Текст книги "Дело о лысой гимнастке"

Глава 7
Страшная история

Итак, с первых слов разговор пошел о чем-то, на мой взгляд, не совсем серьезном. Трансплантация органов – целая отрасль современной медицины. Что же касается нелегальной торговли почками и печенью, то это сюжет для триллеров: нехорошие врачи хватают несчастного человека без связей – без семьи и берут у бедолаги едва ли не все его органы – для тех, кто побогаче.

Помнится, я даже смотрел немецкий фильм на эту тему: сладкая парочка попадает в руки к таким вот дельцам и едва не расстается со всеми своими жизненно необходимыми органами, а заодно и с самой жизнью. Естественно, в итоге эти двое одолели всех злодеев, а криминальных медиков привлекли к уголовной ответственности. Но в реальной жизни подобные сюжеты практически невозможны.

Я внимательно смотрел на свою гостью, ожидая продолжения рассказа. Несколько секунд стояла тишина.

– У меня был парень, друг, – наконец произнесла Кристина, задумчиво глядя все на того же шмеля. – Его звали Игорь. Мы жили вместе и были счастливы. Все началось однажды ночью, когда он проснулся оттого, что внезапно почувствовал страшную боль. Мы подумали, что у него приступ аппендицита или что-нибудь в этом роде и вызвали «Скорую».

Она хрустнула пальцами, и я обратил внимания, какие они у нее длинные и тонкие – как у пианистки.

– Все было очень просто: ночной вызов «Скорой», клиника, подготовка к операции… Я устроилась в холле, ожидая, когда все завершится и можно будет отправляться домой спать. Я и сама не заметила, как уснула. Проснулась оттого, что меня трясет за плечо медсестра. Она-то и проводила меня в кабинет того молодого хирурга… Или лучше сразу назвать его дьяволом?

Кристина неожиданно перевела взгляд на меня – полный отчаяния и решимости, взгляд бессильной злости.

– Порою очень непросто понять, что за человек тебе встретился. У некоторых такое милое лицо, можно даже сказать, красивое, но чуть узнаешь человека поближе, как тут же понимаешь: он…

Она нервно щелкнула пальцами, подыскивая подходящее слово, словно от того зависели судьбы мира.

– Нехороший человек, – осторожно вставил я. – Преступник, и этим все сказано. Ведь так?

Она мотнула головой, сжав кулачки.

– Да – преступник. Самый настоящий преступник. И этот врач был именно таким. Он начал говорить в общем и целом – что жизнь дорожает и сегодня просто невозможно сделать операцию совершенно бесплатно…

Она горько усмехнулась:

– Между тем он сообщил мне, что у Игоря вовсе не аппендицит, а нечто более серьезное – к сожалению, я не слишком во всем этом разбираюсь и не запомнила название, поняла только, что это нечто опасное. А он все говорил о немалой стоимости операции, о том, что у ведущих хирургов этой клиники просто смешные зарплаты… И так далее и тому подобное. У меня даже голова заболела слушать его речи. Самое же главное – я никак не могла понять, к чему он клонит. А вы… То есть… ты понимаешь?

Я кивнул:

– Понятно – парень намекал тебе на необходимость взятки в твердой валюте. Для того чтобы успешно провести операцию.

Она отчаянно мотнула головой:

– Все было не так! Я ведь сразу ему сказала, что у нас очень скромный доход, можно сказать, мы – практически нищие. И все-таки врач продолжал говорить… И я поняла, что он недоговаривает всего, и постепенно мне становилось не по себе. Но – отчего? Хирург был молодой и вполне симпатичный, с такой доброжелательной улыбкой. Но то, что он говорил, меня почему-то сильно нервировало.

Она облизала пересохшие губы.

– Он все повторял: деньги, деньги… А я все сильнее ощущала страх. На всякий случай я снова повторила, что мы с Игорем не можем заплатить за операцию, иначе сразу обратились бы в частную клинику, и что в государственной больнице все операции обязаны делать бесплатно. Ведь, в конце концов, мы предоставили страховой полис!.. И вот тогда этот врач неожиданно рассмеялся. Слышал бы кто его ужасный смех! Моментально исчезло милое, приятное лицо и появилось нечто новое…

Она болезненно сморщилась, на мгновение прикрыв глаза.

– Такой злой, сухой смех! Издевательский. Как будто он смотрел на меня и думал: вот дура, нашла кому рассказывать о своей бедности! У меня мурашки по коже побежали. Я сидела, смотрела на него и не знала, что сказать. Вот тогда он и произнес эти слова: трансплантация органов.

Кристина перевела взгляд на меня.

– Вы в курсе, что это такое?

– «Ты», – мягко поправил я, и она торопливо кивнула. – Конечно, я в курсе. К примеру, некий человек умирает, потому что у него отказывают почки. Срочно необходимо пересадить хотя бы одну.

– Да, что-то в этом роде и он сказал мне. И добавил, что у Игоря – здоровый организм. Что ему не повредит, если у него отнять одну почку. Заодно это даст средства на необходимую ему самому операцию. Причем все это нужно делать срочно, всякое промедление опасно. Он просто измучил меня своими речами. Неудивительно, что я дала согласие.

И она вновь принялась ломать свои пальцы.

Я смотрел на ее лицо – тонкое, бледное, сейчас оно слегка порозовело, словно бедняжка разволновалась, вновь переживая тот момент.

– Да, я дала согласие на то, чтобы у Игоря отняли одну почку. А следом подписала, что согласна отдать и свою почку. Все потому, что врач убедил меня – Игорю понадобится не одна операция, а несколько, и времени на раздумья уже не будет. Понимаю, сейчас все это звучит глупо, но тогда…

Глубокий вдох.

– Была ночь, я чувствовала себя измочаленной, совершенно без сил. Я даже не читала, что подписывала, бумагу за бумагой. А потом врач так сладко улыбнулся и сделал мне укол. Я уснула – словно умерла…

Она замолчала, закрыв глаза, все так же судорожно сжимая руки. На ветвях деревьев резвились и весело щебетали, пели, заливались птицы; это было своеобразным диссонансом: жизнерадостная и прекрасная песнь птиц и мрачноватый рассказ моей гостьи.

– И что же было дальше? – спросил я.

Она попыталась улыбнуться.

– Дальше? Дальше все было как в кошмарном сне. Я очнулась в полупустой комнате. Руки связаны, ноги – связаны. Я лежала на стандартной больничной койке в полной тишине, от которой стало не по себе. Когда понемногу пришла в себя и вспомнила все, что было до того, испытала почти панический ужас. Я вспомнила кучу подписанных бумаг и поняла, что, похоже, подписала себе смертный приговор…

Я слушал Кристину, ощущая некоторую ирреальность. С одной стороны, передо мной сидела реальная девушка, еще совсем недавно сотрясавшаяся от истерики. С другой стороны, в то, что она мне сейчас рассказывала, было сложно поверить. Чего такого могла подписать Кристина в той куче бумаг? Что она безвозмездно дарит свои органы некоему конкретному хирургу и просит побыстрее отправить ее на тот свет?

И тут же мне в голову пришла мысль, что, возможно, я, как каждый второй современный благополучный обыватель, просто не желаю загружать себя чужими проблемами, потому и не желаю верить. Между тем Кристина говорила без излишних эмоций – немного устало и монотонно:

– С трудом, но в конце концов мне удалось освободиться от веревок. Вся сотрясаясь от страха, я более-менее привела свой внешний вид в порядок. Разумеется, дверь была заперта, но я открыла окно. Та комната была на шестом этаже здания все той же больницы, куда «Скорая» привезла Игоря. Мне удалось перелезть из окна в окно и попасть в следующую пустую палату. Там дверь была не заперта. Сама не помню, как сбежала по ступеням вниз и выскочила на улицу. За мной никто не гнался. Очутившись на оживленной шумной улице, вздохнула свободнее – я была жива и, кажется, сумела избежать верной смерти.

Она вновь облизала пересохшие губы.

– Кофе? – протянул я руку к кофейнику.

Она отрицательно помотала головой:

– Воды, если можно.

Пришлось подниматься и отправляться на кухню. Когда я вернулся с графином прохладной воды, моя гостья полулежала, откинувшись в кресле, подставив солнцу свое бледное, незагорелое лицо. Услышав мои шаги, она не открыла глаза, а лишь слабо улыбнулась:

– Спасибо.

Она так и лежала с закрытыми глазами, с вытянутыми ногами. Каюсь – я немедленно уставился на эти ноги, отметив про себя их безупречную форму. Наливая в бокал воды, я подумал, что у этой лысой дамочки ножки – как у заправской балерины: тонкие, но мускулистые, длинные, с высоким подъемом.

Она открыла глаза и перехватила мой взгляд. Никак не прореагировав, взяла бокал и сделала несколько жадных глотков.

– Боже мой, иногда счастье – просто выпить стакан воды, – проговорила она.

– Ясное солнце в синем небе, птицы поют полнозвучные хоралы, ты пьешь прохладную воду, и жизнь продолжается, – с бравурным оптимизмом произнес я, вновь усаживаясь в свое кресло. – И что же было дальше?

– Кошмар. – Она улыбалась все той же улыбкой – застывшей, вымученной. – Самый настоящий кошмар. Я вернулась домой и слегка перекусила. Мои мысли сами собой вернулись к Игорю. Оставалось лишь надеяться, что ему сделали операцию и он жив. Я позвонила в больницу, чтобы узнать, как прошла операция, и услышала удивленный ответ дежурной медсестры: пациент с таким именем в больницу не поступал.

По всему выходило, что моего любимого уже не было в живых. Скажу честно: в тот момент я так испугалась, что уже не думала о нем, о моем Игоре, лучшем парне на свете. Я испугалась за себя, кожей почувствовав, что теперь начнется погоня за мной. Уж слишком много я знала – во всяком случае, знала в лицо хирурга, который занимается столь грязными делами. Меня попытаются схватить, чтобы заставить молчать. При этом они знали мой адрес, ведь у них были данные моего паспорта. Мне необходимо было срочно куда-то уехать. И я решила отправиться к одной подруге, в Звенигород.

Опять несколько жадных глотков. Пауза в несколько мгновений, заполненных пением птиц.

– Я побросала в сумку самые необходимые вещи, взяла все деньги, что были, и кинулась на улицу. – Вновь переживая недавние события, она крепко сжала руки. – Наверняка и преследователи ждали меня по месту прописки: клянусь, я с первых же шагов почувствовала слежку за собой! Спиной ощущала чей-то взгляд, оборачивалась, видела самых обычных прохожих, которые спешили по своим делам. И все-таки уверена: за мною следили. Какое-то время я бессмысленно петляла по улицам, ощущая невероятную усталость от невидимого преследования. Вдруг на глаза мне попалась парикмахерская и я, недолго думая, зашла туда. Я решила изменить свою внешность: попросила постричь меня наголо. Девушка-парикмахер только рассмеялась и быстренько исполнила мое пожелание. Но когда я увидела свое собственное отражение в зеркале, мне внезапно стало совсем плохо.

Она горько усмехнулась, покачав головой.

– Я представила себе, как иду по улице, и каждый второй оглядывается на лысую девушку. Я поняла, что это привлечет ко мне лишнее внимание. Поэтому я тут же купила себе парик с пышной прической, за которой не видно лица. В парике почувствовала себя увереннее. Решила: вот сейчас сажусь на автобус, еду до станции метро, а уж там будет просто уйти от слежки, отправиться на вокзал… Я прошла до нужной остановки и рухнула на скамейку. Мне казалось, еще немного, и я потеряю сознание. Вдруг ко мне подошла девушка – наверняка она начала отслеживать меня от самого подъезда…

Кристина бросила на меня короткий взгляд и, тут же скромно потупив глаза, вновь принялась жадно пить воду. Поставив пустой бокал на стол, она какое-то время смотрела на него, кусая губы, и вдруг заплакала.

– Господи, ведь с самого начала было ясно: у хирурга был мой адрес, значит, и мой побег не имел смысла – я убежала из палаты, а меня уже ждали где-нибудь рядом с подъездом! Вот дура, нужно было бежать куда угодно, но не домой!

Она отрывисто проговаривала слова и одновременно плакала, размазывая слезы ладонью. Казалось бы – чего тут такого, девушки часто плачут, некоторым это даже идет. Но эта несчастная Кристина плакала так горько, так тоскливо, что мне самому стало не по себе. Я вспомнил, что у меня на кухне имеется непочатая бутылка коньяка, и сделал успокаивающий жест:

– Спокойствие, только спокойствие!

В мгновение ока слетал на кухню и обратно, принес коньяк, рюмку и тут же налил это великолепное успокаивающее средство даме.

– Я не хочу! – немедленно начала отмахиваться она обеими руками. – Сроду не пила спиртного, не хочу!

Собственно, в подобных случаях барышень никто и не спрашивает об их желаниях. Я крепко обнял Кристину одной рукой, а другой попытался влить рюмочку ей в рот, разжимая ее крепко стиснутые зубы. В результате пыхтения-сопения и сдержанных ругательств несколько капель коньяка попали по назначению, а я поспешил проворно отскочить в сторону.

Тяжело дыша, ладонью утирая рот, Кристина с яростью смотрела на меня, что весьма интересно сочеталось со слезами, беспрерывно льющимися из ее прекрасных светлых глаз.

– Спокойствие, только спокойствие, – повторил я с широкой улыбкой. – Все прекрасно, не надо дергаться. Так на чем мы остановились? Ты сидела на остановке, и к тебе подошла какая-то девушка. Что было дальше?

Кристина немедленно впала в истерику.

– Что было дальше? Да ничего хорошего! – кулаком размазывая слезы по лицу, выкрикнула она. – Девушка сказала, что просто обыскалась меня; что мой Игорь сбежал из больницы и просил передать, что ждет меня у друга. Она сказала, что лично отвезет меня к этому другу.

– Прекрасно, Кристина, – осторожно опускаясь в свое кресло, сказал я и даже погладил руку нервной рассказчицы. – Догадываюсь, что то была ловушка.

– Именно! – отдергивая руку, выкрикнула моя собеседница. – Меня кинули в машину, где тут же оглушили.

– Понятно, – вставил я.

Она посмотрела на меня с такой яростью и одновременно с отчаянием, что мне стало слегка не по себе.

– Что тебе понятно?

У нее вновь началась истерика, из глаз потоком хлынули слезы.

– Тебе понятно, кто была эта «она»?

– То есть как это – кто была она? – совсем запутался я. – Кто?

– Кто-кто – она! Та девушка, что завлекла меня в машину!

Как хотите, а я все никак не мог понять, к чему Кристина клонит.

– То есть?..

– Неужели до тебя до сих пор не дошло очевидное? Неужели ты так и не понял, кто была эта девушка?

Наверное, в тот момент Ален Муар-Петрухин выглядел полным идиотом, на всякий случай стараясь сохранить на лице улыбку оптимиста, в то время как Кристина заливалась слезами.

– И кто же?

– Твоя знакомая художница!

Глава 8
Страшная история-2

Последний выкрик можно было сравнить разве что со звонкой пощечиной. Я несколько секунд неподвижно смотрел на лысую Кристину, осмысливая ее последнюю фразу. Постепенно до меня дошел смысл сказанного, я глубоко вздохнул, улыбнулся и негромко произнес:

– Что ты сказала?

Она мгновенно сжалась, словно приготовившись к удару.

– Что слышал. Твоя подруга-художница на пару со своим любовником-врачом промышляет торговлей человеческими органами. А теперь, если хочешь, можешь звонить ей и сдать меня.

Разумеется, я не собирался никуда звонить. Просто на этот раз налил коньяку себе и выпил. Потом еще рюмочку. Поудобнее уселся в своем кресле и попытался расслабиться. Не получилось. Вместо того перед глазами, как наяву, встала картина Сониной кисти под романтическим названием «Внутренний мир». В таком случае, судя по всему, получается, тот шедевр можно было бы назвать и по-другому: «Плоды трансплантации». Или «Мясная лавка». Или еще как-нибудь в том же духе.

Я перевел взгляд на Кристину, которая, сжавшись в своем кресле, смотрела на меня с испугом.

– Прошу пардону, мадемуазель. Значит, ты хочешь сказать, что это хирург по имени Сергей на пару с моей давней подругой Соней занимаются незаконной торговлей человеческими органами?

Она смотрела на меня испуганными глазами, а по ее бледным щекам вновь потоками текли слезы.

– Все, что я рассказала тебе – чистая правда. Я не вру. Твое дело верить мне или нет, сам делай выводы.

Ей-богу, если бы у меня были сигареты, в тот момент я не удержался бы и закурил. Порою очень трудно понять и принять факты, которые кажутся несовместимыми с реальностью.

Соня Дижон. Любовь всей моей жизни. Я знал ее не один год. Разумеется, она не была ангелом во плоти, скорее даже наоборот – в ней всегда присутствовал некий дух авантюризма. Но чтобы вот так запросто зашибать большие деньги ценою человеческих жизней…

Коварная штука – память. Стоило мне лишь на мгновение предположить возможность вины моей подруги, как тут же услужливые загашники памяти напомнили один давний эпизод.

В то на редкость жаркое лето мы с Соней вместе отдыхали в Греции. Мы заранее договорились, что едем просто отдыхать, не загружая себя никакой, даже самой минимальной, работой. Разумеется, это в первую очередь касалось Сони – я позаботился, чтобы дивные пейзажи Греции не омрачали весьма своеобразные капризы кисти моей синеокой художницы.

И вот мы проводили наш отпуск в состоянии перманентной нирваны. Каждый новый день походил на предыдущий: с утра мы загорали и купались-плескались, в часы сиесты блаженно прохлаждались в номере, а к вечеру выходили в люди: казино и рестораны едва ли не до самого утра. Великолепная нега ничегонеделания.

Однажды утром мы, по своему обыкновению, мирно поджаривались на пляже. Бронзовая, гладкая и прекрасная, как ожившая статуя Афродиты, Соня, притомившись лежать на животе, уселась, по-турецки скрестив ноги, и, пересыпая горячий песок из ладони в ладонь, прищурившись, начала суровый осмотр ног-рук-спин людей, лежавших вокруг нас, подставляя свои не столь совершенные тела огненному солнцу Эллады.

– Увы, мои наблюдения в течение последних шести дней приводят меня к нерадостному выводу: большинство людей все-таки на редкость уродливы, – задумчиво проговорила она в конце концов чуть хрипловатым голосом. – Полагаю, с этим пора решительно бороться. Ты только представь себе удивительный мир, где живут лишь физически совершенные мужчины и женщины – прекрасные, как боги. Боюсь, единственный выход для достижения подобной гармонии – это срочно и безжалостно уничтожить всех старичков, толстячков, карликов и просто недоделанных нескладех.

– Не пугай меня, дорогая Соня, твои слова звучат слишком жестоко, не говоря о том, что подобный подход просто неразумен, – лениво отозвался я, не открывая глаз. – Вряд ли мир людей, совершенных чисто физически, был бы столь же прекрасен и комфортен. Согласись, чудеса культуры, науки и техники творят, как правило, именно толстяки и нескладехи.

– Таких стоило бы держать где-нибудь в подземелье, как рабов, – воодушевленно продолжала развивать свою мысль Соня. – Ну а также в качестве мяса – на случай неурожая.

Я хотел было уже возмутиться этим неприкрытым цинизмом, как она весело и беспечно расхохоталась:

– Ага, так ты поверил! Поверил, что я готова уничтожать! Вот какая я нехорошая, на твой взгляд!

Она смеялась весело, как говорится, от всей души. Но кто знает, что на самом деле было у красавицы на уме?..

Наверное, в тот момент на моем лице окаменело жалкое подобие улыбки. Пара секунд – и я решительно взял себя в руки: прочь, черные мысли, дурацкие воспоминания! Все дело просто в моей банальной ревности – я ревную Соню к разным хирургам-патологоанатомам, а потому готов верить на слово абсолютно не знакомой мне лысой девице, которая, кстати, и сама появилась в моей жизни самым подозрительным образом.

Я нарочито неторопливо налил себе еще рюмку и залихватски выпил. Гулять так гулять!

– А теперь, моя милая Кристина, продолжай свой рассказ. Итак, что приключилось с тобой дальше?

Наверное, сами интонации и вибрации моего голоса не понравились рассказчице. Ее лицо сморщилось, как от резкой боли.

– Я так и знала – вы мне не верите! – с отчаянием почти выкрикнула она. – Ну, разумеется, вы ведь влюблены в свою дамочку, так что она, не напрягаясь, может вить из вас веревки.

– Успокойся, радость моя, – елейным голосом проговорил я. – И, насколько я помню, мы с тобой на «ты». Так ведь?

Она кивнула. Ее губы дрожали от сдерживаемых рыданий.

– А теперь постарайся меня понять. Соню я знаю не один год, и тут появляешься ты, абсолютно не знакомый мне человек, и сообщаешь, что она – жестокая преступница.

– Да, да, извини меня, наверное, мне лучше просто уйти.

– Не надо никуда уходить. Просто заверши свой рассказ. Что было потом, когда ты очутилась в машине с Соней. Что было дальше?

– Ничего.

Ее лицо так и продолжало дергаться.

– Ничего. В машине был еще и тот самый хирург. Твоя Соня крепко меня держала, а он снова сделал мне укол, приговаривая, как и ты сейчас: «Спокойно, радость моя, спокойно!»

Верьте не верьте, но я словно пережил ту маленькую сценку наяву: машина, Соня, крепко обхватившая лысую руками, и ее милейший доктор Серж, аккуратно делающий укольчик…

Я мужественно улыбнулся:

– И потом?

– Что потом? Потом я очнулась, связанной – только на этот раз я была на чердаке дома твоей Сони. Я с детства была очень ловкой, помню, в пионерлагере нас учили избавляться от веревок. И снова я сумела от них освободиться. Более-менее привела в порядок парик, платьем утерла лицо. А когда спустилась – обнаружила себя среди уймы народа. На мое счастье, все там были одеты так, что и я вполне могла сойти за какую-нибудь навороченную…

Я только усмехнулся на это замечание – признаюсь, с горчинкой. Что тут говорить, публика у Сони собралась неординарная…

– И что, тебя не заметили ни Соня, ни ее приятель?

– А ты сам их сразу заметил?

Не в бровь, а в глаз – в самом деле, мне пришлось потусоваться, прежде чем я наконец-то повстречал свою любовь.

– Как же ты попала именно в мою машину?

Твердой рукой я решительно налил себе и Кристине по новой рюмашечке. Она немедленно нахмурилась.

– Очень просто. Я держалась в тени неподалеку от входа, когда ты припарковался, а потому прекрасно видела, как ты вышел и с грустью посмотрел на освещенный дом.

Она горько усмехнулась:

– Я подумала, что ты – не злой человек. И залезла в твою машину. Потому как мне нужно было любым способом исчезнуть из того ужасного дома. Наступала ночь, и мне было страшно. А потом, в машине, когда ты запел смешную старую песню «Не сыпь мне соль на раны», у меня началось нечто типа истерики. Дело в том, что мой Игорь тоже любил напевать ту же самую песню.

Договорив эту тираду, она взяла дрожащей рукой рюмку и залпом выпила коньяк. Видели бы вы ее лицо – мокрое и красное от слез, оно все-таки было чертовски притягательным – особенно учитывая то, что от нескончаемых рыданий да истерик ее большой чувственный рот стал ослепительно-красным. Я вздохнул и тоже выпил свою порцию.

Какие мысли скакали у меня в голове? Самые разнообразные. Я думал, что нельзя на протяжении нескольких лет знать человека и не ведать, что он – преступник. Что красивая девушка, разумеется, может быть, что называется, с чертовщинкой, она может рисовать человеческие внутренности, но торговать ими…

А еще я думал, что любовь зла…

– Знаешь, я благодарна тебе за то, что ты вывез меня оттуда и что дал спокойно провести ночь в собственной спальне, не домогаясь, как сделали бы девяносто девять из ста мужиков на твоем месте…

Кристина глубоко вздохнула и даже попыталась мне улыбнуться.

– Я также благодарна тебе за то, что ты меня выслушал. Наверное, именно это мне было необходимо больше всего – выговориться, все рассказать. А теперь, думаю, лучше мне уехать, чтобы не портить тебе жизнь. Я понимаю, ты любишь эту женщину и тебе сложно мне стопроцентно поверить. Но ведь если что – она и тебя убьет, не задумываясь…