Текст книги "Перстень на пальце"

– Кто? – недоверчиво посмотрела ему в глаза.

– Не знаю, – ответил, стараясь говорить ровным голосом, и посмотрел на время. – Поехали, я отвезу тебя домой. А сам на часок отъеду. Надо.

– Ты что-то скрываешь от меня! – сказала она – О каком свином рыле ты говорил?

– Мне нечего скрывать, Оленька! – нахмурился он. – Ты не волнуйся. Я оставлю с тобой охранника и позвоню Исаю, чтобы он подъехал. Я ненадолго, – успокаивая жену, Глеб чувствовал, как на душе скребут кошки. Он непременно послал бы подальше звонившего ему, если бы из уст того не прозвучала угроза Ольге. Хотел посмотреть в глаза ему и придавить к стенке. Не продолжение ли это истории с Рушкиным?

Выйдя из парка, они прошли к машине.

Из авто Глеб позвонил начальнику охраны. Ничего не объясняя, распорядился:

– Подъезжай ко мне домой, Исай. Побудешь рядом с Ольгой до моего приезда.

Скоро подъехали к дому. Глеб помог жене выйти из автомобиля, сказал охраннику:

– Поднимись с нею наверх и останься там! – и жене. – Иди, Оленька! Все нормально! – стоял на месте до тех пор, пока они не скрылись в подъезде. Мысли вернулись к Рушкину. Ему вдруг представилось, что поведение Льва могло быть игрой, меньше всего связанной с Ольгой. Та попросту используется, как предлог. А на самом деле, цели, очевидно, совершенно иные. Скорее всего, они связаны с бизнесом. Но вот как связаны, необходимо выяснить.

Надеясь, что в кафе «Капля» удастся что-то прояснить, Глеб сел в машину.

– Ты у меня сейчас и за водителя, и за охранника! – сказал водителю. – Встреча непонятно с кем. Будь начеку! Все может случиться!

Машина мягко тронулась с места. Водитель открыл бардачок, достал оттуда травмат, положил на сиденье рядом с собой.

2

В это время Ольга вместе с широколобым охранником пешком поднималась на этаж. Лифт почему-то не работал. И комната консьержки, как ни странно, была заперта. Не у кого спросить, что случилось с лифтом. Уже оставалось идти немного, когда сверху послышалось, как кто-то шумно спускается вниз. Охранник, быстро двигавшийся большими шагами впереди Ольги так, что та едва успевала за ним, прислушался, приостановился. Рукой показал женщине, чтобы она прижалась к стене. Другую руку сунул под рубаху навыпуск, выдернул из-за пояса травмат, сжал в ладони и отвел руку со стволом за спину. Ольга напряглась. После этого они тронулись дальше медленнее и осторожнее. Навстречу показался кудрявый парень в летней курточке, среднего роста, плотный на вид. С беззаботным рассеянным видом. Как будто ничего вокруг для него не существовало. И все, на что ложился его взгляд, было ему неинтересно. Волос вился, прикрывая уши. Ольга про себя отметила, что никогда прежде не видела в подъезде это лицо. Собственно, в лице ничего интересного не было: узкий нос, обросшие черной щетиной бледные щеки и светлые глаза с блуждающим взглядом. Прежде всего, обращал на себя внимание кудрявый волос, а уже потом замечалось все остальное. Парень приостановился, спросил у охранника:

– Сколько там натикало минут, не скажешь?

– Нет! – мотнув головой, буркнул охранник.

– И ты без часов? – кудрявый глянул на Ольгу.

– Половина пятого, – машинально глянула та на часы.

– Понятно, – пробормотал парень и прошел мимо.

Вздохнув облегченно, Ольга расслабила мышцы, как будто свалила со спины груз. Охранник проводил парня глазами, и уже собрался ускорить шаг, но не успел сделать этого, потому что сверху опять затопали чьи-то ноги. Человека еще не было видно, но слышно, что шел он неспешно, твердо, как бы пробуя на прочность каждую ступеньку бетонного марша. И когда показался, они увидели крупного, на вид малоповоротливого парня в синей футболке с тощим полиэтиленовым пакетом в руках. Парень смотрел себе под ноги, точно не хотел, чтобы видели его лицо, продолжал долбить ступени весом тяжелого тела, не обращая внимания на охранника с Ольгой. Широколобый цепким взглядом охватил его, но ничего подозрительного не заметил. Ольга тоже была спокойна. Крупный парень в синей футболке поравнялся с охранником и в эту секунду – женщина даже не поняла, что произошло – полиэтиленовый пакет вдруг подпрыгнул, и сквозь него лезвие ножа мгновенно вошло в живот охраннику. Тот выдохнул воздух и молчком повалился на ступени под ноги женщине. Однако, падая, поднял руку со стволом и дважды выстрелил в парня в синей футболке. У того подкосились ноги и он, цепляясь за поручни, тоже стал оседать. Ольга ошеломленно застыла. Прижалась к стене, вскрикнула. И не заметила, как рядом с нею возник кудрявый парень. Выдохнул ей в ухо:

– Молчи, сучка, а то пришью! – и выстрелил из ствола с глушителем в спину охраннику. Затем перевел глаза на своего подельника, продолжавшего цепляться за поручни, пытавшегося стать на ноги и твердившего:

– Я могу, я могу.

– Можешь, – ответил кудрявый, подумал минуту и выстрелил ему в шею.

Сверху показался еще один парень в черной бейсболке, надвинутой на глаза, и черной футболке. Ольга, не догадываясь, что это их подельник, позвала на помощь:

– Помогите! Здесь убийство!

Из-под черной бейсболки раздалось:

– Сейчас я тебе помогу душу облегчить!

Двое подхватили ее под руки, почти волоком втащили на площадку, внесли в ее квартиру. Она не удивилась, что дверь в квартиру оказалась открытой, лишь в голове успела мелькнуть мысль, почему не сработала сигнализация? Ольгу бросили посреди комнаты.

К подъезду дома подъехал Исай с группой своих людей. Ничего не подозревая, они вошли внутрь. Обычно из своего помещения в окошко высовывалась консьержка и что-нибудь спрашивала или говорила. На этот раз была тишина. Исай, право же, не придал этому значения и прошагал мимо к лифту. Помучив кнопку вызова, не дождавшись, шагнул к лестничному маршу. Шаги охранников вразнобой зашуршали по ступеням. Исай поднимался первым, легко перепрыгивая через ступень. И вдруг замер. На ступенях лежали два окровавленных тела. Одно – широколобого охранника, второе – незнакомое. Склонился над широколобым, проверил пульс. Живой. Оглянулся на группу охранников у себя за спиной, достал из-под джинсовой куртки травмат. Остальные сделали то же. Движением ладони подал сигнал двигаться дальше осторожно. Приблизились к двери квартиры. Исай легонько нажал пальцами. Она мягко пошла внутрь. В образовавшуюся щель услышал сердитый и взволнованный возглас Ольги:

– Что вам надо? Кто вы такие?

В ответ прозвучало бесцеремонно:

– Цыц, Маруська! Вопросы буду задавать я, а ты отвечай на них правильно, а не то нос укорочу!

Резко распахнув дверь, Исай ворвался в квартиру, яро выкрикнул, ошарашив бандитов, стоявших в комнате к нему спиной и нависших над сжавшейся на ковре Ольгой:

– Рожами на пол, уроды!

Всего секунду подельники растерянно мешкали. Затем кудрявый одним махом выхватил пистолет и так же стремительно развернулся лицом к Исаю. Но выстрелить не успел. Пуля Исая вошла парню под подбородок. Он захрипел, падая к стене, схватился за горло, пальцы окрасились кровью. Его напарник в черной бейсболке тоже выхватил пистолет, но охранник, выскочив из-за спины Исая, опередил. Между тем, бандит успел нажать на спусковой крючок и упал на пол вместе с охранником. Ольга, потрясенная нападением, но обрадованная появлением Исая, стала медленно подниматься с пола. Взгляд невольно остановился на подельнике в бейсболке. Тот лежал на спине с широко открытым ртом и распахнутыми глазами, в которых еще не умерло удивление оттого, что его настигла пуля. Она вошла прямо в рот, из которого хлестала кровь на ковер. Начальник охраны помог Ольге подняться, спрашивая:

– Это все, или есть еще?

– Все, – отозвалась Ольга. – Хотя не знаю.

Повернувшись к охранникам, Исай распорядился:

– Проверьте квартиру! – потом, нагнувшись над охранником, сказал ему. – Держись. Сейчас вызовем «Скорую»! – выпрямился, глянул на тела преступников и отвернулся.

– Кто они? – спросила Ольга, вопросительно смотря на Исая.

– Полиция разберется, – ответил Исай, достал из кармана куртки телефон, набрал номер Глеба, сообщил. – На Ольгу напали, Глеб. Они в твоей квартире. Мы успели вовремя. Напавших прикончили. Так получилось. Два охранника ранены, – потом позвонил в «Скорую» и Акламину.

В это время Корозов уже подъезжал к кафе «Капля». Услышав известие, резко развернул машину назад к дому! Обожгла мысль, что попался на удочку, что кафе было отвлекающим маневром преступников. На душе сделалось так тошно, что жить не хотелось. Облапошили, как пацана. Как он мог поддаться на это? Где были его мозги? Ведь уже не раз битый, перебитый. И снова на одни и те же грабли. Сам подставил Ольгу. Сам привез ее в руки бандитов. Этого простить себе нельзя. Водитель видел в зеркало заднего вида, как менялось лицо Глеба. На нем вспышками мелькали выражения от отчаянья до лютой злобы. Обычно сдержанный Корозов явно не мог сейчас унять себя, скрипел зубами и выдавливал глухие стоны и хрипы.

Осмотрев комнаты, охранники доложили Исаю, что там пусто, и бардака вселенского нет. То ли не успели покопаться, то ли им нужна была Ольга. Она была растеряна. Что они хотели от нее? Именно у нее, а не у Глеба. Эти вопросы застряли в голове. И еще вдруг ощутила мерзкую грязь на собственном теле. От рук бандитов, которыми тащили ее. От их дыхания, их запахов, их голосов, их крови на полу и ковре. Теперь все придется тщательно проветрить, промыть и почистить в химчистке, иначе она не сможет избавиться от гадливого чувства. Надо срочно встать под душ, смыть с себя корку грязи, которая начинала душить. И переодеться, переодеться, переодеться. Между тем, тела бандитов в комнате напоминали, что ничего этого прямо сейчас сделать не удастся. Ольга сжала губы и, пройдя в кухню, села за стол, притихла. Она думала о том, что когда эти тела уберут из комнаты, они еще долго будут стоять у нее перед глазами, и она долго еще не сможет заходить в эту комнату, испытывая неприятный холодок между лопатками.

Вскоре в дверях возник Глеб, вошел в прихожую, поискал глазами жену. Она вышла из кухни с убитым видом, кивнула на дверь в комнату:

– Они там, Глеб.

Притиснув ее к себе, он попросил:

– Прости меня, Оленька! Это моя вина. Я должен был сообразить, должен был! – повернулся к Исаю. – Аристарху позвонил? – и, поймав его утвердительный кивок, сказал. – Рассказывай теперь.

Коротко начальник охраны доложил о том, что знал. После этого с досадой закончил:

– Жаль, что не узнаем, чего они хотели!

– Не жалей! – бросил Глеб. – Туда им и дорога! Главное Ольгу защитил.

Буквально после его доклада подъехала «Скорая помощь». Осмотрев преступников, врач сказал:

– Это уже не наши клиенты, а этих, – кивнул на охранников, забираем, – их перевязали и препроводили в машину.

Через несколько минут на пороге появился Акламин с оперативниками. Поздоровался. Не говоря ни слова, прошел по квартире, осмотрел тела преступников, и только после этого выговорил:

– Жаль, что ничего они не скажут, – и распорядился операм. – Начинаем работать!

Наблюдавший все это время за ним Глеб нетерпеливо спросил:

– Хоть одну физиономию узнал, Аристарх?

– Нет! – ответил тот.

– Черт побери! – выдохнул Корозов.

Пройдя в кухню, Акламин сел за стол, расстегнул пуговицы летнего пиджака, достал записную книжку, позвал Ольгу, и когда та рассказала, как все происходило до появления Исая, задумчиво постучал авторучкой по записной книжке. Затем выслушал Исая. Потом напротив Аристарха сел Глеб. Но не успел ничего сказать, как у него в кармане зазвонил телефон. Он, досадуя, что звонок раздался не вовремя, поднес его к уху и услышал сипловатый голос, который надрывно произнес:

– Ты где запропастился? Не дорожишь сучкой своей! Хана ей! Разговора с тобой не будет!

Набрав в легкие воздух, Глеб взорвался:

– А я с тобой не собираюсь говорить, мразь! Хочешь говорить со мной, приди ко мне сам! Заодно заберешь своих баранов! Их здесь в штабель выложили!

На другом конце наступила минутная тишина. Затем разговор мгновенно прервался. Акламин вопросительно смотрел на Корозова. Удивился его взрыву. Глеб, успокоив дыхание, рассказал Аристарху о сегодняшних звонках ему, о назначенной встрече в кафе «Капля». Об угрозах в адрес Ольги. И о новой, вот прямо сейчас, угрозе по телефону. Судя по случившемуся нападению на его жену, думать о пустословии звонившего не приходилось. Глеб был всерьез обеспокоен. Да и Аристарх, взвесив услышанное, серьезно заметил:

– Не знаю, что им было нужно от Ольги, но убийство этих двоих может все значительно обострить.

– Выверни им карманы, – посоветовал Глеб. – Хотя, похоже, в квартире они не шакалили. Ждали Ольгу. И, как видишь, дождались. Я сам, идиот, привез ее! – он оперся ладонями на столешницу, словно собирался встать со стула, но лишь, привстав, ногой немного отодвинул его назад, и вновь сел. – Если бы Исай задержался на какое-то время, может быть, Ольга услышала б их вопросы, а теперь остается только гадать.

Между тем, Корозов умалчивал о конфликте с Рушкиным. С одной стороны, это было как бы его личное дело, но с другой стороны, кто знает, вдруг между этими событиями не существует никакой связи? Хотя совсем недавно он думал иначе. Мысли разъехались в разные стороны. Глеб хмурился, не зная, какое принять решение, когда в кухню заглянул Исай со звонящим телефоном в руке:

– Вот, – сказал, протягивая его Глебу, – из кармана одного из убитых.

Взяв телефон, Корозов, глянув на дисплей, раздраженно воскликнул:

– Тот же номер, что мне звонил! – включил громкую связь, положил на ладонь, приподнял перед собой, выдохнул. – Я же сказал тебе, мразь, что нет больше твоих баранов! Проверяешь? Убедился?

Сипловатый голос надсадно прокричал:

– Это тебе будет дорого стоить! Дороже, чем ты можешь себе представить!

Взмахами руки и движением губ Акламин попросил Глеба умерить пыл, сбавить тон и протянуть разговор. Сдерживая себя, Корозов заговорил тише без выпадов:

– Что тебе нужно?

– Мне нужно – мое! – просипел голос.

– У меня ничего твоего нет! – усмехнулся Глеб, придавливая в себе вновь вспыхнувшее негодование. – Кто ты, собственно, такой? Ответить можешь?

– Я все могу! – выдал нахрапистый голос. – И тебя могу на одну ладонь положить, а другой прихлопнуть! Ты допустил оплошность! Не надо было мешать моим племяшкам! Они знали, что делали! За них я тебе горло вырву! Я им вместо дядьки родного был. А у твоей сучки, если она оплошает, сердце вырву!

Больше сдерживаться Корозов не мог. В конце концов, всему всегда бывает предел. Он снова вспылил, вскакивая с места, тело превратилось в пружину, на щеке овального чуть удлиненного лица пролегла глубокая нервная морщина:

– За нее я раздавлю тебя, как блоху, мразь!

В ответ раздался смешок:

– Раздавить меня у тебя сил не хватит, а вот языком вылизать мои башмаки ты сможешь! Я позволю тебе это сделать, когда валяться у меня в ногах будешь! – и связь мгновенно прервалась.

Бросив телефон на стол, Глеб нагнул голову и медленно приходил в себя, играя желваками на скулах. Наконец поднял глаза на Аристарха, ребром ладони зло сбросил телефон со столешницы на пол, напряженно проговорил:

– Слышал? Гавкал, как черт из табакерки. Строит из себя слона с горы! Языком все может! Только не говорит, что ему от Ольги нужно?

– Может, это какая-нибудь давнишняя связь? – предположил Аристарх. – Пусть Ольга подумает на эту тему.

– Да какая, к черту связь у Ольги с бандитом может быть? Ты же ее хорошо знаешь, Аристарх! – воскликнул возмущенно Глеб, снова садясь на стул.

– Дело в том, что преступники не всегда были преступниками. Были и нормальные люди, – сказал Аристарх.

В кухню вошел оперативник, высокий, с утопленным подбородком и глазами навыкате парень в легком пиджаке, похожем на пиджак Акламина, как будто шитом по одному лекалу, только более темного цвета. Озабоченно пригладил рукой черные волосы, слегка торчащие на затылке. Доложил:

– В карманах – ничего. Один телефон и все. Никаких бумажек. Судя по стволам, это не начинающие Гаврики. И не домушники. Похоже, забрались они сюда не для того, чтобы пошакалить по комнатам. Здесь у них был какой-то интерес. Спрашивается, какой?

– Все правильно, – подтвердил Аристарх. – Глебу только что звонил их хозяин, очень переживал, что на них поставлен крест. Угрожал. Отправил их сюда не случайно. Что-то хотел от Ольги. А что – придется нам выяснять.

– Да и еще, – дополнил оперативник. – Они, вероятно, не из местных! Не наши! Слово! Почерк незнакомый. Действовали очень самоуверенно, нагло. После перестрелки в подъезде бросили тела на лестнице и устроили разборки в квартире. По всем канонам после перестрелки должны были бы скорее убраться отсюда, а не устраивать разборки. На что надеялись? Чужие, точно чужие. Своих я уже носом чую!

– Не спеши с выводами! Слишком быстро определил! – остановил его Акламин, постукивая пальцами по записной книжке, лежавшей перед ним на столешнице. – Придержи коней. Может, первый раз в поле зрения попали? Молодые, горячие. Море по колено.

– Вряд ли, – усомнился оперативник, шевельнул бровями и провел рукой по волосам. – Судя по наколкам у одного из них, он уже побывал на зоне. Нет, не местные! Залетные!

Убежденность, с какой оперативник настаивал на своем мнении, импонировала Аристарху, но делать выводы была преждевременно. Неулыбчивое лицо чуть нахмурилось. Он опять придержал опера:

– Выводы оставим на потом. Сначала сделайте снимки, снимите отпечатки, поищите в картотеке. А потом посмотрим. Происходит что-то непонятное, – помолчал, спросил. – Машину вызвали, трупы в морг отвезти?

Шагнув к окну, оперативник выглянул на улицу, ответил:

– Машина уже стоит.

– Тогда продолжайте работать! – сказал Аристарх, отправляя опера из кухни.

Когда Корозов и Акламин остались вдвоем, Глеб недоуменно развел руками:

– Ничего не понимаю. Если это залетные, то что им нужно в моей квартире? От моей жены? Твой опер еще больше все запутал, Аристарх.

– Не горячись, – серьезно проговорил Акламин, глядя в глаза Глебу. – Пока нет возможности делать какие-либо выводы. Есть вопросы без ответов. У оперативника – предположения. Мы их проверим. И найдем ответы. Будь уверен.

Из квартиры стали выносить тела преступников. Когда вынесли, Ольга вошла в кухню, смущенно посмотрела на Аристарха:

– Я еще забыла сказать, – проговорила негромко. – У одного из них вроде говор был не совсем обычный. Какой-то свой.

– Может, тебе показалось, Оля? – спросил Глеб. – Ты была в таком состоянии. Вероятно, это уголовный жаргон?

– Да нет, Глеб, – возразила она. – Нет, не жаргон.

– Ну, вот, – глянул Корозов на Акламина. – Вполне возможно, залетные. Очевидно, оперативник недалек от истины.

– Допустимо, но не обязательно, – отозвался Аристарх и захлопнул записную книжку.

После окончания работы оперов, Глеб проводил Аристарха, так ничего не рассказав ему о конфликте с Рушкиным. В душе господствовала неоднозначность. Решив сначала получить определенность, чтобы понять, стоит ли вовлекать в эти события Акламина, Глеб на этом остановился. В принципе он хотел сам разрешить проблему, никого не вмешивать в нее. Что касалось проникновения преступников в квартиру, находившуюся под сигнализацией, здесь его заело. Черт побери, что это за сигнализация, которая дает возможность бандитам вольготно разгуливать по квартире? И не просто разгуливать, а делать, что им заблагорассудится. При этом на пульте в полиции все в порядке. Немедля он распорядился Исаю вызвать специалистов, которые устанавливали ее. Те прибыли быстро и обнаружили причину несрабатывания сигнализации. Сделали заключение, что работали профессионалы.

– Мне все равно, кто они! Профессионалы или нет! – разозлился Корозов, разговаривая с директором фирмы. – Зачем я оплачиваю услуги таких дохлых специалистов, как вы? Не можете защитить квартиру, не беритесь за это дело! Впредь я хочу иметь от вас гарантии, что такого больше не повторится! Сейчас материального ущерба нет, но он вполне мог быть! Поэтому, если вы не найдете противоядие, я разорву с вами договор, найду других более толковых спецов.

Выслушав претензии и почесав затылок, директор фирмы принялся за работу.

Поздно вечером этого дня у Исая на столе уже лежала информация о номерах телефонов. Один тот, с которого были звонки Глебу, второй тот, что был у преступника в кармане. Акламин точно так же получил такие же сведения. Работать пришлось оперативно. К ночи нашли владельцев телефонов. Это были два студента. Два приятеля. Оба объяснили, что за два дня до этого на них напали, когда они вышли из метро и разговаривали по телефонам. Отобрали телефоны и пригрозили ножами. Таким образом, по номерам телефонов ничего определенного о преступниках выяснить не удалось. Студенты обрисовали напавших на них людей. Описания совпадали с внешностями тех подельников, что были убиты. Круг замкнулся.

Спать ложился Глеб с хмурым настроением. У Акламина на душе тоже скребли кошки. Какое-то предчувствие не давало спокойно заснуть и всю ночь то и дело будило, как будто от чего-то предостерегало. Жена тоже просыпалась, когда он ворочался с боку на бок, спрашивала сонно:

– Что?

– Ничего, – отвечал Аристарх. А что он мог еще сказать, когда сам не знал причины своего плохого сна. Накрывался, раскрывался и опять вертелся до самого утра.

Под утро сон все-таки, взял свое. Аристарх провалился в него, как в яму. Но долго поспать не удалось. Разбудил телефонный звонок дежурного полиции. Совершенно не выспавшийся, Акламин ошеломленно оторвал от подушки голову, пытаясь сообразить, что за звук разбудил его. Затем отбросил одеяло, опустил с кровати ноги, сел, ища глазами телефон. Наконец нашел, потянулся к нему рукой. Но рука спросонья пошла вкривь и вкось и промахнулась. Он мотнул головой и потянулся другой рукой. Прижал его к уху. Дежурный сообщил, что ночью произошло нападение на морг. Выкрали трупы трех подельников. Увезли в неизвестном направлении. Известие раздосадовало Аристарха. Что за чертовщина, дикость какая-то. Трупы воруют из морга. Подобного на его памяти как будто еще не случалось. Что в этих трупах могло быть такое, что надо было утаить от полиции. Не позволить произвести вскрытие. Очевидно, было что-то, что стоило скрывать тому, кто организовал оперативное похищение «племяшек». Значит, все внимание следует сфокусировать на этом «дядюшке». Досада сжимала грудь от того, что обстоятельствами пока что управляет не он, а никому неведомый дядюшка с сипловатым голосом. Интуитивно Аристарх почуял, что история будет иметь непростое продолжение. Стало очевидным, что Корозовым следует опасаться этого продолжения. Что же такое «свое» этот дядюшка хотел найти в квартире Глеба? Вопрос всплывал в голове вновь и вновь, и Акламин знал, что он будет крутиться в его мозге до тех пор, пока не найдется ответ.

И второй вопрос не давал покоя: встреча в кафе «Капля», куда не попал Глеб, была отвлекающим маневром или все-таки имела какой-то смысл? А, может, быть и то и другое одновременно. Вполне допустимо, «дядюшка» уверен был, что к этому времени с помощью Ольги найдет то, что хотел, а затем предъявит это Глебу. Вот только в виде чего? В виде доказательства вины Ольги, или вины Глеба? Либо совсем с другой целью. Тогда с какой? Путаница в голове полная. Здесь даже не вырисовывается никаких версий, просто все сбивается в один клубок. Загадка погоняет загадкой.

После звонка Аристарх уже больше не мог уснуть. Мозг начал работу. Положив телефон, он сунул ноги в тапочки, поднялся с постели. Жена приподнялась на локоть, открыла глаза, спросила:

– Сколько время?

Посмотрев на настенные часы в резном деревянном обрамлении, которые показывали пять часов утра тридцать минут, он ответил:

– Рано еще. Спи, – он всегда испытывал себя неловко, мучили угрызения совести от того, что не мог создать для этой красивой женщины нормальных условий для жизни. Она переживала за него постоянно. За то, что у него была опасная работа, за то, что трудился он от зари до темна, за то, что систематически недосыпал и недоедал.

Открыв широко глаза, женщина повернула лицо к часам, повисла сонным взглядом на стрелках, заботливо пробормотала:

– Полежал бы. Лег поздно. Спал плохо.

Разумеется, он чувствовал во всем теле усталость, но какой смысл лежать, если уснуть уже не получится. Он вздохнул, проговорил:

– На том свете отоспимся. Захотим встать, да не получится.

В глазах жены появился уже давно знакомый ему вопрос, который она задавала всякий раз одним и тем же грустным тоном, когда Аристарха поднимал по ночам звонок телефона:

– Кто звонил? Опять что-нибудь произошло? Опять убийство? Господи, да сколько же люди будут убивать друг друга? Неужели нельзя жить мирно?

Погладив ладонью ее по волосам, потом по плечу, как он всегда это делал, когда хотел ее успокоить, задумчиво отозвался:

– Похоже, что без работы я никогда не буду.

Собираясь спросить еще о чем-то, женщина приоткрыла рот, но, очевидно, передумала, подбила рукой подушку, легла на спину и прикрыла глаза. Аристарх поправил на ней одеяло, поцеловал в висок и вышел из спальни. Включил в кухне чайник, согреть воду. Прошел в ванную, залез под душ, медленно долго окатывал себя прохладной водой, чувствуя, как набирается сил. Потом растерся полотенцем так, что кожа стала гореть. Побрился. Собрался. Попил чаю и вышел на лестничную площадку, тихо прикрыв за собой дверь. Спустился вниз. Ступил на крыльцо, прикрыв козырьком ладони глаза от утреннего еще не жаркого, но яркого летнего солнца. Воздух был свеж и чист. Дышалось легко. Двор начинал оживать от ночной спячки. Из подъездов появлялись жильцы. Кто-то подходил к своей машине, кто-то шел по тротуару за угол. Мозг Аристарха работал уже вовсю. Пришла мысль, чтобы сегодня посетить кафе «Капля», не дожидаясь, когда опера выяснят всю подноготную этого заведения. Что-нибудь заказать, оценить, как кормят. Но главное, присмотреться вживую. Чем оно может привлекать, чтобы в нем назначать встречу с Корозовым? Вдобавок опросить обслуживающий персонал, кто приходил в назначенное время, где сидел, как выглядел? Быть может, что-нибудь удастся выяснить.

Через полчаса Акламин вошел в здание полиции. Дежурный, невысокий ростом, но раздобревший малоподвижный краснощекий человек озабоченно посмотрел на него через стойку:

– Опера в морге! – доложил неторопливо протяжным голосом. – Делают осмотр на месте. Скоро управятся. Не пойму, зачем трупы из морга воровать? Труп, это уже не свидетель. Ума не приложу! Может, есть какие-то объяснения этому? Что в этих трупах такого ценного?

Ничего не ответив, Аристарх задумчиво пожал плечами. Дежурный с усмешкой наклонил голову, мол, сделаю вид, что поверил, с вами, операми, каши не сваришь, все у вас не как у людей.

Итак, рабочий день сегодня у Аристарха начался рано. Когда пробило восемь часов, у него был уже готов полный план работы на всю неделю для каждого оперативника. Если, конечно, жизнь не внесет новые коррективы в ход событий. А это вполне возможно. Каждый день приносит свои неожиданности. Акламин еще раз пробежал глазами по листу бумаги, лежавшему перед ним, с пунктами плана, написанного убористым почерком, с намерением собрать у себя оперов. Но тут на столе зазвонил стационарный телефон. Аристарх поднял трубку. Произнес:

– Слушаю. Акламин.

В ответ раздался сипловатый, словно простуженный, голос:

– Послушай, опер, ты бы не вмешивался в мои дела! Мы сами с Корозовым разберемся!

Сразу узнав голос новоявленного «дядюшки», Аристарх не стал спрашивать, кто говорит. Не сомневался, что на этот вопрос ответа не получит. Но бесцеремонность преступника поразила. Между тем, он, стараясь раскрутить его, спокойно спросил:

– Ты предлагаешь мне договориться или ставишь условие?

– С полицией я никогда не договариваюсь, – прозвучало в ответ. – У меня к вам один подход: пуля в лоб. Но про тебя молва среди братвы, что ты честный мент. Белая ворона среди стаи коршунов. А белые вороны, как известно, в Красную книгу занесены. Я предпочитаю беречь полезную флору и фауну.

– У тебя же совсем другая роль по жизни, – сказал Акламин, напрягая мозг, чтобы выудить хоть какую-то полезную информацию.

– Жизнь часто меняет наши роли, – не согласился голос в телефоне. – Сегодня я – человек, а завтра – святой. Сегодня ты – святой, а завтра – человек! Все просто, даже слишком. Я помню об этом всегда. Поэтому и забочусь о флоре и фауне вокруг меня.

Кто-то открыл дверь в кабинет, спрашивая разрешения войти, но Аристарх резко махнул рукой, требуя тишины. Дверь закрылась. А он в трубку сказал:

– Я вижу, ты не глупый человек.

– Хорошо видишь, опер! – разнесся смешок в ответ. – Верно говорят, глубоко копаешь.

– Что ты хочешь от Корозова? – спросил Аристарх. – Какие претензии у тебя к нему и к его жене? И зачем выкрал из морга трупы?

Ответ был жестким и нагловато-требовательным:

– Я же сказал тебе, опер, не вмешивайся в мои дела!

Но Акламин не спустил это на тормозах, твердо отрубил:

– Ты же понимаешь, твоя просьба невыполнима! Я – полицейский! Я обязан защищать людей от тебя и таких, как ты!

– Как знаешь, опер! – опять грубо выдала трубка. – Только это не просьба. Я тебя предупредил. Моя совесть чиста. И если что-то с тобой произойдет, то люди меня не осудят.

Чувствуя, что на другом конце преступник готов отключить телефон, Аристарх опередил его желание. Попросил:

– Погоди. Еще один вопрос.

После короткого молчания, голос откликнулся:

– Я не на допросе, опер, чтобы на твои вопросы отвечать. Но уважить твою просьбу могу. Если ты уважишь мою!

Мозг Акламина работал на пределе. Стараясь удержать разговор и получить ответ, обходя острые углы, Аристарх сказал:

– Твои дела меня не интересуют. Но защищать семью Корозова от тебя я обязан и буду!

Молчание в трубке продлилось дольше обычного, и, наконец, голос на той стороне выдал:

– Пусть будет так. Задавай свой вопрос.

Облегченно едва слышно выдохнув из себя воздух, Аристарх проговорил:

– Неужели все настолько серьезно, что ты ввязываешься в драчку с неизвестным для тебя концом?

Речь в трубке приобрела отчетливый оттенок фатализма:

– У всего есть своя цена, опер! В этом случае она слишком высока! А конец у нас у всех один! Вопрос только в сроках. Но если помнить, что впереди нас ждет целая вечность, то этот срок не имеет никакого значения! К жизни надо относиться философски, опер. Не спасай тел человеческих, это балласт. Оберегай души, опер! Все должно делаться для души! Я так живу, полицейский, и тебе советую! – на этом разговор мгновенно прекратился, в трубке пошли короткие сигналы.

Долго еще Акламин держал в руке трубку, смотрел на нее, хмуря неулыбчивое лицо. Диалог с преступником произвел на него странное впечатление. Он сознавал, что это не был обычный бандит, размахивающий стволом. Не всякий преступник отважился бы вот так сразу связаться с ним и диктовать свои условия. Только очень уверенный в себе. Контролирующий все события от начала до конца. Что означал этот звонок? Ведь очевидно, что преступник получил о нем полную информацию и знал, что никакого сговора между ними не получится. Так чего же он хотел? Уточнить какие-то вопросы? Но какие? Аристарх не догадывался. Положив трубку на аппарат, Акламин на чистом листе бумаги крупно написал «фаталист». Потом прикрыл глаза, успокоил дыхание и вызвал к себе оперативников.