Текст книги "«Пятая колонна» Российской империи. От масонов до революционеров"

Новый государь в угоду облепившим его приближенным во многом изменил политику. Объявлял амнистии, выпустил на свободу «политических», вроде масона Радищева. Освободил и Селиванова, с 1802 г. он открыто жил и проповедовал в столице. Да и питерские финансовые воротилы Ненастьев, Костров, Солодовников ничуть не скрывали своей принадлежности к секте. Молва о «пророчествах» скопческого «христа» распространялась в «высшем свете». Сам Александр I при вступлении в коалицию против Наполеона не побрезговал посетить его, получить предсказания о будущем. Селиванов убеждал его не воевать с Бонапартом. Когда война обернулась поражением под Аустерлицем, и «пророчество» сбылось, авторитет евнуха подскочил еще выше.

В тяжелом 1812 г. к Селиванову потянулись люди, чтобы узнать о собственном будущем, о судьбах близких, получить советы. Тянулись в горе родственники погибших, надеясь обрести в откровениях еретика утешение и поддержку. Не мудрено, что на послевоенные годы пришелся наивысший пик сектантских успехов. Они снова проникли в придворную сферу, в их ряды «посвятился» камергер двора Елянский. Обнаглели до того, что в 1814 г. через Елянского царю был представлен проект «церкви таинственной». Предлагалось учредить в России «божественную канцелярию» и установить «феократический образ правления», при котором скопцы станут секретными советниками всех отраслей управления.

Для этого их предстояло постригать в монахи и рукополагать в священство. Сектантов-иеромонахов и «пророков» следовало приставлять ко всем начальникам, в каждый полк и каждый город. «Иеромонах, занимаясь из уст пророческих гласом небесным, должен будет секретно совет подать… во всех случаях, что господь возвестит о благополучии или о скорби; а командир оный должен иметь секретное повеление заниматься у иеромонаха полезным и благопристойным советом, не уповая на свой разум и знание». Селиванов должен был стать советником при самом императоре, руководить всей сетью скопческих иеромонахов и «пророков». Эти реформы требовалось хранить в глубочайшей тайне, чтобы «не пометать бисер», а в итоге Россия возвысится, «будет всех сильнейшею победительницею всего мира».

Но тут уж за головы схватились масоны! Ведь они исподтишка занимались тем же самым! Старались потихонечку заразить своими ставленниками церковь и структуры власти, а союзники, хоть и в «тайном» проекте, откровенно выложили их методы! Елянского быстренько объявили сумасшедшим и заключили в соответствующее лечебное учреждение. Впрочем, на деятельности сектантов это совершенно не отразилось. Она развивалась беспрепятственно, ширилась. В 1816 г. скопец-миллионер Солодовников отгрохал для Селиванова настоящий дворец, «дом божий, горний Иерусалим». Со всеми удобствами – там были и личные покои, и салоны для бесед, и разукрашенный зал для радений, и хорошо оборудованные помещения для ритуальных хирургических операций с новообращенными.

В те же самые годы, когда офицеры и аристократы, будущие декабристы, создавали тайные общества и готовили восстание, развернулась усиленная пропаганда скопцов среди столичного гарнизона. Офицеры-заговорщики им не мешали. Особенно успешной была агитация в лейб-гвардии Егерском полку, там возникло гнездо сектантов. А возле «дома божия горнего Иерусалима» вереницами останавливались богато убранные кареты. Мающиеся от безделья знатные дамы, ничуть не таясь и не гнушаясь, собирались слушать проповеди и беседы Селиванова. Светское «общество» в это время как раз захлестнуло повальное увлечение мистикой. Дворяне самозабвенно ходили по спиритическим кружкам, утопали в астрологии, магии, зачитывались книжонками розенкрейцеров, «тайнами храма», «чашами Грааля» и прочей оккультятиной. Скопческие «истины» как нельзя лучше ложились в общую струю.

А вдобавок нравы царили более чем вольные, не иметь любовников и любовниц было как будто и неприлично. Но знать пресытилась обычным развратом. Тянуло к чему-то более острому, опасному, болезненному. В секте оно существовало. Тут воочию соприкасались с людьми, прошедшими страшное и неведомое. Особо ценным гостям разрешали скрытно полюбоваться, как калечат соблазнившихся мужиков и девок. И многих гостей самих влекло в пропасть. Среди «посвященных» появились не только простолюдины, но и гвардейские офицеры. А уж экзальтированных поклонниц Селиванова сдерживала лишь тогдашняя мода со слишком глубокими декольте – «печатей» никак не спрячешь. Пожалуй, даже это не остановило бы, просто не решались стать первыми. Найдись первая рискнувшая, и, глядишь, покатилась бы новая светская мода…

Но в 1818 г. губернатором Санкт-Петербурга был назначен герой пяти войн, генерал от инфантерии Михаил Александрович Милорадович. И вот он-то взялся за скопцов по всей строгости закона. Ему мешали, тормозили, да еще как! Вмешивались высокие покровители, передавали еще более высокие «пожелания». Милорадовича это не останавливало, он не оглядывался ни на кого. Скопцы пробовали воздействовать на него прежними, многократно испытанными методами, но подкупить губернатора оказалось абсолютно невозможно. Пытались пустить в ход и клевету, сфабрикованные обвинения. Тоже не помогло. Репутация генерала была настолько чистой и безупречной, что никакая грязь к ней не прилипала. Опираясь на столичного обер-полицмейстера Горголи, Милорадович собрал достаточные доказательства, и в ноябре 1819 г. начались аресты. К июлю 1820 г. разветвленная питерская организация была полностью ликвидирована, весь ее костяк пересажали, а Селиванова отправили в одиночное монастырское заключение в Суздаль.

Минуло несколько лет, и Милорадович так же прямо и смело выступил против декабристов, пал на Сенатской площади от пули Каховского. Между прочим, вспомнили, заговорили шепотом – вот она, «кара», за то, что поднял руку на «священную» особу Селиванова. Но о какой-либо прямой связи Каховского со скопцами никаких данных нет. А Милорадович представлял немалую опасность и для масонов: выехав на площадь и заговорив с обманутыми солдатами, он со своим колоссальным авторитетом запросто мог повернуть штыки воинов на самих заговорщиков.

После подавления восстания сектанты не успокоились, пытались действовать самостоятельно. Не жалели денег, скопческая пропаганда в 1826–1827 гг. достигла максимального размаха. Дошли и до самозванчества, очередного кандидата в «христы», Алексея Громова, провозгласили «цесаревичем Константином». Но Николай I, в отличие от старшего брата, либеральничать не любил, а выступление декабристов весьма красноречиво подтвердило – порядок надо наводить крепко и решительно. Скопцов наконец-то признали «особо вредной сектой» и разгромили их структуры по всей стране. Селиванов из заключения так и не вышел, умер в 1832 г. Остальным сектам тоже досталось, да так, что только клочки полетели. Эти клочки разлетались кто куда – в Турцию, Персию, Среднюю Азию. Царь серьезно прищемил хвост и масонам. Именно за это его так окарикатурили и оплевали в российской и зарубежной либеральной истории.

А «гонимые» организации никуда не исчезли, уцелели. Масоны снова широко развернулись при Александре II, захватили ключевые посты в правительстве. Ожили и секты. Но прежние секты заняли в России уже довольно скромное место. Их оттеснили другие, широко внедрявшиеся из-за рубежа: баптисты, адвентисты, иеговисты, пятидесятники, теософы, антропософы и пр. Скопцы восстановили свой финансовый бизнес, снова покупали взятками закрытые глаза начальства, вербовали сторонников. Но и здесь они утратили приоритет. Его перехватили иные банкиры. Оказалось, что для финансистов и предпринимателей все-таки выгоднее иметь потомков. Отпрысков связывали браками друг с другом, с зарубежными банкирскими домами, и создавались мощные транснациональные корпорации. Куда уж с ним было тягаться прежним менялам!

Да и соблазны для шатающейся человеческой веры нашлись более действенные: научные и псевдонаучные открытия, закордонные авторитетные мнения, опять же – денежные вливания, жажда новизны, попустительство властей, вынужденных считаться с мировой и своей «общественностью». Если при Анне Иоанновне за вероотступничество рубили головы, а в XIX в. любые полуязыческие и изуверские ереси, чтобы привлечь последователей, вынуждены были хотя бы маскироваться под «христианские», то в начале XX в. настала полная «свобода» отвергать Бога, кощунствовать, пропагандировать самые извращенные учения. Зато в деле Бейлиса, иудейского сектанта, арестованного в Киеве по обвинению в ритуальном убийстве русского мальчика, в защиту подсудимого дружным хором поднялась вся российская «общественность», пресса, интеллигенция.

Старообрядцы вроде бы, как и раньше, отстаивали «неповрежденную веру», и Николай II даровал им свободу вероисповедания. Но и у них понятия о вере оказались совсем не однозначными. Уральские казаки-старообрядцы революцию 1917 г. не приняли, сохраняли верность царю, даже уже убитому, и сражались без компромиссов, до последнего. А богатое старообрядческое купечество, промышленники, банкиры, отблагодарили государя предательством. Фабриканты наподобие Морозовых укрывали и финансировали безбожников-революционеров. В 1915 г. Старообрядческий съезд поддержал масонский Прогрессивный блок Думы и его программу разрушения России. Хотя съезд, разумеется, представлял не уральских или гребенских казаков, а тех же фабрикантов и банкиров во главе с Гучковым, которые сами же вместе с «братьями», «вольными каменщиками», создавали Прогрессивный блок, а потом разыграли заговор Февральской революции. Что уж тут оставалось «неповрежденным», вера или вражда к ней?

Запад не уставал замусоривать Россию сектантами даже в страшные годы гражданской войны. По стране зверски убивали православных священников, нарком по военным и морским делам Троцкий намечал строить памятники Иуде Искариоту, а одновременно американская «Христианская ассоциация молодежи» (сектантская) взяла на себя снабжение и обеспечение питанием 10 тыс. красноармейцев. А в 1920-х, в период засилья троцкистов, погромов и разграбления церквей, закрытия монастырей, репрессий православного духовенства, сектанты в Советской России вообще не подвергались преследованиям!

Наоборот, им передавали отобранные у православных храмы. В стране вполне официально действовали представительства международных сектантских организаций. Под их эгидой даже возник «Бапсомол», баптистский союз молодежи, он вел работу открыто и весьма широко. В период нэпа было создано более 400 сектантских кооперативов, объединенных в «Братство взаимопомощи», в Москве открывались протестантские столовые, возникали многочисленные сельскохозяйственные сектантские «коммуны», и это не только не возбранялось властями, а всячески приветствовалось. А в результате численность сектантов за 1920-е годы возросла в 5 раз! Люди испытывали потребность молиться Богу, а православных храмов поблизости не стало, вот и тянулись, куда получится.

Потом, правда, пришлось пострадать заодно с православными. В конце 1920-х – начале 1930-х и оставшиеся церкви закрывали, и сектантские организации разгоняли, и по тюрьмам и лагерям подгребали. Еще одна кампания гонений прошлась в 1960-х, потихоньку продолжалась в 70-х, 80-х. Тем не менее сектам было легче сохраниться, чем православным общинам. Им не требовалось храмов, священнослужителей, им проще было уйти из-под контроля. Наконец, что немаловажно, они получали помощь и поддержку из-за рубежа.

О постсоветской, «демократической» России, в общем-то, и говорить не приходится. Тут уж постарались расплодить такую мерзость, что былые монтане со скопцами, по сравнению с ней, выглядят чуть ли не ангелочками. Наверное, даже во времена ветхозаветных пророков, возмущавшихся грязными культами Молохов, Ваалов и Астарт, не существовало религий, которые нынче были придуманы специально для русских. И в условиях духовного разброда люди все так же клюют, тянутся в пропасть. Заодно и раскольников добавили. Ужасаешься безобразиям, хочешь веру сберечь? Без проблем! «Учителя» легко найдутся. Доходчиво наставят «удалятися и бегати», а скоро, глядишь, и самосжигаться позовут, уж на это закордонные и отечественные спонсоры не преминут раскошелиться, дровишки оплатят. Почему бы не уговорить спалиться тех, кто до сих пор еще задумывается о вере? Без них будет спокойнее…

Ну а большинство людей в религиозной мешанине предпочитает просто отгораживаться от нее. Так легче. Не надо выбирать, страдать, переживать. Удобнее держаться от духовных вопросов подальше. Глубокомысленно повторять газетные рассуждения, что, наверное, все конфессии и секты в чем-то правы, а в чем-то не правы, но в чем именно – не наше дело. Вместо этого мудро есть и мудро спать, мудро ходить на работу. Мудро стараться заработать побольше, чтобы накупить побольше. Мудро погрязнуть под гипноз телевизионной лабуды или влипнуть с головой в Интернет. Или мудро спиваться… Хотя неверующих людей не существует, и такой образ жизни – тоже религия. Тоже сознательный выбор, вера.

Вера, что так и надо: есть, спать, зарабатывать, покупать, внимать потокам массовой информации, пользоваться доступными удовольствиями, кому в дорогом ночном клубе, а кому из горла под забором. Жить в кругу насущных забот, устраивать его с возможным комфортом, а остальное лишнее. Все остальное как-нибудь образуется без тебя, само собой. Это и есть та самая религия, которую насаждает масонство «для большинства», для быдла. Религия духовного оскопления. Гонись, как евнух, за деньгами ради денег, слушай телевизионных евнухов-«пророков», доводи себя до экстаза, дрыгаясь на каких-нибудь радениях – рок-концертов, футбольных болельщиков, корпоративных вечеринок, политических выборов, митингов, какая разница?..

Правда, русский народ породила совсем другая религия. Православная. И не столь уж много времени прошло с тех пор, когда слово «русский» автоматически означало – православный. Но отсюда следует и однозначная обратная зависимость: не православный – значит, не русский.

Гнойник второй
Звезда пленительного счастья?

14 (25) декабря 1825 г. батальоны лейб-гвардии Московского, Гренадерского полков и Флотского экипажа вышли на Сенатскую площадь. Равнение шеренг. Великолепие мундиров. Блеск эполет. Яркие плюмажи на киверах. Толпы столичной публики. Кареты дам, обмирающих от волнения. Породистые лошади. Французская речь. Святой ореол борьбы за свободу… Залпы картечи. Окровавленный снег. Пять приговоренных на виселице. Пестель, Рылеев, Муравьев-Апостол, Бестужев-Рюмин, Каховский. Самоотверженные жены и невесты, едущие сквозь снега в страшную глухую Сибирь… Эта картина два столетия будоражила воображение интеллигенции, молодежи. Вспомните, с каким чувством смотрели фильм «Звезда пленительного счастья», как брала за душу песня «Кавалергарда век недолог…», как жалко их было, лихих и прекрасных «кавалергардов».

А во времена перестроек и демократизаций историки, журналисты, публицисты вздыхали над драмой декабристов: ну почему же они не смогли победить? Ведь, наверное, вся наша история пошла бы по другому пути? В России установилась бы просвещенная демократия, страна избежала бы катастрофы 1917 г., развивалась и богатела, подобно Америке. Завершались подобные размышления сакраментальной фразой: «Увы, история не имеет сослагательного наклонения».

Но при этом за пределами внимания исследователей остается очень важная сторона вопроса. Ведь отнюдь не случайно в дореволюционной России ставились в один ряд «враги внешние и внутренние». И они действительно были взаимосвязаны. Тайная война, использование чужих междоусобиц с древнейших времен являлись мощными инструментами международной политики. Еще в эпоху Киевской Руси короли Польши, Венгрии, германский император и другие монархи поддерживали тех или иных кандидатов на русские княжеские столы – разумеется, не из альтруизма, а в расчете на собственные выгоды. Впрочем, и русские князья пользовались теми же методами.

Ну а когда стала усиливаться Московская Русь, проявился и фактор противостояния «Восток – Запад». Сначала, в течение 300 лет, России пришлось вести борьбу за само свое существование с Литвой и Польшей. В ходе этой борьбы широко применялись и тайные методы. Польские короли привечали и переманивали перебежчиков, поддерживали оппозицию бояр и удельных князей, сепаратистов в Новгороде. Использовали Курбского и ему подобных для информационной войны, распространяя клевету о нашей стране. Засылали агентуру для покушений на русских властителей. Устраивались идеологические диверсии. В XVI в., начиная войну с Россией, Сигизмунд II впервые выдвинул пропагандистский лозунг ее «освобождения» от царской «тирании». А самой крупной диверсией стала Смута 1604–1613 гг., организованная путем заброски Лжедмитриев.

Только при Алексее Михайловиче, в войне 1654–1667 гг., Польшу удалось сломить, она покатилась в упадок. Россия стала бесспорным лидером Восточной Европы. Но после этого ее главной соперницей становится Франция – лидер тогдашней Западной Европы. Она взяла под покровительство и ослабевшую Польшу. Именно Франция на протяжении полутора веков досаждала России, натравливая на нее соседей – шведов, турок, поляков. И все это время опять использовались закулисные подрывные методы. Ну а когда Россия сумела сокрушить Францию, ее главной соперницей стала Англия. Ведь она претендовала на мировое господство и являлась в XIX в. величайшей на Земле империей (включая в себя множество колоний и полуколоний). Причем Англия в борьбе против России взяла под покровительство и Францию…

Но противостояние нашей страны с Западом оказывалось гораздо глубже, чем обычная международная конкуренция. Оно было не только политическим и экономическим, а еще и духовным. Со времени гибели Византии Россия стала мировым центром и оплотом православия. Это вызвало ярую вражду со стороны западного католицизма. Поляки в войнах с русскими получали поддержку от всей Европы.

С XVI в. католичество начало интенсивно разрушаться. Забурлила Реформация. Для высших слоев западного общества устои христианской морали вообще становились помехой. Пошла переориентация на философские теории, по сути антихристианские, где приоритет отдавался не вере, а разуму. А с другой стороны, рвалась к власти народившаяся буржуазия. Финансисты, купцы, промышленники набирали силу под эгидой абсолютизма. Сильные монархии защищали их, открывали пути для обогащения. Так было и в Голландии, и в Англии, позже и во Франции. Но монархии и церковь ограничивали хищничество. Теперь воротилам хотелось захватить рычаги управления под собственный контроль. Протестантские религии стали идеологическим знаменем «буржуазных революций».

Однако фанатизм радикальных сектантов был слишком разрушительной силой, наделал ужасных бед в тех самых государствах, где буржуазия раздула революционные бури. Для кругов, желающих продолжить переустройство мира в свою пользу, понадобился другой инструмент, другие формы организации. Таким инструментом стали масонские ложи. Как бы внерелигиозные, делающие упор на «просвещение» – но в действительности воинствующее «просвещение» противопоставлялось христианству, традиционным устоям государственности, морали. Масонство сформировало идеологию либерализма, культа «свободы».

В XVIII в. ложи возникли и умножались в разных странах, и первой их крупной победой стала так называемая Великая французская революция, уничтожившая короля, аристократию, французскую церковь, залившая всю страну потоками крови. Но масонство не было и атеистичным. Разрушая христианство, оно обращалось к «мудрости» древних сакральных культов, каббализму, гностицизму. В период той же «великой» революции якобинцы пытались внедрить культ «мирового разума» или некоего «высшего существа», которое отнюдь не было христианским Богом. Скорее, его противоположностью. Впрочем, за кулисами масонства всегда находились и другие «высшие существа», земные олигархи. И если якобинцев, в конце концов, отправили на гильотины, если после воровства и разгула Директории к власти пришел Бонапарт, то его победу обеспечили не только военные таланты. Обеспечило и то, что он был ставленником Ротшильдов. А идеи либерализма Наполеон тоже эффективно использовал – например, распространяя в странах потенциальных противников пресловутый «наполеоновский кодекс» (который в собственной державе вводить никогда не собирался).

Россия на пути исторического развития подвергалась атакам различных идеологических сил. Сначала ее усиленно обрабатывали католическая агентура, иезуиты. Силились склонить государей к принятию унии, засылали агентов влияния наподобие Симеона Полоцкого. Втягивали в свои сети склонных к «западничеству» государственных деятелей – канцлеров Ордина-Нащокина, Голицына, царевну Софью Алексеевну. А с XVIII в. стали почковаться масонские структуры.

Их деятельность в России запрещалась трижды – указами Екатерины Великой, Павла I и Александра I. Но указы не выполнялись. Сам Павел I был убит масонами-заговорщиками. А в правление Александра ложи «вольных каменщиков» расплодились в полной мере. Этому немало способствовала сильная космополитизация российской аристократии и дворянства. Роднились с иностранцами, в гувернеры и учителя нанимали иностранцев, в «высшем обществе» самыми престижными считались иезуитские школы и институты. В конце XVIII в. Суворов вдохновлял офицеров и солдат словами: «Вы русские!» – а уже в начале XIX в. русские аристократы общались между собой по-французски, их дети не умели по-русски писать.

При таком отрыве от национальных корней верхушка общества заражалась учениями спиритов, мистиков, а масонство стало повальным увлечением молодежи, как бы модной «игрой». Но игра была отнюдь не безобидной. В Англии и Франции произошло сращивание крупного капитала и государственной власти, и масонские связи, идеи использовались этими державами во вполне определенных политических целях. Когда масон Радищев, душевно нездоровый человек, публиковал «Путешествие из Петербурга в Москву», гипертрофированно сгустив черные краски, неужели он предназначал свое произведение для российской «общественности»? Да весь цвет современной ему «общественности» состоял из помещиков-крепостников! Нет, это была идеологическая диверсия, рассчитанная на резонанс за рубежом. И как раз поэтому Екатерина сочла, что он «бунтовщик опаснее Пугачева». А вот масон Карамзин никогда в бунтовщиках не числился. Но вреда для России натворил куда больше, чем Радищев, – исказив историю своей страны. Более того, он обеспечил искаженный фундамент для будущих зарубежных и отечественных историков. Но царь его не осудил, а наоборот, обласкал – поскольку сам уже был заражен «просвещенным» западничеством.

Что ж, в случае победы декабристов история России и впрямь пошла бы по совсем другому пути. Но вовсе не по пути блага и процветания. Она просто на сотню лет раньше рухнула бы в хаос. Несмотря на то что «история сослагательного наклонения не имеет», вычислить это совсем не трудно. Ведь незадолго до России Англия и Франция осуществили подобную операцию с Испанией. В начале XIX в. она оставалась обширнейшей мировой державой. Мало того, она являлась главным оплотом ортодоксальной католической церкви. Отнюдь не случайно Испания, наряду с Россией, была одной из двух стран, которых так и не смог одолеть Наполеон. Крестьяне там сохранили искреннюю веру в Бога, отчаянно шли на смерть, но истребляли захватчиков.

Величие Испании на международной арене и ее экономический фундамент обеспечивали владения в Америке. Они процветали, жили очень богато. Заморские провинции населяли разные народы, но администрация, аристократия, интеллигенция состояли из таких же испанцев, как в метрополии. У них были родственники в Испании, они ездили туда, получали образование в испанских университетах. Никакого ущемления прав и в помине не было. Однако среди офицеров, интеллигентов, помещиков, как и в России, множились масонские организации. Креолам, т. е. испанцам, родившимся в Америке, через эти структуры внедрялись убеждения, что они – другой народ, Испания подавляет их независимость. Надо бороться! В 1810—1820-х гг. по Америке прокатилась цепь национально-освободительных революций.

Но одновременно в самой Испании масонам внедрялись другие идеи – монархия стала тормозом прогресса, пора свергнуть ее. На Пиренейском полуострове тоже разгорелась революция. Причем испанские революционеры отнюдь не признавали отделения американских владений. Требовали восстановить державу, посылали за океан войска. Да уж куда там! В гражданской войне монархисты схлестывались с республиканцами, взрывались мятежи и перевороты, в Мадриде менялась власть. Подавить восстания в Америке Испания не смогла. Надорвалась, ослабла и вообще выбыла из числа «великих держав», надолго скатилась на уровень второстепенного государства. Ее политику стали регулировать Франция и Англия.

Ну а Латинская Америка под властью Мадрида была единой, разделяясь лишь на административные единицы – вице-королевства, губернаторства. Теперь жители различных провинций не только отпали от Испании, но и передрались между собой. Ссорились из-за персонального лидерства вождей, из-за различий в системах управления. Гражданские войны унесли 1,5 млн жизней. В итоге Латинская Америка обрела независимость, но осталась раздробленной, обескровленной, нищей. Попала в полную экономическую и политическую зависимость от той же Англии.

Позже ее сменили в роли «хозяев» США. И дальнейшая судьба латиноамериканских государств представляла собой почти два века колебаний. В одну сторону – к либерализму, демократии, «свободам», что оборачивалось коррупцией, воровством, разгулом преступности и анархией. Для спасения предпринимались перевороты, устанавливались диктатуры. А когда народу надоедал полицейский режим, снова разворачивалась борьба за демократию. «Хозяевам» же оставалось только регулировать этот процесс, поддерживая то диктаторов, то «свободы».

Ясное дело, латиноамериканские масоны, разворачивая борьбу за свободу, отнюдь не ставили целью превратить свои страны в «банановые республики». Среди них были герои, жертвовали жизнями, как считали, за светлое будущее. Да и испанские масоны, начиная революции, не желали развалить свою державу. Те и другие искренне верили, что под флагами «свободы, равенства, братства» достигнут прогресса и благоденствия. Но масонство лживо. Оно подталкивает своих адептов туда, куда нужно высшим иерархам. Поддерживает их, пока нужны, и запросто жертвует, когда это окажется целесообразным.

В данном случае действия обеих сторон координировали и направляли режиссеры из Лондона и Парижа. А они-то отлично представляли, чего хотят и что должно получиться в разыгранной комбинации. Кстати, еще одним результатом крушения Испанской мировой империи стал окончательный подрыв позиций католической церкви. Римом принялись помыкать французские, австрийские, итальянские политики, переплетенные с масонством, да и сам Ватикан утратил самостоятельность, превращаясь в инструмент западных закулисных кругов.

Россия была второй державой, оказавшейся не по зубам Наполеону. И первой, кто смог сокрушить его. Победа вознесла нашу страну на вершину мировой политики. Стоит ли удивляться, что у нас одновременно с Испанией активизировались сходные процессы? Один за другим рождались тайные кружки – «Союз спасения», «Союз благоденствия», «Общество первого согласия», «Общество соединенных славян», «Общество военных друзей». За накрытыми столами спорили, что строить после свержения самодержавия: конституционную монархию, как в Англии, Или республику, как было некоторое время во Франции? Убивать царя или просто низложить? О том, чтобы свергать и низлагать, споров не было, это воспринималось как аксиома. Красивые лозунги «свобод» пьянили еще круче, чем вино.

Но в реальном выступлении декабристов красивого и возвышенного оказалось мало. Когда дошло до дела, половина заговорщиков, взахлеб рассуждавшая на буйных пирушках о конституциях и цареубийствах, постаралась уклониться. Струсила, сидела по домам – в том числе Трубецкой, которого уже определили «диктатором», предводителем революции.

Солдат подло обманули – воспользовались тем, что после смерти Александра I войска поначалу приводили к присяге Константину Александровичу. Но он отрекся от престола, и повторную присягу, Николаю I, заговорщики объявили незаконной. Вывели колонны на Сенатскую площадь и бесцельно стояли. Это было вызвано не только растерянностью, но и другим важным обстоятельством. Против царя солдаты и матросы не пошли бы! День был морозным, нижние чины в строю отчаянно мерзли, стояли голодными. Хотя офицерам, понятно, денщики доставили шубы, нашли чем-нибудь подкрепиться.

Если и было в восстании что-либо героическое, то только смелость генерал-губернатора Петербурга Милорадовича, пытавшегося обойтись без крови и выехавшего уговаривать бунтовщиков. Солдаты любили его, стали поддаваться. Но Каховский выстрелил исподтишка, фактически во время переговоров, сразив заслуженного военачальника. Достойно проявил себя и царь Николай, решительно возглавивший подавление. Причем как только запахло жареным, большинство офицеров сбежало, бросив подчиненных на произвол судьбы.

Эхо мятежа откликнулось и в других местах. На Украине, узнав о провале и арестах в столице, Муравьев-Апостол бессмысленно поднял Черниговский полк. Был убит командир полка, Муравьев-Апостол повел солдат неведомо куда и неведомо зачем. Далеко не ушли. Их перехватили конница и артиллерия. Стреляли, опять лилась кровь, и полк сдался. В Литве пробовали взбунтовать войска Ингельстром и Вигелин, хотя успехов не добились.

Но сеть заговора ликвидировали очень быстро. Потому что пойманные декабристы сразу начинали закладывать всех друзей и знакомых. Многих оговорили невиновно, потом их отпускали. Преступления были совершены весьма тяжкие – вооруженный путч в армии, попытка переворота, повлекшая значительные человеческие жертвы. Наказание за такую вину никак нельзя назвать чрезмерно суровым. Казнили всего пятерых, главных зачинщиков. Нижних чинов и часть офицеров, вовлеченных в мятеж, даже не исключили из гвардии. Из них составили лейб-гвардии Сводный полк и отправили на Кавказ, искупать вину в боях.

Тех, кто очутился «во глубине сибирских руд», непосильной работой не замучивали, в рудниках они трудились по 3 часа в день. А большинство осужденных попало в ссылки. Или со временем переводились с каторги на поселение. Они могли получать в Сибири землю, трудиться – если было желание. Если не было, могли прожить и на пособие от казны. Некоторые, как братья Бестужевы, стали богатыми сибирскими предпринимателями. Другие писали прошения, чтобы их зачислили в армию солдатами. Но служить им доводилось не в таких условиях, как обычным рядовым. Среди офицеров у них имелись знакомые, другие командиры жалели их, предоставляли поблажки. А главное, давали возможность отличиться, чтобы можно было произвести в прапорщики. Получив хотя бы низший офицерский чин, декабрист приобретал право выйти в отставку и ехать домой.