Текст книги "Россия. Полная история для семейного чтения"

Не тут-то было! Интересы государства св. Владимир готов был отстаивать жестко. В 988 г. поднял войска. Русский флот подошел к Херсонесу. Крепость была мощнейшей. Еще никто не брал ее штурмом. Но великий князь обложил город с суши и с моря. Приказал насыпать высокий вал, чтобы с его гребня взойти на стены. А горожанам объяснил, что будет стоять хоть три года, но Херсонес возьмет. Впрочем, столь серьезных усилий и жертв не потребовалось. Ведь крымчане жили по соседству с Русью, перемешались со славянами. Владимир, намечая целью операции Херсонес, наверняка учитывал отношение местных жителей к нашей стране. Захотят ли они драться?

В результате все разыгралось, как по нотам. Священник Анастас Корсунянин на стреле перебросил из крепости записку, указал, где проходят водопроводы. Их перекрыли, и город получил весомую причину капитулировать без боя. Царей Василия и Константина это вогнало в полный шок. Войско Владимира высвободилось, он мог заключить союз с болгарами, да и мятеж Варды Фоки еще не был подавлен. Пришлось исполнять договор. Анна, несостоявшаяся невеста трех монархов, была по натуре истинной «ромейкой» («римлянкой» – как называли себя византийцы). В возрасте 25 лет оставалась в девицах, сидела взаперти во дворце, но отъезд к «варварам» восприняла как трагедию. Рыдала, что ее «заживо хоронят». А что поделать? Ее утешали, что она жертвует собой ради империи: «Может быть, обратит тобою Бог Русскую землю к покаянию, а Греческую землю избавишь от ужасной войны».

Но в Херсонесе-то были настроены совсем не трагически! Здесь царил праздник. Анну встречали жених, войско да и горожане. А перед венчанием великий князь и его армия приняли святое таинство крещения. В Крымской купели приняли на себя благословение св. апостола Андрея Первозванного, св. Климента, св. братьев Кирилла и Мефодия. Как бы подхватили от них по цепочке христианскую благодать. Сам город государь вернул грекам – в «вено» за невесту. Но забрал «святые иконы, и честные кресты, и священные сосуды церковные, и прочую священную утварь, и святые книги». Обеспечил всем необходимым рождающуюся Русскую церковь.

Кстати, в свите Анны прибыла большая группа «царевниных» священников. Разумеется, они были не случайными людьми. Их специально готовили, чтобы через церковь регулировать князя, подчинять Русь византийскому влиянию. Но Владимир был бы плохим князем, если бы не догадывался об этом. Он переиграл Константинополь. Взял с собой многих священников и диаконов из Херсонеса! Рассудил, что они-то будут служить честно. Многие симпатизировали русичам, знали их язык. Словом, государь четко разграничил: вера – это одно, а политика – увольте, совсем другое.

Многочисленная когорта крымских священников позволила св. Владимиру сразу же организовать крещение подданных. По возвращении домой он немедленно разрушил столичное капище. А на 1 августа 988 г. назначил крещение Киева. Наверное, еще не все русичи были готовы превратиться в христиан. Но этот акт нельзя было назвать и насильственным. Владимир, поднявший Русь из развала и одолевший всех врагов, приобрел высочайший авторитет в народе. Об этом свидетельствует даже образ Владимира Красно Солнышко, запечатлевшийся в былинах. Если уж такой властитель обратился к христианскому Богу, может ли он ошибаться? Нет, до сих пор он всегда был прав.

Икона Крещения Руси

У Днепра собрались жители столицы, гости, приезжие. Толпами входили в воду. Вдоль реки цепочкой стояли священники, совершали таинство крещения, а св. Владимир молился на берегу: «Творец Неба и земли! Благослови сих новых чад Твоих…» Летопись сообщает: «в сей день великий земля и Небо ликовали». Да, день был воистину великим. Язычники становились христианами. И не только христианами. В купель входили поляне, северяне, кривичи, древляне и… переставали ими быть. Ведь, по языческим понятиям, полянином являлся лишь тот, кто отправлял родовые культы полян, северянином – исполнявший родовые обряды северян. А люди, выходившие из купели, порывали со старыми культами. Отныне они принадлежали к другой общности. Эту общность назвали русскими. В купели крещения из разнородных племен рождался новый народ. Русский.

Но за то, как св. Владимир повел себя по отношению к империи, заставил ее принять собственные условия и возвысил Русь, в Константинополе на него крепко обиделись, затаили камень за пазухой. Обычно было принято, что властитель любой страны, приведший ее к христианству, вскоре после кончины признавался святым. Это выглядело закономерным и само собой разумеющимся. Прочие его земные дела даже в расчет не принимались. Потому что обращение целого народа к Христу перевешивало и прошлые заблуждения, и частные прегрешения. «Ибо дерево познается по плоду» (Матф., 12, 33), а в таких случаях плоды говорили сами за себя.

Св. Владимир начал было подготовку к канонизации своей бабки, св. Ольги. Но поддержки в патриархии не получил, ему под разными предлогами отказывали. А когда отошел в мир иной сам Владимир, его прославление начали готовить Ярослав Мудрый с митрополитом Иларионом. На Руси к этому времени появились и страстотерпцы, свв. Борис и Глеб, духовенство исследовало обстоятельства их мученичества, было составлено «Сказание», заготовка для Жития.

Но… константинопольская патриархия упорно отвергала канонизацию русских угодников. Нужно ли было «варварам» иметь собственных святых? Существует предостаточно греческих святых, пускай молятся им. Заодно «варвары» будут оглядываться на греков как на образец для подражания, перенимать греческие обычаи. Считать их избранным народом, более близким к Господу. А уж св. Владимир слишком насолил Византии, о его приобщении к лику святых даже слышать не хотели.

Но и называть истинные причины отказа было нельзя. Отказ – официальный документ. Греки в собственных хрониках тщательно обошли стороной историю взятия Херсонеса, крещения св. Владимира, его женитьбы. Разве можно было расписаться в том, как русский князь обставил их империю? Такие страницы вымарали из константинопольских летописей, будто и не было этих событий. А отказ округло мотивировали всего лишь тем, что св. Владимира «Бог не прославил» посмертными чудесами.

В защиту Крестителя митрополит Иларион создал свою знаменитую работу «Слово о законе и благодати». Указывал, что греки, подобно иудеям, присвоили себе право регулировать Веру собственными мертвыми законами. Но закон властвовал до Христа, а дальше в мир пришла Благодать Божья. Вера дается по Благодати – кому ее ниспошлет Господь. Поэтому и Русь приняла крещение не от греков – приняла от собственного великого князя, на которого снизошла Благодать.

«Слово» было гимном св. Владимиру, гимном всей Руси. Иларион писал, что Русская земля «не худая, не неведомая», а «известна и слышима во всех четырех концах земли», воспевал Киев, «величием сияющий», «церкви процветающие», «христианство возрастающее». Св. Владимира сравнивал с апостолами, со св. равноапостольным императором Константином, принесшим свет Веры Римскому царству. Что же касается мотивации константинопольской патриархии о посмертных чудесах, то Иларион и другие русские богословы весьма квалифицированно возражали, что чудеса творят и бесы, а многие святые их не творили. Нет, куда там! Патриархия оставалась будто глухой.

Впоследствии вопрос о русских святых удалось сдвинуть с мертвой точки. Добиться канонизации св. Бориса и Глеба, основателей Киево-Печерского монастыря – преподобных Феодосия и Антония. Но не св. Владимира! О нем Константинополь повторял одни и те же отговорки – нет посмертных чудес.

Изменить положение сумел только св. благоверный князь Александр Невский – через 200 с лишним лет. 15 (28) июня 1240 г. он с небольшой дружиной наголову разгромил на Неве огромную шведскую армию Биргера. В русском войске потери оказались ничтожными, погибло лишь 20 человек. Молодой князь был не только прекрасным военачальником, а еще и мудрым политиком, горячим православным патриотом. Он обратил внимание, что битва состоялась в день преставления Владимира Крестителя. Это был весомый аргумент, опровергавший греческие доводы. Разве победа столь малой кровью над многократно превосходящим врагом не была чудом?

Правда, греческая патриархия все равно увиливала, пыталась замять вопрос. Но Александр хорошо знал церковные правила. Он указал, что Владимир был в свое время новгородским князем, и добился его признания хотя бы местночтимым новгородским святым. Общерусскую канонизацию св. равноапостольного Владимира сумел осуществить лишь далекий потомок св. Александра Невского – благоверный царь Иван Грозный. Но тогда уже и Русская держава стала другой, а от Византии остались одни воспоминания…

Юрий Долгорукий, св. Андрей Боголюбский и Русский Исход

Междуречье Волги и Оки долгое время считалось глухой окраиной Киевской державы. Те самые области, которые мы с вами подразумеваем сердцем России, – Московскую, Владимирскую, Ярославскую, Тверскую, Костромскую – даже не называли «Русской землей». Под «Русской землей» подразумевали Поднепровье, Волынь, Прикарпатье. А здешние края обозначали «Залесской землей» – она лежала далеко, за лесами.

Ярослав Мудрый установил систему наследования по «лествице». Княжеские столы распределялись по рангам – Киев, Чернигов, Переяславль, Смоленск, Владимир-Волынский. В Киеве сидел великий князь, в Чернигове второй по возрасту брат, в Переяславле третий. Если один из братьев умирал, остальные переходили по ступенькам лествицы на более высокие «столы». За братьями наследовали их дети. Первыми в очереди шли сыновья старшего, потом второго по возрасту и т. д. Залесская земля даже не являлась самостоятельным «столом». Она служила как бы «довеском» к Переяславскому княжеству.

В Ростове Великом существовала епархия, но были периоды, когда она десятилетиями жила без епископов, ее окормлял епископ Переяславля. А на княжение сюда присылали младших детей. Пускай постигают искусство управления под присмотром опытных бояр. Когда княжич подрастет и чему-то научится, его переводили в более престижный город. В промежутках Залесье подолгу обходилось вообще без князей, управляли наместники. В 1097 г. Владимир Мономах отправил на княжение в Ростово-Суздальскую землю сынишку Юрия. Позже его назовут Долгоруким, но тогда его ручонки были совсем коротенькими, ему исполнилось лет 6–7. Фактическим правителем стал его опекун, боярин Георгий Симонович. Навестив ребенка, Мономах заложил в Суздале первый в здешних краях каменный собор – раньше были только скромненькие, деревянные.

С. Орлов, А. Антропов, Н. Штамм, В. Андреев. Памятник Юрию Долгорукому, 1954

Предполагалось, что и Юрий будет тут временно, потом переберется куда-нибудь получше. Но Мономах стал последним властителем, кому с трудом удавалось поддерживать целостность Киевской Руси. Князей становилось все больше, система «лествицы» сбивалась и запутывалась. Сам Мономах стал великим князем в обход черниговских Ольговичей – они были заводчиками смут, и народ воспротивился передавать им власть. А старший сын Мономаха Мстислав взялся продвигать собственных сыновей, давал им лучшие уделы, нарушая права братьев. Ну а наследники Мстислава совсем отодвинули Юрия на «обочину». Долгорукий возмущался, что его «лишают доли в Русской земле». Но вопреки своему желанию вынужден был остаться в Залесье надолго. Начал благоустраивать доставшиеся ему земли. Отстраивал свою «столицу», Суздаль. Основал новые города – Юрьев-Польский, Москву.

Между тем южную Русь охватили страшные усобицы. За киевский престол схлестывались Мономашичи, Ольговичи, Давыдовичи. Сегодня одни князья разоряли владения других, завтра роли менялись. Заключали те или иные союзы, недавние друзья превращались во врагов. Пока сходились в рубках княжеские дружины, было еще полбеды. Но все враждующие стороны приспособились приглашать иноплеменников – половцев, венгров, поляков, торков, берендеев. А уж чужеземцы резали и грабили всех подряд. Зачем стесняться-то? Их и позвали для того, чтобы резать и грабить. Надо пользоваться, набрать побольше добра, пленных. Впрочем, и русские быстро переняли «полезный» опыт. Половцы и венгры себя не обижают, чем же они хуже? Полыхали и рушились города, проходившие туда-сюда рати стирали с лица земли попутные деревни. Возле догорающих пепелищ, возле трупов хозяев выли изнасилованные жены. А их дети, братья, сестры тупо брели куда-то в караванах невольников.

Люди стали уходить. Направлялись туда, где поспокойнее, на север. Сохраняли память о брошенной родине, приносили на новые места привычные названия, и появлялись города-двойники. Южный Переяславль на притоке Днепра, реке Трубеж, особенно страдал от нашествий, и на Оке возник Переяславль-Рязанский, на Клещином озере – Переяславль-Залесский, в каждом городе одна из речушек получила имя Трубеж. На юге был Кснятин, и на севере, у впадения Нерли в Волгу, построили Кснятин, на юге был Стародуб, и на Клязьме появился Стародуб. Страшному опустошению подверглось и Прикарпатье. Наряду с карпатским Галичем возник заволжский Галич, наряду с карпатским Звенигородом – Звенигород на Москве-реке. Юрий Долгорукий принимал всех. Давал места для поселения, льготы, ссуды на обзаведение хозяйством. Полудикий край обживался, расцветал, среди бескрайних лесов множились деревни.

Но богател и Киев. Его не жгли, не разоряли, он обладал особым статусом. Он сам присвоил себе право определять великих князей, поэтому все соперники заискивали перед ним. Столичные бояре торговались с ними, за какие пожалованья отдадут престол. А городскую чернь меняющиеся князья ублажали попойками, выкатывая бочки меда и пива, тешили зрелищами вроде турниров венгерских или польских рыцарей. Воины привозили в Киев на распродажу награбленную добычу, пригоняли пленных. Возникли невольничьи рынки, где горожане могли выбрать холопов и холопок на любой вкус. Кому-то умелого мастера, кому-то красивую девку, кому повариху, мальчонку на побегушках, кормилицу. Жирный навар гребли евреи-работорговцы, скупая пленных. Из русской столицы корабли с русскими невольниками отчаливали по Днепру к морю, везли «живой товар» в дальние страны.

Долгорукий считал себя несправедливо обделенным, но долгое время не вмешивался в братоубийственные свары. Однако верх в них одержал Изяслав II Мстиславич – коварный, лицемерный, жестокий. Он первым из русских князей хладнокровно приказал перебить пленных, когда их было слишком много, чтобы не взбунтовались. Перерезал соплеменников и единоверцев. Но столицу он ублажал особенно щедро, поэтому киевляне любили его, величали «господином добрым», «отцом». Своего соперника, новгород-северского князя Игоря, он без всякой вины заточил в темницу.

Вот тогда-то, по призыву брата Игоря, Святослава, Юрий все же вступил в войну. В защиту поруганной чести, растоптанной правды. Начал поход для освобождения Игоря. Правда, Изяслав Мстиславич постарался сорвать его, и не только боевыми операциями. Игорь в тюрьме тяжело заболел, решил постричься в монахи и принять схиму. О мирском больше не помышлял. Но на свободу его не выпустили. А когда великий князь узнал, что Юрий собирает коалицию для его спасения, среди киевлян на вече раздули возмущение: дескать, Игорь – главная причина войны! Натравили на него толпу, вытащили из храма прямо во время литургии и растерзали. Вскоре возле его могилы стали происходить исцеления, его признали святым.

Но война продолжилась, невзирая на его смерть. Причем теперь не Юрий предпринимал походы, а Изяслав взялся мстить, организовывал нападения на Суздальскую землю. Сжег Углич, Кснятин. Что ж, Долгорукий ответил, двинул рати на юг. В 1149 г. войска сошлись под Переяславлем. Долгорукий даже сейчас не желал кровопролития. Требования он предъявил очень умеренные. Не претендовал на великое княжение. Просил лишь отдать ему родовую вотчину, Переяславль, а союзнику Святославу – наследство убитого Игоря, Новгород-Северский. Изяслав высокомерно отказал. Ну а Юрий надеялся обойтись всего лишь демонстрацией силы. Если она не удалась, приказал… отступить.

Куда там! Его враг, в отличие от него, жаждал крови. Увидел, что суздальцы уходят, и возбудился – они слабы, боятся! Бросил свое воинство навалиться и уничтожить их. Нарвался он очень крепко. Лавина его войск ринулась на отступающих. Но полки Юрия остановились, ощетинились копьями. Вскипели негодованием. Если противники не хотят разойтись миром, чего с ними церемониться? Сами ударили навстречу, смяли. Подчиненные князья, которых Изяслав купил разными подачками, запаниковали, стали рассыпаться кто куда. Повернули прочь и иностранцы, погибать им совсем не хотелось. Их гнали, рубили. Разгром был полным. Изяславу осталось только ускакать к западным границам, к своим друзьям, венграм и полякам. А Долгорукий вошел в Киев. Долго воздерживался от борьбы, не хотел драться и губить людей ради титула великого князя, но в возрасте 57 лет все-таки стал им. Это выглядело торжеством справедливости.

Юрий был идеалистом, последним рыцарем прежней Руси, мечтал восстановить ее единство под сильной властью государя – не понимая, что это уже невозможно. Удельных князей и киевских бояр не устраивала как раз сильная власть, которую пытался установить Юрий. Они целовали крест на верность Долгорукому и тут же предавали. В результате война приобрела своеобразный характер. Изяслав без зазрения совести приводил чужеземцев, а Долгорукому даже не сообщали о его передвижениях. Неприятель внезапно появлялся под стенами Киева, в столице заговорщики уже ждали его, поднимали мятеж, и Юрию приходилось бежать. Но простонародье было наслышано о справедливости и порядке в Залесье, сочувствовало Долгорукому! Он переформировывал рати, возвращался, и удирал Изяслав.

Правой рукой Юрия и в мирном строительстве, и в сражениях был его старший сын Андрей – впоследствии он получит прозвище Боголюбского, будет причислен к лику святых. Он проявил себя прекрасным командиром, отважным витязем, совершал блестящие подвиги на поле брани, но войну не любил, всегда первым высказывался за примирение. А отцу советовал вообще прекратить борьбу за прогнивший Киев. Вернуться домой, у них же есть собственные владения, обширные и богатые! Нет, Долгорукий не смог этого понять. Он воспитывался на других понятиях, вырос с ними. Как же можно было сравнивать захолустные деревянные Суздаль или Ростов с великолепным огромным Киевом? С величием и престижем столицы?

Основание Москвы. Постройка первых стен Кремля Юрием Долгоруким в 1156 г. Открытка из набора «Средневековая Москва в творчестве Аполлинария Васнецова»

Наконец, Изяслав умер. Киевская верхушка привычно затеяла торг, кто ей посулит за престол лучшие условия и пожалованья. Но с севера опять выступил Долгорукий. Совершенно неожиданно его поддержал смоленский Ростислав Набожной. Он был как раз из тех князей, кого Киев звал к себе на трон. Но столичная грязь и интриги претили ему. Ростислав, как свидетельствовало его прозвище, был глубоко верующим, очень честным и искренним человеком. Он пришел к выводу, что лучшим великим князем для Руси станет Юрий. В марте 1155 г. Долгорукий торжественно вступил в столицу. Казалось, что сбываются его мечты о возрождении идеальной, единой Руси. Положение выглядело прочным. Перед лицом соединившихся ратей – суздальской, смоленской, северской – все князья подчинились, признали его главенство. Прибывший из Византии митрополит Константин благословил Юрия и проклял память Изяслава II. Как водилось, новый государь распределил уделы и для своих сыновей. Андрея, наследника и главного помощника, посадил княжить рядом с Киевом, в Вышгороде, чтобы постоянно был под рукой.

Вроде бы все были довольны, кроме… Андрея. Он, один из немногих, понимал, насколько обманчив блеск разложившегося Киева. Осознавал, насколько чужды столице он сам и его отец. Чувствовал, что добром дело не кончится. Его тянуло уехать. Бросить Киев, вернуться домой! Долгорукого поражали подобные мысли сына. Они же победили! Юрий занял престол по праву! Он остался старшим в роду Мономаха! Сейчас они восстановили попранную справедливость, возвратили себе высшее положение на Руси. И вдруг – уехать? Это выглядело совершенно дико, нелепо. Долгорукий приказывал выбросить из головы блажь, заняться насущными вопросами: посовещаться с боярами, выработать то или иное решение. Андрей выполнял. Но чем дальше, тем больше укреплялся в желании – прочь отсюда. Хотя, с другой стороны, как можно без воли отца? Он колебался, мучился, переживал.

Толчок дал совершенно необычный случай. В Вышгороде, в женском монастыре, находилась чудотворная икона Пресвятой Богородицы, по преданию написанная самим св. евангелистом Лукой. Однажды обнаружили, что она стала выходить из киота. Ее возвращали на место, но наутро киот снова оказывался пустым, икона находилась отдельно. Андрей воодушевился, воспринял это как знак. Сама Пресвятая Богородица хочет уехать! Теперь его уже не мог остановить никто. Отпрашиваться у отца он больше не стал. Взял чудесный образ Божьей Матери, позвал всех желающих и в конце 1155 г. двинулся в дорогу.

Когда Долгорукий узнал о странном поступке сына, он удивился, «негодоваша на него велми», слал вдогонку гонцов, требовал одуматься. Но Андрей не реагировал, ехал дальше. По пути, в разоренных войнами городках, в разграбленных деревнях, люди узнавали, куда направляется колонна, и многие тоже присоединялись к ней. Там, в неведомых залесских краях, наверное, будет лучше, а князь никому не отказывал. По бескрайним снегам, сквозь заносы и метели, на север тянулся огромный обоз. Колыхались в седлах княжеские воины, шагали монахи, священники, землепашцы, ремесленники. На повозках, среди нехитрого скарба, сидели закутавшиеся жены с детишками.

Это был Исход Руси. Сама Русь уходила на север, в новую Землю Обетованную. А во главе колонны везли на санях икону Пресвятой Богородицы – Она вела народ за собой. Она и Ее верный слуга князь Андрей. Задумывался ли он, что становится русским Моисеем? Вряд ли. Дорога была долгой, нелегкой, заботы, хлопоты. Но и Божья Мать не оставляла людей без своего покровительства. Добрались до болот водораздела Днепра и Волги, а тут грянула весенняя оттепель. Послали отрока проверить переправу через реку Вазузу, и на глазах князя и его окружения всадник провалился под лед вместе с конем. Все ахнули, взмолившись к Богородице, и слуга сумел выбраться из-подо льда, спасся.

Передохнули в Москве и двинулись вдоль Клязьмы. Уже потеплело, луга поднялись буйными травами, воздух наполнили ароматы цветов. Решили сделать остановку на Рогожских полях. С возка сошла поразмяться беременная попадья, жена священника Микулы. Вечерело, путешественники раскидывали шатры, высекали огонь для костров. Но красота и благодать всколыхнулась вдруг ужасом. Конь взбесился, скинул седока и налетел на женщину, стал топтать ее копытами, рвать зубами. Считали – все кончено. Микула в отчаянии воззвал к Божьей Матери, и лошадь бросила его супругу, унеслась в лес. А попадья поднялась вся в синяках, в шоке старалась прикрыть округлый живот клочьями одежды и жаловалась, что конь «съел» ее платье. Но она оказалась целой и невредимой, вскоре родила здорового ребенка.

Ну а потом княжеский обоз достиг Владимира, повернул на Суздаль – и не дошел. Кони встали, и их никак не могли заставить сдвинуться с места. А Андрею во сне явилась Сама Богородица, указала, что Ее икона должна остаться во Владимире. Она и стала называться Владимирской. Там, где остановились кони, князь основал монастырь и свою резиденцию, назвал его Боголюбовом. Кстати, и село Рогожи, где Пресвятая Заступница выручила попадью, поменяло название, но много позже. В XVIII в. его преобразуют в город, вспомнят давнее чудо и назовут Богородском (ныне Ногинск).

Уж наверное, Небесная Покровительница помогла князю Андрею не только путешествовать, но и примириться с отцом. Долгорукий неожиданно быстро простил его. Поостыл, рассудил – ну и что, если сын ослушался? Хочет – пускай живет в своем Залесье. В конце концов, тоже вотчина. Кто ее убережет и устроит лучше Андрея? Однако дурные предчувствия сына в полной мере оправдались. Долгорукий проявил себя очень хорошим властителем. Летописец уважительно отмечал, что при нем «тишина бысть». Два года мира и порядка казались для южной Руси невероятным достижением! Но именно попытки государя установить порядок стояли поперек горла местной знати. Столичных тузов, привыкших предавать и самовольно распоряжаться властью, великий князь отстранил от высших постов, назначил своих доверенных суздальцев. Стоит ли удивляться, что вражда киевских бояр только усилилась? Они настраивали киевлян против «чужих», сговаривались с врагами Юрия. Главные смутьяны, черниговский Изяслав Давыдович и Мстислав Волынский, заключили между собой союз, втихаря собирали войско, а в Киеве орудовали их доброжелатели.

Переворот разыграли, как по нотам. В мае 1157 г. на пиру у боярина Петрилы Долгорукого отравили. Как только он умер, городская верхушка устроила погром, бросила своих подручных и чернь на дворцы, на дома «суздальцев». Приманка – лучше не придумаешь: грабь, режь, насилуй! Остервенело убивали всех подряд, придворных, воинов, слуг. Проламывали головы детей, в распаленной толпе заходились последними воплями суздальские боярыни и их служанки. Ох, разгулялись, оттянулись в полную волюшку! Прибарахлились, натешились, напились из дворцовых погребов. А всего через четыре дня в Киев вступала дружина Изяслава Давыдовича. По дворам еще валялись растерзанные трупы, а горожан звали на торжества и угощения, которые устраивал новый великий князь. Ох, любо, ох, весело!..

Известия о трагедии докатились и до Залесья. Но Андрей не стал поднимать рать. Он поступил так, как до него не поступал никто. Созвал первый в истории Земский собор: духовенство, бояр, представителей Ростова, Суздаля, Владимира и других городов. А на соборе от всей своей земли он принял титул великого князя. На Руси великое княжение однозначно означало обладание Киевом – Андрей одним махом перечеркнул традицию. Киевляне сажают на престол великих князей, так и пусть живут с ними. Св. Андрей Боголюбский демонстративно отмежевался и от прежней столицы, и от всей прежней государственной системы. Он провозгласил рождение новой Руси – северной.