Текст книги "Командир РКККА 2А"

Непонятно почему, но лечащий врач по фамилии Илларионов разрешил, таки Павлу посидеть немного у кровати больного и спокойным, тихим голосом поговорить с ним на приятные для них темы. Разрешил, скорее всего, потому, что Павел не дал бы врачу и двадцати минут спокойно подремать в его служебном кабинете.

Когда Павел тихо вошел в палату реанимации в снятой обуви и белом халате, то не сразу узнал своего друга. Весь в бинтах Борис напоминал чем то египетскую мумию. Его левая рука была на «вытяжке», правая – тоже в гипсе, лишь торчали кончики пальцев. Вся голова, лицо и грудь пострадавшего были также забинтованы, за исключением прорезей для глаз и рта. Сердце Павла сжалось от жалости, когда он увидел своего лучшего друга в таком состоянии. Некоторое время Дроздов просто сидел молча, а потом стал разговаривать с Борисом, так как будто бы он мог его слышать. Говорил Павел спокойным и даже веселым голосом негромко и довольно долго, напряженно всматриваясь в забинтованное лицо своего друга. Но Борис никак на его слова не реагировал. Тогда Павел осторожно обхватил своими пальцами кончики пальцев Коженкова, торчащие из загипсованной правой руки, и заговорил чуть громче бодрым голосом на школьные и бытовые темы. Через некоторое время веки Бориса задрожали, и он медленно открыл глаза.

– Паша? Привет. Где это я? – чуть слышно спросил Борис.

– Не беспокойся это не приемная апостола Петра. Ты понимаешь, окопался в местной больничке, еле тебя нашел, – с шуткой бодро ответил Павел.

– А как долго я был без сознания? А мои родители знают?

– Твои родители в курсе, не беспокойся. А без сознания ты был примерно около суток.

– Не слабо. Видишь, как меня отделали. Точнее отделал. Ты знаешь кто. Наверное, мне больше не суждено подняться – внутри все отбито и дышать тяжело – примерно как Пушкину после поединка с Дантесом.

– Ну, это ты загнул. Врачи оценивают твое состояние как средней тяжести, иначе меня бы к тебе и на порог не пустили – это, во – первых, а во – вторых, если бы твое положение было бы по – настоящему тяжелым, тебя бы доставили в центральную больницу. Ты выкарабкаешься, я уверен. Помнишь, когда ты отравился гаванской сигарой и чуть было «ласты не склеил» – и ничего, оклемался. Понимаешь, человек самое живучее животное из млекопитающих на земле. Ученые считают, что по живучести с человеком может соперничать только крыса, ну еще, быть может, бульдог Цезарь.

– Спасибо Паша, ты настоящий друг. Успокоил меня, что я не хуже крысы и бульдога Леопольда Збруева, это приятно слышать.

– Боб, если к тебе вернулось чувство юмора, это верный признак того, что ты находишься на пути к выздоровлению – это точно. Ты можешь сейчас рассказать, что у тебя произошло с этим долбаным тевтоном?

– Да конечно. После того, как мне не удалось пригласить Валентину ни в театр, ни в кино, ни даже в кафешку, я решил пообщаться с тевтоном лично и по возможности корректно. Но не получилось.

– На мой простой вопрос, зачем он увел у меня девушку, тевтон Герман заявил, что Валентина не является моей собственностью, и она вправе выбирать себе более достойную партию. Тем более, если имеется возможность связать свою судьбу с представителем более высокой расы, принадлежащей к исключительной нации. И это, с точки зрения тевтона Лобанова в высшей степени справедливо, так как количество неполноценных рас, недочеловеков и так растет в геометрической прогрессии – все они плодятся как тараканы.

Далее тевтон прочитал мне лекцию, что русские, относящиеся к славянской нации, в расовом отношении уступают не только передовым германской и англосаксонской нациям, но и остальным европейским нациям, в том числе лягушатникам (французам), и даже макаронникам (итальянцам). Но чтобы подсластить мне «пилюлю» тевтон заявил, что, по его мнению, русские, в расовом отношении, имеют приоритет перед остальными славянскими народами. Но мне, сам понимаешь, стало обидно, что я породой не вышел. И я стал оспаривать его утверждение, заявив, что у меня и Софьи Пудель успеваемость выше, чем у него – германца. Значит, мы, по крайней мере, умнее и это как раз я и Пудель превосходим его в расовом отношении. Этот вывод вывел тевтона из себя, так как он оказался еще и отпетым антисемитом. А на счет Вали германец Герман заявил, что с этой девушкой он уже живет, так как она ему нравится, и месяц назад вступила с ним в интимную половую связь. Это меня, как ты понимаешь, ошарашило. И тогда я ему сказал: «Как же ты женишься на Валентине, если она является представителем более низкой расы?». А он мне в ответ: «А с чего это ты решил, что, я собираюсь на ней женится?».

Представляешь, какой гад – он над ней просто надругался. Ну, я и не стерпел – набросился на этого негодяя с кулаками. И что удивительно – умудрился въехать ему пару раз по морде его лица – в глаз и в нос, как ты меня научил. Из носа у него даже кровь пошла.

– Да, шнобель у тевтона слабоват. Это стало ясно, когда я прошлый раз слегка зацепил его нос скользящим ударом, и у него появилось небольшое кровотечение. Так что в боксеры его не возьмут, – уверенно заявил Павел.

– Зато возьмут в костоломы. Этот гад, в своей обычной манере, схватил мою левую руку своими клешнями, как гидрозахватами, и крутанул ее с бешеной силой. Ну и капитально сломал ее – сделал мне открытый перелом. Я рухнул на землю и от боли потерял сознание. А этот подлец стал зверски бить меня лежачего и топтать ногами – зачем «неполноценного» жалеть. И если бы не прохожие, то он бы меня убил.

Тут внезапно дверь открылась и в палату вошла делегация медиков в составе: главного, лечащего и дежурного врачей и двух медсестер.

– Так, что здесь происходит? Почему посторонние в палате? Быстро на выход, – обращаясь к Павлу, приказал главный врач.

– Паша! Отзвони родителям. Скажи, что у меня все в порядке, – услышал Дроздов просьбу своего друга.

– Конечно. Будь спокоен. Сейчас же позвоню твоим предкам, – выкрикнул Павел, перед тем как захлопнуть дверь реанимационной палаты.

Затем быстро подбежал к телефону дежурной медсестры и получив ее разрешение, сообщил радостную новость Роману Кирилловичу.

Только Павел уселся на скамейку рядом с реанимационной палатой, как дверь открылась, и оттуда вышел лечащий врач Илларионов с озабоченным лицом.

– Вы меня извините, что я вас подставил, – обратился Павел к врачу.

– Ничего. Надеюсь, обойдется и меня не депремируют, – с улыбкой ответил доктор.

– Наоборот, Вас надо поощрить, в том числе и материально. Я рад, что Борис скоро поправится.

– Тут я бы не был столь оптимистичен. У вашего друга перелом обеих рук, ноги и ключицы, сломаны также нос и челюсть, гематомы на голове, выбиты два зуба. А еще сломаны два ребра и серьезно повреждены внутренние органы и особенно почки. Не знаю, кто были эти выродки, которые зверски избили вашего друга, но сам барон де Сад снял бы перед этими негодяями шляпу. Чудо, что его привезли в больницу живым.

– Я не ожидал, что положение моего друга столь серьезно. Он выживет? – спросил с надеждой Павел.

– Я надеюсь, что выживет, но вполне может остаться инвалидом, – ответил дежурный врач.

Вскоре приехали родители Бориса, поблагодарили Павла и, переодевшись в бахилы и белые халаты, в сопровождении врачей зашли в реанимационную палату.

Дроздов, вместе со своими приятелями Леонидом и Николаем ежедневно после школы стали посещать своего друга, подбадривая его и разговаривая с ним на интересующие их темы до тех пор, пока медработники не заявляли, что больному нужен покой. Павел лично убедился, в том, что его другу предстоит пройти много болезненных процедур и путь к выздоровлению будет долгим и болезненным.

Сияющий Герман Лобанов появился в школе с видом триумфатора на пятый день, заявив, что он принят состав сборной СССР по спортивной гимнастике. В отборочных соревнованиях он занял почетное второе место, гарантирующее ему место в сборной страны по спортивной гимнастике. А мог бы получить и первое, если бы не травма ноги, которая вроде бы зажила, но инстинктивно все же Герман ногу берег и поэтому излишне осторожничал. В результате и соскоки со спортивных снарядов проходили не особенно впечатляюще, и опорный прыжок хотя и был выполнен неплохо, но все же не на чемпионском уровне.

Подпортил отличное настроение Германа Дроздов, заявивший, что ему надо серьезно поговорить с надеждой отечественной гимнастики.

– Мне не о чем с тобой разговаривать Дроздов, – произнес «через губу» супер гимнаст.

– А вот у меня есть тема для разговора с тобой. К тому же я дал тебе обещание в отношении моих друзей. А я слов на ветер не бросаю, – произнес с ненавистью Павел, замечая пару небольших, уже пожелтевших, синяков на мужественном лице представителя «исключительной нации».

– Ты что, вызываешь меня на дуэль? А с каким оружием? Шпага? Пистолет? Я предлагаю сразиться «на косяках» – например, на гаванских сигарах: кто больше выкурит, тот и победил. Правда, истинный чемпион по бою «на косяках» – некий Боб Коженков принять участие в «сражении» пока не может, так как временно находится в больнице. Но, может быть, мы спешить не будем и подождем когда «чемпион» по этому виду единоборства выйдет из лечебного учреждения?

– Слушай ты, Зигфрид хренов, я вызываю тебя тевтон долбаный, на бой без правил и без оружия на завтра в 17.00 в кабинете биологии на третьем этаже без свидетелей и секундантов, как я и обещал, – яростно отчеканил Павел в лицо Лобанову фразу, чем то напоминающую лермонтовские строки про купца Калашникова.

Супер гимнаст слегка побледнел, но природная наглость и уверенность в себе взяла верх над осторожностью и он согласился на поединок, сказав, что напрасно Дроздов спешит попасть в ту же больницу, где находится его приятель Коженков.

– Впрочем, если завтра у тебя здравый смысл возобладает, и ты передумаешь, то я готов простить твою наглость, при условии, что ты у меня попросишь прощения, – высокомерно изрек Зигфрид XX века.

– А шершавого стержня в одно место тебе не надо? Напиши лучше просьбу о прощении у Бориса за свое зверство, и у Валентины, за свое надругательство над ней, ну и завещание заодно тоже можешь составить на всякий случай, – с ненавистью произнес Павел.

На следующий день Герман и Павел на занятиях пребывали в рассеянном состоянии, на что обратила внимание преподаватель математики. Оба ученика не смогли решить относительно простой задачи, с аналогами которой они уверенно справлялись на всех предшествующих занятиях, так как оба числились в «хорошистах». Но Германа учительница простила, так как посчитала, что парень пропустил несколько дней занятий по уважительной причине и к тому же переволновался на соревнованиях, хотя это для него и нетипично по складу его характера. А вот Дроздову математичка поставила двойку в журнал с легким сердцем, так как была убеждена, что он опять погрузился в свои «завиральные» технические идеи и фантазии. Хотя раньше на ее уроках он старался не отвлекаться.

Как и было условлено, оба «дуэлянта» встретились в кабинете биологии в 17.00. Павел пришел туда раньше минут на 10 и открыл кабинет заранее подобранным ключом. Для Павла это не было проблемой, так как у его отца была огромная связка отмычек и различных ключей, и подобрать подходящий ключ было не сложно.

Настроенный попытаться обратить все в шутку, Герман предложил разойтись краями полюбовно, так как у него претензий к Павлу нет.

– Ты может, этого не знаешь, но Коженков первый на меня набросился с кулаками и разукрасил мое многострадальное лицо синяками. И это перед ответственейшими соревнованиями. Вся сборная смеялась, а некоторые из судей вообще меня хотели снять с соревнований. В общем, нервы у меня потрепали изрядно. А тогда с моей стороны это была не более чем самозащита.

От твоей «самозащиты» Борис чуть не умер. Ты переломал ему все, что только можно. Зверски избивал лежачего парня, жестоко отбил ему все внутренние органы. И надеешься, что все это останется без ответа, – выдал гневную тираду Дроздов.

– Ну и что ты мне предлагаешь? Броситься вниз с крыши высотного дома? Ладно, давай бей меня, если я виноват. Я сопротивляться не буду.

Такого оборота Павел не ожидал. Пришлось применить известный прием для создания конфликтной ситуации, часто приводящей к драке. Дроздов резко замахнулся, но не ударил. Лобанов инстинктивно дернулся в сторону.

– А за испуг «саечка», – произнес Дроздов и выдал «саечку», считавшуюся своего рода грубой шуткой. То есть, при нормальных условиях, противнику наносится не сильный сдвоенный удар в плечо. Но Павел вложил в этот сдвоенный удар всю свою силу. И своего добился. Лобанов тут же «завелся не по – детски». Стал молотить Дроздова сильными руками, пытаясь, одновременно схватить руку Павла своими «гидрозахватами» в привычной для него манере. Но Павел был начеку и не подставлялся. Он четко помнил наставления, как Прохора, так и преподавателя физкультуры Фролова, которые оба заявляли, что при столкновении с сильным противником нужно: «в ближний бой не лезть, «работать» в корпус, и помнить, что коронный твой прямой». Павел так и делал. Но особого успеха в этом не добился. Мышцы пресса на животе у Германа были непробиваемыми и качественный удар в солнечное сплетение никак не получался. Лишь пару раз удалось достать противника ударом кулака в скулу и челюсть. Но эти удары были недостаточно сильными, чтобы такого «лося» как Лобанов завалить хотя бы в нокдаун. Наоборот, Лобанов только сильнее разъярился и попер на Дроздова как танк. Так как места для маневра в кабинете было явно мало, то скоро Павел оказался прижатым к парте, а его левая рука попалась в «гидрозахват» Германа. Другую руку «тевтона» удалось перехватить, но превосходство Лобанова в силе дало свой результат и второй «гидрозахват» вырвался из правой руки Дроздова. Однако в тот момент, когда левая рука Павла была схвачена обеими клещами супер гимнаста, Дроздов успел вытянуть далеко вперед правую руку – как раз в промежность своего могучего противника, и сильно сжать его гениталии. Даже у Кощея бессмертного это было единственное уязвимое место. В результате достойный потомок Зигфрида, отбросив левую руку Павла, дико взревел как северный олень во время случки и отпрянул на два шага назад.

Дроздов получил передышку на несколько секунд, но затем тевтон набросился на него с кулаками с удвоенной силой. Если бы Павел не тренировался и не имел боксерских навыков, то он уже лежал бы на полу. А так пропустил всего несколько скользящих и ослабленных ударов в лицо и в корпус. Наконец с помощью обманного финта Павлу удалось нанести резкий и точный удар в центр лица супер гимнаста, после чего у того хлынула кровь из разбитого носа. На этот раз передышка в сражении была около минуты, что позволило Дроздову восстановить дыхание, а его противнику с помощью платка, размером в пол простыни остановить обильное кровотечение из сломанного носа. Затем Зигфрид XX века еще раз запустил руку в свой спортивный баул и извлек оттуда не новый носовой платочек, а довольно толстый стальной стержень длиной около 80 см. Понимая, что последует дальше, Павел мгновенно отскочил назад едва успев подставить под удар стальной палицы ближайший стул. Первый удар стул почти выдержал, а от последующих ударов стал быстро разрушаться. Но защитник пострадавших друзей не стал дожидаться печального финала и стремительно выскочил из кабинета, успев по пути дернуть правой рукой скелет, стоящий у двери. Именно человеческий скелет – гордость школы № 102, защитил Павла, приняв на себя страшный разрушительный удар стальной дубины. Но и упав на пол скелет, продолжил отчаянную борьбу, схватив своей костлявой рукой ногу тевтона (именно так потом рассказывал своим друзьям Лобанов). Наследник викингов с размаху грохнулся на пол, а его грозное оружие откатилось в коридоре еще метра на три. Все это подарило Павлу не менее четырех драгоценных секунд. Еще столько же Дроздов выиграл, используя периллы, мастерством скатывания с которых он овладел в совершенстве еще с третьего класса. Лобанов же по – простому мчался по лестнице с третьего этажа как разъяренный вепрь, напрасно теряя необходимые секунды.

А Павел, тем временем, стремительно бежал к дровяному сараю, где под закрытой дверью должен был находиться кусок толстой стальной ломик из обрезка арматуры, который он с приятелями использовал для отпугивания собак, забегавших на школьный двор.

Упав на колени, Дроздов быстро нащупал арматурный прут и рванул его к себе. Но прут никак не хотел покидать своего насиженного места, так как он надежно примерз. А Лобанов уже здесь, в семи шагах. И Павел отчаянным рывком все же выдергивает это оружие из ледового плена. Но применить его для самообороны уже не успевает, как и полностью подняться на ноги, в то время, как стальной стержень в руке тевтона уже мчится к его голове. Единственное, что Павел успевает, так это подставить предплечье левой руки. «Лучше уж пожертвовать рукой, чем остаться без головы» – эта аксиома не требует доказательства даже для толстовцев и прочих пацифистов. У рыцаря печального образа после удара стального прута «искры брызнули из глаз» и он снова рухнул на колени, замахиваясь, однако, отведенным вбок оружием, направленным на выставленную вперед левую ногу противника. А тевтон, схватив свою стальную палицу обеими руками чтобы добить ненавистного врага, не успевает ее опустить на голову Дроздова, так как стальная палица Павла попадает по его колену раньше. Лобанов, издав душераздирающий вопль, падает на правое колено, и придерживаясь за землю левой рукой пытается отбивать последующие удары Дроздова. Но это плохо у него получается, из – за неудобной для обороны позиции, да еще и одной рукой. С четвертого удара оружие Лобанова отлетает в сторону. А палица Павла раз за разом с силой обрушивается на незащищенные левое и правое предплечья его врага. Поверженный противник громко взвыл от боли и «народный мститель» не стал его добивать, выбросив в заснеженные кусты обе стальные палицы. Когда Павел пошел в сторону школы Герман крикнул ему, чтобы он вызвал скорую помощь. Дроздов кивнул головой в ответ и вошел в вестибюль школы и стал подниматься по лестнице, поддерживая правой рукой сломанную левую. Навстречу ему подошел знакомый девятиклассник в очках.

– Привет, тебя Лева зовут, да? – спросил очкарика Павел.

– Не совсем. Я Валерий, по фамилии Левченков, а Лева это прозвище.

– Ну, тогда я тебя лучше буду называть по имени Валера. Видел ристалище?

– И видел, и слышал. А здорово ты этому нибелунгу навалял! Не будет нос задирать и дразниться. Я весь бой из окна видел. Прямо настоящее ледовое побоище или сражение на Неве, где ты – Александр Невский, а он магистр тевтонов Биргер. А ведь он тебя чуть не убил.

– Да! Еще бы самую малость, и мне бы кирдык. Слушай! Помоги мне немного. Надо открыть учительскую и вызвать скорую для тевтона. Я буду ножиком отодвигать щеколду замка, а ты будешь подтягивать дверь, чтобы щеколда не соскакивала – сказал Дроздов Левченкову, подходя к двери учительской комнаты и вытаскивая свой нож разведчика.

Общими усилиями учительская комната была открыта и Павел, назвавшись прохожим, вызвал по телефону скорую помощь для молодого человека, на которого якобы напали трое бандитов и избили его железными прутьями и что парень лежит во дворе школы № 102 с переломами рук и ног.

Выяснилось, что Валера каждый день остается в школе, чтобы иметь возможность выучить уроки, так как его отчим страдает алкоголизмом и почти каждый день приходит с работы пьяным в стельку и весь вечер куражится и выделывается «как муха на стекле». Понятно, что о подготовке уроков в таких условиях и речи быть не может. Левченков уже давно договорился со сторожихой и по совместительству уборщицей школы, которая, благодаря Валерию, имеет возможность на 3–4 часа «закосить» от работы, препоручая охранные функции на это время подростку.

– Валера! Вынеси тевтону тулупчик сторожихи, а то еще замерзнет ненароком. Да! Еще передай ему нашу легенду, что на него напали трое бандитов с железными прутьями. Это надо, чтобы в одну дуду играть, когда будут проводить дознание.

Валерий бегом бросился выполнять поручение авторитетного десятиклассника. Завернул в тулуп стонущего Лобанова, сообщив ему, что скорая помощь уже едет. Передал ему также легенду, что на Германа напало трое бандитов. Эта легенда вполне устроила пострадавшего, так как представляла его в более выгодном для него свете.

Быстро вернувшись в учительскую комнату, Валерий разломал рамку престижной грамоты с благодарностью из ГОРОНО директору и учительскому коллективу их школы, так как там были дощечки как раз подходящие по размеру и конфигурации для изготовления лубка для поврежденной руки победителя.

Павел удивился тому, насколько быстро и сноровисто Валерий изготовил деревянные шины, а затем грамотно и умело выполнил перевязку поврежденной руки. На вопрос Павла, где он так поднаторел в оказании медпомощи, Валерий ответил, что его мать работает фельдшером в больнице в отделении травматологии, а он часто ей вечерами помогает, так как находиться в компании пьяного отчима по вечерам не может до тех пор, пока тот не заснет. Дроздов еще поручил Левченкову прибраться в кабинете биологии и оказать также медицинскую помощь героическому скелету, вступившему в неравный поединок с тевтоном. А потом попросил найти обе железные палицы и выбросить их, так как они являются опасными уликами. Только Валерий закончил перевязку, как послышалась сирена подъезжающей кареты скорой помощи, и фельдшер – самоучка побежал ее встречать, наскоро попрощавшись с Павлом.

Удивительно, но благодаря профессионально наложенной шине и соответствующей перевязке боль совершенно утихла. Павел позвонил домой, что он задержится и придет домой поздно вечером. Затем, кое как нахлобучил на себя пальто и отправился в травматологическое отделение больницы, но не той, где лежит Борис, а другой, чтобы не возбуждать ненужных подозрений. В больнице сделали рентген, наложили гипсовую повязку на всю руку целиком, сделали пару уколов, и, выписав несколько рецептов, отпустили домой, так как Павел наотрез отказался оставаться в лечебном учреждении на ночь.

Явившись, домой с загипсованной рукой, Павел немного напугал родителей. Пришлось объяснить им, что нечаянно поскользнулся на обледеневших ступеньках кинотеатра «Озерки» и неудачно приземлился на левую руку. Эта легенда была весьма правдоподобной, тем более, что эта травма почти не помешает Павлу в учебе. Как оказалось впоследствии, травма не только не помешала, а наоборот поспособствовала повышению успеваемости, так как Павел уже не мог отвлекаться на постройку новых аэросаней и спортивные тренировки.

Когда Павел появился в школе с загипсованной левой рукой и всем говорил, что он неловко поскользнулся на ступеньках кинотеатра, то многие одноклассники сразу «просекли» в чем дело, так как злой гений их класса в школе не появился, и скоро выяснилось, что на него, якобы, напала группа хулиганов.

Эта новость больше всех обеспокоила Валентину Баданину, так как ее новый возлюбленный так и не пришел ни на свидание, ни вообще в школу. Через день Валентина выяснила, что Герман находится в больнице с переломами рук, ноги и носа. Она поспешила в больницу, но в отдельную палату к Герману ее долго не пускали. Однако настойчивость красивой девушки, заявлявшей, что она любимая невеста пострадавшего, растопила лед лечащих врачей и ее, наконец, пустили к Герману, где он находился в отдельной палате благодаря высокому положению его отца.

То, что Валентина увидела, потрясло ее. Герман был весь загипсован с ног до головы, но, тем не менее, выглядел довольно бодро, не смотря на переломы. Врачи были твердо убеждены, что он парень молодой, физически очень крепкий и должен быстро поправиться. Проблема была, разве что, только с левой ногой. Точнее с раздробленным коленом этой ноги. Хотя и в этом случае перспективы были вполне обнадеживающими. Но серьезно поврежденное колено требовало нескольких операций и длительного лечения. Ясно было одно – то, что профессиональным гимнастом высокого уровня Герману уже не бывать. Лобанов стал успокаивать Валю, чтобы она не плакала. Ведь он, в конце концов, жив, внутренние органы в сохранности, а самое главное – его умная голова не пострадала. А то, что он больше не будет отвлекаться на гимнастику, так это даже и хорошо – есть возможность сосредоточиться на учебе, получении хороших знаний, образования и перспективной профессии.

– А бандитов, напавших на меня, обязательно найдут, особенно если за дело возьмется Роман Коженков – Ленинградский «Шерлок Холмс», о котором ходят легенды, – уверенно заявил Лобанов.

– Только Гера, на тебя ведь напали не бандиты, а бандит и садист Дроздов. Я ведь не дура, и могу сложить один плюс один, – тихо, со слезами промолвила Валентина.

– Да Валя, ты не дура, а я вот дурак, что связался с этим русским обормотом, который не понимает ни хороших слов, ни хорошего обращения. Но я с ним еще разберусь. Помяни мое слово.

– Нет, Гера, это я разберусь с этим негодяем! – воскликнула Валентина.

– Я тебя умаляю Валя. Не связывайся ты с ним. Он этого не достоин. За ним же стоит вся школьная мафия. Весь школьный интернационал: помимо русских, хохлы, белорусы, татары, удмурты, и даже евреи и цыгане. То есть, представлены все унтерменши в общей куче.

– А кто это такие – унтерменши? – спросила Валентина.

Тут до Германа дошло, что он сгоряча ляпнул лишнего. Не объяснять же этой славянской простушке, что и она тоже является унтерменшей, то есть недочеловеком. Поэтому Герман сказал ей: «Не бери в голову и не вздумай связываться с этой мафией и особенно с Дроздовым – он действительно опасен».

Первым делом, придя домой, Валентина взяла в руку оловянного солдатика, раскрыла настежь окно и выбросила свой оберег в густые кусты напротив ее дома. А потом на нее почему – то нахлынула какая – то жалость к себе, к своей маленькой сестренке, родителям, Герману, и даже Борису, который всего неделю назад атаковывал ее предложениями сходить с ним в театр, цирк, дворец культуры, а потом вдруг все бросил и даже не звонит вторую неделю. А она так и не смогла сказать ему, что сблизилась «по взрослому» с другим парнем, о котором мечтают все девушки их школы. Как такое могло произойти с ней? Непонятно. До недавнего времени она считала, и вполне обоснованно, что она девушка строгих правил. И многим своим поклонникам сразу же отказывала в их притязаниях. Ведь она с Германом общалась гораздо меньше, чем с Борисом, в которого, в общем, то была влюблена. И он в нее влюблен искренне, это очевидно.

Герман несколько раз приглашал Валентину в кино. И она, в конце концов, согласилась, искренне считая, что в этом нет ничего особенного. Все девушки в их школе так делают. Потом последовало приглашение от Германа в кафе. Не в ресторан, а всего лишь в кафе – мороженое, куда она ходила с Павлом много раз, как и в кино без каких – либо вопросов со стороны одноклассников и самого Бориса. А почему с Германом, на которого заглядываются все девушки и молодые женщины, не сходить. Это всего лишь дань вежливости, не более того. Борис только крепче ее любить будет, когда узнает, что на нее «запал» главный «секс – символ» их школы.

Как – то после дневного сеанса в кино Герман предложил по пути заскочить к своему другу – художнику в его мастерскую всего на одну минуту. Но его друга почему – то не оказалось на месте, хотя дверь в мастерскую художника и не была закрыта. Они уже собирались уходить, когда Герман в баре обнаружил бутылку дорогого импортного вина «Мартини».

– Давай хлопнем по рюмочке изысканного напитка для поднятия настроения, – предложил Лобанов.

Валентина долго не соглашалась, но «секс – символ» их школы ее все же уговорил. Вино действительно оказалось отменного качества с каким – то специфическим привкусом. Затем Герман предложил раздеться и немного подождать, а заодно и согреться в уютном помещении.

Как это нередко случается в России в действие вступило правило: «между первой и второй промежуток не большой». После второй рюмочки Герман завел патефон и предложил Валентине немного потанцевать. Предложение было охотно принято, так как обстановка располагала. Лобанов был отличным танцором, нисколько не уступавшим «плейбою» Леониду Хайтову. Отличная танцевальная музыка и изысканные манеры Германа очаровали Валентину, почувствовавшую необычное возбуждение. Ей самой уже не хотелось уходить из уютного помещения, не смотря на то, что Лобанов уже несколько раз смотрел на свои швейцарские часы.

– Валя, извини, но мне уже пора собираться, так как имеется договоренность встретиться с моим тренером и руководством федерации СССР по спортивной гимнастике. Необходимо подписать важный договор. Давай примем еще по рюмочке этого целебного напитка «на ход ноги» да и пойдем, а то мне «влетит» от уважаемых товарищей за опоздание, – произнес Герман, разливая по бокалам «чудо напиток».

То, что произошло дальше, Валентина помнит фрагментарно. Сейчас ей совершенно ясно, что во всем «виновато» аргентинское танго, которому она хорошо обучена. Не зря это танго было запрещено во многих странах Европы. Лобанов завел эту опасную музыку, и они стали танцевать. Необычное возбуждение все сильнее захватывало их обоих. Герман стал ее крепко обнимать, целовать ее в шею и грудь. А после долгого страстного поцелуя в губы легко ее поднял и отнес на кровать. В ту ночь любви Валентина, став женщиной, познала на практике, что такое камасутра и острый оргазм. В общем, повела себя она тогда, как мартовская кошка во время течки, забыв все клятвы, которые были неоднократно даны Борису.

На следующий день во время большой перемены Валентина подошла к Павлу и сказала, что у нее есть к нему дело. Они отошли на лестничную площадку на третьем этаже. Дроздов не успел даже и рта открыть, как внезапно получил сильнейшую пощечину по левой щеке. От такого же удара по правой щеке удалось уклониться мгновенным нырком вниз. А дольше Баданина стала наносить удары справа и слева, как будто бы это была не голова человека, а хорошо ей знакомый волейбольный мяч, которым она владела мастерски. От большинства ударов защитнику обиженных удавалось уклониться, некоторые он успевал перехватить здоровой правой рукой. Но, тем не менее, Павел успел получить три увесистых пощечины и два хлестких удара по голове, пока это Дроздову не надоело и, в нужный момент, он провел свою коронную боковую подсечку. Валентина рухнула на пол как подкошенная, и Павел еле успел подхватить ее здоровой правой рукой во избежание серьезной травмы.