Текст книги "Чашка кофе"

Звуки речи

Когда меня в начале 1960-х годов перевели из начальной школы в пятый класс, школьные предметы нам стали преподавать разные учителя: на каждый предмет – свой преподаватель.

В один прекрасный день на урок русского языка и литературы в класс вошёл совсем уже старенький дедушка, как нам казалось. Это был Александр Васильевич Архангельский, который, поясняя, какой предмет он будет вести, назвал себя учителем русской словесности, а не русского языка, как это значилось в классном журнале.

Совсем седой, с большой залысиной на крупной голове, в кипенно-белой рубашке с длинным рукавом Александр Васильевич с самого начала сумел просто приковать наше внимание к тому, как он вёл урок. Он наизусть читал нам, пятиклашкам, отрывки из Державина и Фета, декламировал отрывки из Пушкина и Гоголя. Однако больше всего запомнилось, как он рассказывал о том, как люди говорили в дореволюционной России. Его уроков мы всегда ждали с нетерпением, и оттого посещаемость занятий была на самом высоком уровне. Слов «фонетика», «говор», «стиль и манера речи» мы, конечно, не понимали, но нам нравилось, как у него всё так здорово получалось.

Я навсегда запомнил его уроки, как он неподражаемо умел говорить «в нос», по старинке.

Годы спустя я таки услышал тот старый русский язык от Владислава Игнатьевича Стржельчика, поляка по происхождению, великого советского и российского артиста, актёра театра и кино, который родился 31 января 1921 года в семье петербургских интеллигентов. Я не мог не восхищаться его великолепной, уникальной манерой речи – так звучал литературный великорусский язык в конце XVIII–XIX столетий. Стржельчику часто доставались роли дореволюционных русских военных, представителей творческой интеллигенции, аристократов, исполняя которые он блистательно демонстрировал неподражаемую культуру русской речи.

Помню, чтобы научиться правильно читать «Отче наш», я ездил в Санкт Петербург в лавру Александра Невского, внимательно вслушивался в каждый звук, каждый нюанс молитв на старославянском языке.

Старославянский язык – корни нашей языковой культуры, одна из основ православия. Снимаю шляпу перед искусством пения русского баса Владимира Маторина, Академического Большого хора под руководством Льва Конторовича, Патриаршего хора Данилова монастыря.

Слава богу, наш народ сумел сохранить и донести до потомков лучшие образцы классического языка и духовного песнопения. Не чета тому, что мы часто видим и слышим сегодня по телевидению и по радио. То, что иногда стыдно демонстрировать не только детям, но и прилично воспитанному взрослому человеку: уличный жаргон, нецензурщина, обезьяньи ужимки и откровенная похабщина.

Культура языка, как и культура в целом, – тема наболевшая и весьма актуальная. Сегодня только ленивый её не обсуждает.

У некоторых народов в силу исторической разделённости и границ сложились устойчивые внутренние диалекты. Нам в Европе это хорошо известно по разнообразию местных диалектов немецкого языка в самой Германии, а также в соседней Австрии и Швейцарии. Подобные примеры мы находим в Италии, Великобритании, а также в странах Среднего и Ближнего Востока.

Практически каждая страна арабского мира говорит на своём диалекте, используя свой фонетический рисунок. Иракцы, к примеру, зачастую используют звук [ч] в тех словах, где арабы других стран произносят [к]: [чибир] и [кибир] – большой; звук [ķ] у кувейтян превращается в [г] у ливийцев: [ķахуа] и [гахуа] – кофе. И так далее.

Самир Аттабани, некогда мой деловой партнёр, правоверный мусульманин из Судана, зная, что меня всегда интересовали история ислама и арабская культура, подарил мне две кассеты с редкой аудиозаписью «Корана». Кораническое чтение, коранический язык – классический литературный арабский язык.

У нас в России, как известно, ислам – религия многих коренных жителей нашей страны: татары, башкиры, жители Кавказа, некоторые народы Краснодарского и Ставропольского края – магометане. Между нами, христианами и мусульманами, давно сложились устойчивые межэтнические и межконфессиональные отношения. В нашей общей истории было всё: и война, и мир, и голод, и пир. Мы уже не можем существовать раздельно. Нас прочно связала общая история. Нас объединяют и смешанные браки, кровные узы родства. Таких у нас немало.

В Ижевске я был знаком с очень интересной женщиной – этнической татаркой по имени Алия. Алия – знахарка, в своей практике использует восточную музыку и молитвы из Корана, которые она сама же и читает. Прослышав от меня про подарок от Самира, Алия попросила дать ей кассету на пару дней. Послушать, прикинуть, можно ли эту запись использовать в сеансах её работы с людьми. Она возвратила мне кассету, сказав, что прослушать до конца так и не смогла – звуки слов Божественного писания настолько сильны, полны такой энергетики, что они никак не могут рассматриваться как релаксирующее, успокаивающее средство.

– Это не пение, не музыка. Это священные слова, которые проникают в душу и сердце, овладевают всем человеческим существом. Выразительное чтение Корана вводит меня в религиозный экстаз, – сказала она.

Речь, человеческий голос играют в нашей светской жизни гораздо большую роль, чем мы думаем.

Однажды, изучая глубины Интернета в поисках информации о технике постановки профессиональной англоязычной дикции, я натолкнулся на сайт Сюзан Дагдейл (Susan Dugdale) из Новой Зеландии. Завязалась переписка. Из её резюме я узнал, что она – мастер сценической и публичной речи, публицист, speechwriter для государственных и общественных деятелей, человек, обладающий великолепным, безупречным произношением. Постепенно мы пришли к решению провести совместные мастер-классы в Ижевске. После изучения подробного бизнес-плана проект в ИжГТУ был поддержан, где не последнюю роль играли Александр Еленский, проректор по Международным связям, и кафедра английского языка Университета им. М. Т. Калашникова.

Нетрудно себе представить, каков был резонанс в профессиональном сообществе уральского города, очень далёкого от Новой Зеландии. Результат был заранее предсказуем. Слушатели оставили самые лестные отзывы.

Признаюсь, мы с супругой практически ежегодно бываем в UK.

Наши дети делают нам хороший подарок, покупая для нас билеты на интересные спектакли и представления. Показательным и долгожданным оказался спектакль Singinʼ in the Rain («Поющие под дождём») на либретто Бетти Комден (Betty Comden) и Адольфа Грина (Adolph Green), слова Артура Фрида (Arthur Freed) и музыку Насио Херба Брауна (Nacio Herb Brown). Постановка Palace Teatre, Лондон, 2013 год. В роли Дона Локвуда – Адам Купер (Adam Cooper), в роли Космо Брауна – Даниэль Кроссли (Daniel Crossley), главную роль Лины Ламонт исполняла Скарлет Страллен (Scarlett Strallen).

Суть основного сюжета всем хорошо известна, но я позволю себе напомнить некоторые его элементы: в эпоху «Великого немого», синематографа без звуковой дорожки, красавица Лина Ламонт пользуется благожелательностью и симпатией зрительской аудитории. Но, когда в кино пришёл звук, она сталкивается с проблемой – популярная и внешне привлекательная, она обладает на редкость некрасивым, резким и даже отталкивающим голосом. В результате, говоря современным языком, её рейтинг упал.

Схожая проблема – проблема чистоты произношения, культуры речи – качеств, по которым общество судит о статусности персоны.

Вот знаменитая My fair lady («Моя прекрасная леди»), экранизация музыкальной пьесы по произведению Бернарда Шоу «Пигмалион» (Pygmalion). В ролях: блистательная Одри Хепбёрн (Элиза Дулитл) и Рекс Харрисон (профессор Генри Хиггинс). Талантливый фонетист, знаток английского языка и аристократ, профессор Хиггинс заключает пари с полковником Пиккерингом о том, что из простушки Элизы, говорящей на кокни (cockney) – ужасном (с позиций высокородных леди и джентльменов) лондонском диалекте, он сделает, изваяет безупречную светскую особу. Главные критерии оценки общества – умение правильно вести себя в этом обществе и способность изъясняться на королевском английском. В этом случае мы ещё раз видим, насколько высоки бывают требования и стандарты культуры речи.

К слову сказать, в былые времена многие актёры американского Голливуда специально выезжали в Англию для постановки чисто британского произношения. Даже в Америке американский акцент в кино не котировался, если не сказать считался варварским.

Могу поделиться собственными наблюдениями в части того, как дело обстоит с произношением в самой Англии. В очередной раз признаюсь, что практическая фонетика – моё давнишнее пристрастие, хобби всей моей жизни. Не скажу, что сам обладаю идеальным британским акцентом – сказываются частые в прошлом поездки в США, пребывание в Индии, Австралии, Сингапуре, Шри-Ланке, Канаде – странах, где английский (со всеми его национальными особенностями и отклонениями от эталона) является языком государственным либо де-факто, либо де-юре. Однако я вслушиваюсь в звуки английской речи при первой же возможности.

Как-то раз, будучи в городе Бате, что на юге Англии, я обратился к женщине на улице, спросив, как пройти к ближайшему магазину Garden Centre («Садовый центр»). Произношение её ответа меня просто обездвижило. Это было состояние между эстетическим шоком и восторгом. Попросить её ещё что-нибудь сказать просто так выглядело бы глупо и неуместно. Для приличия отойдя на несколько шагов, я, сделав вид, что забыл спросить что-то ещё, вернулся:

– Простите, а там сейчас могут быть в продаже луковицы золотистых нарциссов с белой короной внутри цветка?

Несмотря на то что на дворе был июнь, а луковицы нарциссов появятся на прилавках не раньше августа, она ответила так же учтиво на безупречно чистом английском:

– Да, сэр, но вам лучше зайти где-нибудь ближе к осени.

– Большое вам спасибо, мисс. Я получил огромное удовольствие, Это вызвало у неё некоторое недоумение и удивление. Но она с улыбкой ответила:

– Всегда пожалуйста.

Были у меня и путешествия по разным районам Соединённого Королевства – мои лингвистические экспедиции: Уэльс, Шотландия, а также графство Корнуолл на юго-западе Англии. Корнуолл – историческая территория кельтов, где ещё в прошлом столетии люди умели изъясняться на своём родном наречии. Старый язык вышел из оборота, вытеснен, позабыт, но в людях осталась исконная культура, сохранились элементы быта, национальной кухни, народные сказания о былых героях. Как пример живучести народной культуры – национальная кухня. В Англии все знают великолепную выпечку по-корнуоллски и с удовольствием покупают золотистые треугольные пироги с рубленым бараньим мясом.

В другой раз мы с женой отправились на север Англии. Решили посетить Йорк и Ливерпуль. Оба эти города расположены близко к Шотландии. У северян особый говор: [у] – вместо стандартного [а], слова butterfy и bus там произносят как [бутефлай] и [бус] вместо стандартных [батефлай] и [бас]. Мне нравится их манера произносить [r] на шотландский раскатистый лад. Шон Коннери, шотландец по происхождению, своим говором делает Джеймса Бонда уникальным, неповторимым с точки зрения эстетики речи, во многом благодаря своему характерному произношению.

Однажды утром, в очередной гостинице, жена отправила меня завтракать одного. Подойдя к стойке с блюдами, я указал на кровяную колбасу и поинтересовался у официантки:

– Как это называется по-английски?

Она не задумываясь ответила:

– Black pudding.

При этом окончание [-ing] она произнесла с чётким [g] на конце, а не [ŋ], который правильнее было бы произнести в нос. Я попросил уточнить. Девушка смутилась, сказала, что хоть она давно тут живёт, но родом из Польши. Мне захотелось во что бы то ни стало найти точный ответ и ещё раз попросил связать меня с кем-нибудь из служащих гостиницы, коренных англичан. Пришла другая девушка. Разобравшись в чём суть вопроса, призналась, что она из Литвы. Когда же, наконец, пришёл уже немолодой на вид мужчина, подтвердивший, что он – местный абориген, меня удивил его ответ:

– Нынче не меньше половины даже натуральных англичан говорят с отклонениями от норм произношения. Люди разучились говорить в принципе. Все залипли в Интернете. Уже и в магазины разленились ходить. Кроме всего, в последние годы в Соединённое Королевство понаехало большое количество иностранцев.

Я спросил, не сильно ли отрываю его от обязанностей. Человек будто отмахнулся от кого-то рукой:

– It’s alright. I have just fnished my shif. («Всё в порядке. Я только что закончил свою смену».)

Сесть за стол со мной он отказался, сославшись на строгость правил, бытующих в заведении. Наш разговор мы продолжили в фойе, где присели в глубокие тёмно-зелёные кожаные кресла, какие я видел в экспозиции старинной английской мебели в Лондоне.

– Ситуация в том, мистер… Как ваше имя, сэр?

Я представился.

– Так вот, мистер Голубев, ситуация такова, что я не удивляюсь снизившемуся качеству английской речи. Как ни горестно в этом признаться, наши дети с раннего возраста не всегда имеют возможность выработать правильное произношение. Вот вам пример. Мой внук Вилли недавно был принят в начальную группу детского сада. Уже в первый день мы заметили в его лексиконе новые, не типичные и не желанные для речи культурного англичанина слова. А через неделю моя дочь забила тревогу: наш Вилли стал говорить с каким-то непонятным акцентом. Как выяснилось, он попал в группу, где недавно появилась новая нянечка. Чешка. Кажется, у неё нет даже специального образования. Вы представляете, чему она может научить детей в плане английского языка?

Мой собеседник оказался весьма любезным и словоохотливым человеком. Это к тому, что об англичанах бытует мнение, как о людях некоммуникабельных и очень сдержанных.

Периодически пригубляя предложенную ему чашку утреннего чёрного кофе, мистер Макгрегор продолжал:

– В Англии иностранцы давно обосновались, и мы их считаем уже за своих. Индийцы, пакистанцы, арабы, разноголосая, полифоничная Африка. Кстати, подобная картина и во Франции. Особенно в Париже и крупных портовых городах. Как я уже отмечал, мы к ним как-то уже привыкли, но то, что сейчас происходит в остальной Европе, – просто лингвистический хаос, новый Вавилон. Я уж не говорю о социальных, криминальных и межэтнических проблемах.

В это время у него зазвонил мобильный телефон.

– Простите, мистер Голубев, я совсем заговорился. За мной уже послали в розыск. Мне надо отвозить внука в садик. Благодарю за кофе. Очень любезно с вашей стороны.

Он крепко пожал мне руку и вышел из гостиницы.

Я подумал о своей стране. Стране, где я живу постоянно, – России.

А разве у нас сейчас не так? Во времена Союза хочешь не хочешь, а русским языком владеть было необходимо. Сейчас же к нам на заработки едут из многих бывших республик СССР, но былого качества языка уже нет. Порой человек тебе что-то пытается сказать, но ты его не понимаешь. Тут уж ты не на чистоту речи обращаешь внимание. Понять бы только, чего он хочет.

Совершенно аналогичная ситуация и в Штатах. «Мокрые спины» – wetbacks (так у них называют гастарбайтеров) могут годами нелегально пребывать на территории США и при этом не знать ни слова по-английски. И их ведь тысячи! Один мой американский коллега из Феникса (штат Аризона) рассказал такую байку:

– Однажды на стройплощадку в Калифорнии приехал инспектор по труду. Видит, работа кипит, народ снуёт туда-сюда. Интересуется у владельца компании, сколько у него нанято «латинос» – выходцев из соседних стран Латинской Америки. Тот отвечает, что при приёме не спрашивал, кто откуда. Тогда инспектор пошёл на хитрость, громко крикнул по-испански: Emigra! Servicio de migración! («Миграционная служба!»). В одно мгновение площадка опустела – все разбежались, спрятались кто куда, зная, что будут проверять разрешения на въезд и работу.

О культуре, чистоте родного языка можно говорить до бесконечности. Будет ли от этого толк? Как видно, эта проблема глобального масштаба. К чему дойдём мы в наш век всеобщей миграции, этакого полилингвистического коктейля? Законы об обязательности знать государственный язык страны, куда ты приехал на жительство, приняты, но все ли новоиспечённые граждане их исполняют? Как показывает практика, одни на этот закон откровенно начхали, у других – запредельно низкий уровень культуры и образования, третьи – иждивенцы, нахлебники и дармоеды. Они не желают адаптироваться и становиться активными членами принявшего их общества, упорно отказываются не только учить язык, даже работать напрочь не хотят. Давай плати им пособие. Хорошо жить все хотят, а как дело до работы – все в кусты.

Очевидно, основная нагрузка ложится на носителей языка и национальной культуры. Только силой, только запретами тут ничего не достигнешь. Нужны время, терпение и личный пример.

Я вспомнил беседу с замечательным человеком, моим другом, специалистом и знатоком японской истории Томаяши Кагами. Он как-то сказал:

– Будь подлинным представителем своей культуры, береги родной язык и родную речь, обычаи и традиции, передавай их потомкам. Люби свой народ, свою страну, уважай людей и живи в мире с людьми других культур. Делись лучшим из того, чем владеешь сам, и заимствуй лучшее из культуры других.

С ним я полностью согласился и признаю его слова до сих пор.

Звёзды моего небосвода

Математика для меня – наука за семью печатями.

Нет, посчитать, сколько будет два плюс два, я смогу, а вот доказать теорему Пифагора, которую мы проходили ещё в шестом классе, – вряд ли. Помню только формулу «Квадрат гипотенузы прямоугольного треугольника равен сумме квадратов её катетов». И всё. Дальше – только пелена забывчивости.

Но вот что я стал замечать за собой в последнее время. В памяти вдруг стали всплывать образы, события, слова. Одни картинки – яркие, необычные, и память их хорошо сохраняет. А есть образы и поскромнее. На такие я раньше и особого внимания не стал обращать бы, но тут они как-то иначе повернулись, засияли новым светом, приобрели несравнимо большую значимость.

Однажды, после рождественской и новогодней суеты, мы с женой отправились в путешествие в Сноудонию – есть такой район в горах Уэльса. Наш сын заранее по Интернету связался с хозяином отеля, обо всём договорился и перегнал деньги за наше пребывание.

Встречал нас хозяин вместе с хозяйкой. Джон и Мэри оказались очень гостеприимными людьми. В честь нашего приезда затопили старинный камин, на стол поставили знаменитые бараньи котлеты с запечённым картофелем, открыли бутылку испанского красного Aventino 2005 года.

Мы их всё же уговорили присоединиться к нашей трапезе. Несколько посомневавшись, они приняли наше предложение.

После тёплого ужина Джон и Мери повели показывать нам свой отель. Когда-то, когда в Уэльсе зимы были снежные и морозные, у них свободных мест практически никогда не было. Не то что сейчас.

Они показали нам интересную коллекцию снегоступов, деревянных с кожаными завязками лыж, рюкзаков и прочей зимней экипировки для катания со склонов гор и горок.

Словоохотливая Мэри вдруг спросила:

– А у вас есть хобби?

Моя половинка ткнула меня в бок:

– Отвечай ты.

Я сказал, что таких коллекций у нас нет. Мы вообще не собираем вещи. Было время, когда мы из каждой новой для себя страны привозили настенные тарелки, но потом перестали – свободного места уже не хватает. Мы коллекционируем людей, интересные встречи с людьми, с кем когда-либо сводила нас судьба путешественников.

– Папарацци? – спросил Джон.

– Нет, просто бывают очень интересные и познавательные встречи во время наших поездок, как и встреча с вами. Есть у нас и давние, испытанные друзья. Есть мимолётные, краткие знакомства. В нашей коллекции есть и животные, есть существа бестелесные, есть даже камни. Главное, что встречи с ними – события редкие и неординарные.

Мечтательная Мэри воскликнула:

– Как здорово! Это как встречи со звёздами!

– И да и нет, – снова ответил я. – Если это – звёзды, то звёзды нашего с женой небосвода.

Вернувшись в каминный зал, я взял бокал с вином, накинул на себя плед, сел возле огня. Жена, сославшись на усталость с дороги, пошла в нашу комнату.

Был у меня друг и товарищ по работе Геннадий Никонов – изобретатель автомата АН-94, принятого на вооружение Министерством обороны России. По ряду показателей, кроме простоты конструкции, живучести и неприхотливости в эксплуатации, его образец превосходит автомат легендарного Калашникова.

Сам факт появления АН-94 в Табеле положенности наших силовых структур и армии – большое событие. Давно ведь считается, что конкурировать с серий АК – дело зряшное и бесперспективное. Никоновский «Абакан» (так называлась конкурсная программа, в рамках которой и вышел победителем Никонов со своей командой) был долгое время засекречен. Это ещё больше добавило интриги. Американские и западноевропейские спецслужбы вели активную работу по раскрытию очередной русской тайны. В конце 1990-х – начале 2000-х, в пору, как казалось, потепления после холодной войны, мне удалось также активно работать на рынке огнестрельного оружия как в США, так и в Европе. Наряду с продвижением небоевого оружия, под эгидой ФГУП «Рособоронэкспорт» приходилось заниматься и стрелковым оружием и боеприпасами. Именно тогда на меня неоднократно выходили разные джентльмены, интересовались, как обстоят дела с поставками АН-94 в заинтересованные подразделения Российской Федерации и есть ли перспектива его поставок на экспорт.

Естественно, конструктивного разговора по затрагиваемой теме у нас не получалось. Но однажды, когда с автомата был снят гриф секретности, я, как российский член NRA – Национальной ружейной ассоциации США, получил от американского Института исследований стрелкового оружия в международной безопасности IRSAIS официальное приглашение принять участие в симпозиуме. Тема была интересная – «Новейшие разработки стрелковых систем в США, России и Южной Африке». Предварительно посоветовавшись с компетентными товарищами, я сделал запрос в оргкомитет: может ли в этом симпозиуме принять участие Геннадий Никонов? Уже потом американцы признались, что вначале подумали, что этот жест – какая-то хитрая уловка, провокация русских. Но подтверждение на Никонова они всё же прислали. Так мы полетели в Вашингтон, а потом нас перевезли в Александрию, штат Виргиния, где и состоялось мероприятие. Российский докладчик был встречен с восторгом. Среди участников нашлись и те, кто ещё недавно вёл работы по теме АН-94. Один из них поделился с нами такой историей:

– Через надёжного осведомителя мы узнали, что живой образец недавно был введён в экспозицию нового оружия в Музее артиллерии в Санкт-Петербурге. Срочно стали собирать команду из числа экспертов, среди которых был специалист с фотографической памятью. Быстро придумали легенду: американский телеканал «История» снимает документальный фильм о военных музеях мира. Приехали, отсняли километры плёнки и только потом (как бы вскользь) поинтересовались новой экспозицией. Нам разрешили снять и этот сюжет. Мы таки нашли нужные слова, чтобы главный смотритель музея разрешил нам сфотографировать автомат в полуразобранном виде. Один из наших спецов стал медленно разбирать автомат, складывая все детали в строгом порядке. Он просто с компьютерной памятью всё запоминал! Разобрали. Мы знаем, что умеет делать автомат, но как это ему удаётся – непонятно. Снова собрали и разобрали. Эффект – нулевой! Появился вердикт: эту машину создал гений!

Потом, уже после симпозиума, Никонову задавали разные вопросы. Тут уже мы вдвоём с Геной всё фиксировали. Суть вопросов такова: как и каким образом из простого инженера-оружейника может получиться гений? В чём его секрет? Где тот золотой ключик, чтобы секретная дверь его интеллекта открылась? Отчасти – в шутку, отчасти – всерьёз Никонов, отвечая на вопросы, рассказал о своих увлечениях и о полученном образовании:

– Люблю древнегреческую философию, древнееврейскую поэзию, музыку Моцарта, прозу Чехова, Достоевского, Макиавелли, книги Елены Блаватской. Увлекался газодинамикой, баллистикой, порохами.

Он им даже напел отрывок из симфонии № 40 Моцарта. Но на свой главный вопрос американцы, похоже, ответа так и не получили.

Звезда ли Геннадий Никонов или не звезда? Да человек он, обыкновенный человек, только очень умный, начитанный и трудоспособный. Был, к сожалению.

Я диву давался: откуда у него в голове столько информации умещается, как он ею манипулирует без компьютера, откуда и кем ему всё это дано?! Что поражало в нём, так это его способности быть сильным и решительным, умницей и организатором, но тут же в какие-то часы он мог вдруг стать незаметным, почти безразличным и даже каким-то безвольным. И необыкновенно скромным.

Кто-то сказал, что большое лучше видно издалека. Думаю, есть в его характере особая черта, особая сторона. Человек не может постоянно находиться на пике своих умственных и физических способностей. Ему требуется возможность расслабиться, отвлечься от окружающих его проблем. Чем выше гениальный человек поднимается вверх за облака, к звёздам, тем круче и ощутимее его возвращение к нам, простым смертным.

Что же касается нашей коллекции, мне припомнился весьма редкий и поучительный эпизод. Его звезда – маленький, мышиного цвета ослик.

В Ираке, неподалёку от южного городка Эль-Фао, что в дельте реки Шатт-эль-Араб, образованной слиянием рек Тигр и Евфрат, там, где веками проживали так называемые болотные арабы, я видел, как маленький ослик в самое пекло летнего дня подошёл к глинобитной хижине и головой упёрся в стену. Он как будто знал, что люди, строя жильё, вначале вертикально ставят связки камыша, обмазывают их илом, а потом, чтобы в доме было не так жарко, земляной пол поливают водой. Испаряясь, вода поднимается вверх по тростинкам, охлаждает стены, тем самым делая жильё более комфортным. Ну чем не кондиционер?! Всё же ослик – умное животное. Диву порой даёшься: почему мы называем осла тупым, упрямым животным? Как оскорбление для человека, когда за его несговорчивый характер или недоумие звучит «Вот осёл!» Нам бы поучиться способностям этого невзрачного и неприхотливого животного.

Я твёрдо убеждён, что камни – тоже живые существа, но только обладают они формой жизни, отличной от нас, людей.

На Кипре, возле камня Афродиты (Rock Aphrodite), нырнув в море, я обомлел, увидев, как среди серых россыпей кругляков один вдруг как бы вспыхнул, засиял ярким и чистым светом. Я нырнул поглубже и достал его, решив показать жене, какое чудо мне попалось. Но вытащенный из воды, из своей родной стихии камень померк и превратился в обычную каменюку, каких множество на берегу и вдоль дорог. А разве у человека не так? Иной раз человек блистает умом и талантом, если дело его – любимое, если его окружение – друзья и товарищи. Но стоит ему сменить окружение, бросить своё призвание, как таланты его меркнут и тускнеют.

Как меняются времена, вкусы, моды и привычки! Вместо простых слов появляются кричащие, малопонятные термины современной субкультуры. Я не ошибся: субкультуры. Потому что всё так или иначе возвращается на круги своя, шелуху сдувает ветер времени, а остаются зрелые зёрна.

Не мной впервые замечено, что человек давно стремится быть скульптором своего тела: культуризм, бодифитнес, пластическая хирургия, перекроенные носы, уши, надутые рыбьи губы, тощие или, наоборот, накачанные, как футбольный мяч, задницы. Гламур!

Каждый человек – это звезда. Но я не люблю, когда под это понятие подтягивают слова «поп-звезда», «мегазвезда шоу-бизнеса». Боже, какая там порой бывает звезда! Песчинка, пепел, прах! Всё состряпано по технологии «фастфуд», по-быстрому, с одной лишь мечтой – «срубить бабла», получить дополнительный «лайк».

А как же, некоторые спросят, йога? Посмотрите, какие они стройняшки! Йога – это в первую очередь работа духовная и только потом – телесная. Многие люди знают это, но, увы, далеко не все помнят.

Восточная мудрость гласит: «Новые друзья – бриллианты. Старые друзья – как золото: даже самый дорогой бриллиант по-настоящему ценен и полезен, когда он в золотой оправе».

Каждый человек, с кем я встречался, оставил свой след, свою уникальную краску на холсте моей жизни.

Говорят, человек – социальное животное. Попав на необитаемый остров, свободный от надоевшего присутствия толпы, человек, однако, вскоре начинает скучать. Его всё сильнее и сильнее тянет обратно, к себе подобным.

Вспоминая о людях незаурядных и талантливых, лелеешь мысль тем, что гении есть среди нас и сегодня и что в будущем они также родятся.

Звёзды лучше видны ночью. Мои звёзды и звёздочки стали ещё ярче, когда и мой день как-то неожиданно пошёл на убыль.

Ищи звёзды не только на небе, друг мой, но и у себя в сердце!

Господи, дай мне ещё пожить, дай мне возможность увидеть, как твоею десницей зажигаются новые светила!