Текст книги "Разрушь преисподнюю!"

– Десять минут до конца урока. Я должна сделать сообщение. Поскольку Галина Даниловна уволилась, вопрос о вашем классном руководстве оставался открытым. Теперь могу вам сообщить, что меня уговорили. Вернее, уломали.

Класс глухо загудел. Седая учительница постучала по столу угольником.

– Ну-ка, тихо! Знаю, вы предпочли бы сесть на шею Глебу Михайловичу. Но вряд ли вам позволят избирать классного руководителя демократическим путем. Так что придется нам с вами терпеть друг друга оставшиеся два года. Постараемся, по крайней мере, быть взаимно вежливыми. Вопросы есть?

Гул в классе пошел на убыль. Дождавшись тишины, Виктория Александровна удовлетворенно кивнула.

– Вопросов нет. Тогда обсудим наши общие задачи. Культработа и редколлегия…

Леня и Гуля не слушали: они продолжали шепотом препираться.

– Вряд ли Зинаида сделает оргвыводы, – предположил Леня. – Подумаешь, свист. Не бомба ведь с часовым механизмом.

– Пошел ты со своей бомбой! – разозлилась Гуля. – Только бомбы нам не хватает!

– Я к тому, – оправдывался Леня, – что ничего такого…

– А если ее все-таки турнут?! – напирала Гуля. – Что тогда?! Извините, скажем, шутка! Ножки нам ее понравились! Так, что ли?!

– Чего ты от меня хочешь?! – разозлился в ответ Леня. – Чтоб я ввалился к Зинаиде и встал перед нею на колени?!

Виктория Александровна вновь постучала угольником по столу.

– Месье Рюмин! Понимаю, вам с нами скучно. Но, быть может, снизойдете и черкнете в стенгазету заметку? Что-нибудь типа эссе.

– Какое еще эссе? – буркнул Леня.

Учительница прохаживалась между рядами, заложив руки за спину.

– Об осени, Рюмин, о природе. Что-нибудь простое и непритязательное. Не хотите нас осчастливить?

Гуля выкрикнула:

– Он с удовольствием! У него полно свежих мыслей и наблюдений!

– Леня испепелил ее взглядом.

– К какому это надо дню? – осведомился он хмуро.

– Ко вторнику желательно. Справитесь?

– Э-э… в общем… – промямлил Леня. – В стихах можно?

Послышались смешки. Пожилая учительница и бровью не повела.

– Сделайте одолжение. Уверена, ваши строки украсят стенгазету.

Тут прозвенел звонок, и Виктория Александровна торопливо продиктовала задание на дом. Десятый «Б» ринулся на перемену.

Леня и Гуля устремились к кабинету английского, из которого как раз выходила Даша.

– Дарья Николаевна, ну как? – взволнованно поинтересовалась Гуля.

И Леня добавил:

– Поддержка армии и флота не нужна?

Даша выдержала паузу. В глазах ее плясали чертики.

– Из-за вас, – отчеканила она, – меня лишили северных коэффициентов и надбавки за выслугу лет. Довольны?

– Только и всего? – просияла Гуля. – Рассосется.

А Леня серьезно заявил:

– Не надо было со мной пересвистываться. Не женское это дело.

Даша посмотрела на что-то за их спинами и сказала, понизив ГОЛОС:

– Ленька с Гулькой, линяйте: директор на горизонте.

– Оставьте эти приколы для детсада, – усмехнулся Леня.

И Гуля поддержала:

– Да и там на это никто не купится.

Однако сзади послышался голос директрисы:

– Забыла вас спросить, Дарья Николаевна.

Леню и Гулю как ветром сдуло.

Даша сделала шаг навстречу начальству.

– Может, по пути в столовую? Есть хочу зверски.

Директриса кивнула.

– Пойдемте, я тоже проголодалась. – Они двинулись по коридору. – Простите за педантичность, но… Глеб Михайлович не забыл, что в пять у нас педсовет?

– С утра помнил, Зинаида Павловна. Обещал быть.

– Точно?

– Как в аптеке. Не сомневайтесь.

– Конечно, я не сомневаюсь, но… Дарья Николаевна, не могли бы вы ему позвонить и напомнить еще раз. На всякий случай.

Сквозь толчею учеников они продвигались к столовой, и Даша боролась с искушением дернуть начальство за косу, нелепо обрамлявшую затылок.

9

Глеб наспех перекусил и вновь уселся за машинку. В ожидании Светки Сычовой он облачился в рубаху и заправил ее в джинсы.

На кухонном столе валялись клочки бумаги, среди которых выделялась тонкая пачка листов с текстом, не подвергнутым экзекуции. Колотя по клавишам машинки, Глеб услышал звонок, затем – еще один.

– Иду, Сычова, иду, – пробормотал он, поднимаясь с табурета.

Оказалось, звонили не в дверь – звонил телефон на холодильнике. Взяв трубку, Глеб буркнул:

– Зоопарк слушает.

Приятный мужской голос произнес по-английски:

– Добрый день. Могу я поговорить с лордом Грином?

Брови Глеба удивленно приподнялись.

– Нет ничего проще, – по-английски ответил он. – Какими судьбами, барон Мак-Грегор?

– О сэр! – обрадовался его собеседник. – Простите, не узнал вас!

Глеб смахнул со стола в корзину свои творческие неудачи.

– Богатым буду. Рад слышать вас, барон.

– Ловлю на слове, – хохотнул голос в трубке. – Могу я заглянуть к вам для приватного разговора?

– Разумеется, Ричард. Где вы находитесь?

– Посмотрите в окно, сэр.

Выполнив это указание, Глеб увидел у подъезда голубой «Вольво», рядом с которым стоял господин средних лет в костюме и плаще, сидевших на нем, будто накрахмаленные. Держа возле уха сотовый телефон, господин этот помахал Глебу рукой.

– Автомобиль ваш собственный? – полюбопытствовал Глеб.

– Напрокат взял. – Господин похлопал по кабине «Вольво». – В Москве я на неделю, покупать смысла не было.

– Что ж, Ричард… Поднимайтесь, у меня мало времени.

– О лорд Грин, разумеется! Надолго вас не задержу. – С этими словами невысокий накрахмаленный человечек засеменил к подъезду.

Услыхав щелчок подъехавшего лифта, Глеб открыл дверь.

– Но будь любезен, Ричард, – произнес он раздраженно, – брось к чертям эти титулы.

Барон улыбнулся.

– С удовольствием, Майкл. – Он потоптался в прихожей и с любопытством заглянул на кухню. – С превеликим удовольствием.

– Не снимешь ли плащ? – предложил Глеб.

– Излишне. Ты спешишь, да и я… – Барон вошел в комнату и огляделся. – Как ты живешь в таком убожестве, Майкл?

Глеб пожал плечами.

– Полгода назад, Ричард, ты об этом уже спрашивал. С тех пор ничего не изменилось. Во всяком случае, к худшему.

Барон лукаво прищурился.

– Но теперь, Майкл, мне известно, что ты Мангуст. И теперь, как и тогда, меня не покидает ощущение, – барон отдернул на окне штору, – что ты прячешь здесь даму.

Глеб удивленно посмотрел на него.

– Не знаю, Ричард, то ли смеяться, то ли вытолкать тебя взашей.

Пергаментное лицо барона и вся его крахмальная фигурка выразили раскаяние.

– Извини, Майкл: эйфория. С тех пор, как ты позволил мне сбежать и разгромил наше тайное братство…

– В которое ты настойчиво упрашивал меня вступить, – •ехидно ввернул Глеб.

Барон нимало не смутился.

– С тобой мне было спокойней. Но теперь, когда кошмара этого более не существует, от избытка свободы я веду себя порой, как мальчишка. Прости, Майкл. И огромное спасибо.

Глеб улыбнулся.

– Принято. Итак, чем обязан?

Помедлив с ответом, барон щелкнул пальцами. Из них взметнулись огоньки пламени.

– Теперь, Майкл, – проговорил он с довольным видом, – мы можем не стесняться друг друга, не так ли? Причины тебя побеспокоить у меня две. – Пламя трепетало на пальцах барона. Из кармана его плаща выпорхнула пачка сигарет и повисла в воздухе. – Причина первая. – Из пачки вылетела сигарета и воткнулась барону в губы. – Надеюсь, Майкл, ты поможешь отыскать моих друзей.

Глеб со вздохом присел на диван.

– Ближе к делу, Ричард. Оставь дешевые трюки.

Сжимая сигарету зубами, барон пробормотал:

– Не обращай внимания: эйфория свободы. – Он поднес к сигарете пылающие пальцы, но пламя погасло. Барон вновь щелкнул пальцами – посыпались искры, и вспыхнуло пламя, которое он вновь поднес к сигарете. Пламя погасло опять. – Что за черт?! – Барон сердито стал щелкать пальцами, однако на сей раз не высек даже искорки.

Глеб взглянул на часы.

– Теряем время.

Раздосадованный барон достал из кармана зажигалку и попытался извлечь огонь обычным способом. Огонь не загорался. Барон вновь помянул черта, но сколько ни щелкал зажигалкой, та не срабатывала.

Внезапно зажигалка вырвалась из руки барона и упорхнула в форточку. Следом за ней устремилась сигарета вместе с оставшейся пачкой. Барон оторопело на это взирал.

– В моем доме не курят, – сказал Глеб. – Перейдешь ты наконец к делу?

Опомнясь, барон погрозил ему пальцем.

– Ах, Майкл!.. Ладно, причина первая. Тебе что-нибудь говорит фамилия Ньюгарт?

Глеб пожал плечами.

– Я должен ее знать?

– Возможно. Джордж и Люси Ньюгарты – биохимики из Манчестера. Они сейчас где-то в Москве.

– Не слыхал, Ричард. Мало ли в Москве иностранцев.

– Майкл, это мои друзья. Я их разыскиваю.

– Чем могу помочь? Обратись в местную милицию, в британское консульство…

– Какое, к дьяволу, консульство?! – в досаде перебил барон. – У них неприятности с Интерполом! Я должен их вытащить!

Глеб откинулся на спинку дивана.

– Похоже, Ричард, ты опять имеешь на меня виды.

Барон уставился в пол.

– Просто помоги их разыскать.

– Любопытно, как? Если даже Интерпол не в силах найти.

– У меня есть номер их мобильного телефона.

– Так какого же черта…

– Там никто не отзывается, Майкл, срабатывает автоответчик.

Глеб раздраженно поднялся с дивана.

– Ты остановился в «Метрополе», Ричард?

– Как обычно, – насторожился барон. – И что это нам дает?

– Позвони своим Ньюгартам и продиктуй на автоответчик номер телефона портье: он примет для тебя сообщение. Ничего другого на ум не приходит. А сейчас извини…

– Погоди, Майкл, – засуетился барон. – Есть еще одно дело.

– Только в темпе, Ричард. Самую суть.

– Да-да, в двух словах буквально. – Барон глотнул воздуха. – Здесь в музее этого… как его… Пуч-ки-на, да? Там висит картина Рубенса «Вакханалия». Она производит во мне такие волнующие вибрации… Майкл, помоги мне ее украсть.

Глеб пристально на него посмотрел.

– «Вакханалию», значит? – уточнил он. – Из Пушкинского музея? Взять да украсть?

Барон кивнул.

– Ты ухватил суть, Майкл.

Глеб расхохотался.

– Чтоб мне провалиться: ведь ты не шутишь! Хватит молоть чушь, Ричард. Мне некогда.

Барон вздернул подбородок.

– И каков же ваш ответ, лорд Грин?

Глеб выразительно взглянул на дверь.

– Барон Мак-Грегор, ступайте в задницу.

Накрахмаленный человечек усмехнулся.

– Уверен, Майкл, ты передумаешь. Наверняка ты раздражен из-за женщины. Готов держать пари. – С этими словами барон игриво распахнул дверцу старого шкафа.

И застыл, как соляной столб.

Задняя стенка шкафа отсутствовала. За висевшей на плечиках одеждой раскинулся цветущий зеленый луг. Под сверкающим солнцем там пели птицы и порхали бабочки. Слева виднелся краешек леса, а справа, чуть подальше, серебрилась река. И все это каким-то образом располагалось на уровне шестого этажа московского жилого дома.

Барон переводил взгляд со шкафа на Глеба, с Глеба на шкаф и, казалось, готов был рухнуть в обморок.

Глеб прикрыл дверцу.

– Боюсь, Ричард, в эйфории от обретенной свободы ты заходишь слишком далеко.

– Лорд Грин… Майкл… – залепетал барон, – ведь это же… то, что ты сотворил…

– Как видишь, это не женщина, – подвел итог Глеб. – Уматывай, у меня дела.

Барон покорно засеменил в прихожую.

Тут раздался звонок в дверь. Глеб открыл, и в квартиру ворвалась Светлана Сычова в кожаной куртке нараспашку.

– Извини, задержалась… – Она заметила стоящего за спиной Глеба господина. – Я не вовремя?

– В самый раз, – заверил Глеб.

Барон торжествующе произнес (разумеется, по-английски):

– Все-таки я был прав.

Глеб представил его Светлане:

– Барон Мак-Грегор, неотразимый шотландский мужчина. – Затем по-английски обратился к барону: – Капитан Сычова, Московский уголовный розыск. Насчет кражи картины проконсультируйся с ней. Полагаю, ход будет сильным, Ричард.

Хохотнув, барон проскользнул на лестничную площадку и по слогам произнес:

– До свьи-да-ни-йа.

Глеб захлопнул дверь.

Светлана сняла куртку и повесила на крючок. Под мышкой у нее чернела наплечная кобура.

– Он правда барон?

– Стопроцентный.

– Откуда ты его знаешь?

– Долгая история. – Глеб постучал пальцем по стеклу своих часов. – Сычиха, время! Опоздаю на педсовет – Зинаида пасть мне порвет.

Проходя на кухню, Светлана обронила:

– А за Сычиху – в ноздри.

– Покормить тебя? – предложил Глеб. – Только в темпе.

Светлана покачала головой.

– Я обедала. – Она взяла со стола бумажный лист и вслух прочитала: – «Капитан Сычова вышла из грязновато-красного „Москвича“. На ней было платье в горошек…»

Глеб выхватил у нее свое творенье.

– Что за хамство?! Кто тебя воспитывал?!

Светлана расплылась в улыбке.

– Даже фамилию не изменил, задница.

Глеб положил лист обратно в стопку.

– Фамилии поменяю, когда закончу. Выкладывай, что у тебя.

Светлана просительно протянула руку.

– Дай хоть прочесть страничку.

Глеб показал ей кукиш и прошел в комнату. Вздохнув, Светлана последовала за ним. Она приоткрыла дверцу шкафа.

– Обалдеть! Никак не привыкну! Можно мы со Стасом в выходной зайдем позагорать?

– Что за вопрос! – разозлился Глеб. – Не тяни резину, Свет: опаздываю!

Светлана присела на диван.

– Не дергайся. У подъезда Калитин – домчим тебя в лучшем виде. – Она усмехнулась: – На грязновато-красном «Москвиче».

Глеб мерял шагами комнату.

– Времени все равно в обрез. Приступай.

– Знаешь, теперь я как-то уже не уверена…

– Сычова, давай по-милицейски: голые факты.

Светлана провела рукой по коротким своим волосам.

– Утром за Дарьей увязался хрен на «Мерседесе» – Куроедов. Проследил ее до школы и ломанулся дарить розы…

– Слушай, – Глеб тоже присел на диван, – если бы я разбирался с каждым Дашкиным воздыхателем, ни на что другое времени бы уже не хватило.

Серые глаза Светланы блеснули сталью.

– Этот Куроедов, между прочим, угрохал своего конкурента по бизнесу. Только не говори, что Дашка ему не конкурент.

Глеб кивнул.

– Понял, спасибо. Придется за Дашкой присматривать. – Он поднялся с дивана. – Все? Тогда помчались.

Светлана продолжала сидеть.

– Еще кое-что. – Она помедлила. – Когда этот хрен залез в свою тачку, я сунулась в окно со стороны водилы и начала грамотно давить ему на мозги.

– Могу представить! – ввернул с улыбкой Глеб.

– Он, само собой, запсиховал, – продолжила Светлана. – И тогда… не считай меня фантазеркой, он стал окутываться чем-то вроде темного тумана или дыма… короче, как бы погрузился во мрак. Потом протянул ко мне руку мимо водилы… Глеб, рука его удлинилась, как раздвижная антенна, и меня толкнула. Ну и силища, я тебе доложу… И они уехали. – Светлана встала с дивана. – В общем, это все. Можешь послать меня к доктору.

Улыбка на лице Глеба растаяла. Он положил руку Светлане на плечо.

– Сычиха, ты будешь меня слушаться?

Светлана посмотрела ему в глаза.

– Буду. Что надо делать?

– Не приближайся к нему.

Серые глаза Светланы смотрели растерянно.

– Ты понимаешь, что происходит?

Глеб качнул головой.

– Нет. Но, конечно же, мне это не нравится. Нужно собрать информацию.

Светлана нахмурилась.

– Какого же хрена я должна разевать варежку?

Глеб нахмурился также.

– Я не говорю: не следи за этим Куроедовым! Я говорю: наблюдай на расстоянии, не суй нос в его машину и в другие интимные места! Разве не понятно?!

– Умеешь объяснить, – буркнула Светлана.

Они двинулись наконец к двери, надели куртки – и тут зазвонил телефон. Чертыхнувшись, Глеб сдернул трубку с холодильника.

– Ты еще дома! – возмутился голос Даши. – Каналья ты и бестия при том! Зинаида Павловна, слыхали, как я его отчитала? – Рядом прозвучала невнятная воркотня директрисы, затем – вновь голос Даши в трубку: – Дуй сюда, чтоб пятки сверкали!

– Как ты там? – полюбопытствовал Глеб. – Поклонники не одолевают?

Светлана усмехалась в дверях.

Даша ответила:

– Какие на фиг поклонники? Тут учебный процесс. Кроме Леньки с Гулькой, меня не одолевает никто.

Глеб хмыкнул.

– Против Леньки с Гулькой я бессилен. – Дав отбой, он вернул трубку на холодильник. – Вперед, Светка! Горю синим пламенем!

Они выскочили из квартиры и, захлопнув дверь, помчались вниз по лестнице. Затем, после короткого спурта, нырнули в красный «Москвич»: Светлана – на место рядом с водителем, Глеб – на заднее сиденье.

– Здравия желаю, товарищ майор! – проговорил он.

Алексей Калитин обернулся через плечо.

– Привет, Француз. Все торопишься куда-то?

– Гони в школу, Леш! – скомандовала Светлана. – Мигалку вруби: опаздываем!

Хмуро на нее покосившись, Алексей покатил со двора.

– Капитан Сычова, кто здесь начальник, я или ты?

– Ты, Леш, ты! Езжай шустрей!

– Если я начальник, Сычова, у меня вопрос: почему я тут извозчиком работаю?

Вопрос остался без ответа. Но, когда выехали на шоссе, Алексей все же врубил мигалку. А Светлана задумчиво произнесла:

– Меня вот что интересует: кто такие Ленька с Гулькой?

– О! – отозвался Глеб сзади. – Эт-то надо видеть!

10

После занятий Леня Рюмин и Гуля Шарипова направились к метро. Солнце скрылось в тучах, но стояла теплынь, и куртки на ребятах были распахнуты. В отличие от большинства одноклассников Леня и Гуля не носили за спиной ранцев – они шли, помахивая портфелями.

– Двигаем ко мне? – тряхнул чубчиком Леня.

– Питаться и делать уроки? – уточнила Гуля.

– Имеешь что-то против, восточная женщина?

– Скучновато, бледнолицый брат.

Леня выдержал паузу.

– Будешь капризничать?

– Еще не решила. – Гуля извлекла из кармана сотовый телефон. – Ладно, поставлю в известность кишлак, чтоб розыск не объявили. – Набрав номер, девочка принялась отпрашиваться по-таджикски.

Желтых листьев на деревьях было много, они падали при порывах ветра. Однако и зеленых листьев было немало, и они держались изо всех сил. Когда Гуля сунула телефон в карман, Леня осведомился:

– Как там, в кишлаке?

– Требуют, чтоб я берегла честь. – Гуля потянула его за рукав. – Пошли, полно уроков. Тебе еще стихи в стенгазету писать.

Леня хлопнул себя по лбу.

– Черт, была же светлая мысль! – Он потянул Гулю в противоположную сторону. – Пошли на автобус.

– Зачем?

– Поехали к Сашке. Помнишь малявку, с которым нас Глеб познакомил?

– Конечно. И что с того?

– Гуль, из него стихи прут вот так! – Леня щелкнул пальцами. – Помнишь, Глеб нахваливал?

Гуля смотрела на него сердитыми карими глазами.

– Рюмин, знаешь, ты кто? Ишачий ты сын.

– Но-но, мой папа не ишак, а чекист. Прошу не путать.

– За папу извиняюсь. Но сам ты… Этот Саша, по-твоему, спит и видит, как бы настрочить за тебя в стенгазету?

Леня разозлился.

– А по-твоему, я сам стихи напишу?! – Он постучал себя по лбу. – Не моя, Гуль, область!

– Тогда отболтайся.

– Ну да, у Виктории отболтаешься! Припомнит потом по случаю… Поздняк метаться. Едем к юному дарованию. – Леня зашагал к остановке.

Гуля его догнала.

– Адрес хоть помнишь?

– Если б не помнил, – буркнул Леня, – не вылез бы со стихами. Хватило бы ума.

Тут подошел автобус, и ребята, пробежавшись, в него вскочили. Ехать предстояло минут двадцать, до остановки «Дом игрушек», но свободных сидений, слава богу, хватало. Пропустив Гулю к окошку, Леня принялся развлекать ее беседой, состоявшей в основном из перемалывания мелких школьных событий. Когда они вышли из автобуса, моросил дождик.

– Могли бы завтра заехать, – поежилась Гуля.

– Нет уж. – Леня уверенно двинулся по асфальтовой дорожке, петляющей меж домов. – Если филонишь, надо филонить грамотно. Мало ли что случится завтра.

Они приблизились к дому, где проживал девятилетний поэт Саша. И картина, представшая их взорам, была, мягко сказать, удручающей. «Юное дарование» стояло, прижавшись к стене школьным ранцем, под ветвями желтеющего клена. В руках «юного дарования» билась перепуганная кошка, а трое мальчишек лет одиннадцати агрессивно на них наседали. На Сашу и кошку то есть. Один из агрессоров держал пластиковую бутылочку, наполненную, похоже, водой. Двое других – размахивали жестяными банками пива. И тот, у которого была вода, совал ее Саше в лицо.

– Не ссы, тормоз, глотни! Прикольно будет!

Саша отчаянно отбивался ногами. И кошка, будто с ним заодно, норовила цапнуть противников лапой. Дождик усилился, народу вокруг не было ни души.

Леня с Гулей переглянулись.

– Что за пассаж? – пробормотал Леня. – И какой в нем смысл?

– Стоять будем?! – сверкнула глазами Гуля. – Посмотрим и порассуждаем, да?!

Леня хмыкнул.

– О'кей, вдарим по мелкоте! – Он зашагал к арене действий. – Эй, шелупонь! Ну-ка, брысь!

Взгляды мальчишек обратились на него. На лицах нападавших не было ни испуга, ни растерянности – только злость.

– Что еще за крендель? – осклабился один из них, хлебнув пива.

– Клизму захотел! – предположил другой, державший воду.

Эти мальчишки учились, вероятно, в классе шестом, а Леня Рюмин – в десятом. Но ему стало не по себе.

– Пошли вон, – произнес он без должной уверенности.

Мальчишка вновь хлебнул пива.

– Ну давай, прогони нас!

Повисло молчание. Прижатый к стене Саша, пользуясь передышкой, отпустил кошку. Кошка с удовольствием дала деру. Никто ее не преследовал.

– Ну так че, крутой? – скалился на Леню шпаненок с пластиковой бутылкой. – Махаться будем или как?

Героем Леня не был. Но за спиной у него стояла Гуля. К тому же «юное дарование», освободясь от кошки, заехал ближайшему придурку по скуле. И Леня ринулся в битву: в одной руке – портфель, в другой – неукротимая ярость. Тут и Гуля кинулась на подмогу.

– Прочь, шакалье дерьмо! Уши поотрываю! – вопила она.

Саша, подросший за лето, но все такой же худой и вихрастый, с немой свирепостью орудовал кулачками. Получилось, так сказать, трое на трое. Шпанята, однако, оказались увертливы и сильны не по возрасту, и неизвестно, чем бы эта свара закончилась, если б мимо не проехал милицейский патруль. Даже не глянув на драку, менты покатили дальше. Но шпанята задали стрекача, и вожачок их прокричал:

– Запомним вас! Еще встретимся!

– Хоть сейчас! – хорохорился Леня, отряхивая брюки. И, не получив ответа, с облегченьем обратился к Саше: – Ну, что тут у вас за дела?

Саша поправил на плечах ранец.

– Куртку порвали, падлы. От бабушки влетит.

Гуля потрогала его рукав.

– Чего они хотели, Саш? Кошка твоя?

Саша мотнул вихрастой головой.

– Кошку они хотели из бутылки напоить. Она верещала, а я проходил мимо и… В общем, выхватил кошку – и драпать. Они – за мной. Обступили и тычут бутылкой в рожу. «Выпей, – говорят, – отпустим», – «Щас, – говорю, – разбежался!» Они ржут: «Думаешь отрава?» И глотнули по очереди. Я послал их подальше. Тут вы нарисовались.

Гуля застегнула пуговку на его рубашке.

– Что в бутылке-то? Пахнет чем?

Саша чуть подумал.

– Ничем. Вода вроде.

– Ну и выпил бы, – усмехнулся Леня. – Великое дело.

Саша бросил на него взгляд.

– Ты дурак?

У Лени покраснели уши.

– Но-но, малявка, фильтруй базар. Они же пили, сам говоришь. А тебе, что ли, гордость не позволяет?

Саша вновь подумал.

– Леня, – сказал он, – я не делаю того, что меня заставляют делать.

Леня раздраженно тряхнул чубом.

– Слушай, бэби, сколько тебе лет?!

Гуля пихнула его портфелем.

– Помнишь, зачем мы пришли?

Леня вздохнул.

– Саш, у меня к тебе просьба…

– Заходите в дом, – пригласил Саша. – Посидим, чайку попьем.

Гуля шагнула к подъезду, но Леня покачал головой.

– Спасибо, нет времени. Уроков до черта. А тут еще задали стих об осени написать. Вот я и подумал: если б ты помог…

– Нет проблем. – Сашину мордашку озарила улыбка. – Ты ведь, блин, мне жизнь спас.

Гуля хихикнула. А Леня так и взвился.

– Слушай, не хочешь – не надо! За спрос денег не берут.

– К какому дню? – уточнил Саша. – Об осени так об осени.

– Ко вторнику, – воспрял духом Леня. – В понедельник мы могли бы к тебе заехать и забрать. Сделаешь?

Саша кивнул.

– Заходите в понедельник.

Леня отсалютовал, развернулся и пошел.

Гуля потрепала Сашу по вихрам.

– Пока, вундеркинд. – И двинулась за Леней.

– Гуль! – окликнул ее мальчик. – Ты заметила, что эти оглоеды как бы дымились.

Гуля растерянно обернулась.

– Не выдумывай.

Леня также остановился и воззрился на Сашу.

– Капал дождик, – сказал он, – на них падала тень от дерева… Оптический эффект.

– Какая тень?! – возмутился Саша. – Черный дымок их окутывал. Они были как бы в сумраке.

Леня хохотнул.

– Неплохо для юного дарования. Развей этот образ. Гуль, погнали, а то пролетим с уроками.

Гуля помахала Саше рукой.

– До понедельника! – И поспешила прочь.

– Гуль! – крикнул Саша. – Ты заметила, я знаю!

Мальчик вошел в подъезд, поднялся на свой этаж и позвонил в квартиру. Открыла ему горбатая старушка с усталым лицом.

– Где тебя носило? Обед остыл. – Она заметила порванную куртку. – Господи, опять дрался! Когда это прекратится?!

– Ба, отстань, – буркнул Саша, раздеваясь.

– Что значит «отстань»?! – возмутилась старушка. – Одежда на тебе горит прямо, не напасешься!

Из-за спины старушки выглянула пятилетняя девочка с плюшевым медведем в руках.

– Ой, какой чума-азый! – пропищала она. – Как поросенок.

Саша хмуро на нее покосился.

– Отвали, Танька. Пока не схлопотала.

Танька тоже подросла за лето. Она перестала в разговоре путать буквы «р» и «л» и четко произнесла:

– Вредный и противный! Майкл, – обратилась она к медвежонку, – дай ему по роже!

Плюшевый мишка сохранял невозмутимый вид и, судя по всему, приказ этот выполнять не собирался. Саша, однако, отреагировал с неуместным пылом:

– Заткнись, болтушка! Прикуси язык!

Бабушка всплеснула руками.

– Как ты стал разговаривать! Грубости да хамство! Вот позвоню сейчас Глебу…

– И я позвоню Глебу! – ввернула Танька. – И скажу, как ты обзываешься!

Мальчик швырнул ранец в угол.

– Отстаньте обе! Надоели! – Он захлопнул за собой дверь комнаты. – Звоните кому угодно!

– Шучу, думаешь?! – крикнула из-за двери бабушка. – Сию же минуту звоню Глебу!

Она подошла к телефону, набрала номер и, выслушав семь долгих гудков, повторила набор. Затем старушка положила со вздохом трубку и отправилась на кухню разогревать обед.

Саша неслышно возник у нее за спиной.

– Ну как, позвонила?

– А как ты думал? – громыхнула посудой бабушка. – Не подходит у него никто.

– Само собой, – кивнул мальчик. – Станет он дома рассиживать.

Бабушка хмуро обернулась.

– Думаешь, такое поведение сойдет тебе с рук? Не надейся: попозже позвоню опять.

Саша улыбнулся.

– Давай-давай. Удачи тебе.

11

С опозданием на десять минут Глеб вбежал в пустынный вестибюль. Охранник сонно ему кивнул.

– Началось? – Глеб снял на ходу куртку.

– Что? – зевнул охранник.

– Педсовет, Петя. Что же еще?

– Мне лично не докладывали.

Глеб метнулся было в раздевалку, однако заметил приближающуюся директрису. На ней было пальто, форма и цвет которого могли бы повергнуть в ужас обитателей зоопарка. А жиденькую косу вокруг затылка прикрывал такой симпатичный платочек, что, как говорится, ни в сказке сказать, ни пером описать.

– Опаздываем, Глеб Михайлович! – упрекнула она. – Как всегда, опаздываем!

Глеб удивленно сверился с часами.

– Неужто успели закончить?

С улыбкой Джоконды директриса похлопала его по плечу.

– На ваше счастье, дорогой мой, педсовет отменился. Меня срочно требуют в министерство.

Она собралась проследовать к выходу, но Глеб непочтительно придержал ее за локоть.

– Как это отменился? Зинаида Павловна, вы дернули меня в мой выходной и полагаете, в этом мое счастье?

Бледные щеки директрисы порозовели.

– Поверьте, Глеб Михайлович, для меня самой этот вызов – как гром среди ясного неба. Но министерству я условий не диктую, а педсовет наш…

– Плевал я на министерство!

– …педсовет мы легко перенесем на следующий четверг.

Молодой охранник, стряхнув сонливость, наблюдал эту пикантную сцену.

– Что-о?! – взревел Глеб. – Опять на четверг?!

Директриса смотрела с вызовом.

– Четверг, Глеб Михайлович, наиболее удобен для большинства преподавателей!

– Вот и отлично! Заседайте без меня!

– Нет, Глеб Михайлович, мы будем заседать с вами! Пустите руку, я опаздываю! В отличие от вас я к этому не привыкла!

Глеб смущенно ее отпустил.

– Извините. Только на педсовет я не явлюсь.

– Явитесь как миленький!

– Посмотрим!

Со второго этажа по лестнице сбежал учитель физкультуры. Его рыжие кудри были расчесаны, а веснушки раздвинулись в улыбке.

– Вот и ты! – приветствовал он Глеба и крикнул, задрав голову: – Даш, спускайся: он здесь! – И прошагал к двери. – Едем, Зинаида Павловна. Успеете, не волнуйтесь.

Глеб полюбопытствовал:

– Ты куда, Стас?

Физкультурник приоткрыл входную дверь.

– Подброшу Зинаиду Павловну до министерства.

– Карьеру делаешь? – съязвил Глеб.

– Кто запретит? – подмигнул Стас, выходя.

Глеб буркнул вдогонку:

– Подпевала кулацкий!

– Как остроумно! – прокомментировала директриса, задержавшись на выходе. – А на педсовет вы придете, иначе… иначе в нос дам! – Дверь за ней захлопнулась.

Тут по лестнице с царственной неторопливостью спустилась Даша. Она была уже в плаще, и пепельная ее грива трепетала на плечах при каждом шаге.

– Разбуянился. – Она взяла Глеба под руку. – Склочник и горлопан.

Глеб вздохнул.

– Зла не хватает. Летел сюда сломя голову, а мне говорят: «Спасибо за попытку. Ну-ка, еще разок».

Даша прыснула.

– Кошма-ар!

Простившись с охранником, они вышли. Мелкий дождик не прекращался. Даша подняла воротник плаща.

– А утром, – сказала она, – было солнце и были розы.

Глеб кивнул с комичной серьезностью.

– Наслышан.

– Сычова стукнула?

– Кто ж еще?

Они забрались в «жигуленок», Глеб включил «дворники» и лихо взял с места. Даша приклонила голову на его плечо.

– А у тебя что было интересного? Кроме скомканных листов.

Глеб усмехнулся.

– Меня посетил барон Мак-Грегор. Помнишь такого?

– А то! – Даша подняла голову с его плеча. – Что он хотел?

Сквозь дождь «жигуленок» мчался в транспортном потоке к дому.

– Он высказал два желания, – ответил Глеб. – Одно… Держись крепче, чтоб не упасть. Барон предложил мне украсть из музея «Вакханалию» Рубенса.

– Да ладно!

– Ей-богу.

В изумрудных Дашиных глазах сверкнули искорки.

– Любовь моя, надеюсь, ты согласился?

Глеб кивнул.

– Угу, этой ночью и приступим.

Даша рассмеялась.

– Ладно. А второе желание?

– Второе не столь эффектно. Он хотел, чтобы я разыскал в Москве его английских друзей. Каких-то биохимиков.

12

Барон Мак-Грегор вышел из взятого напрокат «Вольво». Вечерело. Дождь моросил беспрестанно. Ежась, барон вошел в фойе «Метрополя». Публика здесь фланировала солидная, несуетливая и, главное, малочисленная. Портье за стойкой – в смокинге, с манерами виконта – приветствовал Мак-Грегора почтительным полупоклоном, изобразив радость от его лицезрения. Оно и понятно: барон не скупился на чаевые. Фойе было освещено, что называется, в театральной традиции: весьма празднично – для демонстрации нарядов и драгоценностей, однако не слишком ярко – чтобы скрыть гримировку на лицах дам.

У стойки дежурного барон приоткрыл рот для вопроса, но портье вопрос предвосхитил.

– Вам звонили, мистер Мак-Грегор, – доложил он на хорошем английском. – Пять минут назад. Женщина.

Барон, невысокий, чистенький и будто накрахмаленный, воззрился на служителя отеля. Портье, преданно глядя ему в глаза, молчал как рыба. Мак-Грегор извлек из бумажника двадцатидолларовую купюру и припечатал ладонью к стойке.