Текст книги "Чародейка из страны бурь"

Глава 4
Старый друг

– Куда ты собрался, Антуан? Зачем Симон седлает тебе Гордеца?

– Ничего особенного, тетя, я просто хочу прогуляться.

– Прогуляться? Ты же терпеть не можешь ездить верхом. Антуан! Куда ты едешь?

В глазах тети застыла тревога. Черт возьми, она до сих пор беспокоится за него, как будто он маленький мальчик.

– В Дуарнене, – сказал Антуан в ответ на ее вопрос.

– Зачем? Что ты там забыл?

– Хочу повидать одного человечка. Дело есть.

– Антуан!

– Тетя, я вернусь вечером, обещаю тебе. Симон!

– Антуан, боже мой, что ты задумал? – Тут ее осенило. – Это как-то связано с тем бежавшим убийцей? Антуан, неужели ты не можешь хотя бы здесь… Хотя бы у меня дома…

«Забыть о своей работе», – мысленно закончил ее собеседник. Хоть на несколько дней перестать быть полицейским, не думать о преступниках, об убийствах… И даже не думать о Жераре Кервелла, который арестовал Варена и тем самым, как написали бы в старинном романе, «заложил фундамент своего благополучия».

Старик Симон подвел вороного коня, и Антуан с ловкостью, которой сам от себя не ожидал, вскочил в седло. Гордец мотнул головой, встряхнул гривой и затанцевал на месте.

– Не волнуйтесь, тетя… Обещаю вам, я не дам себя в обиду!

В кармане у всадника был заряженный револьвер, в другом кармане – пули про запас, так, на всякий случай, и удостоверение инспектора парижской полиции. Дав шпоры коню, Антуан поскакал со двора прочь.

– Уехал… – с каким-то горестным недоумением проговорила Мариэтта, глядя ему вслед. – Господи боже мой!

Вот так, запросто – сел в седло и поскакал куда-то очертя голову, в то время как по округе бродит опасный убийца. А если… Об этом даже думать не хочется, но что, если их дороги пересекутся? Что, что она будет делать, если Антуана не станет?

«Я повешусь, – обреченно подумала тетя Мариэтта, – повешусь в своей спальне».

Лицо у нее было такое, что Сюзанна, только что выбежавшая во двор, не рискнула обратиться к ней с расспросами, а вместо того подошла к Симону и вполголоса спросила у него, что такое задумал молодой хозяин.

– Сказал, дело у него срочное, и велел седлать Гордеца, – хладнокровно ответил старик и закурил длинную трубку.

– И что, это все? – наскакивала на него Сюзанна, рассерженная его спокойствием.

– А больше он ничего и не сказал, – отозвался Симон, пуская клубы дыма.

…Антуан был готов к тому, что на дорогах его не раз и не два будут останавливать жандармы, будут проверять документы и расспрашивать, куда он едет. Однако деревеньки, мимо которых он проезжал, жили своей жизнью, жандарм Антуану попался только раз, да и тот никого не останавливал, а сидел в кафе, хмуро читая газету и шевеля усами. Поневоле Антуан начал закипать.

«Чертова глухомань! В Париже уже давно перегородили бы дороги, подняли на ноги всю полицию и, может быть, подключили бы даже военных… Неудивительно, что этот странствующий художник так долго ездил по Бретани и безнаказанно убивал людей, прежде чем его сцапал Жеже…»

Антуан заметил впереди, на перекрестке, двуколку, в которой не было никого, кроме кучера, и машинально придержал лошадь. Человек, сидящий в двуколке, поднял глаза.

– Антуан? – вырвалось у него.

Гордец недовольно мотнул головой. Сбавив ход, инспектор подъехал к двуколке.

– Жеже! Черт возьми…

Он соскочил с лошади, и старые друзья обнялись, причем Антуан в порыве энтузиазма стиснул Жерара Кервелла так крепко, что новоиспеченный комиссар даже поморщился.

– А ты совсем не изменился, Антуан…

«Зато ты изменился», – подумал инспектор, вглядываясь в своего приятеля. Спокойная работа и жизнь без особых, по-видимому, треволнений сделали свое дело: Жерар, которого Антуан помнил худым как щепка, раздался вширь, обзавелся каштановой бородкой, холеными усиками и тем особенным, прохладным взором, который отличает вполне довольных собой неглупых людей.

– Ну, комиссар, как дела? – шутливо спросил Антуан. – Куда собрался? Я хотел навестить тебя в Кемпере, как обещал, но, судя по тому, что у тебя творится…

– Приглашение в силе, ничего не изменилось, – ответил Жерар. – Я познакомлю тебя со своей женой, она просто прелесть… и жаждет узнать тебя поближе. Я прожужжал ей все уши, рассказывая, какой ты замечательный, – добавил он с улыбкой.

Антуан уехал из Кемпера, как только ему исполнился двадцать один год, и с тех пор старые друзья виделись только два или три раза; конечно, они были не прочь общаться почаще, но ведь жизнь не преминет внести свои изменения в самые лучшие планы. Женился Кервелла четыре года назад – он долго выжидал и присматривал себе невесту, которая подходила бы ему со всех точек зрения, не последней из которых было и солидное приданое. Антуан получил приглашение на свадьбу, но как раз в то время ему пришлось распутывать одно щекотливое и неприятное дельце, и он не смог отлучиться из Парижа.

– А ты еще не женат? – спросил Жерар, с любопытством глядя на старого приятеля.

– Нет.

– И не собираешься? – проницательно осведомился комиссар.

– Что за допрос! – Антуан сделал вид, что обиделся.

– Нет, я просто удивляюсь, – отозвался его собеседник. – Ты же всегда больше нравился женщинам, чем я.

В его тоне прозвучала какая-то нотка, которая интуитивно не понравилась инспектору. «Полно, – мысленно отмахнулся он, – ведь не завидует же мне Жерар, в самом деле?»

– Ну вот и ответ на твой вопрос, почему я не женюсь, – усмехнулся Антуан.

– Спасибо за чистосердечное признание, – хмыкнул его приятель, блеснув глазами. – Тогда я, пожалуй, прослежу за тем, чтобы не оставлять мою жену с тобой наедине…

Оба расхохотались.

– Жерар, как ты мог подумать! Ну ей-богу, такого я от тебя не ждал… Я тебя не задерживаю, надеюсь? – спохватился Антуан.

– Вовсе нет. Я тут собираюсь навестить одного свидетеля…

– Уж не доктора ли Ривоаля случаем?

Жерар распрямился и метнул на Антуана недоверчивый взгляд.

– А ты откуда знаешь?

– У меня есть сведения, что Варен угрожал с ним расправиться.

– Да? Какие еще сведения у тебя есть?

– Что доктор сейчас находится в своем доме, то есть доме своей жены, на побережье.

– Все так и есть, – вздохнул комиссар. – Как только стало известно о бегстве Варена, я послал доктору телеграмму.

– Его взяли под охрану? – быстро спросил Антуан.

– Сразу же видно, что ты из Парижа, – усмехнулся Жерар. – У нас не принято приставлять к свидетелям охрану – даже в таком исключительном случае. Кроме того, ночью я не спал, ломал себе голову и придумал кое-что получше. Даже хорошо, что так получилось, потому что охрана бы только повредила.

Антуан прищурился.

– Постой… Ты собираешься устроить в доме доктора засаду?

– Похоже, мы мыслим одинаково, – заметил Жерар. – Поэтому я сейчас еду к доктору – обговорить все детали. А ты зачем хотел его видеть?

– Предупредить насчет Варена.

– Думаешь, доктор не читает газет? Даже если бы я не послал ему телеграмму…

– Я ничего не думал, просто решил съездить и посмотреть сам, что да как. Мне не нравится мысль, что тип, который режет женщин на куски, может оказаться недалеко от дома моей тетки.

– Ты о Мариэтте? Кстати, как она поживает?

– Хорошо. Но если бы она могла пришпилить меня к своей юбке, то выбрала бы булавку покрепче.

– Женщины! – вздохнул Жерар, перекладывая вожжи поудобнее. – Ну что, едем?

Антуан сел на коня, комиссар хлестнул свою лошадь, и менее чем через час полицейские уже были в Дуарнене. Выкрашенный в желтоватый цвет дом доктора стоял на отшибе, и инспектор поглядел на него с неодобрением.

«Если бы Варену вздумалось забраться сюда и всех перерезать, он мог бы незаметно сделать свое дело и уйти…»

Жерар уже стоял на крыльце и стучал в дверь. Никто не отзывался.

– Наверное, они уехали в Кемпер, – сказал комиссар. – Вот черт побери!

Он постучал еще раз, сильнее, и Антуан заметил, что дверь чуть-чуть приотворилась.

– Дверь не заперта, – негромко сказал он, вынимая револьвер. – Потяни ее на себя, она должна открыться.

С изумлением поглядев на него, Жерар потянул за ручку, дверь и в самом деле распахнулась, издав неприятный скрежет.

– Мсье Ривоаль! – закричал Антуан, напряженно прислушиваясь. – Доктор! Есть тут кто-нибудь?

Он был готов услышать топот ног, какой-нибудь шум, подозрительный шорох – но в доме царила тишина.

– Ты взял с собой оружие? – быстро спросил Антуан, поворачиваясь к приятелю.

Тот побагровел и отрицательно покачал головой.

«Эх, провинция, провинция, – сердито подумал инспектор, сжимая револьвер, – люди так привыкли к тому, что тут ничего не происходит, что совершенно утратили чувство опасности».

– Может быть, они просто уехали в Кемпер… – пробормотал комиссар, чтобы хоть как-то оправдаться.

– Они?

– Доктор и его жена.

– Ага, а дверь просто забыли запереть?

– Ты у меня спрашиваешь? – рассердился Жерар. – Говорю же тебе: я послал ему телеграмму! Может, он так испугался, что просто удрал, бросив все?

– Держись сзади, – вместо ответа велел ему Антуан. – И поверь, я всей душой желаю, чтобы все оказалось именно так, как ты сказал.

Но его желаниям не суждено было сбыться – в первой же комнате, в которую зашли полицейские, на полу обнаружился труп мужчины лет тридцати, скорчившийся в луже крови.

– О господи! – ахнул Жерар. – Доктор!

На лице Кервелла читались растерянность и ужас, – а Антуан странным образом испытывал чувство, которое не имело никакого отношения к случившемуся; и чувство это было не то чтобы торжеством, но – будем честны – удовлетворением. Тоже мне, комиссар, без пяти минут кавалер ордена Почетного легиона… Лопух, как есть лопух! Телеграмму он, видите ли, послал… когда надо было посылать людей и засаду устраивать сразу же, а не ждать, надеясь непонятно на что…

Осел!

– Многочисленные ножевые ранения, – сказал Антуан сквозь зубы, подойдя ближе к трупу и осторожно потрогав его. – Варен в своем репертуаре… Сколько именно ударов он нанес, скажет врач после вскрытия. Тело еще теплое, кровь не засохла… Убийца был тут совсем недавно.

– Зеркало, – сдавленно прошептал Жерар. С каждым мгновением он выглядел все более и более жалко.

– Я видел, – кивнул инспектор.

На большом красивом зеркале в великолепной позолоченной раме, которое явно считалось украшением гостиной, кто-то старательно вывел кровью одно только слово:

МЕСТЬ

Больше ничего.

– Ты слышишь? – внезапно спросил Антуан, поднимая свободную руку, в правой он до сих пор держал револьвер.

– Я ничего не слышу, – пробормотал Жерар.

Но инспектор уже уловил какой-то странный звук, похожий на хрип, уже различил едва заметные пятна крови на красном ковре возле дивана и бросился туда.

– О господи!

Она лежала за диваном – молодая женщина в кокетливом светлом платье, измазанном кровью; она, очевидно, пыталась спрятаться, отползла сюда, получив первые ранения, но убийца настиг ее и продолжал наносить удары ножом, пока она не упала, и тогда, очевидно, он оставил ее, решив, что она мертва… Но она была еще жива, хотя опыт подсказывал Антуану, это ненадолго. В глазах ее, обращенных на инспектора, застыла нечеловеческая, не поддающаяся описанию тоска.

– Сударыня!

Он бросился к ней. (Что делать? Как быть? О чем говорить? Услышит ли она его вообще?) Ее нижняя губа мелко задрожала.

– Мадам, мы из полиции, мы постараемся вам помочь… Жерар, скорее! Зови сюда врача, полицейских… Живо!

Что-то заклекотало у женщины в горле.

– Он… – прошептала она, приподняв голову и из последних сил указывая на зловещую надпись.

– Он убил вас?

– Да, – почти беззвучно ответила она.

Рука упала на ковер, взгляд застыл. Антуан взвыл от ярости, от бессилия, от отчаяния. Он трогал запястья жертвы, пытаясь нащупать пульс, но все было бесполезно. Жена доктора Ривоаля покинула этот мир.

– Клянусь честью, я убью этого мерзавца! – вне себя выкрикнул инспектор посреди града ругательств.

Тут он услышал, как всхлипывает Жерар, без сил опустившийся на первый попавшийся стул.

– О господи! – протяжно простонал новоиспеченный комиссар, раскачиваясь всем телом. – Господи…

Антуан так изумился, что даже его ярость куда-то отступила.

– Какого черта? Жерар! Слезами ей уже не помочь… Она умерла, ясно тебе?

«Все из-за того, что ты, болван, послал для проформы телеграмму, но больше не предпринял никаких действий…»

Но этого он вслух говорить не стал – хоть и подумал. Ни к чему сейчас добивать старого приятеля, когда тот и так совершенно раздавлен.

– Как это все ужасно… – проскулил Жерар, вынимая платок. – Понимаешь, я ведь не хотел ничего такого… Я хотел быть рантье… Уважаемым человеком… Чтобы жена была симпатичная и хорошо одета… дети здоровые… и сад… Я бы выращивал розы…

Он явно нес какую-то чепуху, но Антуан не мешал ему выговориться. Инспектор терпеливо ждал.

– Как же она выжила? – спросил комиссар, утирая лицо платком и с недоумением косясь на мертвую женщину. – Ведь ее же кромсали, как… как… – Его передернуло, он не договорил.

– На ней был корсет, – напомнил Антуан. – Несколько ударов пришлись в него. Если бы не удары в живот и печень, которые ничем не защищены, она, может быть, даже сумела бы убежать…

Жерар поднялся с места, пряча платок. Его зашатало, но он с усилием овладел собой и распрямился.

– Я пойду… А может, лучше ты? Что-то мне того… не очень…

– Я здесь лицо неофициальное, – напомнил Антуан. – Лучше, если ты вызовешь полицию. И потом, на свежем воздухе тебе станет лучше…

– Да, да, – пробормотал Жерар и побрел к двери. Плечи его ссутулились, словно он разом постарел на много лет.

Оставшись один, Антуан осмотрел другие комнаты. Он не исключал того, что где-нибудь отыщутся и трупы прислуги, но никого больше не обнаружил. Зато в спальне доктора нашлись распечатанная телеграмма, посланная Жераром, и короткая записка с орфографической ошибкой, уведомлявшая о том, что горничная, лакей и кухарка решили уйти «в связи с новыми обстоятельсвами» и покорно просят дать им расчет.

«Ясно, что это за обстоятельсва, – подумал инспектор. – Прислуга узнала о том, что Варен бежал, и перепугалась до смерти. Как оказалось, не зря…»

Он услышал стук во входную дверь и, невольно насторожившись, спустился вниз. На крыльце стояла надменного вида немолодая дама в шляпке с задорно торчащим пером.

– Чем могу служить, сударыня? – спросил Антуан.

– Я мать вашей хозяйки, госпожи Ривоаль, – сухо промолвила дама. – Будьте любезны, доложите дочери о моем приезде.

– Боюсь, это невозможно, – сказал Антуан. Он был злопамятен и обидчив, но заранее прощал гостье и ее надменный тон, и высокомерный взгляд, которым она смерила его с головы до ног, прощал, отлично зная, что через несколько минут ничего от них не останется, все поглотит страшное горе, которое могут испытывать только родители, теряющие своих детей. – Кроме того, я не слуга, а полицейский.

Но тут, избавив его от дальнейших объяснений, появились Жерар Кервелла и местные служители закона, и Антуан уступил комиссару, как старшему по званию, право объяснить теще доктора печальное положение вещей.

Глава 5
Подробности

В кресле с полосатой обивкой сидит и захлебывается слезами старая женщина. Ее шляпка с нелепо торчащим пером валяется на столе, но даже перо, кажется, поникло от горя.

В соседней комнате врач, вызванный из города, осматривает трупы. Там же и подчиненные господина Деррьена, представителя местной полиции. Поль Деррьен молод и, кажется, неглуп, но случившееся все же выбило его из колеи. По каждому поводу он приходит советоваться с Жераром и особенно – с Антуаном, словно молчаливо признавая за приезжим из Парижа больше права решать, что именно следует делать в настоящее время.

– Перекрыть все дороги… Досматривать путешествующих… вокзалы, порты… – перечисляет Антуан. – Подключить к поискам армию… Задержать всех бродяг, всех странствующих нищих – это и в их интересах тоже, так как Варен легко может убить кого-нибудь из бродяг, чтобы переодеться в их лохмотья… Оповестить пастухов, которые пасут стада в отдаленных местах, – это тоже легкие жертвы для убийцы, особенно сейчас, когда он ни перед чем не остановится… Расклеить на каждом углу не только словесное описание преступника, но и его портрет…

Мсье Деррьен благоговейно кивает, но в уме, конечно же, делит все на десять. Подключить военных не получится – слишком много бюрократических процедур надо для этого пройти. Впрочем, в частном порядке можно попытаться договориться о помощи местного гарнизона. Насчет бродяг – здравое соображение, но если всех задерживать, попросту может не хватить места в каталажках. Портреты на каждом столбе – вроде бы правильно, но на практике неосуществимо. Печать объявлений стоит денег, и вполне достаточно расклеить несколько штук в местах скоплений людей. Слухи-то все равно уже разошлись по всему Финистеру… А уж о том, чтобы поставить в известность каждого пастуха, и речи быть не может. У полиции и так хватает хлопот.

– Также следует объявить награду тому, кто поймает Варена живым…

Опять парижские мечты. На какие шиши объявлять награду, спрашивается? Хотя инспектор Молине мыслит в целом правильно, и мсье Деррьен на всякий случай заносит его предложение в свою серую книжечку, в которой он также записывает, когда надо отвечать на письма, и свои собственные мелкие расходы.

– Живым или мертвым, – подает голос мрачный Жерар.

Он сидит на диване и обмахивается шляпой, не глядя на плачущую тещу убитого. Антуан и Деррьен стоят у окна.

– Только живым, – твердо говорит Антуан. – Не забывайте, что у страха глаза велики. Нельзя, чтобы по ошибке пострадал какой-нибудь посторонний человек, которого могут принять за Варена…

Мсье Деррьен одобрительно кивает. Парижанин прав: целесообразность превыше всего.

– И подумать только, что если бы не я… – рыдает теща Ривоаля. – Они были бы уже в Кемпере… Ничего бы с ними не случилось…

Антуан хмурится и молчит. Вчера, как только стало известно о бегстве Варена, слуги доктора объявили, что не могут тут оставаться, и удрали, напоследок попросив расчет. Доктор Ривоаль и его жена могли бы сразу же после этого вернуться в Кемпер, но сегодня они ждали к себе в гости тещу и потому задержались. В том, что произошло несколько часов назад, до сих пор разбираются полицейские.

– Окно на первом этаже было открыто, земля под ним истоптана, – говорит Деррьен. – Судя по всему, именно таким образом Варен забрался в дом. Он убил доктора, на крики, вероятно, прибежала мадам Ривоаль, он набросился на нее тоже…

Мать убитой заходится в громком плаче, и Деррьен смущенно умолкает.

– Орудие убийства?

– Нож, который он взял на кухне. Мы нашли его в саду.

– А что с одеждой? – внезапно спрашивает Антуан.

– С одеждой? – озадаченно переспрашивает Деррьен.

– Если он убил двух человек таким образом, – поясняет Антуан, – он должен быть весь в их крови. Варен же не самоубийца, выходить наружу в таком виде… Он должен был переодеться перед тем, как покинуть место преступления. И возможно, также переобуться… Завладеть деньгами, которые нашел в доме…

Мсье Деррьен смотрит на своего коллегу с восхищением. И хотя Антуану совсем не до того, в глубине души он чувствует себя немного польщенным.

– Я уже послал за слугами, – негромко говорит мсье Деррьен. – Я расспрошу их на предмет того, что из одежды доктора пропало. По поводу денег тоже.

Антуан поворачивается к пожилой женщине, сидящей в кресле. Странно, но сейчас, комкая в руке платок, она смотрит на него почти с надеждой. Так, как будто, если благодаря его указаниям схватят Варена, это каким-то образом поможет воскресить убитых зятя и дочь…

– Может быть, мадам Бувье в курсе того, какая одежда была у доктора? Или вы знаете, где он держал деньги? Конечно, мы не настаиваем, понимая ваше состояние, сударыня; но…

Но она согласна сделать что угодно, лишь бы помочь следствию. Она встает с кресла и, не замечая Деррьена, который хочет подставить ей руку, подходит к Антуану.

– Я верю, что вы найдете его… Я…

Антуан, отлично понимая, что нужно сейчас сказать, говорит именно эти слова – спокойно, убедительно и веско.

– Мы поймаем его, сударыня.

– Поймаем и отрубим голову, – подает голос Жерар.

Мадам Бувье и Деррьен скрываются за дверью, и Жерар, положив шляпу, которую он до сих пор держал в руке, тяжело откидывается на спинку дивана.

– Н-да… – задумчиво произнес он. – Ты знаешь, на меня этот Деррьен произвел впечатление толкового малого. Сразу же, выслушав нас, распорядился собрать всех, кого только можно, и искать Варена в окрестностях… – Он встряхнулся. – Чем черт не шутит, может, они сейчас его схватят? Он же опередил нас совсем ненадолго…

– Деррьен – политикан, – с отвращением произносит Антуан. – Уверен, Варен уже далеко. И меня очень удивит, если местная полиция сумеет его поймать.

– Ты совсем в нас не веришь, – замечает Жерар с подобием улыбки.

«Ну да, поверишь тут, когда твоя же собственная ошибка, дорогой комиссар, стоила жизни доктору и его жене». Но Антуан слишком ценит старую дружбу, чтобы сказать это вслух.

– Я тут вот что подумал, – переводит он разговор на другую тему. – Если Варену так приспичило мстить, кого еще он пожелал бы убить, кроме доктора?

– Кого еще? – хмыкает Жерар. – Дружище, ну ты даешь… Меня, конечно. Ведь это я его арестовал.

– Если не секрет, как тебе это удалось?

– Секрет, – усмехается Жерар. – Но тебе я признаюсь, честно. Мне просто в некоторой мере повезло. Ключевое слово тут – в некоторой мере, заметь… Я много думал над этими убийствами… Собрал факты, выстроил последовательность, как они все происходили. Ты ведь знаешь, что Фредерик Варен выискивал одиноких женщин… в разных местах… Я задал себе вопрос: какой человек может ездить повсюду и не привлекать к себе внимания? Поначалу я думал, что это может быть бродяга, или коммивояжер, или странствующий циркач… На Варена я вышел не сразу. У меня на примете сначала было несколько подозрительных бродяг… пара циркачей… Но всякий раз хоть что-то, да не сходилось. Только потом я вспомнил, что есть еще странствующие художники. Первое убийство произошло в Нормандии, в Трувиле… Я стал наводить справки и узнал, что Варен находился неподалеку в это время. Тогда я принялся проверять, а не был ли он поблизости в случаях с другими убийствами, и все сошлось. Тут произошло новое исчезновение женщины, прямо в Кемпере… Нашли ее труп без головы. Я сразу же к Варену… а голова-то как раз была у него под кроватью… Вот так я его и схватил. Он, по-моему, ошалел от собственной безнаказанности. Ведь до тех пор на него никто даже и не думал… Потом уже, на процессе было доказано, что он знал как минимум двух убитых девушек… Оказывал им знаки внимания, понимаешь? Конечно, он все отрицал и настаивал на том, что это обычное совпадение, но мы-то с тобой профессионалы и понимаем, что таких совпадений не бывает в принципе.

– Он хоть сказал тебе, зачем убивал этих несчастных? – мрачно спросил Антуан.

– Нет, он все упорно отрицал. Ты знаешь, что Варен пытался выучиться на врача, но после первого же учебного вскрытия свалился с нервным срывом? Он не смог окончить курс и какое-то время перебивался случайными заработками. Мне он сказал, что с детства мечтал стать художником. Само собой, то, что он рисовал, никому не было нужно. Он расписывал веера, тарелки, пытался позировать другим художникам, в том числе старику Бревалю, который согласился взять его к себе в ученики и, по-моему, даже нашел у него какой-то талант…

– О Бревале я слышал. Он ведь портретист?

– Ну, о Бревале, по-моему, все слышали, – отозвался Жерар. – Он очень знаменит, и даже я знаю, что его картины выставляют на каждом Салоне[7]7
  Ежегодная выставка в Париже, которой современники придавали огромное значение. Сейчас подавляющее большинство живописцев, сделавших себе имя на Салонах, прочно забыто.


[Закрыть]. Когда стало известно, кто задержан за все эти убийства, от Бреваля приехал адвокат и дал мне понять, что старик не верит в виновность Фредерика Варена. Они-де какое-то время назад поссорились, но мсье Бреваль точно знает, что Фредерик неспособен на те мерзости, которые ему приписывают.

– А ты?

– А что я? – пожал плечами комиссар. – Я просто достал один из альбомов Варена и показал адвокату, в каком виде тот изображал своего якобы друга. И в гробу его нарисовал, и какие-то немыслимые карикатуры там были. Что?

– В смысле?

– Да ты как-то странно улыбнулся сейчас. В чем дело?

– Да так, – хмыкнул Антуан. – Жена Бреваля уже давно с ним не живет, и нам в полиции известно, почему они разъехались. Просто старик слишком увлекался оргиями.

– Ну я так и подумал, когда увидел некоторые карикатуры, – признался Жерар. – Жаль, ты не видел, как забегали глаза у адвоката, когда я предъявил ему эти картинки.

– То есть Бреваль оставил мысль защищать Варена после того, как ты разъяснил адвокату, что на процессе прокурор вывернет старика наизнанку?

– Угу, представь себе, какой был бы урон для репутации Бреваля, если бы все его грешки вылезли наружу. Поэтому он не стал долго раздумывать и решил, что собственное спокойствие дороже.

– По-моему, даже если бы Варена защищал лучший адвокат Франции, ему не за что было бы зацепиться. Единственное, он мог бы затянуть процесс и использовать связи Бреваля, чтобы добиться помилования от президента.

– Антуан, мы же с тобой не первый день в профессии. Ты отлично понимаешь, что, даже когда убийцу берут с поличным, чертов адвокат все равно будет цепляться к каждой мелочи, чтобы попытаться отмазать своего подзащитного. Я взял Варена на последнем убийстве, предыдущие случились за месяцы до того, и следствие там велось довольно небрежно. Он, знаешь ли, умело выбирал жертв – убивал проституток, нищенок, тех, на кого обществу обычно наплевать. Ну и кое-кому из свидетелей он вообще внушал симпатию, что есть, то есть.

– Кстати о свидетелях: второе убийство произошло в Руане, и Варен настаивал на том, что у него есть алиби на тот вечер. Он врал?

– Да, он будто бы был у женщины. Мадемуазель Кристина Пуарье, работала у модистки. Он подарил ей какие-то свои картинки и вид Руанского собора, а еще нарисовал ее портрет. Представляешь, после того как стало известно, что он убийца, какие-то коллекционеры заплатили ей за все это бешеные деньги, она смогла перебраться в Париж и открыть там свою шляпную мастерскую. Здорово, правда?

– Ну, – протянул Антуан, – при желании можно назвать это везением. Но еще больше ей повезло, что он ее не убил. Она подтвердила его алиби? Насколько я помню, защита очень надеялась на этот пункт.

– Она путалась в показаниях и в конце концов заявила, что все это было давно, и она не может точно сказать, был он с ней в тот день или не был, – холодно промолвил Жерар. – Когда Варен услышал это, он упал в обморок. По-моему, он до последнего надеялся, что его вина не будет доказана.

– С отрезанной головой под кроватью и свидетельством доктора Ривоаля, который видел его возле дома последней жертвы? Что-то я сомневаюсь. Скажи, а Варен не угрожал свидетельнице, что сведет с ней счеты?

– Лично я ничего такого не помню, а что? Думаешь, он направится в Париж, чтобы прикончить ее, так же как доктора?

– Я бы на всякий случай послал телеграмму, чтобы за ней проследили, – заметил Антуан. – Мало ли что… И еще я попросил бы организовать наружную слежку за Лораном Бревалем. Вдруг Варен обратится к нему за помощью? Кстати, а родственники у него есть?

– У Варена? Он незаконнорожденный. Мать – служанка, умерла, когда ему было двадцать один. Сама мать из приюта, подкидыш. Так что, к счастью, у него никого нет… А то неизвестно, что ему вздумалось бы сделать со своими родными.

– Мудрое соображение, – усмехнулся Антуан. – Что ж, если ему некуда идти и обратиться тоже не к кому, неудивительно, что он решил свести счеты перед тем, как его снова схватят. Знаешь что, пошлю-ка я сам телеграмму коллегам в Париж насчет этой Кристины Пуарье. Она ведь вполне может быть следующей жертвой – если этот подонок сумеет добраться до Парижа.

– Думаешь, он направится именно туда?

– Я ничего не думаю, Жерар. Просто я не хочу увидеть Кристину Пуарье в таком же виде, как и жену доктора. И я бы очень попросил тебя быть поосторожнее. Если хочешь, я могу тебя сопровождать. В конце концов, пока я в отпуске…

– Я очень тебе благодарен за предложение, – серьезно сказал Жерар, – но я никого не боюсь. Один раз я уже взял этого мерзавца, даст бог, арестую и во второй.

– Но у тебя при себе даже оружия нет!

– Попрошу у Деррьена. Нет, Антуан, я понимаю, что ты беспокоишься за меня, но, честное слово, ни к чему. Кстати, мое приглашение до сих пор в силе, так что я очень рассчитываю видеть тебя у нас с женой в воскресенье. – Он улыбнулся. – Кто знает, может, к тому моменту Варена уже схватят и отрубят ему голову.

– Главное, чтобы поблизости в этот момент не было деревьев, – заметил Антуан, блеснув глазами. – А то мало ли что…

– Что-то мне подсказывает, что на этот раз все деревья поблизости срубят под корень, – в тон ему ответил Жерар, поднимаясь с места. – Слышишь шаги? Деррьен уже сюда возвращается. Интересно, удалось ему обнаружить что-нибудь новое?