Текст книги "Подводные пленники"

Валерий Самойлов
Подводные пленники

Глава 1. Пришельцы
Арктика, лето 1985 года

 
Неспроста, неспроста
От родных тополей
Нас суровые манят места —
Будто там веселей, —
Неспроста, неспроста…
 

Владимир Высоцкий

Для экипажа ледокола «Полар Кинг», береговой охраны США, эта история началась неожиданно и небезопасно. В принципе, они ожидали… Ожидали найти обломки межконтинентальной баллистической ракеты «Трайдент 1», стартовавшей с американской субмарины в Гренландском море и сошедшей с заданной траектории уже на первой минуте полета. Нашли же совсем другое – двух полярных доходяг, непонятно откуда появившихся среди льдов Северного ледовитого океана.

Экипаж, как и вся организация БОХР – береговой охраны, подчинялся министру транспорта Соединенных Штатов и эпизодически привлекался для оказания помощи военно-морским силам в арктическом районе. Корабль был оборудован лабораториями для проведения океанографических исследований, имел пост метеорологического наблюдения, центр обработки информации и, пожалуй, главное – мог преодолевать ледовый покров толщиной до шести метров. Два бортовых вертолета позволяли быстро обследовать расчетную площадь падения обломков ракеты, но из-за тумана пока не использовались.

Редкий для восьмидесятых северных широт, туман образовался за счет наложения южного потока воздуха на более холодную ледовую поверхность.

Полет и разрушение ракеты, имевшей стартовую массу тридцать три тонны, наблюдали летчики специального самолета сопровождения, которые подтвердили, что часть обломков при падении не пробила лед и находится на поверхности.

Это были плановые испытания по программе «Трайдент». Американские конструкторы в очередной раз попытались совместить в едином качестве такие понятия, как дальность полета и «максимальный полезный груз», точность наведения и маневрирование боевой части для преодоления ПРО – противоракетной обороны противника. Ракета имела астро-инерциальную систему наведения для коррекции ошибок при стрельбе на этапе разведения боеголовок и привязке их к одной-двум звездам, находящимся в районе планируемой цели. Идея носила глобальный характер, но, как обычно бывает в таких случаях, все решилось проще простого – выйдя из-под воды, ракета пошла с отклонением от траектории полета из-за неполадок в двигательной системе, далее сработал самоликвидатор, и шедевр ракетостроения начал хаотически падать в северо-восточном направлении.

Представители командования Военно-Морских Сил США и фирмы-подрядчика находились рядом с позицией старта на опытовом судне «Айлэнд», оборудованном специальной радиолокационной станцией «Кобра Джуди» с фазовой антенной решеткой для наблюдения за пусками баллистических ракет. Можно только представить всю степень разочарования заказчика и производителя, на глазах у которых вместе с самоликвидировавшейся ракетой рушились все ближайшие планы и надежды на солидное поощрение. Не повезло и «Джужи». Не успела она вытянуть свою длиннющую шею, как ее за ненадобностью упрятали в закрома до следующих испытаний.

Для поиска остатков ракетокрушения одновинтовой «Айлэнд», постройки 1958 года, не годился. Поэтому обратились к коменданту БОХР, в ведении которого значился новейший ледокол «Полар Кинг». Благо, он в это время ошвартовался в норвежском поселке Баренцбург острова Западный Шпицберген. Уладив все вопросы, связанные с неустойкой и оплатой предстоящих работ, – руководство ВМС обычно не скупилось – корабль вышел в море при полной видимости полярного дня. На скорости пятнадцать узлов – золотая середина между максимальным и экономходом – корабль удачно избежав столкновений с дрейфующим в Гренландском море крупно– и мелкобитым паковым льдом, к исходу вторых суток начал преодолевать сплошную кромку льда. Толщина покрова не превышала одного метра, и ледокол, следуя курсом норд, норд-ост, чуть правее гринвического меридиана, медленно, но уверенно продвигался в заданном направлении. На десятые сутки со дня выхода из Баренцбурга и началась эта история…

Впередсмотрящий на баке матрос Питер Барр, как и многие другие в экипаже «Полар Кинг» четко представлял, что такое конкуренция среди моряков за право получить пятьсот долларов тому, кто первым обнаружит останки баллистической ракеты. Лишние деньги еще никому не мешали, поэтому Питер смотрел в четыре глаза – в два собственных и… еще в два, с цейсовскими стеклами, вмонтированными в бинокль времен Второй мировой войны – подарок деда, участника печально известного конвоя «Пэ Кю-17».

Да, именно он Питер Барр, внук славного пулеметчика «Эрликона», первым обнаружил на правом траверзе жирную оранжевую точку, неожиданно появившуюся на белом фоне ледовой пустыни. Временами точка раздваивалась, затем снова сливалась в единое целое. Становилось ясно, что это живое существо. Вскоре все убедились в этом, когда оно осыпало правый борт судна градом пуль калибра 7,62 миллиметра.

– Всем укрыться за металлические поверхности! – резко прозвучал на верхней палубе голос капитана ледокола Дика Брайта. – Не высовываться!

Стрельба прекратилась так же внезапно, как и началась. Существо не подавало признаков жизни.

В экипаже бурно обсуждали случившееся. Все, у кого были какие-либо кино – или фотопринадлежности, средства наблюдения, вытащили их из загашников и, проигнорировав предупреждение капитана, устремили их на лед. На ходовом мостике прозвучала очередная команда:

– Рулевой! Право на борт!

– Есть, сэр! Руль право на борту!

– Циркулируй прямо на них.

– Есть, сэр.

Ледокол, описав циркуляцию, замер в пятистах футах от места стрельбы. С ходового мостика отчетливо различались два человека лежащие неподвижно и прижавшиеся друг к другу.

Капитан обратился к старпому:

– Сдается мне, что этими пулями они сказали последнее «прости» и отдали Богу души. Готовь людей, бери доктора и вперед! Соблюдайте осторожность!

– Да, сэр!

Они лежали обнявшись. Это были мужчина и женщина, лет тридцати – тридцати пяти. Их лица обветрились, но сохраняли первоначальную красоту. Поверх прорезиненной одежды были одеты синие, задеревеневшие на морозе, брюки и куртка с надписью «РБ» на славянском языке. Оранжевые спасательные жилеты имели четко различимое клеймо «ВМФ СССР». Никаких документов у пришельцев не оказалось. Мужчина сжимал в правой руке известный во всем мире автомат Калашникова советского производства. Рожок для патронов был почти пуст.

Следовало делать все быстро, но прежде, чем уложить их на носилки, решительно потребовал у старпома, чтобы ему дали возможность сфотографировать эту пару так, как они сейчас лежали – вместе и обнявшись. Это была идиллия верности и любви.

Моряки с ледокола «Полар Кинг» слишком хорошо знали друг друга и не раз обменивались тумаками в потасовках. Они были мужественны и суровы, но здесь расчувствовались и не стеснялись смахивать набежавшие на глаза слезы.

– Я стану молиться за них, хоть они и безбожники эти русские, – в сердцах произнес Питер Барр, – по-человечески будет жаль, если они не выживут.

– Да, Пит, ты прав, – выразил общее мнение старпом. – А теперь за работу, парни!

На одиннадцатые сутки со дня выхода из Баренцбурга вездесущий впередсмотрящий, он же Питер Барр, получил-таки свои пятьсот долларов. Цейсовский бинокль деда оправдал возлагаемые на него надежды.

Ледовый покров в районе падения баллистической ракеты не составлял сплошного массива, и корабль, преодолевая одно ледовое поле за другим, как бы переползал из полыньи в полынью. По команде капитана застопорили ход и начали операцию по подъему всего того, что еще недавно называлось межконтинентальной баллистической ракетой.

С помощью вертолета и двух корабельных кранов, грузоподъемностью по пятнадцать тонн каждый, на борт подняли оставшуюся на поверхности часть двигателя, ошметки бортовой аппаратуры и кучу всяких железняк, годных разве что для сдачи в утиль. Все это время та часть экипажа, которая не участвовала в сборе металлолома, не сидела без дела: боцкоманда суричила палубу на баке, в лабораториях проводили исследования рельефа дна и сейсмоактивности земной коры, метеорологи развернули пост наблюдения для составления карты синоптического прогноза, попутно наносили направление дрейфа льдов. Казалось, что все при деле и больше не о чем думать. Но стоило кому-нибудь заглянуть в курилку или в кают-компанию, как все разговоры сводились к одному, волнующему каждого, вопросу: как незнакомцы?

Единственным, кто мог внести ясность и ответить на этот вопрос, был, естественно, корабельный доктор Джо Хьюлетт, или просто док, как все его называли. Хьюлетт представлял собой типичный образец убежденного в своей правоте холостяка, воплощающего в жизнь одну английскую мудрость: «Тот, кто решил на всю жизнь остаться холостым, может быть, и дурак, но слышит он об этом гораздо реже, чем тот, который женился». Женщины ему нравились, но до того момента, когда очередная из них не задавала извечного: «Ты женишься на мне?», на что док непременно отвечал словами Бонни из «Сильвы»: «Помилуйте, для самоубийства есть более простые способы».

Хьюлетт быстро оценил свое преимущество над всеми, и даже над капитаном, и с умным видом барражировал по известному всем маршруту: амбулатория – буфет – амбулатория. Наконец и капитану стало ясно, что первой, кто узнает правильный ответ на интересующий всех вопрос, станет буфетчица Джерри. На тринадцатые сутки со дня выхода из Баренцбурга ответ был получен: «О кей!» Это произошло под покровом ночи в кладовой корабельного буфета, где Джерри, изменив своему жизненному правилу – в море – никому, отдалась доку взамен полученной информации. Пообещав, как он просил, «никому ни слова», и сказав напоследок: «У меня, как в могиле!», Джерри моментально разнесла эту весть по всему кораблю.

При первичном обследовании нежданных гостей доктор понял, что с ними все будет в полном порядке. Он был хирургом, а не психологом, и не знал, чем отличается эмоциогенный ступор от эмоциогенного паралича, однако рассудил вполне логично: общее истощение организма, сильнейшее психическое потрясение. Все объяснимо: сначала была радость, когда нежданно-негаданно появилось средство спасения, потом отчаянье – пройдут мимо и не заметят. В ход пошло все, вплоть до оружия. Затем, когда поняли, что замечены и их спасут, силы покинули пришельцев, и они впали в обморочное, депрессивное состояние. Сказалась, видимо, и усталость.

Лица полярных доходяг от долгого нахождения на воздухе несколько огрубели, обветрились. Ночью температура у поверхности Ледовитого океана снижалась до минус десяти градусов. Днем она могла доходить до плюс восьми. Солнце в полярный день светило круглосуточно. Вполне естественно, что бедолаги догадались надеть резиновые комбинезоны, использующиеся в войсках для защиты кожи от вредных химических веществ. Это уберегло их ноги от сырости и, как следствие, от переохлаждения и обморожения, от так называемой у медиков «траншейной стопы» – специфической болезни участников военных конфликтов зимнего периода. Первый медосмотр, проведенный в амбулатории после того, как их раздели, показал – признаков гангрены нет. Док порылся в своих справочниках, нашел главу, где речь шла о психической реабилитации, и на глаз определил срок адаптации в неделю. Однако в ночь, когда еще не истекли третьи сутки со дня появления незнакомцев на корабле, мужчина вдруг заговорил на английском языке вперемежку с русскими фразами. Сказав, что не следует волноваться и они спасены американским экипажем, Хьюлетт срочно помчался к Джерри в буфет, расположенный внутри кают-компании.

Не прошло и получаса, как предательски заскрежетал отпираемый изнутри засов двери кают-компании. Док, в измятом и давно не стиранном белом халате, выскользнул за порог. В спешке прикрывая за собой дверь, он не заметил случайно оказавшегося здесь капитана ледокола.

– Доктор! – как можно строже обратился к нему Дик Брайт.

– Да, сэр! Я как раз…

– Хотел доложить мне, – перебил капитан, – о здоровье пришельцев.

– Да, сэр!

– А скажи, док, – уже более спокойным голосом продолжил разговор Брайт, – правду говорят, что Маруся хороша собой?

– Так и есть, сэр!

– Я взгляну одним глазком, да, док?

– Пожалуйста, сэр! Но только не Маруся, – Хьюлетт успел кое-что разузнать, – а Джейн. Джейн Мэхэн, сэр.

Голова Дика Брайта чем-то напоминала помятую в контейнере для перевозки овощей тыкву, челюсть была несколько увеличена. Когда он своими собственными ушами услышал то, что ему поведал доктор, у него в буквальном смысле отвалилась нижняя часть тыквы, то есть челюсти, издав при этом булькающее по-английски:

– В-в-в-вот? – что в переводе на русский язык означает элементарное вопросительное «что»?

Все рушилось на корню, потому как в первый же день капитан дал радиодонесение о русских военных, обнаруженных в районе между островом Шпицберген и Северным полюсом, и просил прислать квалифицированного специалиста. Из ответа, не заставившего себя ждать, он понял что из русских уже делают диверсантов «империи зла» и разрабатывают сценарий вербовки.

– Нет, Джо. Ты что-то напутал, – опомнился Брайт. – Смотри, у них и одежда вся русская, надписи: «ВМФ СССР», «РБ»… не говоря уже об автомате Калашникова.

– Я понимаю, сэр. Вы рассчитывали на поощрение, но лучше, если сами пообщаетесь с ними утром, они только уснули…

Как и где провел эту ночь капитан ледокола – до сих пор остается загадкой, но судя по тому, что Джерри опростоволосилась с выдачей продуктов на камбуз и сорвала завтрак, некоторые сделали для себя вывод, что «тропа» дока теперь для него самого закрыта. На ненавязчивый вопрос старпома «Где это вы околачивались, сэр?» тот ответил полюбившимися ему с детства пушкинскими стихами:

 
– Избушка там на курьих ножках
Стоит без окон, без дверей…
 

Буфет Джерри был похож на стойку в баре, где все было наружу и не было необходимости иметь какие-либо окна или двери. Старпом усмехнулся, и они склонились над навигационной картой – капитану пора было определиться с местом корабля в море. Попутно выслушав «сплетню» – утренний доклад старпома о замечаниях за ночь, и закончив свои дела на ходовом мостике, Брайт отправился в амбулаторию.

Под словом «амбулатория» подразумевались: приемная доктора, где тот ставил свои умопомрачительные диагнозы типа «наверное, что-то съели» или «у Вас просто фациес гиппократика» – лицо Гиппократа, появляющееся при агонии человека; операционная, в которой он любил уединиться за чтением очередного, попавшего ему в руки бестселлера, спрятавшись от своих вечно больных пациентов; изолятор на двух больных, где сейчас обитали его подопечные доходяги. Экипаж называл амбулаторию хижиной дяди Дока, потому что доктор не любил яркого операционного освещения и искусственно создавал затемнение, пользуясь в основном настольной лампой. Кроме того, там вечно был такой холостяцкий беспорядок, что попавшему сюда новичку становилось совершенно непонятно, как все это можно совместить с медицинскими понятиями о стерильности и чистоте. Особенно поражало обилие самых разнообразных банок, пузырьков, пробирок, колб, и другой стеклянной посуды, в которых док, подобно своим коллегам с противоположной стороны Северного Ледовитого океана, содержал полученные при смешивании с медицинским спиртом настойки, ликеры, коктейли и прочие напитки под общим для всех фирменным названием «Уайт Докте» – «белый доктор». Посещение капитаном амбулатории началось с указания на докторские недоработки:

– Послушай док, я тебе как-то говорил уже: наведи здесь хоть какой-нибудь элементарный порядок. Ну что это такое? – кэп вытащил из-под матраса торчащий и задеревеневший одноразовый носок. – Или вот, смотри, – рядом с умывальником валялись «бычки». «Видно, у доктора после Джерри поубавилось силенок, – подумал Брайт, – не может добросить окурки до урны». – Наведи порядок, – продолжал кэп, – и убери куда-нибудь эти стекляшки, – кэп сделал размашистый жест, указывая на бесценную, заполнившую все ниши, коллекцию «Белого доктора».

«Странно, что док не оправдывается, – подумал кэп, привыкший за время похода к его извечным оправданиям, и только теперь заметил, что тот смотрит на него „волком“. – Вот чертова кукла, уже разнесла по кораблю, что она стала первой леди „Полар Кинг“. Это же надо было так накушаться виски, чтобы угодить в ловко расставленные сети Джерри, которую избегал с первого дня своего появления здесь в качестве капитана. Как только ошвартуемся, заменю ее на обыкновенного буфетного мальчонку – гарсона».

Капитан сочувствующе взглянул на доктора и сказал:

– Извини док, так уж вчера получилось… После того, что ты мне поведал о пришельцах, я слегка перебрал… Джерри не в моем вкусе… Так, что ты…

– Не будем об этом, сэр, – перебил Хьюлетт, и в его глазах блеснул огонек надежды и предвкушение приятного вечернего барражирования по известному ему маршруту. «Капитан есть капитан и не стоит на него дуться», – подумал док и добавил: – Только что пришельцы сами попросили пригласить к себе старшего на борту.

– Ну вот и ладно. А ты док, сходи за Барром. им будет приятно посмотреть на своего спасителя, который достал меня своей назойливостью. Куда не сунешься – везде Питер. Уж не «голубой» ли он, док? Займись им на досуге. Шучу, конечно.

Доктор удалился. Постучавшись и услышав на чистом английском «Кам ин!» – Войдите! капитан вошел в дальний аппартамент дока с табличкой на двери «Изолятор». Он был приятно удивлен, найдя его в полном порядке. «Умеет же, когда захочет», – подумал он о докторе и, сделав шаг вперед, произнес:

– Имею честь представиться, капитан «Полар Кинг» Дик Брайт. Рад приветствовать Вас на территории Соединенных Штатов и видеть в здравии. Откровенно говоря, мы тут испереживались…

Не дав закончить официальную часть, в изолятор ввалились доктор и Питер Барр. Капитан укоризненно посмотрел на матроса, и ему не оставалось ничего другого, как представить того пришельцам:

– А вот и ваш спаситель, Питер Барр собственной персоной.

Внук пулеметчика «Эрликона» не обучался в престижных учебных заведениях и, соответственно, не был знаком с правилами этикета, он был прост как навигационный знак отмели, поэтому без лишних предисловий бросился пожимать руки пришельцам.

– Так вы, говорят, американцы?

Мужчина проговорил как бы по слогам:

– Да… Спа-сибо, мистер… Барр… Мы… вам… обязаны… по гроб… жизни…

– Ну, что вы, – взволнованно затараторил Питер, – я, собственно… ничего особенного… вот фотографии, это вы… на льдине…, – и положил фотографии на прикроватную тумбочку.

– Ну, ладно, Питер, не утомляй наших гостей, у тебя еще будет время пообщаться, – вмешался капитан и далее обратился к пришельцам:

– Все же, кто вы и как объяснить все произошедшее? Экипаж теряется в догадках, вы появились словно призраки…

Мужчина чуть приподнялся и волнуясь произнес:

– Да, господа… Я призрак… Джон Мэхэн… капитан ВМС США, бывший некогда пилотом первого класса… палубного истребителя Ф-4 «Фантом» с… «Железного Айка»[1]1
  Кличка атомного многоцелевого авианосца «Дуайт Д. Эйзенхауэр». «Айк» – прозвище президента Эйзенхауэра. Девиз авианосца: «Наша цель – выполнить задачу, наше средство – качество, энтузиазм и твердость». Бортовой номер 69.


[Закрыть]… авианосца…, а это – моя супруга… Джейн… То, что я вам расскажу, покажется невероятным… Мы стали полярными призраками… точнее… мы стали… подводными пленниками…

– Кем? – хором переспросили присутствующие.

– Я не ошибся… мы были на борту русской субмарины… она затонула… неделю назад… где-то севернее Шпицбергена… подо льдами… оставшиеся в живых движутся к Западному Шпицбергену… командира зовут Майкл… Миша…

Глава 2. Судьбоносное решение
Москва, зима 1981 года. Заседание Политбюро ЦК КПСС

…Весь мир насилья мы разрушим

До основанья, а затем

Мы наш, мы новый мир построим,

Кто был ничем, тот станет всем!..

Интернационал

Кстати, это вполне могло быть…

Автор

Брежневу, в отличие от Хрущева, особенно в последние годы своего правления страной Советов, явно не нравилась буква «ь» – мягкий знак. И если его предшественник Никита Сергеевич к месту и не к месту добавлял ее – капитализьм, империализьм, социализьм, – то Леонид Ильич решительно избавлялся от нее при первом же удобном случае. Он так и начал очередное заседание Политбюро ЦК КПСС:

– Друзя мои… Сегодня мы открываем заседание Политбюро ЦК КПСС обсуждением вопроса военного характера. Приглашены представители Министерства обороны, Главного штаба ВМС, главный конструктор, на мой взгляд, очень интересного проекта. Дмитрий Федорович, – Брежнев обратился к Министру обороны страны, маршалу Советского Союза Устинову, – с кого мы начнем?

– Общую стратегическую концепцию, Леонид Ильич, доложит Начальник Генерального штаба, частную – Главком ВМФ и научно-техническую – главный конструктор проекта.

– Нет возражений? И давайте, товарищи, покороче, товарищ Огарков, начинай.

– Товарищ Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель пр…

– Послушай, Николай Васильевич, – перебил Брежнев, – мы ведь не на съезде и даже не на пленуме. Ты «Малую землю» читал? Так точно, товарищ маршал Советского Союза!

– Сколько раз?

– Два! – наобум выпалил Огарков.

– Вот, давай проще… как у меня в книге – без титулов и званий. А то ведь мы, если начнем их перечислять, займем все наше время, отведенное на это заседание.

– Есть! Товарищи! Нынешняя администрация США в отношениях с СССР с первых же дней своей деятельности сделала ставку на военную силу. Как вы помните, в прошлом году еще при президенте Картере…

– Кстати, о Картэрэ. Хорошо, что напомнил, – снова перебил Брежнев, – я хотел ему об этом сказать, но так и не успел… Знаете, мне он больше нравился, чем этот Рэйган. Простой такой был, даже слишком простой. С ним можно было договориться. Не повезло ему с Ираном, с этими заложниками… И еще это… Джиммы… Президент и Джиммы… С самого начала устроил панибратство с собственным народом. Несэрезно как-то… То ли дело – Джэмс Элр Картэр…

– Джеймс Эрл, Леонид Ильич, – ненавязчиво поправил министр иностранных дел Громыко.

– Я и говорю, Андрей Андреич, Картэр Джэмс, но не Джиммы же. Он просто начал и так же просто проиграл, этому актеришке… А наобещал-то…

– Он однажды в Нью-Гэмпшире, опять внедрился министр иностранных дел, – дал отдельное обещание на счет своих обещаний. Так и сказал, «Даю вам слово, что не нарушу ни одно обещание». Как-то подсчитали, что он дал более шестисот обещаний, не выполнив и две трети из них. Ну разве можно в стране капитала давать обещание – сократить безработицу, например? Абсурд какой-то! И ни слова об интенсификации экономики, планировании, обеспечении высоких результатов производства при наименьших затратах. Поэтому при нем и спад в экономике начался, а Иран…

– Андрей Андреевич, – теперь настала очередь «серого кардинала» – Суслова, – мне кажется, тебя повело в другую степь. Ты еще вспомни, что Картер был командиром подводной лодки, – это как раз по теме…

– Михайло Андреевич прав, – поправил Брежнев, – мы увлеклись, продолжай, Николай Васильевич.

– Как вы помните, в прошлом году, еще при президенте Картере, в США была принята директива номер пятьдесят девять, в соответствии с которой число первоначальных целей на территории СССР увеличилось до сорока тысяч. На этом они не остановились. Уже в этом году новый президент Рональд Рейган объявил «стратегическую программу» на восьмидесятые годы, затраты на которую, по оценке Генштаба, составят более двухсот миллиардов долларов. Планируется размещение в Западной Европе американских ядерных систем средней дальности «Першинг-2» – более ста пусковых установок, и около пятисот крылатых ракет наземного базирования…

– Здесь надо заметить, – снова встрял Громыко, – что идеология внешней политики…

«Ох уж мне эти ерундиты, – подумал Брежнев, – сейчас заерундит: помню при Рузвельте, помню при Трумэне, помню при… ну, это вообще не выговорить – Дуайт еще и Эйзен-ха-эр… хаере… Лучше бы сказал: помню при Молотове со Сталиным… – был бы повод напечатать в газетах известную всем формулировку „по состоянию здоровья“. Но этот так не уйдет, этот здоровый как бык, можно сказать, не пьет и не курит… Умник, сначала разобрался бы с афганскими фракциями в НДПА – „халькистами“ Тараки и „парчамовцами“ Кармаля[2]2
  НДПА (народно-демократическая партия Афганистана) соответствовало наименованию печатных органов партии: соответственно «Хальк» (народ) Нура Мухаммеда Тараки, убитого впоследствии сторонниками Амина, и «Парчам» (знамя) Бабрака Кармаля.


[Закрыть]. Тоже мне, умник».

– Так вот, идеология внешней политики, – не унимался Громыко, – строится Рональдом Рейганом на основе его прежних, известных нам взглядов…

Брежнев взглянул на «умника» и опять вспомнил про афганские дела: «Эти» умники» насоветовали мне пойти на поводу у Амина – этого интригана с неуемной жаждой власти и сталинскими замашками. Надо отдать должное, этот бывший учитель математики сумел поводить за нос Пузанова[3]3
  Посол Советского Союза в Афганистане.


[Закрыть] с Павловским[4]4
  И. Г. Павловский – генерал армии, Главнокомандующий сухопутными войсками СССР.


[Закрыть] и всю нашу команду и долго муссировал вопрос о военной помощи, ставя нас в трудное, тупиковое состояние с принятием решений по Афганистану. Умники… Насоветовали… идти на сотрудничество с попрошайкой Амином. А тот все просил и просил – пару дивизий, ну хотя бы одну бригаду для охраны его роскошного дворца. Получил, что просил. «Великий сосед», как он любил говорить, не стал мелочиться, и мы послали сороковую армию, предварительно побывав во дворце, где за стойкой бара Амина настигли осколки от нашей отечественной гранаты… Оправдывайся теперь за этих «умников» и «советчиков» – не смогли разобраться с двумя фракциями. Я всегда говорил, что наличие фракций в одной партии, кроме борьбы за власть, ничего хорошего государству не прибавит. А многопартийность, за отсутствие которой нас критикуют оппоненты на Западе, – это вечные разборки и хаос».

– Еще в 1964 году, – Андрей Андреевич окинул всех все тем же умным взглядом, осматривая, все ли его внимательно слушают, – Рейган выразил личное отношение к Советскому Союзу, назвав его «опасным врагом». Предвыборный лозунг Барри Голдуотера – «Мир через силу» – был также лозунгом Рональда Рейгана в 76-м и 80-м годах. Так что дух имперских амбиций президента совсем не случаен, тем более, что у него очень обширные связи с военно-промышленным комплексом США.

– Вы, Андрей Андреевич, попали, что называется, в точку, – продолжил Огарков, а Брежнев подумал: «Когда это они успели спеться?» – В связи с чем я перехожу к главному. У нас есть данные, что в ближайшее время США объявит еще одну программу. Суть ее состоит в достижении военного превосходства над СССР через космос, путем создания многоэшелонной системы ПРО – противоракетной обороны с элементами космического базирования. По замыслу Пентагона, основными компонентами такой системы должны стать принципиально новые виды оружия, в том числе лазерное и ускорительное, размещенные на космических платформах. Должен проинформировать уважаемых членов и кандидатов в члены Политбюро ЦК КПСС, лично Вас, товарищ Верховный Главнокомандующий, – Огарков задержал свой взор на Брежневе и, удостоверившись, что тот его внимательно слушает, продолжил, – что создание, испытание и развертывание подобного оружия в космосе запрещены Договором по ПРО 1972 года, – в этом месте доклада Начальник Генерального штаба выдержал паузу, ожидая соответствующую реакцию в духе Андрея Андреевича, но никто не проронил ни слова. – У нас уже давно прорабатываются аналогичные разработки, думаю, мы не отстанем.

– Товарищ Громыко не случайно упомянул связи нынешнего президента США с ВПК. Должен отметить, что эти связи не лишены для Рейгана определенной экономической выгоды и дадут ему лично соответствующую прибыль. Сами американцы обратили внимание на тот факт, что объем средств для космической программы имеет оригинальную пропорцию и находится в прямой зависимости от расположения предприятий оборонного сектора в тех районах, которые имеют своих представителей в комитете конгресса по делам Вооруженных Сил или подкомитете по ассигнованиям на оборону. Больше всех средств – около пятидесяти процентов – получит Калифорния, губернатором которой в течение восьми лет был Рональд Рейган. Комментарии, как говорится, излишни. Уже началась борьба между двумястами крупными фирмами за получение заказов. В числе тех, кто будет иметь приоритет в реализации этой программы, такие крупнейшие корпорации, как «Локхид» – специализирующаяся на перехвате наших баллистических ракет, «Макдонелл-Дуглас» – разрабатывающая системы ПРО, «Рокуэлл интернэшнл» – имеющая хорошие результаты с лазерным оружием, и другие. Параллельно готовится пропагандистская кампания, цель которой – ввести в заблуждение американский народ и мировую общественность относительно целесообразности новых средств вооружения.

– С учетом вышеизложенного Генеральный штаб совместно с Главным штабом Военно-Морского Флота разработал оригинальную концепцию развития подводных стратегических ядерных сил на восьмидесятые годы, которая не имеет аналогов в мире и явится, в случае поддержки Политбюро ЦК КПСС, дополнительным гарантом безопасности страны. Теперь прошу предоставить слово Главнокомандующему ВМФ, адмиралу флота Советского Союза Горшкову.

– Давай, Сергей Георгич, – торопливо сказал Брежнев, – только суть, мы вышли из временного графика и в курсе идей твоих книг о морской мощи государства. Книги хорошие, но считай, что мы их уже прочитали.

– Ясно, Леонид Ильич. – Я буду краток. В соответствии с новой морской стратегией министра Военно-Морских Сил США Лемана и начальника штаба Уоткинса предусматривается, в случае кризисной ситуации, ведение активных действий у побережья СССР и других стран Варшавского договора во всех океанских и морских направлениях, – Главком ВМФ решительно взял указку и двинулся к карте мира. – Главной задачей считается блокирование и разгром сил нашего флота в прилегающих к евро-азиатскому континенту районах до рубежей: остров Гренландия – остров Исландия – Великобритания на Атлантике и Алеутские – Курильские – Японские острова на Тихом океане. Реализация этой стратегии, по их оценкам, позволит захватить в свои руки стратегическую и оперативную инициативу на море, блокировать советский военно-морской флот и тем самым обеспечить безопасность своих трансокеанских стратегических коммуникаций…

– Сергей Георгич, – вмешался Брежнев, – ты нас так запугал, что мы уже готовы сдаться, – Леонид Ильич не лишен был чувства юмора, – Давай… что конкретно разработали…

– И сколько предполагаете запросить средств… – подал голос Предсовмина Тихонов, на что Генсек заметил:

– Николай Лексеевич, ты же на 26-м сезде партии говорил, что можно не сомневаться, наши доблестные Вооруженные Силы будут обеспечены всем необходимым… и так далее. Говорил? Что ж ты раньше времени запел не из той арии? Я и сам, как Главнокомандующий, знаю, что средств маловато, но надо… для обороны страны придется затянуть ремни еще потуже. Что еще, Сергей Георгич?

Главком ВМФ подошел к макету.

– Вашему вниманию предлагается проект атомной ракетной подводной платформы с восемьюдесятью баллистическими ракетами неограниченной дальности стрельбы. В совокупности с шестнадцатью баллистическими ракетами на борту атомной подводной лодки – транспортера типового проекта – это девяносто шесть ракет с семью боеголовками каждая – итого шестьсот семьдесят две цели в одном залпе. Место боевого патрулирования, основное – приполюсный район, резервное – район Новой Земли или по команде. Скорость транспортировки платформы – двадцать узлов. Подо льдами обнаружить платформу практически невозможно. Для противолодочного обеспечения будут привлекаться многоцелевые атомные подводные лодки. Для платформы разрабатываются средства противовоздушной обороны. Специальные телевизионные средства обеспечат всплытие в полынье, разработана система синхронного перемещения за отслеженной полыньей, что позволит быстро занимать стартовую позицию. Использование оружия, товарищ Верховный Главнокомандующий, – по вашему приказанию, текущее управление платформой – по директивам Генштаба. В стратегическом плане мне видится такой вариант развития событий и использования платформы: империалисты, прежде всего США, следуя канонам прошлогодней директивы президента N 59, первыми пытаются нанести ядерный удар по территории СССР и стран Варшавского договора. Мы производим ответный. Империалисты все просчитали, им кажется, что за счет первых ударов шансов побудить у них больше. И тут, когда все выдохлись, по нашей команде – а она будет продублирована многократно – подводная платформа наносит упреждающие удары по одной цели в каждой из пятнадцати стран НАТО. Мы объявляем: СССР имеет ядерные средства ведения войны, но во избежание более катастрофических последствий предлагает полную и безоговорочную капитуляцию. Противостояние завершается, наступает новая эра в развитии человечества – социализм в мировом масштабе. Таков финал нашего замысла. Доклад закончил.