Текст книги "Краткое изложение книги «Тысячеликий герой». Автор оригинала Джозеф Кэмпбелл"

Ответивший на зов герой переходит к следующему этапу – «сверхъестественному покровительству». Здесь он должен встретить своего защитника, который снабдит его амулетом против фантастических враждебных сил. Обычно защитником выступает старый человек, зачастую женщина.

Автор приводит в пример характерные истории из фольклора африканских племен и американских индейцев. В них путники встречают престарелую женщину, которая интересуется целью их пути, а затем в качестве поощрения дает благословение или волшебные предметы, спасающие от опасностей.

Образ благожелательной женщины прослеживается в европейских сказках (фея-крестная), узнается в Ариадне. В «Божественной комедии» Данте такую роль играет Беатриче, а Гете в «Фаусте» развивает образ посредством Гретхен, Елены Троянской и Девы Марии. Автор считает этот образ персонификацией оберегающей силы судьбы, которая благосклонна к решению героя. Это созвучно с образом матери, обещанием Рая, поддержкой самой Природы, поскольку миссия героя имеет общественное значение.

В высокоразвитых мифологиях роль помощника вырастает до роли наставника или проводника. Тогда персонаж чаще предстает в мужском обличье. В классических мифах им становятся такие боги, как Гермес, Тот, в христианстве – Святой Дух.

Источник покровительства материнский и мужской одновременно, он объединяет в себе неопределенности бессознательного и выражает поддержку сознательной личности.

Вняв зову и приобретя поддержку, герой готов вступить в таинственный мир приключений, однако вход туда охраняется. Хранители оберегают границы настоящего с четырех сторон света, сверху и снизу. За ними находятся непознанные территории, героя ждет угрожающая неизвестность, подобная миру вне родительской опеки для ребенка.

Мифология населяет эти места чудовищами и враждебными существами. Помимо великанов и людоедов в преданиях разных континентов встречается описание одноногого, однорукого и однобокого существа-получеловека.

С точки зрения психологии эти земли полностью открыты для всевозможных проекций бессознательного. Здесь могут проявляться кровосмесительные и отцеубийственные мотивы. Наслаждение обманчиво, и обольстительные сирены оказываются людоедами.

Однако здешние враги не из тех, которые атакуют первыми: как правило, герой идет к гибели сам, если обманывается завлекательными речами, подчиняется своим страстям или нарушает запреты. В качестве характерного примера автор приводит способности аркадского бога Пана. Своей свирелью он вызывает у людей сильный беспричинный испуг. В таком состоянии человек пугается любой мелочи, например треснувшей ветки, в ужасе обращается в бегство и погибает по неосторожности. При этом Пан милостив к своим почитателям и одаряет их благами или мудростью. В сухом остатке главный соперник героя – это он сам.

Страж порога тоже обманчив. Он будет противостоять герою или отговаривать входить в новый мир, но ровно до тех пор, пока герой не исполнится решимости преодолеть порог. В этом случае даже смерть героя в битве с привратником будет означать успешный переход в новое состояние.

В этом страж уподобляется мифическим существам, которые враждебны и дружелюбны одновременно. Таковы девушки-змеи, известные на островах Банкс. Встретивший такую девушку юноша может убежать или ударить ее листом драконова дерева. Во втором случае она обратится в змеиную форму и уползет. Если же вступить с ней в сношение, то демоница станет близким другом.

Автор называет этот этап неоднозначным и сложным, поскольку чрезмерная самонадеянность тоже может привести к поражению. Для пояснения приводится два примера.

Первая история рассказывает о караванщике, которому предстояло пересечь большую пустыню. Он нагрузил повозки кувшинами с водой и отправился в путь. Обитавший в пустыне великан-людоед сотворил иллюзию и появился на пути каравана. Великан и его собратья предстали торговцами в мокрых одеждах, обвешанные гирляндами водяных лилий. Караванщик спросил, где они нашли воду, а великан ответил, что поблизости находятся полноводные озера, и посоветовал вылить запасенную воду, чтобы идти налегке. Караванщик так и поступил, а когда его людей и животных одолела жажда, великаны-людоеды вернулись, всех убили и съели.

Вторая история раскрывает сущность привратника и демонстрирует успешный переход. Принц, ставший мастером Пяти Оружий, пересекал некий лес. Ему повстречался людоед по имени Липкие Волосы, который убивал всех, кого увидит. Бесстрашный принц вступил с ним в бой. Он ударил правой рукой, и она прилипла к волосам людоеда. То же самое случилось с левой рукой, ногами и головой. Принц Пяти Оружий попал в ловушку пять раз и полностью прилип к людоеду. Тот спросил, почему юноша не боится, и принц ответил, что имеет в животе еще одно оружие – удар молнии, который разорвет людоеда, если тот решит съесть принца. Людоед подумал и решил отпустить свою жертву. Принц изложил великану Учение и превратил в добродетельного духа.

Автор уточняет, что Пять Оружий – это пять органов чувств, под молнией имеется в виду Оружие Знания, а герой является предшествующим воплощением Будущего Будды. Таким образом, великан символизирует мир, привязывающий человека пятью чувствами, и только невидимое шестое, духовное, способно привести к победе и освобождению.

Освобождение от условностей бренного мира может происходить также посредством отказа от дуального восприятия (жизнь и смерть, добро и зло). Яркий мифологический пример – сталкивающиеся скалы Симплегады, крушащие корабли в Черном море. Ясон преодолел опасный участок, и с тех пор скалы спокойно стоят в отдалении друг от друга.

Таким образом, герой освобождается от своего эго, проникает сквозь стены мира и идет дальше.

Один из вариантов преодоления порога автор выделяет как отдельный этап, названный «во чреве кита». В этом случае герой не сражается и не договаривается с привратником, а оказывается проглоченным и как будто умершим. Этот мотив распространен во всем мире.

Эскимосы рассказывают о герое-хитреце, который уговорил самку кита раскрыть рот, обратился в ворона и влетел в ее утробу. В зулусской истории женщину проглатывает слон, а внутри она находит целый мир с лесами, реками и горами, где также живут люди.

Проглатывающее существо может быть волком, как в «Красной Шапочке», или чудовищем неопределенной формы, которому попадается Финн Мак Кул в ирландских мифах, а полинезийского героя Мауи проглатывает собственная прапрабабушка.

Таким образом, выход из привычного мира может выглядеть как преодолением внешних рамок, так и погружением вовнутрь. Это тождественно вхождению в храм, где верующий вспоминает, кем является. Поэтому у входов в храмы можно наблюдать фигуры фантастических монстров – они охраняют храм от недостойного и одновременно предупреждают об опасных аспектах духа, с которыми может столкнуться верующий на границе привычного мира. Тот факт, что человек физически может пройти мимо статуй без проблем, не умаляет их сути, поскольку если самозванец не воспринимает их смысла, то он не сможет приобщиться и к святости внутри – останется снаружи храма, даже войдя в него физически.

Акт поглощения исполинским зверем лишний раз роднит переход героя со смертью. Тело героя может быть даже расчленено и разбросано, как в египетском мифе об Осирисе. Однако если герой превозмог привязанность к эго, то физическая смерть не страшна ему, поскольку останется нетленная суть. В итоге герой возвращается из чрева чудовища и подтверждает свою способность к спасению и возрождению.

Автор проводит параллель с языческими ритуалами, связанными со смертью и самоистязанием. Во Фригии в честь воскресшего спасителя Аттиса срубали сосну и проводили ее церемониальное погребение, а затем жрец пускал кровь из своих рук, адепты исполняли ритуальные танцы и кололи себя ножами, новообращенные кастрировали себя, кровь орошала алтарь и дерево. Так они праздновали смерть и воскрешение. Известна история, как царь одной из индийских провинций ритуально завершил свое правление тем, что вышел перед народом и стал отрезать куски от своего лица и разбрасывать их вокруг, а когда начал терять сознание, перерезал себе горло.

Глава II. Инициация

В фантастической стране герою предстоит пройти через испытания. Эта приключенческая часть мифа повлияла на формирование литературы о странствиях и состязаниях. И пусть у героя есть сверхъестественный помощник, испытания предстоят действительно трудные.

Приведенный автором миф служит помимо прочего примером, как при смене гендерных ролей структура повествования остается неизменной. Героем выступает Психея, ищущая своего возлюбленного Купидона. Вместо жестокого отца, не пускающего дочь к возлюбленному, Психее противостоит ревнивая мать Купидона Венера. Она измышляет для Психеи одно испытание за другим: перебрать перемешанные зерна разных злаков, настричь шерсть убийственных диких овец, набрать воду из ключа, охраняемого драконом, принести шкатулку из преисподней. Справиться девушке помогают покровители-помощники.

Путешествие за потерянной душой является одним из распространенных сюжетов мифологического приключения. Отражен он также и в ритуальной практике. Особо опасные путешествия предпринимают шаманы у народов Крайнего Севера, когда отправляются за душой больного соплеменника. Облачившись в ритуальные одежды и заручившись поддержкой духов, шаман отправляется в путь под ритм барабана.

Автор приводит описание шаманского ритуала саамов, рассматривая его с двух сторон. С наступлением ночи в жилище заболевшего человека собираются друзья, соседи и шаман, которому ассистируют две женщины. Шаман посредством ритуальной пляски погружается в транс и замирает на полу. Женщины внимательно наблюдают и задают вопросы о его местонахождении в потустороннем мире, а шаман отвечает движениями конечностей. Выйдя из транса, он рассказывает о причинах болезни и методах избавления. Так выглядит ритуал со стороны. Во время же транса шаман проходит духовное путешествие.

В путешествии шаману предстоит преодолеть ряд препятствий. Он проходит темный лес, минует кости других шаманов и достигает дыры в земле. Пройдя через стражей царства мертвых, шаман встречает Владыку Преисподней Элрика, который нападает на него. Шаману нужно суметь успокоить чудовище и заставить отступить, обещая подношения.

В противовес мистической трактовке ритуала автор приводит объяснения психологов, которые считают шаманский феномен проявлением невроза и психоза. Шаман делает явственными фантастические символы, присущие психике всех членов племени, и играет роль громоотвода общественной тревоги.

Оздоровительный процесс путешествия внутрь себя заключается в выявлении и последующем преобразовании инфантильных образов, сохранившихся в психике. Эти процессы происходят и в повседневности посредством сновидений. Во снах человек также встречает фантастических противников и наставников, там же он находит и ключ для спасения и собственного развития.

В подтверждение автор приводит множество характерных фрагментов из сновидений, зафиксированных в разные времена. Образы снов отражают психологическую проблему сновидца: например, заика с трудом пробирается через местность и вынужден перепрыгивать через канавы и кустарник; гомосексуалист бежит за прекрасной девушкой, но останавливается лучом, который является фаллическим символом; поэт, вынужденный работать журналистом, видит лежащую на земле половину лошади, которой не удается подняться.

Позитивные перемены в жизни также отражаются во снах: например, импотент учится управлять машиной и достигает площади, заполненной женщинами. Молодая девушка увидела успехи в личной жизни так: она идет по узкому мосту и падает в воду, ее спасает полицейский, после чего ей кажется, что она мертва, и ее спаситель тоже выглядит как мертвец. Уточняется, что мертвое состояние в образах бессознательного означает обретение полноты жизни.

Автор обращает внимание на проблему современного общества. Прошлые поколения решали психологические кризисы с помощью ритуалов и постижения символов мифологического мышления. Вследствие же рационализма эти способы утрачивают силу, и человеку приходится решать глубинные проблемы самостоятельно или под руководством неопытного наставника. Для того чтобы воспользоваться силой мифов, человеку нужно пройти своего рода очищение и отречение, и этот процесс есть в пути героя.

Самым древним мифом о метаморфозах считается шумерское предание о богине Инанне, царице небес, которая спускалась в преисподнюю, чтобы присутствовать на похоронах мужа своей сестры – богини Эрешкигал, правительницы мира смерти и тьмы. Спускаясь в преисподнюю, Инанна последовательно снимала украшения и части одежд, пока не осталась обнаженной. У подземного трона под взглядами Аннунаков она была превращена в труп и подвешена к столбу.

Уточняется, что богини Инанна и Эрешкигал вместе представляют одну богиню в двух ипостасях и описанное преображение показывает суть дороги испытаний. Герою, как и человеку во сне, предстоит на этом этапе обнаружить свою противоположность и слиться с ней. Он отрекается от своих положительных качеств и открывается абсолютно невыносимому для себя, однако выясняет, что не разнороден со своей противоположностью, а един.

И это только начало пути.

После прохождения преград и победы над чудовищами герой приближается к стадии мистического брака.

В ирландской сказке принц отправился за исцеляющей водой пылающего колодца Туббер Тинти. От своей тетки-волшебницы он получил советы о путешествии через таинственные земли и на неказистой внешне лошади-талисмане преодолел все препятствия. Пройдя мимо сонма чудовищ, в замке Туббер Тинти он последовательно встретил двенадцать женщин одну прекраснее другой, но не задержался ни с одной из них. В последней комнате он обнаружил королеву Туббер Тинти, самую прекрасную из всех женщин, а рядом с ее золотой кроватью был искомый колодец. Принц прилег на кровать и не вставал с нее шесть дней и ночей.

Образ Хозяйки Дома Сна хорошо известен. Она заключает в себе все идеалы красоты, все женские роли от матери героя до его невесты, ответ на все желания, сулит блаженство и объединяет цель земных и духовных поисков героя.

Одновременно этот образ обладает силой негативной ипостаси матери. Взрослый человек несет в себе детские переживания об отсутствующей матери, которая своим отсутствием вызывает агрессию; о матери запрещающей и наказывающей; матери, которая насильно удерживает растущего ребенка подле себя; а также запретной матери в сексуальном смысле.

Недоступность идеального женского образа и страх перед ним ярко продемонстрированы в мифе о Диане и Актеоне. Юный охотник вышел к озеру и застал обнаженную богиню за купанием. Он не смог оторвать от нее глаз, и она в наказание превратила его в оленя. В итоге Актеона погубили собственные охотничьи собаки и соратники.

Сексуальная недоступность образа Вселенской Матери в мифологии перекликается в психологическом смысле с отношением ребенка к своей матери и отношением взрослого к окружающему миру. Здесь берут начало пути сексуальной сублимации и духовного роста, при которых восприятие преобразуется от потребительского к творческому. В религиозных же традициях сексуальный самоконтроль культивируется с целью очищения и уравновешивания сознания для постижения природы мира.

Универсальный образ, требующий подобного пути познания, автор находит в тантрической литературе Индии – это высшая обитель богини под названием Манидвипа, где находится ее трон-ложе. Там, на острове с пляжами из золотого песка, омываемого волнами нектара бессмертия, из лона богини произрастает все мироздание. Она создательница мира, вечная матерь и вечная дева. Богиня одновременно и жизнь для всего сущего, и смерть, лоно и могила. Автор приводит в пример богиню Кали, чей образ угрожающий и милосердный, а титул звучит как Проводник через Океан Бытия.

Сознание ребенка разделяет образ матери на добрую и злую формы, однако образ богини возвращает целостное понимание образа матери, и не только человеческой, но и вселенской. В этом постижении человек очищает свой дух от детского восприятия действительности, в котором комфорт – добро, а его отсутствие – зло, и открывает законы сущности бытия. Гибель Актеона автор трактует как расплату за неспособность подняться над сексуальным желанием и увидеть истинную суть богини.

На языке мифологии в образе женщины представлена всеобщность того, что может быть познано пришедшим героем. Поэтому то, в каком виде герой ее увидит, напрямую связано с уровнем его собственного развития. Невежественный взор увидит банальность, а взору понимания предстанет величие. Богиня не может быть величественнее, чем сам герой, она преображается по мере его роста, и в какой-то момент познающий и познаваемая становятся свободны от ограничений. Если герой способен принять богиню в истинном обличье, то и он сам становится богом ее сотворенного мира.

Преображение женщины наглядно показано в ирландском предании о царе Эохаиде и его пяти сыновьях. На охоте сыновья заблудились в незнакомом месте и по очереди пошли на поиски воды. Первые четыре брата выходили к колодцу, который сторожила старуха. Ее вид был максимально омерзительным, а в качестве платы за воду она требовала поцелуя. Братья отказались и вернулись ни с чем.

Когда пришла очередь пятого брата, Ниала, он поцеловал и обнял старуху, после чего увидел на ее месте прекраснейшую женщину. Она назвала себя Королевской Властью, дала ему воду и благословила на правление.

Таким образом, в сюжетном плане богиню могут спугнуть как животная страсть героя, так и его брезгливое отвращение. Правильным поведением является проявление милосердия. Цитируя средневековую поэзию Японии, автор называет милосердие главным признаком любви. Успешно проходя испытание встречи с богиней, и сам герой заслуживает благо любви, которая является извечным атрибутом жизни.

Если же герой приключений девушка, то она таким же образом становится супругой бессмертного. Дикобраз из истории племени Арапахо, за которым устремилась девушка, оказывается небесным юношей; лягушонок из сказки с золотым шариком приходит во дворец к принцессе, а когда она превозмогает отвращение, он превращается в прекрасного царевича; Психея обретает бессмертие и воссоединяется с Купидоном; так же и Дева Мария, пройдя испытания, вознесена в брачный небесный чертог.

Вместе с мистическим браком герой преодолевает кризис, обретает новый опыт и осознание. С этого момента нет психологического конфликта с образом матери, герой узнает, что он един с отцом, и занимает его место.

Несмотря на божественные и царственные образы мифов, решаемые героем проблемы остаются универсальными и близкими для всех людей, независимо от социального положения. У каждого свои драконы и идеалы – важен сам путь преодоления и развития.

Возвращаясь к психоаналитической трактовке, в этом разделе автор уделяет внимание противоречию, которое может почувствовать герой после познания богини. Понимание бренности бытия ведет к осознанию собственного животного начала, и это становится невыносимым для чистой души. Женщина становится символом не победы, а поражения, появляется отвращение к себе и своей жизни. Автор вспоминает ужас прозревшего Эдипа и терзания Гамлета: их обоих преследует моральный образ отца.

Герою нужно сдержать это поглощающее чувство порочности бытия и, согласно монашеским традициям Запада или Востока, отказаться от страстей своего тела или взять их под контроль. Это отдельный сюжет борьбы со страстями.

Приводится пример Святого Петра, который, сочтя, что его дочь Петронилла слишком красива, попросил Бога наслать на нее лихорадку. Петр мог лечить недуги людей, но оставлял ее больной, пока она не стала совершенной в своей любви к Богу.

В житиях святых есть показательная история Святого Бернара Клевросского. Когда юный Бернар страдал головной болью, к нему пришла девушка, чтобы излечить его песнями. Он прогнал ее, и за проявление целомудрия Бог исцелил его. После этого дьявол задался целью расставить для святого ловушки. Бернар непреклонно отвергал всех женщин, которые ложились к нему в постель. Однажды он гостил в доме, хозяйка которого трижды приходила к нему ночью, он же прогонял ее криком, что в дом ворвались воры. Утром он объяснил товарищам свои возгласы тем, что ночью его действительно хотели лишить сокровищ духа. Убедившись, что мир постоянно искушает, Бернар вступил в монашеский орден Цистерцианцев.

Однако египетский аскет Святой Антоний отмечает, что и в изоляции от мира монах сталкивается с искушениями, которые возмущают его разум. Сладострастные видения никогда не покидают жилища отшельников, пока бьется их сердце. Земной мир представляется монаху полным адских искушений, и он отрекается от мира.