Текст книги "На плахе Таганки"

За «улицу» Любимов похлопал меня по спине и сказал «спасибо». Мы наладим взаимоотношения работой. Тренирую стук на «10 днях» и под него текстуру укладываю. Сейчас придет Никита со стимулятором – лекарь поневоле.

Господи! Как мне хочется сыграть «Мизантропа» с Олей Яковлевой! Господи, сделай что-нибудь!!

Не потому, что спектакль старый, не хочет возить «10 дней» Любимов. А потому, что он был за красных, а теперь за белых. «Били буржуев на разных фронтах!» – пою я, а он мне в ухо: «Зря били!»

6 мая 1989 г. Суббота, после завтрака

Губенко:

– Заканчиваю гастроли и ухожу из театра в свое любимое кино.

Любимов:

– «Театральный роман» будет не о каком-то МХАТе, а о нас с вами.

Он часто говорит о «ТР». Ему хочется поскорее отделаться от «МТ».

7 мая 1989 г. Воскресенье

С галерки вчера крикнули министру: «Что же вы принимаете такой театр в курятнике?» Милена не ответила, сказала: «Давайте лучше поприветствуем гениального Любимова». И тут же в антракте состоялся маленький митинг. Венька все это опишет в «Московских новостях». Он день и ночь строчит отчеты. Губенко, по-моему, и взял его как собственного корреспондента.

Богина от Кузи передала: Филатов в окружении Горбачева едет в Индию. Это значит – я должен покрыться чешуей от зависти и кусать себе локти – как мой сокроватник высоко взобрался. Теперь и думать нечего его достать. Так я, по их мнению, должен переживать. И я переживаю – в Индии хочется побывать.

Опять Любимов про Критаса и Штреллера:

– А как Штреллер нас вперед ногами вынес со спектаклями Эфроса?

И тут я все-таки впилил:

– Он не один десяток вперед ногами вынес. Он такое молол...

– При чем тут «молол», он – великий мастер.

– Я говорю не о его делах, я говорю о его словах.

– Да разве можно артиста судить по словам! Артиста можно судить только по его делу, по тому результату, что мы видим на сцене. Мало ли что артисты говорят!

Собственно, ради этого откровения я и намекнул на то, что Штреллер много молол, и не исключено, что и про вас, уважаемый мэтр. Я думаю, Любимов понял, что молоть надо осторожно.

8 мая 1989 г. Понедельник

Я не знаю, что за тип Любимов, но это великий человек, это великий характер. Нет, он так просто не отдаст свой театр, свое прошлое, настоящее. Он как проклятый, прикованный Прометей, по 7 часов не вставая из-за пульта, репетировал, и действительно репетировал, внося новые и новые коррекции.

Это уму непостижимо! Сколько сил, терпения, а значит, любви. Любви! Без нее у него бы ничего не получилось, он бы выдохся и сдох. А он все пять спектаклей выходил с нами на улицу, плясал, пел. Он тащил своим примером нас не хуже, чем своей волей, фантазией и режиссерской нагайкой. И труппа встала вчера перед ним, аплодируя, и я с таким чистым и благодарным сердцем, как никогда, любовался им и рукоплескал. Пантомимистка преподнесла ему букет гвоздик.

Он сказал:

– Мне это очень дорого от коллег получить. От зрителей мы привыкли, а от своих получить – это...

18 мая 1989 г. Четверг

Накануне Любимов угощал меня икрой и сыром с барского стола, спросил: «Сколько ты дней не пьешь? Только честно! Три? Ну вот, на тебя приятно смотреть».

Горбачев с Филатовым в Китае, вот куда прыгнул Ленька!

24 мая 1989 г. Среда, мой день

Я ждал, хотел записывать, а он (Любимов) даже не намекнул на радость возвращения ему гражданства СССР. Значит, не в радость ему этот акт половой. Формулировка – «по просьбе». И все молчат.

25 мая 1989 г. Четверг

Началась битва на съезде. Но что мне до нее. Господи, спаси и помилуй меня грешного! ГАИ – 21-й км покоя не дает. Как мне справиться с ними?

Очень смешной рассказ N., почти анекдот:

«Пригласил он мою подругу, журналистку. Сводил ее в ресторан, привел домой, постелил постель, легли. Он ее всю вылизал, обсосал, как они называются, эти... лекальщики, лакальщики, лекалы... Она говорит: „Савва, мне ты сделал хорошо, а себе... сам-то как... ты же сухой... не кончил“. Савва: „Чтоб я на тебя еще и сперму тратил? Я и так потратился достаточно!“ Вот как – спермы глоток на девочку пожалел...»

Губенко советовался, спрашивал: можно ли соглашаться на два-три спектакля в день. Дополнительный гонорар получаем и на троих делим. Согласился, семь бед – один ответ.

Губенко говорил о неготовности «МТ», о том, что не надо торопиться выпускать. Он будет говорить с Любимовым...

Любимов:

– Свиньи родятся без глаз, коровы – без ног. Какие же дети могут получиться?! У женщин берут подписку, чтоб они не рожали. У родственников их не прописывают, и они возвращаются в свои зараженные места.

Вчера похоронили Товстоногова. Ушел на 76-м году замечательный мастер. Царство ему небесное! И о нас, «Таганке», успел доброе слово сказать. Господи! Как не хочется падать с «Маленькими трагедиями», но, кажется, это придется сделать.

«День шестого никогда» – пришли гранки. По первому прочтению немного расстроился, какое-то неудобное, некомфортное ощущение, но сейчас успокоился. Нормально. Эта корявость имеет свой смысл. Пусть будет так. А вообще-то можно с этого света уходить. Лучшего я ничего не сыграю, да и не хочу. Сына бы еще одного родить и внуков дождаться. И все дела мои земные на этом закончить можно. Что может помочь мне в Дон Гуане? Трезвое понимание, что это простая ординарная, ежедневная работа, что это не подвиг Самозванца, что это не кузькинская вершина. Это рядовая, черная работа, которую надо выполнять честно, в меру отпущенного для этого мероприятия таланта. И готовиться к провалу и нехорошим рецензиям – смешают они с дерьмом меня. А те, кто обрушился на меня за Гамлета, восторжествуют. «И он смел претендовать на роль принца Датского!» К этому надо спокойно подготовить свою голову, сердце, душу, ум. Я делаю это ради Любимова, я ему многим обязан, и я разделю с ним успех и неудачу, и свою и его. Я, наверное, выпью сегодня с Фоминым. Хочется проститься с учителем славно. Димка отвезет. Или такси заказать? Но выпить надо. Фомина я люблю и обязан ему многим. Поводырь!

Любимов резко начал утро. По мнению Демидовой, Катя узнала и недовольна решением президиума о гражданстве. Мне же его настроение показалось результатом беседы с ним Николая о неготовности и преждевременности премьеры.

5 июня 1989 г. Понедельник

Чуть не забыл, что Денису завтра 20 лет. Это уже серьезно.

После первого акта шеф сказал: «Лучше, намного лучше». Потом был банкет, и Любимов с Катей были мрачны. Петька сказал, что у них дома итальянская еда – она вкуснее.

После этого все трое покинули банкетный зал. Утешал я себя все эти «премьерные» дни тем, что выпивал и играл Дон Гуана. Если я выпивши его играю, то трезвый тем более...

8 июня 1989 г. Четверг

Что меня ждет в Москве, в театре? Надо с Любимовым контакт наладить. Я знал, на что шел.

Губенко успокаивает меня:

– Хорошо, Валерий, в самом деле хорошо! Наглей, наглей все делай – и будет еще лучше.

Уж куда наглей: Золотухин – Дон Гуан!

9 июня 1989 г. Пятница

На рынке человек, продающий курагу, сказал, что вчера вечером киргизы начали войну с таджиками. Так, кто следующий?

Втянут Россию – и понеслась новая гражданская. Господи, не карай ты народ мой! Сотвори, и примири, и подскажи выход к хорошему, хорошие пути.

Совершеннейший сумбур в голове – как и где провести отпуск, что делать, что писать главным образом. Надо за июнь с писаниной разобраться.

Но что делать, если я был занят Кузькиным и Дон Гуаном?! Или это не засчитывается? Я сделал фильм про себя и про песни! Ну, покажут осенью, ну и что? Если Любимов не выкинет чего-либо.

Что я суечусь? Завидую, что Ленька будет снимать фильм по своему сценарию, а у Шахназарова играть царя нашего последнего.

Ну и дай Бог ему удачи! Зато у меня есть грустный мальчик Сережа, у меня есть душа, еще не совсем заросшая мхом... Я еще держу ремесло в руках, и мне повинуется мое тело.

Еще Бог не забыл про меня. Значит, мне жаловаться и горевать нечего. Надо работать и быть веселым. «Сохраняйте веру в себя при самых плачевных обстоятельствах – всегда будете в хорошем настроении».

Губенко хочет постепенно сдать театр Любимову, а тот не хочет брать.

Желдин по поводу Губенко:

– Вы театр 60-х реабилитировали, этот театр кончился, вам из него надо уйти.

«Пригласить в другое помещение». «Сохранить для русского искусства». «Чистка Авгиевых конюшен». «За три месяца он впервые сел в свое кресло».

10 июня 1989 г. Суббота

Ну вот. Мать с Тоней не приедут, не собираются, а я вздумал планы свои с их приездом связывать. Думать надо. Они еще купили дачу – тесовый дом трехкомнатный, стол точеный. Мать боится – в Москву увезу. Она рада-радешенька, чуть ли не пляшет у телефона. «На природе побываю – вылечусь. На диване лежу – на портрет твой гляжу, супротив на стеночке. Книжечку возьму твою почитаю, газетку разверну, где тебя хвалят, а ты там так напиваешься, я ведь горжусь тобой. Не надо, сынок».

13 июня 1989 г. Вторник

В театре идет бурный худсовет – обсуждают уход Губенко. Выскочил совершенно потерянный, панически расстроенный Ефимович: «Он уходит! Что это такое? Сделайте что-нибудь!!» Нет уж, теперь делайте вы. Надо было для этого выкручивать руки Дупаку! А Коля уходит вовремя... для себя. Биографию себе он сделал – великий гражданин, положил два года на возвращение гражданства Любимову. Теперь давай, дядя Юра, запрягайся по 24 часа в сутки и вытаскивай свое детище. А то тебе за границу хочется, а то тебе заграничной пищи не хватает и условий жизни... Так, дорогой мой, все здесь к твоим услугам, и над тобой не только Демичева, а и Дупака нет.

11-го были в Барановичах. Отказались работать на этом дурацком стадионе – холод, ветер. Мы вернулись бы калеками. Вместо того мы сидели у меня в номере, пили коньяк и давали Веньке урок морали и нравственности. Но с Веньки как с того гуся вода, и больше ничего. Хоть согрелись коньяком и какой-то славной бастурмой или ветчиной. Обратно ехали все вместе, в одном купе. Я на верхней полке.

Это ничего, что я кручу своей жизнью так, что непонятно, чем я в ней пребываю и как гляжусь со стороны. Бог со мной. Со мной ли? Хотя с другой интонацией записано это... «иронически подан Золотухиным Дон Гуан» – вот и все, что я заслужил от критика за свою игру. Но еще не вечер. Еще не сыграл я свою игру. Завтра попробую. Спектакль оценивается по первым откликам как явление художественное. Это главное. Я ведь и шел в него, зная, что не сорву славы дополнительной, а исключительно за-ради Любимова. Помог ли я ему? Не знаю, но как умею, так и играю, по-другому будет завтра. Господи, сподобь! И партнеров моих.

Вечер. Смотрели «Последний император». Гулял. Звонил. Волнуюсь перед завтрашним днем. А чего волнуюсь? Вперед и с песней понаглей, да повеселей, да позадиристей-похулиганистей. Подумаешь, не Боги горшки... И дуй до горы. Говорю то, во что сам не верю.

15 июня 1989 г. Четверг

Нас обокрали. «Маленькие трагедии» продолжались дома. Но настроение гадкое из-за спектакля, роли и пр.

Приехали домой – квартира на цепочке. Позвонили, покричали: «Мама!» Я понял, что это кража. Побежал за дом к окну кабинета-спальни – окно настежь. Пошел в милицию напротив. Много приехало милиции, старшина залез в окно, впустил в квартиру – видео на полу, в шубный шкаф не лазили. Собака довела до Профсоюзной. Мы выложили грабителям все на блюдечке, оставив фрамугу в кабинете открытой – свежий воздух нужен. Взяли магнитофон, кассеты, деньги, где обычно они у нас лежат, злато-серебро, магнитофон «Тошиба», адаптеры. Не так жалко, как мерзко и противно на душе. Мы их, очевидно, спугнули. Ничего, конечно, у нас не застраховано – Тамаре все некогда домом заниматься. Хорошо, я днями отнес 2000 в кассу. А на душе осадок от Гуана, от разговора с Тамарой, Таней Гармаш. «Ваня понравился, Лена очень понравилась, очень понравилась ваша сцена с Лаурой, очень». После первого акта меня хвалила Галина: «Лихо работаешь!»

22 июня 1989 г. Четверг. Цюрих

И над постелью висит Ирбис. Ну надо же, а?! Судьба. Леопард? Господи, спаси и сохрани!

23 июня 1989 г. Пятница, отель «Флорида», № 409

18-го я отменил премьеру «МТ» – шел «Борис» без меня, я гулял. День рождения встретил в самолете, между Любимовым и Губенко. Год сумасшедшей жизни и в театре, и в личной ситуации, и в стране. Грядет мой апокалипсис. «Годунов» – самый трудный спектакль для меня. Как-то незаметно мне исполнилось 48 лет. Как-то так незаметно, что обидно, черт возьми.

Накануне отъезда звонил мне из санатория Дупак. До того жалко мне мужика и нас, пешек в этой ситуации.

Привычки. Дурные они или хорошие, мне жаль с ними расставаться. Я люблю женщин, люблю остроту обладания, свидания, риска, преодоления страха, стеснения и пр. Я люблю пить портвейн и растворимый кофе. Люблю дерзить начальству и люблю смирение. И болтаюсь между тем, кто я есть, в кого играю и кем хочу казаться.

Ирбис – это снежный барс. Над кроватью висит леопард или гепард. Но это, в общем, неважно – из той же породы.

Маслов! Ну... смешно! Появился сбежавший в Мадриде Леша Маслов! Прилетел или приехал посмотреть спектакль. Похвально. Ностальгия? Или показать нам: мол, ребята, я в полном порядке. Костя высказал забавную версию: сын полковника КГБ просто заброшен таким образом внедряться в Европу. Талантливый актер, выучит языки и лет через 5 выйдет на связь.

24 июня 1989 г. Суббота, утро. Цюрих

– Вы хорошо играли, – сказал Любимов на поклонах.

Прием был ошеломительный. Зал огромный, битком набитый.

Это бред какой-то, а не жизнь. Хороший бред. Принесли книжки, в том числе Алешковского и Оруэлла. А читать мне некогда, мне надо проехать весь путь от гостиницы «Заря» до Загорска, потом обратно и проснуться 19 июня 1988 г. Я плачу, потому что покупаю то, что у меня украли 14 июня, в день премьеры «МТ».

На пресс-конференции Любимов ни словом не заикнулся о своей труппе, которая, как бы там ни было, служит ему раболепно. Другого слова не скажешь. Разве при другом была бы такая безропотность со стороны всего театра во время расправы над Дупаком. Это что же такое... В том числе и с моей стороны. Только в спорах с ними я защищаю Дупака, а практически... Сказал ли я открыто на худсовете, что заявление Дупака об уходе вызвано возмутительным к нему отношением со стороны руководства и приближенных к нему?

Ну, вот и кончен бал. «Хорошо играл», – сказал мне Любимов и хлопнул по плечу. Вот ради этих слов и подобных живешь, и смысл твоего подвига – в них. Говорят, будто бы сегодня спектакль прошел лучше, хотя голос мой слабо звучал, не было вчерашнего металла. «Das ist fontan» – эта шутка мне удалась, и шефу понравилось. Наши выпивают прощальный стакан вина. Я попросил воды, налили из-под крана. Но здесь такая роскошная, вкусная холодная вода из-под крана, что... хорошо. Ванька весь спектакль торчал в театре – вот манера, ждать халявного стакана. Нет, я не хочу с ним ездить, назойливая муха. А сегодня, говорят, он опять в 4 утра поднял весь отель, матерился и орал в номере. Что же это за наказание! И потом выясняет, почему одним сходит с рук, а другим...

Это унизительно, когда за тобой следят, ловят за руку, как мальчишку.

25 июня 1989 г. Воскресенье – отдай Богу

Губенко записал Ванькину матерщину в автобусе на пленку. Это документ зверский, в любой момент можно дать любому послушать (Жанне), и для Ивана это может скверно кончиться. Ванька говорит, что он и меня записал, но я в самолете объяснялся ему в любви (а ты меня любишь, Коля?) и говорил, что ему нужно уходить. Обсуждал и Любимова, впрочем, все это...

Господи, дай нам мягкой посадки в Москве! Первый раз из-за границы не везу никаких подарков. Мысли радостные путаются с тревожными, неопределенными. Болтаюсь я по жизни и изменить себя не могу. Все думаю теперь о большой удаче, что предрекла мне Полицеймако как компенсацию за ограбление. И подумал: а может быть, это моя повесть «21-й километр»? Если так – я согласен. Надо думать, отрешиться от всего и писать, писать, пока острота чувств не исчезла. Я сильно звенел, проходя через магнитный контроль на таможне. Девушкам нашим я объяснил это явление так: «Это завсегда я звеню... потому что я больной, больной, больной, яйца медны, х... стальной». Это объяснение пришлось им вполне по душе, было видно по их довольным красивым, молодым, «малышевским» лицам.

Я был поражен и сражен первым Алкиным спектаклем – злая, крепкая, крикливая, резкая. Но я не мог видеть этого со стороны и не знал, хорошо ли это. Вчера она играла обычно, и я услышал реплику Любимова: «По направлению это вернее» – ему эта энергетика по душе пришлась. Теперь она читает «Русскую мысль» от листа до листа.

26 июня 1989 г. Понедельник

Кстати, в аэропорту дали мне газету «Московский комсомолец», где сообщалось о краже в квартире Золотухина. «У таких людей нельзя воровать дважды», «он любим народом» и просьба к ворам: все мне вернуть. Трогательно. Теперь отбою нет от сочувствующих звонков.

27 июня 1989 г. Вторник. Поезд

Я боюсь за безнадзорный почтовый ящик сегодня. Наделать он может непоправимое. Хотя вчера состоялась резкая беседа: «Не читай письма, не адресованные тебе, не слушай чужие телефонные разговоры, не читай чужие дневники, и беда минует тебя. Ты с Шацкой разошелся, потому что она много знала о тебе». Очень может быть. Ах, так? Ну, ловите в другом месте. Это, конечно, не оправдание моих преступных действий против семьи, но и семья, как сказал Заратустра или Магомет, первый враг человека.

Барановичи, № 520. «Горизонт»

«Очарованный странник». Дошел-таки я вчера до Поплавской.

– Зачем тревожите вы мой прах? То, что вы хотите, я играть не буду.

– А что вы хотите?

– Князя, и только князя.

Долго говорили, она мне высыпала мешки больших и маленьких фотопроб – здесь вся картина. На князя утвержден Ростоцкий Андрей. Условились. После сегодняшнего худсовета, по приезде моем завтра, мы созваниваемся и либо говорим друг другу «до новых встреч», либо назначаем на 29-е видеопробу. Думаю, интуитивно знаю – худсовет категорически отвергнет мою кандидатуру, а Ирина найдет, что мне сказать, чтоб не обидеть мое самолюбие. Либо, скорее всего, назначит пробу, чтоб убедиться и потом не жалеть и сказать: «Не вышло и показывать худсовету не стоит». А ролька славная, давно в кино я не играл и хорошо бы в игру вступить, а главное – по срокам идеально. Может быть, эта та самая удача, о которой Машка говорила.

28 июня 1989 г. Среда, мой день

Ходили с Тамарой, хотели отпечатки пальцев снять – сыщика на месте не оказалось. Потом к начальнику вневедомственной охраны – квартиру на сигнализацию поставить.

Мимошедшее время.

Николай не становится Борисом?! Нет! Борис должен стать Николаем, так вот...

13 июня 1989 г. Четверг

РУСЬ ДАЕТ НАКАЗ СОВЕТУ: КАГАНОВИЧЕЙ – К ОТВЕТУ! (Из записки, присланной мне на концерте, где зашел разговор о том, как был взорван храм Христа Спасителя).

Замечательное это занятие – чтение своих писем Тамаре. Вообще это клад, там много дневникового материала. Например, как я играл во втором акте Керенского за Высоцкого. И роман у нас с Тамарой был сногсшибательный. Как мы с Хмельницким и Ноной Терентьевой ездили в Ворошиловград, и он ее учил читать стихи с голоса, а учитель он известный... «Завтра, – говорил, – буду учить ее петь». И везде спрашивал первым делом: «Где буфет?» Как тот еврей, что, прибыв на позицию, первым делом осведомился: «А где здесь плен?»

18 июля 1989 г. Воскресенье

Что же это такое? Не едет Распутин, не едет Астафьев, Белова не отпускают с сессии. А все из-за Егора Исаева, который возглавляет всю шайку. Бондарчук опять с семьей. Коля Бурляев – автор «Современника». Это мне на хвосте сорока Ащеулов принес с утра. Ищу Крутова, чтоб вручить наше корявое, безграмотное письмо. Звоню в Электросталь.

Как мне было страшно сегодня ночью – оказывается, я не хочу умирать, оказывается, я не хочу стареть. Во как!

 
Симпатии привлек давно
Артист театра и кино.
Талантлив, звание имеет
И ведь еще писать умеет.
 

Ал. Иванов

Быть может, я сделал какое-то полезное дело сегодня? Я отдал наше письмо Коротичу, и он обещал поставить его в номер.

18 июля 1989 г. Вторник

Всю ночь под впечатлением прочитанного интервью с Дыховичным о Высоцком – высокоумно, остроумно, самостоятельно, просто великолепно. Я узнал Володю, живого, нормального, со слабостями и «сильностями». Глаз у Ивана потрясающий и изъяснение точное, легкое, образное. Молодчина! Куда нам (особенно Веньке) со словесными выкрутасами, к образу В. В. отношения не имеющими, ничего не говорящими.

Арабская пословица у Шаламова: «Не спрашивай – и тебе не будут лгать».

19 июля 1989 г. Среда, мой день

В некоторых церквах служили панихиду по убиенному царю и семье его. В Соловках, на выставке истории его... Ленин во главе. Нет, вынесут россияне этого дядю из Мавзолея – грядет новая гражданская.

Получил пакет из Электростали, книжка должна получиться весьма достойная, иллюстрации смотрятся великолепно. Самое большое уродство психики – тщеславие. Я думаю, как мне построить применительно к Шукшину свои выступления. Какой костюм взять? Хочется сказать так: здорово, земляки! Потому что мы все сегодня в этот час на этой земле – земляки, земляками нас сделал В. М. Ш., его великое искусство, его Сростки, его Катунь, его земля от Владивостока до Кавказа,от южных гор до северных морей. Писатель рождается каждый раз, когда страницу его книги открывают новые глаза.

От энергии правды и непримиримости В. М. Ш. загорелось много сердец. Его биокольцо продолжает снабжать положительной энергией тех, кого оно выбирает. Его душа, его разум сейчас наблюдают за нами, и прав Распутин, говоря, что постоянно есть чувство вины перед ним, что мы что-то не сделали важное, хотя обещали и порывы были.

И, если мы позволим изуродовать Катунь, нам не простят потомки, и мы будем виновны перед памятью Шукшина.

Это я пищу в самолете, рядом В. А. А. Мы летим в Барнаул.

4 августа 1989 г. Пятница, дача

Пикет с моей революционной речью и частушкой о коммунистах еще может аукнуться мне.

В Междуреченске были на могиле у отца.

Мой Сережа (Циолковский мой) начертил примерную схему конструкции своей будущей лодки, на которой он собирается отправиться в кругосветное путешествие Волга – Каспий. Два весла железных он уже сделал из обрезков жести, что пошла на крышу. В этих каких-то недоделках, в этом временном жилье и есть для меня смысл дачного пребывания, дачной жизни, суть и смысл которой составляют огород и сад. Или уж это я оправдываю то, что у меня не сложился такой дом двухэтажный, каменный, отделанный и пр., как у Евенко, к которым мы на ужин приглашены.

Были с Сережей в бане!

6 августа 1989 г. Воскресенье – отдай Богу

Почему я плачу? Да потому что засело:

 
И потому, что я постиг
Всю жизнь, пройдя с улыбкой мимо,
Я говорю на каждый миг,
Что все на свете повторимо...
 

Когда, сидя за замечательным столом вчера у соседей наших дачных, я рассказывал, как мы с Тамарой в Кижах рыбачили, а после парились в бане, я вспоминал, как она тайно приезжала в Междуреченск и мужики ее парили крапивой (на ноги жаловалась). Так вот – все на свете повторимо. Может быть, оттого, что человек от себя уйти далеко не может и повторяется спирально. Я возненавидел это слово «спираль». И еще я думал вчера, глядя на моего голенького сыночка Сережу, как он жарится в парилке с шапочкой на голове, потом в ледяной бассейн, потом бегом под горячий душ, намыливается, сморкается... Я на миг подумал, что это уже было со мной, а сегодня догадался – это было с Денисом, таким же маленьким, в междуреченской бане. Те же тазы, те же краны с горячей-холодной – все на свете повторимо, только с разницей в 10 лет.

У Сережи сегодня праздник – первое причастие. Батюшка Михаил спросил имя его, верит ли он в Бога и кушал ли он сегодня. На все вопросы Сережа ответил верно. Действительно, это даже чувствовалось по духу из него – голоден человек. А причастился – запил разбавленного вина, крови Христовой – и закружилась, заболела голова у него. Сейчас у него грустное настроение, чем-то хочется развлечь его, потрафить ему чем-то. У меня же праздник, ну поедем, поищем какое-нибудь озеро. А дождик закончится, поедем? Может быть, еще и оттого грустит человек, что узнал – в Москву мы его не берем.

– Какой хозяйкой могла бы ты быть, когда я все это начинал.

– Нет, я там жить не буду, я это не люблю, не умею и не собираюсь этому учиться.

Как она, бедная, зарыдала у меня на коленях – безутешно, горько, просто забилась в рыданиях. Потом я ее умывал. Кое-как успокоилась. А разговор перед этим был такой, что захотелось ей тут быть, жить и что-то делать. А мне все хотелось спросить: «Да почему же ты не хотела тут жить и делать что-то, когда у нас все было хорошо? А теперь-то что делать, когда поломано, порушено, наговорено?»

«Все, кто держит пчел, 14 августа должны прийти в церковь. Все должны знать, что до 14 августа свежий мед есть нельзя. Приходите с медом, будем освящать мед, ульи и пчеловодческие принадлежности». Я подумал, это как же – ульи-то тащить в храм? А если их больше десятка? На тракторе их везти, что ли?

7 августа 1989 г. Понедельник

Кажется, я выговорился в письме очередном и лихорадочном. Я никогда не был верным мужем. Зачем я требую этого от других?

Бася – странное животное. Она, как собака, ночью живет на улице, а днем приходит в дом есть и спать на своей бараньей шкуре.

8 августа 1989 г. Вторник, заканчивается

Держу в руках свою книжку и не знаю – радоваться или нет. Издана потрясающе, но что за тексты, как они придутся. Читаю один раз – отвращение, читаю второй – нравится. Один и тот же текст по-разному.

16 августа 1989 г. Среда, мой день

Вчера занимался дневниками, комментариями, что подготовила Буденная. Но даже в таком виде их нельзя печатать, тогда уж действительно выбьют окна и изобьют или чего хуже сделают. Тогда и впрямь «в глушь, в Саратов» или Уфу прятаться.

Сайко:

– Куравлев просил не забыть и поцеловать тебя за выступление на Шукшинских чтениях. Несколько раз просил не забыть и обязательно тебя расцеловать.

«Вез я девушку трактом почтовым...» Остановил гаишник, узнал. Потом сам заводил мне машину, у которой капот не открывается и клемма у аккумулятора отходит. Давил на капот, кое-как вскрыл – я опаздывал немыслимо.

Губенко:

– Извини, скажу не очень остроумно. Но мне наконец-то удалось разбить семью Бортник-Золотухин. Скажу, что сделал это сознательно...

Коля не знает, что тот и другой в завязке.

20 августа 1989 г. Воскресенье. Эдинбург

Короткий сон, зарядка, умывание, еда... Когда видишь такую красоту – зеленое пространство, волнующуюся рожь или пшеницу (отсюда не разобрать), поднимающуюся в гору девчонку или старушку одинокую (трудно понять), – хочется многое начать сначала. Нет, не с самого начала, а... Вот тебе и «а». А откуда? С какого места твоего пути ты бы хотел его повторить? Отвратительный рогожский период. Даже сейчас, когда я захожу в эту квартиру № 106, на меня что-то наваливается и хочется бежать. Но кто виноват в этом?! Нинка? Ее жадность? Вряд ли... Скорее, мои пьянство и б... Роман с С., роман с Сабельниковой. Я все испытывал судьбу, все опыты над собой творил, утверждал себя среди баб. Съемки, «Стрелы» и, наконец, Тамара. Но ведь и Сережа, которому сегодня 10 лет и который сразу разобрался в видеосистеме и настроил ее моментально, – смышленый, нормальный парнишка. Распущенность, невоздержание – вот основные страшные гидры, сожравшие мою душу, мой талант. И маюсь я бесплодием писательским, потому что не приучил себя работать, а так... лишь бы говорили. Потому и наказание последовало – книжка тощая, старая, да к тому ж ублюдочная, с такими позорными огрехами типографии – торопились сделать мне приятное. А я-то сижу, коньяки с ними распиваю. Так что ж? С рогожской жизни начнем все сначала? Не будет Сабельниковой (не согласен!), не будет С. (не согласен!) и не будет Тамары... Тем более Сережи!! Да за-ради него, если поднять все документы, и случилось-то все. Значит, все остается как прошло, даже и вместе с Ирбис. Не ной, самый большой грех – уныние! Никогда не поздно остановиться, оглядеться и начать все сначала, то есть не пить, воздерживаться, молить Бога об отпущении грехов и делать дело, предназначенное тебе судьбой, без излишнего тщеславия.

Зам. директора Театра на Таганке

Ефимовичу А. М.

Главному режиссеру театра

Губенко Н. Н.

ЗАЯВЛЕНИЕ

Убедительная просьба предоставить мне отпуск за свой счет с 15 октября по 30 октября нынешнего года для поездки в Австралию по линии патриотического общества «Родина» для проведения творческих встреч с нашими соотечественниками за рубежом.

Гулял немножко. Никакой это не злак, это просто высокая, сухая трава, а горы дикие специально оставлены в центре города. Скалы, газоны, чайки, асфальт идеальный, левосторонние машины, порядок, традиции – культура. Обидно за Россию. Обидно за Родину свою многострадальную. Неужели сами виноваты или на все воля Божья? Как ведешь себя по отношению к Богу, так и он относится к тебе.

Губенко пока положительно отнесся к моему заявлению по поводу Австралии. До 15 октября Любимов доделает «Пир», раза два сыграем, Николай в октябре уезжает на месяц в Штаты – значит... а-а, так вот он еще зачем Шопена потащил. Он хочет все-таки ввести его в октябре. Шопен под присмотром (а куда ты денешься?) Любимова и сыграет Годунова. «Высоцкого» не будет. У меня один «Живой». Два раза сыграю в октябре – и хорош. Так что страна Австралия может спокойно у меня получиться.

Губенко:

– Я знаю, ты общался с Дупаком...

– Нет, он мне звонил, но мы не встречались с ним.

Мне только что сообщили, что сегодня Дупак вышел на работу. За время своей так называемой болезни счетчик его автомобиля накрутил не одну тысячу километров, он объездил сотни инстанций и пр. Он официально назначен директором культурного центра на Таганке и при этом еще хочет сохранить за собой театр. Я знаю, он собирал рабочих, чтоб они выступили в защиту его и просили не уходить с поста директора.

Лежал и вдруг подумал: может быть, и не зря я живу на этом свете. Дерево посадить?! Я сад посадил, свою антоновку грызу, свою вишню, облепиху, смородину, малину ем. Детей родил. Хотел бы дочку еще, Олю. Ну, что ж... Хорошо ли, что отец нас от разных матерей нарожал? Кто из нас счастлив-то?

Из театра ушел Дьяченко. Это значит, что 2-го сентября «Вишневый» идет последний раз. Так оно и будет. Заноза Любимова вырвется обстоятельствами. На этом можно считать эпоху Эфроса на «Таганке» канувшей в Лету.

Вчера к концу утомительной репетиции из Лестера прилетел Любимов. Я успел ему шепнуть про Австралию. «Ну, посмотрим». Сегодня премьера. Господи, пошли легкости, пошли скорости и коллегам, и мне! Любимов улыбчиво-вежливо, с наклоном головы и корпуса, поздоровался за ручку со мной, целоваться я не привык ни с кем. Это тут же компенсировали Жучка и Антипов. Надо сохранить на двух первых спектаклях голос. А там уж как Бог пошлет.