Текст книги "Жемчужный принц"

Глава 3

Фаустина сидела у себя на балконе, который напоминал цветущий сад. Несмотря на свое положение, она не любила роскошь и предпочитала вещи, полезные для жизни. Так небольшой круглый бассейн с водой украшал только один фонтан в виде тритона, пускающего струи пресной воды. Посреди сливовых и апельсиновых деревьев стояла маленькая деревянная беседка с большим столом и уютными скамеечками. Но больше всего Фаустина любила лежать на широком, обитом зеленым бархатом ложе, созерцать переливающиеся на солнце, прозрачные струйки фонтана и любоваться маргаритками, растущими в каменных вазонах. Она вплетала эти оранжевые огоньки в свои роскошные каштановые волосы, делая невероятно шедшую ей, живую прическу.

Фаустина сознавала, что ей, бывшей ныряльщице за жемчугом, необыкновенно повезло в этой жизни. Почти 20 лет тому назад, ее возлюбленный Кроун, пригласил Фаустину жить во дворец. Так она стала его наложницей, не имеющей никаких прав. Она обязана была только любить Кроуна и получать плату за свое чувство в виде титула и полного обеспечения. Но время изрядно потрудилось над внешностью принцессы Фаустины. Если принц Перль целыми днями смотрелся в зеркало, то для Фаустины это было тяжким испытанием, ибо ей, плебейке, незачем было любоваться на свое обветренное красное лицо и бледные рыбьи губы. Только тело, привыкшее к ласке морской пены, оставалось нежным, в особенности грудь, которая была небольшой и упругой, как у юной девушки. Поэтому Фаустина так любила надевать платья с глубоким вырезом или закрывать его вставкой из прозрачной газовой материи, через которую просвечивалась ее тонкая кожа. Чтобы немного закрыть лицо, она часто носила широкополую соломенную шляпу, украшенную маргаритками.

Сейчас, созерцая легкие струи фонтана, Фаустина с грустью думала о безысходности своей жизни. Кроун, ее любимый Кроун, которого она знала с детства, охладел к ней. Он уже не видел в ней ту легкую блистательную Фаустину, которая из простой неграмотной ныряльщицы за жемчугом сумела стать подругой главного дворецкого Жемчужного королевства. Конечно, все знали, что она всего лишь наложница, но какое дело Фаустине было до дворцовых сплетен. С юности в ее жизни был только Кроун с его орлиной внешностью, деспотизмом и неистовыми ласками. В душе принцессы Фаустины не было места для другого человека. Но сейчас живые представления их дворцового театра, похоже, действует не в ее сторону. И виной всему принц Перль, этот странный Нарцисс, которого могла породить только королева Маргарита.

Могущественнейшая фея правила Жемчужным островом почти две тысячи лет, а потом вдруг родила мальчика невиданной красоты. Спустя два года после рождения сына королева умерла. Неудивительно, что принц толком ничем не занимается, а только смотрится в потертое старое зеркало, как будто бы там можно увидеть что-то новое. И это в 21 год! Уму непостижимо!

Простая ныряльщица Фаустина, которую благосклонная судьба поселила в роскошном дворце, не была образованной женщиной. Она с трудом выучилась читать и писать и даже немного освоила Шекспира, хотя ничего не понимала в сложных отношениях между героями. Но Фаустина была добросердечной и умела легко общаться с людьми, что и помогло ей, в конечном итоге, не отлавливать жемчужины на дне морском, а возлежать на бархатном ложе скального замка. К сожалению, простой ныряльщице было трудно разобраться во многих вещах. Но обладая безошибочной интуицией, Фаустина чувствовала всем своим сердцем, что должно произойти нечто, что поменяет ее жизнь навсегда. И это «нечто» заключается далеко не в ее любимом Кроуне, а в этом загадочном чудаке-принце, которого она в душе любила, как сына.

Наблюдательная Фаустина стала замечать, что Кроун в последнее время очень привязался к принцу. «Уж не пристрастился ли мой возлюбленный к мальчикам?» – подумала Фаустина и от нахлынувших эмоций осушила две трети бутылки граппы, которая стояла на столике рядом с ее ложем. Фаустине даже не пришло в голову закусить виноградную водку фруктами.

Вошел лакей и доложил, что ее высочество хочет видеть господин Кроун.

– Зови, – приказала Фаустина, однако внутренне вся сжалась. На всякий случай она покрепче запахнула на груди серый газовый шарф.

Развязно-изящной походкой, которая очаровывала стольких женщин, на балкон Фаустины взошел Кроун, на которого действительно невозможно было не обратить внимания. Стройный, ловкий, суетливо-грациозный, не признающий парики, кружева и модную в то время мишуру, он выглядел уверенным в себе дворецким, который вот-вот должен стать венецианским дожем или, по крайней мере, его советником. В нем чувствовались внутренняя сила, обаяние и одна бриллиантовая черта – умение входить в доверие к людям, быть своим в любом обществе и соответственно обращать ситуации в свою пользу. Лицо Кроуна находилось в постоянном движении. Он не мог долго смотреть на один и тот же предмет, словно это сбивало внутренний ритм его мысли. Его шея и тело постоянно вертелись как у фокусника, а глаза никогда не смотрели на собеседника. Я бы сказала неправду, если бы детально описала его лицо, но оно было овальной формы, смуглое, с темными или темно-зелеными глазами. Конечно же, Фаустина могла бы нам рассказать больше о своем возлюбленном, который вытащив ее из жемчужной дыры, отправил в жемчужный рай, но после трехсот грамм виноградной водки, она вряд ли бы сказала нам что-нибудь внятное.

– Привет, Фаустина! – весело поздоровался Кроун. – Я всегда знал, что ты умная девушка и не будешь демонстрировать мне свои прелести!

– А тебе этого не хочется? – грустно спросила Фаустина.

– Мне хочется тебя всегда! – с апломбом сказал Кроун, грациозно подбегая в Фаустине и равнодушно целуя ее в щеку. – Ты как всегда прекрасна, – сказал Кроун и тут же отвернулся. «Даже Фаустину не жалеют годы, хотя ей даже нет сорока», – подумал он про себя. «Ну, ничего, пока ее еще можно подержать в этом зеленом аквариуме, который они все так любят».

– Я хотела поговорить с тобой, Кроун.

«Начинается», – с раздражением подумал Кроун.

– О чем, душа моя? – сказал он, подсаживаясь к Фаустине и целуя ее в губы.

– О принце Перле. Ему уже 21 год, а он смотрится в зеркало, как вертлявая девчонка. Кому дела сдавать будешь? По закону в 21 год к нему переходит власть. Он – монарх!

– Перль – самый прекрасный из принцев в Венеции. Его ждет великое будущее! – И темные глаза Кроуна засверкали восхищением.

– Не прикидывайся передо мной глупцом! Ты теперь переключился на юношей? – с яростью сказала Фаустина и отхлебнула еще один глоток граппы.

– Вам надо меньше пить, Фаустина, принцу это не нравится.

– Вот ты и сам признался!

Кроун резко обернулся, подошел к Фаустине и без всяких слов ударил ее по лицу.

У Фаустины не дрогнул ни один мускул.

– Не любишь правды, ныряльщик? Но тебе все равно придется ее сказать. Почему вы не подыщите принцу невесту?

– Пока рано. Мальчик не готов.

– Свезите его на Риальто, найдите ему наложницу. Наконец, разбейте это хреново зеркало!

– Я не могу, понимаешь, не могу! – сжал зубы Кроун. Он был на грани истерики.

– Почему же? – спросила Фаустина.

– Тело королевы Маргарита до сих пор покоится в тронной зале! – прошептал Кроун.

– Ты что водишь туда экскурсии или держишь штат прислуги? – съязвила Фаустина.

– Ты в своем уме?

– Вполне. Кто-то должен менять красные лилии, следить за телом, периодически бальзамировать его. Ведь прошло уже 19 лет. Почему ты не похоронишь ее?

– Я не могу.

– Из-за чего?

– Из-за последствий для мальчика.

– Все мальчик, мальчик, мальчик! А меня ты не хочешь взять прямо здесь, на балконе?

И Фаустина, с яростью сорвав с себя корсет, подошла к Кроуну.

– Кроун, давай, вспомним, как нам было хорошо! Я все та же Фаустина, и ты все тот же Кроун, самый близкий мне человек. Да, нам уже почти по сорок лет, но что это меняет? Посмотри на мою грудь, посмотри на мои глаза! Они все те же и жаждут твоих поцелуев. – И влюбленная Фаустина бросилась на шею к Кроуну.

В тот день она больше не отпускала его от себя.

Мне пора заниматься делами, Фаустина, – зевнув, сказал Кроун, порядком уставший от искренней и бескорыстной любви своей наложницы.

Ему уже хотелось иметь нечто юное, легкое, невинное и радостное, – в общем, то, что свойственно молодости.

А Фаустина была уже слишком опытной и искушенной в делах любви. К сожалению, она может ему кое-что припомнить, и тогда его репутации придет конец. Но пока он ласков с ней, она не будет строить ему козни. А потом постепенно можно будет избавиться от нее. И Кроун с нежностью посмотрел на Фаустину.

– Ты всегда, есть и будешь моей королевой!

Почувствовав фальшь в его словах, Фаустина нахмурилась, накинула на голое тело рубашку и сказала:

– Я была твоей королевой, только позабыла, когда.

– Ты слишком прямолинейна! – раздраженно бросил Кроун. – Тебя это может погубить!

– А я не боюсь гибели. Моя судьба предрешена. Только я не люблю, когда люди получают удовольствие ради какой-то подлой цели. А теперь оставь меня одну. Видишь, бутылка граппы на треть пуста. Мне нужно с ней разделаться.

– Может приказать принести вам ужин, принцесса Фаустина? – вежливо предложил Кроун.

– У меня за деревьями стоит печка, где я пеку отличный панини. Фрукты мне уже набили оскомину, а рыбы у меня целый бассейн, да еще Робин приносит свежие уловы с моря. Мне не нужны ваши дворцовые помои.

– Тогда честь имею откланяться, – сказал Кроун и поспешно покинул балкон Фаустины.

– Раньше ты оставался со мной до утра, – прошептала Фаустина и ушла вглубь фруктового сада.

Чеканя шаг, Кроун шел по тоскливо-белым дворцовым залам, которые расцвечивали только люстры из цветного стекла и, напоминающие калейдоскоп, витражные окна. Кроун шел уверенно, выбрасывая ногу вперед, словно на военном параде. Да только это был не парад победы над бывшей наложницей, а скорее поражение над своим прошлым.

По лабиринту лестниц Кроун поднимался вверх к необитаемым башням дворца. Проходы и галереи становились все уже и темнее, а настенные светильники горели тускло и неприветливо. Лихая уверенная поступь Кроуна куда-то испарилась, а взгляд становился мрачным и напряженным.

Наконец он остановился перед огромной железной дверью. Кроун извлек из бокового кармана маленький серебряный ключ и открыл помещение. Запахло сыростью и увядшими цветами. Круглые окна залы были завешаны темными шелковыми портьерами, через которые навсегда был заказан доступ солнечным лучам, а в центре, на возвышении стоял светлый гроб королевы Маргариты, матери жемчужного принца. Ее тело, покрытое темно-бордовым, расшитым причудливыми знаками погребальным покрывалом, вызывало благоговейный страх, а сложенные на груди руки были одеты в перчатки из легкого паутинного кружева. Синие глаза Маргариты навеки сомкнула смерть, но лицо оставалось молодым и прекрасным. Украшавшие гроб красные лилии пожухли, черный мраморный пол был давно не мыт, а шелковая подушка, на которых покоилась голова Маргариты, покрылись слоем серой пыли.

Кроун со страхом начал проверять каждый угол помещения. Он безумно боялся покойной феи. Его постоянно мучил вопрос: «А вдруг здесь что-то изменилось в мое отсутствие? Вдруг эта Маргарита встанет из гроба и задушит его своими руками в невесомых кружевных перчатках, которые ничуть не пострадали после того, как загорелись оранжевым пламенем и обожгли ему руки?»

Кроун остановился. Его узкие губы задергались от гнева, руки затряслись. Он подошел к покойной королеве, наклонился над ее лицом и яростно прошипел:

– Ну что? Добилась своего? Может, ты вообще живая? – И в диком припадке страсти Кроун начал целовать холодные щеки Маргариты. Потом его рука медленно скользнула вниз, и он со всей нежностью, на которую только способен погладил ее негнущиеся руки. – Я ничего не видел на свете красивее твоих рук, но почему бы тебе не подарить мне свои перчатки? И Кроун попытался стянуть с мертвой руки тонкую паутинку, но снова обжегся.

– Ай! – закричал Кроун, хватаясь за обожженный палец.

В дверь постучали.

– Заходи, Мойра.

В траурную залу вошла одетая во все белое женщина. Ее голову покрывал высокий светлый чепец, а лицо закрывала белая маска. В одной руке она держала огромную охапку красных лилий, а в другой – серый саквояж с предметами для бальзамирования и чистящими средствами.

– Я оставляю тебя ровно на час. Ровно за это время зала должны быть вычищенной, а труп королевы – забальзамирован.

– Слушаюсь, сеньор Кроун.

– Через час я приду и запру залу. – Потом Кроун вплотную подошел к Мойре, схватил ее за подбородок и прорычал:

– Если заметишь что-нибудь странное, никому ни слова! Поняла!

– Я не ваша служанка, – ничуть не испугалась Мойра. – И не забывайте, кто я!

Вы еще узнаете, кто такой Кроун! – рявкнул регент и демонстративно покинул тронную залу.

В коридоре, удостоверившись, что его никто не видит, Кроун направился по своим, по его мнению, многочисленным делам.

Но бывший ныряльщик за жемчугом просчитался, ибо в нашей жизни всегда найдется тот, кто тебя опередит и рассекретит.

Как только фигура Кроуна исчезла в катакомбах дворцовых переходов и галерей, воздух у входа в тронную залу неожиданно сгустился и материализовался в доброго эльфа Робина, который, гуляя по дворцу, «случайно» проходил мимо.

Эльфы не обладают сильной колдовской силой, но они прекрасно слышат через любые предметы. Сейчас доброго человечка просто распирало в предвкушении интриги! Его клочковатые волосы стояли торчком, а глаза горели подлинной эльфийской радостью.

«Пойду, загляну на огонек к Фаустине. Она наверняка уже выяснила отношения с Кроуном и протрезвела. А когда она трезвая, то всегда готовит чудное ореховое печенье».

И чтобы сэкономить время и лишний раз не смущать слуг своими неожиданными появлениями, Робин решил не проходить мрачные коридоры дворца, а вылетел в узкое башенное окно и приземлился прямо на цветущий балкон принцессы Фаустины, которой было не до Робина и его блужданий по извилистым переходам дворца. При помощи сачка принцесса пыталась поймать в бассейне своего фонтана красную рыбищу, которая оказалась настолько умной и изворотливой, что овладеть ее откормленным телом было почти невозможно. Но подобная охота только еще больше разжигала Фаустину, которая обожала такого рода поединки.

– Фаустина!

– Что тебе, Робин? – не отрываясь от своего занятия, спросила принцесса.

– Я сейчас такое видел!

– Что же ты мог видеть такого, чего я не знаю?

– А ты считаешь, что знаешь все? – лукаво спросил Робин, касаясь острого локотка Фаустины.

Принцесса опешила, бросила сачок и посмотрела на эльфа. Она давно уже пришла в себя от матросских порций граппы и теперь выглядела прекрасно в своей обычной шляпе с маргаритками и любимом зеленом платье без всяких корсетов и украшений. – Я в этом замке живу уже 20 лет с тех пор, как меня вызволил Кроун из жемчужной неволи.

– Сделав своей наложницей и, в некоторой степени, поверенной в своих делах.

– Что-то ты темнишь, хитрый эльф. Ты знаешь, что с Кроуном у нас не все гладко, – вздрогнула Фаустина.

– Ты провела с ним несколько часов в своей постели.

– А ты считал?

– У меня в ушах счетчик! – И в знак доказательства Робин похлопал своими большими ушами.

– Вот-вот. Это у тебя лучше получается, – хохотнула Фаустина. – Пойдем в сад. Мне надоел этот фонтан с красными ведьмами. Хотела приготовить жареную рыбу, но не получилось, зато у меня вышел отличный ореховый торт со сливовым сиропом и жареные крылышки индейки. Пошли в сад, и там ты все мне расскажешь.

Глотая слюнки, Робин неслышно ступая своими желтыми башмачками, последовал вглубь фруктового сада, где на широком деревянном столе дымилось блюдо с жареными крылышками индейки и стояла бутылка Кьянти, окруженная простыми стаканами. Пахло сладкой выпечкой, хлебом и тертыми орехами.

– Думаю, граппа мне уже хватит, поэтому переходим на вино, – шутливо сказала Фаустина. – Ну чего встал? Садись! Ведь на диванах будем сидеть, а не на скамейках!

Преисполненный благодарности и в преддверии сообщения сенсационных новостей, Робин гордо сел во главе стола. Сбоку, задравши надоедливые юбки, пристроилась Фаустина и стала разливать вино по бокалам.

– У меня есть тост! – торжественно сказал Робин.

– Валяй.

– Чтобы нам всем живыми удрать с этого острова!

– Ты что, спятил? Какая тут может быть опасность? – раскрыла рот Фаустина.

– Давай, сначала выпьем, принцесса.

Не говоря ни слова, Робин и Фаустина осушили свои бокалы и взяли по ломтю панини, обильно смочив его соусом.

– Теперь выкладывай все, сеньор комедиант, – шутливо приказала Фаустина. Однако в ее светло-карие глаза были встревожены и напряжены.

– Сегодня прогуливаясь по коридорам замка…

– А вернее, шпионя за людьми, – уточнила Фаустина.

– Ну, простите меня, ваше высочество за то, что я эльф и способен все видеть и все слышать.

– И ничего не предугадывать, – закончила мысль Фаустина. – Давай, дальше. Ну, шел ты по этим лабиринтам с голыми статуями и…

– И неожиданно забрел на самый верх, где узкие темные коридоры упираются в тронную залу, – шепотом сказал Робин.

– Там, где покоится тело королевы Маргариты?

– Именно там.

– Она что воскресла из мертвых? – издевательски спросила Фаустина, смачно обсасывая индюшку.

– Нет, к ней ходят гости.

– Кто же?

– Твой Кроун! Поняла? – взвизгнул Робин. – А ты, дура, тоскуешь о нем и еще строишь какие-то планы!

Тонкие руки принцессы застыли в воздухе, шляпа покосилась на бок. Фаустина судорожно сглотнула и сказала:

– Но это еще ничего не значит. Тело не предано земле, его состояние надо поддерживать. Красные лилии вянут, как и моя жизнь, – всхлипнула Фаустина.

– Тоже мне! Открыла Америку! Это ясно даже моей ненаглядной Эльфине!

– Тогда что же было странного? – спросила Фаустина.

– Обратившись невидимкой, я стоял в коридоре и слышал, как Кроун разговаривал с мертвой королевой и требовал отдать ему какие-то перчатки. Потом он впал в ярость и начал будить ее! Дальше послышались звуки борьбы, и Кроун закричал от боли. А потом к двери в тронную залу неслышно подошла одетая во все белое женщина. В одной руке она держала красные лилии, а в другой – серый саквояж. Она постучалась и вошла внутрь, плотно закрыв за собой дверь. Кроун приказал ей за час привести тело в порядок. Фаустина! У нас осталось меньше часа!

– Для чего?

– Чтобы неслышно подойти к зале и послушать, что там делает эта женщина.

– Милый мой, Робин, – сказала Фаустина, обнимая тощее тельце преданного эльфа. – Какое это имеет значение? Даже если Кроун и некрофил, я все равно буду с ним до конца своих дней. – И Фаустина опрокинула большой бокал Кьянти.

– Лучше знать правду, чем жить в иллюзиях, – заметил Робин.

Фаустина серьезно посмотрела на него и сказала:

– Ты прав, честный эльф. Пошли. Только надо обязательно накинуть черные плащи.

– Могли бы и не напоминать, ваше высочество, – с подчеркнутой вежливостью сказал Робин, щелкнул в воздухе пальцами и мгновенно на нем и Фаустине появились черные шелковые плащи с капюшонами. – Пойдем быстрее, а то эта женщина уйдет, и мы так ничего и не узнаем.

Как я уже говорила, высеченный в скале замок, застраивался наподобие Венецианской лагуны, то есть хаотически. Приезжали знатные люди и сами по своему вкусу высекали в белой скале апартаменты. Из-за этого дворец имел неровную конструкцию, разной формы залы, слишком большие или маленькие переходы, бесконечные спуски и подъемы, очаровательные тупички и узенькие коридорчики. Выходить за пределы своей территории было опасно и накладно, поэтому обитатели дворца предпочитали жить в своих покоях, где они могли делать все, что им захочется: разводить любых животных и людей, принимать сказочных существ, вступать с ними в связь, а потом расхлебывать последствия своих легкомысленных поступков. Но охота пуще неволи. Людей все равно тянуло побродить по загадочным галереям и переходам дворца, хотя негласный закон королевства запрещал это занятие. Но если наш лучезарный Нарцисс нарушал это правило, тогда что говорить об остальных?

В настоящий момент эти «остальные», облачившись в черные плащи, двигались вверх, к тронной зале, над которой высились лишь серые башни, где вили гнезда орлы, и чьи крики эхом отдавались в узких, плохо освещенных проходах.

Принцессе Фаустине стало не по себе.

– Зачем они ее держат здесь? И зачем было устраивать тронную залу под самыми башнями?

– Наверное, для этих целей, – сострил Робин, но Фаустина не поняла его шутки. – Все! Стой! Мы пришли. Вот она! – И Робин указал на железную дверь. Он смешно зашевелил ушами, как будто бы настраиваясь на нужную волну, потом тихо прильнул ухом к замочной скважине и затих. – Ты молчи, – сказал он Фаустине. – Все, что я услышу, я буду передавать тебе. Я же говорил тебе! Они беседуют!

– Ну вот, я почти все сделала, королева Маргарита, – раздался спокойный женский голос. – Сейчас я протру ваше личико специальным составом, чтобы оно оставалось таким же прекрасным и разложу красные лилии.

– Молчит, – сказал Робин. Наверное, делает то, что сказала.

– Я задернула все шторы, королева, но одно окошечко оставила приоткрытым, чтобы лунный свет хоть изредка веселил вас. А за перчатки не беспокойтесь. Их никто не тронет. Я обо всем позаботилась. Через пять минут придет господин Кроун и запрет тронную залу.

– Пулей беги отсюда через боковой коридор!

– Поняла! – со страхом ответила Фаустина и скрылась в маленьком коридорчике, который вел в нижние покои дворца.

Робин дунул в воздух, сделался невидимым и очень во время, потому что в этот момент к двери подошел Кроун. Был он мрачнее тучи.

– Ты все сделала, Мойра?

– Все, сеньор Кроун.

– Перчатки целы?

– Целые, сеньор Кроун.

– У меня такое ощущение, что за нами кто-то следит.

– Я никого не видела и не слышала.

– Ты свободна, Мойра. Иди в башню, отсидись там до темноты, а потом уходи.

– Слушаюсь, сеньор Кроун, но с этим я справлюсь как-нибудь сама. И облаченная в белые одежды фигурка Мойры, мгновенно скрылась в одной из башен.

«Да, кажется эта Мойра не из фольклорно-сказочного племени. Даже феи не бывают такими невесомыми, да и под чепцом у нее надета маска. Все! Сейчас нужно ловить момент, пока этот Кроун достает ключ», – и, немного изогнувшись, Робин принял боевой эльфийский старт.

Пока Кроун подносил ключ к замочной скважине, Робин изловчился и движением пальцев снял воздушную копию ключа и зафиксировал ее на своей ладошке.

– Отлично! – сказал сам себе Робин. Несмотря на то, что мне почти две тысячи лет, мои пальцы не утратили ловкости!

Кроун подозрительно посмотрел по сторонам, потом запер ключом дверь и спрятал его во внутренний карман своего сюртука (связке он, видимо, уже не доверял). Еще раз, оглянувшись, он повернулся и быстро зашагал по коридору в нижние покои дворца. Когда самозваный регент исчез в дворцовом лабиринте, Робин снова принял свой обычный вид, подошел к железной двери и стал слушать, но кроме завывания ветра и криков орлов ему ничего не удалось уловить, хотя один раз ему послышался скорбный плач женщины. Но это мог быть только ветер.

Через три секунды Робин уже сидел за столом у Фаустины и доедал столь удачно начатый ужин.

– Ну что, узнал что-нибудь еще? – позевывая, спросила Фаустина.

– Да ничего особенного, кроме глупых пришепетываний этой сеньоры в белом. Обыкновенная женщина, которая ухаживает за усопшими. Вот если бы королева Маргарита отвечала ей, или они устроили бы пирушку и нас с тобой пригласили, это было бы удивительно. Меня больше интересует, почему он 19 лет держит ее на земле? Тебе не приходила в голову одна мысль?

– Какая? – недоуменно спросила Фаустина, закрывая синей шалью вырез своего платья.

– Перчатки! Они постоянно толкуют про эти перчатки, боятся их, говорят о них!

– А ты прав, Робин. Но мы не можем войти в залу и стянуть их с мертвых рук Маргариты.

– Теперь можем! Смотри! – И Робин показал ей свою морщинистую ладошку, на которой были обозначены контуры ключа. – Смотри внимательно!

Робин достал из кармана небольшой пузырек с синей жидкостью, побрызгал им ладошку, и тут же обозначенные линии превратились в маленький серебряный ключик.

– Ничего себе! – воскликнула Фаустина.

– Теперь у нас есть дубликат, и мы можем спокойно навещать королеву Маргариту.

– Только будь осторожен, Робин! Не ходи туда без меня! Если ты это сделаешь, то станешь моим врагом! Понимаешь, мы можем навредить принцу! Ему и так тяжело с его зеркалом и греческими статуями, которые у него, видите ли, вызывают верх наслаждения! Только молчи, Робин! Прошу тебя, молчи! А лучше дай этот ключ мне. А то тебе взбредет в голову явиться в эту крипту невидимкой, а там таких героев миллион кружат, да только и ждут, как бы напакостить принцу!

– Ты оскорбляешь меня, Фаустина! Я никогда не предам Перля.

– Да я тебе верю, только ключ отдай. Я спрячу его в надежное место, – устало сказала Фаустина. – И потом я считаю, что этот ключ мы можем отдать только принцу и больше никому на свете.

– Ваша воля, – спокойно ответил Робин и вручил ключ Фаустине.

Спокойной ночи, принцесса.

– Если она действительно будет такой, – с иронией ответила принцесса и покинула балкон.

Там она положила ключ в тайник, находящийся в стене и открывающийся при помощи набора определенных цифр на металлическом циферблате настольных часов.

«А стоит ли вообще отдавать этому ребенку такую опасную игрушку? И что это за женщина в белых одеждах, которая явно скрывает свое лицо? Кроун, Кроун…

Бог свидетель, я люблю тебя, но ты замыслил что-то жуткое».

И Фаустина медленно отправилась в выложенную зеленым мрамором купальню, где ей все уже было приготовлено для вечернего туалета, включая изумрудно-серый шелковый халат и кружевную белую сорочку.