Текст книги "Крупнейшие и самые устойчивые мировые состояния"

Часть 2
Короли и «капуста»

Короли бывают разные. Бывают стальные, нефтяные, табачные и газетные. Это люди, добившиеся успеха в какой-то одной области – выплавке стали, добыче нефти, производстве сигарет или СМИ.

Бывают и просто короли.

Первые управляют своими бизнес-империями, вторые правят государствами, попутно занимаясь бизнесом.

Часто весьма успешно.

Бесчеловечный филантроп
Эндрю Карнеги (Andrew Carnegie), 1835–1919

Место действия: США

Сфера интересов: металлургия, благотворительность

Сто лет назад Эндрю Карнеги продал за £300 млн свой стальной бизнес. Покупатель, банкир Дж. П. Морган, пожал Карнеги руку и сказал: «Поздравляю вас, мистер Карнеги. Теперь вы самый богатый человек в мире». Вскоре, оказавшись с Морганом на одном океанском лайнере, Карнеги не удержался и обратился к нему во время завтрака: «Знаете, я все думаю о нашей сделке… Кажется, я совершил ошибку. Мне следовало попросить на $100 млн больше». Морган спокойно заметил: «Вы бы их получили, если бы попросили». Отец-основатель современной американской филантропии, пожертвовавший ⁹/₁₀ своего состояния на благотворительные нужды, так расстроился, что даже не стал доедать тост с джемом…

Американцев можно смело считать нацией филантропов. 70 % американских семей делают пожертвования в размере около 2 % их доходов. Благотворительностью занимается половина граждан, зарабатывающих менее $10 тыс. в год. Более 100 млн жителей США ежегодно бесплатно сажают деревья, ухаживают за больными, ведут детские кружки и делают еще много чего полезного. И, наверное, не сыскать в Америке человека, который за свою жизнь не получил хотя бы пару долларов от благотворительных организаций или не воспользовался какой-нибудь другой их помощью.

Частные благотворительные фонды сегодня представляют собой мощные структуры с обширным штатом сотрудников и консультантов и планом работы на много лет вперед. Они владеют более чем $350 млрд и ежегодно распределяют около $18 млрд в виде грантов. Примерно половину из них выдают 300 наиболее крупных фондов.

Между тем огромные состояния, ставшие основой этой благотворительной сети, первоначально принадлежали частным лицам, которых соотечественники не слишком ласково называли баронами-грабителями, – таким как Рокфеллер или Морган. А пионером филантропии нового образца стал выходец из Шотландии основатель стальной империи Эндрю Карнеги.

* * *

Первое, с чем ассоциируется имя Карнеги, – Карнеги-холл в Нью-Йорке, построенный в 1891 году, один из престижнейших концертных залов. Часто попадают в новости Институт и Университет Карнеги – их сотрудники то и дело оказываются героями дня как авторы научных работ, а также комментируя важные мировые события. Самым главным благотворительным «Карнеги» является Карнеги-корпорация Нью-Йорка. Ей были доверены $150 млн на «способствование прогрессу и распространение знаний и взаимопонимания». Корпорация выделяет деньги университетам, колледжам, школам и даже детской образовательной передаче «Улица Сезам».

О мире во всем мире заботится фонд Карнеги «Мир между народами». Он получил всего $10 млн при создании в 1910 году, зато теперь считается старейшей общественной организацией, специализирующейся на вопросах войны и мира. Фонд финансирует международные конференции, публикации и работы исследователей (среди них был, к примеру, Фрейд). Существуют Карнеги-фонды героев, которые награждают медалями и деньгами тех, кто пострадал, «пытаясь защитить и спасти своих товарищей». С 1904 года на такие награды было истрачено больше $20 млн.

Институт Карнеги, открытый в 1901 году в Вашингтоне при поддержке президента Теодора Рузвельта, был задуман как научный центр, помогающий своими исследованиями развитию университетского образования. За десять лет Карнеги выделил институту в общей сложности $22 млн – можно сказать, что на эти деньги было обнаружено расширение Вселенной, доказана сущность ДНК как генетического материала, создан радар и найдены руины цивилизации майя.

Карнеги-фонд развития образования первоначально намеревался выплачивать пенсии педагогам (Эндрю Карнеги всю жизнь возмущался, что учителям платят как самым мелким клеркам в его конторах), но потом занялся еще и созданием образовательных стандартов и унифицированных общенациональных тестов.

«Карнеги» – это парки, библиотеки, гранты, стипендии, концертные залы, музеи… Но хорошо бы разобраться, кто же стоял за столь удачным проектом по увековечению своего имени и во сколько обошлось «Карнеги-бессмертие».

* * *

Эндрю Карнеги, ставший самым богатым человеком в мире, родился в августе 1835 года в Данфермлине, средневековой столице Шотландии, известной своими тканями и королевским замком. К середине XIX века замок обветшал, а ручное ткачество, не выдержав конкуренции с паровыми станками, пришло в упадок – Уилл Карнеги, отец Эндрю, остался без работы. Оказавшиеся не у дел ткачи занялись политикой и организовали движение чартистов, впоследствии вошедшее в учебники истории как первое организованное политическое движение пролетариата. Однако никаких весомых результатов чартисты не добились. Парламент категорически отказался вводить всеобщее избирательное право, кроме того, жить семье Карнеги, состоявшей из Уилла, его жены Маргарет и сыновей Тома и Эндрю, было не на что, и в 1848 году решено было податься в Америку, куда еще раньше перебралась тетка Эндрю. «Рабочему человеку здесь живется гораздо лучше, чем в Старой Англии», – убеждала она родственников. Как доказал впоследствии ее племянник, еще лучше там жилось тем, кто этого рабочего человека эксплуатировал.

Уилл Карнеги принялся распродавать имущество. Выручив немного денег и заняв у знакомых недостающую сумму, он купил каюту до Нью-Йорка на небольшом корабле Wiscasset. Путешествие заняло 50 дней, а еще через три недели семейство эмигрантов наконец высадилось в пункте назначения – Питтсбурге.

Питтсбург в то время был центром промышленной революции. Кругом строились предприятия, все пытались что-нибудь производить, в воздухе плавала копоть, от которой слезились глаза, умываться можно было каждые полчаса. Но 12-летний Эндрю Карнеги почувствовал себя в своей стихии. Он не пошел в школу, а устроился на ткацкую фабрику подмастерьем. Его карьера, начавшаяся, можно сказать, с самого дна, неуклонно шла в гору. Вначале Эндрю получал $1,5 в неделю, потом, будучи посыльным в телеграфной конторе, – $2,5, а возрасте 20 лет уже был квалифицированным телеграфистом и личным помощником начальника Западного отделения Пенсильванской железной дороги Томаса Скотта. Благодаря нежной дружбе с вдовцом Скоттом юный Карнеги сделал маленький, но крайне важный шаг к будущему богатству – вложил по его инициативе $217,5 в акции компании, производившей спальные вагоны. Через пару лет эти бумаги приносили $5 тыс. в год, а Карнеги укрепился в мысли, что наемным трудом настоящих денег не заработать, – его зарплата была в десятки раз меньше «нетрудовых доходов» даже после того, как он занял место ушедшего на повышение Скотта.

Карнеги продолжал вкладываться в самые разные предприятия, и в возрасте 28 лет его доход уже составлял более $40 тыс. в год. Тем не менее он продолжал работать на железной дороге вплоть до конца Гражданской войны – считал это своим долгом. Впоследствии единственным праздником, когда рабочие на заводах Карнеги могли не работать, был День независимости…

* * *

Шесть правил успеха, записанные в 1906 году со слов Эндрю Карнеги, выглядят примерно так. Определите точное количество денег, которое вы хотели бы иметь. Честно признайтесь себе, чем вы готовы заплатить за богатство. Наметьте срок, к которому вы должны обладать необходимой суммой, составьте конкретный план ее получения и т. д. Самое важное правило – шестое: дважды в день, утром и вечером, читайте вслух написанную вами программу. При этом необходимо почувствовать, что деньги уже у вас в кармане. Возможно, сам Карнеги не всегда придерживался этих правил, но в том, что он добился фантастических успехов на пути к богатству, сомневаться не приходится.

Первая сталелитейная компания появилась у Карнеги, когда ему было 26 лет. В 30, уйдя с железной дороги, он открыл еще несколько фирм, одна из которых должна была строить взамен деревянных мостов стальные (разумеется, материал для мостов Карнеги закупал сам у себя). Еще два года спустя список пополнился телеграфной компанией.

К 33 годам Эндрю Карнеги уже был первостатейным капиталистом. Он переехал в Нью-Йорк с твердым намерением уйти на покой, поступить в Оксфорд, а на досуге издавать собственную газету. Судя по записям Карнеги, не всегда, впрочем, искренним, он чувствовал, что богатство развращает его, и мечтал заняться самосовершенствованием: «Собирание богатства – один из худших видов идолопоклонства. Ни один идол не является таким разрушительным, как поклонение деньгам… Продолжать и дальше погружаться в заботы о делах, когда мои мысли направлены только на то, как бы заработать как можно больше и как можно быстрее, – значит деградировать до состояния, когда выздоровление невозможно… Я отойду от дел в 35 лет и каждый день после обеда буду заниматься чтением и самообразованием».

Однако именно в этот момент просветления его захватила новая идея, весьма далекая от самосовершенствования, но зато ведущая к почти мгновенному обогащению. Сталь, которая еще несколько лет назад казалось чудо-материалом по сравнению с деревом, уже не удовлетворяла своим качеством потребности промышленного бума. Так что пришлось ехать учиться в Великобританию, но не наукам в Оксфорд, а новой конвертерной технологии.

Деловое чутье у Карнеги было редкостное. Незадолго до биржевого краха 1873 года он продал все свои акции и вложил вырученные деньги в стальное производство. Самый крупный сталелитейный завод Карнеги открыл в 1875 году, подхалимски назвав его в честь начальника Пенсильванской железной дороги – Edgar J. Thomson Works. Тому это, естественно, польстило, так что за будущие заказы можно было не беспокоиться. А чтобы не платить за кокс, необходимый в стальном производстве, Карнеги купил контрольный пакет акций крупнейшего его производителя. Бывшего владельца предприятия, Генри Фрика, он позвал к себе управляющим.

К 1881 году Карнеги получал по миллиону в год. Он дотошно отслеживал все стадии производства и экономил на всем, следуя совету своей матушки: «Энди, береги пенсы, а шиллинги как-нибудь сами о себе позаботятся». В результате себестоимость продукции снизилась в десять раз, а компания Carnegie Steel, в которую Карнеги в 1899 году объединил свой стальной бизнес, по объему выпуска обошла всю британскую сталелитейную промышленность.

* * *

Эндрю Карнеги носил яркие твидовые костюмы в очень крупную клетку, специально заказывал себе стулья с высокими ножками, чтобы скрыть малый рост (меньше 160 см), и потратил кучу денег на покупку, восстановление и обустройство по образцу французского Версаля шотландского средневекового замка Скибо на побережье. Он проводил там по нескольку месяцев в году, осваивая аристократические забавы вроде гольфа и наслаждаясь роскошью и вниманием важных особ: короля Эдварда VII, Чемберлена, Киплинга… Весьма характерная для Карнеги деталь: на званых вечерах он любил кого-нибудь из таких персон (к примеру, архиепископа Кентерберийского) посадить за стол рядом с местным работягой, скажем плотником. Эндрю Карнеги мог себе такое позволить.

В судьбе Карнеги есть два темных пятна: классовая борьба и личная жизнь. Последняя вращалась вокруг матери Карнеги, Маргарет, на редкость властной и ревнивой особы. В Нью-Йорке она жила с Эндрю в одном номере отеля «Виндзор» и старалась не отпускать его от себя надолго – на деловые встречи Карнеги часто являлся в сопровождении матушки. Эндрю ее обожал, боялся и называл не иначе как «моя королева» и «моя святая». Как-то, уже будучи богачом, Карнеги привез Маргарет на родину, в Данфермлин, и устроил триумфальную акцию – катал ее по улицам в карете.

Маргарет придерживалась весьма радикальных взглядов не только в политике (она была убежденной чартисткой). «Нет такой женщины, которая была бы достойна стать женой моего Энди», – говорила она. Неудивительно, что Эндрю осмелился жениться только после ее смерти, хотя его роман с будущей женой, 30-летней Луизой Уитфилд, начался за семь лет до этого (Карнеги было 45). После кончины матери он долго опасался, что сообщение о помолвке нарушит траур – покажется дурным тоном. Свадьба состоялась через полгода, все прошло очень тихо, в доме невесты – пригласили только тех, без кого совсем уж нельзя было обойтись. Многие восхищались сыновней преданностью Карнеги, но были и те, кто считал, что он просто ужасный трус. А Луиза уже после смерти Маргарет не удержалась и назвала ее «самой неприятной женщиной из всех, кого знала».

Карнеги не хотел заводить детей, возможно, чтобы не заботиться потом о наследниках, и только благодаря докторам, которые в качестве средства от депрессии посоветовали Луизе родить, у них появилась дочь. Проблемы выбора имени для Эндрю Карнеги не существовало – девочка стала Маргарет Карнеги-младшей.

«Пролетарское» происхождение и решительные публичные выступления в поддержку профсоюзов создали Карнеги репутацию социалиста. Однако, когда дело касалось тех, кто работал на его предприятиях, ни о каких правах не могло быть и речи. Рабочие трудились по 12 часов шесть дней в неделю, получали гроши и потому роптали. Во время депрессии 1892 года Карнеги резко сократил зарплаты и ужесточил условия труда. Когда стало ясно, что вот-вот разразится массовая забастовка, он просто улизнул в свой шотландский замок. Наивные рабочие надеялись, что стоит «маленькому боссу» узнать об их бедственном положении, как все сразу наладится. А тот тем временем слал своему управляющему Фрику телеграммы, требуя сломить сопротивление при помощи вооруженных полицейских и штрейкбрехеров. Фрик послушался: заводской профсоюз разогнали, в стычках рабочих с полицейскими погибли 12 человек. Когда все было кончено, Карнеги как ни в чем не бывало вернулся из Европы и коварно заявил, что во всем виноват Фрик, а сам он ни при чем. В итоге управляющий был уволен, несмотря на его неоднократные протесты и обращения в суд.

Человеческих привязанностей вне семьи Эндрю Карнеги, похоже, не имел. История с Фриком – не единственный пример. В какой-то момент Томас Скотт, который фактически вывел Карнеги в люди, оказавшись на мели, попросил его о помощи. И получил вежливый, но твердый отказ.

* * *

В 1868 году Эндрю Карнеги писал: «Чем бы я ни занимался, я должен отдаваться этому без остатка, так что мне следует проявить осмотрительность и выбрать жизнь, которая будет воздействовать на меня наиболее правильным образом». Спустя 20 лет Карнеги вернулся к подобным размышлениям – в результате в журнале The North American Review по явилась программная статья, известная как «Евангелие богатства». Карнеги решил увековечить свое имя, объяснив богатым, в чем состоит их высшее предназначение. Главных постулатов было два: «Богатство означает ответственность» и «Кто умрет богатым, умрет позорно». В более развернутом виде Карнеги предлагал богачам жить скромно, без излишеств, обеспечить в разумных пределах своих близких, оставить немного наследникам мужского пола, а остальное еще при жизни раздать «для улучшения участи бедных собратьев».

С тем же рвением, с которым Карнеги собирал свое гигантское состояние, он принялся его раздавать (и получил очередное прозвище Санта-Клаус – за внешность гнома и филантропические склонности). При этом приоритет отдавался строительству публичных библиотек и органов в храмах, а также поддержке преподавателей, студентов, университетов и вообще всего, что связано с образованием (видимо, нереализованная мечта об Оксфорде не давала покоя). Пунктами благотворительной программы стали также забота о родной Шотландии и борьба за мир. К достижениям Карнеги на последнем поприще можно отнести строительство здания Международного трибунала в Гааге и идею Лиги Наций.

О библиотеках стоит сказать особо. При жизни Карнеги на $43 млн, выделенных им, было возведено около 3000 (!) библиотек в Америке и Европе. Самоучка Карнеги хотел дать возможность «систематически заниматься чтением и самообразованием» как можно большему количеству людей – он понимал, что в новом веке образование станет ключом к успеху. Через сто лет в построенных на деньги Карнеги библиотеках Билл Гейтс поставил компьютеры, приняв эстафету благотворительности у первопроходца.

* * *

Какие причины побуждали Карнеги столь энергично расставаться с деньгами? Об одной он упомянул сам: благотворительность «служит убежищем от мыслей». Видимо, мысли его посещали не самые приятные. Злые языки, разумеется, утверждали, что Карнеги замаливает грехи перед теми самыми бедняками, из которых он выжал все соки на своих заводах. Впрочем, по меркам того времени отношения труда и капитала на его предприятиях были вполне заурядными. Критики с более развитой фантазией говорили, что Карнеги хочет на свои миллионы скомпрометировать университеты и вообще науку. Братья по классу не могли простить ему социалистические замашки – где это видано, чтобы капиталист при жизни добровольно уничтожал свое богатство? В общем, оказалось, что облагодетельствовать человечество, не нажив врагов, гораздо труднее, чем нажить капитал.

Задним числом публика всегда более снисходительна. К тому же фонды, созданные Карнеги, оказались на редкость живучими и продуктивными: за десятилетия своего существования они потратили на нужды человечества около $2 млрд и внесли неоценимый вклад во многие выдающиеся достижения цивилизации. Кроме того, в эпоху «баронов-грабителей» эти самые бароны не признавали за обществом права судить о своей благотворительной деятельности. Они считали себя элитой, чье предназначение состояло не только в создании богатств, но и в справедливом их распределении. Филантропия была для них альтернативой социальной политике государства, причем альтернативой гораздо более эффективной – расточительность бюрократов, бездарно растрачивающих казенные средства на недостойных бездельников, хорошо известна. Принципы филантропии у Карнеги напоминают требования к соискателям грантов: «Основной целью должна быть помощь тем, кто будет помогать себе сам… Ни отдельные личности, ни народ не станут лучше благодаря милостыне».

В первой половине ХХ века примеру Эндрю Карнеги последовали богатейшие семьи Америки. К 1940 году собственные благотворительные фонды имели 12 династий – Рокфеллеры, Форды, Рейнольдсы, Меллоны, Маккормики, Дюпоны и т. д. Президент Карнеги-корпорации Вартан Грегорян, вдохновивший Билла Гейтса заняться благотворительностью, на все каверзные вопросы о филантропах отвечает просто: «Не важно, почему они это делают, важно, чтобы они продолжали это делать».

Эндрю Карнеги наверняка бы с ним согласился.

Фотография и жизнь
Джордж Истмен (George Eastman), 1854–1932

Место действия: США

Сфера интересов: производство фотопленки, основатель компании Eastman Kodak

Сделал фотографию массовым занятием, способствовал развитию кинематографа.

Всегда и все этот человек делал последовательно, точно и добросовестно. Даже отправляясь на охоту, он, сверяясь с каталогом, укладывал в рюкзак заранее пронумерованные вещи строго на отведенные им места. В 77 лет он решил, что сделал в этой жизни все, что мог и что хотел. Он составил окончательный вариант завещания, написал письма всем своим близким и аккуратно, через влажное полотенце, выстрелил себе в сердце.

Когда в 1861 году преуспевающий торговец цветочной рассадой из Уотервиля (штат Нью-Йорк) Джордж Вашингтон Истмен продал свой бизнес, соседи решили, что он сошел с ума. Сам по себе факт продажи, причем за неплохие деньги, никого не удивил: время от времени, как известно, предприятия покупаются и продаются. Но вот то, что старина Джордж решил вложить все собственные деньги в строительство колледжа…

Соседи путали сумасшествие с одержимостью: просто Джордж Вашингтон Истмен всю жизнь мечтал основать собственное учебное заведение. Он свято верил, что образование может изменить этот мир к лучшему.

Провинциальный Уотервиль не подходил для воплощения мечты, и поэтому семья Истменов перебралась в Рочестер, на север штата. Однако Джордж Вашингтон не основал колледж и даже не успел вложить деньги: в 1862 году он внезапно умер.

Его сыну Джорджу было тогда восемь лет, и он остался единственным мужчиной в семье. Денег отца хватило лишь на несколько лет скромной жизни. В 12 лет Джордж был вынужден оставить школу и устроиться на работу: ведь на его иждивении остались мать и две сестры, одна из которых к тому же была инвалидом. Да учеба ему не слишком-то и давалась: по результатам тестирования он был признан «не особенно одаренным», что на школьном языке означало чуть ли не «умственно отсталый».

Что могло ждать «не особенно одаренного» мальчика, бросившего школу? Должность посыльного в страховой компании с окладом $3 в неделю.

Но молодой Истмен не падает духом. Он принимает на себя обязанности по заполнению страховых полисов, что увеличивает рабочий день до 12 часов, а жалованье – до $5. Этого едва хватает на самое необходимое. В 14 лет он решает самостоятельно изучить бухгалтерское дело и через пять лет получает должность младшего клерка в Сберегательном банке Рочестера с приличным для его 19 лет окладом в $15.

* * *

В 1878 году возмужавший и к тому времени неплохо зарабатывающий бухгалтер из Рочестера решил начать собственный бизнес. Годом ранее американское правительство приняло решение «защитить» народ Доминиканской Республики от бывших колонизаторов-испанцев, для чего планировало разместить на востоке острова Гаити военно-морскую базу. Светлые головы сразу же смекнули, что вслед за армией в районе базы появится и город, а значит, цены на землю подскочат в несколько раз.

Истмен и его приятель, тоже банковский служащий, решили, что стоит съездить на этот остров в Карибском море и самим посмотреть, как там обстоят дела. Приятель, работавший в свое время ассистентом знаменитого фотографа Пауэла на съемках Великого каньона, убедил Истмена, что фотографии предлагаемых земельных участков лучше всяких рассказов убедят потенциальных покупателей.

Они купили себе фотоаппарат. И в придачу к нему все, что составляло в то время арсенал фотографа-любителя: светонепроницаемую палатку из плотной ткани для выдержки пластин, ванночки для эмульсии, держатель листов, специальный кувшин для воды. Чтобы все это унести, необходимо было навьючить мула.

Друзьям не дали отпуска в банке, и путешествие в Санто-Доминго так и не состоялось. Но мысль о том, как сделать фотографирование легким и доступным каждому, запала Истмену в душу. Как оказалось, навсегда.

* * *

В конце XIX века еще только начиналось промышленное производство фотопринадлежностей. Все реактивы производились в немногочисленных лабораториях, зачастую самими фотографами. Процесс фотографирования был чрезвычайно сложен: прежде всего требовалось развести жидкую эмульсию, нанести ее в темноте (вот для чего нужна была палатка!) на стеклянную пластину и после всего этого успеть сфотографировать, пока пластина не высохла…

Решение пришло, как и многое в те времена, из Европы. Европейцы в XIX веке значительно опережали американцев в научных исследованиях, но, будучи менее предприимчивыми и оборотистыми, не торопились применять их на практике. Джордж Истмен вычитал в английском фотографическом журнале рецепт приготовления желатиновой эмульсии, которую можно было заранее наносить на стеклянные пластины для фотоаппаратов, что значительно упрощало процесс фотографирования. Истмен немедленно приступил к опытам, которые проводил на собственной кухне.

Он, кстати, выяснил, что изобретенный англичанами рецепт до сих пор не запатентован. И в 1879 году, слегка усовершенствовав рецепт изготовления сухой эмульсии, он запатентовал его. Истмен также сконструировал машину (весьма несложную) для промышленного изготовления стеклянных пластин с нанесенной на них сухой эмульсией.

Истмен сразу же понял, что это ноу-хау может принести немалые деньги. Он снял небольшую комнату над музыкальным магазином на улице Стэйт в деловой части Рочестера, в двух кварталах от банка, в котором работал. И в течение года, не оставляя службу в банке, одновременно налаживал собственное производство. В 1880 году старый друг отца Генри Стронг дал взаймы Истмену ровно $1000 на организацию производства, а в следующем году добавил еще $5. Так было положено начало гигантской империи, капитал которой уже через четыре года составил $200 тыс.

В 1888 году Истмен стал наносить сухую эмульсию на пленку из недавно изобретенного целлулоида – так появился прообраз сегодняшней фотопленки. В его конструкторском бюро был разработан первый портативный фотоаппарат (размером с половину обувной коробки), в котором использовалась только пленка.

Истмен собирался предложить не только качественные и относительно недорогие ($25) фотоаппараты и необходимые аксессуары для съемки, но и весь комплекс проявки и печати. Чтобы каждый теперь, придя в магазин и купив в нем фотоаппарат и пленку, мог отснять ее и отнести в кодаковскую лабораторию, где пленку проявят и напечатают на кодаковской же бумаге.

«Я хочу сделать фотографирование таким же простым делом, как рисование карандашом», – говорил Истмен. Он понимал, что благодаря этому фотографы перестанут быть маленькой замкнутой кастой и начнется эпоха массовой фотографии. Этот рынок сулил огромные прибыли, но его еще только предстояло создать. А для этого требовалась мощная рекламная кампания…

* * *

Истмен был заядлым рыболовом и охотником. Однажды после удачной рыбалки он и его товарищи решили запечь рыбу в углях. Джордж всегда готовил сам, его собственные рецепты были точны, как химические формулы. Он решительно отказался от помощи друзей. «Вы разводите костер – я делаю все остальное», – сказал он.

Потроша форель, он продолжал бормотать себе под нос эти слова, звучащие по-английски, как стихотворные строчки:

 
Yo u lay the fire —
I do the rest.
 

В них было что-то завораживающее, и он сам не мог понять, почему они не выходят у него из головы…

Никто не знает, как получилась у него в тот раз печеная форель, зато благодаря ей появился один из самых знаменитых лозунгов за всю историю рекламного дела – «Вы нажимаете на кнопку – мы делаем все остальное»:

 
Yo u press the button —
We do the rest.
 

Тогда же, в 1988 году, он придумал новое название для своей фирмы. Слово «кодак» ровно ничего не означает, но оно соответствовало установленным им критериям: простое, ни с чем не ассоциируется, примерно одинаково звучит на разных языках (уже тогда он предвидел мировую экспансию своей компании!). «Я сам изобрел это слово, – говорил Истмен. – Буква “к” – моя любимая буква в алфавите. Она мне кажется сильной, впечатляющей. Мне пришлось проделать множество комбинаций, прежде чем получилось слово, которое начинается и заканчивается на “к”».

Он также сам выбрал фирменный желтый цвет для кассет с пленками.

Наконец, еще одно рекламное изобретение Истмена – знаменитые Kodak Girls. Девушка, держащая в руках легкий удобный фотоаппарат, – что лучше могло убедить в том, что обращаться с ним действительно просто! «Даже женщина справится с фотоаппаратом “Кодак”», – как бы говорили эти симпатяшки с рекламных щитов. В современной Америке, кстати, подобная реклама наверняка была бы признана сексистской, унижающей достоинство женщины.

* * *

Получая огромные средства от продажи камер и пленки, Истмен мог нанимать лучших ученых и изобретателей. И новые модели не заставили себя ждать. Уже в 1891 году фирма «Кодак» приступает к выпуску новых камер, которые можно заряжать пленкой, не прячась в темноте. Через шесть лет на рынок выбрасываются первые в мире карманные камеры – предвестники современных «мыльниц». И вот новый рывок: в 1900 году покупатели обнаружили в магазинах новые камеры Brownie всего по… доллару за штуку! Это была уже настоящая победа массовой фотографии.

Фирма «Кодак» развивалась, планомерно и неуклонно наращивая обороты. Джордж Истмен вообще любил все делать последовательно и аккуратно, тщательно выверяя каждый свой шаг.

До конца жизни он так и не сменил своего офиса на улице Стэйт. Просто сначала он выкупил этаж, затем – музыкальный магазин, а потом и все здание. Когда ему стало тесно в четырехэтажном особняке, надстроил еще три этажа. Наконец, в 1930 году он пристроил к нему еще и шестнадцатиэтажную башню.

Как ни странно, «Кодака» почти не коснулись тяготы Великой депрессии. В 1930 году, когда разорялись мощнейшие предприятия, Истмен решил отметить 50-летие своей фирмы весьма необычным образом. Были специально изготовлены 500 тыс. фотокамер, их оснастили одной кассетой пленки и… подарили детям, которым в этом году исполнялось 12 лет. Это был не только рекламный трюк – ведь сразу же армия фотолюбителей увеличилась на полмиллиона человек. На полмиллиона постоянных клиентов фирмы «Кодак».

* * *

Истмен отнюдь не был трудоголиком. Он говорил: «Когда я вижу, как человек работает, – я понимаю, что он имеет. Когда я вижу, как он проводит свободное время, – я понимаю, кто он есть на самом деле».

Став состоятельным человеком, Истмен жадно бросился добирать то, что недополучил в детстве и юности. Нет, ему чужды были разгулы страстей. Он увлекся музыкой и посетил, пожалуй, все знаменитые музыкальные подмостки Старого и Нового Света. На собственные средства он основал в Рочестере Музыкальную школу Истмена и Театр Истмена, в котором обосновался Рочестерский филармонический оркестр.

Он по нескольку месяцев кряду проводил в Европе, в каждом городе методично объезжая на велосипеде музеи и изучая выставки. Его коллекция живописи стала основанием довольно крупного Музея Истмена.

В своем огромном поместье в Северной Каролине Oak Lodge, которое он скромно именовал охотничьим приютом, Истмен собрал отличную библиотеку. Легко догадаться, что в Рочестере также появилась публичная библиотека, носящая, правда, имя не Истмена, а его матери Марии Килборн.

Мать была едва ли не единственной женщиной, которую он по-настоящему любил. Когда она умерла в 1907 году в возрасте 87 лет после двухлетней тяжелой болезни, он рыдал целые сутки.

У него никогда не было жены и детей. Одной из немногих близких ему женщин была Джозефина Дикмен, вдова служащего фирмы «Кодак». Они познакомились еще в начале 1880-х годов, и их дружба длилась вплоть до ее смерти в 1916 году. Истмен даже уговорил ее купить поместье по соседству со своим Oak Lodge. В глазах окружающих они были созданы друг для друга, и многие недоумевали, почему они никак не поженятся. «Это слишком ограничит мою личную свободу», – отвечал Истмен. Достоверно не известно, были ли они любовниками.