Текст книги "Аквамариновое танго"

Глава 9
Место преступления

– Честно говоря, я немного волнуюсь, – призналась Бланш.

Держа в руках ключи, она стояла возле двери в ту самую спальню, в которой семь лет назад произошло самоубийство, а может быть, и куда более серьезное преступление. И хотя Эрве находился совсем рядом с ней, девушка обращалась преимущественно не к нему, а к Габриэлю Форе, который явился со своим фотоаппаратом и прочими приспособлениями для съемки.

Откроем маленький секрет – Бланш волновалась не только из-за того, что ей предстоит переступить порог комнаты, которая – выражаясь языком бульварных романов – хранила зловещую тайну. Куда больше девушка переживала из-за своего бледно-розового платья, которое еще вчера числилось среди выходных нарядов, а уже сегодня казалось ей старомодным, непритязательным и уж, во всяком случае, недостойным того, чтобы привлечь внимание гостя, который занимал ее мысли. И еще она, набравшись смелости, немножко напудрилась и теперь переживала, что пудра может осыпаться.

Габриэль заметил, что Бланш не торопится открыть дверь, и у него вырвался нетерпеливый жест. «Черт побери, зря я намекал им на деньги… Наверняка они захотят что-нибудь с меня содрать за право съемки. Как будто мало мне Жюльена Кура, который согласился поделиться сведениями о Лили Понс и ее гостях лишь после того, как я посулил ему вознаграждение…»

Бланш вставила ключ и попыталась повернуть его, но замок, очевидно, был старый, и у нее не получалось открыть дверь. Эрве мягко отстранил сестру.

– Дай-ка я.

Скрежет ключа, скрип петель, дверь открывается и…

– Тут всегда так темно? – удивился Габриэль.

– Так окна завешены, – пояснила Бланш, краснея.

Фотограф переступил порог и сразу же увидел, что дело не только в наглухо зашторенных окнах. Люстра была закрыта кисеей, на многие предметы мебели натянули какое-то подобие чехлов. «Похоже, эту комнату собирались держать запертой до страшного суда», – мелькнуло у него в голове.

– Это жена Рошара так распорядилась? – догадался он.

Эрве молча кивнул. Габриэль отложил фотоаппарат и сумку с фотографическими принадлежностями и первым делом распахнул шторы, а затем стал снимать чехлы.

– Вся мебель на своих местах? Кровать там же, где стояла при Лили Понс?

В окна хлынул яркий солнечный свет, и в его беспощадно ослепительных лучах брат и сестра сразу же как-то потускнели, съежились и поблекли. И Габриэль поймал себя на том, что он, круглый сирота, человек без прошлого и с туманным будущим, смотрит на хозяев замка с жалостью. А ведь они носили гордые титулы, и хотя они не являлись богачами, денег у них в любом случае было больше, чем у него. По всем статьям именно он должен был им завидовать, но фотограф не ощущал ничего, даже отдаленно похожего на зависть. Он видел, что перед ним неплохие люди, но они словно пропахли нафталином, да что там нафталин – порой ему казалось, что перед ним какие-то доисторические животные, чудом уцелевшие ископаемые. Конечно, им было известно, к примеру, о существовании самолетов, но Габриэль не сомневался, что одна мысль о полете на аэроплане привела бы их в ужас. Зато Эрве, наверное, неплохой наездник, и если сестра уступает ему, то только из природной робости.

– Да, вся мебель на месте, – ответила Бланш на вопрос фотографа. – Там же, где и была.

Габриэль посмотрел себе под ноги. Так оно и есть, не зря он учуял что-то неладное. Пол был голый.

– Ковер пришлось выбросить, – объяснил Эрве. – На нем осталась ее кровь. И постельное белье, конечно, тоже.

– Больше ничего не изменилось? – спросил Габриэль скорбным голосом.

Бланш осмотрелась.

– Кажется, ничего.

Будь эта спальня чуть побольше, она уже казалась бы громадной и неуютной, помыслил Габриэль. Но архитектор – или тот, кто перестраивал замок – сумел вовремя остановиться, и в результате получилась просторная, красивая комната, где стоят кровать с балдахином, множество затейливых изящных шкафчиков, пара столиков и в углу – черные лаковые ширмы с птицами и цветами.

– Это дядя привез, – пояснила Бланш. – Из Китая. Тогда такие вещи были редкостью. Бабушка даже сочла, что ширма выглядит неуместно…

Эрве поморщился. Он не любил воспоминаний о бабушке, которая неожиданно, в одночасье сошла с ума и до полусмерти перепугала слуг и близких дикими криками и жестами. И ведь никакой видимой причины для этого не было, все случилось еще до войны, до эпохи великих потрясений; и он не забыл, что безумие бабушки сократило дни его отца, который приходился ей сыном. Мать умерла давно, когда Бланш было всего два года, отец кое-как дотянул до 1915-го, а потом – похороны, дождь, кюре Моклер, нехватка денег и явление Лили Понс предопределили все остальное, в том числе и этого коротышку, который, потирая руки, ходит по комнате с видом тигра – маленького, впрочем, тигра, – который выслеживает невидимую добычу.

– Тело лежало на кровати? – деловито спросил Габриэль, который даже не догадывался о том, какие мысли в это время роились в голове владельца замка.

– Нас же здесь не было, – ответила Бланш, косясь на брата, который упорно хранил молчание. – Мы обо всем знаем только со слов слуг… Я так поняла, что она лежала на кровати.

– Почему тогда пришлось выбросить ковер?

– На него тоже попала кровь, наверное… Я не знаю.

– Вы могли бы навести справки у Рошаров, – заметил Эрве. – Раз уж они живут в Ницце.

– Боюсь, у меня ничего не получится, – усмехнулся Габриэль. – Разве я не сказал вам вчера? Рошаров больше нет.

Бланш ахнула.

– Какой ужас!

– Хотите сказать, что с ними тоже произошел несчастный случай? – недоверчиво спросил Эрве.

– Гм, – рассеянно ответил Габриэль, – убийство, конечно, можно считать несчастным случаем, но мой редактор так не думает. Здесь есть балкон? – задавая вопрос, он показал на высокую стеклянную дверь рядом с окнами.

– Да.

– Можно поглядеть? – Габриэль уже открывал дверь, горя от нетерпения.

Однако за ней обнаружился лишь небольшой балкон, с которого открывался поистине восхитительный вид. Сад, деревья, река, окружающий пейзаж, многочисленные беседки в саду – достаточно было Габриэлю увидеть все это, и он окончательно утвердился в мысли, что, раз Лили Понс жила здесь и любовалась на все это великолепие, ей не было абсолютно никакого резона умирать.

– Савини говорила, Лили Понс любила здесь сидеть, – подала голос Бланш.

– Одна? Вряд ли тут поместится много народу. – Говоря, он свесился через перила.

«Интересно, мог бы кто-нибудь забраться сюда? – Он поглядел на сад внизу и покачал головой. – Разве только если он летает по воздуху. Третий этаж, потолки здесь высоченные… нет, это исключено».

Он вернулся в комнату, взял фотоаппарат и на всякий случай сделал снимок с балкона – для «редактора».

– А где лежал револьвер?

Брат и сестра обменялись быстрыми взглядами.

– Он был вовсе не здесь… В малой гостиной.

– В малой?..

– Да, на втором этаже.

Габриэль нахмурился. Итак, револьвер мало того что был в другой комнате, но еще и этажом ниже… Ну и что с того? Разве Лили Понс не могла принести револьвер из другой комнаты?

– Патроны тоже лежали в малой гостиной?

– Да, только в другом ящике. Я вам уже говорил.

Получается, Лили Понс проявила прямо-таки сверхъестественное упорство, чтобы отыскать оружие и покончить с собой. Но зачем? Зачем ей вообще понадобилось стреляться?

Нет, Амалия определенно права, и в этой истории что-то не так… что-то, если не все. Однако Габриэль не стал углубляться в эти мысли, а принялся за работу.

Он делал снимки, измерял шагами размеры помещения, все потрогал, всюду заглянул и занес в блокнот множество заметок, расшифровать которые не сумел бы даже лучший специалист по шифрам – настолько причудливые сокращения Габриэль привык использовать. У него была своя собственная система стенографии, которую ему пришлось выработать лишь потому, что не было средств закончить настоящие стенографические курсы.

– Слуги не упоминали о каких-нибудь конфликтах между Лили Понс и ее гостями? Нет? Ну что ж… то есть очень хорошо, я хотел сказать… Эта трещина давно на ширме?

Он только что заметил ее, а также отбитый кусочек уголка.

– Я не знаю, – ответил Эрве. – Вообще это старая вещь, мало ли когда ее могли повредить…

– Да, конечно, конечно… – кивал Габриэль и фотографировал, фотографировал…

– Вы и правда думаете, что ее убили? – спросила Бланш, томясь любопытством.

– Если даже и так, мы не имеем к происшедшему никакого касательства, – сухо заметил ее брат.

– Разумеется, разумеется, кто же спорит! – успокоил его Габриэль.

– Вообще это как-то странно, – начала Бланш. – Я имею в виду, если бы было, к примеру, ограбление и произошло убийство… Ведь никто не стал бы этого скрывать, верно? Было бы следствие, все как полагается… И Савини… она никогда даже не намекала, что мадам могла умереть не своей смертью.

– Тем не менее в Ниццу Савини и ее муж перебрались со значительными деньгами, – веско уронил Габриэль, – и я советую вам подумать над этим обстоятельством.

– Думаете, им заплатил убийца?

– Если Лили Понс ничего не оставила им по завещанию, такой вариант весьма правдоподобен. Или все-таки мы ошибаемся, потому что шла война, какой-нибудь их родственник мог умереть, и они оказались единственными наследниками.

Бланш зябко поежилась и обхватила себя руками.

– А тут совсем не страшно, – сказала она внезапно. – Я-то думала… – она осеклась и не закончила фразу.

– Вы думали, тут до сих пор бродит привидение Лили Понс? Я протестую! Такому очаровательному замку, как ваш, привидение совсем не пойдет.

Эрве улыбнулся.

– Если бы вы знали, сколько стоит содержать все это…

Пиши пропало, подумал Габриэль, сейчас они начнут жаловаться мне на жизнь и просить войти в их положение. Он оглянулся, проверяя, все ли он сфотографировал, и тут его взгляд упал на Бланш.

– До чего же я недогадлив! Мне бы следовало прежде всего сфотографировать вас, мадемуазель, с братом…

– А потом нас пропечатают в вашей газете, и на фото я буду похож на налетчика, если не на кого похуже, – рассмеялся Эрве. – Нет, мсье Форе, не стоит.

– Даю вам честное слово, что без вашего согласия ни одно фото не появится в нашей газете, – торжественно объявил Габриэль. – Мадемуазель! Мне обидно, что вы ставите под сомнение мое мастерство фотографа.

– Нет, нет, конечно, – воскликнула Бланш, – только… Только не в этой комнате, пожалуйста.

– Да где вам будет угодно!

– Можно в саду у фонтана, – заметил Эрве, от острого взгляда которого ничуть не укрылась симпатия, которую сестра испытывала к их гостю. – Там красиво, и сейчас отличная погода.

Габриэль согласился и проследовал за хозяевами в сад, где заснял Бланш отдельно у фонтана, Бланш с братом, Бланш на скамейке, Бланш возле беседки, возле другой беседки и просто на фоне пейзажа. Он видел, что на фото девушка получится пугливой и слишком провинциальной, но эти фотографии, лишние для дела, которым занимались они с Амалией, он расценивал как маленькую моральную взятку, как средство еще больше расположить к себе хозяев. Он наконец-то понял, кого они ему напоминают – тепличные растения, слишком хрупкие, чтобы выжить за пределами своего крошечного мирка. «А кто же я? – спросил он себя, перезаряжая фотоаппарат. – Живучий сорняк, вот кто! Везде проберусь, везде пущу корни…» И он задумался, какому растению можно уподобить Амалию и особенно – ее дочь.

– Вы не останетесь на обед? – спросила Бланш, заискивающе заглядывая ему в глаза.

Габриэль хотел отказаться, но вовремя вспомнил, что хозяева замка могут еще пригодиться в расследовании, и объявил, что он не смел надеяться на такую честь и почтет за счастье принять их приглашение. Все эти избитые штампы он выдал одним махом, даже не задумываясь об их содержании, но Бланш восприняла их так, словно услышала что-то очень важное и нужное для себя.

За обедом Габриэль превзошел сам себя – не потому, чтобы придавал какое-то значение графу и его сестре, а потому, что застоявшаяся, затхлая атмосфера этого места действовала ему на нервы, а в такие моменты он становился особенно разговорчив. И он очень удивился, когда вернулся в гостиницу и обнаружил, что уже наступил вечер.

Он написал Амалии подробное донесение и, разобрав свои заметки, нарисовал точный план спальни Лили Понс. Утром Габриэль собирался отправиться в архив и заняться поисками документов, но ему пришлось пересмотреть свои планы. Совершенно неожиданно к нему явился гость.

– Надеюсь, я не побеспокоил вас, мсье Форе, – сказал кюре, входя в комнату.

Габриэль буркнул, что рад его видеть, но про себя отметил, что святой отец выглядит неважно – так, словно не спал ночь или даже две.

– Вы по-прежнему занимаетесь расследованием? – спросил Моклер, уставив на собеседника пытливый взор.

– Поскольку меня прислали сюда для этого, – пожал плечами Габриэль.

– Кто именно? – осведомился священник.

Фотограф удивленно поднял брови, и кюре пояснил:

– Вы действительно числитесь в «Курьере Ниццы», но никто не посылал вас в Турень и не просил писать о Лили Понс… Так почему же вы здесь, мсье Форе?

С некоторым опозданием Габриэль вспомнил, что у церкви есть свои методы вызнать все, что им нужно, и почувствовал глухое неудовольствие – оттого, что его подловил человек, которого он склонен был считать не более чем деревенским простофилей. А простофиля меж тем подошел к нему вплотную, буравя молодого человека взглядом.

– Вы ее родственник? – спросил кюре.

– Я? – изумился Габриэль. Почему-то в это мгновение он подумал об Амалии.

– Вы не родственник Лили Понс? Если нет, почему вас так интересует это дело?

– Мне его поручили.

– Кто? Вы частный сыщик?

– Да нет же, нет! – воскликнул Габриэль, выведенный из себя. – Я никакой не сыщик, я журналист. Одна дама… один человек хочет разобраться в том, что тут произошло.

– Зачем? – безжалостно спросил кюре.

– Эта история косвенно ее задела. К сожалению, я не могу рассказать вам подробности, но это связано с Рошарами и их гибелью.

Кюре вздохнул. Его острые плечи опустились.

– Кажется, вы наводили справки о местных архивах? Для чего?

– Я хочу своими глазами увидеть заключение о смерти Лили Понс. Что в нем говорится, кто его подписал… ну и так далее.

– Его подписал доктор Анрио.

– Который жил в замке?

– Именно. В свое время я видел эту бумагу своими глазами, но вы можете не утруждать себя поисками. Все документы по делу Лили Понс исчезли.

– Откуда вам это известно?

– Я тоже умею наводить справки. – Кюре сухо улыбнулся. – Так вот, этих бумаг в архиве больше нет, и похоже на то, что они пропали довольно давно.

– Да, – пробормотал Габриэль, почесывая висок, – трудно будет добиться правды, когда кто-то так заметает следы.

– Это могла быть и простая случайность, – мягко заметил кюре. – Шла война, не забывайте. Поэтому я прежде всего позаботился найти сестру Марту.

– Кого-кого?

– Тело для похорон приводили в порядок две монахини, Аньес и Марта. Аньес уже умерла, но Марта, к счастью, жива-здорова. И вчера я ее навестил.

– Зачем?

Лицо кюре потемнело.

– Меня там не было, я хочу сказать, ни в замке, ни на похоронах. Я не видел тело этой… этой несчастной. Поэтому я и подумал о сестре Марте.

– Я слушаю вас, мсье Моклер. Э… Может быть, вы присядете? А то мы говорим стоя. Сидя все-таки удобнее беседовать. – Почувствовав, что кюре может оказаться ему полезен, Габриэль сделался любезен, как никогда. – Может быть, вы хотите что-нибудь? Я могу попросить принести кофе, или вино…

– Не люблю вино, – проворчал Моклер, усаживаясь на тот из гостиничных стульев, который показался ему наиболее внушающим доверие. – И вообще предпочитаю пиво, когда жарко.

– Какое совпадение, я тоже, – пробормотал Габриэль. Достав припасенную вчера бутылочку, он высунулся в коридор и попросил служанку принести два стакана. – Так что там насчет сестры Марты? – бодро спросил он, затворив дверь номера.

– За время войны она перевидала множество ранений. Она же еще помогала при госпитале… Ну, вы понимаете.

– Понимаю. Она рассказала что-нибудь ценное?

– Вот именно. – Кюре горько усмехнулся. – Сестра Марта видела немало огнестрельных ран. Одним словом, она настаивает на том, что эта женщина, Лили Понс, вовсе не застрелилась.

– То есть ее застрелили?

– То-то и оно, что нет. По словам сестры Марты, все указывало на то, что несчастной проломили голову.

Габриэль так изумился, что чуть не выронил бутылку.

– Не может быть!

– Я повторяю вам то, что сказала мне женщина, заслуживающая безусловного доверия. – Говоря, кюре нервно сплетал и расплетал узловатые пальцы. – Она никогда не стала бы выдумывать. Если она говорит, что Лили Понс проломили голову, значит, так оно и есть.

– Но ведь на похоронах были люди… Как же никто из них не заметил?..

– Сестры все очень хорошо устроили. Голову несчастной покрыли белым покрывалом, тщательно стерли все следы крови… ну, вы сами понимаете. Поэтому никто и не стал сомневаться, что произошло именно самоубийство и она застрелилась. И главное, я сам, своими глазами видел заключение доктора. Но если сестра Марта говорит…

– Да, – пробормотал Габриэль, – конечно… Ну конечно! Пару месяцев назад я делал репортаж о самоубийстве… там человек тоже застрелился, выстрелил себе в голову, но крови было совсем немного! А ведь мадемуазель Поршер сказала, что вся кровать Лили была в крови, да еще ковер… То, что ей проломили голову, все объясняет! Это точно убийство!

Служанка принесла стаканы, и он разлил пиво.

– Жаль, что теплое, – вздохнул Габриэль. – Надо было мне попросить у хозяина немного льда… Я вам очень благодарен, мсье Моклер. Вы и не представляете, как вы мне помогли.

Кюре метнул на него странный взгляд.

– Вы напишете об этом статью?

– Еще не знаю. Я связан словом ничего не публиковать, пока мне не позволят.

Даже не пригубив пиво, священник поставил стакан на стол.

– Мы очень привязаны к господину графу и его сестре, – тихо проговорил он, глядя куда-то в сторону. – Для этих краев будет большим несчастьем, если они продадут замок и уедут. Хотя, может быть, они только об этом и мечтают… Но пока честь и память о предках удерживают их здесь. Никогда себя не прощу, – добавил он изменившимся голосом.

– О чем это вы? – встревожился Габриэль.

Кюре поднял голову.

– Я поддался злому чувству… велел похоронить несчастную за оградой, поверив наветам. Ведь я должен был понять… Я видел ее на мессе незадолго до рождества, я помню ее лицо. Она не могла покончить с собой – просто не могла. Но даже если бы я забыл… Я должен был догадаться, когда ее гости покидали Поршер. Ведь я видел, как они спешили… и в глазах у них стоял страх. Вы понимаете, о чем я говорю? – Кюре взволнованно подался вперед. – У них у всех был такой вид, словно они бежали с места преступления.

Глава 10
Недостающая часть

– Он прямо так и сказал? – спросила Амалия.

Габриэль кивнул.

– По его словам, он осмыслил это только сейчас. Тогда, в 1915-м, он был настолько оскорблен одной мыслью о том, что кто-то посмел покончить с собой в Рождество, в такой праздник, что возненавидел бедную Лили Понс всеми фибрами души. Вообще я должен сказать, что он человек своеобразный, я имею в виду, суровый, но справедливый. Он мне много интересного рассказал…

– О чем, к примеру?

– Вы заметили, что почти все гости Лили Понс были мужчинами? Не считая Люсьенн, которая приходилась женой брату мужа.

– Вряд ли в этом есть что-то особенное, – заметил инспектор, пожимая плечами.

– Погодите. Была еще жена второго брата, Одетта. Но она жила не в замке – она поселилась в гостинице. И приехала она за два дня до убийства Лили.

– Какие отношения были между Лили и братьями ее мужа? – спросила Амалия. – Кюре что-нибудь об этом известно?

– Он сначала сказал, что она вела себя вызывающе, а потом пояснил, что она играла с ними, как кошка с мышками.

– В смысле, заигрывала? – уточнил Лемье.

– В том числе и это. Как я понял, когда Робер Делотр, муж Лили, погиб, его братья из-за условий завещания оказались в полной зависимости от вдовы. Старший брат – делец, но не слишком удачливый. Младший, похоже, вообще ничем по жизни не занимается, только и умеет, что тратить деньги. Что? – обиженно спросил Габриэль, заметив, как Амалия и инспектор многозначительно переглядываются.

– Я думаю, можно ему сказать, – заметила Амалия. – Дело в том, что после гибели Лили наследство отошло братьям ее мужа.

– Не понял, – медленно проговорил Габриэль. – Если она умерла, все должны были получить ее родственники. Она что, написала завещание в пользу Делотров? Да она их терпела только для того, чтобы потешаться над ними!

– Не все так просто, Габриэль, – усмехнулся инспектор Лемье. – Внешне все выглядит так: когда Лили Понс была убита, вдруг выяснилось, что она не успела вступить в наследство законным путем. То ли не подписала какую-то бумажку, то ли еще что-то. Вдобавок с завещанием мужа Лили произошел конфуз – случился пожар, что-то там с проводкой, и часть документов сгорела, в том числе и завещание. Одним словом…

– Минуточку, минуточку, – перебил Габриэль, воинственно распрямляясь. – Только давайте не будем ходить вокруг да около, хорошо? Терпеть этого не могу! Короче, Лили Понс убили, а как только она стала трупом, вдруг выяснилось, что она не так вступила в права наследства, да еще на всякий случай уничтожили бумаги, чтобы никто не мог ничего доказать. Раз она не наследница, состояние Робера Делотра должно отойти к ближайшим родственникам, которыми являются – та-дааам! – два его брата: Андре и Жером. Так? У кого хранилось завещание – уж не у покойного ли адвоката Сезара Гийо, а?

– Именно у него, – подтвердила Амалия.

– Черт! – тоскливо вздохнул Габриэль. – А я-то надеялся, что там хоть каким-то боком окажутся замешаны чувства. Нет – опять убийство из-за денег. – Он горестно покачал головой, состроив уморительную гримасу. – А что родственники Лили? Раз все бумаги заблаговременно уничтожили, значит, ее родичи все-таки претендовали на наследство?

– У Лили Понс была сводная сестра Жанна, – сказала Амалия. – Других родственников у певицы не имелось. Само собой, Жанна Понс пыталась отсудить наследство Лили, но потерпела поражение. Ей не хватило денег на хорошего адвоката, и, кроме того, Гийо и все члены семейства Делотр сплотились против нее.

– Ей надо было поднять вопрос об убийстве, вот что, – объявил Габриэль. – Если бы правда вышла наружу…

– У них было заключение доктора, в котором говорилось о самоубийстве, – напомнил Лемье. – Она бы все равно ничего не добилась.

– Ха, – усмехнулся Габриэль, – вряд ли они считают свои позиции такими неуязвимыми, если позаботились уничтожить все документы. Понимаете, я не стал полагаться на слова кюре и сам отправился в местный архив. Так вот, отец Моклер не солгал – бумаги действительно исчезли, причем бесследно.

– Это ничего не значит, – спокойно ответила Амалия. – В крайнем случае можно добиться эксгумации тела. Тогда сразу же станет ясно, что Лили Понс проломили голову и что никакого выстрела не было и в помине.

– Как по-вашему, что там произошло? – спросил Габриэль. – Я имею в виду, на самом деле?

– Пока самое правдоподобное предположение выглядит так: Лили Понс в какой-то момент перегнула палку, и один из братьев мужа ее убил. Разумеется, гости испугались до смерти, что последует скандал, и договорились с доктором, что он поможет замять дело – отсюда поспешное и неубедительное заключение о самоубийстве. Далее Делотры договариваются с адвокатом Гийо, чтобы он помог им завладеть наследством. Возможно, адвокат сначала поломался, потребовал свою долю… но в конце концов согласился. Рошарам тоже пришлось заплатить, потому что жена, как видно, была в курсе всего, что происходило в замке. Всем более или менее выгодно, чтобы преступление сошло убийце с рук, но проходит около семи лет, и кто-то начинает убивать тех, кто находился в замке Поршер той ночью. Либо это месть за Лили Понс – но к чему тогда ждать семь лет? – либо что-то еще. Допустим, перед убийцей замаячила угроза разоблачения, или его стали шантажировать, и он решил избавиться от всех, кто мог сболтнуть лишнее. Ведь Лили Понс проломили голову, и точно так же была убита Савини Рошар… Но пока мы можем только гадать, а гадания к делу не пришьешь. Нам нужны свидетели.

Габриэль надулся.

– Если вы думаете, что я пропустил кого-то в деревне Шансо… – начал он.

– Нет, нет, вы справились со своей работой замечательно, – успокоила его Амалия. – Но мы все время говорим о гостях, а ведь в замке были не только они. Что нам известно о раненых? Что с ними стало после смерти Лили Понс?

– Раненые помещались в пристройке, – сказал Габриэль, листая свой блокнот. – Им строго-настрого было запрещено заходить в замок и вообще попадаться на глаза хозяйке и ее гостям. Впрочем, беднягам было не до того, чтобы разгуливать по дому, потому что они поправлялись после ранений и чувствовали себя не лучшим образом. Присматривал за ними доктор, ему время от времени помогала горничная. Правда, доктора нередко видели в компании Лили, так что нет ничего удивительного в том, что один из пациентов в конце концов отдал богу душу. Вскоре после похорон Лили Понс раненых – тех, которые остались в живых – перевезли обратно в больницу. Учитывая все обстоятельства, не думаю, чтобы кто-то из них мог что-то знать об интересующем нас деле. Да и горничная Мари Флато ни разу даже не намекала своим родным, что в смерти Лили могло быть что-то странное.

– Конечно, если бы Мари что-то знала, она бы не поехала простой служанкой в колонии, а выторговала бы кругленькую сумму за свое молчание, – усмехнулся Лемье. – Тем не менее мы в полицейской работе привыкли опрашивать всех свидетелей. Жаль, что она уехала так далеко, это осложняет дело.

– Но вы же можете найти раненых и расспросить их, – предложил Габриэль. – Если они живы до сих пор, конечно.

– Мы уже выяснили, что Стефан Эриа погиб на войне, – сказала Амалия. – Но есть, по правде говоря, еще одно обстоятельство. Это касается шофера Лили, Ашиля Герена. Вскоре после окончания войны он бесследно исчез в Париже и числится пропавшим до сих пор.

– О-о! – протянул Габриэль. – А его исчезновение не может быть связано с нашим делом? Вообще получается, что из 17 человек, которые находились тогда в замке, выбыло уже 6, а не 4. Многовато, честно говоря!

– Не забывайте еще Одетту, которой не было в замке, но она находилась поблизости и могла как-то туда пробраться, – подал голос инспектор.

– И убить Лили Понс? – спросила Амалия.

– Я бы не счел это невероятным. Почему мы решили, что убийцей был мужчина? Единственный свидетель, который у нас есть, видел только общие очертания фигуры вдали от света фонарей. Ему показалось, что это был мужчина, но что, если он ошибся? Ведь Люсьенн и Одетта были не меньше своих мужей заинтересованы в том, чтобы Лили не стало.

– Я еще не сказал вам одну вещь, – внезапно проговорил Габриэль. Морща лоб, он перечитывал одну из страниц своего блокнота. – Нам ведь известно, что человек, который убивает гостей Лили Понс, перемещался на машине, верно? Так вот, кюре уверяет, что несколько раз на ее могилу приезжал какой-то мужчина, и он тоже был на машине.

– Мне нужны их приметы, – потребовал Лемье. – И мужчины, и машины.

– Если бы все было так просто! – вздохнул Габриэль. – Но тот человек упорно избегал свидетелей. Как только он замечал священника, сразу же поворачивался и быстро уходил. Кюре только запомнил, что машина у него была черная и довольно дорогая.

Амалия и инспектор обменялись тревожными взглядами.

– Ненормальный поклонник? – пробормотал Лемье, ни к кому конкретно не обращаясь. – Не хочу драматизировать, но лично мне это не нравится.

– Ну наконец-то в этой истории, пропитанной кровью и деньгами, появилось хоть какое-то подобие чувств! – патетически вскричал Габриэль. – Правда, публика не любит психов. Мой редактор будет недоволен и станет ворчать, что такие дела не поднимут тираж газеты…

Амалия укоризненно покосилась на фотографа.

– Вы плохо знаете наши нравы, – вздохнул Габриэль. – Все, что происходит в мире, расценивается только с одной точки зрения: станут газету покупать больше или меньше. С этой точки зрения тайфун где-нибудь в Гватемале и раздавленная на Английской набережной собака котируются одинаково невысоко. А вот, скажем, сенсационный процесс или звездный скандал у нас, во Франции…

– Незадолго до своей смерти Савини Рошар получила письмо, которое ее встревожило, – сказал Амалии инспектор, не слушая журналиста. – Среди тех обрывков, которые мы расшифровали, был и фрагмент со словом «Лил». Конечно, в письме упоминалась Лили Понс… и, скорее всего, была какая-то угроза…

– Хорошо бы достать полный текст письма, – заметила Амалия. – И попытаться определить, откуда оно написано. Из всех, кто был в замке в ту ночь, остаются Андре Делотр и его жена Люсьенн, затем Жером Делотр и его жена Одетта, которая тоже может быть причастна к убийству… Еще Антуан Лами и его пасынок Эрнест Ансельм, а также Жан Майен, который нас интересует особо, потому что его спальня находилась как раз рядом со спальней Лили, где все и случилось. Кроме гостей, не будем забывать доктора Анрио и горничную, которая пока слишком далеко, но как знать… И еще есть двое раненых, которые поправлялись в замке, – Жак Бросс и Бернар Клеман.

– И садовник Жюльен Кур, – напомнил Лемье. – Думаете, кто-нибудь из этих людей может получить послание от нашего ненормального?

– Жюльен Кур ничего такого не получал, – вмешался Габриэль. – Уж мне-то он бы точно сказал.

– Беда в том, что большинство этих людей живут в Париже, – сказал Лемье. – Делотры, Майен, Ансельм и Лами – уж точно.

– Да, ситуация сложная, – согласилась Амалия. – Вы не можете их допрашивать, поскольку они не имеют отношения к Ницце. Значит, придется искать другие пути.

– Я могу поехать в Париж, – тотчас же вызвался Габриэль.

– Дорогой мсье Форе, – вздохнула Амалия, – умоляю вас, не обижайтесь, пожалуйста, но я почти уверена, что Делотры и особенно Майен даже на порог вас не пустят. Тут понадобится совершенно иной подход. Кроме того, не забывайте, что эти люди семь лет замалчивали убийство вовсе не для того, чтобы в один прекрасный день поведать о нем всему свету.

– У вас есть какой-то план? – с любопытством спросил инспектор.

– Я пока думаю над ним, – с расстановкой ответила Амалия. – Самое обидное, что у нас до сих пор нет представления о главной части головоломки.

– О том, кто всех убивает? – загорелся Габриэль.

– Нет. Я говорю о жертве. Что она была за человек? Какой ее видели окружающие? Мы же ничего о ней не знаем. Знаменитая певица, родилась в Ницце, прожила тридцать два года, вышла замуж за Робера Делотра, который был на одиннадцать лет старше… ну и что нам это дает? Да ровным счетом ничего.