Текст книги "Ответная операция"
Автор книги: Василий Ардаматский
Жанр: Шпионские детективы, Детективы
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)
Рычагов медленно шел вдоль мертвых зданий. Последнее выходило на площадь Майбах. Здесь, в трех шагах от угла, Рычагов остановился и задумался. Ведь не может же быть, чтобы у дома номер три не было подъезда со двора… Во всяком случае, майору Хауссону такой подъезд был нужен.
Чтобы вернуться на улицу Хенель, Рычагов завернул за угол и замер на месте. В глубине боковой стены разбитого дома он увидел плотные высокие ворота, окованные железными полосами. Он и раньше видел эти ворота, но ему не приходило в голову, что они, так далеко отстоящие от дома номер три, могли вести именно туда. Ворота были заперты изнутри, и в них не было ни одной щели.
Рычагов прошел на бульвар, сел на скамеечку, откуда хорошо были видны ворота, и стал ждать. Часа через два с улицы Беникен вылетела машина – автобус без окон. Машина круто развернулась и уперлась фарами в ворота. Тотчас ворота распахнулись, пропустили машину и так же быстро закрылись. Но в эти две-три секунды Рычагов увидел все, что ему было нужно: среди развалин тянулся узкий проезд к дому номер три.
Уже больше часа майор Хауссон обрабатывал Кованькова, но, как и в предыдущие дни, безрезультатно. Майор обладал железным характером. С его лица не сходила доброжелательная улыбка, и он без устали атаковал лейтенанта. Внутренне Хауссон бесился, что ему не удается сломить этого мальчишку, у которого по всем внешним признакам должен быть неустойчивый, мягкий характер.
– Я призываю вас, Кованьков, посмотреть трезвыми глазами офицера на все, что произошло с вами. Два наших мира стоят друг против друга… – Майор Хауссон стукнул кулаком о кулак. – И вы и мы, в общем, мало верим в рай на земле. И мы и вы не хотели бы оказаться застигнутыми врасплох, и поэтому и у вас и у нас действуют институты, задачи которых узнать: а что же втайне думает другая сторона? И даже когда наши дипломаты расточают друг другу улыбки и комплименты, эти институты продолжают свою, по возможности невидимую, деятельность. И то, что сейчас происходит с вами, – абсолютно рядовой эпизод этой вечной беззвучной войны. Месяц назад от нас к вам бежал капитан американской армии Реджер. Он знал не очень много, но все же вам он, наверно, пригодился. Теперь вам придется оказаться полезным нам.
– Я уже сказал: вы от меня ничего не дождетесь. Я требую немедленного освобождения!
Кованьков отлично понимал: Хауссон хочет, чтобы у него притупилось ощущение чрезвычайности происходящего. Не выйдет! Война так война! Стиснув зубы, Кованьков с гневной насмешкой смотрел на Хауссона, а тот продолжал доброжелательно улыбаться.
– Ну-ну, лейтенант, ни к чему столь сильные эмоции! Здесь, как вы видите, нет советских кинокамер, а для меня и моих коллег ваш бессмысленный героизм попросту смешон. Давайте-ка начинать работать. Вы служите в отделе, осуществляющем связь с немецкой администрацией северного района. Но мы прекрасно знаем, что ваша осведомленность так же узка, как полоски на ваших погонах. Родину продавать вам не придется – такая сделка вам и не по силам. Мы зададим вам весьма элементарные вопросы. Где печатаются восточные марки? В Берлине? В Лейпциге?.. Или, может быть, в Москве?
Кованьков молчал, смотря мимо Хауссона.
– Хорошо. Еще вопрос. Сколько продовольствия ежедневно поступает в Берлин из Советского Союза? Хотя бы примерно…
– Я отвечать не буду. Зря тратите время, – спокойно произнес Кованьков.
– Ну что ж, прекрасно, – беспечно произнес Хауссон. – Объявляется перерыв до завтра. Подумайте заодно вот о чем: если вы не будете отвечать, мы выдадим восточным властям вашу подругу Ренату Целлер как соучастницу вашего похищения. Хотя, могу вас заверить, она к этому абсолютно не причастна. До свидания, лейтенант, до завтра!
Выходя из комнаты, Хауссон зацепился за протянутые ноги часового, и солдату пришлось принять на себя весь заряд его злобы.
Хауссон вернулся в кабинет и сел за стол. Бессильное бешенство клокотало в нем, мешало дышать; он сжимал мокрые от пота руки в кулаки. Не с первым русским имеет дело Хауссон, и он уже понимает, что от этого парня добром ничего не добьется. По всему видно, что лейтенанта пора свезти в зону «Игрек» и подвергнуть «горячей обработке». Но Хауссон сделать этого не мог. Вчера вечером он был у генерала: разговор был неприятным. Генерал спросил:
– Как дела с русским?
– Пока молчит, – ответил Хауссон.
– Можно выяснить, на какой срок рассчитано ваше «пока»? (Хауссон промолчал.) – Генерал начал подергивать плечом, что ничего хорошего не сулило. – Это плохая работа, майор. Вы недопустимо долго готовили операцию, она стоила нам немало денег, а теперь, когда дело сделано, вы повторяете свое «пока молчит»!
– Вы же не знаете, генерал, что раньше… – начал было защищаться Хауссон, но его перебил генерал.
– Что раньше? – закричал он. – Перебежчик? Да мой адъютант лучше информирован в восточных делах, чем все ваши перебежчики, вместе взятые! Может, и этот будет полгода молчать, а потом сообщит нам сенсационные данные о ценах на хлеб в восточной зоне?
– Но вы же знаете, генерал, что этот офицер из штаба и из отдела, который нас очень интересует. И именно потому, что он попал к нам не добровольно, нужно время, чтобы он пришел в себя и начал давать показания.
– Ерунда! – Генерал дернул плечом и швырнул карандаш на стол. – В свое время я спрашивал вас: почему остановлен выбор именно на этом офицере? Вы сказали: во-первых, потому, что он молод; во-вторых, нарушая инструкцию, завел знакомство с немкой. Вы говорили это? Прекрасно! Значит, я еще не страдаю склерозом и память у меня работает. А на поверку выходит, что вы схватили русского, для которого умереть за красные идеалы – удовольствие! Тогда я поздравляю вас, майор, – вы изготовите для русских очередного героя…
– Постараюсь не сделать этого, – угрюмо произнес Хауссон.
– Может, вы, майор, неясно представляете себе здешнюю обстановку? Мы делаем в Западной Германии то, что нужно Америке. А русские все больше развязывают руки немцам и требуют объединения страны. Это требование встречает поддержку народа. А если немцы начнут заниматься этим объединением, они сорвут и наши планы. Это же ясно, как дважды два – четыре! Нам нужно, срочно нужно взрывать русские позиции в Германии. Этот лейтенант только тогда будет стоить затраченных на него усилий, если он, штабной советский офицер, спокойно и ясно скажет немцам то, что нужно нам. А иначе… – Генерал дернул плечом, помолчал и добавил: – В общем, долго ждать я не намерен…
На том разговор с генералом и кончился. Нет-нет, не мог Хауссон торопиться отправлять Кованькова в «горячую обработку». Русский должен заговорить здесь. Должен!
22
Очередное совещание оперативной группы у полковника Семина проходило бурно. Столкнулись два направления операции: одно – более активное, с уже реальными результатами, другое – внешне пока пассивное. Его представлял Рычагов.
И Субботин и особенно Посельская считали теперь, что они напали на верный след. Они требовали, чтобы и сам Рычагов меньше занимался бесплодным наблюдением за Хауссоном и помогал им. Ведь очень многое открылось после признания Ренаты Целлер.
– Так или иначе мы вернемся к Хауссону! – горячо и взволнованно говорила Посельская, обращаясь к Рычагову и косясь на полковника Семина. – Но вернемся, зная абсолютно все, что связано непосредственно с похищением лейтенанта. Это же облегчит и нашу атаку непосредственно на Хауссона… Товарищ полковник, разве я неправа?
Семин приподнял веки и ничего не ответил, неторопливо записал что-то в своем огромном блокноте.
Рычагов не отозвался на слова Посельской. Он сидел, откинувшись на спинку стула, и смотрел на люстру.
– Послушаем Рычагова, – тихо произнес полковник.
Рычагов встал, пригладил ладонью свои белые волосы и сказал:
– Известен ход моей работы. Известно то, что сделали Посельская и Субботин. По-моему, сейчас по-прежнему еще опасно торопиться с радикальными выводами. Необходимо еще и еще раз проанализировать ход операции. – Рычагов говорил спокойно, убежденно, переводя взгляд с одного участника совещания на другого. Вот его взгляд остановился на Посельской. – Я думаю так. По-прежнему всю свою работу мы должны оценивать только с одной точки зрения – приближаемся ли мы к цели? А наша цель – лейтенант Кованьков. В этом смысле вряд ли Посельская, даже изучив у Лисовского баттерфляй, доплывет до лейтенанта Кованькова.
– Демагогия! – тихо, но внятно произнесла Наташа.
Вот только когда полковник Семин поднял тяжелые веки и укоризненно посмотрел на Посельскую.
– Продолжайте, Рычагов.
Рычагов признавал, что Субботин и Посельская обнаружили очень интересных людей. Несомненно эти люди объединены в нелегальную враждебную организацию, и разоблачение ее – большое и важное дело. Но, признав все это, Рычагов снова спросил:
– Скажите мне: разоблачив эту организацию, окажемся мы хоть на шаг ближе к лейтенанту Кованькову?.. Нет. Мы только более точно установим обстоятельства похищения и сможем наказать его участников. А Кованькову-то легче от этого не станет! Неужели такую простую вещь вы не можете понять?
Посельская и Субботин молчали. Полковник Семин, выждав немного, спросил, что же предлагает Рычагов.
– Мы должны проникнуть в хозяйство майора Хауссона, – твердо произнес Рычагов. – Мой план на этот счет таков…
Все, что затем говорил Рычагов, было настолько захватывающим, что даже Посельская и Субботин, забыв о своих обидах, слушали его с огромным интересом.
Полковник Семин всем своим грузным телом навалился на стол, его оживившиеся глаза все время были устремлены на Рычагова, лицо точно помолодело.
Рычагов все это видел и отлично понимал, что его план нравится и полковнику и всем сотрудникам группы.
Да, это был план интересный, смелый, во многом рискованный. В нем было столько больших и малых сложностей, столько опасных подводных камней, что не следует удивляться тому длительному молчанию, которое установилось после выступления Рычагова.
Посыпались вопросы. Им, казалось, не будет конца. Рычагов отвечал быстро, уверенно. Было видно, что свой план он подготовил тщательно. Особенно много вопросов задавал полковник. После одного Рычагов не выдержал и, смотря на стол, устало сказал:
– Если вы, товарищ полковник, против моего плана, то так прямо и скажите.
Последовало неожиданное. Семин грузно поднялся с кресла, посмотрел на часы и сердито сказал:
– Совещание закончено. Завтра в девять ноль-ноль всем быть здесь. До свидания.
Недоуменно переглядываясь, Рычагов, Посельская и Субботин вышли в приемную. Они еще не успели и словом перемолвиться, как из кабинета вышел полковник.
– Я к генералу, – на ходу сказал он секретарю…
Генерал Соколов был значительно моложе полковника Семина. Он это всегда помнил, как помнил и то, что за спиной полковника стоит многолетний опыт разведчика, отличное знание Германии и то, что полковник теперь болен, что ему пора на покой или по крайней мере взяться за серьезное лечение.
Увидев входящего в кабинет Семина, генерал встал и пошел ему навстречу:
– Как чувствуете себя?
– Отлично, – рассеянно ответил Семин и без паузы сказал: – Хочу доложить вам очень интересный план, возникший в оперативной группе Рычагова.
Генерал мгновенно уловил смысл плана и сразу же про себя одобрил его. Слушая полковника, он всматривался в его оживленное лицо и думал: «Как же должен он любить свое нелегкое дело, если может вдруг словно стряхнуть с себя годы и стать таким, каким он, наверно, был лет десять назад, когда сумел пробраться в картографический отдел немецкого генштаба и работать там почти до самой войны…»
Полковник Семин закончил доклад и настороженно посмотрел на генерала. Его взгляд спрашивал: «Ну что скажете, генерал? Есть еще порох в пороховницах?»
– План одобряю! – весело сказал генерал. – Хороших ребят вы, полковник, вырастили! Интересно, что в плане ваше?
– Только уточнение отдельных мест.
– Молодец Рычагов! – Генерал задумался, потом быстро спросил: – Какие новости из Франкфурта?
– Завтра наши немецкие коллеги проведут разоблачение мнимой больной. Сама Рената Целлер по-прежнему находится там.
– А как ведут себя спортсмены?
– Пока все без изменений. Зигмунд Лисовский все более настойчиво требует у Посельской устроить ему свидание с ее отцом.
– Продумайте это. Может, дать ему это свидание? А может, пора Посельской оттуда уходить? … Как наши немецкие товарищи?
– До трогательности старательные. И работают очень аккуратно.
– Помогайте им крепче, Владимир Иванович. Ведь пройдет год-другой, и мы с вами уедем отсюда домой… – Генерал засмеялся. – «Еще есть у нас дома дела!» Так, кажется, в песне поется?.. Вот… А тогда немецким товарищам посоветоваться будет не с кем.
– Понимаю, понимаю… – задумчиво произнес Семин. – Они это тоже понимают.
– Вот и хорошо… Ну что ж, Владимир Иванович, план группы Рычагова мне нравится. Смело, хотя и рискованно. Замечательно, Владимир Иванович, что свой трудный и опасный план Рычагов придумал не для кого-нибудь, а для себя.
– Вся опергруппа загорелась, – улыбнулся Семин.
– Вот она, наша главная сила: во имя спасения товарища себя не пожалеть! Ну а если мы и Кованькова вырвем и выполним вторую часть плана, этой операцией мы сможем гордиться…
Семин повертел головой:
– Не будем забегать вперед.
Генерал довольно потер руки и сказал:
– Да, рискованный, черт возьми, делаем ход! Предупредите всех: действовать спокойно, обдуманно. Малейшая ошибка или неразумная поспешность может провалить все дело.
23
У Посельской в ее отношениях со спортсменами возникло неожиданное осложнение. Арнольд Шокман, судя по всему, всерьез влюбился в нее. Именно сейчас, когда Наташа начала готовить свое исчезновение из спортивной среды, он, точно предчувствуя это, буквально не отходил от нее: подстерегал на улице, возле бассейна, навязывался проводить и уже не раз заводил непонятный разговор, состоящий главным образом из туманных намеков.
В этот вечер Наташа шла на тренировку. Сильный порывистый ветер крутил по улице смерчи из дождя и мокрого снега. Фонари были окутаны беснующейся метелью, сумрачный туннель улицы еле угадывался.
Собираясь в бассейн, Наташа с отвращением думала, что ей предстоит раздеваться и лезть в воду, а сейчас ей уже хотелось поскорей оказаться в гулком и теплом зале.
На следующем перекрестке нужно повернуть за угол, и там уже будет улица, на которой находится спортивный клуб. Наташа ускорила шаг.
За углом ее поджидал Арнольд Шокман. Он возник так внезапно, что Наташа отшатнулась.
– Извините, Ани… это я, – пробормотал он, беря Наташу под руку. – Не ходите туда, там никого нет. Тренировку отменили. Там только Зигмунд со своей Альмой… ждут вас.
– Лисовский хотел со мной заниматься! – сердито сказала Наташа, с любопытством вглядываясь в Арнольда и видя, что он очень взволнован.
– Если не хотите, Ани, покалечить себе жизнь, не ходите! – вдруг решительно произнес Арнольд.
– Боже, как это таинственно, как страшно! – Наташа рассмеялась. – Последнее время, Арнольд, вы буквально засыпали меня таинственными предупреждениями. Не пора ли заговорить прямо и ясно?
– Да, Ани, нам надо поговорить. Идемте куда хотите, только не к ним…
Они шли против ветра, разговаривать было невозможно. Когда они поравнялись с кафе, Наташа сама предложила зайти туда. Совершенно неожиданно Арнольд идти в кафе отказался и тут же бросился через улицу, чтобы перехватить проезжавшее такси.
Посельская насторожилась. А вдруг вся эта спортивная братия раскусила обман и теперь они хотят сделать с ней то же, что сделали с Кованьковым?
Садясь в такси, Наташа опустила руку в карман пальто и отвела на пистолете предохранитель.
– Фридрихштрассе, двадцать семь! – приказал Арнольд шоферу.
– Куда мы едем? – небрежно спросила Посельская.
– Там есть маленькое, уютное кафе. – Арнольд взял Наташу за руку и тихо сказал: – Не бойтесь, я вам плохого не сделаю… не могу сделать.
Кафе оказалось действительно очень уютным. И, видимо, публика его любила, раз в такую погоду здесь не оказалось ни одного свободного столика. Но Арнольда здесь знали. Тотчас вынесли и накрыли запасной столик.
– Что пожелает ваша дама? – спросил официант.
– Черный кофе, – строго сказала Наташа.
– Мне тоже, – немного смущаясь, произнес Арнольд.
– Вам только кофе? – Официант сделал испуганное лицо и нагло подмигнул Наташе.
– Два раза черный кофе, – сердито распорядился Арнольд.
– Слушаюсь. – Официант исчез.
Наташа засмеялась:
– Не стесняйтесь меня, Арнольд, заказывайте то, что всегда.
– А я и кофе не хочу… вообще ничего не хочу. Мне нужно сказать вам… очень важное.
Официант подал кофе, и, как только он отошел от стола, Арнольд наклонился к Наташе и заговорил быстро, поначалу сбивчиво и все время опасливо косясь по сторонам.
– Ани, вы можете думать обо мне все, что угодно. Я скажу вам так… Я лучше, чем обо мне думают ваш Зигмунд и его прекрасная ведьма Альма. Честное слово, лучше… Им только раз удалось втянуть меня в свое грязное дело. Хватит! – Арнольд пристукнул ребром ладони по столу, в глазах его зажглась решимость. – Ани, вы можете, конечно, смеяться… но я люблю вас! Да-да, улыбайтесь! … Я знал многих девушек… но вы – это совсем другое.
– Вы неплохо, Арнольд, придумали, – тихо засмеялась Наташа, – запугать меня Лисовским и затащить сюда для объяснения в любви.
– Говорите и думайте что хотите! – Арнольд упрямо тряхнул головой. – Но я вам сегодня скажу все. Запомните: Зигмунд Лисовский и Альма Гуц – опасные люди. Спорт для них не больше, как ширма для черных дел. Они, попросту сказать, бандиты…
Наташа положила руку на руку Арнольда и, смотря ему в глаза, тихо сказала:
– Послушайте, Арнольд, вы, наверно, думаете, что Зигмунд…
– Нет! – решительно произнес Арнольд. – Я все знаю. У Зигмунда есть Альма, а у вас какой-то русский. Конечно, я был бы рад, если бы этого русского не было, но, раз он есть, я могу надеяться только на судьбу… на то, что вы уже сегодня поймете, на что я готов ради вас.
– Ну, хорошо! – Наташа усмехнулась. – Итак, Зигмунд и Альма – бандиты. Дальше что?
– Да, они бандиты. Больше того, они возглавляют целую шайку бандитов.
– По-моему, вам это надо сообщить не мне, а тому, кто интересуется бандитами.
– Нет, никогда! Я доносчиком не был и не буду. Я вам говорю это только затем, чтобы вы, лично вы, знали, с кем имеете дело. Тем более, я знаю: вам и вашему отцу и даже вашему русскому грозит большая опасность.
– Да ну! – насмешливо воскликнула Наташа.
– Да, именно так. Я это точно знаю… – Арнольд замолчал и, откинувшись на спинку стула, обвел кафе медленным взглядом.
Наташа испугалась, что она повела себя неправильно, что Арнольд больше ничего не скажет. Она сделала ему знак глазами, чтобы он приблизился к ней.
– Скажите мне, Арнольд, правду: зачем вы все это говорите о ваших же друзьях?
– Друзьях?! Какие они мне друзья! – Он махнул рукой. – Вы же не знаете, кто такой я и кто такие они! – Глаза Арнольда затуманились, и он долго молчал. – Мой отец погиб во Франции, мать умерла после окончания войны. Я остался один в этом страшном Берлине… квартира сгорела… мне двадцать лет. Разве удивительно, что моей ареной стал черный рынок! Продавал сигареты, выпрошенные у янки. Не было сигарет – воровал. Было, Ани, и это. Потом меня взяли рассыльным в профсоюз. Затем стал сторожем на стадионе. Я очень люблю спорт, и мне хотелось стать чемпионом. Но только хотеть мало, тем более что я пристрастился к вину, к развлечениям. Но меня заметила Альма Гуц, сказала: «Ты будешь чемпионом». Вместе с Зигмундом они стали меня тренировать, и год назад я поставил берлинский рекорд. Мою фотографию напечатали в газете. Это были самые счастливые дни в моей жизни!.. А недавно Зигмунд и Альма сказали, что мой рекорд сделали они. Зигмунд купил двух судей – и все. Сволочи!
– И вы думаете, этого достаточно, чтобы считать их бандитами? – серьезно спросила Наташа.
– Нет, Ани, история моего рекорда – чепуха. Было кое-что и другое.
– Что именно?
Арнольд молчал.
В его глазах Наташа видела смятение и понимала, что вот сейчас его признание подошло к самому главному, что он может и не сказать…
– Расскажите мне, Арнольд, все. Может быть, я смогу вам помочь? – тихо сказала Наташа.
– Нет, я еще хочу жить… – Арнольд криво усмехнулся.
– Вы похожи на Альму. Она тоже всегда безжалостно чернит людей и не желает при этом объяснить, за что она их ненавидит.
Лицо Арнольда мгновенно побагровело, и Наташа поняла, что сделала правильный ход.
– А что бы вы сказали, узнав, что Альма и Зигмунд работают на Запад? – Арнольд впился в Наташу злым решительным взглядом. – Да, на Запад! Они спекулируют валютой. Распространяют провокационные листовки. Шпионят. Они способны на любые бандитские дела… лишь бы хорошо заплатили.
– Например? – быстро спросила Наташа.
– Например, участвовать в похищении русского.
– Какого русского?
– Скажем, вашего друга. А если хотите, и вашего отца заодно. Даже скорей – вашего отца. Он Зигмунда очень интересует.
– Вы говорите, Арнольд, слишком серьезные вещи, чтобы я могла поверить вам на слово.
– Вы хотите бежать в полицию?
– Нет, хочу бежать от Альмы и Зигмунда.
– Они могут догнать.
– А вот тогда можно и в полицию.
– Берегитесь, Ани, у них очень длинные руки! Если вы действительно решите бежать от них, сделайте это осторожно, не вызвав у них ни малейшего подозрения. А то у них есть один букинист, который в два счета отправит вас на тот свет.
– Гельмутштрассе, четыре? – быстро спросила Наташа.
Арнольд отшатнулся. В его глазах кричал страх:
– Вы знаете?
– Однажды Зигмунд назначил мне встречу у этого букиниста, – небрежно пояснила Наташа. – Такой маленький человек и совсем не страшный – скорей смешной.
– Профессиональный убийца – вот кто этот букинист! – Арнольд, помолчав, продолжал: – Недавно был украден один русский офицер. Это дело организовал букинист.
– Откуда вы знаете?
– Если хотите знать все, – Арнольд хлебнул воздух, точно перед прыжком в воду, – они и меня сделали участником этого грязного дела. Да-да, Ани! Только, поверьте, я ничего не знал. Ничего до тех пор, пока все это не произошло на моих глазах. Они привлекли меня, чтобы сбить с толку одну немецкую девушку, с которой я был знаком.
– Ну и что же? – небрежно спросила Наташа.
– Вам этого мало? – разозлился Арнольд. – Я вам… ради вас… потому что люблю вас… я рассказываю все… А вы… – Арнольд вдруг уставился на Наташу округлившимися глазами. – Кажется, я большой идиот, – торопливо проговорил он. – Вы, очевидно, с ними? Да? Ну что же…
– Не говорите глупостей, Арнольд! Большое вам спасибо за все. Я сбегу от этих бандитов, даю вам слово!
– Но я вас умоляю об одном… – На лбу Арнольда выступила испарина. – Не предпринимайте ничего, не посоветовавшись со мной. Помните, я ваш самый верный друг, я для вас сделал то, чего не сделал бы ни для кого на свете. Неужели вы этого не видите?
– Я вижу.
Арнольд порывисто схватил Наташину руку и поцеловал ее.
Наташа встала:
– А теперь мне надо домой. Отец, наверно, уже беспокоится.
24
Рената не знала, что произошло с ее сестрой на самом деле. Ей сказали только, что в состоянии сестры наступило резкое ухудшение и поэтому допуск к ней в палату временно запрещен.
Рената каждое утро приходила в больницу и слышала одно и то же:
«Никаких изменений нет, вашей сестре по-прежнему очень плохо».
А на самом деле произошло вот что.
Немецким товарищам из местного управления госбезопасности не стоило большого труда установить, что сестра Ренаты Целлер совершенно здорова. Разоблачение мнимой больной было произведено хитро и прежде всего так, чтобы связанные с ней люди никак не заподозрили, что кто-то догадывается об истинной причине странного заболевания Алисы Целлер.
Просто в местный отдел здравоохранения поступило малограмотное письмо от медсестры, в котором она обращала внимание на бесхозяйственное использование больничных помещений. Среди других факторов она приводила и такой, что в отдельной палате содержится, видимо, хорошая знакомая главного врача, хотя по своему состоянию эта больная отлично могла бы находиться в общей палате.
Для расследования заявления отдел здравоохранения создал специальную комиссию. Однажды утром комиссия внезапно появилась в больнице и начала осмотр палат и опрос больных. Комиссия приступила к работе около девяти часов утра, а к половине двенадцатого исчез главный врач. Он сумел уйти из больницы, не замеченный работниками немецкой госбезопасности.
В течение получаса консилиум врачей установил симуляцию больной Алисы Целлер, и она прямо из больницы была перевезена в местное управление госбезопасности. Поняв, что ее игра окончена, но, видимо, надеясь еще на что-то, Алиса Целлер отказывалась отвечать на вопросы. Уже три дня продолжались бесплодные попытки добиться у нее признания, но она упрямо молчала. Работники госбезопасности понимали, что, кроме всего прочего, она, очевидно, хочет выиграть время, для того чтобы ее сообщники успели или ей помочь, или хотя бы скрыться. Поэтому квартира Алисы Целлер находилась под неусыпным наблюдением.
А Рената, ничего этого не зная, каждое утро приходила в больницу и затем возвращалась домой, на квартиру сестры.
Погода в это утро была отвратительная. Низко над самыми крышами летели, клубясь, грязные рваные тучи. На несколько секунд вдруг окутывали угрюмые сумерки и сыпал, сыпал мелкий мокрый снег.
Подняв воротник пальто, Рената шла из больницы домой. «Что же это с сестрой?» – тревожно думала она. В последнее время Рената все чаще вспоминала странный вопрос следователя, за которым явно стояло сомнение в том, что Алиса действительно больна. В самом деле, странно. Болезнь у сестры тяжелая, а выглядит она хорошо. И почему, наконец, главный врач оказывал ей и Ренате такое предпочтительное внимание, такую заботливость? Однажды, когда Рената навещала сестру и разговаривала с ней с глазу на глаз, Алиса высказала предположение, что главный врач неравнодушен к ней, но Рената в это не поверила. Просто не поверила – и все.
Размышления Ренаты о сестре тотчас связывались с тревожными воспоминаниями о пережитом ею за последнее время, о самом главном и самом страшном, что случилось в тот вечер в Берлине возле Варшавского моста. А все началось с того, что к ней явился человек с запиской от Алисы. Значит, она тоже знала, что их отец жив. Но тогда почему, когда Рената однажды уже здесь, в больнице, спросила у нее об этом, Алиса вдруг занервничала и, сославшись на сердцебиение, уклонилась от прямого ответа. Наконец, почему она потом ни разу не вспомнила об этом?..
Рената подошла к перекрестку, где она обычно переходила улицу, чтобы зайти в бакалейную лавку. Она уже так привыкла к этому однообразному маршруту, что чисто механически шагнула с тротуара на асфальт. Все, что произошло в следующее мгновение, было непонятно, как дурной сон.
Рената слышит слева нарастающий гул мотора. Она оглядывается. Прямо на нее с огромной скоростью мчится низенькая машина черного цвета, а другая, большая темно-зеленая, догоняет эту черную… Чья-то сильная рука хватает Ренату за плечо и швыряет ее назад, к стене дома. Она падает… Обе машины пролетают у самой кромки тротуара. Большая зеленая начинает обгонять черную и прижимает ее к краю улицы… Черная машина правыми колесами задевает кромку тротуара и врезается в чугунную тумбу. Машину забрасывает на тротуар, и она опрокидывается на бок. Зеленая машина с душераздирающим визгом тормозов останавливается, проскочив чуть дальше…
Из дверцы опрокинувшегося автомобиля, как из люка, выкарабкался высокий, плечистый мужчина в короткой черной куртке. Он встал на ноги, пошатнулся и вдруг с неожиданной проворностью прыгнул на тротуар и скрылся в воротах… Выскочившие из зеленой машины люди – их было четверо – с пистолетами в руках подбежали к лежащей на боку машине. Один из них погнался за человеком, скрывшимся в воротах…
Все это произошло в течение нескольких секунд. Рената Целлер даже не успела еще подняться. Возле нее стоял молодой человек, который, как и она, наблюдал все происходящее. Но вот он наклонился к Ренате:
– Вас не задело?
– Нет.
– Значит, вовремя я вас схватил. Давайте руку, вставайте.
25
Покупатель оказался на редкость нудным и въедливым. Букинист никак не мог понять, что в конце концов нужно было этому господину с постным, как у священника, лицом.
– Покажите мне что-нибудь из области истории.
– Пожалуйста, вот вам история, целая куча истории.
Добрых полчаса покупатель роется в этой куче, мусолит каждую книжку, а потом выясняется, что ему нужна всего-навсего история музыки.
– Прекрасно! Вот вам книги по истории музыки.
Оказывается, ему нужны еще исторические романы, в которых описана жизнь великих музыкантов – скажем, Бетховена или Моцарта. А лучше всего Вагнера.
– Этого, извините, нет. – Коротышка начинал терять терпение.
Он стоял, облокотившись на стеллажи, сцепив пухлые руки на кругленьком животике, и с ненавистью смотрел на покупателя, близоруко нюхавшего книги. Но когда покупатель отнимал от лица книгу, на круглом лице букиниста мгновенно появлялась любезная улыбка.
– А вы не можете принять заказ на такие книги? – скрипучим голосом спросил покупатель.
Букинист нервно повел плечом:
– Принять заказ нетрудно, а выполнить его невозможно. После этой страшной войны весь прославленный немецкий букинизм отдан во власть случая. Вы только подумайте: для того чтобы я мог выполнить ваш заказ, нужно, чтобы у какого-то немца «икс» сгорело все кроме романа о Вагнере, и еще надо, чтобы этому немцу самому нужна была не данная книга, а те десять марок, которые я ему за эту книгу дам. Видите, какая цепь случайностей!
– А вдруг этот немец все-таки притащит вам нужную мне книгу? – невозмутимо спросил покупатель.
– Дай бог, – сквозь зубы проговорил букинист.
– И на этот случай запишите, пожалуйста, мой адрес и, если мне повезет, пошлите мне открытку.
– С удовольствием! – Букинист понял, что покупатель наконец уйдет, шариком подкатился к конторке и достал оттуда потрепанную тетрадь. – Слушаю вас.
Покупатель сказал адрес и снова начал рыться в книгах. Словно нарочно, он выбрал самую тоненькую и протянул ее букинисту:
– Заверните, пожалуйста. Не зря же я вас беспокоил. – Первый раз на лице покупателя мелькнуло что-то похожее на улыбку. – Сколько это стоит?
– Пять марок, – прорычал букинист.
– Пожалуйста. Спасибо. Я все-таки буду ждать вашу открытку, я очень верю в волшебство случая. – Покупатель педантично замотал шею шарфом, застегнул пальто на все пуговицы, поднял воротник и вышел из лавки.
Букинист остервенело стукнул кулаком по прилавку и нырнул за гардину.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.