Текст книги "Список чужих жизней"

Глава четвертая

Это было форменное сумасшествие. Как пошутил Олежка: заканчиваем, и все в психдиспансер – за справками. «Он живой!» – крикнули на лоджии. Захлопала дверь, замелькали головы. Минут через пять раздался вой сирены. Во двор вкатила машина «Скорой помощи», встала неподалеку от подъезда. Суетились люди в белых халатах, вытаскивая носилки. Останавливались прохожие, проявляли интерес. Носилки втащили в подъезд, женщина-врач с суровым лицом несла медицинский чемоданчик. Люди спрашивали у водителя: к кому приехали, в какую квартиру? Водитель лениво пожимал плечами. Бригада вторглась в квартиру, где им популярно объяснили задумку. «Товарищи, вы не охренели?» – ужаснулась врач «Скорой помощи». Ей шепотом объяснили, что «охреневшие» – сотрудники КГБ. Услышанное не впечатлило. Как будто сотрудники КГБ не могут охренеть! Она возмутилась, пообещала пожаловаться в горздрав. Почему она должна участвовать в каком-то дурнопахнущем спектакле? В городе полно людей, которым реально требуется медицинская помощь! Пусть каждый занимается своим делом! Пришлось прибегнуть к «профессиональному» убеждению. Женщина стушевалась, присмирела. Зинаида украдкой посмеивалась: а ведь гражданка права, Лисовец уже помер, а другие – еще нет… Представление в принципе удалось. «Больного» на носилках вынесли из здания. С головой не укрывали – вроде «живой», не положено. Мертвец был в кислородной маске, лица почти не видно, а то, что бледный, – так не бывает розовощеких больных… «Осторожнее несите», – покрикивала врач, она семенила рядом, держала капельницу. Пациента оперативно погрузили в машину. Подходили зеваки, интересовались, кто такой, из какой квартиры? Довериться оперативникам в эту минуту не могли, отогнали подальше. Сотрудники Комитета тоже не лезли, могли спугнуть потенциального преступника. Собралось не меньше дюжины зевак.

– Так это же Евгений Борисович из восемьдесят девятой! – ахнула женщина средних лет, похоже, местная общественница. – Господи, что с ним? В какую больницу вы его везете?

– Гражданка, отойдите, не мешайте! – сказала доктор. Ей было смешно, она насилу сохраняла серьезность. – Гражданину с трудом запустили сердце, думали, что он мертв, но есть слабые признаки жизни… Все, закрывайте! Сергей Афанасьевич, заводите машину, нельзя терять ни минуты!

– Куда вы его везете? – снова спросил кто-то.

Врачиха отмахнулась: пока сама не знает. В машине свяжется с диспетчерской, определят ближайшую больницу, где смогут принять тяжелобольного пациента…

Никита из окна кухни наблюдал, как «Скорая» уезжает со двора. Кучка людей осталась на тротуаре, вскоре они стали расходиться.

– Занавес, товарищи, – пробормотал Никита, отходя от окна. – Посходили с ума, и будет. Покидаем квартиру по одному, через пять минут все сидят в машине за домом. Дождемся докладов от «семерки» – и за работу. Пуcть милиция работает по гостю Тимофея. А мне вот стало интересно: где находился и чем занимался гражданин Лисовец в годы войны.

– Логично, – кивнул Белинский. – По возрасту он может сойти за залегшего на дно агента абвера.

Через несколько минут вся группа сидела в машине, стоявшей на задворках. Нервный смех переходил в нервную икоту. Олежку Яранцева пробило на черный юмор. «Сестра, ну, может быть, в реанимацию?» – «Нет, доктор сказал – в морг, значит, в морг». Многоканальная рация, встроенная в приборную панель, ожила через несколько минут.

– Старший лейтенант Чеплыгин, Седьмое управление, – донесся сквозь треск эфира голос. – Держимся на удалении от «Скорой помощи». Направляемся в сторону центра. За медиками следует легковая машина – светло-серые «Жигули» второй модели, государственный номер: 8621МСШ. Выехала из соседнего двора и безотрывно следует за «Скорой помощью». Но я бы особо не праздновал, товарищ майор – улица широкая, крупных ответвлений пока не было, здесь многие едут. Следуем, похоже, в городскую больницу номер четырнадцать. Была еще одна машина: «Москвич‐408» сиреневого цвета, регистрационный знак: 2974МСД. Мелькала несколько раз, обогнала машину «Скорой помощи», затем отстала, свернула в переулок. Водитель вел себя странно.

– Что с пассажирами?

– В каждой машине только водитель. Минуточку, товарищ майор… кажется, «Москвич» опять появился…

Спустя четыре минуты Чеплыгин снова вышел на связь.

– «Скорая» въезжает в ворота 14-й больницы, товарищ майор. Решетчатая ограда по периметру… «Москвич» сиреневого цвета притормозил – словно водитель хотел убедиться, что «Скорая» точно туда заезжает… И двинулся дальше по улице. За ним следует наш второй экипаж, старший лейтенант Урганов. «Жигули» тоже здесь. Проехали больничную ограду, переулок, остановились у жилого дома. Водитель открыл капот и подливает масло в двигатель. Это мужчина лет тридцати пяти, на нем безрукавка, кепка, очки… Мы наблюдаем за обоими, товарищ майор. Ждите доклада от Урганова. Других подозрительных машин не было. Данные о госномерах уже переданы в оперативную часть, устанавливаются владельцы авто.

Нервозность усиливалась. Яранцев перестал травить анекдоты, размышлял вслух: может, курить начать? Говорят, успокаивает. Вон, Белинский курит – и хоть бы хны. Снова докладывал Чеплыгин: мужчина в кепке и безрукавке – по-видимому, гражданин Огарев Николай Алексеевич. Невзирая на фривольный вид, трудится ведущим инженером в организации, принимающей подряды от Метростроя. У него жена, трое детей. Он загнал машину в гараж недалеко от дома на Фрунзенской набережной, зашел по дороге в булочную и уже несколько минут находится в своей квартире на четвертом этаже. За домом установлено наблюдение.

Следом вышел на связь старший лейтенант Урганов. Он работал не один, коллега держал связь с управлением. Владельца сиреневого «Москвича» пока не установили – шла работа. Машина миновала Сокольники, взяла курс на Останкино. Водитель остановился на автозаправочной станции, залил бензин, рассчитался. Это был мужчина среднего роста без особых примет. Волосы скорее светлые, чем темные, обычного телосложения. Лицо скорее мрачное, чем жизнерадостное. Завершив заправку, он проехал полквартала, остановился у телефонной будки. Таксофон был занят – в будке щебетала смешливая девчонка лет семнадцати. Фигурант угрюмо на нее смотрел. Девчонке этот взгляд не понравился, скомкала беседу, фыркнула и убежала. Мужчина вошел в будку, закрылся. Старший лейтенант Урганов был уже тут как тут, мялся возле таксофона, выказывал признаки нетерпения. Фигурант повернулся к нему спиной, понизил голос. Различались лишь отдельные слова, вырванные из контекста. Потом субъект заспешил к машине, Урганову пришлось зайти в будку – в итоге чуть не упустили объект. Когда Урганов сел в машину, «Москвич» уже сворачивал за угол. Он ехал в район Бескудниково. Вскоре стало известно: владелец машины – некто Лацис Бруно Янович, уроженец Латвии, переехавший в Москву несколько лет назад. Работает по снабжению на одной из мебельных фабрик, семьи нет, четыре года назад уволился из армии в звании капитана. В Москве на улице Краснолиманской приобрел кооперативную квартиру, куда, судя по всему, сейчас и направляется…

– У него сильный акцент, товарищ майор, – поведал Урганов. – Я слышал, когда он по телефону говорил. Слова произносит гладко, но с таким забавным прононсом… Мы в Бескудниково, товарищ майор. Улица Краснолиманская, дом 29. Объект поставил машину у среднего подъезда и сейчас в него входит… Он здесь живет, товарищ майор. Что нам делать? Стоим в том же ряду, что его «Москвич»…

– Урганов, дорогой, а теперь не оплошай… – Голос срывался от волнения. – Это он, это тот, кого мы ищем… До квартиры провожать не надо, пусть уходит. Почует слежку – все сначала придется начинать… Минуты через три просто войдите в дом и убедитесь, что в подъезде отсутствует черный ход. Если он есть, отправляй туда напарника. Будьте на связи, мы выезжаем… – Он отключил рацию. – Виктор, заводи. Коротким путем – в Бескудниково…

Трясло, как на лютом морозе. Неужели сработало и все эти безумные представления – не такие уж безумные? «Смешно говорит»… Всего лишь прибалтийский акцент. А Тимофей допился до такого, что не понимает элементарных вещей! «Возраст как возраст, внешность как внешность…» Тут он прав, фигура без харизмы. А вот русское слово «брунька» – действительно смешно. Нет в его имени ничего русского. Разве только адаптировать – а потом забыть, как звучало изначально. Не чересчур ли самоуверенный товарищ – представляться настоящим именем? Не предугадал, что выйдут на эту квартиру? Значит, ума не такая уж палата…

– Ну ты даешь, товарищ майор… – восхитился Белинский, выводя служебную «Волгу» из дворовых лабиринтов. – Снимаем шляпу, как говорится. Ты уже не такой сумасшедший, как час назад.

– А что, гениальная идея – выдать мертвого за живого… – захихикал Олежка. – Все ведь гениальное сначала выглядит безумным?

Зинаида с уважением посматривала на начальство. В самом деле, от смешного до великого – один маленький шаг… «Волга» пробивалась на север столицы лабиринтами запутанных улиц. Широкие проспекты сменяли узкие проезды. Алела наглядная агитация. «Все, что наметила партия, – выполним!», «Наш девиз – работать качественно, эффективно!» Бесконечные лозунги на красном фоне стали украшением улиц – за неимением других украшений. Старший лейтенант Урганов на связь не выходил, значит, Бруно Лацис сидел дома.

«Волга» красиво вписалась в поворот, въехала во двор. Здесь было два проезда: ближний, вдоль соседней пятиэтажки, и дальний, за сквером с детской площадкой – вдоль здания, в котором проживал гражданин Лацис. «Волга» отправилась к ближнему проезду, медленно ехала по асфальтированной дорожке. Напротив второго подъезда Белинский прижался к краю полосы. Личный автотранспорт был доступен далеко не всем гражданам, мест хватало. Пассажиры дружно повернули головы. Теоретически (если окна выходили во двор) фигурант мог их засечь. Но в реальности вряд ли – закрывала зеленая зона. На площадке резвилась детвора – цветы чьей-то жизни. Из всех присутствующих лишь Белинский имел сына, да и тот учился в суворовском училище, неделями не видя родителей. Сиреневый «Москвич» стоял на обратной стороне сквера – у входа в подъезд. Грязно-серые «Жигули» наружки – через пару авто. Мужчина вышел из подъезда, решительно зашагал к припаркованным машинам. Екнуло сердце – не видел никогда этого душегуба. Субъект со светлыми волосами, неплохо сложенный – он направлялся именно к «Москвичу». Выбрался из «Жигулей» невысокий сотрудник с темными волосами, окликнул Лациса. Тот встал как вкопанный. Вышел второй, обогнул капот, оба направились к предполагаемому преступнику. Первый предъявил удостоверение, начал что-то говорить. Видимо, предлагал проехать с ними. Это было ошибкой. Но кто же предполагал, что субъект играючи справится с обоими! Лацис сделал вид, что расстроен, опустил руки. И вдруг заработала мельница! Сотрудник получил в челюсть, отшатнулся. Второй попятился, стал вытаскивать табельное оружие из подмышечной кобуры. Лацис бросился к нему, ударил в живот, и парень мгновенно забыл, что хотел сделать. Мелькали конечности, брызгала кровь из рассеченной кожи. Сотрудников Седьмого управления учили не этому! Незадачливый работник повалился на землю, завыл от боли. Первый еще пытался что-то сделать, схватил за ногу Лациса – тот уже готовился к рывку. Преступник споткнулся, но устоял, вырвал ногу и ударил ею парня в бок. Тот застонал, свернулся в позу зародыша. Пассажиры «Волги» обомлели. Все произошло за считаные мгновения. Ахнула пенсионерка с сеткой, проходящая мимо. Сетка выпала из ослабевшей руки. Разбилась бутылка кефира, выпала и запрыгала по асфальту плетенка. Лацис со всех ног удирал к своей машине. У подъезда корчились и пытались встать оплошавшие сотрудники. Дрожащая рука одного из них вытаскивала пистолет, но он застрял. Олежка Яранцев, чертыхаясь, стал выбираться из «Волги».

– Куда? – спохватился Никита. – Сиди, не успеешь!

Но тот не слышал или плохо соображал. Служебный долг звал в дорогу. Олежка перемахнул бордюр, побежал наперерез, через сквер, сразу же увяз, поскользнулся на сырой земле.

– Всем оставаться на месте! – рычал Никита.

Не хватало еще остальных потерять. Преступник в несколько прыжков добрался до машины, ухитрился мгновенно ключом открыть дверцу. Отзывчиво завелся двигатель – за машиной явно ухаживали. Двое так и не смогли подняться – ладно хоть живы. Яранцев ломился через детскую площадку, пугая ребятню. Гавкала болонка, вилась кругами вокруг Олежки, норовила тяпнуть за ногу. Дружно гомонили дети и их родители. Момент был незабываемый. «Москвич» резко вывернул с парковочного места, едва не зацепив соседнюю машину, помчался, разгоняясь, сделал вираж на повороте, уходя за угол. Белинский по команде начал движение, закусил от напряжения губу. На заднем сиденье как-то сладострастно дышала Зинаида, тоже волновалась. Олежка Яранцев запоздало выбежал на дорожку, растерянно завертелся, потом бросился помогать Урганову. Но тот лишь отмахнулся – без тебя, мол, коллега, на душе паскудно. Яранцев что-то заорал, бросился бежать в конец дома, чтобы исправить свою ошибку. Его подбирать не стали, только время бы зря потеряли.

– Извини, приятель, – пробормотал Белинский, вписываясь в очередной поворот. – Кто не успел, тот опоздал…

Яранцев остановился, досадливо махнул рукой и пошел помогать пострадавшим коллегам. Не сказать, что отряд не заметил потери бойца, но беспокоило другое. Лацис петлял по межквартальным проездам, автомобиль вилял багажником, как виляет бедрами падшая женщина.

– Не пори горячку, Виктор, – процедил сквозь зубы Никита. – Он нас пока не засек. Он же не знал, что будет вторая машина. Держись подальше, но не упускай из виду. Проводим гражданина, куда он там собрался, потом по-тихому возьмем.

За параллельным проездом ушли влево, проехали вдоль кленовой аллеи и ограды детского сада. «Волга» пошла резвее, вписалась в очередной поворот. Осталась за бортом школьная хоккейная коробка, напротив – футбольное поле. «Москвича» закрыл фургон с надписью «Хлеб» – водитель пытался протиснуться по узкому проезду. Белинский поддал газу. «Москвич» потерялся из вида. Но снова возник – он шел на бодрой скорости мимо районной поликлиники. До выезда на дорогу, огибающую район, оставалась пара сотен метров. Лацис вел машину ровно – и немудрено: выезды на трассу изобиловали гаишниками.

– Не приближайся, – предупредил Никита, – «Волга» – не самая ходовая марка в нашей стране, простые смертные на них не ездят. Засечет – натворит беды на дороге…

Лацис явно ехал на Кольцевую, в направлении Дмитровского шоссе. Решил сделать ноги из столицы? Это было логично. Гудели, изрыгая чад, автомобили на широкой дороге. Шла колонна самосвалов, ехали пассажирские автобусы. «Волга» не отставала от объекта, их разделяли несколько машин. Вблизи стационарного поста госавтоинспекции Лацис пошел на хитрость – занял левую полосу, и тяжелый самосвал прикрыл его от бдительных взоров инспекторов. В принципе, разумно – пострадавший Урганов наверняка выслал ориентировку. Маневр удался, «Москвич» остался на левой полосе, поехал с ускорением. Белинский, нарушая правила, обогнал по правой полосе вяло ползущий тихоход – и тоже не стал перестраиваться. Вряд ли Лацис уделял внимание соседним полосам. Заработала рация. В эфире объявился старший лейтенант Урганов. Парень прерывисто дышал – ничто на земле не проходит бесследно.

– Товарищ майор, тут незадача вышла…

– Давай без подробностей, старлей, я все видел. Если кинулись в погоню – прекращайте, только все нам испортите. Объект под наблюдением, движется на север по Дмитровскому шоссе.

– А, ну ладно… – облегченно выдохнул Урганов. – Тогда не будем пороть горячку… Две минуты назад мы скинули ориентировку всем постам ГАИ…

– Молодцы, – похвалил Никита, – но это не помешало нашему другу объехать стационарный пост. А следующий, насколько понимаю, будет нескоро. На мобильные посты рассчитывать не стоит, эти парни не всевидящие… Ладно, Урганов, сами разберемся. – Он отключил рацию.

От Кольцевой дороги Лацис отправился прямо. Формально Москва оборвалась. Но вдоль трассы тянулись высотки, работали светофоры. Беглец попал в «зеленую волну» – ни разу не остановился. Белинскому приходилось постараться, чтобы не отстать. «Куда он собрался? – вертелось в голове. – Или уже без разницы, лишь бы подальше от Москвы?» Усилилась тревога: если не взять его сейчас, то процесс поимки растянется на месяцы и годы. Заберется в глушь, затаится… Он снова активировал рацию, сообщил в управление свои координаты, описал ситуацию. Обещали помочь, но при условии, что «кортеж» доберется до мало-мальски значимого населенного пункта. На другое Никита и не рассчитывал. Мелькали складские постройки, строительные площадки на начальном этапе работ. Желтели березовые рощи. Справа показались крыши населенного пункта. Движение на шоссе было интенсивным. «Москвич» не сходил с крайней левой полосы. Белинский чертыхнулся – впереди важно полз грузовик с прицепом. Спешить ему было некуда, рабочий день в разгаре. Пришлось прилипнуть к нему, затем резко перестроиться на среднюю полосу – водитель идущего по ней грузовика предпочел не становиться участником дорожно-транспортного происшествия. «Москвич» отрывался, его полоса была свободна. И снова Виктор не мог уйти вправо – там полз «пенсионерский» «Запорожец» с груженым багажником на крыше. Такие и пешехода не всегда обгонят! Не сталкивать же его на обочину! «Москвич» отдалялся. Белинский решил рискнуть, перестроился на крайнюю левую полосу – и этот маневр не остался незамеченным. Лацис насторожился. На зрение не жаловался, разглядел номера. «Москвич» начал разгоняться. Белинский переключил передачу, бросился в погоню.

– Вот черт, вы у нас прямо молодец, Виктор Павлович… – прокомментировала Зинаида.

– А как еще?! – вскричал Белинский. – Да он бы ушел!

– Ага, зато теперь точно не уйдет…

– Хватит грызться, – бросил Никита. – Что сделано, то сделано. Догоняй его, включай «люстру»…

Взревела сирена, замигал «колпак», прилипший к крыше. Преступник словно того и ждал, выжал газ до предела, казалось, собирается взлететь. «Москвич‐408» был не лучшим произведением Московского завода имени Ленинского комсомола, но машинка вышла неплохой. Она шла на высокой скорости, однако не могла тягаться со скоростной «Волгой». Шарахнулся идущий сбоку «РАФ», но удержался на своей полосе. Возмущенно кричали водители. Перед «Москвичом» возникла старая «Волга» ГАЗ‐21, она шла быстро, но все же не на пределе. Ситуация накалялась. Под пронзительный вой сирены «Москвич» дернулся вправо, рискованно подрезал «собрата» – той же марки, но свежей модели. Водитель последнего не отличался хладнокровием, машинально выкатил машину вправо, допустив столкновение с соседним участником дорожного движения! Корежился металл, водители транспортных средств останавливались одновременно. Все могло бы обойтись причинением материального ущерба, но идущий сзади фургон врезался в 412-го «Москвича», и на дороге возник коллапс. Орали пассажиры и водители, визжали тормоза. Две полосы из трех оказались заблокированы. Участники погони вырвались вперед. Лацис нервно объезжал тех, кто вырастал перед ним. Водители слышали вой сирены и законопослушно смещались в сторону. Две машины шли на полной скорости, но «Волга» все же брала верх. Мелькнул указатель – «Крапивино», небольшой подмосковный населенный пункт. Жилые кварталы – по обеим сторонам шоссе, заводские трубы в удалении, светофор с горящим красным светом, «зебра» пешеходного перехода… По переходу шли люди – взрослые, дети, женщина с коляской. Вой сирены привлек внимание, но не настолько, чтобы бросить все и помчаться обратно. Люди поворачивали головы, кто-то ускорял движение, чтобы быстрее перебежать. Это был страшный момент. Лацис и не думал останавливаться. Пешеходы бросились врассыпную. Мужчина схватил за шиворот ребенка, в последний момент отпрыгнули оба. Перевернулась коляска – к счастью, в безопасной зоне. Истошно заголосила женщина. «Москвич» промчался по переходу, лишь чудом никого не зацепив. Шесть секунд – и пролетела «Волга», больше не нашлось желающих броситься под колеса. Дорога на север была практически свободна, но Лацис понимал, что гонку не выдержит. Справа к шоссе примыкала дорога, он свернул на нее, сбросив скорость, а пройдя поворот, снова начал лихорадочно переключать передачи. Населенный пункт не был перегружен транспортом. Обычный подмосковный городок, хотя с промышленными предприятиями был полный порядок. Тянулся бетонный забор, мелькали двухэтажные бараки – многих жильцов из них уже расселили, зияли глазницы оконных проемов. Второй линией выстроились пятиэтажки, за ними торчали жилые панельки в девять этажей – в последние годы стало модно втыкать такие где ни попадя. Люди на остановке наблюдали за погоней. Не каждый день такое увидишь. «Москвич» беспрепятственно летел вперед, подпрыгивал на колдобинах, терял какие-то запчасти. Лацису уже было все равно – уйдет, не уйдет, но в любом случае отъездился… Белинскому не было все равно, казенную собственность следовало беречь! Ругаясь в полный голос, он объезжал опасные участки, теряя драгоценные секунды. Головы поотрывать этим коммунальщикам! Под боком Москва, там дороги такие, что Европа обзавидуется, а чуть за Кольцевую – страх божий… Дистанция и не думала сокращаться. Было слышно, как у Зинаиды на заднем сиденье от тряски стучат зубы. Сотрудница помалкивала, что тут скажешь, не используя характерные обороты русской речи? Как всегда: одни допускают ошибки, другие их исправляют, набивая себе шишки.

– А вообще мы молодцы, – внезапно повернул искаженное лицо Белинский. – Три часа прошло, а уже вычислили убийцу и даже видим его… Вернее, это ты молодец, Никита Васильевич, а мы склоняем перед тобой головы и обещаем учиться, учиться…

– На дорогу смотри, школяр хренов! – ахнул Никита.

Взвизгнула Зинаида. Колеса провалились в рытвину, машину безжалостно тряхнуло. Напрасно отменили в стране расстрелы ответственных работников…

– Миль пардон, товарищи! – вскричал Белинский. – Не велите казнить! Да все в порядке, товарищ майор, едем дальше, и сядем все! Где наши, Никита Васильевич? Где милиция? Почему мы должны за них отдуваться?

– Все в Москве, – выдохнула Зинаида. – Работают люди, а мы тут лезем со своими капризами.

Белинский злобно хохотнул. Порой этим людям многое прощалось, Никита закрывал на это глаза. Лишь бы работали. В самом деле, где все? В Дмитрове ждут? А то, что преступник может свернуть, не доезжая Дмитрова, вообще не рассматривалось? Из-за угла медленно выворачивал пассажирский «Икарус» с «гармошкой», тянулся, как гусеница. Лацис сделал маневр влево – пространство пока позволяло, пронесся прямо под носом водителя автобуса. Сирена продолжала реветь, тот видел, что на него несется служебная «Волга», смотрел на нее, вытаращив глаза, но даже не думал тормозить.

– С дороги, Гастелло хренов! – взревел Белинский и в придачу к сирене врубил звуковой сигнал. До водителя дошло, выжал тормоз. Вздрогнула удлиненная каракатица, встала посреди перекрестка. Белинскому пришлось заехать на тротуар, попрыгать по бордюрам, но это уже не впечатляло. Мирно гулявшие парень с девушкой прижались к стене, парень шутливо поднял руки. Лацис значительно оторвался, все еще гнал по большой дороге. И вдруг повернул влево – в узкий проезд с бетонными заборами. Приближалась промышленная зона. Машину хочет бросить, – догадался Никита. Белинский прибавил скорость, вписался в тот же поворот. «Москвич» оторвался метров на сто, похоже, у транспортного средства назревали проблемы. Машина вздрагивала, дым из выхлопной трубы валил, как из паровоза. И заднее колесо стало выделывать «восьмерки». Но машина все еще ехала, миновала проезд, свернула. Это были задворки индустриальной части города, заброшенные склады, цеха. В проеме кирпичного строения появился человек в робе, отступил, здраво решив не высовываться. Пространство расширилось, пустырь был завален мусором. «Береги металл!», «Не теряй рабочих минут!» – взывали со стен обветшавшие плакаты. Справа на всю стену: «Труд на благо Родины – высшее счастье!»

Преступник бросил отказавшую машину и стал убегать по широкому проезду между серыми строениями. Коммунизм в этой локации уже не строили, здесь царило запустение. Огнестрельного оружия у Лациса не было, иначе он его давно бы уже применил. Белинский выкрутил баранку, объехал мусорку. Догнать преступника – дело нескольких секунд. Но все опять пошло не так, «Волга» едва не клюнула в вырытую поперек проезда канаву. Какого черта?! Белинский ударил по тормозам, вывалился наружу. Захлопали двери. Никита первым пересек метровую канаву, подал руку Зинаиде, но та лишь отмахнулась. Канаву можно было перешагнуть, но Белинский решил ее перепрыгнуть. Закричал от боли, подвернув щиколотку – и снова потеряли время! Он сделал шаг, охнул, присел.

– Ну что еще? – всплеснул руками Никита.

– Конец котенку, Никита Васильевич… – хрипло объяснил капитан. – Повредил что-то, давайте сами…

– Возвращайся к машине! – прокричал Платов на бегу. – Вызывай подкрепление!

И уже не глядя, как Белинский повторно перебирается через канаву, побежал, вытаскивая из-под полы куртки табельный ПМ. Зинаида не отставала, раскраснелась. Хорошо хоть не на шпильках на работу пришла.

– Оружие есть? – бросил на бегу Никита.

– Да, взяла… – Она уже запыхалась. – Правда, никогда не применяла…

Вот и не надо его применять без острой на то необходимости! Никита обогнал коллегу, передернул на бегу затвор. Проезд был длинный. Валялись обломки кирпичей, досок. Можно подумать, что здесь взрывались бомбы… Сверкали пятки убегающего убийцы. Лацис оборачивался, лицо было синим от страха и напряжения. Этот будет бежать до последнего, пока ноги шевелятся, – понимал, что за свои художества сядет всерьез и надолго. А то серьезнее, если вскроются другие эпизоды…

– Лацис, стоять, подними руки! – прокричал Никита. – Тебе не уйти!

Можно было и не сотрясать впустую воздух. Лацис не собирался останавливаться, только ускорял бег. Никита выстрелил в воздух, но и это не возымело действия. Стрелять на поражение? Тогда зачем все это? Скрипя зубами, он тоже убыстрял движение. Зинаида, задыхаясь, едва поспевала за ним. Помощница, конечно, так себе. Но и его учили совсем другим вещам! Проезд сворачивал, это было скверно. Лацис вписался в поворот. Никита помчался скачками, чувствуя, что не за горами полный упадок сил, выскочил за угол. Лацис уперся в металлическую ограду и в данный момент перелезал через запертые ворота. Ничто не указывало, что за воротами город, продолжалась промышленная зона, но поволноваться пришлось. Никита дважды выстрелил – и снова рука не поднялась бить на поражение. Помчался дальше прыжками, обернулся на бегу.

– Сможешь перелезть?

Зинаида была бела как мел. Лишь мотнула головой, все, набегалась. Никита бегло оценил ситуацию. Ограда, возможно, разделяла цеха или какие-нибудь складские площади. Если есть ворота с оградой, то это не значит, что ограда везде. Дорожка за воротами убегала вправо, впереди ершился облетевший кустарник.

– Давай туда! – Он кивнул вправо. Между серыми строениями светлел проход. – Но будь осторожна, держи оружие в руке, применяй в случае опасности…

Зинаида судорожно кивнула, отвернула в сторону. Силуэт преступника уже мелькал за оградой. Падая с ворот, он зацепился, порвал куртку, похоже, насадил и ребро на что-то острое – бежал тяжело, держась за низ грудной клетки. Никита добежал до ворот – тот уже пропал из вида. Майор с разгона запрыгнул на прутья, конструкция зашаталась – стал карабкаться, как обезьяна, перевалился на другую сторону, благо острое навершие отсутствовало. А спрыгивая, оттолкнулся, чтобы приземлиться подальше. Завертелся – это была территория каких-то складов, вряд ли действующих, хотя у погрузчика, застывшего в проеме одноэтажного корпуса, возились люди, с опаской поглядывая на незнакомца. Куда побежал преступник, он в принципе видел. Припустил вдоль ограды, включая боковое зрение, вырвался на открытое пространство. Ограды не было – осталась в прошлом. По курсу – догнивающие бараки, много, штук восемь, расселить из них жильцов успели, но снос затягивался. Лацис мог заскочить в любой из них… Впрочем, не в любой, только в ближний, отсвечивать лишние секунды, передвигаясь вдоль бараков, он не станет… Выстрел прогремел совсем в другой стороне! Никита завертел головой, дыхание перехватило. Еще один выстрел. Пистолет Макарова. Черт возьми, Зинаида! Стреляли где-то справа, в стороне от бараков. Ржавые гаражи, будка трансформатора, старые криворукие тополя и клены… Он побежал – наобум, плохо представляя, где стреляли. Акустика обманчива, звуки отражаются от стен. Прозвучал третий выстрел. Теперь совсем близко – за будкой с грозным предостережением: «Не влезай – убьет!»

Он свернул за угол, замешкался у выхода на открытый участок. Очередная картина маслом! Зинаида пятилась, закусив губу, держала пистолет в вытянутой руке. Платов видел ее лицо, но она его не видела. К ней медленно подходил Лацис, который оказался не только хладнокровным типом, но и неплохим психологом. Зинаида не могла стрелять в людей, только в воздух – чем, собственно, и занималась. Лацис вкрадчиво переступал, избегал резких движений. Он что-то негромко говорил, стал плавно вытягивать руку, чтобы забрать ствол. Зинаида смертельно побледнела, не решалась выстрелить. Пистолет подрагивал в руке. Вот же дура редкая! Она что-то бормотала: «Не подходить, я буду стрелять на поражение, не подходить…»

Лацис почувствовал неладное по быстрому движению глаз девушки. Но реагировать было поздно. Никита смел его, как поезд сметает зазевавшегося человека на рельсах! Лациса отбросило, он кувыркнулся через голову, но подскочил, хотя и зря. Вторичный удар в корпус опрокинул его навзничь, он ударился головой о землю, а когда перевернулся набок, струя рвоты хлынула изо рта. Никита опустился на колени и точным ударом отправил убийцу в нокаут. Возникло желание лечь рядом и по-человечески передохнуть. Тяжелая же это работа – исправлять чужие ошибки…

Он поднялся. Зинаида растерянно хлопала глазами, пыталась улыбнуться. Но улыбка не шла, зато на глазах заблестели слезы.

– Простите, Никита Васильевич, – всхлипнула она. – Не смогла выстрелить… Дура, знаю, не соответствую занимаемой должности, гнать таких надо из органов… Кричу ему: стоять, ни с места, стрелять буду – а он прет, как танк, только скалится… В воздух стреляла, а в него – никак…