Текст книги "Память"

Память
Варвара Белова

© Варвара Белова, 2023

ISBN 978-5-0059-9357-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Память»

Baby, we built this house

On memories

Take my picture now

Shake it, till you see it

And when your fantasies

Become your legacy

Promise me a place

In your house of memories

Panic! At The Disco, «House of memories»

Дверь оглушительно скрипнула в убийственной тишине. Здесь все было таким. Убийственным, опасным, пугающим. Для всех людей.

Шаг, последовавший за скрипом, был совсем другим. Его не слышал никто, кто прятался в серых стенах. Будто бы не человек зашёл в комнату.

Когда-то яркая бумага с чьими-то портретами шуршала по полу под натиском пронизывающего осеннего ветра. Отвратительный день и отвратительно холодная погода…

Однако юношу в легкой футболке этот холод, видимо, не особо заботил.

Куски обоев клоками были разбросаны по комнате. На голой стене когда-то ярко-красным баллончиком был выведен поблекший знак анархии. Плесень ползла стенам и мебели черными муравьями. Казалось, вот-вот она проникнет в твои внутренности, осквернит душу своими чёрными склизкими лапками. На столе лежало нечто, что когда-то было неплохой шляпой. Шляпа была насквозь мокрая и, похоже, из того рода вещей, на которые смотреть было до тошноты противно. Длинные тени трусливо прятались за креслами от лучей закатного солнца, дожидаясь своего полночного часа, когда силы зла властвуют безраздельно11
  А. Конан-Дойль «Собака Баскервилей»


[Закрыть]. Осенний ливень заливал пол через корявую оконную раму. В последнее время дождь идёт уж очень часто, вот плесень и поползла.

Ничего особенного.

Юноша заправил за ухо длинную прядь волос и усмехнулся.

Ничего необычного.

Место чувствует, место меняется… Что-то в этом роде, да?

***

День был погожий.

Солнце светило так, будто и не собиралось отправляться на покой. Жарко, как в парилке было даже в тени у подъезда со скамейками, где всегда находились те самые карикатурные старички, вечно обсуждающие якобы потерянное поколение.

– Твою ж палитру… – Восхищенно выдохнул парень. – Где достал?

– Секрет фирмы. – Самодовольно ухмыльнулся второй.

– Чет фирма слегка полномочия превышает, не? Ну правда, Ал.

Не обращая внимания на сердитый вздох хозяина сокровища, юноша продолжил крутить в руках раритетные кассеты ГрОб.

– На чердаке нашли. Я же просил, не называть меня так.

– Хорошо, Алекс, я не буду называть тебя Алексом. – Наглец ехидно сузил глаза, и без того едва заметные под шапкой соломенных волос. – Кстати, я тоже времени не терял, но это не здесь. Пошли до штаба добежим, заодно кассеты занесём. Я, кстати, краску взял, идейка есть.

Александр заинтересовано приподнял брови, но, не получив ответа, быстрым шагом припустил за другом.

До штаба дошли минут за семь. Он представлял собой крупную заброшку, а точнее, одну из комнат внутри. Она была заклеена старыми постерами и портретами рокеров старой школы. Дань уважения, так сказать. Окно, когда-то выбитое, кое-как было прикрыто старой рамой, не подходящей по размеру, а в самом сухом углу, на столе, стоял старенький, заботливо прикрытый какой-то тряпкой магнитофон.

– Ну, ставь давай. Я пока делом займусь.

Алекс послушно занялся магнитофоном – он и сам был в нетерпении, хотелось поскорее услышать запись настоящего квартирника. Параллельно он оглядывался на товарища – тот копошился в сумке, доставая многочисленные баночки. Закончив с ними, он принялся сдирать со стен плакаты, с улыбающимся на них Джимми Пейджем, Куртом Кобейном и Егором Летовым22
  Джими Пейдж – участник группы Led Zeppelin, увлекался оккультизмом в учениях Алистера Кроули Курт Кобейн – основатель и лидер группы Nirvana, в детстве создал себе воображаемого друга Боддаха. Перепуганные родители сказали мальчику, что его друг погиб во Вьетнаме. Егор Летов – лидер группы Гражданская Оборона (ГрОб), «крестный отец» панк-рока.


[Закрыть]. Освободив голый бетон стены от многочисленных бумажных одёжек, он начал широкими мазками покрывать её белым цветом.

На фоне разговора речетативом звучала голосом Летова песня «Они наблюдают»33
  Песня группы Гражданская Оборона из альбома «Реанимация»


[Закрыть].

– Ты чего сделать-то хочешь? – спросил наконец Александр, переключая песню.

– Даты, Алексаш. Даты – важная штука. Их надо помнить. Вот ты Цоя смерть помнишь?

Алекс стушевался.

– Ну вот. А так… – с видом профессионала он отошел от стены и зачем-то померил пропорции кистью, – запомним точно.

Окунув кисть в пламенно-красную краску, он широко мазнул по белоснежной поверхности. Кое-где смазалось, но парень торопливо замазал такие места, не обращая внимания на красные подтёки. Вскоре в неясных очертаниях стал угадываться круг, неровно описанный вокруг буквы «А».

– Ну вот! – Радостно воскликнул он с таким видом, словно только что воспроизвел «Явление Христа народу»44
  Картина Александра Иванова, 1837—1857гг


[Закрыть] в натуральную величину. – Вот скажите после этого, что в душе я не художник.

– Слушай, в душе ты можешь быть кем угодно, только…

– Да отстань ты, – «душевный художник» лишь отмахнулся, – ничего ты не понима..!

Пламенная речь молодого деятеля искусства прервалась. Ведро с краской, оставленное прямо у юноши под ногами, возражало против такого наглого игнорирования его непосредственного участия в создании шедевра.

Александр, сидевший в кресле, согнулся пополам от смеха.

– Я ж… те-тебя предупреждал! – Выговорил он, когда дух хохота отпустил его из своих лап.

Однако долго сидеть спокойно ему не пришлось. Едва из-за полуразвалившейся табуретки показалась белобрысая макушка, наполовину окрашенная в красный, Александр снова поймал приступ гомерического смеха.

– Предупрфдал, предупрфдал… френово предупрфдал! – Несостоявшийся Пикассо сплюнул краску. – Слушай, я сейчас на тебя остатки вылью, если ты ржать не перестанешь, чес-слово!

Алекс добродушно улыбнулся.

– Ладно, пошли. Мне отмыться сразу надо, а то потом ацетоновую ванну принимать придётся, – он тряхнул слипшейся челкой и выключил музыку, достав из магнитофона заветную кассету.

– А ведь так всё хорошо начиналось… к черту, в следующий раз притащу баллончик. – Вздохнул юноша, косясь на испорченное граффити.

Вечерело. Без того красный, друг Алекса в темно-рыжих лучах выглядел прямо как испачканный кровью своей жертвы сектант. По асфальту за ним оставалась дорожка красных следов, которая, однако, постепенно тлела.

– А это что такое? – Послышался скрипучий голос. – Чтой-то ты так разукрасился, а? Небось сатанист будущий, а?

Пикассо остановился и поднял глаза к небу.

– Вот только этого мне не хватало. – Сиплым голосом произнёс он на выдохе, а громче добавил, – Да, конечно! Маньяк! Как вы сразу догадались, тётенька, а?

– А вот так вот, – довольно заухмылялась старушка, явно пропуская сарказм мимо ушей, – я тут сижу, все знаю и все слышу.

– А мы вот на кладбище ходили. А потом в заброшку, демонов вызывали, вот я и приукрасился немного. – С искреннейше скромной улыбкой сказал художник. – Знаете, где эта заброшка? Показать? Хотите, сводим?

Старушка пошатнулась от такой настойчивости и перекрестилась, пробормотав что-то неразборчивое.

– Ну? Бабушка, сводить? – Повторил вопрос Пикассо, делая шаг к старушке.

Алекс, безуспешно прятавший улыбку, перевёл глаза на сплетницу и, заметив, что она тоже смотрит на него, тряхнул шевелюрой и сделал серьёзное лицо.

– Он отведёт. – Уверенно подтвердил он. – Хотите?

Старушка вздохнула, положив руку на сердце и скороговоркой проговорила:

– Вот вы на себя это всё принимаете, всех своих анархистов-сатанистов, потом и дом свой разукрашиваете, и себя заодно, всё вам это отольётся, всё вернётся. Место – оно как человек, всё помнит, всё чует. Попомните мои слова!

– Обязательно! В следующий раз ещё вас пригласим, о-бя-за-тель-но! – Уже издали прокричал ей Пикассо, громко смеясь.

– Сатанисты!

Старушка ещё что-то крикнула им в ответ, но они уже не слышали. Они были заняты за обсуждением того, как будут объяснять такое красочное во всех смыслах появление дома.

***

Парень по привычке тряхнул головой, отбрасывая со лба волосы. Спички отсырели и легко ломались в руках, но он молча продолжал сидеть на холодном влажном полу, тупо уставившись безжизненным взглядом куда-то в угол, пока у него в руках не оказалась очередная деревянная щепка.

Зачем он сюда пришел? Поплакать? Пожалеть себя? Бедный-несчастный, остался совсем один, потому что лучший друг съехал с катушек? Какая жалость.

Хотя чем он лучше других? Все по-своему съезжают с катушек. Он тоже… потихоньку…

Потому что иначе нельзя объяснить, на черта он притащился в место, где крыша едет в геометрической прогрессии. Может быть, ему просто так нравится?

Юноша зажег уже черт знает какую по счёту спичку и молча уставился на огонь.

Вскоре она догорела и обожгла пальцы.

Стерва.

Надо было выделиться, а?

Юноша облизал обожжённые кончики пальцев и мягко подул. С ненавистью зыркнув на уже потухшую спичку, валявшуюся рядом, он со злостью и каким-то зверским наслаждением разломил её надвое и выбросил в окно.

Теперь она тоже выгорела.

Теперь она тоже сломалась.

***

– Да ладно, правда? Тебе десять лет что ли?

– Да хоть сто десять, если мне интересно, я это сделаю!

– Тебе прошлого раза не хватило, когда ты с подгорающей башкой по всему району бегал?

– Да завались ты, помогай лучше!

– Не-а, принципиально не буду. Это твой крест, ты и тащи. Хотя в нашем случае «крест» звучит несколько богохульственно.

На влажной после дождя земле оставались глубокие борозды. Пикассо медленно тащил под мышкой круглое зеркало, размером с маленький кустик пузыреплодника.

– Спички-то принёс?

– Гек должна принести. Она, наверное, там уже.

– А свечи?

– Свечи взял.

Остановившись у входа к заброшке, Пикассо взвыл, предчувствуя, как ему придётся тащить зеркало до пятого этажа. Александр сочувственно похлопал ему по плечу и предположил, что если Пиковая Дама планирует выйти, то она поможет занести зеркало, иначе ей придётся остаться внутри, за что получил справедливую оплеуху.

– А ещё больше зеркала не нашли? Чтобы уж точно его не дотащить, а?

Из-за железных перил пятого этажа свесилась коротко стриженая голова Гекльберри.

Вскоре голова исчезла, и послышались торопливые шаги.

– Ну вы даёте… – Протянула она, поправляя извечную соломенную шляпу неопределённой формы, но определённо огромных размеров, – Хотя… может так и лучше, через маленькое зеркало вылезать неудобно.

– Остальные либо слишком маленькие, либо слишком большие.

– Это наиболее усреднённый размер, я проверял. – Гордо вставил Пикассо.

– Ага, теперь тащи свой усреднённый размер наверх, я посмотрю. – Отрезала Гек.

Парень оскорбленно фыркнул и резанул по воздуху взглядом как всегда хитрых зелёных глаз.

– Слушайте, может скотчем его обвязать? Сделать наподобие ручек и за них нести.

– А не порвётся? – С сомнением предположила девушка на замечание гитариста.

– Погодьте, я сбегаю, принесу. – Коротко крикнул Пикассо, поднимаясь наверх.

Алекс кивнул, завязывая темно-каштановые волосы в хвост. Гек поправила шляпу.

– Как ты в ней ходишь? – Заметил он, указывая на неё.

– А как ты с длинными волосами ходишь? В струнах не путаются?

Парень запустил пятерню в волосы и пожал плечами.

Пикассо примчался через минуту, держа в руке почти новое колечко скотча.

Спустя полчаса мучений на лестнице, зеркало, наконец, притащили и водрузили на стол. Ещё полчаса освобождения от скотча, всё было готово к ритуалу.

Пикассо в предвкушении потёр руки.

– Красота! Прямо мурашки по коже.

– Ага, посмотрим, какие у тебя будут мурашки, когда мы её вызовем, – заметил Ал, доставая из сумки свечи.

– А что такого? Ну, придет и придёт. А тут все свои: Воланд, Гелла и Коровьев55
  Персонажи книги М.А.Булгакова «Мастер и Маргарита»


[Закрыть]. – Буднично сказала Гекльберри.

– Почему же я Коровьев?

– Потому что ты тоже неудачно пошутил66
  М.А.Булгаков «Мастер и Маргарита», глава 32


[Закрыть], когда в начале года ляпнул, что «Александр Пушкин» это роман Евгения Онегина. – Лучезарно улыбнулась «Гелла».

– Ну да… но по мне он всё равно лучший персонаж в книге.

– Не спорю.

В комнате образовалась поистине магическая атмосфера. Окно завесили темной тканью и зажгли свечи, отчего на стенах плясали три тени: худощавая Алекса, хрупкая Пикассо и осанистая, со шляпой на голове, Гекльберри.

– Ну что, начинаем? – Шёпотом спросил один из юношей.

– Давай. Ты ведь помаду принес?

Гек молча достала свою помаду и начала рисовать заветную дверцу с лесенкой, пока Пикассо покрывал отборным русским матом своего друга.

– Брачные игры закончились или мне ещё вас подождать? – Спросила она, оборачиваясь.

– Закончились. Милый, заберемся дома, ладно? – Ласково предложил Алекс, а художник мрачно показал ему неприличный жест.

– Давай, начинай.

– Я?

– А кто придумал? Я сейчас могла спокойно читать «Чёрную курочку77
  Гримуар, содержащие инструкции по созданию талисманов и волшебных колец. Главной тайной книги является создание некой «Чёрной курочки», также известной как «Куроца, несущая золотые яйца». (англ. Black Pullet)


[Закрыть]» или играть на скрипке, а вместо этого занимаюсь детскими забавами!

Пикассо вопросительно приподнял брови.

– Кого читать?

– Неважно, – махнула рукой Гек, однако в этом движении промелькнуло какое-то беспокойство.

Парень пожал плечами и откашлялся.

– Пиковая Дама, приди.

Алекс тоже кашлянул и подключился:

– Пиковая Дама, приди.

Последнюю строчку они нараспев произнесли хором:

– Пиковая Дама, приди!

Воцарилась тишина.

Троица напряженно уставилась в зеркало.

Пикассо нащупал в полутьме руки друзей. Гек напряженно дотронулась до маленького кулона, висевшего у неё на шее. Алекс только сейчас его замети: это была маленькая бутылочка на серебряной цепочке, наполненная каким-то белым песком. Юноша пригляделся и его осенило: соль!88
  Серебро и соль считаются средствами для защиты от нечисти.


[Закрыть]

«И зачем Гек притащила с собой соль?» мелькнуло у него в голове, но рассуждать о вещах подруги немного мешала нагнетающая обстановка и зеркало напротив.

Кривовато нарисованная дверь, которая по завету сайта «всезаговоры.ru» должна была открыться, упрямо не двигалась.

– Не работает, – прошептала Гек, не отводя от зеркала глаз, – Я знала, что не сработает.

– Какая ты наблюдательная. Ясен перец, такую кривую дверь не открыть.

– Ой ли, художник от слова «худо».

– Тихо! – шикнул Алекс, – Смотрите.

На том месте, где у двери была нарисована ручка, ничего не было. Лишь дверной проём.

– Чтоб меня… – Протянула девушка.

– Э-э, ребят, я читал, что на этом этапе надо валить. И чем быстрее, тем лучше!

– Да че ты, испугался что ли? – снова подал голос Ал.

– Да, представляешь? С духами шутить опасно, знаешь ли!

– Ага, поэтому ты предложил их выз…

Глаза Александра округлились, и он почувствовал, как пальцы Пикассо сильнее впились в его руку.

Свечи почти потухли, а потом резко вспыхнули ярким и крупным пламенем. От граней нарисованной лестницы потекли темно-красные капли.

Из пустого дверного проема выкатился маленький красный шарик и запрыгал по ступенькам.

Гекльберри резко выдохнула и вопросительно зыркнула на друзей.

Шарик тем временем уже перескакивал на предпоследнюю ступеньку.

– Валим. – Коротко скомандовал Ал.

Далее все произошло в считанные секунды.

Гекльберри вскочила первой и, опрокинув пару свечей, ринулась открывать дверь. Алекс за шкирку поднял Пикассо и потащил к двери. Пикассо, который вышел из ступора, вдруг начал вырываться, и дернулся назад к зеркалу.

Гек и Алекс, которые уже выскочили из помещения, услышали оглушительный звон. Вслед за ним из комнаты пулей вылетел художник и привалился к двери.

– Чтобы завершить ритуал нужно разбить зеркало. Я это сделал.

– Ещё и зеркало испоганил. – Скривилась Гек.

Парень не ответил, а лишь молча съехал по двери вниз.

– По-моему кто-то просто слишком перепугался, – усмехнулся Александр.

Пикассо злобно посмотрел на него из-под ресниц, но промолчал.

Гек снова взглянула на дверь, а потом обратно на Пикассо и вдруг сказала, оправляя шляпу:

– Ладно тебе. Ну, с кем не бывает. Давайте лучше ко мне зайдём. Посидим, я отвар специальный сделаю.

– Отвар? – Переспросил Алекс.

– Специально для тебя ведьмино зелье. Чай заварю, Ал.

Она улыбнулась и протянула руку Пикассо. Тот ещё раз оглянулся на дверь, словно опасаясь, что оттуда все-таки кто-то выйдет, и ухватился за руку помощи.

***

Так, свечи зажёг. Что там дальше?

Парень выудил из сумки небольшую склянку с прозрачной красновато-розовой жидкостью.

Все готово.

Он взглянул на свечи – да, всё-таки хорошо, когда всегда с собой есть зажигалка. Александр аккуратно перешагнул через свечи и сел на бетонный подоконник.

Раскрыв новенькую, но помятую пачку Malboro, он отбросил её в сторону и поджёг сигарету.

Затянувшись, он выпустил маленькую дымную тучку и запрокинул голову к стене.

– Сегодня шикую. – Сказал он вслух.

Зажигалка была красивая, наверняка безумно дорогая – в виде миниатюрного револьвера. Гек подарила на восемнадцатилетие.

Александр не любил вспоминать тот год. Такое чувство, начиная именно с того дня рождения все покатилось к чертям. Скорее всего, так и было.

Гекльберри… а как её вообще зовут на самом деле? Всю жизнь называли её так, а теперь… это имя как бы приросло к ней, стало неотделимо. Кажется, что в паспорте у неё обязательно должно было стоять это имя. Какое ещё? Яна99
  Отсылка засчет похожести в звучании на двуликого бога Януса.


[Закрыть]? Мария1010
  Мария Лаво – «Змеиная Королева», ведьма, известная в Новом Орлеане тем, что основала змеиный культ вуду.


[Закрыть]? Даже представить невозможно её с другим именем.

То же касалось и Пикассо. В отличие от Александра, он никогда не чурался прозвища. А вот за «Алекса» и «Алексашу» иногда получал. Но это его не останавливало. В отместку он иногда называл друга «Алкосашей» и получал ещё больше. Не всерьёз, разумеется.

Итак. Да, восемнадцатилетие. С него все началось.

***

– Где он, черт возьми!? Неужели так сложно не опаздывать хотя бы на праздник! – Уже в который раз воскликнула Гекльберри.

– Ты ещё не привыкла? Это же Пикассо, что с него взять?

Гек фыркнула и надвинула шляпу на глаза и заложила руки за голову.

– Ты бы мой венок доплела что ли, время убить, – предложил Александр, высовываясь из высокой травы.

– Ага, покомандуй ещё мне тут.

Пожевав колосок, парень пожал плечами и сорвал ближайшие несколько ромашек.

– Может позвонить ему?

– Да забей, выбирает наверное, какая рубашка ему больше к лицу: цвета бедра испуганной нимфы или льняного.

– Ну, вот в чем проблема? – Вскочила Гек, роняя шляпу. – Вот смотри. Бриджи – есть. Рубашка – красная, клетчатая, сочетается нормально, есть. Ботинки – есть. Шляпа и подтяжки – есть. Макияжа нет. И все это можно надеть меньше, чем за два минуты. Я молчу про то, что последние три пункта он точно не использует. Даже ты когда глаза подводишь, меньше времени на это тратишь.

Гекльберри снова села, ероша взлохмаченные волосы.

– Ты не скачи тут сильно, – прищурился Алекс, – вдруг тут змеи есть. А насчет нашего общего знакомого… ну… творческая личность. Художники – они все такие.

Он покрутил пальцем у виска.

– Во-первых, ты же знаешь я люблю змей. А во-вторых, да, он художник. Его придурь. А ты рокер. А я филолог-скрипач. И что? Это значит, что ты их культурного наследия знаком только с тем, что поешь, а я играю Моцарта в переходе?

Она посмотрела в окно дома напротив, в котором как раз жил Пикассо.

– И ведь не первый год, мягко говоря. Девятнадцатое июня. Знаешь, пошли-ка позвоним ему в квартиру. Я устал ждать.

Александр нахлобучил венок поверх шляпы Гек и встал.

– Девятнадцать шестнадцать уже1111
  «Деяния Апостолов» 19.16


[Закрыть]. – заметил он.

– А я о чем?

В то же мгновенье телефон Алекса издал свистящий звук, оповещая о сообщении.

Он быстро открыл его, и прежде освещённое праведной злобой лицо быстро помрачнело.

– Что случилось?

– У него опять приступ. Идём.

Двери в квартиру художника не была заперта, так что Алекс и Гекльберри беспрепятственно вошли в комнату.

По полу валялись тюбики с краской. Некоторые из них были раздавлены, и краска цветной жижей вылезала из горлышка. Грязно-белые следы вели в коридор. На тумбочке у входа стояла недопитая чашка чая, с кисточкой вместо ложки.

Александр прислушался. В квартире было тихо, как в гробу. Он осторожно заглянул в гостиную.

– Эй? Есть тут кто?

Он вздрогнул, когда из-за дивана послышался скребущий шорох. Парень осторожно заглянул.

В просвете между диваном и углом стен сидел большой белый кот Аполлон1212
  Апполон – греческий бог искусства.


[Закрыть]. Едва завидев человека. Он злобно зашипел и оскалился, забиваясь куда-то под диван.

– Алекс! – голос Гек звучал непривычно напугано, от этого становилось ещё более неспокойно.

Гекльберри стояла в проёме двери, ведущей непосредственно в комнату Пикассо.

Он стоял по середине комнаты рядом с мольбертом. Вокруг были разбросаны всё те же тюбики и баночки красок, кисти, карандаши, куски угля и даже ножницы с кусками волос. Сам мольберт стоял в небольшой луже грязной от красок воды.

Юноша, стоявший напротив мольберта, обернулся.

Золотисто-соломенные волосы были мокрыми и кое-где криво остриженными1313
  В некоторых легендах о Пиковой Даме говорится, что она остригала волосы своим жертвам.


[Закрыть]. Белоснежная рубашка заляпана абсолютно всеми цветами, которые нашлись бы в мире. Подвернутые наподобие бриджей брюки обнажали босые ноги. Бледные губы подрагивали. Покрасневшие и какие-то безумные глаза были заплаканы, по щекам размазались слёзы вперемешку с краской.

Парень повернулся полностью и в руке у него блеснул перочинный ножик. Только сейчас Александр заметил, что холст на мольберте был перечиркан и перекрашен, а середину рассекал огромный шрам.

Пикассо растерянно посмотрел на друзей.

– Так… тебе нужно выместить свой гнев? Если да, то давай сделаем так: ты сейчас медленно положишь нож и, скажем, порвешь подушку. Или ещё что-то. Ладненько? – Осторожно предложила Гекльберри. – Если тебе нужно пространство, мы отойдём.

Художник моргнул и улыбнулся.

– Теперь вы напуганы, да? А раньше не были.

Он сделал шаг вперёд.

– Ищете своего друга? Его больше нет. Он, знаете ли, неудачно пошутил о свете и тьме1414
  См. сноску номер 6.


[Закрыть].

Внезапно улыбка его погасла, и он снова обернулся к портрету.

Юноша испуганно взглянул на друзей через плечо, замахнулся и оставил на портрете второй порез, крест-накрест1515
  Во многих произведениях такой жест используется для прекращения, запрета или остановки действия какого-либо договора или заклинания.


[Закрыть].

Тишина стояла душащая, нарушил её внезапно кот1616
  Коты как и многие животные особенно остро ощущают изменения в окружающей среде (приближающиеся стихийные бедствия и тд). Во многих культурах кот был священным животным, а на Руси его даже первым впускали в новый дом. В Средневековье коты считались самыми популярными фамильярами для ведьм и вообще связующим звеном с потусторонним миром.


[Закрыть], который показался в проходе и громко зашипел на хозяина. Пикассо посмотрел на него так, будто видел впервые и часто заморгал.

– Не бойтесь. – Он сложил нож, и хотел было положить его на пол. – Это всё. Хотите, я отдам его? Если вам будет спокойнее.

Алекс молча нахмурился. Помедлив, он всё-таки забрал нож, не смотря в глаза друга и Гекльберри, как будто делал что-то незаконное.

– Это не вы, – юноша сел на диван, – это всё он.

Парень кивнул на холст.

Гек хотела по привычке поправить шляпу, но та осталась в прихожей. Девушка нервно облизала губы и тихо спросила:

– Можно я подойду к тебе и сяду рядом?

– Да, – выдохнул Пикассо, наклоняясь вперёд.

Гек осторожно села рядом с ним и завела руки за его спину, кивнув Алексу, чтобы если что успеть обезвредить друга. Аполлон принюхался и, как будто облегченно мурлыкнув, уселся на диван рядом с хозяином.

– Помните, я рисовал автопортрет, – Пикассо разогнулся, – и он был необычайно хорош. Наверное, лучшая работа за всё последнее время. Блестящая. Даже преподаватель по академическому рисунку сказал, что он безупречен, а он немало по-настоящему безупречных рисунков повидал. Сегодня, прежде чем идти к вам, я собирался закончить его. Оставалось пара деталей. Блики и пара мелких вещей. И я приступил, я посмотрел, и…

Он запнулся, прикусив губу. Сцепленные в замок руки сжались сильнее, обозначая тонкие косточки.

– Это – лицо моей души, и у него… Боже, чему я поклонялся! У него глаза дьявола!1717
  Оскар Уайлд, «Портрет Дориана Грея», глава 13.


[Закрыть]

Пикассо закрыл лицо руками и весь сжался в комочек.

– Вы теперь считаете меня опасным, да?

Гек погладила его по голове и хотела что-то сказать, но он её перебил:

– Нет, я знаю. Я и сам это знаю. Это нормально. В этом нет ничего удивительного.

Он снова замолчал, а потом с нервным смехом выдохнул, стягивая ладони вниз по лицу:

– Заключите меня в бронированную камеру…1818
  М.А.Булгаков, «Мастер и Маргарита»


[Закрыть]

Алекс отлип от дверного косяка и сел на корточки перед другом.

– Слушай. Тебе просто нужна помощь. И хорошо, что ты это понимаешь. Здесь нет ничего позорного. Тем более перед нами. Мы твои друзья и мы любим тебя. Я люблю тебя. И мы сделаем всё, чтобы помочь тебе.

Гек, коротко обняла его и встала, неловко поправляя волосы.

– Так, ладно, давайте-ка все проветримся. И вот эту гадость, – она кивнула на бывший портрет, – сожжём где-нибудь.

– А не проще выкинуть? Так спокойнее будет.

– Ал, если я сказала сожжём, значит сожжём1919
  Сжиганию подвергаются вещи, вещи связанные с потусторонним миром, чтобы эту связь прервать. Например, чтобы уничтожить призрака, нужно посыпать солью и сжечь его останки. Такой же казни подвергались ведьмы во время инквизиции.


[Закрыть]. – Отрезала она. – Давайте, идём.

Пикассо быстро поменял рубашку и пошел в ванную мыть лицо.

– Может, обратишься к специалисту?

– Уже списался с психологом. Он меня перенаправит… куда надо.

Александр присел на край ванной, лохматя темные волосы.

– Ты как?

Пикассо посмотрел на него через зеркало и почти улыбнулся, когда почему-то резко схватился рукой за левое предплечье и обернулся, вглядываясь в пустоту.

– Мне показалось…

Он по-птичьи наклонил голову и прищурился.

– Неважно. Все в порядке.

– Ты уверен?

– Да, черт возьми, уверен! – Рявкнул он, срывая с крючка полотенце.

Он неловко кашлянул.

– Извини, всё хорошо.

Алекс похлопал его по плечу, но едва его рука коснулась художника, как он чуть ли не подпрыгнул на месте, бросив на друга испуганный взгляд.

– П-пошли, Гекльберри заждалась уже наверное.

Александр постоял на месте, а затем вышел вслед за другом. Тот уже выглядывал из комнаты с подарком – не совсем новой, но хорошей книгой «Звезда по имени солнце»2020
  Сборник лирики, воспоминаний и фотографий Виктора Цоя.


[Закрыть]. Разыскав ключи, он пошел к выходу, где уже ждала Гек, а Алекс взял холст.

Закупившись едой, они ушли в поля напротив дома художника, к большой бетонной плите. Никто не знал, как она там оказалась, но никого это особо и не волновало.

Александр водрузил холст на неё и поджёг новенькой зажигалкой-револьвером и торопливо отошёл.

– Черт, хорошая, – он подкинул обновку в руке, – спасибо ещё раз, Гек.

Гек молча подмигнула и достала из коробки пиццу.

– Ну, что ж, – Алекс откашлялся, – поскольку не все здесь присутствующие достигли восемнадцати лет, а мы люди приличные…

– Тебе самому не смешно? – фыркнула Гек, а Пикассо прыснул в кулак.

– Не перебивай! Короче, вместо шампанского у нас квас. Разливайте.

Гекльберри рассмеялась и водрузила ромашковый венок на голову Пикассо, который от неожиданности едва не пролил мимо полбутылки кваса.

После поздравительной речи и уничтожения половины пиццы некоторое время было тихо.

– Слушайте, тут скоро должен быть концерт Агаты Кристи. Пойдем вместе, а? – вдруг подал голос художник.

– А когда?

– Да в октябре или в ноябре, время ещё… больше трёх месяцев.

– А, тогда ладно! Гек, ты за?

Гекльберри как-то странно подобралась и натянула шляпу, будто пытаясь спрятаться в ней.

– Я не смогу, – сказала она глухо.

– Что-то случилось? – в голосе Александра напряжённо прошелестел металл, – Гек, ты чего?

Гекльберри выпрямилась и вздохнула, оглядывая ребят.

– Мальчики, я давно хотела сказать. Не получалось никак. Я переезжаю в другой город. По… семейным обстоятельствам. Навсегда.

***

А как же все-таки их звали на самом деле?

Александр мучительно долго размышлял над этим вопросом, пока разглядывал старую зажигалку. Он её использовал редко, только в какие-то особенные даты.

А дарительница уехала два года назад. И не возвращалась. Не появлялась.

Последний раз он видел её на вокзале, когда вместе с Пикассо проводил её в путь.

Последний раз она была как-то царственно-восхитительна.

В простой черной футболке, неизменной ярко-красной клетчатой рубашке и в джинсах с высокими ботинками. Волосы зачесаны аккуратно, так что они не скрывают светящихся черных глаз и немного вздёрнутого носа.

Она была без шляпы. Шляпа осталась здесь.

А про Пикассо… Он исчез.

Некоторые говорят, что его убили, но Алекс так не думал. Он просто сломался. Не выдержал. Он устал от голосов в его голове2121
  Отсылка на персонажа Ларри Джонсона из компьютерной игры «Салли Фэйс», который бесследно пропал, оставив после себя записку о том, что он наложил на себя руки.


[Закрыть]. Его демоны пожрали его. Художник просто ушёл.

Просто у нас лучше думать, что кого-то убили, чем признать, что не заметили. Не поняли. Только хуже сделали. Лучше заставить себя думать, он не сам.

Хотя кто знает? Может быть ему помогли.

Он навсегда отпечатался в памяти в легкой рубашке или футболке какого-нибудь сумасшедшего оттенка, с хитрыми изумрудными глазами2222
  Именно за такой цвет глаз во время инквизиции запросто можно было прослыть ведьмой или колдуном.


[Закрыть] и белокурыми прямыми волосами. По щекам солнечными слезами упали несколько веснушек, улыбка не сходит с губ.

Прекрасный, как Дориан Грей2323
  Персонаж книги Оскара Уайлда «Портрет Дориана Грея».


[Закрыть].

От него осталось только недоделанное граффити на стене.

Хотелось бы навсегда поселиться в дне, когда они все вместе встретились впервые. Или когда вместе обустраивали заброшку.

Просто в любом дне, когда они были вместе.

Алекс…

Александр.

Здесь нет больше тех, кто называл его Алексом.

Александр затушил сигарету, провожая предпоследние лучи солнца. Спрыгнув с подоконника, он подошёл к свечам.

Атмосферно.

В дверном проёме, прямо напротив него стоял юноша.

Высокий, худой, в черных джинсах, берцах и серой футболке. Резкие скулы, длинные темные волосы, пустые глаза подведены.

Александр смотрел на сегодняшнего себя и не чувствовал ничего.

Какая разница?

Двойник ободряюще улыбнулся и кивнул.

Пламя свечей, расставленных по столу и по полу, вздрогнуло.

Юноша взял свою склянку и сел в кресло.

Шляпы на столе не было. Граффити на стене блеснуло свежей краской.

Александр глотнул жидкость из фляжки и прикрыл глаза, погружаясь в темноту.

Ничего.

Сколько нужно было ждать?

Как понять, что он свободен?

Что делать, если…

– Ал! Алекс! Ты меня слушаешь вообще? Посмотри на это!

Парень открыл глаза.

На стене красовалось свежее граффити.

Оно было полностью готовое.

Белым по черному были выписаны даты и фамилии.

Пикассо помахал перед ним рукой.

– Ты уснул или что? Бесполезно, я же вижу, что уснул. Нет, ну ты видела эту наглость, а? Это же неуважение к художнику!

– Не ори, музыку не слышно. Ал, ты где там? Живой хоть?

Парень подскочил на месте, разглядывая лица Гекльберри и Пикассо.

– Да, – выдохнул он облегченно, – живой.

В магнитофоне Кипелов протяжно пел «Потерянный рай»2424
  Песня группы Ария из альбома «2000 и одна ночь»


[Закрыть].