Текст книги "Золотой удар"

Глава вторая

Когда на следующее утро Зверев с хмурой физиономией вошел в кабинет Корнева, часы показывали девять десять. Войдя в кабинет, Павел Васильевич тут же уловил приятный запах каких-то неизвестных ему духов и лишь мельком глянул на источник его появления. Зверев закусил губу и оглядел всех прочих. Сам Корнев как никогда казался бодрым и довольным, двое из оперов зверевского отдела, Веня Костин и Дмитрий Евсеев, казались хмурыми и напряженными. При этом оба отводили взгляд и старались не смотреть Звереву в глаза. Третий опер, Шура Горохов, сидевший напротив Вени, тоже казался собранным, однако от Зверева не укрылась легкая усмешка, мелькнувшая на лице Шуры, хоть тот и поспешил прикрыть рот рукой. Зверев заскрежетал зубами и недобро посмотрел на свою новую знакомую, которая сейчас сидела справа от Корнева. На этот раз на женщине был строгий синий обтягивающий жакет, белая блузка и юбка цвета беж. Зверев отметил, что и сегодня эта капитанша выглядит безукоризненно. Окинув недобрым взглядом Шуру, Павел Васильевич тихо выругался себе под нос и снова посмотрел на Волгину. Вот же гадина, похоже, она уже всем рассказала в подробностях об их вчерашней встрече. И как же его угораздило так проколоться? Кто бы мог подумать, что эта голубоглазая блондиночка из приятной глупышки вдруг возьмет и превратится в капитана УБХСС из Москвы? Павел Васильевич хмыкнул и гаденько осклабился:

– Здрасьте! Не скажу, что особо рад вас видеть.

– Здравствуйте, Павел Васильевич! Наконец-то мы вас дождались. – Женщина повернулась к Корневу. – Товарищ полковник, давайте уже начнем.

Корнев закивал:

– Да уж, давайте начнем! Итак, как я вам уже сообщил, вчера к нам из столицы прибыла старший оперуполномоченный центрального Управления по борьбе с хищениями социалистической собственности капитан милиции Волгина Мария Васильевна. Сегодня утром я вас с ней уже познакомил. – Корнев по очереди посмотрел на всех оперов и перевел взгляд на Зверева. – А с Павлом Васильевичем, как нам всем известно, капитан Волгина в соответствии с ее пожеланием познакомилась еще вчера… самостоятельно. Вне, так сказать, данного здания.

Видя, как Корнев с трудом сдерживает улыбку, Зверев уселся на свой излюбленный диван в углу кабинета и изо всех сил стал делать вид, что совладал с собой. Получалось у него это не очень, он ерзал, правая щека предательски дергалась. При этом Зверев размышлял. Выходит, что эта цаца приехала вчера, сообщила о целях своего прибытия и пожелала тут же встретиться с Корневым. Когда они выяснили, что Зверев уже свалил, Степка наверняка взбеленился.

И что же было дальше? Волгина сообщила, что ей подсказали, где его можно найти, и кто же это так постарался? Зверев оглядел присутствующих и остановил взгляд на Корневе. Никто из них не знал, что он собирается в парк, и тут он вспомнил, что, уходя вчера из приемной, обмолвился, что неплохо было бы уйти пораньше и посетить Центральный парк. Выходит, что именно секретарь Корнева Леночка Спицына так его вчера подставила.

Перед тем как накануне Зверев вышел из приемной, он в очередной раз решил немного пококетничать с Леночкой и приобнял ее за плечи. Леночка взвизгнула и, как обычно, треснула майора линейкой. Обычно такие шутки сходили Звереву с рук, но вчера Леночка явно была не в духе и, видимо, обиделась. После этого наверняка именно она сообщила Волгиной, что Зверев умотал с работы раньше времени и направился в парк в надежде подцепить какую-нибудь хорошенькую девицу. Обратив внимание на внешность Волгиной и ее прикид, Леночка, скорее всего, предвидела, чем может обернуться их первое знакомство.

Пока Зверев таким образом размышлял, Корнев продолжил свое выступление:

– Итак, раз уж теперь мы все познакомились, я передаю слово нашей гостье, чтобы она сама пояснила цель своего приезда.

Волгина встала:

– Павел Васильевич, не могли бы вы пересесть к столу?

Зверев фыркнул: «Начинается».

– Я и отсюда вас хорошо слышу… и вижу.

Зверев оглядел дамочку с головы до ног и весьма неоднозначно цокнул языком. Женщина нахмурилась.

– Я не прошу вас рассматривать меня, товарищ майор! Тем более так пристально! Я прошу вас подойти, чтобы вы посмотрели на это!

Оперативница достала из лежащей перед ней папки две десятирублевые купюры и положила их на стол. Все сидящие, включая Корнева, вытянули шеи, Зверев же по-прежнему позевывал и снова пялился, но теперь уже в окно. Волгина повысила голос:

– Павел Васильевич, да подойдите же вы, наконец!

– Пашка, – зло прорычал Корнев. – Не доводи меня…

Зверев нехотя поднялся и подошел к столу.

– Деньги, и что с того? Червонцы образца сорок седьмого года, довольно новые.

Зверев взял десятирублевки, Волгина спросила:

– Как по-вашему, эти банкноты чем-нибудь отличаются друг от друга?

– Разумеется, отличаются! Серийными номерами.

– И больше ничем?

Зверев напрягся, еще раз оглядел десятки с обеих сторон и, вытянув руки, стал рассматривать их на свет.

– Я, кажется, понял! – Он положил одну из купюр на стол. – У этого червонца отсутствуют водяные знаки! Фальшивка?

– Все верно! Эта купюра – довольно искусно выполненная фальшивка! – Волгина пустила фальшивую банкноту по рукам, все какое-то время ее рассматривали и в конце концов вернули владелице. Оперативница убрала обе банкноты в папку, села и продолжила:

– На этом демонстрацию будем считать оконченной, а теперь перейдем к сути и продолжим. – Зверев вернулся на свое место на диване, но теперь слушал рассказчицу уже с некоторым интересом. – Впервые фальшивки, о которых пойдет речь, появились три года назад в Москве, спустя примерно год после денежной реформы сорок седьмого года, и это были не только червонцы. Фальшивки номиналом в двадцать пять, пятьдесят и даже сто рублей быстро разошлись по городу. Наше Управление тут же провело ряд мероприятий по выявлению подпольных типографий и поимке мошенников, печатающих липовые купюры. Поначалу нам не особо везло, и мы долго топтались на месте, но примерно год назад мои коллеги все-таки сумели выйти на преступников. Нам стало известно, что руководит подпольным изготовлением фальшивых банкнот Алексей Седых, он же Седой, который уже отбывал срок за мошенничество. Мы выяснили место, где находилась типография, и накрыли всю банду.

В ходе задержания, и это неудивительно, бандиты оказали вооруженное сопротивление. Седой и двое его людей были убиты, а еще двое арестованы. Был суд, и один из задержанных получил высшую меру, а другому дали семь лет. Мы уже праздновали победу, как выяснилось, что дело еще не доведено до конца.

Проблема в том, что в ходе ликвидации преступной типографии мы сумели найти пресс-станок для печатания, но не сумели отыскать все клише, с которых люди Седого печатали свои фальшивки. Клише для изготовления десятирублевых купюр таинственным образом исчезло. Как вы, наверное, уже поняли, спустя некоторое время в столице и ее окрестностях снова стали появляться фальшивые купюры достоинством в десять рублей.

Корнев, Костин и Евсеев не отрывали от Марии глаз, Горохов что-то рисовал в своем блокноте, а Зверев по-прежнему делал вид, что все это ему неинтересно. Мария продолжала:

– Последний из оставшихся в живых член банды Седого – тот самый, который согласился сотрудничать и поэтому избежал высшей меры, – рассказал, что с Седым работал еще один человек. Мы полагаем, что это он и прихватил недостающее клише и продолжил дело Седого.

– Об этом человеке что-нибудь известно? – тут же уточнил Корнев.

– Мы выяснили лишь его кличку. Его называют Бубон.

– А возраст, приметы?

– Наш информатор ни разу не видел Бубона. По его словам, Бубон появился в составе банды позже всех и Седой его никому не представил. В общем, он был темной лошадкой для всех членов банды, такая уж история.

– Да уж, все как обычно, – встрял в диалог Веня Костин.

Волгина развела руками.

– Таким образом, после появления новых фальшивок мы продолжили поиски. Мы перетрясли все известные банды и «малины», и только несколько дней назад один из задержанных нами бандитов сообщил, что, по слухам, подпольный цех по производству десятирублевых фальшивок переехал в Псков.

Мария замолчала. Корнев, выдержав паузу, спросил:

– У вас все?

– Нет, не все! По тем же непроверенным данным, в ближайшее время этот самый Бубон планирует поставить крупную партию фальшивых денег московскому вору в законе Мише Анжуйцу. Если новая типография действительно находится здесь, мы с вами обязаны его отыскать. Мои коллеги по-прежнему продолжают активные поиски мошенников в столице и разрабатывают Анжуйца. Мне же поручено прибыть сюда и организовать розыск преступников здесь. Теперь у меня все.

Мария снова посмотрела на Зверева, тот по-прежнему казался безучастным и небрежно чистил ногти заостренной спичкой. После того как Зверев зевнул, лишь мельком прикрыв рот, брови Марии сдвинулись.

Волгина строго посмотрела на Корнева, тот явно заметил негодование московской гостьи и тут же с важным видом пробубнил:

– Я так понимаю, что суть вопроса всем ясна. А теперь к делу: в соответствии с требованием начальника Главка мы должны как можно скорее организовать поиски этого самого Бубона и его банды. – Корнев кинул взгляд на все еще зевающего Зверева и продолжил: – И принять самые решительные меры. Начальник Главка распорядился подключить к этому расследованию наши лучшие кадры!

– Лучший у нас, вне всякого сомнения, Зверь! – в один голос высказались Костин и Евсеев.

Образовалась пауза. Все посмотрели на Павла Васильевича и увидели, что тот уже выбросил свою спичку и, прикрыв глаза, тихо посапывает на диванчике.

Костин и Евсеев рассмеялись, Горохов хмыкнул, а Корнев побагровел.

– Зверев лучший? Вы тоже так считаете, Степан Ефимович? – скривив лицо, спросила Волгина.

Корнев плеснул себе воды из графина.

– Да! Я с этим согласен.

– Не могу с вами согласиться! Что ж, я это поняла, но тем не менее выскажу свое мнение на этот счет! Лучший оперативник должен быть профессионалом, умным, усердным и терпеливым, помимо этого, лучший оперативник должен быть и честным, порядочным и принципиальным и уметь работать в коллективе. Мое первое знакомство с майором Зверевым заставило меня сделать заключение, что ни одним из этих качеств ваш хваленый Зверь не обладает. Его поведение на сегодняшнем совещании подтвердило мои выводы. Я сильно сомневаюсь, что ваш Павел Васильевич способен распутать это дело.

На этот раз Зверев ответил резко:

– Если капитан Волгина сомневается в моей компетенции, то это ее право! Она определенно права, у нас немало достойных сотрудников, способных раскрыть порученное ей дело. Пусть вон Вениамин пыхтит в поисках ваших фальшивомонетчиков, я же с этого момента умываю руки.

Зверев встал и шагнул к выходу.

– Стоять!!! – рявкнул Корнев. – Куда?!.

– Писать заявление на отпуск!

Корнев шарахнул кулаком по столу:

– Никаких отпусков! Я уже доложил в Главк, что именно ты будешь заниматься этим делом.

Зверев остановился в дверях.

– Если ты думаешь, что я соглашусь работать под началом этой взбалмошной бабенки, Степа, ты просто спятил!

– Стоять!!! Я тебе повторяю: никаких отпусков! Ничего я тебе не подпишу, даже не мечтай!

– Если даже и так, все равно я ухожу! У меня заслуженный выходной, так что всем до свиданьица… Вениамин, – сыщик подмигнул Костину, – поручаю опеку нашей московской коллеги тебе.

Манерно поклонившись Волгиной, Зверев, едко посмеиваясь, вышел из кабинета. Проходя через приемную, Павел Васильевич строго погрозил пальцем сидевшей за столом Леночке Спицыной.

* * *

В понедельник плановое совещание начальников отделов в кабинете Корнева началось вовремя. Зверев, вопреки всему, явился на мероприятие без опозданий и занял место за столом среди прочих. Корнев, доводя до сведения присутствующих оперативную обстановку и слушая доклады подчиненных, изредка поглядывал на стоявший в углу диван, где, как правило, сидел его самый нерадивый сотрудник майор Зверев. Но сегодня Зверев сидел рядом со всеми за столом, казался серьезным и даже делал вид, что слушает и вникает во все, что происходит вокруг. Столь несвойственное ему поведение явно нервировало Корнева, поэтому он то и дело пил из графина воду, постукивал пальцами по столешнице и лишь делал вид, что что-то помечает в своем блокноте. Когда совещание закончилось, Зверев остался в кабинете, подошел к Корневу и, вынув из папки лист бумаги, положил его перед Корневым. Корнев скривил лицо.

– На отпуск? Все-таки написал? – Полковник взял листок, повертел его в руках и, скомкав, бросил на стол. – Может, хватит уже? Ведешь себя как кисейная барышня. Ладно, поломался, и будет. Я серьезно поговорил с Марией Васильевной…

– Ты?! Серьезно поговорил?

– Да! Так вот, я ей все доходчиво объяснил, что да как! – Зверев фыркнул и отвернулся, а Корнев продолжал: – Так вот, она согласна с тобой работать…

– Я не согласен!!! – Зверев расправил скомканное заявление, прогладил его ладонью. – Подписывай!

– Не буду!

– Тогда вот! – Зверев вынул из папки еще один листок. – Прошу уволить меня по собственному желанию.

– Да сколько можно? Увольняться он у нас решил!

– Решил…

– Из-за этой крали? – Корнев поморщился. – Ну ты дурак…

– Да иди ты! Устал я, Степка. Шесть лет уже без продыху, уже голова пухнет от этих жуликов проклятых. Отдохнуть хочу! По-настоящему отдохнуть. И от тебя в том числе. Надоело мне твое солдафонство.

– Тьфу ты! – Корнев поморщился. – Черт с тобой. – Полковник взял со стола первое заявление и, обмакнув ручку в чернильницу, подписал его, оставив при этом на заявлении две кляксы. – Забирай и проваливай. Отдыхай, сколько тебе там полагается. Ты у нас куда-то, я слышал, ехать решил?

– Решил!

– И куда?

– В Кисловодск.

– Ну и поезжай… хоть к черту на рога! Когда накатаешься, возвращайся, и за работу, а дело о фальшивках Костин возьмет.

– Сразу бы так…

Когда Зверев вышел из кабинета начальника милиции, он строго посмотрел на сидевшую в приемной Леночку Спицыну. Девушка сидела за столом и что-то печатала. Павел Васильевич казался очень грозным, Леночка виновато потупилась:

– Что? Обиделись на меня за то, что я вас этой Волгиной подставила? Так вы же сами виноваты! Постоянно меня одолеваете, а мне оно нужно? У меня муж.

– От мужа не убудет.

– Ладно вам… Перестаньте дуться.

– Не перестану! – Зверев надул щеки.

– То есть что, не перестанете?

– Дуться; и не прощу тебе такого предательства! Я-то думал, мы друзья, а ты…

– Да перестаньте…

– И приставать к тебе больше не стану.

– Что?

Зверев огляделся по сторонам и, поманив Леночку пальцем, навис над столом. Когда секретарь Корнева подалась вперед, Павел Васильевич быстро пригнулся, схватил Леночку за плечи и игриво чмокнул девушку в щеку. Спустя мгновение, когда Зверев уже выбегал из приемной, в него уже летели деревянная линейка и массивное пресс-папье.

Глава третья

Наведавшись к кадровикам и передав начальнику отдела Глафире Сергеевне Костроминой, худощавой сорокавосьмилетней женщине с узким лицом и грушевидной фигурой, подписанное начальником милиции заявление на отпуск, Зверев приободрился и почувствовал себя значительно лучше. Настроение, которое с утра было ужасным, вдруг полностью поменялось.

Несмотря на то что в заявлении на отпуск в качестве его начала значилась послезавтрашняя дата, Зверев решил, что это пустяки. Днем раньше… днем позже… разве это имеет значение? Он добился своего, а значит, в Управлении по крайней мере сегодня ему больше делать нечего.

– За отпускными приду завтра, – заявил Зверев Костроминой, подарил главной кадровичке Управления свою самую лучезарную улыбку и, похвалив ее прическу, с победным видом удалился.

Когда Зверев вышел из здания Управления, он вдохнул полной грудью. Все, вот она, долгожданная свобода! Настоящая свобода!

Корнев… Костин… Евсеев с Гороховым и эта Волгина… Пусть все они сами все расхлебывают, а ему предстоит дальняя дорога. Зверев закрыл глаза и представил: теплый горный климат, нарзан, кавказские вина, шашлык и прочие прелести Кавказских Минеральных Вод.

Не желая ничего откладывать на потом, Зверев тут же отправился на вокзал. Отстояв длинную очередь, Павел Васильевич наконец-то приобрел билеты в СВПС[3]3
  СВПС – спальный вагон прямого сообщения, впоследствии – просто спальный вагон.


[Закрыть]. Гулять так гулять, зачем же себя ограничивать.

Поезд, на котором ему предстояло ехать до Москвы, отходил вечером в среду, так что до поездки у него оставалась пара дней. Зверев не пошел на остановку, а решил добираться до дома пешком – благо было недалеко. По дороге он думал о случившемся. С одной стороны, он корил себя за то, что отказался от участия в расследовании, но тут же начинал оправдывать сам себя. Никогда он не будет работать под руководством женщины, которая мало того, что считает его никудышным сыщиком, а еще и выставляет его на посмешище. Всячески желая не думать о Волгиной, Зверев все же понимал, что это у него плохо получается. Он кусал губы и ругал себя за эту слабость, при этом щека сыщика периодически дергалась. Одолев примерно половину пути, Павел Васильевич вдруг вспомнил, что сегодня он еще не обедал.

Есть особо не хотелось, но он прекрасно помнил, что в его холостяцкой квартирке на улице Гоголя из съестного имеется лишь позавчерашняя четвертинка хлеба, полбанки тушенки и пара луковиц, и с этим нужно было что-то делать. Идти по магазинам не хотелось, поэтому Зверев решил перекусить в находившейся как раз на его пути закусочной, называвшейся «Березка».

Помимо довольно сносных пельменей, здесь когда-то продавали не менее сносное разливное «Рижское» и заправленный сметаной салат с докторской колбасой и зеленым горошком. Помня об этом, Зверев, особо не раздумывая, вошел в заведение общепита и окинул его внутреннее убранство придирчивым взглядом.

Несмотря на то что закусочная была расположена в десяти минутах ходьбы от его дома, Зверев не был здесь как минимум года полтора. То, что он увидел, его порадовало. Ведь «Березка» – некогда убогая и прокуренная забегаловка – за последнее время явно преобразилась, причем исключительно в лучшую сторону.

Стены заведения, видимо, совсем недавно оклеили цветастыми бело-красными обоями. Под потолком висела массивная люстра с висюльками под хрусталь. Столы покрыты белыми скатертями, на каждом стояли солонка, перечница и граненый стакан с целлюлозными салфетками. Обеденный зал в этот день был заполнен наполовину. Посетители пили пиво, переговаривались и смеялись в голос, но при этом никто особо голос не повышал. Буфетчица, немолодая, довольно ухоженная женщина в белом халате и колпаке, с деловым видом выслушала заказ и буквально через минуту выложила на поднос Зверева то, что от нее требовалось. Павел Васильевич, заказавший две порции пельменей со сметаной, салат и пару кружек пива, сел за свободный столик в углу, попробовал еду и в очередной раз был приятно удивлен.

Если раньше тут ему приходилось есть полуостывшее блюдо из вязкого, застревающего в зубах теста, начиненного смесью непонятного мяса, ливера, лука, чеснока и капусты, то сегодняшние пельмени показались Звереву не просто съедобными, но и по-своему даже вкусными. Пиво тоже было не разбавлено, приятно охлаждало чуть горьковатым хлебно-солодовым вкусом. «А жизнь-то налаживается», – подумал Зверев и в очередной раз успокоил себя тем, что его сообразительный и инициативный Венечка Костин справится с поимкой фальшивомонетчиков и без него.

Когда Павел Васильевич допил первую кружку и почти полностью умял первую порцию пельменей, за его спиной вдруг кто-то негромко кашлянул. Зверев обернулся и увидел ссутулившегося худощавого мужчину лет пятидесяти со впалыми глазами и зализанными назад волосами. На мужчине был довольно просторный серый плащ, коричневая водолазка и широкие брюки в полоску.

– Могу я присесть? – с учтивой улыбкой поинтересовался незнакомец.

Зверев указал рукой на соседний стул.

– Присаживайтесь. Вы что-то хотели?

Мужчина рассмеялся и сел напротив Зверева.

– Ну, вы даете! Присаживай… тесь! – Мужчина в сером плаще сделал ударение на последнем слоге и вдруг резко сменил тон и прохрипел: – А ведь ты меня не узнал, начальник! Ну что ж, как грицца, время идет, а люди меняются.

Брови Зверева взлетели, и он гортанно хохотнул:

– Петя?.. Желудков?.. Желудь, твою мать! Ну вы только гляньте на него! Кто бы мог подумать.

Собеседник Зверева негромко рассмеялся.

– Я, гражданин… Ой, простите, товарищ капитан…

– Уже майор, – поправил Зверев.

– Что ж, поздравляю.

– Я тебя тоже. – Зверев оживился.

– А меня-то с чем?

Зверев погрозил собеседнику пальцем.

– А то непонятно? С тем, что теперь ты на человека стал похож, а ведь раньше, ой… И вспомнить страшно.

Петр Желудков по кличке Желудь был когда-то одним из самых полезных информаторов Зверева. Мелкий жулик, водивший знакомства с разными представителями псковского криминалитета, со дня их первого знакомства пользовался покровительством Зверева, за которое периодически делился с сыщиком весьма и весьма полезной информацией. Пару лет назад Желудь куда-то исчез, и Зверев даже, грешным делом, подумал, что Петя помер где-нибудь на помойке или получил в бок перо. Сейчас же, глядя на сидевшего напротив довольно опрятного мужчину, Павел Васильевич невольно поморщился, вспомнив прежнего Желудя и его манеры. Прежний Петя сморкался в пальцы, харкал себе под ноги и постоянно шмыгал носом, вытирая его рукавом. Еще раз оглядев стены заведения, в котором он сегодня очутился, и тут же переведя взгляд на Петю, Зверев снова улыбнулся: «Жизнь меняется, и люди меняются, как же это здорово».

Желудков тем временем продолжал:

– Да, я изменился, ни дать ни взять, а вы что же, товарищ майор, как поживаете? Я так понимаю, у вас ничего не изменилось, все бандитов ловите?

– Как ловил, так и ловлю, куда же деваться? У меня ничего не меняется.

Желудков снова покашлял и продолжал:

– А у меня вот, как грицца, многое поменялось. С криминалом завязал, на работу устроился, я теперь на хлебозаводе кладовщиком числюсь… Женился недавно…

– Женился?! На ком? На Юльке Косой?

Зверев тут же вспомнил былую подружку Желудя Юльку Кочину, толстую блудливую торговку рыбой с Любятовского базара. При одном только упоминании о Юльке Желудков поморщился.

– Нет, конечно! Об этой шалаве я уже и думать забыл! А женился я на вполне порядочной женщине. Вдовая она, правда, детей у нее двое, но это, как грицца, не беда. Жену мою Лидией зовут, она на нашем хлебозаводе пекарем работает. Вот такие у нас теперь дела, товарищ Зверев!

Слушая Петю, который из некогда затрапезного и, казалось бы, совсем опустившегося мужичонки вдруг превратился в степенного и вполне достойного представителя общества, Зверев почувствовал легкую зависть. Как же все-таки порой меняются люди, но не сам Зверев. Особо рассмешило Зверева то, что Петя назвал свою жену Лидией… Не Лидкой, как это в принципе ожидалось, а Лидией! Ну и ну…

Зверев усмехнулся. Нет, не зря он собрался в Кисловодск, ему определенно тоже нужно что-то в жизни менять. Слушая, как Петя продолжает что-то верещать и рассказывать про свою драгоценную супругу, Зверев почему-то снова вспомнил Волгину, но тут же постарался выбросить Марию из головы и уточнил:

– А я ведь соврал тебе, Петя, когда сказал, что ничего у меня не меняется. Я тут наконец-то отпуск взял, собираюсь вот в горы махнуть…

– Вон оно что! Рад за вас, Павел Васильевич, очень рад. Мы вот с женой тоже хотим на отдых съездить, но только на юга. Горы – оно, конечно, хорошо, но моей Лидочке больно уж на море посмотреть хочется. Кстати, если вы не торопитесь, может, я присоединюсь и выпью с вами, как грицца, за встречу.

Зверев ухмыльнулся:

– Валяй! А жена не поругает?

– Не поругает, она у меня с пониманием к таким вещам относится. К тому же я, как и вы, только пивка.

Желудков достал из нагрудного кармана кожаный бумажник, вынул оттуда пятидесятирублевую купюру и направился к прилавку. Когда Петя вернулся к столу с двумя кружками пива, он снова сел и при этом уронил на пол две десятирублевые купюры и мелочь.

– Вот черт! – Желудков нагнулся и, подняв упавшие червонцы, положил их на стол и продолжил собирать монеты. – Хорошее тут пиво, только дорогое. Четырнадцать семьдесят за кружку.

Увидев лежавшие на столе десятки, Зверев взял одну из них и стал рассматривать. Желудков удивился:

– Что такое, товарищ майор? У вас что, с деньгами проблема? Так если хотите, я могу одолжить…

– Да нет, Петя, деньги у меня имеются… – Зверев задумался и посмотрел купюру на свет. Водяные знаки в виде пятиконечных звезд отчетливо просматривались. Зверев взял вторую банкноту и, проверив ее на подлинность, вернул владельцу. – Слушай, Желудь, а ты не хотел бы по старой памяти оказать мне небольшую услугу?

Желудков хлебнул из кружки и вытер пену с губ белой салфеткой.

– Разумеется, а что за услуга?

– Такая же, как и те, что ты мне раньше оказывал.

– Нужна информация? Спрашивайте, вот только я теперь в криминальных кругах не бываю, так что вряд ли чем смогу помочь. Старое жулье ваши кого пересажали, кого на тот свет отправили, а кто-то, как и я, перекрасился.

– И все же… – продолжил Зверев, сам не особо веря в то, что это приведет хоть к какому-нибудь результату; спрашивал скорее по привычке. – Ходит слушок, что в городе появился подпольный цех, в котором печатают фальшивые деньги. Печатают именно червонцы и сбывают по отработанным каналам.

Желудков засуетился, тоже посмотрел на свет только что полученные в качестве сдачи купюры.

– Вроде нормальные.

– Эти-то да, но я видел и другие – тоже червонцы не хуже этих, только без водяных знаков. Руководит теми, кто шлепает эти бумажки, некий Бубон. Слышал о таком?

Желудков глотнул из кружки и снова утер губы.

– Не слышал!

Зверев помотал головой.

– А про Мишу Анжуйца что-нибудь можешь сказать?

Желудков покачал головой.

– Про Анжуйца могу. Серьезный вор, матерый и в авторитете. Только он не из нашенских, не псковский. Он, я слышал, в столице дела делает.

– Точно, ну и… Кстати, почему его Анжуйцем зовут, знаешь?

– Потому что Миша Анжуец – француз!

– Француз? Ого!

– Ну да! Анжу – это местечко такое во Франции, так вот наш Миша из этого местечка и приехал, из этого самого Анжу. Потому и зовут его Анжуец, – уточнил Желудков.

– А настоящее имя у него есть?

– Мишель Вила́р.

– Как интересно.

Зверев отодвинул в сторону тарелку с пельменями и подался вперед. Петя огляделся по сторонам и продолжил:

– Общался я тут недавно с одним старым корешем, так вот он с этим самым Анжуйцем в одном лагере срок отбывал.

– А кореша как зовут?

– Антоша Ананьев, кличка Хрящ.

– А найти его как?

Желудков развел руками.

– Откуда ж я знаю? Он вообще сказал, что из города валить хочет. Может, врет.

– Ясно, и что?

– Мы с ним давно уже общих дел не имеем, а тут встретились вдруг, поболтали вот так же за кружечкой и разошлись. Мне с такими, как Хрящ, больше дружбу водить не резон. Боже упаси…

– Он что же, тоже матерый?

– Блатной, да, а вот по поводу того, что матерый, я бы не сказал. Он под Го́рой Жутким когда-то ходил. Гора, тот посерьезнее будет. Он со своей кодлой в годы войны квартиры обносил…

– Погоди-ка. – Зверев наморщил лоб. – Это не тот ли Гора, который в сорок пятом продовольственный склад в Панино обчистил? Они там тогда еще и сторожа убили.

– Он самый и есть! Хорошо тогда они поживились, а потом их кто-то сдал. Гору и его дружков тогда надолго закрыли, Хрящ же отделался трешкой.

– Гора еще сидит? – уточнил Зверев.

– Этого я не знаю.

– Ладно, что еще по Хрящу? Говоришь, он с Анжуйцем срок отбывал? Ну и…

– Ну и, как грицца, дело было как-то так…