Текст книги "Шебаршин. Воспоминания соратников"

Честь разведчика

Последний руководитель советской внешней разведки Леонид Владимирович Шебаршин ушел из жизни ошеломляюще для многих, кто знал его лично, по отзывам отечественной и зарубежной прессы либо аналитиков, способных объективно оценивать наше противоречивое бытие. Ибо он прослыл явно сильной личностью, добропорядочным человеком и профессионалом высокой пробы в разведке, уготованной ему судьбой.

После так называемого августовского путча 1991 года, когда начались беспардонное охаивание советских спецслужб и расформирование Комитета государственной безопасности СССР, он решительно подал в отставку и уже 23 сентября того же года в последний раз вошел в кабинет начальника Первого главного управления (советской разведки) КГБ СССР. Однако впоследствии воспоминания о разведывательных буднях приходили к нему даже в усталых снах. Так, не однажды в сновидениях являлся Пакистан, где Леонид Шебаршин столкнулся с первой в его жизни азиатской войной. Возвращались вой сирен, затемнения, трассы зенитных снарядов. Именно там он своими руками стал получать в поиске подлинных политических истин чужие секретные документы.

Припоминались индийские напряженные будни в условиях жесткой местной контрразведки, чрезвычайные положения, оставившие острый след операции.

Приходили на память встречи с Председателем КГБ Ю. В. Андроповым, у которого в 1974–1981 годах побывал шесть раз. Перед поездкой в Тегеран Юрий Владимирович порекомендовал ему прочитать «18 брюмера» Карла Маркса, для того чтобы глубже понять иранские события. Шебаршина поразила применимость многих мыслей Маркса к происходящему в Иране, изящество его формулировок, но еще удивительнее, что это увидел один из руководителей того времени, когда живой самостоятельной мысли, казалось, уже не было места в высоких сферах.

Исламская революция зарубцевалась у Леонида Владимировича особенно памятно. Об обстановке, в которой довелось тогда действовать советской разведке в Тегеране, сам Шебаршин, возглавлявший там резидентуру, вспоминал: «Культ смерти, любование смертью, смакование смертью – такова атмосфера, созданная хомейнистами. Кровь и трупы на фотографиях, на обложках книг, на экранах телевизоров, на плакатах, кровь и трупы на тегеранских тротуарах, в застенках, в болотах Хузистана и курдских горах, кровь и трупы в туркменской степи, в пустынях Белуджистана, в мазандаранских лесах… Наше посольство в Тегеране подвергается разгрому. Мы сидим в осаде, слушаем выстрелы, звон бьющихся стекол и надрывный вой сирены».

При всем при том работа не прекращалась, поскольку крайне требовалась информация и, конечно же, нужны были источники ее. Следовало бывать в городе, зачастую в полной темноте ходить по пустынным улицам, встречаться с теми, в ком нуждались советские разведчики.

Черным следом осталось в героической деятельности резидентуры предательство одного из офицеров «точки» – Кузичкина. Надо было спасать людей, о которых мог знать перебежчик. Это удалось сделать быстро и без потерь. Пришлось резко сократить оперативную активность. Этот период Л. Шебаршин назвал тяжелейшим и самым горьким в своей жизни. И все же он нашел в себе силы пережить и это потрясение: осмысливал случившееся среди исламской революции, и со временем персидская лихорадка мало-помалу у него улеглась. Но не исчезла насовсем. Позднее мне не раз доводилось встречать его на пресс-конференциях, посвященных проблемам Ирана и мусульман России, в которых он участвовал с неизменным интересом.

Сумев превозмочь возникшие тернии, Леонид Шебаршин стал одним из руководителей информационно-аналитического управления. И вскоре был назначен заместителем начальника внешней разведки, а с учетом блистательных профессиональных качеств довольно быстро возглавил ее.

На склоне лет в одной из своих книг, раздумывая о задачах и целях своей профессии, он поставил немаловажный вопрос: частью чего является дело, которому мы служим? И уверенно ответил: «Мы чувствуем себя людьми лишь потому, что у нас есть Родина. На этом мы будем стоять и с этой точки оценивать прошлое, судить о деяниях своих предшественников и современников, взирать в неспокойное будущее. Так проясняется и суть нашего дела. Благо Отечества, благо народа… выше идеологических споров, личной и групповой корысти, политики сегодняшнего дня, выше амбиций и обид».

Десятилетиями, размышлял Леонид Шебаршин, мы следили за маневрами внешних сил, противников и партнеров, выявляли их тайные замыслы, подсказывали направления ответных ходов, вступали в острейшие схватки, несли потери. И всегда, в самых тяжелых обстоятельствах присутствовала мысль – за нами Отечество, мощное, неколебимое государство, за нами великий народ… Противник не осмелился брать бастионы штурмом, он добивается своего измором и изменой.

Борьба за Отечество, констатировал он, продолжается на новых рубежах. Они неизмеримо ближе к сердцу России. Доля вины за все происходящее лежит и на нас. Так нужно ли сегодня наше дело? Нужно. Необходимо.

Родина, Отечество являлись для него высшей инстанцией. Леонид Владимирович не терял присутствия духа в самых чрезвычайных ситуациях. 21 августа 1991 года он был назначен Председателем КГБ вместо арестованного Владимира Александровича Крючкова. В тот день Шебаршин проводил первое и последнее заседание Коллегии КГБ в здании на Лубянке. Площадь была запружена возбужденной толпой. Провокаторы звали к штурму зданий. Выступивший начальник Главного управления Пограничных войск КГБ жестко сказал, что «зеленые фуражки» с оружием в руках будут защищать служебные помещения и документацию от любых авантюристов.

Повисла напряженная тишина. Шебаршин соединился по «кремлевке» с Ельциным и спокойно сказал: «Борис Николаевич! Приезжайте срочно на Лубянскую площадь и успокойте толпу. Иначе может произойти непоправимое, и вся ответственность будет лежать на вас». Этот разговор был продублирован телеграммой.

Ельцин приехал и угомонил толпу, разогретую разведенным спиртом, который наливали из канистр за каждым углом. На другой день Леонид Владимирович был уволен Ельциным с поста главы Комитета. Его сменил предатель Бакатин.

1991 год, увы, стал рубежом в жизни талантливейшего разведчика Шебаршина на фоне улюлюкающих толп, требовавших расправы над сотрудниками спецслужб. Да и роль их в то время сильно менялась. В частности, Ельцин назначал новых заместителей начальника разведки, даже не советуясь с ее руководителем. И осенью 1991 года в возрасте пятидесяти шести лет генерал Шебаршин ушел в отставку. Никогда больше государство наше не обращалось к нему ни за советом, ни за помощью.

Далеко не каждому под силу выстоять перед такими ударами судьбы, какие пережил генерал. Ему пришлось похоронить взрослую дочь, и он заботился об оставшихся двух внуках. После тяжелой болезни скончалась его супруга, и Леонид Владимирович остался вдовцом, храня верность ее памяти. Он гордился, что недавно стал «четырежды прадедом».

Среди проваливающихся реформ «перестройки» Леонид Шебаршин создал с надежными сотоварищами небольшую консалтинговую компанию под гордым названием «Российская национальная служба экономической безопасности». В основу ее работы было положено скрупулезное соблюдение закона. Эта организация помогла многим предпринимателям уберечься от рисков и угроз, которыми полнилась наша жизнь в лихие 1990-е и нулевые годы. Компания реально помогала бизнесменам в борьбе с рэкетом и административным произволом. И стала спасительной для многих покалеченных реформами людей.

Знатоки спецслужб на Западе высоко ценили разведчика Шебаршина. В 1994-м его пригласили в Аргентину, где незадолго до того произошел мощный теракт в местном израильском культурном центре, унесший жизни более ста человек. Латиноамериканские коллеги внимательнейше отнеслись к рекомендациям Леонида Владимировича, направленным на недопущение впредь подобных акций. Причем Шебаршин дал советы не только чисто оперативного, но и политического характера. Поездка оказалась полезной, ибо в последующие годы ничего подобного в Аргентине не случалось.

Проявлялся интерес к нему и иного свойства. Как-то Леониду Владимировичу довелось отправиться в Англию на одно из международных совещаний руководителей частных охранных и детективных служб. В перерыве к нему вдруг подошел англичанин в штатском и пригласил на ланч, якобы «побеседовать о проблемах безопасности».

В ходе беседы британец не без восторга начал похваливать знания и разведывательное мастерство Шебаршина и неожиданно, не особо церемонясь, стал намекать на возможность сотрудничества генерала с английской разведкой. Шебаршин спокойно спросил: «Вы не ошиблись адресом, приглашая меня на ланч? Я был более высокого мнения об англичанах!». Затем он хладнокровно расплатился с официантом и молча вышел.

Обладая феноменальной памятью, Леонид Шебаршин знал всех фигурантов российской политики, помнил их жизненные траектории, мог безошибочно предсказать их дальнейшее продвижение по политическому небосклону. Органически не выносил верхоглядства и пустословия. Он так и не воспринял прорвавшихся к власти под псевдодемократическими лозунгами демагогов, видя в них разрушителей исторического Отечества. Об этом говорят его горькие афоризмы, собранные в книге «Хроника безвременья». В ней боль в связи со страданиями народа и презрительное отношение к новоявленным хозяевам России. Разнокалиберным «вождям» его совет: «Не в свою лужу не садись!». Едкая ремарка: «Бог, конечно, не выдаст, но от новых свиней надо держаться подальше – съедят!». Короткое, но емкое замечание: «На переправе не меняют лошадей, но стоило бы поменять кучера!». И еще об одной из новых политических организаций, шумливо претендующих на власть: «Партия честно заворовавшихся людей». Огромную популярность приобрели и другие книги, написанные генералом, – «Из жизни начальника разведки», «Рука Москвы», «И жизни мелочные сны», – пронизанные осмыслением минувшего и реальности, предвидением будущего. Порой грустными выглядели его оценки, но всегда мудрыми.

Скептически относившийся к навязчивому вмешательству некоторых партийных чиновников в оперативную работу, Леонид Шебаршин неожиданно процитировал однажды замечания И. В. Сталина о разведке, назвав эти соображения толковыми. А высказал их Иосиф Виссарионович на одном из заседаний Комиссии по реорганизации разведывательной и контрразведывательной служб МГБ СССР 9 ноября 1952 года. Есть смысл напомнить их: «В разведке никогда не строить работу таким образом, чтобы направлять атаку в лоб. Разведка должна действовать обходом. Иначе будут провалы, и тяжелые провалы. Идти в лоб – это близорукая тактика.

Никогда не вербовать иностранца таким образом, чтобы были ущемлены его патриотические чувства. Не надо вербовать иностранца против своего отечества. Если агент будет завербован с ущемлением патриотического чувства – это будет ненадежный агент.

Полностью изжить трафарет из разведки. Все время менять тактику, методы. Все время приспосабливаться к мировой обстановке. Использовать мировую обстановку. Вести атаку маневренную, разумную. Использовать то, что бог нам предоставляет.

Самое главное, чтобы в разведке научились признавать свои ошибки. Человек сначала признает свои провалы и ошибки, а уже потом поправляется.

…Исправлять разведку надо прежде всего с изжития лобовой атаки.

Главный наш враг – Америка. Но основной упор надо делать не собственно на Америку.

Нелегальные резидентуры надо создать прежде всего в приграничных государствах.

…Нельзя быть наивным в политике, но особенно нельзя быть наивным в разведке.

Агенту нельзя давать такие поручения, к которым он не подготовлен, которые его дезорганизуют морально.

В разведке иметь агентов с большим культурным кругозором – профессоров (привел пример, когда во времена подполья послали человека во Францию, чтобы разобраться с положением дел в меньшевистских организациях, и он один сделал больше, чем десяток других).

Разведка – святое, идеальное для нас дело.

Надо приобретать авторитет. В разведке должно быть несколько сот человек – друзей (это больше чем агенты), готовых выполнить любое наше задание.

Коммунистов, косо смотрящих на разведку, на работу ЧК, боящихся запачкаться, надо бросать головой в колодец.

Агентов иметь не замухрышек, а друзей – высший класс разведки».

Неприемлемы для генерала-государственника последствия так называемого нового мышления в политике. С горечью видит он, что к нашей стране все чаще относятся пренебрежительно, отечественный МИД больше всего на свете боится обидеть западных партнеров. Между тем ЦРУ, СИС, БНД совсем теряют стыд. Внаглую пытаются вербовать сотрудников наших спецслужб, дипломатов, представляющих особый интерес специалистов. Л. Шебаршин заносит в дневник: «Мы проанализировали работу американских и других западных спецслужб с советскими гражданами за рубежом. Картина получилась впечатляющей: за дымовой завесой разговоров о партнерстве вместо соперничества, человеческих контактов ведется тотальное наступление на Советский Союз. КГБ направляет доклад и предложения о контрмерах президенту Горбачеву и министру иностранных дел Шеварднадзе. Никакого решения по докладу не принимается».

Настрой последних лет отражает и такое признание Леонида Владимировича: «Из официального лексикона исчезло слово «совесть». Ложь стала и ступенькой к успеху, и инструментом в политических играх, и условием выживания. Но совесть, человеческое достоинство могли исчезнуть без следа только в высших и приближенных к ним сферах, где пьянящий аромат власти и всесилия заглушал все».

О своих единомышленниках и соратниках по службе он думал иначе. В одном из интервью, которое я брал у него, задавшись вопросом: «Что делают в бизнесе бывшие разведчики?», генерал убежденно ответил, что их отличают в первую очередь компетентность, дисциплинированность и законопослушность, почему и оказываются предпочтительнее многих на любом посту.

Вплоть до трагического исхода он стоически переносил обрушивавшиеся на него невзгоды. Более двух десятков лет оставался президентом Российской национальной службы экономической безопасности. Был неистовым книгочеем и не избегал давать советы, что лучше всего прочесть в море разнокалиберной литературы, обрушившейся на современного читателя. Одному из своих товарищей он как-то порекомендовал прочесть «Три чашки чая» Грега Мортенсона – американца, который строит школы для девочек и мальчиков в самых глухих районах Афганистана и Пакистана, то есть в гнезде «Талибана». Оговорившись: «Это к вопросу о том, как следует бороться с террористами».

Занимался спортом, неистово сражался в шахматы. Подшучивал, что к своему участковому врачу, женщине, ходит трижды в год: поздравить ее с Новым годом, 8 марта и в день ее рождения. Лишь отмечая 77-летие, когда 25 марта 2012 года к нему пришли близкие и друзья, он выглядел несколько исхудавшим и грустноватым. А так ничего не предвещало беды. За традиционным русским столом пели любимые им песни. Из них самой трогательной для него была «Враги сожгли родную хату». Он называл ее реквиемом, написанным для русского народа. Генерал и сам отождествлял себя с тем воином, который «три державы покорил», а приехал домой на пепелище и родную могилу. Хорошо знавший и друживший с ним генерал– лейтенант Николай Сергеевич Леонов припоминал: «При словах: «Уж ты прости меня, Прасковья, что я пришел к тебе такой, хотел я выпить за здоровье, а пить пришлось за упокой» – у него увлажнялись глаза. Его маму тоже звали Прасковьей».

Спустя всего четыре дня после этой встречи Леонид Шебаршин покончил с собой выстрелом из именного оружия. Осталась последняя его запись неровным почерком, что он ослеп. Рядом с пистолетом на полу лежал документ, удостоверявший право хозяина иметь оружие. Видимо, причины случившегося таятся в тех острых противоречиях с российской действительностью последних двух десятилетий, которые генерал так и не смог преодолеть.

Вячеслав Лашкул, ученый секретарь общества

изучения истории отечественных спецслужб

Друзья остаются с нами

В конце 1972 года меня направили в столицу Индии Дели для работы в резидентуре КГБ в качестве заместителя резидента по линии внешней контрразведки. Заместителем резидента по политической линии в резидентуре работал Л. В. Шебаршин.

Трудно было предположить, что сложившиеся в то время личные дружественные отношения сохранятся на протяжении сорока лет; что в начале 90-х годов мы переживем крушение той страны, которой отдали десятилетия своей жизни; что в последующие двадцать лет будем вживаться в новые, трудно воспринимаемые условия жизни в другой, непривычной нам стране. И не просто существовать, но и стремиться быть полезными для других людей, сохраняя при этом порядочность, справедливость и человеческое сочувствие.

Но это будет потом, через двадцать с лишним лет…

А тогда, осенью 1972 года, мне пришлось знакомиться с обстановкой, осваивать условия жизни в необычайно интересной стране, присматриваться к товарищам, с которыми предстояло вместе работать. И, конечно, прежде всего установить спокойные, деловые отношения с резидентом Медяником Яковом Прокопьевичем и его заместителем Шебаршиным Леонидом Владимировичем.

Для меня Индия была третьей загранкомандировкой, поэтому у меня были определенные представления о работе в резидентуре: мы работаем, но не забываем, что одновременно мы также просто живем, знакомимся со страной, общаемся друг с другом в неофициальной обстановке.

Вначале мне казалось, что Леонид Владимирович излишне официален, подчеркнуто стремится от деловых отношений не отклоняться, постоянно общается с резидентом, обсуждая различные проблемы советско-индийских отношений.

Пройдет несколько месяцев, прежде чем я осознаю, что чувство ответственности, стремление полностью отдаться делу – это внутреннее убеждение Леонида Владимировича.

Всегда с большим уважением я вспоминаю при этом Якова Прокопьевича Медяника.

Опытный разведчик, один из руководящих сотрудников Первого главного управления, Яков Прокопьевич обладал необыкновенным даром располагать к себе людей. Исключительно человечный, скромный, с огромным чувством ответственности, Яков Прокопьевич своим примером не позволял относиться к работе с «прохладцей».

Леонид Владимирович с его отношением к работе в лице Якова Прокопьевича нашел убежденного единомышленника.

Высокий уровень советско-индийских отношений требовал от резидентуры оперативно и грамотно решать сложные и непростые проблемы.

В Индию постоянно прилетали руководители советских республик, министры, руководители Советского Государства. Судя по положительным результатам этих визитов, советские представительства в Индии, в том числе резидентура разведки, с работой справлялись успешно.

Визиты в Индию руководящих деятелей нашего государства, с учетом межгосударственных отношений, происходили на регулярной основе. Подготовка этих визитов, обеспечение соответствующих условий во время пребывания в стране высоких лиц – работа кропотливая и ответственная. Резидент и его заместители несли всю полноту ответственности за ту часть работы, которая возлагалась на резидентуру.

Пребывание в Индии министров Советского правительства, руководителей наших республик, например главы Узбекистана Шарафа Рашидова, и, наконец, генерального секретаря ЦК КПСС Брежнева Л. И. – все эти визиты приходилось обеспечивать Медянику Я. П., Л. В. Шебаршину и мне. Работа была сложная и ответственная, но она способствовала сплочению руководителей резидентуры и их безусловному взаимопониманию.

Личные отношения с Леонидом Владимировичем со временем перешли в приятельские, доверительные. «Триумвират» в лице резидента и двух заместителей работал слаженно, без каких-либо личностных недопониманий.

Большая нагрузка, которую приходилось нести службе, не мешала нам собираться семьями, изредка выезжать на охоту на гусей и зайцев. Правда, охота на зайцев больше устраивалась для наших с Леонидом Владимировичем сыновей (оба Алексеи), которые приезжали из Москвы в Индию на летние школьные каникулы.

Прошли три года нашей совместной работы в Индии. Мой сын кончал в Москве десятый класс, и я попросил разрешения возвратиться в Москву. В 1975 году Яков Прокопьевич получил назначение на должность заместителя начальника советской разведки, резидентом стал Леонид Владимирович.

На мою просьбу завершить командировку Леонид Владимирович посоветовал не делать этого, предложив занять его прежнюю должность заместителя резидента по политической линии. Я поблагодарил его за это предложение, но отказался: линия внешней контрразведки для меня была более интересной.

Из Индии я уезжал с твердым убеждением, что три года я работал с руководителями резидентуры в обстановке взаимопонимания, доверительности и стремления максимально быть эффективным в решении служебных задач.

В последующие двенадцать лет наши пути с Леонидом Владимировичем не пересекались: после возвращения из Индии он вскоре был назначен резидентом в Иран; в 1979 году я уехал в США, где проработал до 1986 года. Контакт с Леонидом Владимировичем возобновился в конце 80-х, когда он возглавил советскую разведку.

Те встречи, которые изредка происходили у нас с Леонидом Владимировичем в конце 80-х годов, носили эпизодический характер. В основном они были продиктованы не служебными, а личными моментами.

В 1988–90-е годы обстановка в стране резко обострилась. Все громче тон стали задавать так называемые демократические лидеры.

Проявилось и новое обстоятельство, которое обусловило более частый контакт с Леонидом Владимировичем.

Через прессу с резкими заявлениями против КГБ и лично его председателя Крючкова В. А. выступил генерал КГБ Калугин О. Д.

С 1956 по 1979 годы Калугин работал в советской разведке, неоднократно выезжал на работу в США, с 1975 по 1979 годы возглавлял Управление внешней контрразведки Советской разведки. В 1979 году по подозрению в связи с ЦРУ был снят с должности начальником Управления и отправлен в Ленинград в Управление КГБ.

В 1986 году через появившиеся у Советской разведки источники в ЦРУ и ФБР было установлено, что Калугин не является агентом американских спецслужб.

В конце 1986 он был возвращен в Москву, но с карьерой в разведке было покончено.

Калугин не мог простить этого Крючкову и его заместителю Кирпиченко. Личная обида Калугина переросла в ненависть не только по отношению к руководителям КГБ, но и к ведомству в целом. Так называемая «разоблачительная» кампания деятельности органов госбезопасности, развязанная Калугиным, явилась прямым предательством интересов той службы, которой Леонид Владимирович и я отдали десять лет своей жизни.

Вместе с Калугиным я учился в Институте иностранных языков КГБ, затем судьба разбросала нас по разным континентам. В 1975 году, вернувшись из Индии, я приступил к работе в Управлении разведки, начальником которого был Калугин, и проработал с ним до 1979 года.

Приехав из Ленинграда в Москву в 1986 году, Калугин в качестве представителя КГБ работал в Министерстве строительства. Мы периодически общались с ним, я знал, что он близок к так называемым демократам, встречается с Яковлевым А. М., которого знал по совместной стажировке в США в 1958 году. О моей отрицательной позиции по отношению к «демократам» и преданности службе Калугин хорошо знал и никогда не раскрывал характер своих связей с «демократами». Выступления Калугина в прессе против КГБ вызвали резко отрицательную реакцию председателя КГБ Крючкова. Опасаясь, что Калугин может вовлечь меня в свою «компанию», Крючков дал указание Леониду Владимировичу предупредить меня о недопустимости подобных действий с моей стороны. Во время телефонного разговора с Леонидом Владимировичем я отрицательно отозвался о действиях Калугина и заявил, что Калугин, зная мою позицию, никогда не решится сделать мне подобных предложений.

Вскоре после выступления Калугина в прессе я встретился с ним и заявил, что его действия как сотрудника КГБ недопустимы и я не считаю возможными наши дальнейшие с ним контакты. В дальнейшем встреч с Калугиным у меня действительно не было.

Об этом эпизоде я подробно пишу еще и потому, что в 1996 году личность Калугина вновь появится в моих взаимоотношениях с Леонидом Владимировичем. Но это будет позже.

В 1992 году Леонид Владимирович отказался работать с «демократическим» председателем КГБ Балкашиным. Он ушел в отставку, а вскоре в группе соратников (Шебаршин Л. В., Прилуков В. М., Леонов Н. С., Абрамов И. П. и ряд других сотрудников КГБ и МВД) создал и возглавил Российскую национальную службу экономической безопасности. Президентом этой службы Леонид Владимирович был до дня своей трагической гибели в марте 2012 года.

После увольнения из разведки в сентябре 1991 года я попытался найти себе «нишу» в бурно развивающейся полукриминальной коммерческой деятельности новых «российских предпринимателей».

Подобная «коммерция» для меня оказалась неприемлемой, и уже в конце 1992 года я вернулся к привычной работе – возглавил Управление безопасности вновь созданного Первого Русского Банка.

Для меня стало ясно: для эффективной работы службы безопасности банка необходимо объединение моих усилий с Российской национальной службой экономической безопасности. Там работали профессионалы, которым я верил, – Л. В. Шебаршин, В. М. Прилуков, Н. С. Леонов, И. П. Абрамов.

В последующие двадцать с лишним лет наше деловое содружество и дружеские взаимоотношения с указанными лицами стали постоянными.

Все эти годы РНСЭБ, возглавляемая Шебаршиным Л. В. и Прилуковым В. М., твердо стояла на позициях надежного консультанта и помощника руководителям различных коммерческих структур в решении деловых проблем, возникавших в их деятельности. Это и недобросовестные партнеры, и отдельные нечистоплотные личности, и мошеннические операции, и влияние криминальных слоев – все то, с чем приходилось сталкиваться новым предпринимателям в новой России. Меня всегда привлекала твердая и четкая позиция Леонида Владимировича в решении всех этих проблем. Прежде всего, он очень внимательно и серьезно подходил к вопросу о том, с кем ему приходится работать и оказывать содействие – никакие сомнительные личности, и тем более с криминальным уклоном, не могли рассчитывать на помощь. С этой категорией лиц РНСЭБ категорически не работала. Добросовестные руководители коммерческих структур, попавшие в затруднительное положение, могли рассчитывать на помощь в решении возникших у них проблем.

Леонид Владимирович относился крайне щепетильно к авторитету своей организации и никогда не соглашался на участие в делах сомнительного свойства.

Он всегда считал, что работа РНСЭБ должна строиться на принципах нашей прежней службы – ответственность, добросовестность и достоинство. Помню, как однажды (и это был единственный случай) Леонид Владимирович по просьбе одного известного генерала поручился перед банком за добросовестность какого-то просителя кредита.

Кредитор не выполнил своих обязательств, генерал-проситель уклонился от ответственности, и Леониду Владимировичу пришлось решать проблему самому. Впоследствии он неоднократно винил себя в произошедшем и никогда впредь не шел на подобные шаги.

В воспоминаниях друзей и знакомых Леонида Владимировича часто упоминается его эрудиция. Он был обладателем обширной библиотеки, всегда интересовался появившимися в книжных магазинах новинками.

Меня всегда поражало, когда в ходе завязавшегося разговора о каком-либо писателе Леонид Владимирович активно включался в разговор и, что меня всегда удивляло, начинал не только называть книги этого автора, но и давать комментарии по их содержанию.

Несомненным добрым отношением к друзьям характеризовался Леонид Владимирович. При встречах он был всегда приветлив, доброжелателен. Интересуется о делах, семье; заинтересованно будет обсуждать те проблемы и ситуации, которые могут стать предметом разговора.

Если одну-две недели не появляешься в офисе РНСЭБ и не позвонишь, он сам позвонит и поинтересуется, все ли у тебя в порядке.

У Леонида Владимировича был обширный круг знакомых, в том числе высокопоставленных лиц, с которыми ему приходилось общаться во время службы и после ухода в отставку с поста начальника Советской разведки. Общение с этими лицами у Леонида Владимировича всегда проходило в ровной, доброжелательной манере, без какого-либо стремления навязать собеседнику свое мнение.

Несколько слов хотелось бы сказать о семье Леонида Владимировича. Во время пребывания в Индии с Леонидом Владимировичем и его женой Ниной была их дочь – Таня, сын Алексей заканчивал школу в Москве, в Индию приезжал только на летние каникулы.

Прошли годы. Таня выросла, вышла замуж, родила сына Сергея, а затем – приступ астмы, и врачи не смогли ее спасти.

Сын Алексей также вырос, стал дипломатом и по жизни пошел по своему пути.

Леонид Владимирович остался с Ниной. Нина была умной, интеллигентной женщиной. Она хорошо понимала своего мужа и всегда была опорой для Леонида Владимировича.

Но жизнь подготовила для них тяжелейшее испытание: Нина тяжело заболела и на протяжении семи лет медленно расставалась с жизнью. Для Леонида Владимировича это было тяжелейшее время. Но все эти годы он был рядом с любимой Ниной. Я с женой в эти годы неоднократно бывали в гостях у Шебаршиных, видели мужество, с которым Нина несла тяжелейшее бремя болезни и, конечно, с глубоким сопереживанием воспринимали трагедию семьи Шебаршиных.

Оставшись один, Леонид Владимирович стал заметно слабеть; в его состоянии чаще стали появляться «болячки»: беспокоило сердце, слабело зрение.

Но отношение к работе, к друзьям оставалось неизменным: Леонид Владимирович всегда своевременно приходит на работу, встречается с клиентами, обсуждает различные вопросы. И не забывает друзей. Лично в моих отношениях с Леонидом Владимировичем хотелось бы отметить его огромную роль в прекращении отвратительной кампании с целью опорочить мое имя в связи с арестом в США в феврале 1994 года крупного агента крупного агента советской разведки – начальника контрразведки советского отдела ЦРУ Олдрича Эймса.

Работая в резидентуре советской разведки в Вашингтоне в 1985 году, я принимал непосредственное участие в организации работы с Эймсом в наших интересах. От Эймса были получены ценнейшие материалы, которые позволили нейтрализовать деятельность двух десятков агентов ЦРУ в советской разведке и других подразделениях КГБ, а также в ГРУ, МИДе и других организациях.

Естественно, что после моего возвращения из США в 1986 году руководством нашей разведки было сделано все, чтобы о моем участии в деле Эймса и в целом обо мне было забыто окончательно и бесповоротно. Видимо, так было кому-то необходимо или выгодно.