Текст книги "Смертельное фрикасе. Убийство по лионскому рецепту (сборник)"

18

Аделина Пероль была очень рада рецепту мароново-каштанового супа-пюре, который передала ей Лора. Никаких непреодолимых технических сложностей в его приготовлении не было, зато он обещал быть особенно вкусным. Поблагодарив журналистку, она одолжила ей для предстоящего похода грибную корзинку своей тети. Ее дно было все еще выстлано сухими папоротниками, чтобы невзначай не повредить грибы. Что касается маленького прочного ножика, то он был воткнут между ивовых прутьев.

Пако и Лора следовали в своем «Фиате 500» за белой «Лагуной» Роже Галюжака примерно четверть часа. Его машина довольно быстро катила по департаментской дороге, такой извилистой, что слегка подташнивало. Прежде чем добраться до настоящего темного леса, они сначала миновали густые тенистые рощицы, потом холмистые луга.

– Видишь ли, Пако, – сказала Лора, – я охотно признаю, что жизнь в деревне предоставляет некоторые преимущества, но тут есть один недостаток, который портит все остальное.

– Воздух слишком чистый? – съязвил фотограф.

– Насчет этого никаких проблем. Достаточно пожить рядом с полем каких-нибудь злаков, и ты сполна получишь свою дозу химической гадости! Нет, серьезно, моя настоящая проблема – это машина… В Париже я всюду добираюсь пешком или на общественном транспорте. А здесь, чтобы попасть на работу, нужна машина. Чтобы сходить в ресторан, нужна машина, чтобы отвести детей в школу… тоже нужна машина. И даже чтобы хлеба себе купить…

– Да, нужна машина, понял. Но видишь ли, в день твоих похорон даже в Париже тебе понадобится автомобиль! Этот… как его… ¿Como se dice?[20]20
  Как это сказать? (исп.)


[Закрыть]

– Катафалк… Ладно, соглашусь с тобой, кроме того что я буду уже мертва, и это единственный случай, когда оказаться запертой в железяке с колесами будет терпимо. Большая разница! Но пока-то я жива… Внимание, похоже, Роже останавливается.

Бывший почтарь включил сигнал поворота, замедлил ход и наконец затормозил на обочине. Потом высунул руку в окошко и показал Пако рукой, чтобы тот остановился прямо перед ним.

Гордо неся корзинку Тетушки Адель, Лора начала свою грибную охоту. За ней следом шел Пако, приготовив широкоугольный объектив, чтобы работать при неверном лесном освещении.

Роже Галюжак углублялся в дубово-каштановый лес как опытный проводник, упругим шагом, удивительным при такой внушительной комплекции. Остальные двигались за ним молчаливой процессией. Слышно было только похрустывание сухих веточек и опавших листьев под их шагами. Да еще хлопали крыльями птицы, улетавшие при их приближении.

– Здесь частное владение, – серьезно уточнил Галюжак. – Грибы запрещено собирать. Не хотелось бы ни нарваться на неприятности, ни штраф платить.

– Большой? – полюбопытствовала журналистка.

– Полторы сотни, если вы мелкий игрок, и семьсот пятьдесят, если набрали больше пяти кило.

Пако, который двигался, задрав нос кверху и высматривая просветы среди ветвей, удивленно присвистнул.

– Ишь ты, да тут в самом деле не шутят!

– Знаете, говорят, что белые грибы не поддаются разведению, они всегда дикие. Это правда, кроме того разве, что за лесом ухаживать надо. Нельзя надеяться добыть 50–80 кило белых грибов с гектара, просто пощелкивая пальцами.

Лора сделала быстрый подсчет, держа в уме цену, которую отметила еще на рынке в Вильфранш-дю-Перигоре. Прибыль, колебавшаяся от 250 до 1200 евро с гектара, и в самом деле оправдывала немного упражнений на свежем воздухе.

– Ежели хотите найти белые грибы, ищите вблизи деревьев, – посоветовал Галюжак. – Грибы их любят.

Они шли уже минут десять, когда Лора вдруг почувствовала, что ее накрывает приступ тревоги. Она огляделась, но увидела кругом только деревья, взгляду было совершенно не за что ухватиться. До нее дошло, что, если что-нибудь случится с Пако или Роже Галюжаком, она будет совершенно не способна отыскать обратную дорогу к машине. Повинуясь инстинкту самосохранения, она достала мобильный телефон из сумочки и растерянно обнаружила, что сигнал отсутствует. Она положила его обратно и последовала за своим проводником, который только что сделал открытие:

– Вы только посмотрите, какой красавец!

«Бордоский» белый гриб[21]21
  В данном случае это Boletus edulis; но во Франции не всегда понятно, о каких именно грибах идет речь, поскольку, кроме собственно белых грибов, cèpes (фр.), которых там насчитывается несколько разновидностей, в эту категорию в разных регионах включают порой подосиновики, подберезовики и другие губчатые грибы, называемые у нас благородными.


[Закрыть] с бурой шляпкой сантиметров двадцати в диаметре вырос у корней каштана. Длинный лист с зазубренным краем приклеился из-за влажности к его макушке. Рядом с ним красовались на коренастых ножках два гриба помельче.

– Вам повезло, в это время таких обычно уже не находят. Грибы растут ночью, так что грибники собирают их поутру. Дайте-ка мне ваш ножик, я покажу, как их срезать надо.

Лора заколебалась.

– Это совсем не обязательно… Вы же сами сказали, что мы рискуем штрафом…

– Только не здесь, – засмеялся Галюжак. – Этот угол леса принадлежит Адель… в общем, теперь Аделине. Вы что же думаете? Что все участки аккуратненько разделены оградками прямо в чаще леса?

Пако опустился на колени рядом с грибом, потом оперся локтем о землю, чтобы поймать гриб в объектив с низкой точки. Роже Галюжак наблюдал за его маневрами с ножом в руке.

– Смотрите хорошенько, прикладываем лезвие вот так, перпендикулярно ножке, и чисто срезаем на уровне земли. Так мы не повреждаем грибницу, его корневую систему, если угодно, и гриб снова вырастет. Никогда не следует вырывать гриб из земли, никогда. Понятно?

Оба горожанина послушно кивнули.

– А теперь я положу его шляпкой вниз, чтобы он не сломался. И не надо корзину крутить, как центрифугу в сушилке для белья.

Пако поменял объектив и стал снимать укрупненным планом кору дерева, чьи трещины обещали прекрасные графические образы.

– Оно и впрямь великолепно, – прокомментировал Галюжак. – И давно тут растет!

– А сколько каштаны живут?

– От пятисот лет и до тысячи. На первый взгляд я бы сказал, что этот увидел свет незадолго до Революции, еще Людовика XVI помнит!

– А тот бело-зеленый гриб, вон там? – спросил Пако. – У которого еще шляпка немного приплюснута, это что такое?

Галюжак поднял тонкий сук, подошел к грибу и освободил его от опавшей листвы и веточек, которые нагромоздились вокруг. Потом наклонился и показал похожее на юбочку белое кольцо под шляпкой. Его вердикт был готов.

– Amanita phalloides, бледная поганка. Ее еще называют чашей смерти, это на тот случай, если захотите спросить, можно ли его готовить.

– Неужели она такая ядовитая?

– В два счета погубит вашу печень. Так что если как можно скорее не обратитесь в больницу, с вами все будет кончено. И уже никто не спросит завтра поутру, как вы себя чувствуете.

Лора и Пако задумчиво воззрились на гриб, который выглядел таким безобидным, почти соблазнительным.

– Кажется, одного римского императора жена отравила таким грибом, – уточнила журналистка.

– До чего прекрасная штука любовь, – съязвил фотограф. – Может, просто раздавить его, и дело с концом? Предупредить другие семейные драмы?

Он двинулся было к поганке, но был остановлен взбешенным Галюжаком:

– Ни в коем случае! Этот гриб необходим для равновесия леса, как и другие. Вы мне напомнили мою дочь в детстве. Я брал ее с собой в лес, когда она была совсем маленькая, но уже тогда довольно способная. Читать еще не умела, но в грибах разбиралась получше любого другого. Лучше чем взрослые, которые этим занимаются, лучше чем специалисты, ее муженек-аптекарь, например, понимаете! Но совсем крохой, если ей попадалась бледная поганка, обязательно хотела ее раздавить. Говорила: чтобы людей уберечь, чтобы они не сделали ошибки. Я ей всегда отвечал: нет. Даже ядовитые грибы лесу нужны, он с ними делает свое дело. А что касается воскресных грибников, тех, кто гуляет тут по выходным, то им надо быть хоть немного ответственнее и разузнать, что тут и к чему. Вы так не думаете?

Лора не пожелала вступать в споры с охотником, у которого могло быть свое особое представление о «равновесии леса». Они продолжили свою прогулку еще на полчаса и дошли до пресловутых грибных мест Тетушки Адель. Галюжак показывал пальцем на деревья, на укромные уголки, сообщал названия мест, одно невероятнее другого, и предъявлял Лоре великолепные белые грибы, не замеченные другими грибниками. Молодая женщина шла за ним по пятам и старательно срезала грибы ножом, чтобы не повредить их.

– Скажите, Роже, а как вы ориентируетесь в чаще?.. Ведь тут даже солнце не видно сквозь листву…

Галюжак зычно расхохотался.

– Когда вы гуляете у себя по Парижу, вы же небось солнце на небе не отыскиваете?

– Нет, – сказала Лора с легким раздражением. – Названия улиц написаны на табличках, и там есть дома, памятники…

– Ну так представьте себе, что этот каштан – Эйфелева башня, пригорок справа – Монмартр… а вон те посадки сосен, чуть дальше, – улица Риволи. Впрочем, ваш друг уже все понял. Он немного странный, с этой его манией фотографировать стволы деревьев, но можно сказать, что он свои ориентиры уже нашел. Ладно, вы уже немало набрали этих чертовых грибов. Возвращаемся домой? – Он взглянул на часы. – Я, видите ли, тоже не хотел бы опоздать.

Всю обратную дорогу Лора безуспешно искала, какое дерево могло бы быть достаточно характерно, чтобы послужить ей ориентиром. Лес не казался ей игровой площадкой. Зато она удивилась интересу Пако к древесным стволам, чем и поделилась с ним, когда снова остались вдвоем в машине.

– Похоже, у тебя появилась новая страсть?

Пако решил не замечать насмешку.

– Просто невероятно, сколько можно всего увидеть в древесной коре. Сама материя, разница текстур, всякие букашки, которые живут внутри. При макросъемке замечаешь удивительные геометрические фигуры. Сделанные природой или человеком.

– Человеком? Только не говори мне, что заснял там вырезанные кособокие сердца с подписями типа «Ромео + Джульетта = Love Forever»?

– Возьми лучше мой фотоаппарат, сама увидишь, о чем я говорю.

Лора подождала, пока машина перестанет клониться в слишком крутом для ее желудка вираже, и достала рюкзак фотографа с заднего сиденья.

– Ну? – спросил Пако. – Тебе это ничего не напоминает?

Просматривая снимки, молодая женщина побледнела.

– Эти знаки… они же повсюду!

– Как это «повсюду»?

– В зале свободного слова, например, помнишь, я тебя попросила фотографировать те узоры на коврах, это потому что я их уже видела…

– Где?

– На оторвавшемся листке из блокнота, который я нашла в комнате Тетушки Адель.

19

На следующее утро, покидая гостевой домик, Лора и Пако тепло поблагодарили Ватсонов за батские булочки, которые те подсунули в их багаж. Из-за репортажа им предстояло покинуть Эсперак на целых два дня, и Маргарет решила, что просто обязана обеспечить своих постояльцев довольствием (по крайней мере сдобой) для грядущих завтраков.

По дороге в Перигё Лора напомнила фотографу их расписание на день.

– Оно очень плотное, но у меня нет выбора. Нас ждут в трех различных ресторанах. По понедельникам они обычно закрыты, но там захотели организовать дегустацию частным порядком. Начнем с «Крупинки соли». Шеф, Ален Банье, раньше работал в «Королевском винограднике» в Сент-Эмильоне. Он предлагает «рыночную кухню» и отдает предпочтение морепродуктам.

– Как, в меню нет утки с грибами? – удивился Пако.

– С его меню «море – суша» можно позволить себе абсолютно все! Не знаю, что он готовит сегодня, это будет сюрпризом. Затем направимся в «Главный». Это название ресторана, – сочла нелишним уточнить журналистка. – Я попросила Эрика Видаля приготовить его знаменитого голубя с драже в виде капелек крови, потому что еще никогда его не пробовала. А закончим совсем рядом с Перигё, в «Гусенке». Ресторан и гостиница расположены в очень красивом ренессансном замке, зал на нижнем этаже просто грандиозен, должно быть, больше четырех метров в высоту и больше двадцати метров в длину! Ты будешь развлекаться, а я тем временем возьму интервью у шефа, Сирила Хэберленда.

– Любопытно взглянуть. А в этих трех ресторанах обычная программа съемок: блюдо, шеф, место?

– Точно. Затем прогуляемся по Перигё, пополним портфолио города.

– Архитектура интересная?

– Более чем! Посмотрим музей галло-римской культуры «Везунна»[22]22
  Так в древности галлы называли Перигё.


[Закрыть]. Это работа архитектора Жана Нувеля. Что-то воздушное на руинах римской виллы. Там ходят по перекинутым над ней мосткам.

– Супер! Мы его посетим?

– К несчастью, нет. Он по понедельникам закрыт. Что досадно, поскольку у меня сохранились о нем чудесные воспоминания. Я попала туда как-то вечером, на коктейль во время МСКГ.

– Во время чего?

– Это Международный салон книг для гурманов. Оказалась в одной компании с двумя писателями-детективщиками и сценаристом комиксов. Мы весь вечер прохохотали!

– А потом?

– Потом шатались по кварталу Пюи-Сен-Фрон среди глинобитных и деревянных домиков и особняков с резными фасадами. Ты тоже полюбуешься крепостными зубцами, восьмиугольными башнями и, конечно, знаменитым собором Сен-Фрон. Его называют «перигорской базиликой Сан Марко», из-за византийского влияния в его архитектуре. Вот увидишь, он великолепен.

Обход провели бегом, и около четырех часов пополудни Лора и Пако наконец осознали, что у них все-таки осталось свободное время, чтобы хоть немного посмотреть город до вечерней встречи. Они направились к перигорскому Музею искусства и археологии, надеясь найти его открытым. Однако по мере приближения к бульвару Турни до них донесся смутный гвалт. Какие-то люди выкрикивали в мегафоны лозунги, правда, слова разобрать было невозможно. Они двинулись на голоса и вскоре оказались у местной префектуры. Там по тротуарам улицы Поль-Луи-Курье вышагивала гротескная процессия – человек двадцать манифестантов, вырядившихся в футболки с надписью «Нет Насильственному Откорму!», сделанной через трафарет. На превращенном в портшез стуле, который держали четыре дюжих молодых человека с внушительными плечами, была выставлена напоказ женщина, руки-ноги которой были связаны веревкой, а голова запрокинута назад. В ее открытый рот была вставлена воронка, а от уголков рта до груди тянулась тонкая струйка красной краски, неожиданно превращаясь в нарисованный поток крови.

– Надо же, она все-таки это сделала! – заключила Лора, глядя на проходящий мимо кортеж.

– Кто?

– Видишь ту маленькую брюнетку, которая раздает листовки? Это Манон Бюрла. Мы встречались с ней в «Шести Столпах».

– Я ее узнал, – подтвердил Пако. – Она еще была в Вильфранш-дю-Перигоре, на грибном рынке. А что за бардак они тут устроили?

Молодая мама, возвращавшаяся из парка Гаменсон со своей дочуркой в коляске, ускорила шаг при виде листовок, которыми размахивали манифестанты. На них были воспроизведены фотографии умирающих, агонизирующих в своих тесных клетках уток, чтобы шокировать впечатлительных прохожих.

– Сомневаюсь, что это найдет тут понимание, – рассудила Лора. – Ведь разведение уток так глубоко вошло в традиции Юго-Запада. А теперь еще вместе с French Paradox появился добавочный аргумент – «здоровье»…

– А это что за штука? – спросил Пако.

– Научные исследования, доказывающие благотворность некоторых режимов питания, которые на первый взгляд слишком злоупотребляют жирами, например, на Крите или во французской кухне Юго-Запада. Однако это злоупотребление только кажущееся. Сравнение с англосаксонской жрачкой, этим их фастфудом, явно не в пользу последнего и никакому обжалованию не подлежит. Установлено, что в странах с традиционным типом питания инфарктов случается в четыре раза меньше, чем в Соединенных Штатах или в Соединенном Королевстве. Исследования все еще продолжаются, но, если память мне не изменяет, уже определены как благотворные три типа жиров: это оливковое масло первого холодного отжима, животные жиры не от млекопитающих, в частности уток и гусей, а еще жир, содержащийся в рыбе, например в форели. Так что, если добавить к кулинарным традициям веский довод, что это вдобавок здоровая кухня, то уже никто не рискнет убрать утку из перигорских тарелок!

Манон Бюрла тем временем распекала недоверчивых прохожих, забрасывая их обвинительными лозунгами, но тут заметила Лору и Пако, которые наблюдали за ней с другой стороны улицы. Она сделала знак своим товарищам, чтобы те продолжали без нее, и направилась к журналистке, видимо, решив взять не столь резкий тон.

Лора поздоровалась с ней, не показывая своего удивления агрессивностью манифестации, и внимательно выслушала объяснения молодой женщины. Однако той в своей убогой речи не удалось высказать ничего, кроме грубых упрощений и спорных сравнений, причем она нарочито замалчивала неудобные факты да умело нагоняла тумана, чем еще больше раздражила Лору.

– Манон, у вас есть полное право выступать против разведения уток. Но из ваших слов следует, что вы совершенно ничего в этом не смыслите и даже не дали себе труда ознакомиться с вопросом. Такая интеллектуальная леность при полном отсутствии любознательности просто нестерпима!

– Но я…

– Никаких «но». Я вас выслушивала в течение нескольких минут, не перебивая, теперь мой черед высказаться! Во-первых, утка вовсе не домашнее животное вроде кошки или собаки, которое заводят для компании, пока не появится ребенок. Так что никакого глупого антропоморфизма и никакого неуместного эмоционального переноса на существо, которое, даже если встретит вас на земле умирающей, преспокойно крякнет и пойдет дальше своей дорогой. Во-вторых, утки и гуси – перелетные птицы, наделенные инстинктивной прожорливостью, они способны сами себя откармливать, чтобы запастись резервами для тысячекилометровых перелетов. И этот естественный и добровольный самооткорм не имеет ничего общего с недомоганием, которое у вас случается на следующий день после злоупотребления едой и напитками. Поэтому, прежде чем открывать рот по поводу «страданий бедных водоплавающих», сначала изучите как следует материалы. В-третьих, откорм домашней птицы – древняя практика, ею занимаются спокон веку, уже больше четырех тысяч лет. Еще древние египтяне ею занимались, а также греки, римляне, евреи Восточной Европы!

Лора сделала паузу, чтобы перевести дух, и продолжила, не переставая смотреть Манон прямо в глаза:

– Откорм «в клеточной батарее» вовсе не является синонимом пытки. Тут вам опять надо потрудиться над своим домашним заданием, если хотите привести серьезные аргументы по интересующему вас сюжету. Но, высказав все это, я всегда буду осуждать такое отношение к живым существам, какое изображено на ваших листовках, касается ли это уток, коров, свиней, рыб, неважно, поскольку жестокость при разведении животных совершенно недопустима. Однако если вы хотите по-настоящему принести пользу, начните с того, чтобы как следует поработать над своей темой!

Процессия ушла дальше по аллее Турни. Вокруг Лоры стало тихо. Между тем Манон Бюрла бросила на нее злобный взгляд. Ей нечем было крыть, а она, мучимая гордыней, не выносила, когда ее уличали в чем-либо. Журналистка решила сменить тему, чтобы молодая женщина совсем не потеряла лицо:

– А теперь скажите мне, что вы делаете в «Шести Столпах»? Ведь вы не похожи ни на депрессивную барышню, ни на бывшую наркоманку.

Молодая женщина явно колебалась, переминаясь с ноги на ногу, – признаться ей или нет. Она была сильно раздражена тем, что ее откровенно поставили на место неопровержимыми доводами, но желала улучшить свой имидж:

– Это верно, что насчет откорма птиц я удовлетворилась тем, что нам говорили во французском отделении ассоциации, не пытаясь искать дальше. Но я вовсе не лентяйка. Я знаю, куда иду… во всяком случае, куда хочу идти.

– А какая здесь связь с сообществом «Шесть Столпов»?

– Особой связи, конечно, нет, – признала молодая женщина, чей тон мало-помалу смягчался. – Вначале я думала убедить Юго, но его только деньги интересуют. Моя идея… открыть вегетарианский ресторан. Это самое лучшее для здоровья, и к тому же… не может же вся планета питаться мясом! А в насекомых, как в резервный источник протеинов, я не слишком верю…

Пако, державшийся в стороне от их беседы, одобрил это заявление обеими руками, не признаваясь, однако, в своем выраженном пристрастии к жаренному на гриле говяжьему боку и потрохам, приготовленным любым способом.

– Я сейчас чертовски много работаю над растительными протеинами, какие содержатся, например, в овсе, просе, сорго, чечевице и, конечно, грибах.

– И вы прорабатываете этот вопрос вместе с вашими товарищами… э… антифуагристами?

– О, нет, они… им это ни к чему! Мой план и сам по себе, без них, вполне приемлем… и со мной в этом деле Адама. Он суперодарен по части кухни, и к тому же у него есть опыт работы с другими злаками, кроме тех, к которым мы привыкли. Нам с ним и в самом деле хорошо работается.

Шествие потихоньку удалялось от префектуры. От него отделился долговязый длинноволосый молодой человек с хвостом на затылке и направился к Манон. Заметив его приближение, она резко оборвала разговор и поспешно покинула Лору и Пако. Те смотрели, как она подходит к манифестантам, и были явно заинтригованы.

– Слушай, ты ведь у нас профи по изображениям… заметил искорку, которая вспыхнула в ее глазах, когда она в конце концов раскололась насчет их совместного проекта с Адамой?

– Еще бы! У нее при этом даже скулы порозовели. И, похоже, не только из-за злаков и чечевицы!

Лора рассмеялась и взяла Пако под руку, чтобы отвести его к Музею искусства и археологии.