Текст книги "История трех затворничеств чаньского учителя Ваньсина"

Третье затворничество: превышение трёх пространств

Под тремя пространствами имеются в виду пространства, не одинаковые по уровню состояния сознания.

Первое пространство желания, населенное живыми существами, подверженными сладострастию, это материальный мир.

Второе пространство выше первого, живые существа здесь свободны от сладострастия, пребывают в виде света. Их тела и жилища изящные, прекрасные. Это пространство делится на четыре категории, зовется спокойным, тихим местом.

Третье пространство не имеет материи, здесь нет никакой формы, нет тела, нет жилищ и нет территории. Все живые существа здесь пребывают в глубокой медитации. Они взаимодействуют посредством сознания.

Я возвратился во внутренние районы Китая, приехал в монастырь Дунхуа в уезде Вэнъюань провинции Гуандун. В справочнике местной администрации Шаогуань (городской округ в провинции Гуандун, на юго-востоке которого находится уезд Вэнъюань) написано, что в VI веке новой эры, в 502 году, в первом году династии Лян (502—557 гг.), в уезд Вэнъюань прибыл из Индии на корабле Высший наставник Чжияо.

Он посетил гору Дунхуа и увидел, что гора эта обладает необыкновенной энергетикой и очень напоминает пик Волнистого грифа в Индии (Гора Гиджхакута (одно из мест проповеди Будды Шакьямуни), потому сразу решил основать здесь монастырь Линцзю. Во времена династии Суй монастырь был разрушен вооруженными мятежниками. Во времена династии Тан Шестой патриарх Хуэйнэн вместе с учеником Динхуэем восстановили монастырь Мудрый беркут и переименовали его в монастырь Дунхуа. Во времена династий Мин и Цин монастырь снова был разрушен, от него снова почти ничего не осталось. На горе Дунхуа есть пещера Хуэйнэна, где в своё время Шестой патриарх Хуэйнэн пребывал в затворничестве. Он трижды ударял по стене пещеры колотушкой Чжаня, но тогда никто не понимал, в чём дело. Узнав об этом, я целую ночь пребывал в медитации в этой пещере, на второй день переименовал её в пещеру Трёх мудрецов и оставил такие слова:

 
До этого три, и после три, сегодня тоже три,
Возвратились с миссией добра.
Мир и рай не различая,
На острове Лотоса Ламоном указан был Юго-восток
 

Чаньский учитель Ваньсин накануне вхождения в третью медитацию в пещере

В соответствии с разрешением Бюро религий в августе 1997 года учитель с Тайваня Жо Хуэй передал мне учение секты Линьцзии. В 80-летнем возрасте он лично приехал на гору Дунхуашань, чтобы провести для меня церемонию начала затворничества. Трижды прогремели хлопушки, и на вход в пещеру Три мудреца была приклеена бумажная лента с печатью.

Чаньский учитель Ваньсин в пещере Саньшэнтон во время третьей медитации

Благодарю Будду и Бодхисаттв десяти направлений и трёх времён, благодарю всех истинно верующих, мужчин и женщин, благодарю руководителей партии и правительства за то, что ещё раз предоставили мне условия для затворничества.

Хотя эти несколько месяцев после возвращения из Тибета я провёл не в пещере, я не переставал заниматься практикой: каждый день по крайней мере два часа я сидел в медитативной позе, поджав под себя ноги. После того же, как я вошёл в пещеру «Три мудреца», я более 18 часов в день проводил в медитации. Перед проведением церемонии затворничества я сказал учителю, а также братьям по вере, что, если я умру в пещере Три мудреца, пусть захоронят моё тело где-нибудь поблизости от пещеры – для защиты следующего практикующего и всего монастыря Дунхуа.

В 1997 году, после проведения церемонии начала затвора у меня в течение полугода была гематурия, тогда я сам себе выписал рецепт, дал его охраняющему, он приготовил мне отвар из лекарственных трав, я пил его и так одолел недуг. О болезни на этот раз совсем не беспокоился, поэтому она не влияла на моё настроение.

Первый человек, охранявший мое затворничество, приехал с северо-востока, из провинции Цзилинь. Поскольку он не мог приспособиться к южному климату, то постоянно болел, принимал лекарства, однако они ему не помогали. Он оставался возле меня вплоть до лета 1998 года, после чего я велел этому доброму брату возвратиться домой.

Второй человек приехал из провинции Хубэй. Летом 1999 года у него случился рецидив заболевания почек, тогда я посредством цигун передал ему энергию, чтобы укрепить его здоровье. Однако его тело было как бездонное ведро, он не мог зарядиться от меня. Я знал, что это значит, но не хотел в это верить. Через месяц после возвращения домой этот добрый брат умер. Вслед за этим сторожить меня приехала его жена. Во время болезни доброго брата я каждый день молился за него, просил Бодхисаттву: Ваньсин хочет умереть вместо доброго брата, у того дома остался ребёнок, который нуждается в кормильце. Однако не смог помочь ничем.

Во время его смерти я лично сопровождал его в медитации. Он был первым, кого я принял и кому указал направление перерождения.

На острове Лотоса моя душа уже могла свободно покидать физическое тело, но тогда я ещё не мог по собственному желанию заставить душу уходить и возвращаться. После смерти этот добрый брат сам не сообразил, что он уже умер, потому, как и раньше, пришел на гору приготовить мне обед. Еда, что он мне приготовил, была сгустком света, он поставил её на окно. Для душ всех живых существ сгусток света является осязаемым: человек берёт чашку, а в руках оказывается чашка из света, положит в чашку рис, положит и сгусток света.

Я сказал ему: твоё физическое тело уже умерло. Но добрый брат не поверил, тогда я взял таз воды и велел ему посмотреть в него, как в зеркало. Не заметив в воде ничего, он поверил, что его человеческое тело действительно умерло.

При жизни он не очень глубоко верил. Говорю ему: «Я могу помочь тебе обрести рождение на небе, чтобы ты вошёл в страну Будды». Но он ответил так: «Я не хочу на небеса, я не хочу в страну Будды, я хочу ещё раз переродиться человеком».

На самом деле, я знал, что он просто не верит в то, что существует такая страна, потому сказал ему: «Ты меня охранял в затворничестве целый год, я теперь обязан сделать так, чтобы ты увидел рай и буддийский мир. Могу взять тебя собой и отвести на прогулку в страну Будды, тебе никогда не будет поздно переродиться в человеческом мире». Он осознал, что мои слова искренние и согласился на моё предложение.

Тогда я погрузился в медитацию, с помощью усилия чань-медитации покинул тело, повёл его душу… на первое, второе, третье небо…. Когда дошли до десятого, до Неба малого света, его душа начала тревожиться, и он сказал, что глаза не могут вынести такого яркого света. Я объяснил, что одиннадцатое небо зовётся Небом безграниченого света, ибо там свет ещё сильнее, так что лучше закрыть глаза.

Кто бы мог подумать, что когда мы окажемся на Небе безграничного света, этот свет высветит всю его душу насквозь. Он громко закричал под мощным воздействием этого света, повернулся и помчался обратно, лепеча: «Свет слишком мощный, я расплавлюсь». Однако он не знал дорогу, по которой мы пришли, потому ему пришлось умолять меня увести его обратно. Я молвил: «Три пространства содержат двадцать восемь небес. Мы не дошли ещё и до половины, живые существа на этом небе ещё не могут преодолеть колесо сансары, сила моей медитации позволит нам подняться ещё на несколько уровней без проблем». В это время он, заплакав, попросил: «Пожалуйста, уведи меня скорее назад, я скоро растаю, скоро умру!» И через мгновение мы были уже перед пещерой Три мудреца. Так он поверил, что есть рай, что есть страна Будды, и попросил, чтобы я передал ему Дхарму, сказал, что он тоже хочет совершенствоваться.

Я объяснил ему: «У тебя нет опыта работы с физическим телом, духу напрямую заниматься совершенствованием духовного тела очень трудно. Человеческое тело – самое ценное: только когда практика приведёт к тому, что сможешь отделить дух от физического тела, можно совершенствовать духовное тело. Если при жизни достигнешь совершенства и увидишь свет, тогда, умирая, легко подняться на небеса».

Тогда я передал ему энергию и впечатал буддийскую печать и шарик мани в его сознание, чтобы при следующем воплощении он продолжил самосовершенствование, а учителя всех династий смогли его отыскать. Так он отправился к следующему перерождению, а я в медитации следил за переселением его души в человека до тех пор, пока он не родился с криком, после этого я оставил его.

Вот почему и древние, и современные наставники постоянно подчёркивают необходимость крепкой веры. Вера – это основа, альфа и омега. Только с крепкой верой можно, оставив физическое тело, принять наставления от Высшего учителя, не противодействуя его силе. Только всецело верующий может оставить свое эго, и, как капля растворяется в океане, растаять в огромном свете страны Будды. Однако сделать так, чтобы вера проникла во все слои психики, не просто. Ум и сила привычек обязательно будут создавать различные препятствия, идти на уловки, строить ловушки, пытаясь защитить себя.

В 1998 году у меня поднялась температура, и это продолжалось до 1999 года, и именно в течение этих двух лет, двух последних лет двадцатого века, моё психическое состояние трансформировалось, созревало.

В 1998 году температура достигла высшего предела, я мылся холодной водой, принимал лекарства, но ничего не помогало, я чахнул, перед глазами был туман, зрение утратило остроту. Волнение в сердце было такое, как будто десять тысяч червей ползут по телу и рвут тебя на части. Руки невольно царапали грудь, я расцарапал кожу до крови – я стал мазать раны бальзамом, и от его прохлады становилось легче. В связи с тем, что у меня такое долгое время была высокая температура, я стал ставить на себе опыты: не принимал жаропонижающее, наоборот – принимал лекарства для повышения температуры, после этого потел, температура спадала и становилось легче.

Осенью 1999 года у меня была самая высокая температура за три года затворничества в последний раз. По всем телу высыпали волдыри, мучила судорога, спину не мог выпрямить, ноги не разгибались, перед глазами стоял туман. Несмотря на высокую температуру, я по-прежнему придерживался режима, что установил сам для себя: пребывать в медитации по 18 часов в день. Была вера – Ваньсин может заболеть, но «я» никак не может заболеть вместе с ним.

В течение нескольких дней Ваньсина так мучило, что совсем не было мочи терпеть, приходилось отпускать «я» – душу от тела, давать ей посмотреть со стороны на физические страдания Ваньсина. Я делал так несколько раз, становилось чуть легче, но основных мучений это не снимало. Постепенно к высокой температуре я уже привык, она не влияла на меня, но тут добавились нервозность, атрофические судороги и озноб – я дрожал всем телом, и это не давало мне возможности успокоиться. После медитации ноги не шли, дрожали. Хотя перед глазами все время был свет, но он уже меня не интересовал, ибо никак не уменьшал страданий, причиняемых высокой температурой.

В то время мне очень хотелось покинуть тело, потому я начал читать мантру Хунг, чтобы уйти из жизни навсегда. Но в тот же час я почувствовал огромную силу, вливающуюся в меня, мантра же совсем не действовала, и тогда я понял, что существует причинная связь между мной и всеми живыми существами, она ещё не завершилась, моя миссия ещё не выполнена, поэтому я не могу покинуть этот мир.

Когда у меня возникла мысль об уходе из этого мира, это почувствовали мои близкие, мне стали писать письма, спрашивая, как мои дела, родственники и друзья из многих мест – Пекина, Шанхая, Ухани, Сямэня. Они стали один за другим писать мне письма.

Из трёх лет затворничества два года я провёл в болезненном состоянии. Если бы не забота и внимание со стороны моих близких, сестёр и братьев, Ваньсин не смог бы перенести эти страдания. Хотелось бы особо обратить внимание на то, что именно благодаря случайности мне удалось победить демона болезни. Как раз в то время я получил письмо от пожилой сестры из провинции Цзилинь, и её искренние слова глубоко меня растрогали, дали мне сил окончательно оттолкнуть соблазн и страдания разума, а с ними и отчаяние. В письме было написано следующее: «Если ты хочешь уйти из жизни, не будешь ли виноват перед своими родителями? Не будут ли они горевать?» В её письме была также стихотворная строка:

 
«Мысли беспорядочны, словно спутанные нити,
Сердце кровью обливается, слёзы текут ручьём,
Беспомощно обращаюсь к Святой Гуанинь (Авалокитешевара),
Прошу спасения и покровительства учителю
Молю дать ему счастья и долголетия вровень с небом»!
 

Прочитав эти слова, всё моё нутро взревело, тёплый мощный поток пробил блокировку; я ударил кулаком о скалу и прокричал: «Я буду жить дальше!»

Импульс горячего потока крови, крик, звук от удара кулака…, всё произошло молниеносно. На душе было беспокойно, я никак не мог овладеть собой. В сердце бушевал шторм, я быстрыми шагами ходил по пещере взад и вперёд. Продолжалось всё это долго, потом я успокоился и дочитал вторую часть письма.

Если бы в тот критический момент я не получил бы письмо от этой пожилой сестры, то потом бесконечно бы сожалел. Если бы Ваньсин умер, бабушка эта не умерла ли бы тоже от страдания? Тогда я даже подумывал отказаться от практики, отбросить стремление стать Буддой. Ваньсин должен жить дальше, чтобы никак не огорчать любящую его бабушку!

В связи с тем, что я слишком сильно ударил кулаком, рука потом опухла, несколько дней болела.

При высокой температуре моя душа легко покидала тело. Однажды во время медитации я увидел своими собственными глазами свою судьбу в этой жизни – волнение, возникшее в связи с этим, продолжалось несколько месяцев. Судьба сыграет злую шутку с Ваньсином. Всю оставшуюся жизнь он будет болеть, к тому же с трудом преодолеет решающий рубеж – сорок один год; если даже и перешагнет этот срок, будет тяжело болеть. Многолетние идеалы и мечты – всё поглотит болезненное тело. Перед глазами стояла тьма, в душе я окончательно потерял всякую надежду.

С детства я практиковал ушу, хотел стать благородным воином, целыми днями работал с палкой и дубиной. После принятия пострига поступил в буддийский институт Миньнань, между ним и Сямэнским университетом была только тонкая перегородка, и глядя на моих друзей, большинство из которых были хорошо образованны, я понимал, что только я оставался учеником средней школы, я очень хотел бросить ушу и учиться гуманитарным наукам. Но в период учёбы в буддийском институте я понял, что внезапное просветление и превращение в Будду гораздо важнее учебы и получения знаний по стандартной программе высшего учебного заведения. Потом, под влиянием одобрения монаха Пустота и Наличие, я окончательно решил бросить гуманитарные науки и заниматься практикой самосовершенствования. С тех пор никогда не ставил под сомнение своего стремления стать святым.

С детства я был фаталистом и утверждал, что всё предопределено судьбой. В связи с тем, что был молод и в расцвете сил, однако, поначалу сопротивлялся судьбе. Потом осознал и почувствовал, что, если до сорока одного года осталось ещё двенадцать лет, то смешно заранее беспокоиться! Всё-таки лучше упорнее практиковать: если утром смогу стать Буддой, то вечером умру довольным. Так я воодушевился, сам себя успокоил – может быть, это затворничество сможет отвратить беду, которая случится при достижении мной сорокаоднолетнего возраста!

Иногда в состоянии медитации я заглядывал в свой сорок первый год, посмотреть, не изменилась ли судьба. Несколько раз я видел, что в этом возрасте жизненная сила все еще велика, в другие же разы видел, что она тонкая, как волосок. С тех пор я усилил подготовку к смерти. Каждый раз, когда погружаешься в медитацию, духовное тело выходит из физической оболочки, это и является тренировкой смерти, максимум это длится несколько часов, минимум несколько минут.

С детства я был сентиментальным, и, не желая, чтобы открылись ворота чувств, больше всего боялся того, что кто-то заплачет передо мной. Первый раз, когда хотел постричься в монахи, увидел, что плакала бабушка, и остался. Во второй раз плакали родители, и я опять остался. Лишь в третий раз убежал тайно, так, чтобы не видеть грусть близких людей, так спокойнее на сердце.

В миру человека крепче всего держит чувство любви, нет ничего сильнее этого. В буддизме есть такие слова: чувства – первопричина вращения колеса бытия трёх пространств. На самом деле любовь не только является источником реинкарнации, но и основой превращения в Будду. Только полностью просветлённый, однако, посмеет открыть врата чувств и сублимировать их в любовь без различения.

Дао неба (Законы мироздания) достигается на основе Дао человечности. Если хочешь практиковать небесное Дао, прежде всего, иди по пути человечности. Обретя небесное Дао, снова сможешь проявить в мире людей его силу. Истинный практикующий не должен отрывать себя от людей: оставив мир, не станешь Буддой.

Повышенная температура тела на протяжении двух лет не только изменила моё тело – она сделала мой ум сильным и стабильным. До этого я много читал и понял немало истин, но стоило появиться проблеме, познанные истины оказывались бесполезными. Если человек на пути самосовершенствования не способен сочетать теорию с практикой, то его слова и мысли не являются ценным опытом. Осознания обычного человека зачастую являются усвоенными из чужого опыта познания и совершенствования. В таком случае практикующим ошибочно кажется, что это их собственное осознание, либо они ошибочно полагают, что уже достигли освобождения.

В процессе самосовершенствования часто возникают помехи со стороны неких скрытых живых существ – это духи и тёмные силы. Я также неоднократно боролся с ними, и, в конце концов, одержал победу, вырвался из их лап. В противном случае стал бы их рабом. Пока человек не увидел своими собственными глазами бестелесных живых существ, он не сможет поверить в их существование. Однако они являются одной из сил, действующих во Вселенной. Нужно лишь овладеть подходящим методом, и ты сможешь общаться с ними, сосуществовать с ними, не пытаясь их изменить и не меняясь при этом сам.

Сейчас у меня всё хорошо, возможно, причинная связь со всеми живыми существами еще не прервалась, мои деяния здесь ещё не исчерпаны, по-видимому, ещё не пришло время умирать. Что касается помех со стороны злых и добрых духов, то теперь я вполне могу по своей воле выбирать, обращать на них внимание или нет. Пусть бесы потанцуют передо мной, кажется, они тоже очень милые; мощные же силы поддержки Будды и бодхисаттв тоже уже не привлекают меня, ибо Будда и все живые существа, всё едино.

Вспоминая тридцать лет своей жизни, отмечаю закономерность: в человеческой жизни всё предопределено, и всё предопределенное прекрасно. Просто живые существа не замечают истинного золота в «горе мусора». Если не веришь в предопределённость, можешь, как Ваньсин 30 лет тому назад, сопротивляться судьбе, быть полным решимости, что раз решил уж что-то, то надо довести это до конца, пусть даже ценой смерти. Во время трёх затворничеств я всегда был готов к смерти: даже если бы умер, не пожалел бы об этом.

Жизнь же так изобильна, так полна, что нет никакой необходимости создавать что-то ещё. Так называемые старания всего лишь создают новые причины для деяний, карму. Для того чтобы насладиться всем вокруг, и так времени нет. Что ещё тут можно сотворить? Сама жизнь гармонична, в гармонии что-то создавать – это удовольствие, если же нарушать гармонию для того, чтобы созидать, так это будет порождение новой кармы. Кто может следовать за судьбой и не порождать новую карму?

Первый раз во время затворничества в пещере «Вне бренного мира» я мечтал стать Буддой, мечтал спасти всех живых существ, стремился активно поддерживать и развивать принципы буддизма, пропагандировать буддизм. Очень многое хотел сделать… Во время третьего же затворничества деловой настрой пропал, желание стать Буддой тоже исчезло. Задумываясь о современном положении буддизма, не мог удержаться от наплыва чувств. Однако после двухлетней изоляции и этот восторг исчез.

За что любить рай? Чего бояться в аду? Рождение, старость, болезнь и смерть испытает каждый. Убийство, кража, разврат – все имеет свои причины. «Святой» Ваньсин в 1995, 1996, 1997 годах чуть не сошёл с ума из-за страшной головной боли, даже лечебная повязка на голову не помогала. Несколько раз у меня поднималась температура в 1998 году, на голове несколько раз выступал обильный пот, и с тех пор головная боль почти прошла.

Может быть, сегодня из моих уст это звучит немного возвышенно, но до 1999 года я был, как туго натянутая струна, существовал на пределе своих возможностей – один приём пищи в день, жизнь практически без сна. Я дошёл до того, что мои ресурсы полностью исчерпались, и как раз в то время, когда я дошёл до предела и моё тело и дух оказались на грани разрушения, в одно прекрасное утро во время медитации я вздремнул, не знаю, что произошло, как вдруг почувствовал, будто всё рассыпается в прах, мир взорвался, земля разверзлась, небо обрушилось, я будто в бездне оказался, падая туда беспрерывно – не было ни поддержки, ни опоры, ни помощи, ни направления падения.

До этого я уже неоднократно испытывал ощущения падения, но каждый раз падал лишь примерно на 10 чжанов (1 чжан = 3,33 м), после чего останавливался и снова поднимался на поверхность Земли.

В этот же раз казалось, падение будет беспрерывным, просто бездна разверзлась под ногами. Я быстро проваливался вниз, но в сердце не было страха, только чувствовал во время падения, что телу некомфортно, да и сильно билось сердце – как будто оно готово было взорваться.

Многократный опыт подсказывал мне, что падение не страшно, поэтому я расслабил тело и душу, закрыл глаза и следовал за телом – падал в тёмную пропасть. Скорость была высокая, как будто камнем летел, к тому же падал головой вниз. Неизвестно, сколько времени это продолжалось, как вдруг тёмная бездна взорвалась, пустота наполнилась разноцветным праздничным фейерверком, я упал в море, упал в мир людей, покидал тьму!

Раньше я всегда падал в тёмную бездну – затем поднимался из неё и возвращался в тьму. В этот же раз я падал всё время вниз, сквозь тьму, в вдруг увидел там ясный день. И этот ясный, солнечный день был внизу, а не наверху.

В этот раз я не возвращался и не поднимался, я прямо в глубине увидел солнечный ясный день, ясное небо!

Радость была огромна, казалось, что сходишь с ума. Стена пещеры, стол, шерстяное одеяло, лес – всё, что было перед глазами, всё обрело жизненную силу, всё было похоже на сияющего Будду.

В радости я обнимал их, целовал, чувствуя себя урожаем, обильным урожаем злаков, неисчерпаемым и неиссякаемым. Я был подобен яркой луне, которая без различения озаряет сухое дерево, скалу, цветы, травы…

Вдруг луна исчезла, лунная фея пропала, рая не стало, ада не стало, Ваньсина тоже не стало…

Когда я проснулся, какая-то необъятная предельная неизвестность открылась – та, что объединила все в одно целое. Познающий и познаваемое, наблюдатель и наблюдаемое, овладевающий и овладеваемое – все стало единым и неделимым, все стало пустотой.

Суть и структура Вселенной – целостность и неделимость, первоначальный образ всех живых существ одинаков, лишь оболочка различна. Когда я родился, всё сущее родилось, когда я умру, умрут все существа. Рождение и смерть лишь суть поверхностных явлений, они никогда не были основной сутью, никогда не имели отношения к тому абсолютному существованию, той целостности. Я и есть это море, это существование, это целое. Колебание мысли может потрясать Вселенную, а вся Вселенная раскачивается вслед за колебаниями сознания.

Я, как начавший бить родник: так сгорал от нетерпения хлынуть наружу, высвободить этот поток, что тут же придумал четыре строфы о Дао.

 
Весенний гром пробудил пещерные покои,
И не придёт больше лунная фея,
Нет уже «я», человека и мира тоже нет
С тех пор не думаю о рае.
 
 
Дхарма не дхарма в реальности есть,
Была бы потребность, тогда лишь явится.
Будда не Будда в реальности есть
Просишь его, так лишь возникнет.
 
 
Если владеешь, владение есть, это от Дао далёко
Бед, неприятностей нет у тебя – мудрости тоже не будет.
Дела и недеяние от истины равно далеки
Не оставлять, не бросать – вот, значит, добраться.
 
 
Обильные злаки по нраву любому,
Горы, река и земля все есть Будда.
Тополь и ива навек зеленеют,
Вместе с сияньем луны освящая мироздание
 

Чаньский учитель Ваньсин в день выхода из третьей медитации

Ради меня изменился мир, небо расширилось и засветилось, по всем дорогам стало возможно добраться до вершины горы. Я наполнился энергией и жизненной силой, мечта превратилась в птичку, поющую на кончике ветки, превратилась в свет Будды, окружающий человека. Повсюду был Будда и повсюду было Дао.

Ха! На самом деле, буддийский мир именно здесь, на самом деле все живые существа изначально являются Буддами, на самом деле всё сущее является Дао. С той поры я больше не боролся, не давал отпор, не карабкался, просто возвратился в бренный мир.

То, что называется просветлением, есть раскрытие мудрости, осознание практики Дао, когда внезапно познаёшь Путь к освобождению: будто во тьме ночи вдруг замечаешь маяк впереди, и после этого уже невозможно потерять направление.

Освободиться означает раскрытием светоча мудрости преодолеть прежние оковы и ограничения; добиться того, чтобы душевное состояние без помех касалось и покидало любые вещи и явления, затем возвращаться к ним; научиться рассматривать круговорот рождения и смерти, как луну в воде, как цветы во сне, перед раем не благоговеть, ада не страшиться.

Превращение в Будду – это когда свет мудрости высветил твой подлинный облик, облик того, кто никогда не рождается и не умирает, но имеет квадриллион воплощений, того, кто уже совершил все благие деяния, кто изначально един со всеми Буддами и Бодхисаттвами.

Сутью жизни является сгусток света, все живые существа шести пространств всего лишь являются просто энергетическими структурами с разной степенью света. Сохраняя его индивидуальную энергию, вовек не сможешь избавиться от перерождений. Если не хочешь этого, единственный путь – через практику повысить собственную световую энергию. Когда сможешь совместить свой свет с частотой света Вселенной, тогда твой свет сольётся с ним воедино, тогда навеки избежишь перерождения.

Будда, Бог и остальные живые существа есть энергетические структуры разного уровня; обладающие высокой энергией, поднимаются вверх, низкой – опускаются вниз. Изначальный образ всех живых существ есть световая частица, трансцендентный уровню сознания, он является маленькой частью света Вселенной.

Свет Вселенной – это исходный материал, из которого создано всё сущее в мире. Над этим материалом находится бытиё, бесформенное и бестелесное, превышающее наше восприятие, зрение и слух. Это бытие обретает форму через бесформенность.

Это бытие ничем не становится, от него ничего не становится, оно есть наличие, извечно существует в своем наличествующем образе. Оно существует испокон веков. Вселенная проходит становление, живёт, разрушается, исчезает, а оно – нет. Оно не управляет существами Вселенной, они не зависят от него. Нет слов, чтобы описать его, сердце замолкает. Интуитивное понимание и постижение от него ещё дальше, а восприятие, зрение и слух уводят от него совсем в другую сторону. Восприятие, зрение и слух – интуитивное понимание – сотворивший всё сущее, звуки и свет – бесформенное.

Откуда пришла жизнь? Жизнь изначально существует, но перед тем, как прийти в большой хилиокосм, проходит сквозь Небеса света и звука, наполняется разумом. Зачем проходить Небо света и звука? Поскольку жизнь не имеет образа и формы, она не может напрямую взаимодействовать, устанавливать связь с большим хилиокосмом.

А как жизнь возвращается обратно? В противоположном направлении! В сущности, мысль – это вибрация; восприятие – тоже вибрация, путём вибрации света и звука жизнь спустилась, материализовалась в мире. Жизнь возвращается обратно тоже посредством вибрации света и звука, возносится, преодолевает мрак, восстанавливает изначальный вид. Восприятие, зрение, слух, интуиция, свет и звук – всё имеет вибрацию. Но все это неопределённо, незавершённо. И если хочешь достичь источника завершённости, единственное, чем можешь воспользоваться, – этой же незавершённостью. Прибытие опиралось на свет и звук, возвращение тоже на них опирается.

Освобождённый, преодолевший границы, трансцендентный человек, устранивший «я», не пребывает ни в пустоте, ни в бытии, тем более не находится посередине. Если нет меня, то кто и где ещё есть? Во время первого затворничества в пещере, вне бренного мира, я отбросил наличие и вошёл в пустоту, как из жерла вулкана попал в море. Тогда, всеми своими помыслами увлечённый усердной практикой, не понял ещё, что моя собственная природа изначально совершенна, изначально полна и чиста. Если так, то зачем практиковать, зачем называться «практикующим»?

Практикуют заблудшие, называются практикующими невежды. Ты стремишься практиковать, только когда не можешь успокоиться, когда не веришь наставнику, когда в тебе есть честолюбие и стремления. Если же ты превысил все эти концепции и представления, тогда зачем тебе практика?

Даже Бодхисаттва пока не добился конечного результата, ибо в глазах Бодхисаттвы ещё есть Будда, которым он может стать, ещё есть живые существа, которых надо спасать. Уровень сознания же Будды таков: нет Будды, которым требуется стать, нет и живых существ, чтобы спасать. Рай и ад появляются на основании существования всего живого. Если существуют ещё свет и звук, если есть ещё наблюдатель, это указывает на то, что человек пока ещё находится в «городе воплощений» – на промежуточной остановке в пути: он не дошёл ещё до «драгоценного места» (подразумевается полное освобождение и нирвана), туда, где отсутствие места есть место, вездесущее место. Если есть то, что надо устанавливать, есть то, чего надо достигать, есть то, что требуется утверждать, значит, есть и реинкарнация, неизбежно существует и карма.

Наличие осознания того, что конечный результат практики есть пустота, подтверждает, что это ещё не истинная пустота, при истинной пустоте нет понятия о пустоте и чувства пустоты. Пустота все ещё принадлежит к бытию, пустота всё ещё порождение бытия, пустота несет отпечаток просветления. Пока след просветления не искоренён, ты всё ещё не дома, всё ещё не можешь беспрепятственно уходить и возвращаться, ведь всё ещё существует деяние – пустота.

Во время второго ретрита учитель Ламон сказал, что уже можно отучать меня от груди, что мне надо закаляться в миру. В то время я был полон напористости, хотел поразить Будду Шакьямуни, хотел поразить Иисуса, не понимал, что их усердие реализовалось именно в людях. Методы можно в пещере ковать – состояние души возможно совершенствовать лишь в миру. Польза Дао проявляется в миру. Тело Дао рассматривает человеческий мир в качестве своего тела, образ Дао рассматривает мир как свой образ, то есть великое Дао неразрывно с людьми, хотя и требует превысить мирскую суету. Всем сердцем творить дела, это и есть практика, и есть состояние созерцания – чань.