Текст книги "Глубинная ловушка"

– Куда?

– В Тикси. Работа для вас имеется. В море Лаптевых…

Часть II
«Aquarius»

Глава первая

Москва – Тикси

Дважды моим пловцам из «Фрегата» доводилось летать в Тикси с последующим пятнадцатиминутным переездом в морской порт и посадкой на специальные или военные корабли. Кажется, в тамошнем аэропорту базируются самолеты авиакомпании «Полярные авиалинии», хотя в названии могу ошибиться – уголовные дела на проворовавшихся коммерсантов ныне заводятся чаще, чем бьют куранты на Спасской башне. Ну а вместе с обнаглевшими ворами исчезают одни названия и появляются другие.

Для перелета из Москвы в Тикси «контора» выделила лайнер среднего класса. И дело не в количестве наших огромных сумок со снаряжением, баллонов с гелиево-кислородной смесью и коробок с оружием – мы давно научились размещать и перевозить все это в самых неприспособленных для транспортировки средствах. Просто в этот раз к рейсу из столицы помимо нас подоспело полтора десятка неурочных попутчиков. Пяток военных, но в основном «пиджаки» и парочка «юбок».

– Это знак, Женя, – хихикает Белецкий, приметив мой изумленный и одновременно оценивающий взгляд. – Она второй раз появляется на твоем горизонте!

– Роковое совпадение! Если бы она работала стюардессой или летчицей – никто бы частоты случайных встреч не заметил, – «подкидывает дровишек» Устюжанин.

Мне и самому немного странно. Впервые мы повстречались с этой милой стройной барышней несколько дней назад. Встреча была мимолетной и произошла здесь же – буквально на соседней самолетной стоянке. И вот снова пересеклись у трапа…

Сумки погружены в синие багажные контейнеры; из-за лохмато-хвостатого коллеги мы поднимаемся по трапу последними, пропуская вперед остальных пассажиров. В самолетах Босс предпочитает располагаться в центральном проходе, ибо между рядами кресел ему тесновато. Занимаем места в салоне по правому борту лайнера.

Симпатичная темноволосая особа оказывается рядом – через проход. Высунувший язык Босс оказывается как раз между нами. Вокруг барышни, как и в первую нашу встречу, увивается молодой тощий парнишка – ботаник без очков. Сейчас он устроился возле окна, с детским любопытством таращится в иллюминатор, улыбается и о чем-то приглушенно говорит спутнице. Лицо той непроницаемо, на коленях журнал, глаза прикрыты…

* * *

Полет продолжается около часа.

Симонов наконец-то угомонился и заснул, отвернувшись к иллюминатору. Сегодня он опять был в ударе и всячески намекал о своих чувствах. Дурачок…

Перед тем как заснуть, он пролепетал:

– Вы узнаете их, Анна Аркадьевна?

– Ты о ком?

– О крепких дядьках, сидящих через проход. В прошлый раз вы приняли их за телохранителей.

– Узнаю-узнаю. Спи.

«Ах, вот оно в чем дело! – вскидывает тонкую бровь женщина. – Теперь действительно узнаю. Особенно эту огромную собачку и высокого здоровяка-брюнета…»

Анна изо всех сил пытается отключиться, а покой со сном не приходят. Что-то мешает. Наверное, ужасная усталость, одолевавшая весь последний год.

Господи, как же она измоталась! И сколько потратила нервов!

Бесконечная череда совещаний, стендовых испытаний, командировок, технических советов… И никакой личной жизни. Никаких просветов. А ведь пару лет назад все обстояло иначе: она носила короткую мальчишескую стрижку, встречалась с любимым человеком, выезжала на выходные из Воткинска в республиканский центр или в соседнюю Пермь. А отпуска неизменно проводила на берегу теплого моря.

«Ответственности тогда было меньше, а свободы больше, – не открывая глаз, вздыхает Воронец. – Поторопилась я с защитой докторской. Поторопилась… Вот и осталась у разбитого корыта. Все есть: и должность, и деньги, и положение. А в душе холодная пустота. И на сердце кошки скребут – выть порой хочется…»

Внезапно губы растягиваются в улыбке: вспоминается один из теплых дней двухлетней давности. Она только что защитила докторскую диссертацию, и в это чудо ей пока не верится. Висящий над рабочим столом Эйнштейн поначалу подзадоривал: «Ты справишься, девочка! Я ведь тоже сумасшедший!» А перед защитой его высунутый язык почему-то стал намекать: «Черта с два у тебя получится…» И все же она справилась, а теперь должна лететь в Москву на Тверскую в ВАК – для получения заветного докторского диплома. Тут удачно подворачивается отпуск и подбирается отличная компания друзей, возжелавших провести время в Питере. Сказано – сделано, и вместо самолета Анна отправляется в путешествие на машине. Маршрут лежит через столицу, где друзья специально ради Анны заворачивают на Тверскую. Оказавшись внутри здания, она видит немалое столпотворение из новоявленных ученых мужей, решающих невероятно сложную задачу: стоять в одной очереди или разделиться на две – кандидатскую и докторскую. Все орут, спорят, выясняют: кто за каким дипломом приехал… Глядя на склоку и базар, Воронец затевает экспромт: решает посмеяться над потерявшей стыд научной «интеллигенцией». Ей на тот момент двадцать восемь, а выглядит еще моложе. Плюс каким-то непостижимым образом скомпоновавшийся прикид урожденной блондинки со стремящейся к нулю солидностью: розовая кофточка, юбчонка длиной «покуда мама разрешает», туфельки от Manolo Blahnik, ну и короткие волосы соответствующего цвета. Пожилых мужиков жутко возмущает присутствие в «докторской» очереди юной девицы. Их можно понять: два мира, никогда и нигде не пересекающиеся в реале, вдруг повстречались и стоят плечом к плечу. И не где-нибудь, а в цитадели науки! «А чо такого? Я ж не лезу без очереди! – невинно вопрошает «блондинка» в ответ на расспросы и попытки устранить недоразумение. – Мне подружки посоветовали сразу за докторской вставать. Она, типа, дороже, зато круче…» После таких заявлений в коридоре ВАК повисает напряженная тишина: покупные диссертации и липовые степени стали в стране повседневной нормой, но подобной наглости еще никто не видел!.. Покинув заветный кабинет, Анна опять ловит на себе косые взгляды ожидающих своей очереди ученых – видимо, в ее отсутствие ситуацию обмусолили многократно. Помахивая докторским дипломом, она дефилирует к выходу. Остановившись на пороге, оборачивается и подмигивает мужикам: «А чё – ништяк корки! И совсем недорого…»

Это произошло всего два года назад. Всего два года, а как много с тех пор изменилось!

Разумеется, работа на секретном Воткинском заводе всегда отличалась жесткой интенсивностью графика – Воронец и не припомнит, когда целиком отгуливала положенный по законодательству отпуск. Наверное, в первые два-три года после института… И все же до написания докторской нагрузка была значительно меньше. А после защиты положение вещей кардинально изменилось: Анна перепрыгнула сразу две ступеньки в карьерной лестнице и заполучила на свои хрупкие плечи огромную тяжесть ответственности за сборку третьей ступени «Молота», включая несколько сверхсекретных агрегатов. Карьера резко пошла в гору, а все остальное покатилось вниз. Одним словом, когда исполнились все ее мечты, она вдруг осознала, насколько счастлива была раньше…

Не то чтобы она до сих пор горевала о потере любимого человека, ушедшего главным образом из-за ее постоянной занятости – эти слезы она уже выплакала. Навевал тоску сам факт: она вдруг стала ненужной, ей нашли достойную замену. И самым отвратительным было отсутствие на горизонте позитивных перемен, ибо работы становилось все больше и больше. А это означало одно: при умной голове и незаурядной внешности она обречена пройти жизненный путь, размахивая позорным флагом старой девы.

От нахлынувших мыслей ей захотелось разреветься. Левая рука потянулась было за платком, как вдруг что-то теплое и мокрое коснулось лежащей на подлокотнике правой ладони.

Открыв глаза, женщина видит сидящего рядом громадного кобеля, во внешности которого есть что-то от лайки. Высунув язык, он часто дышит и косит на нее темным глазом.

– Ты кто? – тихо спрашивает она.

Пес «улыбается», легкомысленно бьет хвостом по полу и снова лижет руку.

– Он Босс, – слышится приятный мужской голос. – Я – Евгений. А как зовут вас?

Анна слега поворачивает голову вправо и бросает мимолетный взгляд на сидящего через проход мужчину…

* * *

Один из дедушек Белецкого был евреем, участником Великой Отечественной войны. Но Борька мало что унаследовал по еврейской линии, разве что умение колоритно возмущаться. Примерно как сейчас:

– Жорж, не дрожи кресло – ты лопнешь все пружины!

Жоржу нет дела до кресла, пружин и попутчиков – он крепко спит и продолжает во сне неистово возиться.

Друзья спят, а у меня сна – ни в одном глазу, хотя лететь еще очень долго. Наверное, потому, что рядом – на расстоянии вытянутой руки отдыхает прехорошенькая женщина. Поглаживая холку Босса, незаметно любуюсь профилем ее красивого лица.

Почему я до сих пор не женат?

Это сложный и многократно задаваемый самому себе вопрос № 1. Чем ближе сороковник, тем больше моих друзей и коллег разводятся. Кто-то уходит к молоденьким, но большинство – в никуда. Просто уходят, потому что больше не могут вариться в аду. Счастливы единицы, да и то хрен разберешь: счастливы они или так виртуозно научились обманывать себя и окружающих. Скорее второе. Терпят и обманывают. Обманывают и терпят из жадности и непомерной практичности: а как мы поделим нажитую в браке недвижимость? В чью сторону суд подвинет движимость?

Признаюсь честно, я на стороне радикалов. Нет, я никого не зову на митинг, не предлагаю сочинять прокламации и бороться за права мужчин. Просто я задаю вопрос № 2: а зачем мужчине напарник женского пола со всем его невыносимым культурно-идеологическим опытом после того, как этому человеку исполняется сорок лет и он окончательно теряет единственное, что в нем было женского, – внешнюю привлекательность? Что с ним делать-то? Проводить политинформации или дискутировать о несправедливости ценообразования на углеводороды?

Последнюю особу, часто бывавшую в моих скромных московских апартаментах, звали Марианна. Недолгая совместная жизнь была скучна и банальна, зато познакомились необычно. Зашел как-то в магазин подводного снаряжения ознакомиться с новинками из-за кордона (надо же знать, в каком направлении работают мысли вероятного противника!), а заодно подобрать гидрокостюмчик для профессионального дайвинга. Знакомлюсь, выбираю… Вдруг подходит пожилая тетка с просьбой помочь подобрать маску для внука в пределах двух-трех тысяч. Не проблема – нашли; женщина поблагодарила и направилась к кассе. Тут откуда ни возьмись подлетает симпатичная девчушка. Объявляет, что замучилась ждать, пока я проконсультирую тетку и освобожусь. Она, видишь ли, собирается с компанией на море и подыскивает простенький акваланг для неглубоких погружений. Ну ладно – мне несложно. Походили, выбрали. Даю ей номер мобилы на тот случай, если не разберется с аппаратом. Помахал вслед ручкой, с облегчением вздохнул и поплелся в отдел гидрокостюмов. Тут меня и нагнал менеджер данного торгового предприятия. Постояли, поговорили, посмеялись… Признав во мне профессионала, он сделал неплохую скидку на гидрокостюм. В общем, мы расстались друзьями, и я в отменном расположении духа отправился домой. Вечером звонок на мобилу с неизвестного номера. Конечно, это была она – Марианна. Покупаю шампанское, конфеты и еду оказывать посильную помощь в освоении простейшего акваланга. За столиком под интимным абажуром я поведал ей всю правду о случившемся недоразумении в магазине. Про акваланг мы забыли, проболтали до поздней ночи, потом пошли прогуляться, вернулись… В общем, чем дальше, тем интересней.

Хорошая была девушка. Если встречаться раз в неделю и только для секса. А насчет того, чтобы видеть и слышать ее постоянно – увольте, это выше моих сил. Собственно, и расстались-то мы после первого же скандала, возникшего на таком пустом месте, что убей – не вспомню на каком. Только и запомнил ее боцманский голос. Орала так, будто стаю ежей за один присест рожала. И пару дикобразов в придачу. В общем, и думать об этом маразме не хочется, не говоря уж о реальных шагах в направлении «создания крепкой российской семьи».

И вправду – зачем? Полный пакет женских услуг в Москве стоит сегодня от тридцати до ста тысяч рублей в месяц, цена зависит от качества. Полный мне не по карману, да и не нужен, а сокращенный – в самый раз. Вот и обхожусь, время от времени.

С другой стороны, вариант совместной жизни с такой вот штучкой, как сидящая в полуметре, мной никогда всерьез не рассматривался. А может быть, зря?..

Впрочем, что-то я без меры размечтался. Не мешало бы и у нее спросить для начала.

Босс словно подслушивает мои мысли: поднимает с передних лап огромную голову, смотрит по сторонам, садится. И, для начала обнюхав, лижет ухоженную женскую ладошку.

Барышня открывает глаза, гладит пса и тихо спрашивает:

– Ты кто?

Он разговаривать не умеет – это я знаю точно.

Поэтому отвечаю за него:

– Он Босс.

Чем не шанс познакомиться? Вдруг больше никогда не свидимся!..

Представляюсь:

– Я – Евгений. А как зовут вас?

Она с царственной надменностью поворачивает голову и мерит меня испепеляющим взором…

Пару секунд я чувствую себя сырым яйцом в микроволновке.

– Анна, – протягивает она руку.

За весь последующий перелет мы перебросились пятью-шестью фразами, и все они крутились вокруг сидевшего между нами пса.

Что ж, начало отношениям положено. Теперь главное не гнать лошадей…

* * *

Тикси. Крохотный поселок городского типа, центр Булунского улуса Республики Саха. Пять с половиной тысяч жителей, удобная морская бухта с причалами, полярная станция, обсерватория, несколько магазинов, почтовое отделение и два музея. В шести километрах аэропорт. Тем, кто не любит выходить из дому, – побоку, а остальным прожить здесь без водки туговато.

Самолет снижается и выполняет энергичные развороты перед посадкой.

– Евгений Арнольдович, – шепчет сзади Фурцев.

– Чего тебе?

– Я забыл туалетные принадлежности. Гель для бритья, дезодорант, туалетную воду… Скажите, в этом городе продают парфюм?

– Вряд ли. Им не нужно. Они не воняют.

Наш лайнер садится на шикарную для здешних широт взлетно-посадочную полосу, заруливает на перрон и останавливается по соседству с парочкой старых транспортных «Ан-12». Покинув теплый салон, оказываемся во власти холодного фронта. Тикси находится приблизительно на той же широте, что и Северное побережье Норвегии, откуда мы только что прикатили. Но, к сожалению, теплое атлантическое течение до этих краев не доходит; здесь для середины лета по-настоящему прохладно – всего плюс пять.

Часть пассажиров направляется к зданию местного аэровокзала – их перелет закончен. Незаметно посматриваю на Анну… Нет, она стоит на перроне и уходить не собирается. Руки в карманах легкой куртки, воротник поднят, темные локоны треплет ветер. Ботаник опять крутится рядом – тащит свою сумку и сумку женщины.

Для нас готовится к полету корабельный вертолет «Ка-27ПС». Это поисково-спасательный вариант – без противолодочного оборудования в фюзеляже. Он пуст и относительно легок. Внутри – откидные сиденья вдоль бортов, а снаружи над широкой сдвижной дверью темнеет штанга мощной лебедки.

Первым рейсом полетят двое гражданских: Анна и ботаник. Я делегирую в перелет старшего лейтенанта Фурцева, а с ним и часть нашего багажа…

Глава вторая

Море Лаптевых

Вместе с остатками своей команды в виде Борьки Белецкого и Босса загружаюсь в «вертушку», выполняющую последний на сегодня, третий рейс. Снаряжение с багажом на корабле, большая часть народа – там же.

Взлетаем.

Верно говорят: вертолеты – это души умерших танков. Они такие же тесные, тихоходные, тряские и при этом умеют летать. Мне довелось испытать в качестве пассажира многие типы. «Ка-27» понравился сразу. Хорошая машина – мощная, маневренная. Но уж больно шумная внутри, особенно если «повезло» разместиться в районе главного редуктора. Под ним гремит и вибрирует так, что приходится жевать конфеты и затыкать заложенные уши фантиками.

Через сорок минут полета снижаемся – впереди впечатляющий по размерам БПК «Адмирал Никоненко». «Ка-27» гасит скорость и осторожно приближается к площадке. Надстройки постепенно увеличиваются в размерах; ветер, закрученный об эти надстройки, крепчает и становится непредсказуем – «вертушку» нещадно болтает…

Наконец шасси касаются противоскользящей пеньковой сетки, натянутой поверх металлической палубы. Техники с механиками проворно крепят на боках машины швартовые тросы, двигатели замолкают. Лопасти по инерции рубят воздух, а мы уже покидаем низкое и неудобное нутро «кашки».

Вот мы и на месте. Опять качка и еда по распорядку, опять истошные вопли вахтенных по трансляции и звон пудовых звонков в коридорах, опять топот «гадов» по палубе и выгул на юте расстроенного пса, в очередной раз не нашедшего на железной «коробке» ни одного паршивого кустика…

* * *

Всю ночь БПК резал форштевнем волну и споро двигался в северные районы моря Лаптевых. Утром он сбавил ход и бросил якоря в центре района поиска – километрах в двенадцати от болтавшегося на якорной стоянке рыболовецкого судна. После завтрака командир корабля обратился к экипажу по трансляции и пригласил на совещание старшего помощника, командира авиагруппы, представителя Воткинского завода Анну Аркадьевну Воронец (впервые узнал ее полное имя и чем она занимается), а также командира группы боевых пловцов. То бишь меня.

Каюта командира – капитана первого ранга Скрябина. Помимо ее хозяина и названных людей, неожиданно узнаю в «президиуме» своего шефа – Сергея Сергеевича, каким-то загадочным образом попавшего на «Никоненко» раньше нас. Не слишком приятный сюрприз, ибо придется работать под неусыпным оком вечно недовольного старца.

Рядом с ним сидит заместитель командира оперативной эскадры контр-адмирал Черноусов. Он, вероятно, представляет командование Северного флота. Ну а Сергей Сергеевич – старший на борту и отвечает за исход всей поисковой операции.

Неприметно кивнув мне, он берет указку, встает боком к небольшой карте и начинает говорить. Вначале расплывчато представляется и с печалью в голосе извещает о решении высшего руководства назначить его руководителем операции. Затем несколько стандартных фраз о постигших нас в последние дни неудачах: о провале двенадцатого испытательного запуска «Молота», о гибели судового экипажа и научного состава «Академика Антонова». Тела людей пока не найдены, но всем и так понятно, что после затопления судна ледяная вода стремительно сделала свое черное дело…

После он излагает план поисковых мероприятий. План незатейлив, если не сказать резче. Центром района предстоящих поисков условно взята точка, в которой несчастный «Антонов» в последний раз был зафиксирован всевидящим оком спутниковой навигационной системы. Судно бороздило море Лаптевых с целью найти следы третьей ступени «Молота», значит, искать сначала следует судно, а уж от него плясать дальше.

Весь район условно разделен на три зоны: в радиусе пятидесяти километров от точки – центральная зона; полоса от пятидесяти до ста километров – средняя; за ней начинается периферийная. Центральная отдается на откуп большому противолодочному кораблю. Среднюю обязаны детально осмотреть два корабельных вертолета «Ка-27». Ну а периферийная, где вероятность нахождения останков «Антонова» близка к нулю, остается для самолетов дальней авиации.

Контр-адмирал решает вопросы, касающиеся действий корабля. Несколько вопросов задает молодой подполковник – командир авиагруппы вертолетчиков; что-то уточняют Скрябин со старпомом…

Я сижу неподалеку от Анны и, состроив деловую рожу, откровенно скучаю. Признаюсь честно: моей команде по барабану, как будет поделен район поисков и кто в какую сторону полетит. Где скажут, там мы и обшарим дно. Лишь бы глубина позволяла.

Ну, я-то ладно – человек военный и к странностям армейской жизни привык. Но какого черта руководство затащило сюда представителя завода?..

– Простите, а что все это время делать нам? – вежливо спрашивает молодая женщина, мысли которой скачут в том же направлении.

– Кому «вам»?

– Мне – инженеру. И Александру Анатольевичу Симонову – конструктору из Московского института теплотехники.

– Пока ничего, – невозмутимо парирует Сергей Сергеевич. И, немного приосанившись, уточняет: – Зато когда авиаторы наведут нас на следы упавшей третьей ступени, а боевые пловцы поднимут ее с морского дна, поверьте, вы нам очень пригодитесь.

Безнадежно вздохнув, Анна откидывается на спинку кресла и отворачивается к приоткрытому иллюминатору. Видно, перспектива несколько дней бездельничать в каюте ее не радует.

– У кого еще есть вопросы? – сверлит генерал взглядом присутствующих. И натыкается на меня: – О, Евгений Арнольдович! А я думал, вас нет.

Ага, так я и поверил! Они думали. Врет, как дышит…

– Отчего же, Сергей Сергеевич, вот я – живой и материальный.

– У ваших матросов тоже нет вопросов?

– Летчики первые. Мы вторые. Все ясно. Кроме одного…

– Слушаю вас.

– Хотелось бы вкратце узнать о наших соседях.

– О каких соседях?

– Тех, что болтаются в семи милях. Небольшое рыболовное судно – его отлично видно без оптики.

– Ах да! Чуть не забыл… – он выуживает из папки листок и принимается быстро читать отпечатанный текст: – «Аквариус». Средний рыболовный траулер с неограниченным районом плавания, построенный в норвежской верфи «Kleven Floro». Полное водоизмещение – около девятисот тонн, автономность плавания – тридцать пять суток.

Сунув листок обратно в папку, Сергей Сергевич поднимает на меня вопросительный взгляд: «Удовлетворен?»

Разумеется, нет! Такими ответами вы, уважаемый шеф, можете пудрить мозги инженерам и конструкторам.

– В таком случае предлагаю начать с проверки и обыска этого судна.

– С какой стати? – перестает дышать руководитель поисковой операции.

Кашлянув в кулак, уточняю:

– Видите ли… промышленным рыболовством в этих краях никто не занимается; местные рыбаки дальше устьев рек не ходят. А когда неясна цель пребывания судна в наших экономических водах – нехорошие мысли в голове рождаются сами собой.

Генерал снова лезет в папку. Нацепив очки, продолжает чтение:

– «Аквариус» спущен на воду две недели назад и следует под либерийским флагом в один из портов западного побережья Канады. В настоящий момент судно находится на якорной стоянке в двенадцати километрах к северу от центральной точки района поиска из-за ремонта осушающей помпы. Ремонт ведется силами команды, состоящей из канадцев, эстонцев, латышей. На предложенную нами помощь капитан «Аквариуса» ответил следующим сообщением: «Благодарю, ремонт в стадии завершения. Скоро снимаемся с якоря…»

Закончив чтение, Сергей Сергеевич недовольно смотрит на меня поверх очков: «Теперь доволен?»

Ладно, это меняет дело.

* * *

После совещания завертелось. С полетной палубы в небо взмыла одна «вертушка», за ней вторая. Едва затих шум двигателей и винтов, как в небе появилась пара «Ту-142М3» – по классификации НАТО «Bear-F». Прогудев над кораблем на приличной высоте, они проходят со снижением на восток. Им предстоит визуально осматривать акваторию и «шерстить» дно с помощью чувствительных приборов – феррозондовых магнитометров «Ладога».

Через два с половиной часа для смены экипажа и заправки вернулся первый вертолет. Спустя сорок минут ту же процедуру проделал второй.

Команда и снаряжение подготовлены к работе, я же слоняюсь по кораблю, изнывая от безделья. То поднимаюсь в ходовую рубку, то забредаю в кают-компанию и прошу вестового заварить крепкого чайку, то возвращаюсь в каюту и падаю на постель…

Около трех часов дня Босс начал поскуливать у двери. Приходится идти на ют, где он облюбовал в качестве «пеньков» швартовый кнехт – здоровую парную тумбу на едином стальном основании. Под вертолетной площадкой, образующей уютный навес, курят несколько матросов. У кормовых лееров, закутавшись в легкую куртку, стоит Анна; взгляд с грустным безразличием провожает вздыбленные винтами седые буруны…

Матросы посмеиваются, глядя на делового Босса.

– Чего ржете? – защищаю члена команды. – Лучше бы собачий гальюн на корабле обустроили. Никаких условий.

– Неужели он всегда и везде с вами? – поворачивается ко мне женщина.

– Зачем же? Под воду мы его не берем.

– Не нашли подходящего костюма?

– Не в этом дело. Просто надо кому-то охранять вещи.

Она смеется и треплет загривок подошедшего пса. Впервые вижу Анну смеющейся и вновь отмечаю про себя ее удивительную красоту.

Оглядываю тонкую линию горизонта и как бы невзначай интересуюсь:

– А где же ваш постоянный спутник?

– Симонов? Он почти не выходит из своей каюты – плохо переносит качку. Вы не знаете, чем лечится это недомогание?

– Из препаратов хорошо помогает «Драмина». Если ваш приятель не беременный.

– Найдется ли здесь этот препарат?

– Не уверен. Разве что у корабельного врача.

– А народные средства имеются?

– Конечно. Небольшая доза крепкого алкоголя, крепкий кофе и круто посоленный черный хлеб. Из всего перечисленного могу предложить вашему Симонову рюмку коньяку.

– Благодарю. Надеюсь, он и без спиртного выживет. Вы курите? – достает она из кармана пачку тонких сигарет.

– Очень редко.

– Понимаю. Для вашей работы требуются здоровые легкие.

– И желательно свежая голова.

Мы долго стоим рядом и болтаем. И то, что наш разговор не вертится вокруг пса, а запросто переходит от одной темы к другой, – я тоже считаю большим прорывом. Мне все равно, о чем говорить; главное – упрочить наши отношения.

Постепенно беседа уходит в неприятную область.

– …А, по-вашему, нам нечем гордиться? – вызывающе глядит на меня снизу вверх молодая женщина.

– Почему же, есть. К примеру, самой большой яхтой в мире.

– Яхтой?.. Это которая…

– Совершенно верно. Которая принадлежит Абрамовичу. Лично я чрезвычайно горд тем, что в стоимости этой яхты есть и моя доля.

Она кивает и усмехается. Усмешка выходит горестной.

– Но вы же понимаете, что эта яхта строилась не только на наши деньги. В ее постройку вложена вся наша глупость, трусость и раболепство.

– Согласен.

– Знаете… а вы мало походите на коренного москвича.

– Я стал им недавно и не считаю себя таковым, – радуюсь я новой теме.

Сзади доносится голос:

– Черенков! Евгений Арнольдович! Что же вы не слушаете трансляцию?!

К нам спешит командир корабля Скрябин. Запыхавшись, он раскланивается перед дамой:

– Вы уж простите, Анна Аркадьевна, – вынужден забрать Евгения.

В моем взгляде красноречивое обещание задушить его, если только корабль не тонет.

Скрябин придвигается к нам вплотную и вполголоса сообщает:

– Один из наших вертолетов обнаружил рваные остатки пятна от нефтепродуктов и несколько плавающих предметов.

– Где? – интересуется Анна.

– В девяноста километрах к северу от центра района поиска. Вертолетчики обозначили пятно квадратом из четырех дневных «омабов» и возвращаются на корабль за пловцами.

– Хорошая новость, – улыбается довольная Воронец. – Не ожидала, что ваши летчики так быстро отыщут следы падения нашей ракеты.

– Да, они у нас молодцы…

– Через сколько вылет? – прислушиваюсь к нарастающему звуку вертолета.

– Минут через тридцать…