Текст книги "День народного единства. Преодоление смуты"

Грозный начал вторую войну за выход в Балтику, опять в союзе с Данией. Сумел сокрушить Ливонский орден, но победы были парализованы вмешательством Швеции и Польши. Русские периодически добивались успехов, временно заняли часть Белоруссии. Однако внутреннее разрушение страны опричниной, затяжной характер войны на несколько фронтов, удары в спину крымцев свели достижения на нет. Хотя и у поляков возникли свои проблемы. В 1572 г. умер король Сигизмунд-Август, пресеклась династия Ягеллонов. Знать совсем распоясалась. Сейм решил сделать пост короля выборным и затеял торг с претендентами – кто пообещает большие «вольности».

Выиграла столь яркая особа, как Екатерина Медичи, потратившая массу средств на подкуп избирателей в пользу ее сынка Генриха. А главное, он даровал полякам «Генриховы артикулы», по которым на сейме каждый депутат получил право «liberum vеto. Достаточно было одному гаркнуть: «Не позволям!» – и решение не проходило. Любопытно отметить, что польские послы, прибывшие в Париж, были поражены абсолютной необразованностью и невежеством французского двора. Зато французы воротили нос от поляков – писали, что это «темный народ» и «дикари». Ну да Генрих показал им культуру! Не провел толком ни одного совещания с министрами, ни одного заседания государственного совета, а когда в Париже умер его брат Карл IX, Генрих сбежал от своих подданных, попутно украв драгоценности польской короны, и стал королем Франции.

Правда, в следующий раз повезло больше, королем избрали отличного полководца Стефана Батория. Он выиграл войну с русскими – остановить его смогли только под стенами Пскова. Баторий привлек на регулярную службу и казаков. Ввел реестр, определяющий их число в 6 тыс., – им платилось жалованье, гетман и вся старшина утверждались королем. Войску вручили государственные атрибуты: булаву, знамя, бунчук и войсковую печать. Но «Генриховы артикулы» остались в силе. И теперь шляхта могла провалить любую инициативу короля, а он не мог никого задеть, если не хотел нажить неприятностей. Хотя, в общем-то, мелкая шляхта уже и не котировалась – она за подачки составляла «оршаки» магнатов, продавая им сабли и голоса на сеймах. Магнаты имели свои крепости, отряды, сносились с иностранными государствами, из них состоял весь государственный аппарат.

Таких панов называли «корольками». Скарга писал, что хотя сеймовые послы, избиравшиеся от шляхты на местных сеймиках, действовали «будто бы по приказанию всей братии, в самом же деле корольки наши делают и творят от имени братии то, о чем братия никогда не думала; братия бессмысленным криком на все соглашается, сама не замечая собственного своего вреда». Управы на магнатов не было никакой. Они могли поддержать короля, а могли и не поддержать. Бывало так, что король вел войну, а Речь Посполитая не вела – сейм проголосовал против. А если все же воевали, то паны являлись с полками вассалов, действовали как хотели и уезжали когда хотели. Цапались и друг с другом, совершая взаимные «наезды».

Россия в результате поражений утратила выход к Балтийскому морю через устье Невы, а Прибалтику поделили три государства. Полякам досталась Лифляндия (Латвия), Дания удержала Ревель и Моонзундский архипелаг, а шведы захватили остальную Ливонию (Эстонию) и русские земли, примыкающие к Финскому заливу. Но в присоединенных ливонских областях все государства сохранили крепостнические порядки и «вольности» немецких дворян и купцов. А Россия в это время стала одним из объектов… Контрреформации. Как раз тогда мнимые успехи иезуитов в Китае, Индии, Африке кружили головы римской курии. И на основе россказней о русской «тирании» возник грандиозный проект обращения «Московии», предполагающий, что такую страну привести под власть папы будет очень легко – достаточно обратить царя, а народ автоматически подчинится ему.

И когда Иван Грозный обратился в Рим относительно посредничества в заключении мира с поляками, к нему поехал один из высших иерархов иезуитского ордена Антонио Поссевино. Конечно, ничего из этого не вышло. Царь был себе на уме. Принял легата хорошо, предоставил посредничать в переговорах, многократно беседовал, но, когда тот коснулся своей главной цели, поднял его на смех, назвав папу «волком», чем немало смутил Поссевино. В остальном же Иван связей с Западом не прерывал, племянницу Марию выдал за датского принца Магнуса, которого пытался сделать «ливонским королем», да и сам подумывал в девятый раз жениться на британской принцессе Марии Гастингс. Однако Рим с тех пор проектов подчинения России не оставлял и пристально отслеживал процессы в стране.

Это облегчалось тем, что важным центром Контрреформации стала Польша. Там в 1587 г. был избран на престол шведский принц Сигизмунд III Ваза, хотя и выходец из лютеранской страны, но ярый католик. Ближайшим его советником стал папский нунций, страну наводнили иезуиты. Заработала их цензура. Публично сжигались сотни книг – сочинения Коперника, историка Мартына Вельского и др. Современник писал: «Лучшей забавой иезуитов было сжигать древние польские рукописи». Развернулись преследования ученых Краковского университета. Но применялись и более тонкие методы – в одной лишь Литве открылось 12 иезуитских школ. Принимали туда всех, и протестантов, и православных, причем вовсе не перевербовывая их в католичество. Считалось, что зерна, зароненные учителями, должны подействовать исподволь, ненавязчиво.

Сигизмунд решил покончить и с казачьими свободами. От его имени было издано постановление сейма: «Государственные сословия обратили наше внимание. на то обстоятельство, что ни государство, ни частные лица не извлекают никаких доходов из обширных, лежащих впусте наших владений на украинском пограничье за Белой Церковью. Дабы тамошние земли не оставались пустыми и приносили какую-нибудь пользу, мы на основании предоставленного нам всеми сословиями права будем раздавать эти пустыни по нашему усмотрению в вечное владение лицам шляхетского происхождения за заслуги перед нами и Речью Посполитой». Области, отвоеванные и удержанные доблестью казаков, получали новых хозяев и тот же статус и тяготы, что и внутренние районы Польши.

На Руси после Ивана престол достался его сыну Федору, а фактическим правителем стал шурин царя Борис Годунов.

Страна оправилась от террора, отдохнула от прошлых войн, реорганизовала армию. И в 1590 г. вновь ударила по шведам, одержав полную победу. По Тевзинскому договору Россия вернула выход к Финскому заливу, получила право торговли на Балтике, наши купцы появились на рынках Копенгагена, Стокгольма, германских городов. Кстати, в этой войне отличился двоюродный брат царя по материнской линии – Федор Никитич Романов, который станет потом родоначальником новой династии. Но это случится позже, а тогда Федор Никитич был лихим рубакой, непревзойденным наездником и считался первым щеголем на Москве. Когда хотели польстить чьему-либо красивому костюму, говорили: «Он точно Федор Никитич!» Но проявил он себя и неплохим полководцем. Участвовал в нескольких походах, исполнял должность псковского наместника, командуя войсками на ливонском направлении, а завершил войну воеводой полка правой руки (второй по рангу пост в русской армии).

Привилегии, данные Грозным его любимцам-англичанам, были при Федоре урезаны. Благо в северных портах появились еще и голландцы, тоже начавшие широкую торговлю с русскими. Охотно приезжали служить военные, был сформирован 5-тысячный корпус из иностранцев. В Россию эмигрировали от польских притеснений многие лифляндские дворяне. Правда, одно время казалось, что с Запада сгущаются тучи. В 1592 г. Сигизмунд III унаследовал и шведский престол после смерти отца Юхана. Два могущественных государства объединились в личной унии! Но король оказался никудышным политиком. Целиком попал под влияние папы и Габсбургов, подчинив государственные интересы римским и имперским. В угоду им ввязался в неудачную войну с Турцией, помогал императору подавлять мятежных венгров.

А внутри страны ужесточил борьбу за католицизм. В условиях дворянских «вольностей» протестантские учения в Речи Посполитой нашли много сторонников. Были аристократы, исповедующие лютеранство, кальвинизм, арианскую ересь, отрицавшую Св. Троицу. Но особенностью польской Контрреформации стало то, что подобное «диссидентство» знати оставалось вполне допустимым, вписывающимся в рамки тех же «свобод». А борьба развернулась против… православия, не имеющего к Реформации ни малейшего отношения. Иезуиты сумели обработать Луцкого епископа, и от его имени была инициирована кампания по подчинению Православной Церкви папе. Сигизмунд издал соответствующий универсал, и в 1596 г. в Бресте был созван собор. Представленные на нем священнослужители разделились на две партии, заседавшие отдельно и вынесшие противоположные решения. Одна, во главе с Киевским митрополитом Рагозой, постановила признать соединение церквей, лишить сана епископов, не признавших унии, и прокляла их вместе со сторонниками. Другая постановила лишить сана Рагозу с приспешниками, просить короля не чинить насилия в делах веры и разрешить послать своих делегатов на сейм.

Разумеется, Сигизмунд поддержал первую партию. Начались захваты имущества Православной Церкви и погромы униатами неподчинившихся храмов. Доходило до того, что луцкий староста Симашко ввел особый налог на посещение церквей православными, а в Страстную субботу и Св. Воскресенье устроил в притворе храма танцы, приказывал гайдукам стрелять в иконы. В ответ на закабаление казачьих областей и притеснения веры вспыхнули восстания. Сперва – Косинского, погибшего в бою, потом – Наливайко. Мятеж подавили, Наливайко и его полковников, Лободу и Мазепу, схватили и изжарили в Варшаве в медном быке, специально предназначенном для мучительных казней. Но религиозная нетерпимость Сигизмунда не пошла ему впрок. Встревожились шведы: как бы он не стал реставрировать католицизм у них, – и в 1599 г. совершили переворот, возведя на трон его дядю, Карла IX. С этого момента Польша и Швеция стали смертельными врагами.

В общем, король перессорился со всеми. И с турками, и со шведами. И с русскими – но в положении, в котором он оказался, вынужден был в 1600 г. подтвердить с Москвой прежнее перемирие еще на 20 лет. Поссорился он и с подданными. Шляхту раздражали постоянные проколы во внешней политике. А на Украине продолжались восстания – в Добровнице, Остре, Брацлаве, Корсуни. Сейм издал постановление «О своеволии Украины», предписывающее «беспощадные кары» за любые «эксцессы». И Сигизмунд решил окончательно прижать казачество, запретив продавать простонародью оружие и сведя реестр к 1 тыс. человек. Были направлены войска для разорения Сечи и особые урядники, обязанные следить, чтобы крестьяне «не бегали в казаки».

Для защиты веры в Речи Посполитой стали возникать православные братства: Львовское, Виленское, Киевское, Могилевское. Они открывали собственные школы в противовес иезуитским, организовывали типографии для выпуска религиозной литературы, брали под защиту гонимых священников, готовили кадры для православной пропаганды. Эти братства действовали в контакте с правительством и Церковью России, при их активной поддержке. Из Москвы финансировалось печатание книг, строительство храмов. Поэтому проекты подчинения Руси Риму становились еще более насущными. За них теперь цеплялась проблема торжества унии в Польше. Да и православные церкви балканских стран, покоренных турками, сильно зависели от материального и дипломатического покровительства царя.

И усилия в данном направлении предпринимались неоднократно. К Федору Иоанновичу папа Климент VIII направил прелата Комулео, иллирийского славянина, изучившего русский язык. Целью посольства было склонить русских к войне с Турцией в союзе с Габсбургами, и Москву даже соглашались признать «Третьим Римом», обещали ей отдать Константинополь, подсказывали, что присоединение «единоплеменных и единоверных» славянских народов Балкан – не только право, но и «прямое назначение» Москвы. Но вот только для этого… надо бы признать церковную власть папы, который обеспечит все победы и вознаградит царя императорской короной. В 1601 г. с аналогичными целями послы Рима Коста и Миранда отправились якобы транзитом через Россию в Персию и подъезжали с переговорами к Борису Годунову. Успеха не было. И иезуиты в своих донесениях сетовали: «И при таком изобилии духовной рыбы (т. е. потенциальных обращенных) нельзя протянуть рук, чтобы взять ее…»; «О, если бы наши отцы с самого начала пришли в эту страну не под своим, а под чужим именем! Многое тогда было бы в лучшем положении». Вскоре такая возможность им представилась.

Россия и Азия

Азиатскими соседями Руси являлись Османская империя, Персия, страны Средней Азии, сибирские и степные народы. Впрочем, Турция была государством не только азиатским, но и европейским и африканским. Это была молодая и очень энергичная держава. Первой в Европе она создала регулярную пехоту – корпус янычар, куда набирались мальчики из покоренных христианских стран, обращенные в ислам. Их служба неплохо оплачивалась, корпус был не только войском, но и особым братством. Присягу они давали друг другу на мисочке соли, Коране и мече. Роль знамен выполняли большие котлы, где они готовили общую еду, и полковника звали «чорбаджи» – кашевар. Идеологическую подготовку вели дервиши из ордена Бекташа (впервые благословившего янычар и давшего им название «ени чери» – «новое войско»). Профессиональная пехота дополнялась отличной поместной конницей-спаги. Вся территория страны делилась на санджаки – знамена, и санджак-бей командовал полком. А спаги, получавшие в лен землю с крестьянами, должны были служить и выставлять конных латников-джебели – 1 бойца с 3–5 тыс. акче дохода.

На войну приводили свои отряды и вассальные князья. Турки на первых порах проявляли значительную веротерпимость, иноверцам дозволялось свободно исповедовать свои обряды, налог на них был небольшим, а в автономных княжествах не взимался. Многие греки, сербы, валахи предпочитали власть султанов католическим королям, доблестно сражаясь против них в составе османских армий. И евреи, изгнанные из Испании, переселились сюда, принеся значительные капиталы. Турки были хорошими организаторами. Завоевав Константинополь, заново отстроили его – в последний период греческого владычества город пришел в ужасное состояние, обширные районы лежали в развалинах или превратились в пустыри, древние храмы, дворцы, монументальные сооружения растаскивались на стройматериалы.

В 1474–1475 гг. империя нанесла удар на север. Покорила Крымское ханство – один из осколков Золотой орды, захватила генуэзские колонии Азов, Кафу-Феодосию, Сугдею-Судак. Кроме них, в Причерноморье возникли и другие турецкие города – Аккерман, Бендеры, Очаков, Керчь, Анапа, Темрюк. В торговле Россия от замены генуэзцев турками нисколько не проиграла, а скорее выиграла. В 1497 г. Стамбул посетило посольство стольника Плещеева, между государствами были установлены регулярные дипломатические и торговые отношения, и в Москву потекли товары со всего Востока. В это же время Россия установила тесные контакты с Ираном. На него нажимали османы, и персы обратились к Ивану III с просьбой продавать им огнестрельное оружие. Для Москвы связь с ними тоже оказалась очень выгодной. Иран являлся одним из главных мировых производителей шелка. Но турки перекрыли ему дороги к Средиземноморью, а португальцы разрушили морскую торговлю в Персидском заливе и Индийском океане. И в Россию пошел не только шелк из Ирана, но и, транзитом через его территорию, товары из Индии.

Османская держава быстро расширялась. В 1516 г. Селим I покорил Египет, Сирию, Палестину, Аравию. В Каире правили потомки халифов-Аббасидов, и султан узурпировал их титул, став отныне духовным покровителем мусульман. В 1526 г. в битве при Мохаче Сулейман I Великолепный наголову разгромил венгерско-чешское войско. Король этих государств Владислав II Ягеллон умер, и чехи с венграми в панике обратились к императору Карлу V Габсбургу, умоляя принять их в подданство. Что понравилось далеко не всем венграм, особенно протестантам. Часть их магнатов выдвинула в короли Яноша Запольяи. И он стал править на территории, вошедшей в состав Османской империи, признав зависимость от султана. В Северной Африке турки получили поддержку пиратов, братьев Аруджа и Хайреддина Барбаросса. Это были омусульманившиеся греки, пытавшиеся бороться с испанцами и португальцами, но Арудж погиб, а Хайреддин признал власть султана. Получил титулы бея и адмирала, подкрепления и овладел Тунисом и Алжиром.

В образовавшейся империи статус разных частей значительно различался. В Болгарии, Малой Азии, Греции, Сирии были образованы пашалыки (воеводства во главе с пашами). Сюда шло турецкое переселение, проводилась исламизация этих районов. А поскольку христиане не подлежали суду шариата, судебная и в значительной мере светская власть над ними была отдана православному духовенству. Но славянским священникам турки не доверяли, со столичными греками им было легче договориться и держать их под контролем. И те, пользуясь поддержкой султанов, взяли курс на «эллинизацию» церкви, что вызывало недовольство славян. В общем, принцип «разделяй и властвуй» работал четко.

Сербии сперва оставили автономию, а когда сочли, что без дружин ее князей можно обойтись, тоже учредили там пашалык Но некоторые страны – Ливан, Молдавия, Валахия, отколовшаяся от Венгрии Трансильвания, Крым – автономию сохранили. Они лишь платили некоторую дань, их правители утверждались султаном и по его приказу выставляли войска. Ну а в Триполи, Тунисе и Алжире пашалыки стали чисто номинальными. Реальная власть там принадлежала янычарским и пиратским начальникам. Они помогали султанам флотом, но в остальном жили вполне самостоятельно. Общее управление империей осуществлялось великим визирем, и название его канцелярии «Великая Порта» стало синонимом названия Турции.

Законы и обычаи, принятые в империи, во многом отличались от большинства европейских и азиатских государств. Родовая знать не играла особой роли, люди выдвигались по личным заслугам. (Побочным следствием этого стало явление ренегатства – многие итальянцы, французы, португальцы переходили на службу к султанам; в условиях кризиса католицизма сменить религию из материальных соображений было для них вполне логично, и они становились полноправными «турками».) От покоренных сельджукских султанатов османы переняли такие организации, как ремесленные братства. Авторитет их был огромным, каждый горожанин прежде всего принадлежал к своему профессиональному цеху. А цехи защищали права своих членов, обеспечивали взаимовыручку, кредит, имели доступ к самому высокому начальству.

Заниматься ремеслом в Турции было почетно. Считалось, что каждый уважающий себя мужчина должен иметь полезную профессию. Пример подавали сами султаны. Мухаммед I на досуге делал тетивы к лукам, Мухаммед II был садоводом, Селим I и Сулейман I – золотых дел мастерами, Мурад III изготовлял наконечники стрел, Мухаммед IV был поэтом. Разумеется, объем и качество их продукции никого не интересовали, но это поднимало престиж трудолюбия и мастерства. А идеологическое единство нации обеспечивали ордена дервишей, имевшие большое влияние и часто связанные с теми же объединениями ремесленников, – 10 % мужчин в стране имели отношение к тому или иному ордену. Государство уделяло значительное внимание системе мусульманского образования, тратило огромные средства на строительство школ– медресе и содержание квалифицированных преподавателей.

Торговлю турки считали для себя унизительным занятием, уступив ее грекам, евреям, армянам, арабам. Но это был важный источник доходов, поэтому торговля находилась под покровительством и контролем властей. Права купцов строго охранялись. Действовал торговый суд, не позволявший монополизировать рынки и регулирующий цены. Сам великий визирь являлся главным контролером мер и весов. Вместе с агой янычар и кади (судьей) он регулярно обходил рынки, и при обнаружении обманов и нарушений виновный тут же получал бастонаду по пяткам. Все это обеспечило расцвет и благосостояние империи. Но и войны на ее границах шли постоянно. Турецкий мыслитель Кочибей Гемюрджийский писал, что османское государство «саблей добыто и саблей только может быть поддержано».

Причем сил Турции хватало, чтобы воевать на три фронта. На западе – против Габсбургов, на морях – против венецианцев и испанцев, на востоке – против Ирана. Персия была державой куда более древней, она вобрала богатейшую культуру как доисламского Востока, так и арабского мира. Но здесь занимала видное положение родовая и племенная знать, грызшаяся между собой. Армия собиралась из дружин аристократов и ополчения племен. К тому же иранские шахи были шиитами и постоянно конфликтовали с подданными-суннитами. Поэтому турки отобрали у них Месопотамию, Западную Армению. Но в дальнейшем иранцы, закупая в больших количествах русские пушки и ружья, смогли остановить османский натиск. Ареной непрекращающихся сражений стало Закавказье. Грузия к этому времени распалась на Картлийское, Имеретинское, Кахетинское царства, княжества Гурия, Мингрелия, Абхазия, Самцхе-Саатабало. Армения тоже не играла самостоятельной роли, и они очутились в незавидном положении «спорного имущества», подвергаясь нашествиям обеих сторон.

России в данный период куда больше хлопот доставляла не сама Турция, а зависимое от нее Крымское ханство. Главным своим промыслом оно сделало работорговлю. За труднопроходимыми степями Дикого поля, за укреплениями Перекопа и под эгидой Порты оно чувствовало себя недосягаемым и превратилось в настоящее разбойничье гнездо, выплескивая набеги для захвата «ясыря» и на московские, и на польские владения. Правительство Турции такому промыслу не препятствовало – оно получало 10 % добычи с каждого набега. На скупке и перепродаже живого товара наживались турецкие купцы, а причерноморские города стали центрами работорговли, рынки которых были переполнены тысячами славянских невольников и невольниц.

Русские государи вынуждены были предпринимать оборонительные меры. Каждое лето на рубеже Оки выставлялись войска. При Василии III стали строиться «засечные черты» – гигантские фортификационные сооружения, протянувшиеся от Брянска до Рязани и Шацка. По лесам и полям делались сплошные засеки, копались рвы, возводились валы с палисадами и немногими проходами. Конечно, прикрыть всю линию укреплений войсками было невозможно. Но засечные черты были серьезными препятствиями для конницы. Она уже не могла просочиться где угодно и должна была прорываться по дорогам, перекрытым крепостями, или задерживаться, форсируя засеки, – что давало выигрыш во времени и позволяло перебросить в нужное место царские отряды. Все русское порубежье жило военным бытом. Крестьяне имели оружие, население городов состояло из гарнизонных служилых. Была организована система постов, дымами и огнями дававших сигналы о набегах.

Но и эти мероприятия не давали стопроцентной защиты. И московским царям, как и польским королям, приходилось еще и откупаться от Бахчисарая ежегодными подарками, которые татары называли данью, установив таксу в 15 тыс. злотых с Москвы и Варшавы. Впрочем, и дани оказывалось недостаточно. Если сам хан отказывался от набегов, он все равно отпускал «подкормиться» своих мурз и царевичей, иначе они взбунтовались бы. При этом полякам, не имевшим оборонительных систем, доставалось сильнее, у них каждый год угоняли по 5, а то и по 50 тыс. человек. Между Россией и Крымом возникли и политические противоречия из-за влияния на Поволжье, где после распада Золотой Орды возникли Казанское и Астраханское царства. Чтобы обезопасить восточные границы, Россия несколько раз сажала на их престолы своих ставленников. Однако Бахчисарай считал прямым наследником Золотой Орды себя. Инициировал перевороты, заменяя сторонников «русской партии» родственниками крымских Гиреев, и их набеги тоже обрушивались на московские земли. На территории нынешних Ставрополья и Калмыкии кочевала Малая Ногайская Орда, а в междуречье Волги и Яика (Урала) – Большая, часто они подключались к нападениям крымцев. А Северный Кавказ представлял собой скопище разнородных национальных образований. Ближе к Черному морю жили адыги (черкесы), у которых существовало множество родовых княжеств, то действующих вместе, то воюющих между собой. В Кабарде тоже правили микроскопическими владениями десятки князей. У них существовал обычай ежегодно выбирать старшего князя, номинального правителя всей Кабарды. Этот пост должны были занимать все князья по очереди, но на практике дело выливалось в ссоры и драки, и Кабарда разделилась на Большую и Малую (по имени правящих родов их еще называли Казиева и Шолохова). Осетию терзали религиозные проблемы. С древних времен аланы приняли христианство, но в XVI в. в связи с влиянием Турции и Крыма знать стала переходить в ислам, а крестьяне еще исповедовали прежнюю веру.

В Чечне и Ингушетии единичный человек вообще не считался «юридическим лицом». Он был всего лишь представителем своего тейпа. Даже социальная и имущественная градация не относилась к отдельным семьям. Были богатые эзди-тейпы и зависимые от них бедные лай-тейпы. Многонациональный Дагестан представлял собой россыпь крошечных государств – Тарковское шамхальство, Аварское ханство (которому подчинялся и ряд чеченских общин), Тюменское, Эндереевское княжества, Табасаранское мойсульство, Кайтагское уцмийство, Цахурское владение. Правитель, имеющий дружину в 50 всадников, считался тут уже могущественным. Войны шли постоянно, был очень распространен захват рабов – не для труда в собственном нищем хозяйстве, а для получения выкупа или перепродажи, за счет чего процветали работорговые рынки в Анапе и Дербенте.

В Средней Азии существовало несколько взаимно враждующих государств – Бухарское, Хорезмское, казахские ханства, княжества таджиков на Памире. Тут развернулась жестокая борьба за власть Шейбанидов (потомков ханов Синей Орды) и Тимуридов (потомков Тамерлана). Те и другие использовали в качестве ударной силы степную конницу, сметавшую все на своем пути, и последствия были печальными. Ирригационные системы разрушались, обширные области приходили в упадок, поля превращались в пастбища. Эти войны и иранско-турецкое противостояние привели к гибели Великого шелкового пути, издревле кормившего Среднюю Азию. В начале XVI в. Шейбаниды одолели, и последний Тимурид Бабур ушел в Индию, основав там государство Моголов. Под властью Шейбанида Абдулы-хана возвысилась Бухара – он присоединил к своим владениям Ферганскую долину, Балх, Ташкент, Самарканд, Хорезм, Бадахшан. Но затем его сменил на троне Абдулмумин, занявшийся расправами над собственными родственниками, способными претендовать на власть. А в это время стало усиливаться казахское ханство во главе с Тевеккелем. Ему подчинились Моголистан (Семиречье), кочевое Узбекское ханство, Ногайская Орда, сырдарьинские города. И начались войны между казахами и Бухарой.

На р. Яик жили казаки, выходцы с Дона. Но населенных пунктов тут было еще мало, здешнее казачество было малочисленно и слабо организовано. Предания сообщают о двух походах на Хиву – и оба были неудачными. Сибирь населяло много древних, но малочисленных народов – были народы по 7–8 тыс. человек, а были по 30–40 тыс. Общее число сибирских жителей в XVI в. исследователи оценивают в 200–300 тыс. По тундре кочевали «самоеды» – ненцы, в тайге Северного Урала и Оби обитала «югра» – остяки и вогулы (ханты и манси). На Енисее жили тунгусы и ламуты (эвенки и эвены), а южнее, в лесостепных и степных краях, – «татары». Но этот термин употреблялся не по этническому, а по языковому признаку, татарами русские называли тюркоязычные народы. И разделяли «сибирских татар» (кыпчаки, аргыны, карлуки, канглы), «енисейских татар» (котты, асане, оринцы), «кузнецких татар» (алтайцы, хакасы, шорцы). Каждый из народов делился на племена и роды во главе со своими «князьцами» и жил по своим традициям. Самоеды и тунгусы занимались оленеводством, остяки и вогулы охотой, татары скотоводством. И чаще всего обитатели лесов оказывались в кыштымах (данниках) у более сильных степняков. Так, на Иртыше и Оби властвовали ханы древней Белой Орды.

За «Камень» (Уральские горы) русские проникали задолго до Ермака. Еще в 1032 г. двинский посадник Улеб предпринял поход в Карские ворота. В XII в. новгородцы во главе с Гюрятой совершили экспедицию к Обской губе. В XIV в. в устье Печоры был построен Пустозерск, и плавания на восток стали регулярными – поморы достигали Оби и Таза, Новой Земли, вели меновую торговлю с жителями. Первые походы «за Камень» московских воевод относятся к XV в. В результате признали подданство великому князю племена, жившие по Оби и Иртышу, хотя это подданство оставалось еще формальным. Но велась торговля через Пермь и Вятку. После посещения Рима послом Герасимовым в начале XVI в. в Италии появилась книга Иовия с описанием Северного Ледовитого океана, а Герберштейн, побывавший в это же время в Москве, пересказывает содержание русского «дорожника», где довольно подробно описывались западносибирские пути и народы вплоть до истоков Иртыша «из Китайского озера» (Зайсан) и гористого «Лукоморья» (Алтай).

Новый этап взаимоотношений с Востоком начался при Иване Грозном, покорившем Казань. Черкесов и кабардинцев все сильнее подминали под себя турки и татары, брали дань скотом и людьми, и в 1552 г. к царю прибыло посольство от черкесских князей Машука, Ивана Езбозлукова и Танашука с просьбой взять их землю под покровительство. В 1555 г. последовало второе посольство – черкесы «дали правду на всю землю». Процесс активизировался после присоединения Астраханского ханства. В подданство царю добровольно перешли башкиры, ногаи, хан Белой Орды Едигер. Всем им сохранили полное самоуправление, но они должны были по приказу царя выставлять воинов, а сибирский царь Едигер обязался платить ежегодную дань в 1 тыс. соболей. На Северном Урале обосновались солепромышленники Строгановы, осуществлявшие и торговлю с сибиряками, уже и за Уралом возникло русское поселение – слобода Тахчеи.

В 1557 г. попросился в подданство кабардинский князь Темрюк Идаров. О том же заговорили шамхал Тарковский и князь Тюменский, но у них вспыхнула междоусобица, и дело не склеилось. А с Кабардой связи упрочились после женитьбы Грозного на дочери князя Марии Темрюковне. В 1561 г. последовало официальное ее принятие в подданство. Хотя и вассалитет Кабарды остался номинальным, в российские границы ее не включали, свою администрацию не назначали и дани не брали. Но кабардинцы и черкесы стали поступать на русскую службу – от родичей Марии Темрюковны пошли князья Черкасские. А Темрюк Идаров обратился к зятю с ходатайством построить крепость в устье Сунжи для защиты от татар и турок. Впрочем, и сам Темрюк был не безобидным ягненочком, и в 1567 г. в Москву прибыло посольство от шамхала Тарковского с просьбой защитить его от… кабардинских набегов. В обмен на подданство.