Текст книги "Заместитель Иуды"

– Да, сэр, конечно… – Ширли зябко повела плечами, глянула на коллег, словно искала у них защиты, и вышла из комнаты.

Камера продолжала метаться, подбежали еще двое в штатском с расстроенными лицами, один замялся, другой растворился в недрах коридора с таким лицом, словно совершал прыжок без парашюта.

– Мне очень жаль, Алекс, – подал голос Дэнни Эштон, – но это ничего не даст. Пусть они и догонят этого русского, что дальше? Он не совершает ничего предосудительного, задерживать его не за что. Нам нужна выволочка от Госдепартамента? Сядем на «хвост» – он просто не пойдет на встречу, перенесет ее на более подходящее время и будет злорадствовать нам в глаза. Что мы ему предъявим?

– Но все же на встречу с «Люси» он не пойдет, – задумчиво проговорил Эндрю Гарсия, – что уже хорошо…

Олдридж со злостью уставился на него, но промолчал, только скрипнул зубами. Все такие умники, почему же провал следует за провалом? Запись по инерции шла, камера совершала возвратно-поступательные движения. Мелькали лица посетителей, в коридоре возникла группа лиц в гражданском – но никакие они не гражданские. Оператор спохватился, остановил съемку, и интерьеры пафосного торгового центра пропали…

Ширли вернулась через несколько минут, на цыпочках проследовала к своему месту.

– Двое наших находились на улице, сэр, когда этот русский сбежал из торгового зала… Один – у главного входа, другой – сзади. Он видел, как вышел мужчина, еще подумал: надо же, как похож на нашего фигуранта, если бы не очки на носу… В нем даже ничего не екнуло, сэр, – ведь русский должен был находиться совсем в другом месте. Там стояли несколько таксомоторов, он сел в один и уехал. Наш работник оказался не совсем конченым, запомнил номер. Таксиста, конечно, найдут, но сами понимаете, сэр…

– Ладно, я все понял, – глухо вымолвил Олдридж. – Окажи услугу, Ширли, – помолчи немного. Остальных присутствующих это тоже касается.

Воцарилась тишина… Пощечину получили знатную. Впрочем, и раньше догадывались, что с КГБ лучше не шутить. Видимо, у всех зароилась одна мысль: не удалось законным путем – надо действовать как всегда. Сдаваться не собирались. Другого способа добраться до «Люси» у спецслужб не было. К светлым идеалам демократии это отношения не имело.

Экраны мониторов потускнели. Иногда звонил телефон, и Ширли хватала трубку. Нашелся таксист – он отвез клиента в район Вашингтонского мемориала, получил щедрые чаевые и остался доволен поездкой. Клиент был учтив, доброжелателен, только акцент у него был странный. Своими планами на остаток дня пассажир, разумеется, не делился. И вряд ли имело смысл прочесывать с собаками мемориал.

– М-да уж, господа, – глубокомысленно вымолвил Олдридж, – ума у нас с вами не отнять, увы, чего нет, того нет. Знаете, в чем наша проблема? В мании величия, которой мы просто упиваемся. В том, что мы всегда считаем себя умнее других. Не пора ли слезть с пьедестала? Мы имеем дело с опытным и серьезным противником… А, да что я вам говорю… – раздраженно махнул он рукой.

Прошло полчаса. Подвижек не было. Хитрый агент советской спецслужбы растворился в клоаке Вашингтона. На город укладывались легкие сумерки. Олдридж посмотрел на часы.

– Ну что ж, уважаемые коллеги… глаза бы мои вас не видели… Мы продуктивно провели этот день, с чем вас и «поздравляю». Завтра всех нас будет «поздравлять» начальство. Как только в поле зрения появится Пургин, брать его под наблюдение – пусть знает, что иногда мы все же выполняем свою работу. Что смотрите с неясным ожиданием? Марш по домам! И не дай вам бог еще и завтра сесть в лужу!

Исторический парк Лафайет-сквер находился в северо-западной части Вашингтона, в районе Эйч-стрит. Близость Белого дома несколько смущала, но не беспокоила. Кто пойдет облавой именно здесь, в центре американской столицы? Шелестели листвой дубы и клены, разбегались асфальтированные дорожки. Элегантные лавочки выстроились вдоль аллеи. Пургин прошел по дорожке на север, свернул на восток. Сумерки сгущались, но пока еще видимость не утратилась. Загорались газовые фонари. Отдыхающих в парке было немного, погода не баловала. Теплые дни сменялись прохладными вечерами…

– Скажите, вон там, в начале аллеи, памятник французскому генералу де Лафайету – его возвели, если не ошибаюсь, в конце XIX века? Я просто интересуюсь историей, собираю занимательные факты.

Мужчина, сидевший на лавочке, поднял голову. В полумраке заблестели очки.

– Нет, сэр, боюсь, это памятник другому французскому генералу – Жану де Рошамбо, его воздвигли в 1902 году. Замечательно, что вы интересуетесь историей. Присаживайтесь. Лично за мной наблюдения не было. Надеюсь, что и за вами. Вам не кажется, что обмен паролями – пустая формальность? Вы знаете, кто я такой, да и я на вас сегодня налюбовался.

– Порядок есть порядок, мистер Олдридж, – улыбнулся Влад и присел рядом. – Да, от слежки я ушел – вопреки стараниям ваших людей и вас лично. Позволите, Алекс? – достал он сигарету.

– Сколько угодно, табачный дым меня не смущает. Смущает другое.

– Догадываюсь. В тайну вашей личности были посвящены двое. Теперь – трое. Уверяю вас, мистер Олдридж…

– А как же поговорка «Что знают трое, знает и свинья»? – Олдридж беспокойно шевельнулся.

– «Двое», мистер Олдридж. «Что знают двое…» Перелистайте свой справочник пословиц и поговорок. Но здесь другой случай, уверяю вас. Народная мудрость не имеет отношения к Комитету государственной безопасности. Вы, конечно, знаете, кто я?

– Более чем, – усмехнулся Олдридж. – Сегодня вы – звезда, прямо-таки на всех экранах. Мои коллеги знают о вас практически все, а также причину вашего приезда.

– «Фауст»? – поморщился Пургин.

– Думаю, он, – допустил американец. – Этот парень сливает нам много ценного и чертовски интересного. Если вы здесь, значит, его еще не поймали. На каком этапе вы обнаружили наше присутствие?

– Сразу, – усмехнулся Влад, – глаз набит. Но это не помешало нам с коллегой насладиться городскими пейзажами, а затем мне одному совершить познавательную прогулку.

– Насмотрелись, – хмыкнул Олдридж. – К сожалению, я не мог повлиять на слежку – сам же ее и организовал, по-другому невозможно. ФБР роет носом землю в поисках агента «Люси», задействованы все ресурсы. Коллеги понимают, что «крот» – кто-то из нас, что у него есть помощники – по крайней мере один… Создается весьма нетерпимая среда, когда люди шпионят друг за другом, не верят своим коллегам, подозревают всех и каждого. Порой возникает ощущение, что меня вот-вот накроют…

– Это ощущение, Алекс, и наше плодотворное сотрудничество продлится еще долгие годы. Понимаю ваше беспокойство, нет ничего приятного в том, что тебя ищут все спецслужбы Америки. Но все же спокойнее на душе, когда сам руководишь этими поисками, верно? То есть сегодня я выступал главным персонажем увлекательного ТВ-шоу?

– Да, и я всей душой болел за вас, чтобы вы успели к назначенному часу. С обновкой вас, Владислав, – Олдридж покосился на картонный пакет под ногами Пургина, – туфли хорошие. Но моя сотрудница хочет вас предупредить: не стоит носить их в сырую погоду, могут расклеиться. А она, поверьте, знает толк в этих вещах.

– О, я обязательно учту, передайте этой любезной особе мою благодарность.

– Признайтесь, как вам удалось уйти?

– Поверьте, в этом не было ничего сложного. Ловкость ног, как говорится, и никакого обмана. В обувном магазине всегда есть проход на склад, и зачастую он соединяется с пожарным выходом. Я не был в этом уверен, но, как видите, повезло. Это мелкие технические детали, не будем тратить на них время. Мое руководство признательно вам за качество передаваемой нам информации, вас считают одним из лучших наших агентов. Это не просто слова, это действительно так. Вы незаменимы, Алекс! Надеюсь, и в ЦРУ у вас хорошая репутация и подозревать вас начнут в самую последнюю очередь – когда больше будет некого. Вы просили прибыть лично – почему? Лица… мм, пригласившие вас к нам на работу, к сожалению, появиться в Вашингтоне не могут, поэтому пришлось расширить список посвященных в эту тайну людей. Надеемся, это связано с нашей убедительной просьбой собрать всю имеющуюся информацию по «Фаусту».

– Я больше не могу пользоваться прежними каналами связи, – проворчал Олдридж. – Они «под колпаком», мои коллеги только и ждут, когда возобновится активность. Не сочтите за экстравагантность или некий вызов. С вашего разрешения, я тоже закурю.

Мужчина прикурил, шумно выпустил дым – и словно провалился в прострацию. Видимо, собирался с мыслями. Пургин украдкой в свете газового фонаря изучал его лицо. Многих шпионов за последние десятилетия повидали советские разведчики и контрразведчики. Были среди них экстравагантные, были на грани умственного помешательства. Некто Энди Эрвин, сотрудник ФБР, восемь лет работал на советскую разведку, сливая информацию. Как его не взяли за эти восемь лет – уму непостижимо. Поистине, дуракам везет! Коэффициент интеллекта там явно не ночевал – вообще никакой. Конспирация – для слабонервных. Энди не боялся ничего, просто ума не хватало бояться. Как он стал носителем государственных секретов – необъяснимо. Воровал и копировал секретные документы он прямо под носом у своих коллег. От советских нелегалов получал наличные и хранил их у себя в кабинете. Однажды обнаружил записывающую аппаратуру, но не смутился, продолжал работать. На рабочих совещаниях пересчитывал наличность, полученную от советских связных. Не смутило даже то, что жена дала на него показания. Этого ковбоя ничто не останавливало. Зато каково было удивление, когда за ним пришли! До сих пор, поди, удивляется, отбывая свои законные 27 лет… История с неким Мелом Бриттани была еще хлеще. Молодой человек работал в МИ-5 и больше всего обожал шутки и розыгрыши. Еще в студенчестве пробрался в радиорубку и убедительно зачитал заявление ВВС о том, что Советская армия напала на Британию. Лондон стерт с лица Земли, русский десант и тому подобные прелести. Призывал народ бежать в бомбоубежище. Шутка удалась, главное, поверили. То на вечеринках наряжался в эсэсовский мундир и маршировал, вскидывая руку, под нацистские марши. При этом был трезвый – просто дурак. Но однажды, уже являясь сотрудником спецслужбы, выдул литр виски, поджег на себе одежду и кричал, что лучше бы работал на русских. Его начальники, такие же «мыслители», определили парня в психлечебницу – ненадолго. После чего он продолжил службу. В завершение своей «карьеры» пытался установить контакт с советской разведкой, но не встретил горячего отклика. Тогда, в подтверждение серьезности своих намерений, затолкал толстую пачку секретных документов в почтовый ящик советского посольства. Документы, разумеется, пересняли, потом вернули британцам и попросили забрать своего горе-шпиона – нечего их позорить…

Алекс Олдридж, в отличие от этой шпаны, был НОРМАЛЬНЫЙ. Интеллигентный, воспитанный, крайне осторожный. Он имел доступ к материалам любой степени секретности. 43 года от роду (выглядел моложе), примерный семьянин. Родом из Висконсина, окончил университет имени Джорджа Вашингтона. Практически всю жизнь – в ЦРУ. Сначала – на административно-бумажной работе, затем стал карабкаться по карьерной лестнице, становился ценным работником (причем для всех). Это был, пожалуй, самый высокооплачиваемый шпион, когда-либо работавший на советскую разведку. В первые годы сотрудничества агент «Люси» сдал органам госбезопасности несколько десятков шпионов из числа граждан СССР, большинство из которых быстро расстреляли. За это среди коллег он получил кличку «серийный убийца». Но это его нисколько не смущало, Олдридж отличался хладнокровием и невозмутимостью. К 84-му году он дорос до главы контрразведывательного подразделения ЦРУ и возглавил группу по поимке… самого себя. Тучи сгущались, но он контролировал ситуацию и имел возможность отвести беду. Его имя стало нарицательным. Шутили: агент «Люси» – словно разрушительный тайфун с ласковым именем. Поймать его не могли ни обученные «суперагенты», ни даже агент «Фауст», который гадил советским спецслужбам много лет, и чекисты сбились с ног в его поисках…

Агент молчал, курил. Влад не мешал, давал человеку собраться с мыслями. Он еще не решил: честь ли для него подобное знакомство. С одной стороны, предатель – вредил своей американской родине не идейно, а из корыстных побуждений. С другой – самый ценный со времен Зорге советский разведчик. Комитет Сената по разведке издал отчет, в котором сказано, что деятельность «Люси» привела к потере практически всех ценных источников информации на территории СССР – и это в разгар холодной войны. В будущем – человек-легенда, не иначе.

– Все, что мне удалось выяснить, – с каким-то скрипом выдавил из себя «человек-легенда», – это то, что «Фауст» глубоко законспирирован, его фамилию знают лишь несколько человек из руководства ЦРУ и еще парочка доверенных лиц. Попытки войти в этот круг весьма чреваты. «Фауст» – человек в годах, высокопоставленный сотрудник вашей организации… Я настаиваю, он работал именно в КГБ, а не в ГРУ или где-либо еще. Примерно пару месяцев назад он вышел на пенсию, но продолжает иметь доступ к секретным материалам. Человек влиятельный, имеет связи в Центральном Комитете вашей партии и в руководстве вашей организации. Он не один, на «Фауста» работает целая группа. Это люди на подхвате, действующие и бывшиt сотрудники силовых структур, возможно, кто-то из чиновников. Не исключено, что их используют втемную. Лично с «Фаустом» они могут не контактировать, о его роли не догадываются. «Фауст» – фигура непростая и крайне опасная, в случае угрозы своей безопасности церемониться не будет. Через посольство на нужды его людей ежемесячно переводятся крупные суммы. «Фауст» постоянно находится на связи с кураторами из американского посольства.

Агент «Люси» замолчал. Возникло ощущение, что продолжать он не намерен.

– Это все? – несколько разочарованно спросил Пургин.

– Вам мало? – Олдридж резко повернул голову. – Извините, назвать имя и фамилию не могу – не настолько всеведущ. Вам правда мало? – «Суперагент», кажется, обиделся. – Высокопоставленный офицер КГБ, пару месяцев назад вышедший на пенсию… хм. У вас там что, тысячи влиятельных генералов каждый месяц выходят на пенсию? Уверен, их единицы, к тому же сроки более-менее определены.

– Не кипятитесь, Алекс. При всем почтении… это не та информация, которую можно прочесть в секретном документе. Если уж прочли это…

– То прочтете и фамилию, – хмыкнул Олдридж. – Здесь несколько другое, Владислав. Это не был секретный документ, а отчет о финансовом переводе с сопроводительным текстом…

– Поздравили «Фауста» с выходом на пенсию? – улыбнулся Пургин.

– Пусть будет так, в подробности я не лез. Просто иногда имею возможность заглянуть в документы финансового департамента.

– Вы уверены в достоверности своих сведений?

– Я вас когда-нибудь подводил?

– Нет.

– Вот видите…

– Прошу прощения, Алекс, возможно, по наивности я рассчитывал на большее. Вы правы, с полученными сведениями можно работать. Этот метод, если не ошибаюсь, называется методом исключения. Благодарю.

– Рад, что вы поняли, – кивнул Олдридж. – Надеюсь, скоро мы узнаем, улыбнулась ли вам удача. – Он поправил указательным пальцем очки и осмотрелся. В парке почти стемнело. – На этом, Владислав, давайте прощаться. Я ухожу на север – туда. Стоит зайти в один из баров на Эйч-стрит и провести там время, чтобы меня запомнили. Вам тоже советую выпить. Посидите на лавочке пять минут и уходите в южном направлении. Только в Белый дом по ошибке не зайдите, там сейчас злая охрана… И еще, Владислав, убедительно советую не задерживаться в этой стране. Улетайте уже завтра, пока мои коллеги что-нибудь не придумали. Остановить их я не смогу, а вынужден, напротив, выступать инициатором вашего задержания и дальнейшей обработки. Закон и порядок будут отдыхать. Моим коллегам как воздух нужно имя «Люси», они считают, что вы его знаете – и, кстати, не ошибаются. Поверьте, из вас его выбьют. Очень бы этого не хотелось. Будьте осторожны, возвращаясь в посольство. Лучше позвоните своей охране, пусть вас встретят. Номер сказать?

У агента «Люси» было неплохое чувство юмора. Рука еще чувствовала его крепкое рукопожатие. Фигура в сером свернула на примыкающую дорожку и исчезла за деревьями…

Глава 2

Что держало в этой стране? Достопримечательности – в следующий раз. По здравом размышлениb был сделан логичный вывод: информация, слитая «Люси», – ценная. Услышать настоящее имя он даже не рассчитывал. Не бывает такого везения. Таксофоны и таксомоторы в этой стране работали исправно. Влад вышел из машины за квартал до посольства, прошелся пешком. Район считался безопасным – в отличие от многих других районов американской столицы. Из заведений доносилась музыка, гуляли парочки. Мистер Олдридж где-то устраивал себе алиби на текущий вечер. Подозреваются все, а в особенности те, на кого не подумаешь. Парень был рисковый: назначать встречу в центральном парке, в самой клоаке того, что называется американским империализмом. Впрочем, правило рабочее: хочешь что-нибудь спрятать – помести под нос.

Товарищ Границкий, начальник службы безопасности посольства, еще не спал и быстро организовал комитет по встрече. Четверо сотрудников наблюдали, как майор пересекал дорогу, взяли в кольцо. Все обошлось, впрочем, неподалеку прохлаждались какие-то смутные личности, явно недовольные таким поворотом событий. Но могло и показаться. Товарищ Границкий в чужие дела не лез, пожелал спокойной ночи и приятных сновидений. Наутро секретарь заказал билет на ближайший рейс до Москвы. Служба безопасности докладывала: вблизи посольства ничего подозрительного не отмечено. Это тоже могло показаться… Информация о «Фаусте» по защищенному каналу ушла в Москву. Держать эту «бомбу» при себе было бы верхом глупости.

Пургин вздохнул с облегчением и позволил себе сытный и калорийный завтрак. Ульяна сидела напротив, подперев подбородок кулачком, и грустно смотрела, как он ест.

– Улетаете, товарищ майор?

– Улетаем, Ульяна Игоревна. А вы остаетесь. Приводите в порядок дела, и через неделю добро пожаловать в Москву. Кто работать будет, если не вы?

– Хорошо развлеклись вчера?

– Да, неплохо. Вечерний Вашингтон – не Москва, конечно, но есть пара мест, куда можно сходить.

Она не задавала лишних вопросов, в их среде это не поощрялось.

Окрестности посольства продолжали мониторить. Сомнительные личности в квартале не выявлялись – а если и выявлялись, то не более, чем обычно. Фургон ФБР с подслушивающей аппаратурой стоял на своем «законном» месте – в парковочном кармане за переулком. У запасного выхода царила сонная тишина. Границкий предложил сопровождение, Влад отказался – вышел из детсадовского возраста, когда нужны няньки. Попросил заказать такси к заднему крыльцу. Старенький «Шевроле» с шашечками ждал под сенью дуба, водитель курил, пуская дым в открытое окно.

Пургин забрался на заднее сиденье, поздоровался. Водитель сдержанно кивнул, выбросил окурок. Это был упитанный малый латиноамериканской наружности с дешевой цепочкой на шее. Он начал движение, и Влад обернулся – сзади никто не ехал. Громоздкая машина свернула в переулок, водитель подался к лобовому стеклу, повертел головой, изучая дорожную обстановку, и резко вывернул руль. Взорвался бранью водитель подрезанной машины, промчался мимо, обдав сизым выхлопом. Таксист и ухом не повел, ничего необычного. На 16-ю улицу он выезжать не стал, вез параллельными дорогами. Преследования не было. А с чего он взял, что должно быть преследование? Влад откинул голову, расслабился. Покосился в зеркало таксист – с ленивым любопытством.

За окном гудел столичный город, непрерывным потоком шли машины, встревали в заторы на светофорах. Нетерпеливо гудели и бранились водители. Толпы людей всех национальностей и цветов кожи запрудили тротуары. В этом городе проживало не более шестисот тысяч жителей, как в каком-нибудь Барнауле, но он казался бесконечным. Улицы переплетались, карабкались на эстакады, погружались в тоннели. Проплывали капитальные каменные здания, сооруженные на века. Влад поймал какой-то напряженный взгляд водителя, и тот отвел глаза. Какой же русский не вызовет любопытства у коренного населения? Авария на перекрестке отвлекла внимание – два внушительных внедорожника потерлись боками.

Пургин закрыл глаза. Аэропорт на западе, в 45 километрах от города. Видимо, поедут по 14-й улице, затем по бульвару Макартура. Местные достопримечательности он так и не увидел. Пробежал мимо Белого дома, Капитолий со зданием Конгресса остался в стороне. Чем там еще славен город? Национальная галерея, мемориалы Линкольна и Джефферсона, монумент Вашингтону, Библиотека Конгресса… Говорят, в Вашингтоне запрещено строить здания выше Капитолия – чтобы снайперы не могли с удобством отстреливать конгрессменов. Но, возможно, просто красивая легенда…

Водитель неоднократно сворачивал. Влад открыл глаза, с удивлением осмотрелся, невольно подтянул к себе сумку для путешествий, снабженную широкой лямкой. Странно, казалось, до выезда из города оставалось немного и антураж должен быть другим. А машина шла по какому-то старому кварталу, застроенному невысокими серыми зданиями. За перекрестком еще хуже – заброшенное угловое строение из красного кирпича, выставленные оконные рамы, остов автомобиля без колес. На тротуарах какая-то странная публика – словно на другую планету попал! Автомобильного транспорта здесь почти не было. Парочка коренастых негров неспешно переходила дорогу, по сторонам они даже не смотрели. Таксист затормозил – взвыла подтертая резина. Абориген с торчащей из зубов сигаретой небрежно покосился через плечо.

– Мы где, приятель? – спросил Пургин, недоуменно вращая головой.

– Ближе здесь, – буркнул водитель, не поднимая глаз. – Парад был на 14-й улице, сейчас объедем – и на шоссе.

Он снова закурил – в третий раз за короткий промежуток времени, выжал газ, и «Шевроле», дребезжа рессорами, рванулся вперед. Вроде не было никакого парада, о чем он? Такси углублялось в полузаброшенный окраинный район, в котором преобладало негритянское население. Чернокожие подростки грудились у легковой машины, подхалимски смеялись. На передних сиденьях восседали господа характерной наружности и того же цвета кожи – учили жить подрастающее поколение. Проводили глазами пронесшееся мимо такси, стали переглядываться. Видимо, необычный вид транспорта для этих мест. Промелькнула затертая табличка на одном из зданий: «Блэк-Бэй-стрит, 19». В разрыве между постройками заблестела речка. Выплывали названия из памяти – не зря же во время полета изучал карту американской столицы. Один из беднейших районов города – 8-й район. Река называется Анакостия – далеко не Днепр и даже не Москва-река! Какого черта? Это совсем другое направление! У водителя взмокла шея, парень молча давил на газ. Дошло – но с таким, мать его, опозданием! И ведь не спросишь с государственных органов. Ну, не повезло, в Америке такая разнузданная уличная преступность…

– Эй, дружище, останови машину!

Водитель и не думал повиноваться, втянул голову в плечи, пальцы дрожали на баранке. Он резко повернул направо, едва сбавив скорость. Машина вписалась в поворот, но наехала на бордюр. Проезд был пуст, проезжая часть и разбитые тротуары завалены мусором. Возвышались серые строения – едва ли заселенные людьми. Влад снова кричал, требовал остановить машину. Но латинос словно оглох. Давил на газ и бормотал, пряча глаза: «Мы уже почти приехали, сэр, осталось совсем немного, мне очень жаль…»

Люди покинули этот забытый богом квартал. Промелькнул бездомный, ковыряющийся в мешке. Боже, благослови Америку! Или как там они кричат? Впереди мерцал тупик, до него оставалось метров двести. Из разбитого здания в конце улицы вышли несколько человек – очевидно встречающие. Сами, интересно, будут допрашивать? Вряд ли, обязательно появится некая личность – специалист по задаванию вопросов… Пургин выхватил шариковую ручку из кармашка сумки и упер ее тупым концом во взмокшую шею таксиста.

– Останови машину, буду стрелять!

Этого парня просто заставили. Такая же беспомощная жертва. Он позеленел от страха, упитанное лицо пропиталось потом. Нога машинально вдавила тормоз, и разогнавшаяся машина пошла юзом, подпрыгнула на бордюре, остановилась, едва не протаранив здание. Молодым людям, вразвалку выходящим на улицу, это не понравилось – по сценарию такси должно было доехать до них. Они закричали и ускорили движение. Воя от страха, таксист вывалился из машины и побежал, косолапя, назад. Влада тоже охватил предательский страх. К машине неслись несколько человек не самого презентабельного вида: черные, коричневые, парочка белых, но явно не представители местной интеллигенции… Фора, вызванная преждевременной остановкой, превращалась в мгновение. Спокойствие, граждане утопающие, только спокойствие!..

Машина заглохла, он мог бы перелезть, попробовать завести… Не успеет, налетят, вырвут дверцы с мясом. Влад подхватил сумку, вывалился в левую дверь, на бегу забросил лямку через голову. Сумка колотила по пояснице.

Рядом когда-то были решетчатые ворота, от которых осталась лишь болтающаяся калитка. Он ринулся в проем, когда местным бандитам осталось пробежать метров двадцать, перескочил через болтающуюся приступку. Молодые люди загомонили, стали менять направление.

Пургин бежал по разбитой в хлам подворотне, по грудам мусора, по выщербленному асфальту, мимо каких-то уродливых изображений и надписей.

Первый, кто полез за ним, споткнулся о приступку, на него навалился второй, и образовалась куча-мала. Очень хорошо, еще одна маленькая фора…

Влад вырвался из подворотни, заметался. Не может быть, чтобы в этой части света Господь хранил только Америку… Бросился куда-то вправо – там строения стояли гуще. Страшные, грязные, с обвалившейся кирпичной кладкой – но, как ни странно, обитаемые! У подъезда стояла детская коляска, сохли на веревке какие-то портки. Вокруг – полнейшая антисанитария. И советские граждане еще жалуются, что вынуждены жить в бараках? Он пролетел заваленный хламом двор, перехватил сочувствующий взгляд некрасивой негритянской девушки. Обернулся – банда топала в полном составе. Эти парни носили мешковатые штаны и кроссовки – очень удобно при занятии легкими видами спорта… Они сокращали дистанцию, что было не очень здорово. Недобрые предчувствия заскребли по темечку… Влад миновал пустырь, бросился к кучке жилых строений. Бог давно покинул эти края – видимо, перебрался на Пенсильвания-авеню. Мусорка находилась рядом с домами – даже не огороженная. Тяжелая вонь висела над кварталом. Он свернул за угол когда-то добротного четырехэтажного здания, пробежал вдоль тыльной стороны. Полная глухомань, далее – сплошной забор, никуда не деться. В стене здания – глубокие ниши, причудливая пожарная лестница – громоздкая, зигзагами, с площадками на каждом этаже. Да и не одна, несколько штук по длине здания… Бежать дальше было некуда, все на виду, а эти сзади вот-вот появятся… Он нырнул в ближайшую нишу, больно ударился плечом о кладку. Спасла сумка на спине – иначе не поздоровилось бы и позвоночнику… Он вжался в стену и затаил дыхание. Мимо пробежали двое или трое, хрипло «факая».

Топот затих. Влад выбрался из ниши, глянул за угол – влево, вправо…

И тут до него донеслись голоса – те, что пробежали, снова возвращались. Видно, поняли, что за пределы района он выбраться не мог. Уже не бежали, шли спокойно, по пути заглядывая в ниши. Сердце ушло в пятки. Он не был трусом, но какого черта? Попасться американской уличной банде… это, конечно, экзотика. А ведь предлагал товарищ Границкий сопровождение. И такси бы тогда не подменили… Машинально сжались кулаки. Напасть первым? Прорваться не сможет, но кому-нибудь точно накидает. Ножом пырять пока не будут, он нужен живым, но ключевое слово – «пока»…

Парни задержались у соседней ниши, отбрасывали какие-то жестяные листы. Доносились каркающие голоса. Взгляд уперся в пожарную лестницу, до которой было три метра. Несуразная конструкция, возможно, частично поворотная – но это только внизу. Площадки на этажах, крытые рифленым железом. Нечто подобное он видел в старых американских фильмах, разрешенных Госкино. Помимо рукопашной выбора не оставалось; и он побежал к лестнице, придерживая съехавшую на бок сумку. Забирался аккуратно, чтобы ничего не скрежетало, перешагивал через ступени. Они скрипели, но не критично. Один пролет, другой, он оказался на площадке метра два на полтора, устланной проржавевшим листом. Лезть дальше было опасно. Влад распластался, чтобы не заметили внизу, и повернул голову. Из окна, выходящего на нишу, смотрела старая негритянка – сморщенная, как слива, с выпуклыми глазами, напоминающая жутковатую куклу.

Пургин улыбнулся ей деревянной улыбочкой: хай, мамаша, в полицию будем звонить? В принципе, возможно. Не каждый день хорошо одетые европеоиды грабят обездоленных негров… Но старушка словно окаменела.

Снизу доносились голоса. Общались на жаргоне, через слово вставляли бранные выражения, – подобного языка майор не понимал. Двое наперебой оправдывались, третий делал строгое внушение визгливым голосом. В листе зияла трещина – ржавчина проела железо, и Влад припал к ней. Внизу находились как минимум четверо. Жестикулировал кудрявый негроид в клетчатой шерстяной рубахе навыпуск. Исподлобья таращились еще двое – бритый наголо, похожий на грушу мексиканец с глазами-щелками и жилистый белый парень со шрамом на глазу. Публика колоритная. Коренастый субъект-волосатик со злой мордой, похожий на индейца Джо из «Приключений Тома Сойера», тыкал стволом в пространство и шипел, как гадюка, инструктируя подчиненных. Возможно, пистолет был настоящий – именно то, что повышает статус и способствует росту уважения. Типичная уличная шайка, плюющая с колокольни на полицию. Понятно, кого подряжают для темных делишек уважаемые спецслужбы… Он с трудом разбирал: «Что вы возитесь, тупоголовые? Он где-то здесь, уйти не мог. Джошуа на углу, если что, не пропустит. Так, ты на дальний угол – стой там и не отсвечивай. Лукас, Йенс, за мной, нужно здесь все осмотреть…»

Влад облегченно выдохнул, когда бандиты разбежались. Что делать? Спускаться вниз? И куда? Двоих, может быть, вырубит, а остальные вырубят его. И к вечеру агенты ФБР будут удивляться, узнав, кто прячется под псевдонимом «Люси». Пробраться в какую-нибудь квартиру, их много в этом доме, все не обшарят? Заодно познакомиться с загадочным бытом аборигенов Северной Америки…