенью
Листья сыпятся через край?
 

«Кресты и мрамор – просто камни…»

 
Кресты и мрамор – просто камни,
Шекспиру, мир, не прекословь.
Не понял он, мальчишка Гамлет:
Жизнь коротка, как первая любовь.
Когда исподтишка наточат вертел
Или рогатиной припрут в углу
И спросят: «Что важнее смерти?» —
«Любовь!» – отвечу и умру.
Сказал Экклесиаст: «Всё суета сует»,
Но реснички березка подкрасила.
Не прошу, но разок позвони на тот свет.
Знаю сам, что несу напраслину.